Текст книги "Скальпель доктора Менгеле"

Агранов продолжал стрелять, целясь в голову ходячего трупа. Замкнутое пространство заполнили грохот и едкий пороховой дым. Тыкаясь, как слепой котенок, майор добрался до стены и ощупывая ее, сделал несколько шагов в неведомом направлении. Где-то позади послышался шум упавшего тела.

– Хватит играть в прятки, Сергей Михайлович, – устало пробормотал майор. – Как видишь, я вооружен и очень опасен. Один уже получил несколько пуль в голову. Хочешь стать следующим в очереди? Или сюрпризов больше не будет?

– Смотря что, ты называешь сюрпризом, – с отчетливой угрозой в голосе ответил Микошин. – Я собираюсь познакомить тебя с Уксусным Томом.

Агранов, услышав скрип петель, шорох и мягкие, крадущиеся шаги. Судя по ним, существо могло быть крупной кошкой, но майору почему-то не верилось в то, что Микошин выпустил на него просто кошку или боле крупного представителя этого семейства со странной кличкой. Опасения майора оправдались. Уксусный Том не походил, ни кошку, ни на леопардом. Он был именно Уксусным Томом – фантазией дьявола, материализовавшейся в мрачном подвале. Бледное тельце маленького мальчика не имело головы, но тем не менее шло, протягивая к Агранову худые руки.

Явной угрозы Уксусный Том не представлял и Агранов нажал на курок то ли из сострадания, то ли просто затем, чтобы оборвать жизнь монстра, оскорбляющего Создателя уже одним фактом своего существования.

18

– Признаться, я доволен, бормотал Чадов. – Ведь по сути это уже не хирургическая, а социальная акция. Вымышленный доктор в романе Уэллса создал свой заказник на острове, а организую свой в городе. Коммунизм, ведь согласно фантазиям Ленина может победить в отдельно взятой стране. Так, кажется Ильич развил учение Маркса? Почему тогда мне не развить учение вождя мирового пролетариата и не построить новое общество в отдельно взятом городе? Впрочем, я заболтался, а образцы продолжают прибывать. Сложить их, что ли в доме. Думаю, в ближайшее время нашей славной милиции будет не до обысков. А на сегодня прием закончен! Мне надоела штамповка и этими двумя молодыми людьми, я займусь от души.

Образцы, конвейер, штамповка… Он, что на заводе? Сознание возвращалось к Светлову рывками. Виталий отлично помнил обжигающее прикосновении руки Вики, веселую болтовню Семенцова и общий спор у журнального столика, уставленного чашками кофе. Все стало на свои места, после того, как он вспомнил Германа, которого вызвал его друг детства, непримиримый борец с преступностью. Дима, Димочка! У тебя просили помощи и поддержки, а ты оказался предателем…

Ярость оказалась прекрасной подпиткой для обессиленного организма.

– Иуда! – Виталий попытался сесть, но по-прежнему не мог даже пошевелиться.

– Ого! Наш парень очухался. По крайней мере, уже ругается, используя библейскую терминологию.

Светлов открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света множества флуоресцентных ламп. Первым, что он увидел, когда зрение пришло в норму, была Вика. Она лежала на операционном столе, туго спеленатая кожами ремнями и, судя по умиротворенному выражению лица и закрытым глазам, еще не пришла в сознание.

– Как себя чувствуете?

– Да пошел ты!

Виталий не видел того, кто интересовался его самочувствием. Человек находился рядом, но не попадал в поле зрения. Чтобы оценить степень серьезности ситуации, Светлов до упора, насколько по позволял ремень повернул голову и скосил глаза. Угол обзора намного увеличился. Виталий увидел, что находится в просторном помещении, казавшимся очень длинным из-за низкого потолка. Стены и пол были выложены белой кафельной плиткой. Слева в ряд выстроились застекленные шкафы, на полках которых зловеще поблескивали хирургических инструменты самых разных форм и размеров. Это было настоящее царство ампутационных ножей, рамочных пил, пинцетов, зажимов и ранорасширителей. Справа тоже стояли застекленные шкафы. Рассмотрев содержимое нескольких из них, Светлов вздрогнул. Существа, порожденные бредом шизофреника, были ангелочками, по сравнению с чудищами, сотворенными Чадовым. Виталий увидел безногую собаку, передвигавшуюся по своему вольеру на животе, порывистыми толчками. Ее большие и умные глаза выглядели как глубокие озера, наполненные вместо воды липкой смесью боли и страдания. Совсем по-другому выглядела обитательница соседнего вольера – трехглавая змея. От тела очковой кобры, грозно раздувавшей свой капюшон, отпочковывались головы гадюки и гремучей змеи. Это сюрреалистическое трио вело себя очень агрессивно. Головы то одновременно, то порознь атаковали стекло, намереваясь выбраться на волю.

В других шкафах шевелились, изгибались и подпрыгивали уродцы представлявшие собой симбиоз жаб, ящериц и черепах. Парад гибридов замыкал монстр с туловищем кошки и головой совы. Светлов с трудом оторвал взгляд от страшного террариума. Обитатели остальных застекленных ящиков кошки, собаки, рептилии и птицы выглядели вполне нормально и, по всей видимости, только готовились на заклание.

Деловую продуманность интерьера оснащенной по последнему слову техники операционной нарушал только один предмет – стойка с четырьмя никелированными ножками, между которыми располагалась располагался хрустальная амфора, до краев наполненная жидкостью желтого цвета. В ней медленно вращалась, собранная из золотых полос сфера, вид, которой наводил на мысль об антенне. На стеклянной крышке стойки лежал нож или, может быть кинжал.

Виталий не мог хорошо рассмотреть, то, что, скорее всего, было центром этой маленькой вселенной боли и ужаса. Мешали проклятые ремни, не позволявшие поднять голову больше, чем на несколько сантиметров.

– Скальпель доктора Менгеле, – громко объявил Чадов, от которого не ускользнули попытки Светлова. – Я вижу, молодой человек, вам не терпится рассмотреть его поближе. Терпение, мой друг. Скоро вы не только увидите, но и ощутите его… каждой клеточкой своего тела. И поверьте, это знакомство будет для вас не слишком приятным.

Виталий внимательно смотрел на человека, дикая фантазия которого не знала ни границ, ни нравственных рамок. Шею Чадова обвивал белоснежный шелковый шарф. И этот шарф разделял тело безумного экспериментатора на две составляющие. Первой была голова. Непропорционально маленькая для широких плеч она принадлежала человеку лет семидесяти. Узкий, прорезанный глубокими морщинами, очень похожий на сморщенное печеное яблоко лоб был желтым, как древний пергамент. Под седыми, сурово сдвинутыми к переносице бровями блестели некогда голубые, а теперь безнадежно выцветшие глаза. Слишком яркие для старика губы кривила постоянная презрительная ухмылка, а острый подбородок украшал седой клинышек бороды.

После шарфа картина резко менялась. Гибкое, мускулистое тело атлета, руки с тонкими и длинными пальцами, широкая грудь имели с головой столько же общего, сколько имеет межпланетный космический корабль с воздушным шаром. Чадов натянул на руки хирургические перчатки и улыбнулся Виталию.

– Как видите, я на себе испытал все возможности скальпеля доктора Менгеле. От Чадова, которого знали в этом городишке, осталась только голова. Вместилище моего пытливого мозга. Все остальное когда-то принадлежало цирковому гимнасту, другу Германа, с которым ты уже имел честь познакомиться. Большой знаток хорошего вина и дамский угодник он был недостоин того, чтобы пользоваться этими прекрасными легкими, отличным сердцем и здоровой печенью. Микошин вполне сносно провел операцию. Полного отторжения тканей мы избежали, однако голосовые связки, скажем так, не всегда мне повинуются. Думаю это как-то связано с нервными окончаниями. Впрочем, работая, я забываю о своих маленьких недугах и создаю настоящие шедевры. Как скульптор. Только вместо бездушного камня у меня под рукой живая плоть, а вместо резца – знаменитый скальпель.

– Видали мои твои шедевры, Чадов, – Виталий был не в том положении, чтобы язвить, но сумел изобразить на лице саркастическую ухмылку. – Один безголовый ребенок чего стоит. Почему ты не отрежешь башку себе еще разок? Вот был бы шедевр, похлеще Венеры Милосской. Как тебе такая идейка? Дарю бесплатно.

Чадов побледнел так, что лицо слилось по цвету с халатом и оскалился, демонстрируя ряд кривых желтых зубов.

– Мой сын, – прохрипел хирург. – Он родился безнадежно больным и прожил бы в лучшем случае лет пять. Каждый день такой жизни был бы для него пыткой. Вы представляете себе, что такое рак мозга?

– Это еще не повод делать из него монстра! На мысль создать Уксусного Тома тебя навел «Молот ведьм»? Не строй из себя спасителя, Чадов! Ты у нас фантазер, а то, что мальчик родился больным, стало просто подарком судьбы для тебя, его придурковатого папаши.

– Я смог возложить часть функций головного мозга на спинной! – зашипел Чадов. – До этого никто! Слышишь: никто! Величайшее открытие…

Слова перешли в надрывный кашель. Шатаясь, как пьяный Чадов двинулся к оперся на операционный стол.

Светлов, в который раз напряг мышцы, пробуя ремни на прочность. Ему даже показалось, что кисть левой руки при большом желании можно освободить.

Виталий напряг тело так, что ремни впились в кожу и попытался вырвать руку из кольца ремня.

Виталий вспомнил рассказ доктора Лихонина о любовнице Чадова. Теперь все стало на свои места.

– За упоминание о моем сыне я сделаю из вас чудовище во сто крат страшнее, чем он. Скоро, очень скоро вы крепко-накрепко подружитесь с Уксусным Томом и, наверное, будете делиться с ним игрушками, – Чадов наклонился к самому уху Виталия. – А сейчас на время позабудем об эмоциях. Перед тем, как перестать быть человеком ты ознакомишься с принципом действия скальпеля доктора Менгеле.

Чадов быстрым, профессиональным движением разрезал рукав сорочки Светлова и воткнул в его вену иглу. Пока кровь текла по прозрачной трубке в небольшой стеклянный сосуд, Виталий смотрел на своего палача.

– Это скальпель и, правда, принадлежал доктору Менгеле? – равнодушно спросил он у Чадова. – Или это очередной плод твоей воспаленной фантазии?

– Принадлежал, – кивнул головой хирург. – Только милашка Йозеф так и не научился правильно им пользоваться. Впрочем, у него просто не было времени на занятия чистой наукой. В концлагере Аушвиц и без того дел было по горло. Я даже завидую работоспособности Менгеле. Утилизировать столько евреев и цыган в сжатые сроки…

Что касается скальпеля, то главному врачу Аушвица его привезли из Каира. Гитлер, как вы знаете, собирал древние раритеты по всему миру, надеясь извлечь из них пользу для рейха. Менгеле достался инструмент, которым несколько тысяч лет назад пользовались жрецы, мумифицировавшие фараонов. Он увидел в скальпеле только забавную игрушку, сувенир. Украсил им стену кабинета, так и не познав великого секрета жреческого скальпеля.

– А ты познал?

– Представь себе. После того, как советские войска вошли в Аушвиц, скальпель Менгеле перекочевал в спецлабораторию, где я имел честь работать. Между прочим, потратил уйму времени, чтобы разгадать тайну. Вел обширную переписку с историками и египтологами, выписывал из-за границы книги по умопомрачительным ценам. Были моменты отчаяния, когда я был готов биться головой о стену, но даже тогда знал: разгадка есть и она совсем близка. Когда кончились деньги, пришлось переехать в эту дыру, устроиться работать в городской морг. Днем я пришивал руки и ноги, оторванные в автомобильных авариях, припудривал рожи покойников, чтобы угодить их родственникам, а ночью садился за книги…

– Потом ты поджег морг и инсценировал свое самоубийство.

– Это было несложно. Мне помогал Сергей. Достаточно было пожертвовать моими именными часами, одев их на руку трупа, примерно подходящего по росту, чтобы весь город поверил в то, что я мертв. А я жил. Жил и работал. Скальпель древнеегипетских жрецов оказался весьма капризной штучкой. Пришлось даже учитывать то, что погребальный обряд начинался для фараона в восточном храме, а заканчивался в западном, в точности повторяя путь солнца по небосводу. Я учел это при строительстве своей лаборатории. Когда удалось соблюсти все требования, скальпель заработал!

Чадов прервал свой рассказ и, подняв сосуд с кровью Светлова, посмотрел ее на свет.

– Кровь! Она оказалась главной движущей силой. Когда я извлек из груди первого пациента еще трепещущее сердце и поднес его к скальпелю произошло невероятное. Упавшие на холодный металл брызги мгновенно впитались и… Смотри сам!

Чадов подошел к стене и нажал вмонтированную в нее кнопку. Загудел электродвигатель. Оказалось, что стойку и амфору отделяет от остальной лаборатории стеклянный экран. Он поднялся под потолок. Чадов подошел к стойке и, аккуратно наклонив емкость с кровью над скальпелем, вылил несколько капель. Виталий увидел, как над скальпелем поднимается облако голубого цвета. Начав вращаться, оно превратилось в правильную сферу, заблестело так, что стало больно глазам и лопнуло, как мыльный пузырь. Сферическая антенна внутри амфоры ускорила свое вращение. Жидкость вокруг нее забурлила. Чадов ласково провел пальцами по извилистому боку сосуда.

– Сыворотка заряженная энергией скальпеля! Потрясающе, мой друг, не так ли? Эликсир жизни, который я добываю из височных долей мозга моих пациентов. Живые они или мертвые – совершенно безразлично. В конечном итоге все становятся моими верными слугами. Скоро и ты, мой юный друг отдашь частицу своего мозга и вольешься в нашу дружную компанию. Чудесный скальпель дал мне все, о чем может мечтать истинный ученый. А кроме всего прочего – деньги и власть над людьми. Блестящие операции, проведенные в клинике пластической хирургии, стали возможны только благодаря моему скальпелю. Я богат и мог бы провести остаток дней где-нибудь на пляжах Латинской Америки…

– Ну и ушивался бы себе в Латинскую Америку! Как твой дружок Менгеле! – не сдержался Светлов. – Здесь ты уже успел наворотить дел!

– Возможно, я так и сделаю, – задумчиво произнес Чадов. – Вот только как быть с моими детьми? Они погибнут без меня.

– Это будет наилучшим выходом для них!

– Тут вы ошибаетесь, юноша. Я уеду только после того, как превращу этот вшивый городишко во второй Аушвиц. Жаль, что вы не увидите победного шествия гвардии Чадова по вашим улицам!

– Ты, урод, тоже этого не увидишь!

Звенящий, как храмовый колокол голос принадлежал Агранову. Светлов увидел майора у пневматической двери. Он вошел в лабораторию, толкая перед собой трясущегося Микошина, к затылку которого был прижат ствол табельного «макарова».

– Не ждал? – точным ударом рукоятки пистолета Агранов свалил своего проводника на пол. – Оставь свой дурацкий ножик и подними руки вверх. Быстро!

– Не имею чести вас знать, – Чадов выполнил приказ. – Но подчиняюсь насилию.

– Майор Агранов, к вашим услугам! – рявкнул Дмитрий, переступая через оглушенного Микошина. – Теперь освободи этих людей. И имей в виду: я слишком нервничаю, поэтому могу непроизвольно нажать на курок.

– Агранов, Агранов, задумчиво произнес Чадов. – Неоперабельная опухоль пищевода, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, старый дьявол! Из-за моей болезни вам удавалось держать меня на коротком поводке, но теперь все кончено. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах!

– Печально. Опрометчивое решение. Небольшая операция позволила бы вам вновь почувствовать вкус к жизни. Наше сотрудничество…

– Заткнись! Никакого сотрудничества больше не будет. Я обещал поставлять вам отбросы общества. Ради блага нормальных людей. А ты решил превратить в зверинец весь город! Сейчас мы поднимемся наверх, и ты остановишь своих безмозглых киллеров!

Чадов нарочито медленно расстегивал ремень на руке Виталия. Застонала Вика. Ее ресницы затрепетали, глаза открылись.

– Виталик, где мы? – прошептала девушка, ошеломленно осматриваясь. – Почему нас привязали к этим столам? Я хочу встать! Встать и уйти!!!

– Успокойся, девочка, – Светлов ободряюще улыбнулся Морозовой. – Все уже позади.

Продолжая целиться в лоб Чадова, Агранов устало прислонился к стене.– Прости Виталий. Недаром говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Этот старый черт через Микошина подцепил меня на крючок, как глупого карася. Я погнался за двумя зайцами и стал соучастником многих преступлений. Просто голова кругом идет…

Светлов заметил движение за спиной майора и прервал его исповедь.

– Дима, сзади!

– Опусти пистолет, майор! – властный и спокойный голос Германа был осязаемым и цепким, как нити путины. – Ты поступаешь неправильно. Успокойся и подумай. Зачем убивать доктора? Не лучше умереть самому? Ты избавишься от многих проблем. А сделать потребуется всего ничего. Достаточно поднести пистолет к виску и нажать на курок. Сразу уйдет боль и ты с головой окунешься в прохладное небытие. Действуй же, будь мужчиной!

Гипнотизер продолжал говорить, приближаясь к Агранову. Майор заворожено смотрел в глаза Герману. Ствол пистолета начал медленно опускаться, затем резко изменил свою траекторию и поднялся вверх.

– Давай майор. Поступи, как положено офицеру.

Светлов понял, что через секунду Агранов выстрелит себе в висок.

– Дима, не слушай его!

Агранов услышал крик друга и тряхнул головой с видом человека, который только что проснулся.

– Что…

– Стреляй! – завопил Виталий так, что голосовые связки едва не лопнули. – Убей его!

Герман покачал головой.

– Нет, майор. Не в меня. В висок. Это самое оптимальное решение…

Дмитрий выстрелил. Первая пуля угодила Герману в грудь. Он покачнулся и растерянно посмотрел на майора, который вдруг вышел из-под контроля.

– В висок. Я сказал: в висок…

Агранов вновь нажал на курок. На клетчатой куртке Германа расплылось темное пятно. Шатаясь и размахивая руками, гипнотизер прошел мимо майора, уже не замечая его. Он пересек лабораторию, отмечая свой путь каплями крови, и рухнул у одного из стеклянных шкафов. Майор продолжал стрелять, не заботясь о том, что пули летят куда попало. Вдребезги разлетелось стекло террариума. Из ощерившейся острыми осколками дыры вывалилась и упала на грудь Германа трехглавая змея. Очковая кобра первой вонзила ядовитые зубы в щеку гипнотизера. Герман попытался стряхнуть гибрида с груди, но лишь больше его разозлил. Тугие кольца обвили руку Германа. Змеиные головы продолжали кусать любимца Чадова и после того, как он перестал двигаться и уставился в потолок остекленевшими глазами. Новый выстрел оторвал Светлова от жуткого зрелища. Майор Агранов все-таки выполнил последнюю волю Германа, пустив себе пулю в висок. Выпавший из руки пистолет ударился о кафельную плитку, а в следующую секунду на пол рухнул сам Дмитрий.

– Вот все устроилось, – спокойно констатировал Чадов. – Прости, милый Горыныч, но ты будешь мешать, путаясь под ногами.

Он быстро подошел к шкафу, взял стеклянную банку и швырнул ее в трехглавую змею. Жидкость из разбитой банки оказалась кислотой. Тело гибрида яростно извивалось в клубах едкого дыма. Кислота разъела чешуйчатую кожу. Обнажились розовые, пульсирующие мышцы. Головы змеи задергались в бешеной пляске смерти и вскоре на полу остались только скользкие куски мяса, плававшие в зловонной луже.

– У Горыныча был очень скверный характер, – печально произнес Чадов. – Но все же змейка была моей любимицей, как и Герман. Этот человек имел способности к гипнотизму с детства, а после небольшой операции на мозге, стал незаменимым помощником. Большая потеря…

– Он приставил мне пистолет к затылку, – пробормотал очнувшийся Микошин. – И убил Уксусного Тома.

– Не надо оправдываться, Сережа. После разберемся, а пока уложи нашего дорогого майора и Германа на столы. Возможно, в ходе операции мне понадобятся отдельные их органы.

Чадов отбросил белоснежную салфетку, взял в руку большой ампутационный нож.

– Начинаю вскрывать грудную клетку, – хирург с улыбкой взглянул на Светлова, которого начала бить дрожь. – Да, молодой человек, в этой суматохе совсем забыл вас предупредить. Я, как и Менгеле, не применяю наркоз.

19

Семенцов и Шакиров дождались пока Герман уехал и вышли из-за угла, где прятались.

– Их увезли, – Олег вздохнул. – Они не заключали перемирия с Микошиным. Увезли силой!

– Почему силой? Никто их на аркане не тащил. Сами шли.

– Это работа Германа. Забыл разве, как сам жаловался на то, что во дворе он тебя одним взглядом стреножил?

– М-да, – погрустнел Семенцов. – Никогда ментам не доверял! Эх, набью-ка я Димке рожу. Пусть он и товарищ майор. Мой кулак звездочек на погонах считать не умеет.

Игорь шагнул в сторону подъезда Микошина, но Шакиров его остановил.

– Куда, придурок? Думаешь, Агранов после всего, что натворил, станет тебя в квартиру пускать?

– Дверь вышибу! А ты предлагаешь здесь до утра стену подпирать?

– Надо идти в гости к Сергею Михайловичу. Он не рассчитывает, что нас будет двое. О моем существовании ведь вообще не подозревает. Так?

– А я? Этому козлу хорошо известно, что Семенцов давно мечтает свернуть ему челюсть.

– С тобой, Игорь он разберется одной левой.

– Чего-о-о?

– Не обижайся, но твоя импульсивность предсказуема. Микошин знает, что ты попрешь на рожон и, будь уверен, подготовит простенькую, но надежную ловушку. Скажем выпустит во двор своих людей-мастифов. Интересно сколько ты продержишься, если этих тварей будет несколько?

– Мало продержусь, – насупился Семенцов. – А из тебя я вижу получается отличный критик. Легко подмечаешь все минусы, а как насчет плюсов?

– Я же предупреждал, что нельзя разделяться!

– Поздно, уже разделились! Если у тебя нет плана, то у меня есть! Сейчас я позвоню одному человечку и самое позднее к шести часам утра у нас будет по волыне. А с пистолетом, друг мой, мне никакие мастифы не страшны.

– Раньше нельзя? Думаешь Виталий и Вика доживут до шести утра?

– Точно…

– Пистолет найдется и у меня, – вдруг сообщил Шакиров. – Придется возвращаться на место преступления, но другого выходя у нас нет.

– А ты, я вижу, мужик серьезный. При волыне, – завистливо заметил Семенцов. – Если б в зоне годков с пять посидел, в паханах ходил бы! А я тебя жить по понятиям научил бы.

– Ох и болтун же ты, Игорек!

– А че, думаешь урки не люди?

– Еще какие! Только не хочется мне чего-то в зону…

Через час друзья добрались до дома Шакирова. Олег различил в сумерках очертания стоящего у ворот «фольксвагена» и шепнул Семенцову:

– Вот бардак! Хозяина я зарезал, а его машину менты на стоянку так и не отогнали.

– Ты говорил, жена дома должна быть, – Игорь оценивал жилище Олега цепким взглядом домушника. – Она что в темноте сидит?

– Сейчас узнаем! Двинули!

На крыльце Шакиров остановился и посмотрел на распахнутую, дергающуюся от порывов ветра дверь.

– Что-то не нравится мне все это…

Парочка миновала темный коридор. Войдя в первую комнату, Шакиров вновь застыл в нерешительности.

– То ли у меня мания преследования…

– Включай свет! – перебил его Игорь. – Никого тут нет. В морге твой Серега, на столе…

Вспыхнула люстра. Семенцов ахнул, а Шакиров нервно хихикнул.

– Вот тебе и в морге!

Серега или не совсем Серега не желал бездельничать в холодильнике морга. Он стоял на середине комнаты, придерживая руками, небрежно переброшенную через плечо Любу Шакирову. Женщина, вне всяких сомнений была мертва. Шикарные волосы, слипшись от крови, превратились в сосульки, а на обращенном к мужу лице навсегда застыла гримаса ужаса.Тело Шакировой шлепнулось на пол, а кадавр, освободившись от поклажи, прыгнул на Шакирова. Олег был слишком поражен увиденным, чтобы сосредоточиться на отражении атаки.

Со времени последней встречи Серега сильно уменьшился ростом и сузился в плечах. Одежда Лихонина, в которую он нарядился, покидая морг, была слишком широкой и болталась на комбинированном теле, как тряпка. Прежними оставались только могучая шея, бычий лоб и массивный подбородок.

Игорь успел перехватить руку кадавра, изменив направление движения тела Сереги и он вылетел в коридор.

– Кто Сережку бросил на пол? – кривляясь и гримасничая, мертвец поднял ящик над головой ящик для обуви. – Оторву тому я лапы!

Брошенный ящик ударил Игоря в грудь и отшвырнул к окну. Пытаясь сохранить равновесие он вцепился в портьеры. Рухнул карниз, похоронив Игоря под грудой ткани.

Олег все еще пребывал в оцепенении и не даже не поднял рук, чтобы защитить лицо.

Удар кулака мертвеца отбросил его к мебельной секции. Олег пробил головой узорчатое стекло и рухнул на ковер вместе с грудой фужеров и большой хрустальной конфетницей. Давя босыми ногами осколки, Серега подошел к Шакирову, схватил его за воротник куртки, мощным рывком поставил на ноги.

– Хочешь знать, каково быть мертвым?

Глаза с серебряными точками вместо зрачков светились торжеством. Кадавру хватило одной руки, чтобы удержать Олега в вертикальном положении, не позволяя ему даже шевельнуться. Второй рукой он поднял большой осколок конфетницы и с размаху всадил его в живот Шакирова. Дикая боль вернула Олега в реальность. Он вцепился обеими руками в запястье мертвеца и попытался освободиться от захвата.

Он резко повернул осколок внутри тела жертвы и внутренности Шакирова пронзил раскаленный добела стальной прут. Комната закружилась как карусель, на платформе которой вместо раскрашенных лошадей и оленей с ветвистыми рогами вертелась опрокинутая мебель и труп неверной жены, валявшийся у порога, как куль с грязным бельем.

Серега расхохотался и Олег отчетливо увидел его почерневший, опухший язык, багровое нёбо и пломбы на зубах. Довольное ржание кадавра внезапно оборвалось. Серебро его зрачков потемнело, а лицо Шакирову ударил фонтан из ошметков плоти и осколков зубов. Серега отпустил Олега. Завертелся волчком, схватившись обеими руками за торчащий изо рта металлический карниз. Сквозь застилавшую глаза красную пелену Шакиров увидел Игоря. Тот стоял за спиной мертвеца и с удивлением смотрел на свои руки, в которых оказалось достаточно силы для того, чтобы насквозь проткнуть Сереге голову. Тот упал, но продолжал барахтаться и явно собирался встать.

– Когда же ты подохнешь?! – рявкнул Семенцов. – Когда?!

Он наступил Сереге на руку, вырвал карниз и с размаху вонзил его в грудь монстра. Сила удара была такова, что карниз, пробив грудную клетку, пригвоздил мертвеца к полу.

Игорь обернулся к Олегу.

– Кажется, я его успокоил. Ты как?

– Нельзя сказать, чтобы слишком хорошо, – Шакиров дотронулся до хрустального осколка, торчавшего из живота. – Могу в любой момент отключиться. Открой тот шкаф. Аптечка на верхней полке.

Пока Семенцов доставал аптечку, Шакиров сжал пальцами скользкие край конфетницы, стиснул зубы и рванул осколок вверх. Перед глазами поплыли цветные круги, а из кровь из раны потекла так сильно, что образовала на ковре большое пятно.

Через десять минут перевязка закончилась.

– В больницу бы надо, – констатировал Игорь.

– Не смеши меня. Какая больница? По городу разгуливают трупы! Надо это остановить. Я смогу идти. Не слишком быстро конечно, но смогу.

– С ума сошел?! Куда идти?

– В гости к Микошину. Разве забыл, что там Виталик и Вика?

– Помню, только туфта все это. Нас схватят, прежде чем мы приблизимся к дому ближе, чем двести метров. И пистолет тут не поможет. Пуля этим тварям, как мертвому припарка…

– А кто сказал, что следует ломиться в лобовую атаку? Я по дороге сюда кое-что придумал. Мы проникнем в подвал дома Микошина из замка. Сам ведь говорил, что тоннель уходит глубоко под гору.

– У тебя начинается бред? Даже если это так, чем мы продолбим пол?

– Мы его взорвем!

– Это, каким же образом?

– Я как-никак взрывотехник и, признаюсь без ложной скромности, кое-что смыслю в направленных взрывах. Слыхал о кумулятивном заряде?

– Черт его знает…

– Тогда самое время узнать о нем побольше. Тайник в ванной. Там не только пистолет. Отсчитай от торцевой стены четыре плитки. Пятая выдвигается. Принеси сюда картонную коробку.

Семенцов пошел в ванную и через минуту поставил перед Шакировым коробку.

– Кумуляция – усиленное в определённом направлении действие взрыва, – объяснял Олег, доставая из коробки шесть металлических цилиндров размером с кофейную банку. – Создаётся зарядом взрывчатого вещества, имеющим углубление – кумулятивную выемку, обращенную к мишени. В нашем случае – полу.Я занимаюсь взрывами почти десять лет. Иногда удается обойтись меньшим количеством взрывчатки, чем планируется. Вот и припас кое-что на черный день. Кстати для кумулятивного заряда прочность мишени не играет существенной роли. Мы пробьем пол, как нож банку консервов.

– Ты хочешь расставить эти заряды на полу… Черт! Да от взрыва обрушиться весь замок! Он и так на честном слове держится.

– Ошибаешься. На то он и направленный взрыв, чтобы действовать в строго определенном направлении. К тому же кумулятивная выемка этих зарядов не имеет металлической облицовки, а это снижает эффект, поскольку вместо металлической струи действует струя газообразных продуктов взрыва.

– Хватит меня лечить! – взмолился Семенцов. – Говори, что надо делать.

– Прежде всего, вставить в заряды электродетонаторы, – Шакиров уверенными движениями воткнул в пластид детонаторы и аккуратно развел усики контактов в разные стороны. – Подай моток провода, изоленту и ножницы, из того ящика. Отлично. Готово. Теперь, для того, чтобы произвести взрыв, нужна только батарейка. Под вешалкой в коридоре большая спортивная сумка. Сложи заряды в нее. И фонарик. Он должен быть на кухне в навесном шкафу.

– Стоп, Олежка, а откуда ты знаешь в каком месте расставить заряды? Замок-то большой.

– Слушать меня внимательнее надо было, а не Викой любоваться. Взрывать будем там, где я слышал гул электродвигателя.

Вернувшись с сумкой, Игорь увидел, как Шакиров загнал в «ТТ» обойму и поставил пистолет на предохранитель. Опираясь на подлокотник кресла, попытался встать и сморщился от боли. Игорь видел, как Олег шаркающей походкой передвигается по комнате и понимал, с каким трудом дается ему каждый шаг.

– Так мы далеко не уйдем. Нужна машина.

– Есть машина, – Шакиров ткнул пальцем в сторону Сереги. – «Фольксваген» у дома.

Семенцов завел «фольксваген» и свернул на дорогу, ведущую к замку. Он встревожено посмотрел на друга, который свесил голову на грудь.

– Эй, не вздумай вырубиться! Без тебя мне нечего делать в замке.

– Постараюсь, но обещать не могу, – Олег с видимым усилием поднял голову и вдруг вцепился в панель приборов. – На дорогу смотри!

Семенцов уже не нуждался в предостережениях. Он увидел стоящий поперек улицы старый «Москвич» и ударил ногой по педали тормоза. Жалобно взвизгнули покрышки. «Фольксваген» занесло. Он вылетел на тротуар и едва не врезался в пятиэтажку. Игорь до отказа вывернул руль и машина чудом, разминувшись с тополем, росшим на лужайке, остановилась.

– Что за невезуха! – Семенцов шумно вздохнул. – Какой идиот со своим «Москвичем»…