Текст книги "Мыс Доброй Надежды"

На шельфе Намибии

Одно утешает: 26 сентября – это через два месяца после начала экспедиции – планируется заход: то ли в порт столицы Анголы – Луанду, то ли в конголезский портовый город Пуэнт-Нуар. Значит, нам ещё предстоит качаться на морской зыби не меньше двадцати с лишним дней, а ведь продукты на исходе, что уже давно чувствуется по однообразию и скудности еды, да и по поведению моего соседа по каюте, гурмана Феди, это особенно ощущается. Любитель вкусно и много поесть, он однажды не выдержал и, глядя на меня голодными глазами, словно это я главный поставщик продуктов питания, разразился гневной тирадой:

– Где же, скажи мне на милость, предел человеческой выносливости и терпению, милостивый государь? Ведь это же океан как-никак – тяжелейшие условия существования: замкнутость пространства, постоянные качка и шум работающего двигателя, часто приходится вкалывать сутками напролёт, когда сон уже считаешь подарком небес, а про однообразие еды без мяса я просто молчу, на рыбу, приготовленную в любом виде, уже смотреть не могу. Санитарная норма нахождения в море без заходов на отдых в порт для наших моряков – 50 суток! Те, кто придумывал подобные человеконенавистнические санитарные нормы, сами-то хоть раз находились в таких зверских условиях? Наверняка – с потолка взяли! Нас должны кормить как на убой! Но всё делается таким образом, чтобы жизнь здесь была ещё более невыносимой: видите ли, в инпорту нельзя покупать мяса, а необходимо дожидаться нашей плавбазы, которая находится чёрт-те где или вообще ещё не выходила из порта. Это просто маразм какой-то, милостивый государь!

– Я-то тебя как раз понимаю, – невольно подлил я масла в огонь, выступая, по прихоти изголодавшегося Феди, в роли «милостивого государя», – мало того, сейчас уже шестнадцатое сентября, а мы в течение двух недель всё скребём дно шельфа Намибии, и вместо того чтобы проводить научные исследования, наладили промышленный лов рыбы, которой, по какому-то идиотскому плану, должны выловить 250 тонн, и, судя по тому, с какой невероятной свирепостью и интенсивностью проходят траления, норма будет с лихвой перевыполнена. Уже – сорок пять тралов, и почти все на одном и том же месте – в основном хек идёт, остальное, как ты знаешь, – кальмары и крабы.

– Да, хорошо ещё, что беспозвоночные то и дело попадаются, немного, правда, но всё же – какое-то разнообразие в пище, – понемногу начинает успокаиваться обездоленный кровожадный сосед. – А без них я бы просто на стенку полез или, под влиянием взбунтовавшихся вкусовых рецепторов, определённо кого-нибудь бы сожрал в конце концов, – и после этих леденящих душу слов опять вперил в меня зловеще-голодный взгляд.

– Уж не меня ли ты имеешь в виду, мой изголодавшийся друг Федя? – говорю я шутя. – Учти, я буду сопротивляться, как-никак в армии два года служил, и мы там обучались рукопашному бою.

– Не беспокойся, – смеётся Федя. – Я найду кого-нибудь поупитанней.

Утром проснулся от тишины. Двигатель молчал. В открытый иллюминатор били яркие лучи солнца, и свежий морской воздух лёгкой струёй проникал в каюту. Я посмотрел вниз: Федина койка была пуста. Значит, идёт станция. Выхожу на палубу. Действительно – Федя сосредоточенно бросает в зеркальную гладь океана планктонную сеть, а гидрологи опускают на глубину свои батометры. Погода чудесная: светит солнце, дует тёплый ветерок, и вся эта идиллическая картина происходит под почти безоблачными сияющими голубыми небесами. Птиц как никогда много: альбатросы, буревестники, капские голуби и, конечно, олуши или «глупыши», как их кличут матросы. Глупыш сразу обращает на себя внимание жёлто-оранжевой головой с длинным белым клювом, напоминающим стилет, и белым оперением, кроме кончиков крыльев чёрного цвета. Заметив добычу, он складывает свои узкие крылья и, устремляясь вниз, входит в воду под углом со скоростью, порой превышающей сто километров в час, после чего, стремительно скользя под поверхностью воды, хватает рыбу, иногда превосходящую его по размеру, и, выныривая, умудряется тут же заглотить её целиком. Когда же рыба особенно крупная и проглотить её всю сразу не удаётся, и он, расставив в сторону крылья на поверхности воды, начинает мотать головой с торчащим из клюва хвостом, пытаясь таким манером ускорить процесс прохождения добычи в желудок, возникает настоящая свалка: на него с пронзительными криками набрасываются «собратья» и пытаются схватить торчащий из его раскрытого клюва хвост и вырвать у него добычу. Видимо, так появилась любимая забава у матросов: связывать верёвкой две рыбины и, бросив своё «остроумное изделие» в воду, с восторгом наблюдать, как два глупыша, заглотив по рыбе, начинают заниматься «перетягиванием каната». Вид у них при этом действительно глупый, но не менее он глупый и у гогочущих, довольных своей безжалостной выходкой жестоких затейников…