Текст книги "Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу"

ГЛАВА 23

– Калиныч, давай на посадку, – приказал Паляныця.

Я открыл глаза. Светало. Луна действительно черпала краем горизонт, а у его кромки осажденный город исходил в небо дымом и огнем. Он был построен на широком холме, который с трех сторон огибала река, а с четвертой – болотистая местность, чтобы противник не мог близко подволочь осадные машины. Классика! Вокруг него, по берегам реки, развернуло свои боевые порядки войско, которое обстреливало стены из пращ и катапульт. В километре от бранного поля чернел лес.

Митник летел рядом, указывая змею на удобное место для посадки возле небольшой рощицы. Приземлились. Я ступил на землю, несколько раз согнулся-разогнулся, взмахнул руками, разминая затекшие мышцы.

– Что за движуха? – спросил Паляныця Митника, кивая на зону боевых действий.

– То орда Батыя осаждает Козельск, – ответил тот.

– Чего? – глаза Заики чуть не выскочили из орбит. – Это же… это… Ленчик, какой это год?

– Если память мне не изменяет – 1238 от рождества Христова, – ответил я, конкретно сомневаясь в своем здравии. – Митник, ты ничего не перепутал?

– А я-то еще сумлевался: как так я прилежно провел стольких померших по Смородине? – усмехнулся загадочно дед. – А оно – вон оно что!

– Можешь выражаться яснее?

– Как же так? – не унимался Вован, словно и не слышал ни меня, ни проводника. – Ты не говорил, что придется во времени перемещаться.

– Митник, объяснись, будь добр, – потребовал Вася спокойно, но я-то видел, скольких усилий ему это стоило.

– Ну, добре, – дед достал карту, развернул ее. – Глядите.

Мы присели на вязкой земле. Горыныч просто опустил свои головы сверху. Какая польза от длинных шей!

Тем временем Митник провел рукой над картой, активируя маршрут. На этот раз карта эшелонировалась в трехмерном формате. Линии, соединяющие точки, расположились по высоте, то поднимались, то опускались ниже горизонта.

– У вас эта линия, – Митник показал горизонт, – называется уровнем моря. На карте она значит уровень времени, то бишь нынешний час. Ежели точка находится выше, то событие еще не произошло, ежели ниже – все уже свершилось. Нам надобно найти Требу, а она…

– Находится в прошлом, – подтвердил Паляныця.

– Думаете, почто я повел вас сперва через Краду и Силу? Дабы сознание свое вы очистили, да оковы заблуждения сняли, да свободу мысли подарили. Иначе никак, молодцы, Требу не добыть.

– Прикольно! – Заика с улыбкой смотрел на карту, как ребенок на необычную игрушку. – Вот никогда бы не подумал, что время может быть трехмерным.

– Что нам ведомо про время? – спросил Митник. – Ничего.

– Да уж, – пробормотал я. Кто бы мог подумать, что диковинная карта настолько необычной окажется на поверку? – А что ты там говорил про Смородину?

– А, да. Я-то, вишь, как к делу приставлен был, понять не мог, с какого то дива мерцы строгим порядком по Смородине плывут да еще благодарят меня, мол, под Козельском не бросил их, сердешных, сразу покой подарил. А оно вона как получилось.

– То есть, это ты их направил? – спросил Вася.

– Выходит, я. Ну, молодцы, у вас свои заботы, а у меня – свои. И вот что я скажу вам: Требу искать вам в Козельске. Осторожны будьте, чую сердцем: смерть притаилась недалече, мала жатва ее, прибавка надобна.

– Погоди, дед, – Заика бесцеремонно дернул Митника за рукав, но тот, похоже, нисколько не обиделся, с достоинством освободился, сказал спокойно так, словно разговор шел о вещах обыденных:

– На заре встретимся у ели, Перуном меченной, что на западе.

– Нет, ты видел это? – Заика даже плюнул со злости, да еще и поддал подвернувшемуся под ноги кому земли.

– Вот и поговорили, – пробормотал я, глядя вслед удаляющемуся проводнику.

– Ладно, парни, нечего воздух зря сотрясать, раз такой расклад, – сержант решительно свернул карту, засунул себе за пазуху. – Калиныч, пока еще солнце не взошло, надо бы к лесу перелететь. Не стоит маяками светиться среди поля.

– Прошу на борт, – змей любезно подставил крыло. – Рады…

– Помолчи, – оборвал его Заика.

Правая и средняя головы посмотрели на товарку с укоризной, даже подзатыльник лапой отвесили в назидание. Та только сопела виновато, изредка поглядывая на нас, не обиделись ли.

Дорога отняла немного времени. Уже на подлете к лесу было хорошо слышно, как ядра молотят по каменным стенам.

«Злой город», как назвали его татары, держался стойко. Часть стен получила пробоины, огонь охватил некоторые постройки, но жители быстро заделывали бреши и гасили пожар. Я закрыл глаза, постарался расслабиться, слиться с пространством. Вот точно знаю, что сейчас нахожусь на спине Горыныча, но мое сознание устремилось вперед, полетело над полем в город, оставив бренное тело позади себя. Непривычное, доложу, ощущение. Картина тут же приблизилась, словно включился масштабный зум. Меня теперь интересовало все.

Защитники. Дозоры бдели на стенах, а основные силы упрятались по схронам. Женщины, подростки и старики тушили пожары, гражданские мужи закладывали дыры в стенах камнем, мешками с землей и песком. Как же она называется? Как-то на «ж». И название такое необычное, не славянское какое-то. Ага, понял. Жиздра. Тут же пришла мысль: почему не славянское? Вполне наше. Жизнь дарующая – вот как оно переводится, наверное. Или так: живи, здравствуй. Впрочем, пусть с этим лингвисты разбираются.

Что касается татарского войска, то тут картина была интереснее. По самым скромным прикидкам, под стенами Козельска собралось не менее сотни тысяч бойцов, в то время как жителей, включая стариков, женщин и детей едва ли насчитывалось несколько десятков тысяч. Войска окружили город более-менее равномерно по глубине и эшелону осадного фронта. Только в некоторых местах наблюдалось накопление живой силы, в некоторых, наоборот, ее недостаток. Один из таких участков находился несколько левее ворот. Видно, во время последнего штурма войска скопились перед вратами для решительного штурма, который либо не состоялся, либо не удался. Прикольно, надо будет подумать над этим. Что же касается осадных машин, то их обслуживали небольшие подразделения противника. Часть находилась на часах перед стенами, но очень незначительная. Основная же масса, как и положено, отдыхала. Но знаете, что меня поразило больше всего? Беспечность. Ни одного дозора, поста боевого охранения или секрета в собственном тылу. Они что, так уверены в своей непобедимости? Эх, будь у меня хотя бы несколько рот под рукой… Ага, ты бы еще роты танков и звена вертушек пожелал, оборвал я сам себя.

В общем, когда змей пошел на посадку, полное представление о противнике уже сложилось у меня в голове. Думаю, Вася тоже не терял времени даром. Если искомый знак находится в городе, эти знания будут очень даже кстати.

Ветка хлестнула меня по лицу. Открыв глаза, я тут же закрыл их рукой, прикрываясь от веток, летевших навстречу. Ну, Чкалов трехглавый, погоди у меня.

Уж не знаю, почему, только Горыныч решил совершить посадку посреди леса. Нет, чтобы выбрать полянку какую, так он решил прямо в чащу десант высадить.

– Хорош изгаляться! – потребовал Вася, потирая свежую ссадину.

Только змей был глух к командам. Он несся буквально по верхушкам деревьев, словно молодой скакун по полю. Наконец, Горыныч мягко приземлился на небольшой проплешине в лесу.

– Ты чего творишь, аспид? – накинулся Заика на змея, едва соскочив на землю.

– Вот не поверите: нам две стрелы в хвост вогнали, – пояснила правая голова, пока лапа вытаскивала снаряды. – Во!

– Ну да, – Вася покрутил в руке боеприпас. – Как же они твою броню пробили?

– Так не успела она затвердеть после последней драки, – пояснила средняя голова.

– Больно? – мне даже стало как-то неудобно. Змей, оказывается, спасал нас, а мы на него – с кулаками.

– Не, терпимо. Это мы так, профилактики ради на бреющем шел. Мало ли? А ну как в лесу еще снайпера окажутся?

– Погоди, – осадил Горыныча Паляныця. – Где, говоришь, в тебя стреляли?

– Да версты две отсюда на север. А что?

– Много их было? Наши или татары?

– Да кто их в темени разберет? А стреляют метко.

– Ну да, – осклабился Заика. – Взяли бы немного упреждение – и все: привет хирург, прощай здоровье.

Я промолчал. Вася некоторое время ходил взад-вперед, что-то обдумывая. Наконец, сержант остановился, посмотрел на нас, сказал коротко:

– Оставляем авиацию здесь, а сами возвращаемся. Посмотрим, что за партизаны такие по лесу шастают.

– Слушай, а не проще ли было бы прямо в город податься? – предложил Заика. – Зачем эти сложные и никому не нужные маневры?

– И сразу же получить по Горынычу из всех стволов? – поддержал я командира. – Нет уж, Вася прав. Сначала разведка, а уж потом прикинем, что к чему.

– Попрыгали, – мы сделали несколько прыжков. Ничего не звенело, ножны мечей не путались в ногах. – Калиныч, остаешься здесь. Постарайся не особо светиться. Мало ли кто по лесу шарится?

– Замаскируемся в лучшем виде, – обнадежил его змей.

– И еще. Если мы через два часа не вернемся – лети к сосне, дожидайся Митника.

– А как же…

– Это не обсуждается. Все, пошли.

Лес был не тот, по которому мы с Васей искали родник. Местные хорошо подчистили его за зиму, сухостоя практически не было. Только снег еще не растаял, так что мы ступали по небольшим сугробам.

– Вася, а как ты собираешься допрашивать пленников, если поймаем? – спросил я, потому что вопрос Заики меня тоже заинтересовал.

– Не поверишь: после приземления я начал понимать татарский, – ответил тот. – Мы к лесу летели, так каждое слово пушкарей слышал и понимал. Черт его знает, откуда что взялось.

– О как! А я видел все войска, как с одной, так и с другой стороны, что делают, сколько их.

– А я даже знаю, где сегодня основной махач будет, – доложился Заика.

– Учтем, – и это было все, что ответил нам командир.

Через двадцать минут мне показалось какое-то движение впереди. Я тихо сказал:

– Стоп.

Все замерли, залегли в снег. Доспехи тут же слились с местностью.

Я закрыл глаза, прислушался. К этим моментам все же не так легко привыкнуть, как кажется. Стоя на месте, я полетел вперед среди деревьев со скоростью пущенной пули.

Ага, вот они. В кустах замаскирован секрет, левее на сотню метров – второй, дальше – третий, четвертый. За ними часовые обходят лагерь по кругу. Два десятка ездовых по очереди дежурят рядом с табуном коней в несколько сотен голов. В лагере у костров на снегу, подложив седла под головы, спят воины. По виду – русские, по сути – кто их разберет. Я, если честно, в снаряге древних не очень. Латы, доспехи, кольчуги, мечи, сабли, луки – в те времена все, что восточнее Польши, было так же схоже, как сегодня – камуфляж и оружие России, Белоруссии и Украины. Разве что могу отличить западного рыцаря от восточного витязя: наши ведра со щелями на голове не носили. Так, теперь Васина очередь.

Мотнул головой, приходя в себя.

– Вася, там впереди лагерь, – доложил я тихо, но различимо. – В полукилометре отсюда замаскированные секреты. За ними – часовые, обходят лагерь по периметру. В стороне табун, в лагере около полутысячи бойцов.

– Кто? – тихо отозвался сержант.

– Не разобрал. По оружию вроде наши, но не факт.

– Двигаться крайне осторожно, не спугните секреты.

Пригнувшись, мы короткими перебежками начали пробираться меж деревьев. Рассвет только занимался, спустившийся не особо густой туман был нам только на руку. Вася выдвинулся вперед, мы с Заикой прикрывали фланги.

Минут через десять командир остановился, залег. Мы тоже потерялись в снегу. Дальше по-пластунски.

А вот этого не ожидал никто. Сверху на меня вдруг свалился какой-то мешок, попытался скрутить. Ага, щаз! Я резко взбрыкнул всем телом, стряхивая с себя противника, сорвался на ноги. Все, по маскировке. Эх, раздайся море!

Вытягивая меч, успел краем глаза засечь товарищей. Вася бодается с двумя, Заика своего успел встретить в полете ударом ноги в живот и отбросить в сторону. Ну, не так и плохо, если только успеем до подхода секретов.

Я отвлекся всего на секунду, но мой противник своего не упустил. Он резко подбил ногой мой меч, метнул в меня кинжал. Сталь клинка жалобно застонала, лезвие сломалось о латы, в стороны полетели искры. Я вернул меч в исходное положение, начал им махать, делая веерные движения, чтобы противник не мог подойти ближе. Тот на секунду замер, приглядываясь ко мне, потом выхватил резко свой меч, рванул в атаку. Тут я и здулся. Противник явно превосходил меня как фехтовальщик, потому приходилось все время пятиться, чтобы избежать смертельных ранений. Несколько раз мне чувствительно прилетело по рукам и ногам, но броня держала. Никак живым хочет взять?

По голове вдруг прилетело чем-то, сознание мгновенно перешло в режим «выкл».

Очнулся я от холодного душа. Открыл глаза. Сквозь пелену увидел склоненного Горыныча. Одна голова или все три сразу? Я попытался осмотреться, но острые молнии пронзили череп насквозь от макушки до основания.

– Оклемался, – послышался сбоку чей-то незнакомый голос.

В голове вместе с болью усилился звон.

– Сейчас, – одна голова отвернулась, остальные смотрели на меня с сочувствием. Значит, не троится, весь Горыныч висит надо мной.

В руку вонзилось несколько иголок. Я закрыл глаза. С каждой секундой звон становился тише, боль испарялась, оставляя после себя легкий туман слабости. Вот теперь можно снова попробовать осмотреться.

Как оказалось, я находился у костра в самом центре лагеря черниговцев, которые пришли на помощь козельцам, но не успели до осады. Это мне Заика рассказал. Малая дружина наносила удары в спину врагу, чтобы хоть как-то облегчить участь горожан, вот уже несколько дней.

– И что, татары даже не сподобились организовать прочесывание леса? – поинтересовался я, принимая вертикальное положение и принимая кружку с горячим напитком из рук незнакомого воя.

– Что такое восемьсот воинов против сотни тысяч? – пожал плечами Вован. – Так, комар, не более. По ходу темники Батыя и думать о них забыли.

– Как разобрались-то?

– С кем? А, кто где? Паляныця как раз стряхнул с себя двоих, когда тебя завалили и вязать начали. Ну, ты знаешь его. Сам подчиненного может и в ухо приложиться, но чтобы чужому позволить? В общем, рвануло крышу у нашего сержанта так, что часовые и секреты взлетали планерами с пригорка в летную погоду, а Вася еще и поминал каждого и по маменьке, и по папеньке, ну и остальных родичей тоже не забывал. Командир ихний, воевода Василий, кстати, смекнул, что непонятка получилась, ну и осадил своих бойцов. Так вот познакомились.

– И где теперь командиры?

– А вона, – включился в разговор Горыныч, указывая лапой на большой шалаш. – Думу думают, как дальше воевать.

– Ты, кстати, чем меня лечил?

– Аптечкой, вестимо.

– Погоди, Калиныч, – я даже привстал. – Так мы же их все использовали?

– Ну, все не все, а заначка осталась, – змей скромно потупил все глаза долу.

– И где же ты ее прятал?

– Лучше тебе этого не знать, – Заика почему-то стрельнул сердито в Горыныча взглядом. – Не дам больше книгу!

– Подумаешь, – буркнула средняя голова. – Зато удобно. А книгу мы в пергамент промасленный оборачивал.

Явившийся посланец прервал разговор.

– Воевода на раду кличет, – сказал он и удалился.

Заика помог мне подняться на ноги. Я сделал несколько шагов. Голова слегка кружилась, но терпимо. Главное – боль прошла. Идти можно.

Шалаш был вместительный, в нем сидело всего два человека: Паляныця и незнакомый мужчина лет сорока. Он носил доспехи довольно грубой работы, но, судя по количеству царапин и заваренных трещин, их хозяин побывал не в одном бою. Мужчина был кряжистым крепышом, в плечах не уступавшим нашему сержанту. Морщинистое бородатое лицо украшал длинный шрам от виска до подбородка. Черную бороду и кудрявую прядь волос пронизывали струны седины. А на пальце блестел массивный золотой перстень с изумрудом средних размеров.

– Пришли? – Вася поднялся нам навстречу. – И Калиныч здесь? Хорошо, без тебя нам не разобраться. Знакомьтесь. Темник Василий, воевода черниговский. Ну, Леню Летуна ты уже знаешь.

– Летун? – воевода пристально уставился на меня.

– Фамилия моя, – пробормотал я, не придумав ничего лучшего.

– Это прозвище такое, – пояснил Вася. – Ну, проходите. Мы тут как раз план атаки продумываем.

– И что?

– Да вот, дума тяжкая, ибо толку-то глаголеть, – воевода махнул рукой. – Ежели в граде знать о нас не знают и не ведают, что мы удумали, то и смысла в том нет.

– То есть, нужна связь? – уточнил Заика.

– Посыльный, – перевел Вася.

– Посыл-то да, токмо как скрозь вражину пробраться? И птахов ученых не имеем, и зверя какого, хоть бы и кошку.

– Ну, это-то не проблема, – улыбнулся Вася.

– Чего?

– Раздобудем, говорю, птаха. Давай, я воям задумку нашу поведаю?

Воевода кивнул.

– Так вот, – начал Паляныця. – По данным темника, в городе проблемы с питанием, татары подожгли амбары, потому людей нужно выводить, пока не начался голод. План простой, как апельсин: ударить с двух сторон. Нужно только выбрать место и уточнить время.

– Где думаете нанести главный удар? – поинтересовался я.

– В противоположной стороне от ворот. Противник именно у них сосредоточил свои силы.

– Не получится. Там как раз сконцентрировано не меньше войск. Я говорил уже.

– Не, Ленька прав, – вмешался Заика. – Побьют нас, как первоклашек. В нашем деле что главное? Внезапность и скрытность, а обходной маневр по раскисшему полю – еще то удовольствие. Не, прорыв мы совершим через главные ворота. Тут и дорога укатана, и враг меньше всего ждет, да и людей выводить проще.

Вася задумался.

– Если с авиаподдержкой, то все получится, – поддержал я друга. – Калиныч, как насчет ночных полетов?

– Да без проблем, – отозвался змей.

– Ну, об этом мы тоже думали, – сказал Паляныця. – Татары получат море удовольствия и незабываемых впечатлений на всю жизнь. Заика, а почему ты так уверен, что нужно все же через главные ворота?

– Я же говорил, что знаю, где махач сегодня состоится. Забыл, командир?

– Забыл, – улыбнулся Вася. – Ладно, сейчас согласуем.

Темник внимательно прислушивался к нашему разговору, хотя не все понимал, потому как сержанту приходилось некоторые термины переводить. Я так понимаю, что говорящий змей Горыныч его теперь не особо удивлял, пообвыкся воевода уже.

– То все лепо, – кивнул воевода, принимая поправки. – Токмо местян надобно упредить, не мешкая, а птаха нет.

– Леня, как самочувствие? – спросил Вася.

– Полечу, – ответил я. – Точные координаты дашь – и полечу.

– Ты не умничай, – сержант украдкой посмотрел на темника. – Василий, птах куда лететь должон?

– Змея пустить задумали? – переспросил тот.

– Что? А, нет, у нас другой вариант. Так кого найти нужно?

– Добро бы князя отыскать, да молод он, аки дитя. При нем воеводою Авдей состоит, вот ему бы весточку и передать.

– Какой он из себя?

Воевода описывал адресата подробно, только я не все понял. Ну, не учили нас в школе древнеславянскому. Уж и не знаю, как все понимал Паляныця, только он переводил. В общем, понял я, воевода одет соответствующим образом: шлем-шишак с золотой отделкой, да плащ красный, да на щите трезуб, знак Владимира Великого и батюшки его Святослава. Что ж, небогато, но и за это спасибо. Мысль, что мне придется перевоплощаться и голым бегать по городу среди людей, я гнал от себя, как поп – нечистую силу.

Объясняя все это, темник Василий достал кусок бересты, начал быстро царапать на нем что-то тонким стиком. Юлий Цезарь, да и только!

– Вот, – протянул он мне записку, скрученную в трубку. – Донесет птах тяжесть сию?

– Донесет, – уверил его Вася, похлопав меня по плечу. – Погнали, Леня, время-то не ждет.

– Я тебе зернышек по возвращению отсыплю щедро, – поддел Заика, а взгляд его какой-то неспокойный, словно беду друг чует.

Мы покинули лагерь, отошли подальше от последних секретов, чтобы не пугать лишний раз воинов. Наконец, оглянувшись, Паляныця приказал раздеваться.

– Только ты осторожнее там, – посоветовал он, принимая у меня снарягу, цепочку со звездой и одежку. – Под обстрел, смотри, не попади. Стрелять могут с двух сторон, учти. Как найдешь Авдея, груз сбросишь – мигом назад.

– Понял, понял, – пробурчал я, принимая писульку. Странно: стою, в чем мать родила на снегу, а вот ни капельки не холодно. Никак огненная руна помогает?

Я перевоплотился для начала в голубя, но береста оказалась тяжеловата. Так, лебедем тоже не стоит, а то еще свои зажарят и родословную не спросят. Орлом? Вполне.

Вы не представляете, что такое свободный, тобой, лично тобой, контролируемый полет! Ветер послушно ложится под крылья, поддерживает тебя, помогает почувствовать настоящую свободу. Весь мир перед тобой, под тобой, над тобой, и принадлежит тебе, только тебе. Ты – хозяин всего, а над тобой никого нет, только свобода, истинная свобода выбора пути, полета, жизни.

Твою дивизию! Стрела промелькнула у самого клюва, едва не насадив мою голову на наконечник. Замечтался. Вверх! Быстро-быстро-быстро!

Стрелы свистели вокруг сначала довольно часто, но резкий набор высоты и отчаянное маневрирование снизило риск попадания к минимуму. Я оглянулся на лес. Паляныця махал мне кулаком так, что я понял: сегодня на глаза ему лучше не попадаться. Надо сосредоточиться и придерживаться высоты.

Ага, щаз! Оказывается, не я один тут хозяин. Уж не знаю, как, только увернулся я от острых когтей и клюва в последний момент. Оглянулся. На меня пикировало еще трое местных стервятников, остальные барражировали достаточно высоко, чтобы на время забыть о них. Резкое пике, разворот, набор высоты, снова пике. Черт, стрелы! Хоть и стреляют люди друг в друга, но и мне несколько раз чуть не прилетело. А тут еще эти, пернатые местные, приняли меня за лишний клюв на их пиру. Да отвали ты! Ишь, настырный какой, все норовит когтями в глаза вцепиться. Ну не ем я человечины!

Краем глаза замечаю линию фронта, то бишь стену. Ныряю. Господи, пронеси!

Встречный поток стрел едва не стоил мне жизни. Стервятники вмиг отстали, а я попал под раздачу сразу с двух сторон. Нет, конкретно по мне вряд ли целились, просто оказался я не в том месте и не в то время. Две стрелы зацепили лапу, одна скользнула по клюву, едва не пробив мне череп. Превозмогая боль и стараясь избавиться от звездочек, я летел к стенам на честном слове и силе воли. А ведь еще назад возвращаться, мелькнула мысль.

Вот она, линия фронта. Я перемахнул через стену и скопытился под ноги воинов. Меня с криками подхватили, понесли куда-то. Кто-то хотел отобрать записку, только я так огрел его клювом, что враз отбил охоту соваться.

Вокруг было столько грохота и криков, что я не сразу сообразил, куда меня несли. По узким улочкам два воина летели, как угорелые. Гражданские и вооруженные подразделения уступали им дорогу, что-то кричали в след.

Ага, вот оно что! Воины ворвались в церковь на центральной площади, поспешили наверх колокольни. Ну да. Лучше наблюдательного пункта не придумаешь.

На колокольной площадке меня положили к ногам крепкого воина, одетого в кольчугу. Рядом находилось несколько моих сверстников, посыльных, наверное, и двое постарше. И никакого тебе плаща, никакого щита, да и шлема я что-то не заметил. Начальник, но не тот.

– Почто птаха принесли? – сурово спросил мужчина, мельком взглянув на меня и снова вглядываясь в ход битвы. – Гаврюшка, пуще ветра мчись к Мстиславу, пущай копейщиков левее посунет.

Молодой воин метнулся вниз.

– Ну, чего молчите?

– Грамотка при нем, – сказал один из тех, кто меня доставил.

– Да токмо не дается птах взять оную, – поддакнул другой. – Вона, длань клювом цапнул. До крови.

– Чего ты, словно курка раскудахтался, аль крови испужался? – начальник даже не взглянул на раненого, приседая возле меня. – Не дается, глаголешь?

– Чуешь, Авдей, мо, оглушить его? – предложил один из тех, кто стоял рядом на площадке.

Вот я тебе сейчас оглушу, олух, так оглушу, что… Стоп! Как он назвал начальника? Авдей? Мне не послышалось?

Тем временем Авдей взял меня на руки. Я разжал когти и отпустил ему в ладонь бересту. На большее сил не хватило.

– Э-э, да ты раненый, бедолага, – протянул воевода, передавая меня моим носильщикам. – Птаха перевязать, обогреть, накормить.

– Так а… – начал было один, но Авдей прервал его:

– К Прасковье его снесите, она все сделает.

Задание выполнено, теперь можно и расслабиться.

Если вы думаете, что я снова отключился, то ошибаетесь. Я просто задремал.