Текст книги "Фантом"

Она пошла в спальню и включила телевизор. Рассказывали о войне в Афганистане. Валя впилась глазами в галстук ведущего, боясь оторваться от экрана. На некоторое время это помогло – она даже увлеклась ходом боевых операций бравых американцев, но потом, к несчастью, зачесалось ухо. Повернула голову и отчетливо увидела на веранде черный силуэт. Он казался чернее самой ночи, но Валя различила лицо и что-то вроде фуражки, надвинутой на лоб. Она уже не могла оторваться от тени, ожидая, когда нечто войдет, но тень оставалась неподвижна. Американские солдаты уже существовали сами по себе, и вернуться к ним не было никакой возможности.

Валя попробовала пошевелиться. Оперлась рукой о диван, чуть наклонилась, и тень тоже сместилась. …Это не живое существо (ее ум не терял логики даже в критических ситуациях), это предмет… вернее, тень предмета. Надо подойти и посмотреть, откуда она взялась… Осторожно встав, она двинулась к верандной двери, стараясь не моргать, чтоб не потерять тень из вида, но в какой-то момент та все-таки исчезла. Валя сделала шаг назад, еще один, в конце концов вернувшись на диван. Села в прежней позе – тени не было. Теперь, не видя противника, она уже боялась подойти даже к окну. Что если тень выскочит неизвестно откуда и сделает с ней …что она сделает, если тень нематериальна?.. – Валя мотнула головой, пытаясь стряхнуть этот бред, – о чем я думаю? Какие тени и откуда они могут тут взяться?.. Я должна подойти… подойти и убедиться… Снова встала.

Последний шаг оказался самым трудным, но она сделала его. Прильнула к стеклу, однако на веранде не было предмета, способного отбросить подобную тень. Был шкаф со стопками старых газет наверху; был стол, старое кресло и больше ничего. Все правильное и прямоугольное, не похожее ни на какие лица и фуражки. Валя смотрела сквозь стеклянную дверь, с одной стороны, вроде, успокаиваясь, а, с другой, мучаясь проблемой – если на веранде никого и ничего подходящего нет, то чья это была тень?.. Для нее непонимание вопроса всю жизнь означало катастрофу – она должна знать задачу, и тогда ее можно решить. Да, она считала дом живым, но в каком-то абстрактном смысле, который нельзя выразить словами. Скорее, он управлял стечением обстоятельств на своей территории, но чтоб воплощался в реального, видимого призрака?!.. Так далеко ее фантазия не распространялась. Тем не менее, факт оставался фактом – на веранде никого не было.

…Надо не смотреть в окна, – подумала она, вспомнив опыт с телевизором, – просто не смотреть, и пусть они там делают все, что хотят, – вернулась на диван, но взгляд сам тянулся к черному прямоугольнику, за которым пока никого не было, – так ничего не получится – надо отвернуться к стене. А еще лучше, укрыться с головой…

Посмотрела на часы. Десять … в принципе, можно ложиться спать… Она стала стелить постель, как делала это много лет, но потом сгребла все в один большой комок и отнеся в ванную, бросила на пол. …Нет, я не могу спать на одной простыне со шлюхой!..

Полезла в шкаф за новым комплектом. Запах чистого белья сразу создал иллюзию спокойного уютного дома. Валя быстро разделась и забралась под одеяло; с удовольствием зарылась в хрустящую, пахнущую саше подушку. Давно уже она не могла, вот так, раскинуться, разметать руки и вытянуть ноги, потому что у матери приходилось спать на раскладушке – второго дивана там не было, а спать вместе не хотели они обе. С наслаждением потянулась, наконец-то чувствуя себя дома …а эти саше с запахом сирени, я покупала полгода назад…

Постель поглощала все страхи, а одеяло защищало от напастей. Повернулась на бок, как и собиралась; укрылась с головой, закрыв глаза, но спать не хотелось. Для нее стало привычкой, ложиться не раньше половины двенадцатого, потому что мать предпочитала смотреть одиннадцатичасовые «Вести». Валя тогда уходила на кухню, чтоб не выслушивать ее мнение по поводу политической ситуации в мире. Сейчас ей никто не мешал делать все так, как она хочет …конечно, если не считать эти дурацкие галлюцинации… но я ведь нашла выход – с закрытыми глазами, под одеялом, не ощущаешь ничьих взглядов…

* * *

Когда Дима, с мороза, ввалился в вагон, то неожиданно почувствовал себя очень уютно; даже уютнее, чем дома. Это казалось странным, ведь еще час назад ему не хотелось никуда уезжать, но теперь, видя коридор с мягким ковром, ряд блестящих дверей, кашпо с искусственными цветами, ему стало настолько хорошо, будто он действительно начинал новую жизнь, и она непременно должна стать лучше предыдущей.

Кроме Иры в купе сидели парень с девушкой. Девушка дремала, приклонив голову на плечо своему спутнику, а парень равнодушно смотрел в окно.

– Добрый вечер, – Дима обратился ко всем сразу. Парень кивнул, а Ира односложно ответила:

– Привет.

– А где же наш сопровождающий? – Дима сразу засунул сумку на антресоль.

– Андрей уже в Москве, а завтра нас встретит.

– Ну и ладно, – Дима плюхнулся на полку и тоже отвернулся к окну. После сегодняшнего дня он испытывал перед Ирой чувство какой-то неловкости, вроде, он не с ней обманывал жену, а наоборот. Не то, чтоб он боялся, что по его поведению она могла о чем-то догадаться (это было ему совершенно безразлично), просто он всегда очень болезненно воспринимал быстрый переход от одной женщины к другой. И руки ее казались ему чужими, и голос посторонним – ему всегда нужно было время, чтоб перестроиться на новые отношения. Ира тоже не предпринимала попыток к сближению. Она достала газету с цветными фотографиями полуголых девиц и стала читать, разложив ее на столике.

Поезд тронулся. Вокзал медленно уплыл назад, и за окном замелькали частные домики, потом равнина замерзшего водохранилища с каймой огоньков по левому берегу, и все – город кончился. С осознанием этого, Валя отдалилась в пространстве и во времени (причем, во времени на совершенно неопределенный срок), и сразу в памяти ее черты стерлись. Поцелуи и объятия остались общим расплывчатым впечатлением – теперь рядом с ним сидела другая женщина, и она не была чужой – Дима отчетливо вспомнил, как ему было с ней хорошо.

– Курить пойдешь? – спросил он.

Ира молча закрыла газету и достала из сумочки сигареты.

Они вышли в тамбур. Переходная дверь была приоткрыта, поэтому на полу образовался небольшой сугроб. Ира зябко повела плечами, и Дима, приняв это за призыв, обнял ее (Валя окончательно перестала существовать в данной реальности).

– Ириш, не обижайся, – он поцеловал ее волосы, – может, я сказал не то, но не сердись…

– Я не сержусь, – Ира не подняла голову, обращаясь к его грудной клетке, – мне просто стало обидно. Я ж не требую какой-то особой любви. Мне хорошо с тобой, да и ладно, но не надо обращаться со мной, как с проституткой. Когда ты объясняешься в любви своей жене в моем присутствии, а потом ложишься со мной в постель, это противно. Гордость ведь у меня есть.

– Ну, прости, – Дима крепче прижал ее к себе, – ты ж понимаешь, что так было надо, – в этот момент он и сам считал, что делал все единственно для безопасности дома, а остальное, происходившее сегодня днем, ему пригрезилось.

– Ладно, проехали, – Ира освободилась от объятий и отойдя к противоположной стенке, смотрела на Диму с хитрой усмешкой, наверное, ожидая каких-то новых решительных слов или поступков. Дима не понял, каких именно, поэтому глупо улыбаясь, достал новую сигарету, но на душе стало легче. Он не любил осложнений и не умел их разрешать – это всегда получалось грубо и неуклюже, а потому он старался просто сбежать от них. Но сейчас бежать было некуда.

– Появилась твоя благоверная-то? – спросила Ира.

– Куда ж она денется?..

– Конечно, кто б меня так позвал, я б тоже примчалась. Котик мой… – передразнила она.

– Ну, хватит, а? – Дима вздохнул.

– Значит, тебе можно надо мной издеваться, а мне нет?

Дима промолчал, понимая, что кризис миновал и отвечать на эти полушутливые выпады не обязательно. У него снова осталась только одна женщина, и жизнь стала простой и ясной.

– Ладно, – Ира бросила «бычок» на пол, – пойдем спать, а то завтра у нас тяжелый день.

Диму это устраивало; кивнув, он галантно распахнул дверь.

* * *

Валю разбудил свет. Во сне все вчерашние приключения забылись, превратившись в наваждение, которого просто не могло существовать в реальности. Она чувствовала себя совершенно счастливой и довольной, вытянувшись в теплой чистой постели. Перевернулась на живот; потом опять на спину. Как хорошо, когда есть простор, есть свобода и ничего не стесняет движений! Потянулась и только после этого взглянула в окно. Ночью, видимо, снова шел снег. Сучья стали толстыми и пушистыми, и важные красногрудые снегири, перелетая с ветки на ветку, сбрасывали снежные хлопья, которые падая, искрились в солнечных лучах. Настоящая зимняя сказка.

Валя выпрыгнула из постели и подбежала к окну. Все стало чистым и белым, без единого следочка или какого-либо другого изъяна, а в доме по-прежнему тепло и уютно, к тому же, опершись о подоконник, Валя прижалась голыми ногами к горячей батарее. И тишина – только счетчик жужжал на кухне и еле слышно гудел холодильник. Валя прошлась по комнатам. Солнечные блики наполняли их светом, играя на грязных стенах яркими пятнами, и от этого стены не казались такими грязными. Она почувствовала, что хочет есть, ведь вчера она даже не ужинала. Нашла в холодильнике яйца; хотела выпить чаю, но его не оказалось – коробочка, в которой он обычно хранился, оказалась пуста, зато на полке стояла банка кофе. …Это не мое, это – чужое… В первый момент стало неприятно, но потом, глядя на солнечное утро, она подумала, что все уже в прошлом и теперь жизнь пойдет по-другому.

Была суббота, и целый выходной впереди. Зайдя в ванную, она увидела два грязных Диминых свитера и «командировочные» джинсы. Ласково погладила белый бок стиральной машинки (это было первое, что они купили, когда поженились), но стиркой Валя решила заняться после завтрака.

Вышла на кухню. Ставя варить яйцо, увидела, во что превратилась плита в ее отсутствие, и вздохнула. Но это был не тяжкий вздох, а, скорее, она, как спортсмен, набирала в легкие побольше воздуха, готовясь устремиться на дистанцию. Она любила наводить порядок, тем более, теперь, когда настроила себя, что это ее дом, и в нем ей жить долго и счастливо.

* * *

Проводница медленно шла по коридору, стуча в двери купе, и повторяя заученную фразу:

– Пассажиры, вставайте. Туалет закрывается через полчаса. Санитарная зона. Пассажиры вставайте. Туалет закрывается…

Ира открыла глаза. В купе царил полумрак от задернутой дерматиновой шторы. Она сонно свесила голову с верхней полки. Напротив спали соседи, завернувшись в белые коконы простыней – из одного из них торчала худенькая нога в черных колготках. Дима, уже одетый, сидел, опершись о свернутый матрац, и читал ее вчерашнюю газету.

– Доброе утро, – Ира зевнула.

– Доброе, – Дима неловко поднялся и поцеловал ее мягкие сонные губы.

– Подожди, я ж еще не умывалась, – Ира слезла с полки, обдернула халатик и принялась рыться в сумке, ища щетку и пасту. Дима поднял штору – в глаза ударил яркий солнечный свет и ослепительный блеск снега. От неожиданности Дима зажмурился, а Ира удивленно подняла голову, – здесь погодка-то лучше, чем у нас.

– А там, куда мы едем, вообще, юг. Может, там и снега нет.

Девушка напротив заворочалась, открыла глаза и стыдливо спрятала ногу. Дима вышел из купе, давая ей возможность одеться. Вдали уже мелькали московские новостройки, а к самому полотну выходили маленькие станции, в окружении запорошенных снегом сосен.

…Москва… – подумал Дима. И в этой констатации не было, ни огорчения, ни радости. Он уже плыл по волне приключения, и изменить что-либо было нельзя, если только вдруг не сдать билет, однако такая абсурдная мысль не могла рассматриваться всерьез. Ведь даже если они ничего не найдут в той Румынии (что, скорее всего, и произойдет), то это будет его первая поездка за границу, что уже само по себе знаменательно.

Дима не заметил, как поезд стал замедлять ход, вкатываясь на перрон. Встречающие вглядывались в окна, пытаясь опознать какого-то, им одним интересного человека. Некоторым уже повезло, и они, маша руками, бежали вслед за нужным вагоном, создавая радостную суету.

Наконец поезд остановился. Не успел Дима вытащить из купе сумки, как в проходе появился Андрей. Сразу откуда-то возникло такси, и Ира даже не заметила, как они вновь вернулись к поездам, правда, вокзал был совсем другим – Киевским. Состав их уже подали (он практически не отличался от того, который только что привез их – только проводница помоложе, посимпатичнее и одета в красивую голубую форму). Андрей повел Диму в камеру хранения за своими вещами, представлявшими собой кучу коробок, заклеенных фирменным скотчем «Станкоимпорт».

– Запчасти к станкам, – пояснил он, видя Димино удивление, – если отправлять багажом, растоможивать потом замучаешься, а так, все свое вожу с собой.

В конечном итоге, коробки заняли в купе одну из верхних полок, на которую у Андрея тоже оказался билет. В этом был и еще один плюс – ехать им предстояло без попутчиков.

Еще они успели последний раз покурить на московской земле, и поезд тронулся. Вновь за окнами замелькали недавние пейзажи, только теперь они следовали в обратном порядке – сначала мрачные заводские корпуса, потом громады новостроек, и, наконец, станции с резными столбиками деревянных колонн и шиферными крышами. Когда и они исчезли, начался темный сосновый бор.

– Ну что, конкистадоры? Вы готовы к покорению новых земель и цивилизаций? – весело спросил Андрей, но его шутливый тон никто не поддержал.

Ира сосредоточенно смотрела в окно, а Дима изучал коробки на противоположной полке, пытаясь разобрать названия того, что находилось в них раньше. Но, на самом деле, каждый из них думал, что теперь даже, если захочет, то сможет покинуть этот поезд только в Киеве. И это будет последняя возможность не ввязываться в сумасшедшее приключение, а вернуться домой, и продолжать жить так, как они жили раньше. До Киева им предстояло определиться окончательно. Но как они могли взвесить «за» и «против», если впереди их ждала полная неизвестность?

* * *

Впервые за последние месяцы Валя убирала в собственном доме, и делала это тщательно и с любовью, а не потому, что чувствовала себя неловко, проживая на чужой территории, и не внося за это никакой платы. Она перестирала белье, расчистила дорожку до бельевой веревки, довела до блеска посуду, вернула вещам порядок, сломанный прежней – временной хозяйкой, и когда за окном уже сгущались сумерки, приступила к бабкиной комнате. Первым делом она собрала одежду, которую достала вчера, оставив, правда, понравившееся желто-оранжевое платье – она все-таки лелеяла мысль переделать его под себя.

Когда Валя добралась до заклеенного газетами шкафа, вместе с мокрым клубком пыли сверху упало еще что-то. Слезла со стула и увидела ключ. Ей сразу захотелось открыть шкаф, и не потому, что там лежал черный пистолет (он, вообще, не интересовал ее), но краем глаза она видела там какие-то шляпки и коробочки, разжигавшие женское любопытство. Впрочем, спешить было некуда, ведь дом будет находиться в ее полном распоряжении еще неопределенно продолжительное время. Она положила ключ на место и стала мыть дальше.

После комнаты, переместилась в коридор, где стояло ее любимое зеркало. Сама Валя давно привыкла к нему и воспринимала свое изображение без особого удивления, зато гости, смотревшиеся в него впервые, визжали от восторга. Имелся в нем определенный фокус – стекло каким-то образом вытягивало отражение в длину; люди мгновенно становились высокими и стройными – в него можно было смотреться часами!.. Но сначала надо было закончить уборку.

Она принялась тереть зеркальную поверхность, убирая жирные отпечатки чьих-то пальцев. В очередной раз отступила на шаг, внимательно глядя, не пропустила ли пятна, и вдруг ей показалось, что позади ее собственного отражения промелькнула тень. Первой мыслью было, что мигнуло электричество, и Валя подняла глаза на лампочку, но та продолжала гореть ровным желтоватым светом.

Смотрела она долго, ожидая нового падения напряжения, но не дождалась, зато в глазах поплыли черные круги. Валя снова вернулась к зеркалу. Тень продолжала присутствовать и даже казалась более отчетливой, чем раньше. …Это тот же эффект, когда, например, посмотришь на солнце, перед глазами тоже появляются пятна – решила она и вздохнув, отошла от зеркала.

Больше всего Валя любила мыть полы, когда вместо проплешин стершейся краски и серых пятен вокруг мебельных ножек, поверхность становилась ровной и блестящей. И не так уж важно, что высохнув, пол вновь становился облезлым – сам момент, когда он еще влажный и почти глянцевый, доставлял ей чувство эстетического наслаждения. Конечно, если б его действительно выкрасить заново, было бы еще лучше, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Наконец, закончив с полами, она приняла душ, и только тогда почувствовала, что устала. Ей расхотелось копаться в шкафу и даже заниматься переделкой платья. Она легла на диван, блаженно вытянувшись, и включила телевизор.

Фильм оказался менее интересным, чем обещала реклама, но уже начав смотреть, Валя не стала прерывать вымученных страданий героев… вдруг в эту идиллическую сцену заслуженного отдыха вторгся посторонний звук. Валя не поняла, что это было, но звук исходил, вроде, извне, и в то же время, казался довольно отчетливым, чтоб доноситься с улицы. Прислушалась, оторвав голову от подушки, но звук не повторялся, и она решила, что ей это почудилось.

Снова он возник минут через десять, также неожиданно, и она вновь не успела оценить его природу, однако второй раз показаться ей не могло. Поднялась на локте, тревожно оглядывая комнату. То, что происходило с героями фильма, ее больше не интересовало, но и выключить телевизор она не решалась – голоса с экрана создавали иллюзию человеческого присутствия, и от этого становилось спокойнее.

Прошло минут пятнадцать. У Вали уже затекла рука, и только она снова хотела приклонить голову, как звук повторился вновь. Теперь Валя точно знала, что он ей не пригрезился, и даже могла описать его – это был негромкий, но отчетливый хлопок, доносившейся сверху. …Форточка… – решила она, вставая. Обошла весь дом, но все форточки оказались закрыты.

Когда она отходила от очередного окна, звук повторился, аж два раза подряд. Несомненно, он доносился сверху. Валя подняла глаза к потолку, над которым находился чердак (когда Дима впервые привел ее в дом, они лазали туда в порядке ознакомительной экскурсии). Валя помнила мощные бревна стропил, стоящие под таким углом, что приходилось постоянно нагибаться; под ногами, в качестве утеплителя, лежал шлак, и когда наступаешь на него, кажется, что все так непрочно, и можно запросто провалиться в одну из комнат. Валя отчетливо помнила это ощущение ненадежности.

Чтоб, действительно, не полететь вниз, вдоль всего дома лежали длинные тонкие доски, выполнявшие функции пешеходных дорожек. Шлак был насыпан неровно, и если наступить на доску… Валя испуганно опустилась на стул, не отрывая взгляда от потолка – если наступить на доску, дальний ее конец приподнимался и шлепал по шлаковой поверхности. Она не знала, как этот звук отдается в доме, но, скорее всего, именно таким хлопком. Словно в подтверждение ее мыслей, наверху раздались три хлопка подряд. Через одинаковые, в несколько секунд, промежутки времени. Несомненно, это могли быть только шаги.

…На чердаке кто-то есть!.. – в панике подумала Валя, и на ум сразу пришло два простейших варианта: либо – вор, либо – бомж. Второй вариант выглядел предпочтительней, потому что вор, скорее всего, полез бы в дом, а не на пустой чердак.

Теперь звуки повторялись с четкой периодичностью, и больше не возникало сомнений в их происхождении. …Бомж – не самое страшное, – решила она, – он сам прячется, надеясь лишь переночевать под крышей; он может и не полезть в дом… но, с другой стороны, если ему понравится, завтра там появится колония бомжей, и неизвестно, чем это закончится…

Валя попыталась проследить направление шагов. Сделать это было достаточно сложно, но ей показалось, что они удаляются. Она шла через комнаты, не отрывая взгляд от потолка, пока не уперлась в закрытую дверь самой дальней комнаты. Туда она не заходила, так как не считала нужным убирать среди ящиков и коробок – это давно уже была не комната, а подсобное помещение, но сейчас ей требовалось непременно попасть туда, чтоб понять, что станет с шагами дальше. Попыталась открыть дверь, и с удивлением обнаружила, что та забита двумя большими гвоздями. …Может, Дима уже сталкивался с этим человеком? А вдруг там сверху есть проход, и он живет в той комнате?.. Страх начал подниматься откуда-то снизу, постепенно заполняя все ее существо.

Шаги стихли. Валя стояла перед забитой дверью, думая, стоит ли пытаться ее открыть? Так ведь она казалась более надежной, но только казалась, так как открывалась она из комнаты, и если посильнее ударить…

…Значит, все-таки надо выяснить, что там происходит, – Валя нашла в Диминых инструментах клещи и вернулась. В доме было тихо, только в телевизоре раздавался веселый женский смех, но он звучал настолько далеко от сознания, что сначала Валя даже не поняла, что это, а когда догадалась, ей стало очень жалко себя – она ж так старалась вылизать этот чертов дом, чтоб потом отдохнуть, а вместо этого… Сверху раздался одинокий хлопок, будто кто-то подпрыгнул на месте. …Если этот идиот будет прыгать, то, точно, провалится сюда… – Валя со злостью захватила шляпку гвоздя и уперлась в косяк.

Когда дверь наконец открылась, из нее пахнуло таким холодом, будто ни стен, ни батарей не существовало вовсе. Валя повернула выключатель… Половины потолка в комнате не было – вместо него лежало несколько досок, в щели между которыми виднелись стропила и шиферная крыша; около пролома стояла лестница, которая обычно хранилась в сарае. Валя ожидала увидеть все, что угодно, только не это, и в растерянности остановилась. …Откуда здесь лестница?.. Ее мог принести только Дима, но зачем?.. И куда делся потолок?.. Первым желанием было убежать, но спрятаться в пределах дома невозможно, если пришелец надумает спуститься вниз. Значит, надо каким-то образом защищаться. Хотела крикнуть, чтоб незваный гость убирался из ее дома, но поняла, что этим может разозлить его, и тогда …тогда может спасти только кухонный нож или, еще лучше, пистолет!.. Валя подумала, что никогда не стреляла, но ведь главное напугать противника – тогда и стрелять не придется.

Вернулась в бабкину комнату и пошарив на шкафу, достала ключ; открыла дверцу. …Какие-то шляпки, пуговицы – ерунда всякая… Наган, завернутый в тряпку, лежал на полке. Валя взвесила его на руке. По внешнему виду он казался легче, но это не имело значения – ей ведь не придется держать его на вытянутой руке и целиться. Проверила патроны, оставшиеся в барабане еще со дня похорон бабки (а на стуле по-прежнему валялось желтое платье, но оно ее уже не интересовало – ее волновала только собственная жизнь). Она присела на диван, не убирая палец со спускового крючка.

…И что же делать в подобной ситуации? Конечно, можно сидеть так всю ночь, потому что уснуть все равно не удастся, но потом наступит завтра, непременно потребуется выйти, например, в магазин. Тогда бомж спокойно спустится и вынесет все, что ему понравится… к тому же, если я не просижу всю ночь и все-таки усну?..Он сможет сделать все, что угодно, не только с домом, но и со мной. Пистолет он, конечно, заберет тоже… Нет, я должна начать первой! Надо выгнать его так, чтоб не возникло желания возвращаться!..

Еще несколько раз сверху донеслось хлопанье досок, но оно уже не вызывало панического страха, потому что Валя приняла решение. Она отыскала фонарик, и хотя батарейки были старые и светил он не очень ярко, Валя решила, что для чердака вполне хватит. Переодевшись в джинсы и свитер и взяв в одну руку фонарик, а в другую револьвер, она медленно полезла наверх, опираясь коленями о ступеньки. Осторожно раздвинула доски и просунула в образовавшуюся щель сначала голову, а потом вылезла по грудь, положив руки на холодный шлак. Было тихо, только снаружи чуть слышно гудел ветер. Валя подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Теперь она различала контуры стропил, бледное в лунном свете слуховое окно, но больше ничего разглядеть не удавалось.

– Эй! – крикнула Валя негромко, – кто здесь?

Ответом стал неясный шум, но, скорее всего, это все тот же ветер бросил на тонкий шифер заряд снега, и снова стало тихо.

– Кто здесь? – повторила она громче, но в ответ – тишина, – учти, – продолжала Валя обращаться к темноте, – я вооружена! Если ты не скажешь, кто ты, я выстрелю и убью тебя!

Убедившись, что отвечать ей никто не собирается, Валя включила фонарик. Бледное желтоватое пятно расползлось по серому шиферу и обрешетке досок, с которых свисала паутина. За стропилами – никого, в ближайшем углу – никого, и у стены тоже. Это ее обрадовало – значит, бомж находился достаточно далеко, чтоб напасть неожиданно. Валя еще раз внимательно осмотрела близлежащее пространство и направила луч к дальней стене, но свет не достал до нее – максимум, на что его хватило, это неясно высветить трубу, идущую от отопительного котла.

…Конечно, он за трубой, – подумала Валя, – там ведь тепло!.. Но выгнать его, оставаясь на своей позиции она не могла. Выход напрашивался один – надо двигаться дальше.

– Эй!.. Если я найду тебя, то пристрелю, как собаку!

Фраза получилась очень киношной, и это даже развеселило Валю. Она попыталась вообразить себя актрисой триллера, где героине приходится вступать в схватку с ужасным маньяком, но в кино-то все всегда заканчивалось хорошо, и в этом вся разница!.. Она уперлась в брус и выползла на шлак, тут же впившийся в колени, при этом он зашуршал, выдавая ее местонахождение.

– Слышишь, я иду! – крикнула она, поднимаясь в рост, – шансов у тебя немного, парень! Лучше выходи сам!

Она ступила на доску, и в дальнем, невидимом конце чердака раздался знакомый хлопок. Теперь сомнений совсем не осталось – несколько минут назад здесь кто-то ходил.

Освещая себе путь и попутно осматривая пространство до самых углов, где крыша практически сходила на нет, Валя осторожно двинулась вперед. Кроме ее собственных шагов, никаких других звуков не было, но она и так знала, что бомж притаился за дымоходом.

Вот, наконец, и нештукатуренная кладка из красного кирпича, с выпирающими из швов языками раствора. До нее уже можно было дотронуться, но Валя решила, что слишком рискованно подходить к трубе вплотную – бомж мог выскочить неожиданно и обезоружить ее, поэтому она перебралась через брус, служивший опорой для стропил, и уже оттуда осветила тыльную сторону дымохода… но там никого не было.

Открытие оказалось настолько ошеломляющим, что Валя в испуге повернулась на триста шестьдесят градусов, освещая все возможное пространство, но окружала ее такая же пустота, даже никаких звуков! Валя замерла в растерянности, но вовремя сообразила, что в таком положении уязвима со всех четырех сторон. Еще раз провела лучом по дальней стене и стала медленно отступать, периодически резко оборачиваясь, чтоб видеть, что творится сзади. Так она вернулась к пролому, будучи твердо уверена, что на чердаке никого нет.

Пока она стояла, думая, как незваный гость мог бесследно исчезнуть, ей в голову пришла оригинальная мысль – ведь на чердак, с низкой металлической крыши сеней, ведет дверь, которую Дима открывал летом. Что если пока она произносила свои угрозы, бомж выскользнул на крышу и пережидал все это время там?.. Или даже не пережидал!.. Бомж – это ведь, как правило, трус. Поняв, что его вычислили, он, скорее всего, попытается сбежать. На улице стоит лестница, по которой он и попал на чердак, а теперь, наверное, спустился!..

Валя соскользнула обратно в комнату. Быстро одевшись, взглянула в зеркало. Вид получился весьма импозантный – джинсы, наспех заправленные в сапоги, расстегнутая шуба, сбившаяся прическа и наган в руке. А еще она увидела на зеркале темное пятно. …Ничто не вечно, – мелькнула мысль, – зеркала тоже тускнеют…

Но ей было некогда заниматься подобной ерундой. Выскочив на крыльцо, Валя остановилась. Бледная луна проглядывала сквозь желтоватое марево облаков (снег в ее отсветах казался тусклым), и тишина, даже собаки не лаяли. Изо рта валил пар, поднимаясь вертикально вверх, и теряясь в вышине. Валя пожалела, что не надела шапку, но возвращаться времени не было. Она ступила на прочищенную днем дорожку, и пошла в обход дома. Снег заскрипел, и она подумала, что не сможет подкрасться незамеченной.

Вот и лестница. Валя направила на нее луч – никаких следов. То есть, просто никаких!.. Озадаченно осветила ее целиком – на железных поперечинах лежали снежные шапки, которые не могли сохраниться, если только… если только не существует другой ход наверх, ведь мог же Дима за время ее отсутствия внести какие-нибудь новшества? Она упрямо пошла вокруг дома, но целина не нарушалась ничем, кроме тонкой вереницы кошачьих следов, ведущих из глубины сада в сторону сараев, но они даже не приближались к дому.

Обойдя вокруг, Валя вернулась к парадному входу. Если этот бомж не спустился на парашюте, значит, его просто не существовало, потому что никаким другим путем попасть на чердак невозможно. Валя почувствовала, что замерзла, особенно руки, соприкасавшиеся с металлом. Поспешно вернулась в дом и заперла дверь. Что делать дальше, она не знала. Раздеваясь, снова взглянула в зеркало и обнаружила, что пятно пропало.

…Наверное, в первый раз показалась, – она прижалась руками к горячей батарее, находящейся прямо под зеркалом, продолжая глядеть на свое раскрасневшееся лицо. Сзади отражалась вешалка и полочка для обуви с маленьким зеркалом, которое она принесла вчера.

Валя не пыталась что-либо разглядеть, а просто смотрела, не понимая, где могла ошибиться в своей логической цепочке, и вдруг маленькое зеркало стало тускнеть, будто наполняясь туманом. Она почувствовала холод. Ее руки лежали на батарее, но по телу пробежал озноб.

Клубясь, туман стал концентрироваться и, в конце концов, двинулся в направлении большого зеркала; он прошел сквозь Валю, поразив таким холодом, что вся она превратилась в кусок льда, только ладони, касавшиеся батареи, горели, словно она держала их над открытым огнем. Туман вошел в большое зеркало; уже находясь внутри него, «туман» обернулся, и Валя поняла, что это силуэт человека в военной фуражке с высокой тульей. Потом он растворился в зеркале, исчезнув окончательно. В комнате сразу стало теплее, и Валя перестала чувствовать себя ледяной статуей.