Текст книги "История болезни (сборник)"

Когда на лопухе осталось лишь несколько угольков, Андрей вытер о траву черные руки и достал оставшиеся сигареты.

– Давай покурим, по последней, и пойдем.

– Я не буду, – Виктор вспомнил головокружение и слабость, возникшие вчера. Сегодня он хотел мыслить трезво и иметь четкую координацию движений – кто знает, с чем им придется столкнуться в следующую минуту?

– Значит, мне больше достанется, – Андрей щелкнул зажигалкой и сладко затянулся, – Вить, главное, не сдаваться. Как только мы раскиснем, все – мы тут же и подохнем. Всегда надо биться до конца. Люди к Северному полюсу пешком шли, а у нас тут лето; красотища какая… Зато если мы выйдем отсюда, значит, мы можем все – значит, мы непобедимы, понимаешь?

– Понимаю.

Костер догорел сам собой, оставив легкий дымок, поднимавшийся над кучкой пепла.

– Пойдем, глянем, куда направились твои новые друзья, – Андрей докурил и поднялся.

«Грибной маршрут» привел их к знакомым кустам. Они пересекли поляну и с удивлением обнаружили, что с того места, где стояли солдаты, в лес уходила еле приметная тропка – не свежие следы, но здесь ходили, пусть и довольно давно. Это открытие подняло настроение обоим.

– А ты говоришь, привидения, – радостно воскликнул Андрей, – их просто не бывает, я сам в газете читал, – он неожиданно обнял Виктора с грубоватой лаской.

…Значит, я просто трус, – подумал тот, чувствуя на плече сильную уверенную руку, – я просто испугался, а остальное накрутило мое воображение. Хотя что-то в них все равно не так – та же форма, автоматы, эти странные ранения… На фиг! Не рассмотрел я их толком, вот и все… Сделав усилие, он улыбнулся и освободившись от объятий, обдернул гимнастерку.

– Ну что, пошли?

Теперь впереди шел Виктор – он, вроде, был ближе к тем солдатам, и Андрей уступал ему право встретиться с ними первым. Стало уже совсем светло, но все равно как-то нерадостно. Тучи сменились серыми облаками, не пропускавшими в мир ни одного солнечного лучика – они ползли друг за другом, как бесконечная транспортерная лента, но когда ребята углубились в лес, пропало даже это неприветливое небо. Показалось, что вновь вернулся вчерашний вечер. Густые кроны создавали свое небо, темно-зеленое, и могучие стволы, как корявые Атланты, держали его на своих вытянутых руках-сучьях. Стояла какая-то неживая тишина, лишь хруст случайно попадавших под ноги веток периодически подтверждал естественную реальность мира.

Слух, видимо, обострился, пытаясь уловить знакомые звуки и, словно в награду, эхо наконец принесло издалека глухую дробь дятла. Работал он на совесть. Стук клюва был настолько частым и монотонным, что задавал ходьбе определенный ритм, несовместимый с выступавшими из земли корнями и извивами тропинки, огибавшей деревья. Иногда она совсем пропадала и только через несколько метров обнаруживалась вновь отброшенными в сторону сучьями и прелой прошлогодней листвой втоптанной в прошлогоднюю грязь.

Виктор остановился, прислонившись к дереву.

– Ты что? – спросил Андрей, догоняя его.

– Устал. Не привык я не спать по ночам и при этом совершать подобные марш-броски. К тому же от этих грибов сытости никакой, а в животе, черте что делается.

– А как же на войне? Здесь хоть не стреляют.

Виктор посмотрел на часы.

– Это мы узнаем через пару часов, – сказал он совершенно спокойно. Вчерашние рассуждения о расставании с жизнью показались ему смешным фарсом. Собственно говоря, все мы когда-нибудь умрем. Какая разница, раньше это произойдет или позже? Если б имелась возможность жить вечно, а мы, вот, лишаемся ее, тогда другое дело. И Ленка… Она тоже когда-нибудь умрет. Это минутная блажь – любовь, слава, деньги, а в сущности-то, не остается ничего…

Виктор усмехнулся собственным мыслям. Наверное, в критических ситуациях философия человека резко меняется, переходя на более высокий, неличностный уровень.

– Чего смеешься? – Андрей подозрительно прищурился.

– Это я так, о бренности бытия.

– Знаешь, а я почему-то не верю, что они запустят ракету…

– Да фиг с ней, с ракетой! Она ж не ядерная, поэтому учитывая площадь полигона, вероятность попадания конкретно в нас, может, чуть больше, чем попасть под машину. Разве не так? Это мы сами хотим, чтоб было страшно, а на самом деле…

Тишину пронзил крик, похожий, то ли на мартовский кошачий ор, то ли на истошный плач младенца. Также неожиданно он стих, продолжая звучать в сознании.

– Кто это? – Виктор вжался в ствол, словно стараясь навсегда срастись с ним.

– По-моему, птица, – ответил Андрей неуверенно.

– Какая, на хрен, птица? Какой-то нечеловеческий крик…

– Он и есть нечеловеческий, а птичий. Кажется, это сойка. Она так противно кричит.

– Пойдем отсюда, – Виктор оттолкнулся спиной от дерева, – надо выбираться из этого леса.

Дальше они пошли быстрее. Виктор даже, как на плацу, стал отсчитывать ритм. Ать, два!.. Ать, два!.. Это помогало; заодно и мысли исчезли, оставив лишь картинку квадратной, поросшей травой площадки, по которой маршируют тридцать человек в форме, но без погон и знаков различия, а чуть в стороне стоит капитан Панасенко и зычно командует «Ать, два!..»

* * *

Едва позавтракав, Сашка сбежал. А чем можно заниматься в чужом доме, где даже нет нормальных игрушек? Угрюмый отец сидел на крыльце и курил. Мать с ним не разговаривала после вчерашнего и помогала тете Полине прибираться на кухне. Дядя Витя ушел «на минутку за лекарством», да так до сих пор и не вернулся. Сашка догадывался, какое «лекарство» он пошел искать. Скорее всего, нашел, да там и остался пробовать его, еще горячее, наполняющее комнату тяжелым сивушным духом. Куда ушла Катька, Сашка не знал, да это его и не интересовало. Она уж очень задирала нос, желая казаться взрослой, поэтому все равно б никогда не согласилась играть с ним в «дурацкие мальчишечьи игры».

Со вчерашнего дня жизнь изменилась, но и к ней, в конце концов, можно было привыкнуть. Жаль только, что своего дома у них теперь практически нет. Вернее, он был – неведомая сила не смогла или не захотела рушить стены и срывать крышу, но жить в нем стало невозможно.

Вчера отец даже вызывал милицию. – Как же без милиции, – сказал он, – если налицо факт злостного хулиганства? Пусть разберутся, кто это сделал. У них работа такая. Но участковый разбираться не стал. Покурил, составил протокол, а когда в него, сами собой, полетели сначала части мясорубки, потом ножи с вилками, быстро убрался, обозвав происходящее «неизвестным разрушителем». Сашка запомнил это смешное словосочетание, потому что потом отец повторил его раз десять, пересыпая отборным матом. Ночевать в такой обстановке они не решились и ушли к тете Полине, сестре матери.

Из-за отсутствия места, спать Сашку положили в одной комнате с Катькой. Вечером он притворился спящим и подглядывал, как та раздевалась, поэтому сумел увидеть ее крохотные сиськи – это было самое интересное, что случилось за весь вечер. До того отец с дядей Витей долго пили водку и ночью собирались «гонять нечистую силу», но дядя Витя уснул прямо за столом, а мать с тетей Полиной читали Библию. Сашку они тоже заставили заниматься этим; и Катьку, хотя ей уже исполнилось четырнадцать. У нее в комнате даже стояла фотка неизвестного парня… а, может, какого-то артиста.

Скучное и непонятное обучение закончилось, когда ввалился отец. Мать заикнулась, было, что и ему неплохо б присоединиться, но он просто съездил ей по уху. Тетя Полина пришла в ужас, спрятала Библию и стала раскладывать всех спать. Потом были Катькины сиськи, а потом пришли солдаты…

О них Сашка не мог рассказать никому, кроме Кольки, поэтому, пробегая по улице, остановился напротив его дома и через сломанные вчера ворота беспрепятственно вошел во двор. Понурый Рекс повернул голову, но лениво вильнув хвостом, снова принялся что-то рассматривать в траве. Сашка осторожно поднялся на крыльцо, заглянул в дом. У самой двери стоял сколоченный из досок ящик. По прибитым сверху в виде креста планкам Сашка догадался, что это крышка маленького самодельного гробика. На кухне гремела посуда, шипела плита, слышались женские голоса, а по дому разносилась смесь разных вкусных запахов. Войти он не отважился, но, словно почувствовав его присутствие, Колька сам высунулся из двери.

– Ты чего?

Сашка молча поманил его рукой.

– Ма, я во двор выйду!

– Иди, сынок, – донеслось из кухни, – только не уходи далеко. Может, отцу надо будет помочь.

Наверное, сегодня Колька еще не выходил из дому, потому что первым делом огляделся. Унеся неизвестно куда огромную массу запасенной воды, гроза, явившаяся вчера веской причиной, чтоб не ходить в лес, миновала. Ее даже не было слышно, зато по небу нескончаемым потоком плыли серые печальные облака; иногда они наползали друг на друга и в этих местах образовывались темные, почти черные фигуры. Ветер тоже стих. Будто природа затаилась в преддверии какого-то таинства.

Сашке, конечно, хотелось в первую очередь поделиться своими новостями, но видя осунувшееся лицо друга и его красные глаза, он счел нужным сначала спросить:

– Ты как?

– Нормально, – Колька пожал плечами. Видимо, в детском сознании чувство утраты, как, впрочем, и остальные чувства, не приживаются надолго. Это потом, по прошествии многих лет, оказывается, что детские впечатления отложились не только во всех подробностях, но и нанесли свой отпечаток на всю последующую жизнь.

– Родители ничего?.. В смысле, ругали не сильно? – спросил Сашка наивно, вроде, речь шла о поломке дорогой игрушки.

Колька посмотрел на него с удивлением. Наверное, за эту ночь он стал взрослее, и игры стали у него совсем другими, но как объяснить не испытавшему этого человеку, что за такое не ругают. За такое, либо убивают сразу, либо так же сразу и абсолютно прощают, чтоб потом вместе бороться с болью утраты и строить новую, мгновенно изменившуюся жизнь.

Внимательно посмотрев на Сашку, он не стал отвечать на дурацкий вопрос. К тому же у него была гораздо более важная информация, которой стоило поделиться. Для этого Колька спустился с крыльца, чтоб мать ненароком ничего не услышала, и присел на столб поваленных ворот.

– Они сегодня ночью приходили ко мне, – сказал он.

– Кто? – спросил Сашка с глупой надеждой, что Колька ответит: – Кощей с Бабой-Ягой или страсти – мордасти.

– Солдаты. Их было шестеро. Они стояли посреди комнаты и смотрели на меня. Все грязные, перебинтованные, а у одного прямо в голове дырка. Они сказали, что скоро я тоже умру, а потом ты. Через день от меня. Только произойдет это не сегодня и не завтра.

– Врешь! – Сашка схватил его за руку, – слышь, ты все врешь! – глаза его наполнились ужасом, – они ко мне тоже приходили, но ничего не сказали. Они просто посмотрели на меня и ушли. Я тоже видел дырку в его голове, но они ничего не говорили, слышишь?!.. Это тебе приснилось!!.. Ты просто обосрался со страха, да?!..

– Маленький ты еще и ничего не понимаешь, – Колька усмехнулся, – зачем мне пугать тебя?

– Это я маленький?! – взвился Сашка, – я всего на два года младше тебя!..

Колька подумал, что дело вовсе не в годах. Еще вчера они совсем не отличались друг от друга, и если б Аленка каким-то чудом осталась жива, то сейчас, наверное, также гоняли по деревне с ржавым пистолетом, весело крича: – Бах! Бах!.. И падали понарошку замертво в густую траву. Он молчал, понимая, что вряд ли удастся вернуть это время, и умирать понарошку также глупо, как и жить понарошку…

– Но ведь мы не умрем, правда? – спросил Сашка жалобно. Видимо, то, что друг не спорил, не доказывал своей правоты, а равнодушно сидел, глядя под ноги, подразумевало, что он ничего не придумал. Все произойдет само собой, вне зависимости от их желания, поэтому и обсуждать это не имеет смысла.

– Не знаю, Сашок, – ответил Колька, не поднимая головы, – но мы должны что-то сделать.

– Идти в лес, да?!.. – при одной этой мысли у Сашки все внутри опустилось, а душа, вообще, скатилась в пятки, – если они тут такое творят, то, что с нами там сделают?!..

– Не знаю. Но я все равно пойду. Аленку похоронят… – он глубоко и прерывисто вздохнул, но ни одной слезинки не выкатилось из глаз, – все сядут поминать, тогда можно смыться.

– Может, не надо?.. – захныкал Сашка, – может, все образуется?..

– Образовалось уже, – Колька цыкнул, и капелька слюны повисла у него на губе. Он стер ее ладонью, – Аленка-то совсем не при чем была. А если они до мамки с папкой доберутся?

– Это все ты со своим черепом!.. – Сашка, видимо, представил себе развитие событий и заревел в голос, не стесняясь больше казаться маленьким и слабым, – я ж не виноват!.. Я только пистоль взял поиграть!.. Что им, жалко?.. Он все равно ржавый и не стреляет…

– …Коль, иди, помоги мне! – раздалось из дома.

– Сейчас!.. Приходи часа в три, – приказал он строго, – все уже будут за столом и никто ничего не заметит, понял?

Сашка кивнул, размазывая по щекам слезы. Ступая грузно, как большой человек, Колька поднялся на крыльцо (оно даже чуть скрипнуло, такими неестественно тяжелыми казались его шаги). Виляя хвостом, подошел Рекс. Словно пытаясь утешить, он лизнул Сашку в лицо, но тот отвел дышащую жаром и воняющую тухлятиной собачью морду.

– Уйди, Рекс. Тебе хорошо… – он вдруг представил деревянный ящик с крестом и заревел еще громче.

– Кто это там плачет? – спросила мать, когда Колька появился на кухне.

– Сашка. Тоже Аленку жалеет…

– У них самих-то, слышал, что вчера творилось? Весь дом разнесло. Видать, и Аленку нашу прибрала та же бесовщина. Не иначе, конец света скоро, – она прижала к себе сына, ища в нем опору и спасение.

* * *

Постепенно лес стал редеть; почва сделалась более влажной; появилась трава – сначала редкими пучками, похожими на кочки, потом они стали образовывать целые зеленые островки и, наконец, с правой стороны открылась подернутая ряской заводь, очень похожая на болото. Тропинка бежала совсем близко от берега, и в некоторых местах на ней даже стояли лужи, начавшие зарастать остролистой травой. Отдельные деревья, оказавшиеся в воде, наклонились так низко, что Виктору приходилось пригибаться и отводить рукой ветки. Сапоги противно чавкали, взметая грязные брызги. …Ать, два!.. Ать, два!.. Он споткнулся и упал на колено; уперся в ногу руками, перевел дыхание. Хорошо бы сейчас поесть, выпить пива и уснуть прямо здесь, поднявшись на склон неглубокой балки – там посуше. Несколько таких балок выходило практически к самому берегу, и напоминали они старые заброшенные окопы. А, может, это и были окопы, оставшиеся с прошлой войны.

Подхватив Виктора, Андрей поставил его на ноги.

– Ты что, совсем обессилил?

– Не волнуйся, дойду. Только посидим, отдохнем немного.

Они сошли с тропы и поднявшись на бугорок, уселись под деревом. От земли тянуло сыростью и прохладой, но это не имело никакого значения. Не успевшие за два прошедших месяца сродниться с сапогами ноги гудели и не хотели идти дальше.

Совсем рядом проснулась кукушка, отсчитывая, то ли годы, то ли минуты, оставшиеся им в этой жизни. А над заводью роились комары. Их черный клубок перетекал с одного места на другое, но были они какие-то мирные, занятые своими внутренними делами и не обращали внимания на сидящую поблизости пищу. В завораживающих своим покоем просветах темной гладкой воды сновали такие огромные водомерки, что их удлиненные тельца хорошо просматривались с берега.

Удивительный покой вновь возвращал к мысли, что все-таки жизнь прекрасна, и уходить из нее, желательно, как можно позже. Виктор с удовольствием поговорил бы о Лене, о ее искрящихся глазах и нежных руках, но, зная Андрея, молчал и лишь улыбался своим воспоминаниям. Он видел, как Андрей сидит ссутулившись и внимательно смотрит на часы.

– Двадцать минут, – наконец объявил он, – давай подождем здесь; здесь так спокойно и красиво – как там, наверное…

Виктор повернул голову и огляделся. …Действительно, красиво… Скорее бы прошли эти минуты, чтоб, либо остаться здесь, либо окончательно перебраться туда…Он остановил взгляд на комарином рое. …Счастливые… Мысли утряслись, оставив на поверхности простой, но неизбежный вывод …чему быть, того не миновать…

В идиллический покой ворвался нарастающий свист, становившийся все тоньше, подбираясь, наверное, к границе ультразвука. Оба резко вскинули головы, но в сером небе ничего не изменилось. Хотя… Вот она!.. Блестящий, похожий на коробочку от сигары предмет поднялся над лесом и через семь секунд, как положено по баллистическому расчету, распался на десяток отдельных частей, устремившихся в разные стороны. Оставшаяся «недокуренная сигара» клюнула носом и повернула к земле. Вслед за этим раздался взрыв, докатившийся до них гулким эхом. Вода в заводи вздрогнула, всколыхнувшись мелкой рябью; заметались не привыкшие к «штормам» водомерки; комары поднялись к вершине небольшого деревца, да невидимая птица сорвалась с места, хлопая крыльями.

– Вот и все, – Андрей засмеялся и от избытка эмоций принялся кататься и колотить по земле, словно пытаясь достучаться до кого-то.

Виктор прикрыл глаза. Безумного восторга почему-то не возникало. Все произошло так, как и должно было произойти. Они не могли умереть так по-дурацки – он ведь предчувствовал это, только боялся озвучить, чтоб не спугнуть судьбу.

– Теперь можно спокойно двигаться дальше, – чумазый, перепачканный травяными пятнами Андрей, наконец, прекратил свои буйства и поднял голову, – все идет по плану. Даже пуск мы видели гораздо лучше, чем с позиции. Там что? Ушла с направляющих и скрылась – осталась только обгоревшая установка, а тут… все, как на ладони, – он встал, тщетно пытаясь отряхнуться, – слушай, на кого мы похожи?.. От нас люди шарахаться будут.

– Этих людей еще найти надо, – заметил Виктор.

– Теперь, точно, найдем. Теперь-то куда они денутся? Не сегодня, так завтра. Пошли?

Виктор нехотя поднялся, подумав, что если полежать еще полчаса, то он вообще никуда не захочет идти, а расслабляться нельзя. Самое страшное таится в нас самих, в наших слабостях и желаниях, а не в каких-то летающих по небу железяках.

– Stehen auf und los… Los! – скомандовал Андрей.

Виктор улыбнулся, потому что это означало – жизнь вернулась в нормальную колею. Даже солдаты больше не донимали его. Наверное, когда дни и ночи соединяются в единую бессонную вечность, действительность смешивается со снами и фантазиями усталого сознания, являя некую ирреальность. Вычленить из нее рациональное зерно уже просто невозможно…

Заводь, окончательно превратившаяся в болото, постепенно начала зарастать обычной луговой травой, тянувшейся к свету сквозь клочья высохшей ряски и сухие перья осоки. А еще через полкилометра появились ярко зеленые сосенки – совсем маленькие, не больше метра, но такие пушистые и пахучие… Между ними вспыхивали белые звездочки неизвестных цветов на паутинках стебельков. Несмотря на суровое небо, это был уже совсем другой радостный пейзаж.

Если б не голод, усталость, желание спать и натертые ноги, идти было б, можно сказать, приятно, ведь все угрозы миновали – оставалось лишь не спеша добраться до какой-нибудь деревни. Однако тропика снова старалась увести их в лес. Андрей с сожалением посмотрел на дальний горизонт, с которым так не хотелось расставаться.

– Кажется, чем шире обзор, тем быстрее все должно закончиться, – заметил он, – почему так?

– Наверное, подсознательно мы ищем человеческое жилье на равнине, а не в лесу.

– Возможно. Ну что, заглубляемся?

Не зная не только дороги, но даже нужного направления, Виктору было все равно. С таким же успехом они могли продолжать двигаться и по старой дороге – чем эта тропа лучше? Тем, что по ней прошли некие существа, напоминавшие людей?..

Мысль о «неких существах» понравилась ему гораздо больше, чем наивная гипотеза, относительно призраков. Конечно, как он сразу не догадался?! Это инопланетяне, маскирующиеся под землян и поэтому принявшие облик солдат. Кого еще они могли увидеть на полигоне? Правда, перевоплощение прошло у них не совсем удачно. А если это действительно так…

– Знаешь, куда мы сейчас придем? – спросил он весело. Все, вселявшие ужас, вчерашние впечатления сразу сделались не просто объяснимыми, но и достаточно правдоподобными (конечно, с точки зрения науки уфологии).

– Куда? – Андрей повернул голову.

– К летающей тарелке!

Сначала Андрей скептически хмыкнул; потом, мысленно пробежав ту же логическую цепочку, снял фуражку и задумчиво почесал затылок.

– Возможно. Если принять в качестве гипотезы само существование инопланетян… – начал он, но Виктор перебил его.

– У тебя есть другая гипотеза? Я почему-то уверен – те, кого мы встретили все-таки не люди.

– Гипотезы у меня нет и, по большому счету, я не хочу ее придумывать. Я просто хочу обратно в лагерь, вот и все. Пошли. К «тарелке», значит, к «тарелке».

Лес поглотил их почти мгновенно. Уже через несколько минут от широкого «соснового поля» не осталось следа и даже если оглянуться, сразу за спиной пространство смыкалось привычной зеленой стеной. Идти стало скучно, но поскольку страх больше не давил, обрадованное сознание во всех красках рисовало сцены возвращения. Причем, не в лагерь, где их вряд ли ждало что-то, кроме нарядов вне очереди, а домой. До него и остался-то всего месяц!..

Перед Виктором на фоне бесконечных деревьев вновь замаячила стройная девичья фигурка. Казалось, он даже слышал смех и отдельные неясные слова, произносимые очень ласковым голосом. Он настойчиво убеждал себя, что это вовсе не галлюцинации, а прекрасный плод воображения, поэтому периодически вскидывал голову, широко распахивал глаза, изучая абсолютно не менявшийся пейзаж – тогда голос пропадал, сменяясь далекими криками птиц. Конечно, это воображение, раз он способен управлять им… Снова опускал глаза на тропу и шел дальше, отдаваясь тут же возвращающемуся ласковому голосу.

Андрей снова шел вторым, и ему даже не требовалось высматривать тропинку. Голова освободилась от ответственности, и он пытался заполнить ее, как, собственно, и всю свою жизнь, какой-нибудь ерундой. Он стал думать о том, чем будет заниматься после получения диплома. Может, например, пойти к брату в уже состоявшуюся солидную фирму, которая финансировала его учебу? Но братец – мужик требовательный и правильный; руководящую должность сразу не даст, а заставит пахать, начиная с самых низов, да и зарплату положит, как остальным. Конечно, со временем можно дорасти до кого-нибудь важного, но зачем ждать, если можно открыть собственный бизнес и начать загребать деньги сразу? Вот только, какой бизнес?..

Получаемых от брата «карманных» денег Андрею хватало и на оплату мобильного телефона, и на ночные клубы, и даже на то, чтоб иногда занимать друзьям, поэтому на глобальные проблемы почему-то всегда не оставалось ни времени, ни желания. Зато сейчас этого времени столько! Кто знает, может им придется идти еще целые сутки… Он начал перебирать все известные варианты от заведомо нереального создания собственной нефтяной компании до торговой точки на Центральном рынке…

Виктор остановился, озираясь по сторонам. Андрей сначала решил, что он опять ищет место для привала, но подойдя ближе, увидел котлован похожий на огромную старую воронку. Он вырвал из земли десятки, а, может, сотни кубометров грунта, съев и без того неприметную тропу. Склоны котлована уже поросли кустарником и мелкими кривыми березками, однако по краям кое-где продолжали чернеть полусгнившие остатки обгоревших стволов. После пуска ракеты это зрелище больше не вызывало ужаса. Вот если б они набрели на воронку вчера, наверное, шок был бы у обоих. Сейчас же Андрей весело сказал:

– Оказывается, и сюда долетали наши ласточки, – с интересом заглянул вниз, – глубоко. Ну что, полезли?

– Честно говоря, чтоб лазить по горам, сил у меня уже мало осталось. Такая слабость во всем теле, аж ноги дрожат. Может, проще обойти? – предложил Виктор, – спешить теперь некуда.

– Рафинированный ты мой, – Андрей покровительственно похлопал его по плечу, – сразу видно, спортом никогда не занимался. А у меня, между прочим, первый разряд по гимнастике. Я могу еще столько же пройти.

– Может, и пройдешь, – согласился Виктор. Во-первых, в нем продолжал жить вечный стереотип, что количество мышц всегда обратно пропорционально количеству мозгов, а, во-вторых, он ведь жил своей жизнью, к которой чувствовал себя достаточно приспособленным и не собирался ни с кем соревноваться, а, тем более, ничего менять.

– Ладно, – Андрей еще раз оглядел окрестности, хотя кроме беспорядочно растущих деревьев и ярких кустов папоротника, сменивших чахлую траву, вокруг все равно ничего не просматривалось, – пойдем в обход.

Они свернули в сторону, с хрустом ломая попадавшие под ноги мелкие сучья. Лес затягивал, замыкая пространство и отрезая пути к отступлению. Хотя чуть правее он делался реже… А еще подальше, вроде, даже вновь обнаруживается тропа… Что это там впереди?.. Нет, опять показалось…

Через полчаса они поняли, что не только не нашли тропу, но потеряли из вида и саму воронку. Вокруг стоял девственный лес и только старые окопы, превратившиеся в поросшие травой лощины, слегка горбатили ландшафт.

– Пришли, – сказал Андрей мрачно, – без какой – никакой, пусть самой хреновой дороги, здесь можно блудить до пенсии.

– Вернемся обратно?

– Давай попробуем.

Однако попытка успеха не принесла. Ничего знакомого в пейзаже не появилось, и Виктор молча опустился на поваленный трухлявый ствол.

– И что дальше? – он поднял на Андрея усталые глаза.

– Пока не знаю, – тот присел рядом, – курить будешь? Последняя. Давай напополам.

– Ни фига, это ни инопланетяне, – затянувшись, Андрей вспомнил недавний разговор.

– Почему?

– Потому что инопланетяне… ну, насколько я читал в книжках… они всегда приходят на помощь в трудную минуту. Либо, если они плохие, увозят на свой корабль для опытов, но, в любом случае, не бросают на произвол судьбы.

– А это инопланетяне – садисты, – Виктор слабо улыбнулся.

Наверное, у каждого из них уже оформилась мысль, что лес не всегда заключен между Задонским шоссе, аэропортом и деревней Подгорное, как в окрестностях их родного города, а иногда простирается на сотни километров. Чтоб выбраться из него могут потребоваться не часы или дни, а годы. Раньше казалось, что непроходимые джунгли только в Африке и еще где-то на острове Ява, где до сих пор бродят японские солдаты, незнающие, что вторая мировая война давно закончилась. Стоп!.. Эта идея приглянулась Виктору уже тем, что в ней не фигурировали никакие необъяснимые силы и явления. О подобных фактах даже однажды писали в газете.

– Андрюх, слушай, а если те солдаты…

– Да оставь ты их в покое! – перебил Андрей раздраженно, – нам надо думать, как выбраться отсюда, а про ночные кошмары будем рассказывать дома, когда вернемся.

– А я не знаю, как нам выбраться отсюда! Должен же я о чем-то думать, тебе это понятно?..

Андрей почувствовал, что для разрядки ситуации должен, либо предложить что-то конкретное (но в голову ничего не приходило), либо просто поднять настроение, иначе останется сидеть и дожидаться смерти. И мысль возникла совершенно ниоткуда. Он даже не успел понять, хорошая ли это мысль, но тихонько, словно стесняясь, Андрей запел:

– Там вдали за рекой загорались огни…

– А нельзя что-нибудь повеселее? – оборвал Виктор, – а то знаешь «…капли крови густой из груди молодой…» Навевает.

Андрей решил, что хоть и ошибся с репертуаром, но двигается в правильном направлении. Нужен марш, от которого ногам самим бы захотелось маршировать бодро и уверенно, но «Прощание славянки» (единственное известное ему отечественное произведение в данном жанре) почему-то не вызывало этого желания – оно, скорее, ассоциировалось с разлукой, с уходящим эшелоном и окопами, где безвестные бойцы, погибая, совершают свой великий подвиг. Мелодия должна быть бравурной и совершенно «безбашенной»…

– Deutschen Soldaten und der Offizieren

Mit russischen Madchen… куда-то там spazieren…

Хайдарунг, хайдарунг… да шим барассе,

Бум барассе, бум барассе, бум…

Он победно посмотрел на Виктора, готовый в случае нужного эффекта повторить куплет заново и вдруг боковым зрением, всего в нескольких шагах увидел человека в длинном плаще. Еще через секунду разглядел остальных пятерых, хотя их силуэты практически сливались с деревьями. Андрей удивленно раскрыл рот; мотнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно не исчезло.

– Опять они… – еле слышно прошептал Виктор.

– Просто мы сходим с ума, – также тихо ответил Андрей, и в этот момент один из солдат вскинул автомат.

Остальные, пытаясь занять оборонительную позицию, цепляли деревья, и те с треском падали, будто на них обрушился какой-то локальный ураган.

– Бежим!!.. – Андрей вскочил, уклоняясь от рушившихся сучьев; схватив за руку, он потащил Виктора за собой, и тут же очередное дерево упало в то место, где они только что сидели.

По непонятной причине солдаты не преследовали беглецов, только за их спиной слышался шелест листьев и гулкий треск стволов. Что там происходило в действительности, ни Андрей, ни Виктор не видели, потому что неслись, зажмурив глаза от хлеставших по лицу веток, не осознавая, куда они бегут, зачем и можно ли вообще убежать от всего этого. Откуда появились силы, никто из них не знал, но страх и преддверие смерти открывают в людях такие возможности, на которые не способен даже тренированный организм, накачанный допингом.

Но у любых возможностей существует предел. Виктор все-таки споткнулся и упал, вытянувшись в полный рост. Ноги пронесли Андрея еще несколько шагов, но потом он нашел в себе мужество остановиться. Открыв глаза, обернулся; напрягся, готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону, но, похоже, охота на них временно прекратилась. Виктор неловко копошился в кустах, безуспешно пытаясь встать; опираясь на руки, он елозил коленями по земле, но ничего не получалось. Даже голова, словно приклеенная, клонилась вниз, методично вздрагивая. Глядя на него и ощущая минутную, а, может, секундную передышку Андрей тоже почувствовал, насколько устал. Он опустился на колени, прекрасно понимая, что больше подняться не сможет; не опустил руку, а, скорее, оперся о плечо Виктора.

– Лежи, – выдавил он хрипло, – надо отлежаться. Может, они потеряют нас.

Виктор будто только и ждал этой команды. Он затих. Голова его повернулась на бок, открывая огромную царапину, пересекавшую щеку. Андрей плюхнулся рядом, зарывшись лицом в траву. Прохладная земля освежала лоб, но ему почему-то чудился запах могильной сырости. Перед глазами вспыхивали и гасли разноцветные зарницы… а, может, это были бившие в них автоматные очереди… Андрей не знал, но это и не важно, потому что сопротивляться, сил все равно уже не осталось…