Текст книги "Кирилл и Ян (сборник)"

Улегшись рядом, он принялся ласкать неподвижное тело, и наконец все получилось. С чувством выполненного долга Женя быстро встал, а Лариса осталась лежать в прежней позе. Зрелище выглядело мало приятным – худая голая девушка с бесстыдно раздвинутыми ногами. Застегнув джинсы, он уставился на умиротворенное лицо, закрытые глаза, на которых даже не вздрагивали веки, и вдруг понял – она спит! И спала все время, едва коснулась головой подушки! Мало того, что это являлось оскорблением его мужского достоинства, так еще и снова ставило ситуацию с ног на голову; снова все получалось не так, как в обычной жизни, где Женя считался хорошим любовником. Он мучительно искал объяснение, а не найдя, вынужден был вновь вернуться к ненавистной мистике.

…А если она не ведьма, – подумал он, – а, например, оборотень?.. Может, я попал в тот час, когда потусторонняя субстанция покидает тело, и она превращается в человека?.. Превращается, но еще не превратилась… то есть, на тот момент это было фактически мертвое тело?..

Гипотеза потрясла его больше, чем вся чертовщина вместе взятая. Женя стремительно выскочил из комнаты, вбежал к себе и захлопнул дверь. В это время по дому прокатился стон, но он уже не казался страшным. Словно охотник из засады, Женя выглянул из своего убежища – Лариса все еще лежала на диване, но глаза ее были открыты, и увидев постояльца, она улыбнулась.

– Доброе утро. Сегодня вы рано.

Эти простые слова сразили Женю окончательно. …Так и есть, она ничего не помнит!..

– Да! Мне сегодня рано! – поспешно воскликнул он.

– Я сделаю завтрак, – Лариса встала, одернула рубашку, на которой осталось едва заметное влажное пятно.

– Нет-нет, я уже не успею!..

Быстро одевшись и даже забыв наведаться к бочке с водой, Женя выскочил из дома. Добираясь до завода, он мучительно думал над каким-то несоответствием, которое присутствовало во всем этом утреннем происшествии, и наконец понял – одеяло. Ведь он оставлял ее раздетой, а оказалась она под одеялом. Объясняться это могло только одним – душа вернулась в тело до его повторного визита. …Блин, наверное, это случилось, когда раздался стон!.. Какой же я идиот, что не остался в комнате! Я б увидел ее пробуждение – переход из одного состояния в другое! Ведь такого не видел еще никто!.. Только если в придуманных американских триллерах – а тут в жизни!..

Женя смотрел в окно на двигавшиеся мимо ряды машин, в которых сидели люди, даже не подозревавшие о том, что происходит в его голове. Раздвоение между двумя реальностями становилось невыносимым, ведь если принять существование обеих, то надо будет определиться, к какой из них относится он сам. А это ужасно сложный вопрос…

На завод он приехал за полчаса до начала смены, однако усатый слесарь уже был на месте. …Глаза у него какие-то неестественно злые… Но Женя отогнал дурацкую мысль, однозначно решив, что мир производства не подвластен нечистой силе. …И это надо принять, как постулат, иначе скоро я начну шарахаться от людей или, еще хуже, просто свихнусь…

– Неважно выглядишь, шеф, – слесарь усмехнулся.

– Обычно, – Женя пожал плечами и понял, что начинает говорить Ларисиными словами.

– Ну-ну, видать бурную ночь провел.

…Тебе б такую!.. – мысленно огрызнулся Женя. Ему не хотелось возвращаться к ночным впечатлениям, а, тем более, обсуждать их.

– Манжеты нашел? – спросил он.

– И поставил. Я тут вчера задержался… короче, все готово.

– Сейчас проверим, – Женя начал по очереди запускать насосы – все, вроде, было сделано на совесть, и выключив последний, он повернулся к слесарю, – молодец, с гидравликой справился. Давай закачивать азот.

Процесс заправки аккумулятора занял почти два часа, но, в конце концов, груда пустых черных баллонов заполнила всю площадку; один даже скатилась в приямок, и слесарь долго возился внизу, вытаскивая его обратно.

– Может, увезти их, чтоб не мешали? – предложил он, – сейчас за карой схожу.

– Давай, – Женя поднял глаза на мирно урчащий молот. …Если все пойдет, до конца дня можно успеть отладить его; сдать вряд ли – тут, небось, комиссию будут полдня собирать, но завтра-то, точно. И валить на фиг!.. Стереть из памяти ведьму… или оборотня, кто она там есть…

В это время в цехе появился Никитин.

– Как успехи? – остановился рядом с Женей, – запускаем?

– Типа того, – Женя медлил, надеясь, что механик уйдет (он не любил делать пробный пуск при начальстве, потому что были возможны любые неожиданности), но тот продолжал стоять, и Жене ничего не оставалось, как нажать кнопку.

Шланг с рабочего цилиндра сорвало мгновенно. Свистя, он выскочил из приямка и заплясал в воздухе. Женя ударил по большому круглому грибку «Общей стоп». Шланг еще несколько раз дернулся и поник, скрывшись в темноте.

– Как же это?.. – спросил механик расстроено, – мы еле нашли столько азота.

Ситуация, действительно, выглядела не красиво. Женя оглянулся – слесарь спокойно курил в сторонке, словно заранее знал, что все так и должно произойти. …Так он и знал! Он тоже заодно с ведьмой! Как и мент на вокзале!.. Не ответив механику, Женя сам ловко юркнул в приямок, чтоб заглушить шланг и не стравить азот до конца.

Когда он вылез обратно и отряхивая грязные руки подошел к пульту, манометры показывали шестьдесят атмосфер.

– Надо еще семь баллонов, – сказал он, – найдете?

– У соседей будем просить, – Никитин вздохнул, – завтра утром, думаю, подвезем.

…Блин, значит, завтра я не уеду – это еще, как минимум, две ночи жить у ведьмы… То есть… не отпускает она меня, что ли? Получается ее потусторонний мир настолько реален, что распространяется даже сюда?.. Он расползается, поглощая все – прессы, автомобили, людей!.. Нет, это бред какой-то…

Механик ушел, а Женя подошел к слесарю.

– Ты ж все проверял!

– Ну, проверял… но азота-то в системе не было.

– Конечно, не было, – Женя вздохнул. …Естественно, этому дебилу даже в голову не придет, что и он, и молот находятся под воздействием колдовства… Нет! Пусть всякие стоны и черные руки – это сфера ее влияния, но не может она победить меня здесь, на моей машине!.. Женя впервые посмотрел на молот с любовью, потому что это нагромождение металла осталось последним бастионом, где он готов биться до конца хоть с самим Дьяволом. Больше он не доверял никому, поэтому зашел к начальнику цеха и попросил на завтра комбинезон и инструменты. …Все надо делать самому – только так можно победить! Все равно, я знаю машину лучше, чем всякая мразь!..

* * *

Домой Женя приехал не слишком рано, потому что прошелся по городу, собираясь с мыслями; пообедал, зашел в магазин, где купил бутылку вина. Вообще-то, не в пример большинству наладчиков, он не любил спиртное, но сейчас оно было просто необходимо, потому что еще ночь в таком напряжении он вряд ли выдержит, а завтра предстояла работа.

Лариса была, как всегда, дома.

– Есть хотите? – спросила она.

…Да что ж тебе надо от меня, сука? Почему ты выбрала меня для своих гнусных экспериментов?..

– Нет, – он прошел в комнату; хотел выпить сразу, но за окном только спускались сумерки и дневной свет оставался хозяином дома. …Рано… когда все начнется… Остановился перед шкафом, но открыть его без разрешения не посмел.

– Ларис, можно я посмотрю книги?

– Пожалуйста, смотрите.

Женя принялся извлекать пыльные фолианты, и пролистав, складывал их на диван. Лариса больше не тревожила его, что весьма радовало; огорчало другое – книга про Белую Женщину так и не попадалась.

Когда стемнело, Женя включил свет и открыл бутылку. …А вот теперь пора!.. Жадно прильнул к горлышку. С непривычки мерзкая жидкость чуть не полезла обратно, но он продолжал сосать ее, пока в бутылке не начал гулко хлюпать воздух. Тогда он отвалился на постель и почувствовал, как все вокруг закачалось, поплыло, будто в театре меняли декорации; появилась… нет, не легкость – скорее, апатия, такая же огромная, как ночь, постепенно занимавшая город. Мысли бусинками раскатились по закуткам сознания. Женя перевернулся на спину и часто-часто задышал ртом; при этом в кромешной тьме он увидел, будто и стены, и мебель сделались другими, да и он сам, вроде, став гораздо моложе, как-то по-особому произнес то, что повторял потом десятки раз; только сейчас он сказал это даже не ей, а самому себе. В этом признании не чувствовалось ни ликования победы, ни страстной силы убеждения; это была правда свершившегося.

– Я люблю тебя, и хочу. Ты моя, понимаешь? Ты уже моя…

Луч выхватил совсем детское лицо, которое беззвучно плакало; прикрытые глаза, сбивчивое дыхание, вздрагивающее тельце… Он, скорее, видел, чем слышал, как губы шептали: – Не надо, пожалуйста, милый… Нет… нет… Но пытался расстегнуть платье. Пуговицы не поддавались, и он стал их рвать, а она вздрагивала, но крепче прижималась к нему. Еще минута и…

Женя резко повернулся – даже во сне у него перехватило дыхание. Видимо, от этого движения что-то в памяти не сработало, и картинка замерла. Он больше не чувствовал ее дрожи, не слышал причитаний, а только видел лицо с широко раскрытыми от ужаса глазами, и белые зубы, которые закусили нижнюю губу, чтоб не кричать от боли…

Опять что-то изменилось. Женя не понял, что именно, но теперь он бежал по пустой ночной улице, а из темноты на него смотрели глазами призраков чужие окна; он бежал, не оглядываясь и не сворачивая, сопровождаемый злорадным «нет… нет… нет…», которое слышалось со всех сторон. Вдруг он поскользнулся на чем-то влажном и мягком; наклонившись, в ужасе отпрянул – она лежала посреди грязной лужи в том же разорванном платье, с растрепанными волосами… Он наступил прямо на нее! А она, вяло улыбнувшись, прошептала:

– Вот, любимый, я больше никогда не смогу быть твоей…

…Сколько ж мне было?.. Кажется, шестнадцать, а ей четырнадцать. И звали ее… как же ее звали?.. Точно, Лариса… Тоже Лариса!.. Неужто в этом дело?!.. За одно мгновение в сознании возникли десятки самых разных женских лиц; он не помнил имен, не помнил, где и когда с ними спал; вернее, не успевал вспомнить, так быстро они менялись.

Вдруг та Лариса… нет, теперь уже Белая Женщина… выпорхнула из-под ног, коснувшись его холодной невесомой рукой. Женя снова пытался обнять ее, но хватал руками пустоту. К тому же вблизи она оказалась не просто некрасивой, а ужасной, но существовало нечто, заставлявшее вновь и вновь гнаться за ней. И когда Белая Женщина сорвалась с места, он тоже устремился вслед, а сзади слышались гулкие шаги невесть откуда взявшегося черного, безобразного полчища.

Жене удалось схватить край платья, и теперь она волокла его за собой по верхушкам деревьев, по людским головам, которые он разбивал в кровь своими тяжелыми башмаками, окунала в спокойную гладь озер, а за спиной дробно топотали тяжелые шаги. Еще ему что-то кричали, но слов он не разбирал, потому что летел за Белой Женщиной и думал, что когда-нибудь непременно настигнет ее.

Погоня продолжалась долго, но наконец Белая Женщина остановилась на берегу водоема. Женя тянул на себя подол платья, и оно поддавалось, комкалось. Женщина же растворялась в воздухе по мере того, как он срывал ее одежду. Вот, остался лишь воротник и лицо. Он ткнулся в него губами, но голова больно ударилась о твердую землю – Женщины больше не было, а в руках осталось лишь смятое платье. В этот миг черная масса обрушилась на него с ревом и диким хохотом…

Женя проснулся, скорчившись, как и в своем сне, только лежал он на чистой белой постели; одеяло валялось на полу, а в окно заглядывал хмурый рассвет. Голова раскалывалась, и очень хотелось пить. Он с трудом встал. Ноги не желали слушаться, но все-таки он сумел одеться и выйти из комнаты. Первая возникшая мысль его очень обрадовала: …Ночь прошла, и ничего не случилось! Хотя вряд ли такой сон лучше ночных стонов… Блин, неужто дело в той дуре-восьмикласснице?.. Сколько же лет прошло?.. Или все это бред, а совпадение имен чистая случайность?.. Нет, с больной головой такую проблему не решить… и все-таки я нашел хоть какую-то связь!..

Лариса стояла у стола и улыбалась, но Жене не было до этого никакого дела. Он вышел во двор; умываясь, выпил кружку воды прямо из бочки.

– Жень, идите завтракать, – крикнула Лариса с крыльца.

Он думал, что сможет что-нибудь съесть, но ошибся. Запах тушеной капусты поднял к горлу неприятный комок, поэтому он даже не стал садиться за стол.

– Ларис, извините, я очень спешу.

– Тогда до вечера, – она посмотрела на него, отправляя в рот очередную порцию.

…Она ест!.. Ест человеческую еду! Значит, она все-таки обычная женщина, и я с ней спал! – неожиданно вспомнил Женя, – ничего другого нет, и быть не может!..

* * *

Свежий морской ветер быстро прочищал мозги. …Сегодня был, точно, сон. Пусть кошмарный, но сон, и не больше. Но почему мне приснилась та Лариска?.. Тогда ведь все выглядело правильно – просто потом любовь не получилась… да и как она могла получиться, если мы в жизни-то ничего не смыслили!.. Дети, одно слово… Поэтому все должно оставаться в своем времени… Главное, что сегодня я проспал всю ночь, и ничего не произошло – ничто не стонало, не лезло в окна… Или я просто не слышал?.. Нет, нечисть смогла б заставить меня услышать, если ей это надо. Значит, ничего нет, и жизнь продолжается!..

Слесарь уже ждал его рядом с вновь привезенными баллонами с азотом, и Женя с удовольствием окунулся в реальность – главную и единственную реальность его машины.

…Надо все делать самому… – вспомнил он, брезгливо облачаясь в чужие грязные штаны и висевшую безобразным мешком куртку. Он не привык к робе, предпочитая руководить, но сейчас ситуация складывалась совершенно особая – он должен закончить все до вечера; только так можно избавиться от мракобесия, реального или мнимого.

К обеду Женя запустил систему; в наладочном режиме вывел траверсу вверх, и фиксаторы щелкнули, остановив ее в положении «Готовность». …Ну, с богом! Хотя стоп! Надо проверить защиту – здесь все надо проверять!.. Нажал кнопку ручного подъема бронелиста; лампочки на пульте вспыхнули, но сам лист, призванный защищать оператора в момент рабочего хода, остался неподвижен. Женя растерянно огляделся, но слесаря не было. Впрочем, это уже не важно – он сам спрыгнул в приямок и сразу увидел безжизненно мотавшиеся у самой земли шланг; вкрутил его, затянул и остановился, прежде чем вылезти. …Похоже, все сделано специально. Но зачем?.. – он представил, как осколки металла, вырвавшись из штампа, пулями летят в него, – за что они все хотят меня убить?!..

Сама версия казалась кощунственной и дикой. …Плевать на всех Ларис, на дурацкую белую женщину с ее Антонио – меня хотели убить!.. Он кошкой выпрыгнул наверх, и поскольку слесарь исчез бесследно, бросился к начальнику цеха.

– Я отпустил его, – объяснил тот как ни в чем ни бывало, – он что-то захворал. И, вообще, сказал, что вы, вроде, закончили.

Женя думал, что победил страх, но тот обрушился вновь, вместе с целенаправленно открученным шлангом. …Если я не сдам его сегодня, завтра будет поздно!.. Кто знает, как быстро разрастаются темные силы?.. Может, ими захвачен уже весь город!.. Он опрометью бросился в цех.

* * *

Сдача прошла без замечаний, и даже акты были подписаны как-то слишком легко и быстро, но, вот, сразу и уехать не получилось, потому что поезд ушел полчаса назад. В итоге, Женя, вроде, победил, и, тем не менее, предстояло возвращаться в тот дом. Сначала он хотел снова взять бутылку, но решил: …Раз ничто не смогло помешать мне сдать машину, значит, я могу противостоять нечисти! Последняя ночь!.. Да я глаз не сомкну, но выясню, что там происходит!.. Жаль если черная рука не появится, а то я готов предъявить ей акт сдачи молота – пусть-ка попробует меня переплюнуть!..

Лариса уже возилась у плиты.

– Я завтра уезжаю, – объявил Женя, вместо приветствия.

– Да?..

Было не понятно, что крылось в этом коротком слове, радость или сожаление, но Женя не стал вдаваться в нюансы, а сразу прошел в комнату. …Для начала попытаюсь еще раз найти проклятую книгу. Сегодня мне должно повезти!..

Он уже добрался до третьей полки, когда внимание привлекли голоса, доносившиеся с веранды. Женя осторожно вышел из комнаты и замер, но разговор, как назло, прекратился; зато послышался глухой удар, потом крик, всхлипывание. Вроде, простые естественные звуки, но в этом доме он привык опасаться всего, поэтому только услышав отчетливое: – Сука! Сейчас ты у меня за все получишь! Женя окончательно убедился, что на веранде находятся обычные люди. Распахнул дверь – Лариса согнулась к плите, едва не касаясь кастрюль и закрыв лицо руками, а рядом стоял слесарь – его слесарь со злыми глазами и кошачьими усиками!..

– Ты уже здесь, падла, – прохрипел он, сунув руку в карман.

Женя увидел, как блеснуло лезвие. Лариса попыталась выпрямиться – в ее глазах застыл ужас, а слесарь надвигался – маленький, коренастый, казалось, сбитый крепко и надолго.

Все сразу сделалось простым и понятным, а уж драться-то Женя умел!.. Его нога вылетела вперед, нанеся удар в живот; с разворота «выстрелил» второй ногой в грудь – слесарь взвыл и повалился на пол, забыв про нож. Женя ударил его еще раз, потом еще; Лариса не препятствовала этому. Слесарь пытался подняться, но сумев лишь встать на четвереньки, пополз к двери. На полу остался явно зековский выкидной нож…

Лариса плакала, и Женя осторожно повел ее в комнату.

– Успокойся, – сказал он ласково, опуская ее на диван.

– Мне больно…

– Может «скорую» вызвать? Или ментов?

– Не надо… – Лариса легла. Ее руки безжизненно свешивались к полу, платье бессовестно задралось выше колен, но это уже не имело никакого значения.

– За что он тебя? – Женя заботливо склонился к ее лицу. Теперь он имел право на любые вопросы.

– Он злой… – всхлипнув, Лариса повернула голову. Глаза ее, с застывшими слезинками, казались безжизненными, – он хочет жениться на мне; говорит, у меня хороший дом, и, вообще, я «покладистая»… а я боюсь его. Он всегда был жестоким, а как из тюрьмы вышел, совсем зверем стал. Он специально Шарика убил, чтоб тот не лаял, когда он приходит пугать меня…

– Так это он тогда по окну лазал?

– Да. Я знала, но все равно страшно. Потому я и позвала вас ночевать. Мне хотелось, чтоб хоть кто-нибудь был рядом. Я боюсь, что он и меня убьет.

Женя поразился тому, как все, оказывается, просто.

– А стонет кто по ночам? – спросил он, чтоб окончательно избавиться от чертовщины.

– Моя мать. Она больна. С тех пор, как папа умер, она не встает. Я привыкла бегать на каждый стон, и днем, и ночью. Боюсь, если она тоже умрет, я совсем одна останусь…

– Когда ж ты спишь?

– Привыкла, – Лариса слабо улыбнулась, – хожу и сплю, сижу и сплю.

– А мать где? – Женя оглянулся, будто надеясь увидеть ее.

– В комнате… там, за шторой…

…Блин, как я не догадался!.. Одна штора в проходной комнате закрывает окно, а вторая-то – дверь!.. Идиот! Стоило приоткрыть ее… – он радостно засмеялся.

– Почему ты сразу мне все не рассказала?

– Боялась, что вы уйдете. Вам-то все равно, где жить, а мне страшно одной…

Кошмары вдруг унеслись, оставив лишь память о вчерашнем утре. …И почему с Ларисами у меня все получается так нелепо и гадко?..

– А ты помнишь, что происходит ночью?..

– Иногда… а иногда я, как робот… но я привыкла, – Лариса снова закрыла глаза, – мне больно… ну, почему он такой?..

Женя не нашелся, что ответить, думая, как бы она оценила его, если б помнила то утро …или она все же помнит его?..

Потом Лариса уснула, а Женя долго сидел, охраняя ее покой. Он думал, что, наверное, в жизни существует своя логика, и, следовательно, все это должно было когда-нибудь произойти. Должна была прийти Белая Женщина, и звать ее должны были Ларисой, как ту девчонку… Врачи ведь еле откачали ее после пилюль, которых она наглоталась с отчаяния…

Ничто в жизни не проходит – все возвращается, надо только понять, в какой момент, и быть готовым. …А еще лучше, быть готовым тогда, когда совершаешь что-то… хотя это, пожалуй, невозможно… – Женя усмехнулся, – зато никакой нечисти, точно, не существует… вернее, не так – нечисть живет в нас самих, напоминая о том, что мы стараемся забыть…

Последнюю ночь Женя спал спокойно и лишь под утро услышал стон, потом легкие Ларисины шаги…

* * *

Прежде, чем уехать, он долго стоял на пороге, сжимая Ларисину руку, и думал, можно ли ее поцеловать, но она сделала это сама – поднялась на цыпочки и чмокнув в щеку, сказала:

– До свиданья. Спасибо, что ты оказался, именно, таким.

…Значит, она совсем не помнит того утра. Но я-то помню!.. Неизвестно, какие черти и когда вернут мне это воспоминание… Не оборачиваясь, Женя быстро пошел к вокзалу.

В поезде, где ласковый свет ночника вносил в душу покой и умиротворение, Женя спал, наверстывая упущенное. Никогда он не думал, что поезд – это так прекрасно. Правда, несколько раз он все-таки просыпался, но слыша в полудреме мерный стук колес, тут же засыпал с блаженной улыбкой на лице.

КОНЕЦ