Текст книги "Пророчество Предславы"

* * *

Какое-то время казалось, что тварям пришёл конец, что они не выдержат очищающего потока и отступят. Отступят окончательно. Но ожиданиям этим не суждено было сбыться. Вдали, со стороны Полонища, появилась ещё одна туча. Странная и недобрая, она быстро приближалась к Персям и вскоре обернулась стаей крылатых бестий. Внешним видом и ломаным полетом они напоминали летучих мышей, но размером превосходили породистого пса. Их перепончатые крылья и мощные лапы заканчивались острыми загнутыми когтями. Не менее жутко выглядели и полные мелких зубов пасти.

Подлетев к Детинцу, стая разделилась. Часть крылатого воинства бросилась на защитников стены, сбивая людей крыльями, разрывая когтями, зубами. Новые твари казались неуязвимыми. Выпущенные разом стрелы не причинили большого урона, лишь несколько летучих созданий рухнуло вниз. Сокол увидел, как воина, попытавшегося поймать врага на копьё, тварь ещё на подлете захлестнула крыльями, повалив наземь, а потом разорвала лапами грудь. Мечникам пришлось ещё хуже. Они просто не успевали достать врага.

Другая часть стаи взялась перетаскивать через ров своих бескрылых собратьев. Те, безмозглые, сопротивлялись помощникам, ухитрялись иногда огрызать держащую их лапу и во множестве разбивались о землю или тонули в воде. Тем не менее, очень скоро по эту сторону рва врагов скопилось достаточно, чтобы бой возобновился.

Стычки разгорелись повсюду. К счастью выяснилось, что новый противник вовсе не так страшен, как его вид. И если действовать не по одному, а по три-четыре человека разом, то и крылатую бестию можно одолеть.

Однако летучим воинством дело не ограничилось. Видимо тот, кто затеял вторжение, решил бросить в бой все свои силы, и в довершение явился на битву сам.

Чёрный всадник воспарил над захваченным городом, возникнув из ниоткуда, словно его породила та самая туча или ядовитый туман, а может и то и другое разом. Тёмное среди тьмы разглядеть непросто, но каким-то образом всадника увидели все. А за его спиной разглядели призрачную свиту – около сотни всадников, похожих на своего полководца как давешние ложные солнца на настоящее светило. Однако даже не обладающий чародейскими способностями человек мог догадаться, что они не были мороком, созданным лишь волей предводителя. Движения свиты хоть и казались чересчур слаженными, всё же не до такой степени, чтобы заподозрить в ней обман, наваждение.

Впрочем, в первые мгновения к окружению никто не приглядывался, все упёрлись взглядами в главного виновника бедствия.

Когда Сокол увидел вражеского полководца, его вдруг обуял дикий неудержимый страх. Все ужасы долгой жизни в один миг пронеслись перед глазами, начиная с детской боязни темноты и заканчивая действительно ужасными вещами, увиденными им в битве с богами. Все кошмары его памяти, его снов разом пробудились и слились в один – великий и безграничный.

Всё это длилось лишь короткий миг, и чародей понял, что нечто подобное испытал сейчас каждый защитник города. И ещё он понял, что если бы чёрный всадник обладал могуществом внушать запредельный ужас немного дольше, то ему вовсе и не потребовалось бы для победы всего этого неисчислимого воинства. Но мгновения страха прошли. И, стряхнув с себя наваждение, защитники вновь обрели способность сопротивляться.

Предводитель, или Хозяин, как его называл бесёнок, указал огромным шестопером на Перси. Обгоняя своего полководца, по дюжине призраков кинулись к Средней Башне и обоим воротам. В небе всадники казались огромными, но с приближением к людям, незаметно сравнялись с ними ростом, что, впрочем, отнюдь не уменьшило могущества свиты.

Деревянный навес стрельницы мелкой щепкой разлетелся под копытами небесных коней. Обычные мечи скрестились с призрачными, но звона не раздалось. Зато раздался всеобщий разочарованный выдох. Люди поняли, что их оружие против нынешнего противника не годится. Они ещё могли отразить выпад, но вот причинить вред всаднику или хотя бы коню, оказались не в силах. Клинки просто-напросто проходили сквозь призрачные тела, не встречая сопротивления. Зато каждый пропущенный удар оборачивался неминуемой гибелью.

И лишь два старика встретили врага достойно. Сокол орудовал зачарованным мечом, а Калика знаменитым андреевским посохом. Призраки от посоха шарахались. Те из них, что не успевали отклониться, вспыхивали вдруг холодным пламенем и истошно воя чёрным облачком улетали ввысь. Меч чародея видимо тоже пришёлся им не по нраву – никакого пламени он не вызывал, но разил уверенно. Поэтому, скоро вокруг двух стариков образовалось свободное пространство.

Сокол и Калика бросились к воеводе, прикрыв того с двух сторон. Позади, за их спинами, нашли спасение несколько бояр. Все остальные, кто не успел или не догадался спуститься на нижние ярусы, скоро погибли.

То же самое происходило сейчас на обоих воротах. Только там не оказалось чародея с архиепископом, способных ответить ударом на удар. Дружинники бессмысленно махали мечами и гибли один за другим под натиском неуязвимого врага.

На стрельнице же сражение закончилось быстро. Потеряв ещё пару собратьев, призраки оставили бесплодные попытки достать двух стариков и решили присоединиться к резне на воротах.

Воевода с уцелевшими боярами тут же бросился к лестнице.

– Возьмут ворота – городу конец, – бросил Кочан на ходу.

Сокол устало кивнул в ответ – мол, скоро нагоним. Калика промолчал. Словно заворожённый он смотрел на вражеского полководца, который с остатками свиты парил в пелене дождя над захваченными городами и в сражение пока не вступал.

Священник, вздрогнув, осел. Прислонился спиной к зубцу стены. Прикрыв глаза, принялся усердно молиться.

– Велики и чудны дела твои, Господи Боже Вседержитель! – бормотал он себе под нос. – Праведны и истинны пути Твои, Царь Святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего?… :

– Ты, Григорий, чего? Будто конец света разглядел за туманом? – Сокол присел рядом, отжимая со спутанных волос воду. – Вроде отбились. Сейчас отдохнём да к воротам пойдём на подмогу.

Чародей ничуть не унывал, только дышал тяжело, а вот архиепископ, похоже, встревожился не на шутку. Побледнел весь.

– Я узнал его, – откашлявшись, произнёс владыка. – Думаю не осилить нам врага в битве этой. Хоть тьму призраков изничтожим, а с ним не сладим.

– Эка невидаль – чёрный всадник, – начал было Сокол, но потом до него дошло, и он осёкся. – Узнал? Его? И кто же это, чёрт возьми?

Чародея раздражало, что Калика вечно что-то скрывает, недоговаривает, темнит. Ведь ему самому так и не удалось приблизиться к разгадке. То есть совершенно не удалось, несмотря на древние летописи и смутные намёки архиепископа…

– Это Чернобог, – обречённым голосом промычал священник. – Это его воинство.

– Чушь! – бросил Сокол. – Не верю я ни в какого Чернобога. Его нет! Не существует. Это всё сказки. Враки! Выдумки! Ложь! Трёп!

– Видимо не всё известно даже тебе, колдун, – грустно усмехнулся Василий и вновь принялся кашлять.

Сокол молчал. Его уже достали эти разговоры о владыке Пекла, или кем там выставляли суеверные люди сказочного Чернобога.

– Я начинаю думать, что именно его и имела в виду Предслава в своём пророчестве, – продолжил Калика.

– С чего ты взял?

– Уходить надо, – пропустил мимо ушей вопрос чародея Василий. – Поверь мне, колдун, не справимся мы с ним. Силы не те.

– Хорошо, – сказал Сокол, немного подумав. – Но уйти мы всегда успеем, а пока попробуем предпринять что сможем.

Заглянув в глаза товарищу, он добавил:

– Но уж потом, ты слышишь меня Григорий? Потом ты мне расскажешь всё. И не дай тебе твой бог утаить от меня что-либо. За ваши церковные тайны и так кровью платят тысячи невинных людей. И я не намерен ждать, пока иерархи соизволят самостоятельно загнать это зло обратно.

Василий кивнул, как бы на всё соглашаясь. Сокол махнул с досадой рукой, поднялся. Осматриваясь вокруг, попытался найти Бориса – если всё же придётся уходить, то юношу необходимо разыскать заранее. Вот же, поехал парень к невесте!

Тем временем чёрный всадник неспешно спустился к Смердьим Воротам, видимо решив, что пришло время и ему вступить в бой. Верхние ярусы свита уже очистила, а главная схватка продолжалась внизу, на лестницах и переходах, где до сих пор упорно оборонялись защитники. Но они не смогли ничего противопоставить призракам, а уж когда явился их предводитель, люди растеряли последние крохи выдержки. Их ряды дрогнули и, обгоняя друг друга, защитники бросились вон из башни.

Призраки не утруждали себя преследованием. Они добились цели. Чёрный всадник мощным ударом шестопера разбил ворота в мелкую щепу. Мост дёрнулся и, заскрежетав цепями, начал медленно опускаться. А на противоположенной стороне рва сгрудились, в ожидании пути, тысячи двухвостых. Удача вновь отвернулась от защитников города.

Тут многие, даже самые крепкие воины, растерялись. Новый соперник оказался им явно не по зубам. Некоторые, решив, что сражение проиграно, бросились в Великую, пытаясь достичь западного берега и там, в Завеличье, найти спасение от кошмара. Но чёрный всадник не собирался никого отпускать. Крылатые бестии бросались на головы плывущим, терзая их когтями до тех пор, пока головы и плечи не превращались в кровавое месиво, а тела не погружались в воду. Мало кому удалось обмануть стаю, нырнув в глубину и затаиться потом в камышах.

А в Детинце продолжались стычки. Пока не опустился мост, двухвостые не имели на этой стороне численного превосходства и мало-помалу были перебиты. Крылатые же их соратники не смогли перебросить за стены достаточных сил, поэтому врагу оставалась уповать лишь на прорыв через ворота, как только опустится мост. Это поняли и защитники.

Сокол видел, как воевода о чём-то долго разговаривал с Борисом. Что-то втолковывал, разъяснял, показывая рукой на стену, на башни. Потом, отпустив княжича с небольшим отрядом дружинников, собрал всех остальных, кого только смог и двинул этот сборный полк к Смердьим Воротам, через которые готовилась уже ворваться лавина бестий.

За воротами был устроен хитрый захаб. Он представлял собой длинный, ведущий меж высоких каменных стен, проход. Начинаясь у Смердьих ворот, захаб заканчивался воротами внутренними и любой вошедший, попадал как бы в каменный мешок. Это сооружение в мирные времена предназначалось для обыска прибывающих в Детинец повозок. Теперь воевода решил использовать его для обороны. Захаб ещё накануне завалили брёвнами и всякими, способными гореть, вещами. И сейчас люди с факелами в руках дожидались вражеского прорыва.

Скрежет цепей затих. Громадные дубовые плахи моста коснулись каменной опоры на Довмонтовой стороне. Мутная вода Гребли, пенясь, перехлёстывала через мост, грозя снести всякого, кто отважится ступить на него.

* * *

Небольшой отряд опытных дружинников, во главе с Борисом, поднялся на Среднюю башню. Они подошли скрытно и все, кроме молодого князя, затаились ярусом ниже. Эти воины знали себе цену. Знали, что они лучшие. Знали, что на них сейчас основная надежда в хитром замысле воеводы. Все они служили при князе Юрии Витовтовиче и воевали в Изборске. Многие ходили в поход на Орешек, а самые старые начинали службу ещё при Александре Михайловиче Тверском. Не раз смерти в глаза смотрели вот и теперь готовы были совершить невозможное.

Оставив воинов под прикрытием, Борис подошёл к старикам.

– Чародей, – обратился он к Соколу. – Нам позарез нужно отбить ворота. Хотя бы на время. Кочан завяжет отвлекающий бой в захабе, а мы небольшими силами должны будем пробраться по стене и внезапно ударить. Главное ворваться на верхний ярус, а там пустячное дело.

Борис рубанул ладонью по струям дождя, как бы убеждая себя, что дело и впрямь пустячное.

– Так что, поможешь? – он спросил с таким видом, словно ничуть не сомневался в могуществе чародея.

А вот сам Сокол как раз сомневался. Задумался. Как прикрыть Бориса и его людей? Чем отвлечь от ворот призрачных всадников вместе с их предводителем? Ведь отряду, будь он хоть трижды опытен и силён, ни за что не пробиться через заслон из неуязвимых для обычного оружия нелюдей.

Чернобог. Все постоянно твердят ему об этом сказочном злодее. Вот и Калика его узнал в чёрном всаднике. И Эрвела предостерегала от встречи с ним. Наконец, Мена говорила, будто умерший Вихрь служил Чёрному богу. Вихрь? От Вихря остался змеевик. А не поможет ли здесь чем-нибудь эта странная вещица? Если сюда явился действительно Чернобог, то наверняка существует какая-то связь между ними.

– Да нет, бред, какой-то, – Сокол не заметил, что произнёс это вслух. Борис вздрогнул, но смолчал, не решаясь мешать размышлениям.

Хотя почему бы и не попытаться использовать змеевик? Опасность конечно велика, ведь вещицу так и не довелось серьёзно изучить… Но с другой стороны, если она не имеет никакого отношения к Чернобогу, или если к Чернобогу не имеют отношения вторгшиеся полчища, то это в лучшем случае ни к чему не приведёт. И тогда останется самому идти на помощь Борису, рассчитывая лишь на зачарованный меч. Ну что же…

– Хорошо, – ответил, наконец, Сокол. – Я помогу вам, попытаюсь отвлечь их внимание. Только не уверен, что надолго. Поэтому лучше бы вам заранее подобраться к воротам поближе.

– Подберёмся, как-нибудь, – обрадовался Борис, словно ему предстояло стащить из кладовки запретное лакомство.

– Я пойду с ними, – сказал молчавший до этого Калика и до белизны костяшек сжал посох.

* * *

Между тем чёрный всадник принялся творить волшебство, заклиная тучу остановить ливень. И ливень прекратился, а туча вновь начала собираться в единое целое. Двухвостые рванулись вперёд, не дожидаясь пока спадёт паводок. Многих унесло потоком, но ещё больше тварей, перескочив по мосту, ворвалось в ворота.

Там их поджидала засада. Сотни факелов метнулись по команде воеводы в заваленный мусором захаб. Промокшее дерево разгоралось неохотно, давая больше дыма, чем огня. Но и едкий дым пришелся врагу не по вкусу. Твари заметались в каменной ловушке, рванулись было вспять, но оттуда напирали следующие ряды. Некоторые полезли на стены и натыкались там на клинки дружинников. Другие прорывались вперёд, находя в завале проходы, ещё не охваченные огнем. А впереди их ожидали внутренние ворота. А за воротами полк воеводы. Полсотни лучников, собранных на стены захаба со всех остальных прясел, открыли по двухвостым стрельбу. На помощь им поспешили призраки и твари крылатые, но прорыв всё же захлебывался. И чёрный всадник вновь готов был вмешаться.

Тем временем, отряд Бориса, прячась за заборолом, продвигался к Смердьим воротам с другой стороны. Деревянный навес скрывал людей от острых глаз летучих тварей, отвлечённых бойней в захабе. Когда отряд оказался в дюжине саженей от всхода на башню и затаился, в дело вступил чародей.

Он поднял над собой змеевик и на неведомом никому языке, стал громко читать заклинание. Не какой-то особенный заговор, позволяющий, к примеру, обратить неприятеля в пепел или нагнать на него рвущий сердца ужас. Сокол не знал таких заговоров. Да и никто не знал. В противном случае все войны давно бы уже прекратились, за полным истреблением людей. Мещёрский чародей не придумал ничего лучшего, как просто заявить во всю мощь об обладании змеевиком. А заклинание лишь усилило слова. Усилило так, что все, и свои и чужие, тут же отвлеклись от боя и разом обернулись к башне, на которой он стоял в гордом одиночестве, воздев руку с амулетом к самому небу. И янтарь вдруг полыхнул в луче солнца, пробившемся чудом сквозь тучу.

Наступающее воинство встало. Бескрылые твари замерли, не обращая внимания на дым и огонь; крылатые прекратили бросаться на защитников, сбились в огромную стаю и принялись кружить над головой чародея, не пытаясь, однако, напасть. Хозяин натянул поводья, повернул коня и в сопровождении дюжины призраков направился к башне.

Свита замерла в отдалении, а Хозяин мягко спустился, остановив коня в нескольких шагах от чародея. Он долго и пристально рассматривал Сокола, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Чародей почувствовал смерть в этом взгляде. Не свою смерть, а смерть вообще. Но вот что ещё он почувствовал – никакой это был не бог. Здесь скрывался какой-то обман, морок. И Сокол, вдруг, совершенно успокоился.

– Верни змеевик, чародей, – прохрипел всадник.

В его голосе не звучало угрозы, но Сокол с трудом остановил руку, которая, помимо его воли, дёрнулась выполнять приказ Хозяина.

– Ты что ли тот, кто выдает себя за Чернобога? – нарочито спокойным, но вместе с тем вызывающим голосом спросил чародей. Уверенный в обратном, он как-то должен был вступить в разговор.

– Я не Чернобог. Я его мститель, – прохрипел в ответ всадник.

Сокол в очередной раз был сбит с толку. Даже не так – ошарашен. Чернобог, которого он до сих пор считал небылицей, страшилкой, пригодной пугать лишь детей и селянок, всё-таки существовал. Он чувствовал, что Мститель не врёт. Что он действительно слуга мрачного бога. А значит все его, Сокола, давешние рассуждения оказались ошибочны.

Чародей, не без труда отогнав мешающие сейчас посторонние мысли, сосредоточился на насущном. Судя по всему, Мститель не мог так вот запросто напасть на него. Если бы мог давно напал бы, не вступая ни в какие переговоры. Следовательно, беседу стоило затянуть, чтобы дать время тем, кто приготовился отбивать ворота.

– Зачем мне говорить со слугой, если я могу договориться с господином? – произнёс Сокол. – Поди прочь, порождение мрака! Оставь город в покое.

– Хочешь выторговать жизни этих обреченных людей? – прохрипел всадник. – Они не стоят того. Отдай змеевик и сможешь уйти беспрепятственно.

– А то, что? – спросил Сокол как-то даже не по-стариковски, с вызовом.

Он не боялся никого и ничего. Ну, или почти ничего. Таких, как этот Мститель, уж во всяком случае.

Полководец молчал, его свита стояла в отдалении, крылатые твари продолжали кружить над стрельницей, не думая нападать. Мир не перевернулся. Небо не наказало чародея за дерзость. И он принялся развивать успех.

– Ты не можешь ничего сделать со мной, Мститель. И ты не получишь змеевик. А с твоим господином я ещё встречусь. И не думаю, что ему доведётся и дальше топтать землю после нашей встречи. Богам не положено ходить по земле. От этого у них случаются неприятности.

Предводитель взялся было за шестопер, но тут же опустил руку.

– Эта вещь у тебя не по праву, – прохрипел он, но в голосе его уже не наблюдалось прежней уверенности. – Ты должен вернуть змеевик законному хозяину.

– Ошибаешься, трупоед. Его передал мне последний владелец. Передал сам, без принуждения. А то, что я не попал при этом под власть твоего хозяина, так то ваша с ним беда. Не моя. Но ты подумай как-нибудь, на досуге, почему так случилось. И нет ли в этом какого намёка.

Тем временем, оставшихся без поддержки двухвостых, выбили из Детинца. Воевода не полез в охваченный огнем захаб, но повёл своих людей к воротам по стенам. Одновременно с ним, с Персей в башню ворвался отряд Бориса. Калика, неистово размахивая посохом, походя уничтожил двух выскочивших наперерез призраков, после чего дружинники беспрепятственно достигли верхнего яруса.

– Этот камень? – спросил, задыхаясь, Борис.

– Тот самый, – подтвердил один из ратников. – Он не укреплён, нужно только подтолкнуть.

Дружинники засунули в щель клинки, упёрлись плечами, надавили разом. Камень качнулся.

– Ещё разок!

Под мерное уханье, камень раскачивался всё больше и больше.

Чёрный всадник заметил-таки оплошку. Рванулся к воротам, бросив бесполезный разговор с Соколом. Но опоздал. Последний раз качнувшись, огромная глыба сорвалась вниз. Рухнула прямо на мост и, с треском преломив его, исчезла в водах Гребли. Навстречу поднялся громадный столб воды.

Враг прохрипел какое-то ругательство. Ударил тяжёлой ладонью коня, и тот унёс хозяина в мрачное, укутанное туманом чрево захваченных городов. Вслед за полководцем всё его воинство отступило в разорённый Довмонтов Город, где и затихарилось на время.

А защитники Детинца встретили новый успех радостным криком. С Троицкой звонницы разлился над городом весёлый колокольный перезвон.

* * *

Наступило затишье. Кочан использовал передышку, чтобы собрать совет. Сделать это оказалось несложно: Калика, Сокол, Борис, несколько уцелевших бояр да сам воевода – вот и всё, что осталось от прежнего совета. Сгинул в огне Данила, пропал, унесённый потоком Мартын, погибли новгородцы, посадские сотники, а сними множество ополченцев, дружинников и просто людей.

– Призраков этих нам не одолеть, – начал Калика. – Про хозяина их и не говорю.

Священник вздохнул.

– Уходить надо.

– Чего ж не одолеть, если мы вон их как приложили, – возразил Сокол.

– Ты скольких на стрельнице срубил?

– Троих.

– И я троих, да на воротах еще двух, итого восемь. А их больше сотни. И тогда не ожидали они от нас такой прыти, а теперь готовы будут. Навалятся скопом, и не поможет ни посох, ни меч. Вдвоем от сотни нам не отбиться.

– Эх, сюда бы пару колдунов мещёрских, Ушана да Вармалея, – произнёс чародей и спросил у Калики. – А что твои братья святые, не могут помочь – иконы там выставить, хоругви; водой святой побрызгать, ладаном подымить, молитвы прочитать, символ веры?

– Тут не в вере дело, а в посохе. Такого нет больше у церкви. Не справится нам с ними. Если только ты, чародей, еще какого чуда не сотворишь.

– Чудес не бывает, – рассердился Сокол. – Ведьм надо было меньше сжигать братьям твоим святым, может и справились бы.

Воевода, как и архиепископ, пребывал в удрученном настроении. На победу он не надеялся, но мысль о сдаче Персей не укладывалась в голове. Да и некому было сдаваться. Не требовал враг ни ключа городского, ни откупа; не брал пленных, не грабил добро. Тупо уничтожал всё и вся.

– Надо сражаться, – наконец, произнёс Кочан. – Но подумать заранее об отходе будет нелишним.

С ним согласились бояре, дружинный сотник. Положение и им казалось безрадостным. В общем, большинство совета склонялось к отступлению. Другое дело как отступать из окружённого города?

– Через реку и в Завеличье, – предложил Калика. – А мы с чародеем вас прикрывать будем.

– Нет, не выйдет, – возразил воевода. – От летучих тварей вы не прикроете, даже если на лодках пойдём. И от призраков не отмашемся. Да и нет столько лодок-то.

– Ну, тогда врассыпную, – предложил Скоморох. – И каждый сам за себя.

На него посмотрели с осуждением, как смотрят бывалые вояки на несведущего в вопросах воинской чести крестьянина, хотя определенный смысл в словах скомороха имелся.

– Может ходы тайные поискать, – предложил один из бояр. – Тут их полным-полно, веками рыли. Говорят, в притворе чертежи есть.

– Добро, – буркнул Кочан. – Вот ты и пойдёшь ходы искать, а я полк к Великим Воротам переброшу. Думаю, там они ломиться начнут вдругорядь.

Передышка выдалась небольшой. Сперва, как и ожидал воевода, отряд призраков обрушился на ворота. Но, захватив воротную башню, враг обнаружил, что мост на сей раз опустить не удастся. Механизм был серьёзно поломан и заклинен при отступлении.

Несколько всадников метнулись обратно, видимо, докладывать хозяину. И тогда тот решил действовать по-другому.

Над городом вновь появилась стая. Бестии медленно приближались к Персям, размахивая крыльями тяжело, но мерно, словно лодочные гребцы вёслами. Под стаей, опутанный тысячами едва заметных нитей, раскачивался валун. Огромный, превосходящий размером любой из тех, что лежали в основании города, но казалось, он плыл по небу сам собой.

Мало кто из людей принялся гадать, что именно затеял враг. Мститель и не скрывал замысла, знал: остановить такой таран защитникам не под силу. Даже прыткий мещёрский колдун не успеет оборвать всех нитей или как-то иначе воспрепятствовать стае. Это ему, убогому, не тучу мелким ведовством выжимать.

Мечники поспешили покинуть стену, лучники открыли бешеную стрельбу, но слишком короток бой у луков, слишком велико летучее воинство, чтобы расстрелять его на подходе. Дрогнув побежали и лучники.

Валун с чудовищным грохотом обрушился на стену. Брызнула каменная крошка. Подобно сорванным с крыши тростинкам, взмыли в небо деревянные навесы и перекрытия. Люди, попавшие под удар гигантского молота, были раздавлены или отброшены на сотни шагов. Стены начали осыпаться, и Перси заволокло грязным облаком.

Когда пыль отнесло ветром, все увидели зияющий в стене огромный провал. Осыпь обрушилась в ров, перекрыв поток, а по возникшей перемычке в Детинец, неистово воя, ринулась лавина двухвостых. Вёл их сам чёрный всадник, не паря, но скача по земле, в окружении призрачной свиты.

Пока Сокол смотрел на наступающее воинство, задыхающийся от кашля, Калика, крадучись отошёл от него и спрятался за углом какого-то строения. Сказав чародею, что не видел подлинных рукописей Предславы, архиепископ немного лукавил. В своё время, он не только держал в руках одну такую рукопись, но и умудрился тайком сделать список. Дорого ему обошлось любопытство, но затраты окупились. Ведь помимо пророчеств, рукопись содержала и заговоры. Собственно из-за них церковь и прибрала все списки к рукам.

Калика лукавил ещё и в том, что кроме посоха Андрея Первозванного, якобы не имел в своём распоряжении никакой чудодейственной мощи. Мощью он располагал, притом немалой. По крайней мере, её доставало, чтобы привести в действие нужный заговор.

Если колдуны, да чародеи, вроде Сокола, получали силу от стихий и всевозможных духов, то к кому, как не к богу, обращаться за чудом священникам. Однако бог не раздавал чудодейственные способности просто так. От своих адептов он требовал жертвы. Не той кровавой, что подают прочим богам, и не той скудной подачки, что приносят в храм прихожане. Бог требовал от слуг отказа, и чем суровее были ограничения, накладываемые священниками на самих себя, тем большую мощь они получали взамен. Умеренность в еде, обед безбрачия, молчания, усмирение плоти, всё это давало возможность святым отцам творить чудеса. Конечно не всем подряд, но лишь посвящённым в особый чин.

Новгородский владыка числился среди посвящённых, он обладал силой и, что самое главное, знал нужные слова. Ведь это только внучка Всеслава Полоцкого сумела обрести полную власть над чёрным демоном, а сам князь-чародей пробавлялся лишь тем, что направлял его на своих врагов. Да и то, как показала судьба Всеслава, не всегда успешно.

К такому ненадёжному чародейству и решил обратиться Калика. До сих пор он выжидал, надеясь обойтись без крайнего средства. Тем более что спасти город всё равно бы не смог. Никаким заклинанием. Теперь же священнику было всё равно. С тех пор как он впервые увидел врага, им овладело странное безразличие. Безразличие ко всему, кроме главного – уничтожить напасть любой ценой.

Тяжело дыша, постоянно заходясь кашлем, Василий взобрался на крышу. Повернув лицо навстречу восставшему богу, он принялся шёпотом читать заговор. По мере чтения, священнику становилось всё хуже и хуже, словно кто-то пытался заткнуть его глотку кашлем. Но он одолел сопротивление и дочитал заклинание почти до конца.

Однако на последнем слове новгородский владыка всё же запнулся, ибо здесь должно было прозвучать имя врага. Запнулся на короткий миг. Нужное слово слетело с его уст, вырвалось само по себе, и лишь позже архиепископ понял, что произнёс сокровенное, спрятанное от сознания имя подлинного и извечного своего противника.

Ничего не произошло. Исчадия ада не сгинули, не провалились сквозь землю, даже не взвыли. Чудотворное Слово, будучи орудием не боя, но войны, и не могло подействовать сразу.

Покинув крышу, Калика устало прислонился к холодной стене. Только теперь он почувствовал, что, читая заклятие, лишился последних сил.

Сокол даже не заметил отсутствия старого друга. Он наблюдал за битвой. Наблюдал до тех пор, пока её можно было так называть. Когда же защитники дрогнули, когда расстроились их ряды и всюду началась резня, чародей понял, что пора уходить. Запалив от факела заранее приготовленную бочку с лёгким маслом, он катнул её, объятую пламенем, навстречу чёрному воинству. Мститель сумел уклониться, и бочка лопнула огненным шаром под лапами (или что там у них вместо лап) наступающих бестий.

Вспышка как бы послужила знаком – битва проиграна, теперь каждый может рассчитывать только на себя. Для верности Борис протрубил в рог отход, хотя наигрыш этот никогда не использовался в городских сражениях, ибо отходить из осаждённых городов, как правило, некуда.

Миновав укрепления, двухвостые рассредоточились. Вражеская волна растеклась по улочкам и площадям, вместе с тем ослабив напор. Всё смешалось: враги и свои, воины и простые горожане. Предводитель вернулся назад и взирал на сражение с разрушенной стены.

Сокол воспользовался общей неразберихой, чтобы разыскать архиепископа. Тот нашёлся неподалёку, в полуобморочном состоянии, сидящий прямо на мостовой. Подошедший Борис помог чародею привести Калику в чувство. Вдвоём они поставили старика на ноги и повели прочь от наступающих тварей.

Идти, собственно, было некуда. Бестии шныряли повсюду, хоть и держались пока подальше от меча чародея да посоха священника. Возле вечевой площади навстречу попался монах.

– Все, кто уцелел, собираются в храме, – крикнул он, заметив владыку.

– В храме? – удивился Василий, пошатываясь. – Ну, пусть будет храм.

«В храмах всегда находят конец последние защитники города», – подумал он равнодушно.

А на звоннице всё гудел и гудел вечевой колокол. Бил в него тот самый сумасшедший священник, у которого в день своего приезда, они отобрали мнимую ведьму. Священник неистово дёргал верёвку, не обращая внимания на кипевшую вокруг схватку. Дружинники защищали звонницу до последнего, словно веря, что звон колокола поможет им повернуть дело к победе. Но вот последний из них упал, и мигом спустя бестии бросились на священника. А тот, уже исчезнув под слизким комом, продолжал бить в набат. И уже растерзанный, мёртвый ударил в последний раз. А колокол всё продолжал гудеть. И многим показалось, что гудел он гораздо дольше обычного, словно продлевая ещё на мгновение отмеренную городу жизнь.