Текст книги "Выйти замуж за Микки Мауса"

_{* * *}

Старый одноэтажный дом на 14-й линии, половину которого когда-то занимал дядя Рубик, а вторую половину – семья его сестры тёти Томы, заметно отличался от соседских домов не в лучшую сторону. Стать, заложенная в конце позапрошлого века адвокатом Лусегеном Вартаняном, ещё проглядывала сквозь обветшалое парадное, да и высокий бельэтаж не позволял многослойным асфальтовым тротуарам новейших времен совсем уж унизить дом, но всё-таки давным-давно этот район ростовской Нахичевани преобразился и считался местом престижной застройки. Старые дома перестраивались новыми хозяевами, прирастали вторыми, а то и третьими этажами, и совсем мало оставалось на нахичеванских линиях нетронутых новоделом фасадов. А уж чтобы в них продолжали жить потомки первых переселенцев на Дон, такого почти и не было. Старики умирали, а их дети выгодно продавали родовые гнёзда, как правило, под снос. Но у дяди Рубика детей не было – так и прожил он всю свою долгую жизнь вечным холостяком – а значит, предстояло пройти это испытание потомкам его 72-летней сестры. Её взрослый внук, кстати, уже предложил, было, продать половину дома, где жил дядя Рубик, но получил такую суровую отповедь от бабушки, что вынужден был обратить свои слова в шутку. Всё, что касалось брата, который хоть и был старше всего на пять лет, но заменил ей отца в голодные послевоенные годы, для тёти Томы было свято.

– А значит, – объяснял Рыжий Михе по дороге в Нахичевань, – тётя Тома всё сделает для Златки, которую так любил её брат… Ты только не разгоняйся, нам на следующем светофоре налево поворачивать.

Звонок на тяжёлой, когда-то резной входной двери старого дома на 14-й линии тоже был массивный. Весь из латуни, даже кнопка из металла, он уже больше века гудел той старомодной настойчивой трелью, что иногда пытаются повторить на своих мобильных телефонах любители старины.

– О! У Златы рингтон похожий, – обрадовался Миха, после того как Рыжий позвонил в дверь.

– Похожий… Ты ещё скажи, что она его из интернета качнула, – покосился на него Сашка.

– Ну я не знаю… Ты думаешь отсюда?

– А что тут думать, – снисходительно хмыкнул Рыжий, – если она при мне записывала этот звонок для своего телефона, – пояснил он и снова нажал на блестящую латунь большой кнопки.

– Иду-иду! – глухо раздался из-за двери голос тёти Тамары и спустя пару щелчков замка она, близоруко щурясь, уже вглядывалась в лица гостей сквозь дверной проём:

– Кто тут? Саша, ты что ли?

– Здравствуйте, тётя Тома, да, это я. А со мной Миша, товарищ наш.

– Да-да, я помню, этот мальчик со Златой на сороковины приезжал. А где же вы сейчас нашу девочку оставили? Я думала, вы вместе… Ох, ну что же мы в дверях стоим?! – спохватилась тётя Тамара. – Проходите в дом, ребятки, сейчас чай пить будем!

Рыжий разочарованно переглянулся с Михой, но шагнул в дом, махнув ему по ходу, давай, мол, за мной.

Большая длинная прихожая по обе стороны была заставлена пузатыми старинными шкафами и оттого узким коридором разрезала когда-то общий дом, на две квартирки: левую половину ещё совсем недавно занимал дядя Рубик со своей коллекцией, а справа жила тётя Тома. Но в конце коридора была и третья дверь – в маленький дворик, зажатый стенами соседских домов. Дворик был хоть и тесный, но легко вмещал несколько кустов сирени и увитую диким виноградом беседку с круглым столом, за которым все обитатели этого дома вкушали стряпню тёти Томы с ранней весны до поздней осени. В этом доме вообще сохранилось много родовых традиций, вот только хранителей становилось всё меньше…

Тётя Тома, препроводив Сашку с Михой в беседку, не спеша хлопотала с чайным сервизом и бесконечными вазочками с мёдом, вареньем и домашним печеньем, заставляя ими стол. Дикий виноград укутывал беседку удивительно прохладной тенью, а по давно отцветшим кустам сирени даже гулял лёгкий ветерок, – словом, после пыльных, пропахших плавящимся от жары асфальтом улиц, этот дворик был настоящим чудом.

– А мы думали Злату у вас застать, – осторожно начал Рыжий. – Она вроде собиралась к вам в гости, вы не в курсе, тёть Том?

– Ой, новость какая хорошая, Златочка сегодня приедет, девочка моя, – обрадовавшись, ещё больше разулыбалась тётя Тамара. – В этом доме ей всегда рады! Давайте чашки, мальчики, я вам чайку налью. Вам какой, с чабрецом или обычный чёрный чай?

– Мне с чабрецом, тёть Том, – улыбнулся Рыжий.

– Мне тоже. Спасибо большое, – вежливо сказал Миха.

– Печенюшки берите, вареньице, – заботливо подвигала к ним вазочки старушка.

– А разве Злата не звонила вам? – как бы невзначай спросил Рыжий, пробуя печенье.

– Ну как же, Саша, и звонила, и была недавно, девочка моя. Три дня назад забегала, ей с библиотекой Рубика поработать надо было, обещала снова заглянуть, вот и подумала я, что вы вместе.

– Тёть Том, вы ей тогда передайте, когда она к вам приедет, что мы её искали по срочному делу, ладно? – попросил Сашка.

– Как, мальчики, а вы разве не подождёте её здесь? – удивилась она. – Я думала, Злата сейчас приедет, разве нет?

– Тёть Том, мы сами не знаем, где Злата, заскочили вот на минутку, в уверенности, что она здесь, – Рыжий допил чай и улыбнулся. – Спасибо огромное за угощенье, печенье ваше вкусное очень, мы пойдём, тёть Том, – поднимался из-за стола Сашка.

– Ох, молодёжь, вечно спешите куда-то, – посетовала старушка. – Что ж ты, Саша, другу своему даже чай не дашь допить? Погодите, я вам сейчас с собой печенья заверну, в дороге погрызёте, торопыги.

И не слушая их отказов, тётя Тамара подхватила вазочку с домашней выпечкой, поспешила в дом, и пока ребята выходили из-за стола, уже возвращалась обратно с пакетом:

– Держите, мальчики! Дай вам Бог здоровья, что не забываете старуху.

Мальчики хором благодарили, хозяйка дома сетовала, что они так спешно уходят, и провожала их до самой машины.

– За углом где-нибудь в теньке тормозни, – попросил Рыжий, когда они тронулись. – Печенье будешь?

Миха кивнул и полез рукой в бумажный пакет, который подал ему Рыжий:

– Что, Саня, облом?

– Ну как сказать. Была она тут, есть зацепка, уже хорошо.

Рыжий полез в пакет и, отвернувшись к окну, стал молча жевать печенье, пока Миха не остановился под старой развесистой акацией на Майской улице.

– В полной уверенности был, что тут прячется она, – признался Сашка. – Теперь, хоть объявление в газету давай о пропаже.

– Я тоже про газету подумал, когда мои поиски в стену упёрлись, – ответил Миха. – Даже два дня по редакциям тусил, надеясь узнать там хоть что-нибудь про Златку.

– По каким редакциям? – удивился Рыжий. – Ты мне не говорил.

– Что толку про всякие глупости рассказывать. «Вечерний Ростов», «Седьмая столица», «Молот», «Город N»… Во всех редакциях, где про запорожское золото писали, побывал. Тогда чуть ли не в каждой газете через день какое-нибудь новое разоблачение появлялось, ну мы с отцом Златы и решили, что это её рук дело, – пояснил Миха. – Вот только Злату там никто не видел. Во всех редакциях какой-то парень здоровый, говорят, появлялся, а на следующий день статьи и выходили… Ты чего уставился, как ненормальный? – осёкся Миха, увидев, как изумлённо смотрит на него Рыжий. – Ты что, газет не читаешь? Точно говорю, кроме Златки никто не мог знать таких подробностей…

– Да погоди ты со своими подробностями… А газеты я из принципа не читаю, мне Фейсбука хватает, – нетерпеливо перебил его Рыжий. – Какие редакции больше всего писали про клад?

– Ну я же говорил тебе, «Седьмая столица» начала, «Вечёрка» подхватила, ну и пошла вода в хату.

– Какой же я тупой… – в сердцах застонал Сашка. – Почему я поверил ему?! Это ведь тётка!

– Кому ему? Какая тётка? Ты о чём, Саня?! – и теперь уже Миха, ничего не понимая, вытаращился на Рыжего.

_{Глава 13.}
Парадокс

«Каменные лица Ростова»

_{* * *}

Земля шлюхами полнится…

Хотела, было, сожрать себя перед зеркалом, но вгляделась и впервые увидела в образе подобие. Теперь неловко как-то. Буду терпеть…

Терпеть! ТЕРПЕТЬ, ЁПТ, Я КОМУ СКАЗАЛА!!!

Like (12)

Comments (83)

Share (7)

_{* * *}

«Седьмая столица» была самой молодой из ростовских газет. Первое время то «Седьмой станицей», то «Седьмой страницей» называли, звоня в редакцию, но это время как-то быстро прошло и газета отбила своё место под ростовским солнцем, растолкав чинных коллег острыми локтями своих журналистов. Название уже давно никто не путал, лишь главного редактора время от времени пытали, почему столица-то седьмая. На это был простой ответ – именно в тот год, когда нарезали Россию на семь федеральных округов и родилась газета, а Южный округ, столицей которого был назначен Ростов, в алфавитном порядке оказался крайним, то есть седьмым. Но так как простые ответы были малоинтересны главному редактору Наталье Загробян, то каждый раз она придумывала новые версии, почему её столица седьмая. Например, больше всего ей нравился размышлизм собственного разлива про то, что у всего, мол, есть начало и есть конец, запоминается только это, а всё, что посередине – безликая аморфная масса. И если мы, увы, не можем быть Первой столицей, смеясь рассуждала она (а Москву Наталья любила, закончив там ГИТИС перед тем, как судьба закинула в журналистику), то значит, станем Седьмой. «К тому же число это близко мне своей пифагорейской гармонией», – обычно мудрёно добавляла она.

Но сейчас главный редактор радовалась вполне рациональным вещам – за август тираж «Седьмой столицы» заметно подрос, газетные киоски почти не давали списания, распродавая всё подчистую, что для самого «отпускного» летнего месяца было крайне удачно.

– …Пожалуй, такого бурного августа у нас ещё не случалось, – подумала Загробян и улыбнулась: – Хорошо, что я ей поверила…

И дело было даже не в том, что её двоюродный племянник Ромка снова свёл её с этой девицей. Имелся у главреда «Седьмой столицы» особый пунктик – любила она открывать людей, всегда восхищалась бунтарями в искусстве, а так как на Златке сошлось всё воедино, то следила за ней Загробян с того момента, как посвятила ей статью «FUCK let’s ROCK, детка!». Поэтому сразу же согласилась встретиться со Златой, и без долгих раздумий приняла всё, что предложила ей эта девочка.

А вот с Румыном у Златы вышла более драматичная встреча. Столкнулась с ним она чуть ли не нос к носу, когда тайком выбиралась из Сашкиного дома в ужасе от случившегося. Златка выскакивала из подъезда, а Ромка шёл мимо, торопясь на первый катер, чтобы переправиться на свой «Адмирал Лунин». Вот уж кого не ожидала встретить Злата в такую рань, а потому шарахнулась в сторону от Румына, как от чумного.

Ощущение, что зажглось над ней огромное световое табло, на котором расписано всё, что произошло между ней и Рыжим, погнало её прочь. И эта их совершенно дикая встреча, то состояние паники, в котором Румын никогда не видел её, как будто выбили упрямство и те ментальные построения, что нагромоздил он, защищая себя любимого от своих же обид и обидок. И вообще, вряд ли Ромка когда-нибудь смог бы объяснить, что дёрнуло его окликнуть её тогда, зачем побежал за ней и гнался так же настойчиво, как и она убегала.

А когда догнал почти у самого Ростов-Берега, то прямо на платформе состоялся долгий тяжёлый разговор, который она всё время пыталась прервать, уйти, даже срывалась на крик, но Румын не отпускал, пока не сдалась Златка от полного отчаяния и не начала говорить с ним. Про всё… Про запорожское золото, что коверкало всё подряд на её пути. Про Миху и про себя, про отношения, которые она умудрилась испортить со всеми, стараясь сохранить чужую тайну. Даже про письмо дяди Рубика, о котором никому ещё не смела рассказывать… Про всё, кроме Сашки. Словно и не было его в её жизни.

– А Рыжий в курсе, ты с ним говорила? – так некстати вспомнил про друга Ромка.

Златка неопределённо дёрнула плечами, стараясь уйти от прямого ответа, вот только Ромка не понял и переспросил, памятуя про подъезд, из которого она выскочила:

– Так ты к Рыжему сейчас заходила? Он что, в отказ пошёл, ты чего такая взъерошенная? Он с тобой?

– Нет! Он не со мной! – снова дёрнувшись, отрезала она. – Не хочу говорить о нём!

Всё остальное Румын легко додумал сам. И в этой придуманной им конструкции – Златка обратилась к другу за помощью, а тот упорол какой-то косяк – Рыжий выглядел не лучшим образом. Впрочем, подробности чужих косяков мало интересовали Румына, потому как только он мог теперь помочь ей. Ведь больше всего, так же, как в своё время Злату, потряс его тайный план дяди Рубика, а ещё то, что оставшись в одиночестве, продолжала Златка одна тащить его на себе. И он даже не вспомнил про «Нашествие», пропустил мимо ушей всё, что услышал про Миху, в общем, что-то понял, что-то принял, что-то простил. А что не принял – сдвинул в сторону, до лучших времён. Лишь, не сдержавшись, попенял, почему она сразу не объяснила ему что к чему…

Парадокс, конечно, что именно Ромка, который затеял все эти разборки между друзьями, волей случая оказался рядом, что именно он выдернул её из депрессии и стал помогать во всём: спрятал на «Адмирале Лунине» и прогнал Рыжего, когда тот искал её, свёл со своей тёткой Натальей Загробян и поучаствовал в кампании против «К-Ванта», взяв на себя общение с другими редакциями, самолично таская туда материалы, чтобы Златка не светилась лишний раз. И ведь, согласитесь, на таких парадоксах, которые одни упрямо называют случайным стечением обстоятельств, другие – мировой волей, а третьи – вовсе промыслом божьим, частенько только и удерживается то самое важное, что, порой, оказывается никому вокруг не нужным.

_{* * *}

Директор парка Сергеев был руководителем старой закваски, а потому свой рабочий день начинал не с включения компьютера, а с обхода вверенной ему территории. К тому моменту дворники уже заканчивали уборку парка после ночных гуляний молодняка, оттого к офису Сергеев, как правило, добирался в хорошем настроении. Если только, конечно, не встречал на своём пути помятых за ночь урн или, не дай Бог, поломанных деревьев, но это случалось редко. Вот и в день своей совместной пресс-конференции с Оганесовым он завершал обход, так ни разу и не достав свой блокнотик, в который дотошно заносил все недочёты и последствия ночной жизни. Сергеев пребывал в отменном расположении духа, чётко помнил все инструкции, которые получил накануне в мэрии и готовился применять их, вываливая на журналистов все подробности своего паркового хозяйства, отвлекая шуточками-прибауточками внимание от «К-Ванта». Он так увлёкся построением в уме словесных загогулин, что даже не заметил, как добрался до офиса, и очень удивился, когда его окликнули:

– Антон Юрьевич, здравствуйте!

Он обернулся на знакомый голос. Сзади, выйдя из-за угла, стояла Злата:

– А я вас тут дожидаюсь, – улыбалась она, – совсем забыла про ваши обходы.

– Неудивительно, – не сдержавшись, хмыкнул Сергеев. – Голова, наверное, чем-то важным была занята, когда меня за нос водила.

– Антон Юрьевич, вы на меня не обижайтесь, – попросила Злата, – я, правда, не хотела вас обидеть… Простите!

– Бог простит, – отстранённо ответил директор парка. – Ты, Злата, если только за этим пришла, то считай, что вопрос исчерпан. Не с руки мне выяснять отношения с дочкой своего начальника, – прямо сказал Сергеев. – Возраст у меня уже не тот…

– Антон Юрьевич, мне поговорить с вами надо. Очень-очень! – Злата виновато хмурясь, просяще смотрела на него.

– Извини, мне к пресс-конференции готовиться надо. Через два часа, – посмотрел он на часы и поправился, – через два с половиной часа мне разгребать придётся всё, что тут с твоей лёгкой руки наворотили. После приходи.

– Антон Юрьевич, ну пожалуйста! Пять минут! Я вас очень прошу! Вы не представляете, насколько это важно!

Сергеев молча возился с замком входной двери, открывая его своим ключом.

– Ну, что ж с тобой делать… – нехотя уступил он. – Дорогу в кабинет знаешь, проходи, – и пропустил её вперёд.

– Антон Юрьевич, тут такое дело… – начала Златка после того, как директор парка уселся в своё скрипучее кресло. – Я, конечно, виновата… не только перед вами… по другому не могла поступить… Не знаю, поймёте вы меня или нет… сейчас вся надежда на вас…

Сергеев так недоверчиво слушал Златку, что она всё время запиналась и в конце концов, скомкав свою так тщательно продуманную и отрепетированную речь, выпалила:

– Антон Юрьевич, они сад монастырский срубить хотят! Сурб-Хач изуродовать ради баблосов!

– Что за чушь? – опешил Сергеев от очередной, как он полагал, выходки разбалованной и эксцентричной девицы. – Они – это кто? Что за чушь! – уже утвердительно повторил он.

– Они – это «К-Вант», это Оганесов, с которым вы на пресс-конференцию собрались, больше не знаю пока, кто за всем этим стоит… Антон Юрьевич, вы можете мне не верить, – спешила Златка сказать самое главное, – но я вас прошу, прочитайте письмо.

Она быстро достала из своего ранца и протянула Сергееву несколько сложенных вдвое листков в клеточку из школьной тетради. Тот не спеша достал очки, надел их, развернул листки, и…

– Это что? – разочарованно спросил директор парка, снимая очки и сердито наливаясь краской. – Это что за каракули?! Ты снова за своё?! Я что, мальчик, терпеть твои выходки! – вскипал он.

– Это не каракули… – тихо ответила Злата. – Это писал смертельно раненый человек. За несколько дней или даже часов до своей смерти. Он говорить не мог. И писать не мог. Но писал. Прочтите, пожалуйста… – ещё тише попросила она.

Сергеев снова натянул на нос очки и стал-таки читать, с трудом продираясь сквозь расползающиеся строчки. Он медленно шевелил губами, откладывая в сторону прочитанные листки, пока не дошёл до конца.

– Это кто писал? – внимательно смотрел он на Златку.

– Дядя Рубик… Вартанян Рубен Эдуардович, – быстро поправилась Злата, – замдиректора нашего областного музея. Вы могли знать его.

– Не только мог, но и знал! – удивился Сергеев. – Его все знали, уважаемый человек был Рубен Эдуардович, царство ему небесное… А он тебе кто?

– Учитель, – просто сказала Злата.

Комок так внезапно подкатил к горлу, что она закусила дрогнувшую губу и боялась моргнуть, дабы не сорвались ненужные сейчас слёзы. Но заблестевших против её воли глаз не смогла скрыть. Так и смотрели они друг на друга с Сергеевым те несколько секунд, которых хватило ему, чтобы окончательно поверить ей.

– Ты прости, что я тебя так встретил, – нахмурился Сергеев и Злата благодарно чуть кивнула ему, всё ещё боясь расслабить мышцы лица в своей борьбе с внезапным спазмом.

– Но как такое может быть?! – загорячился он. – Я знаю этого Оганесова, да и других директоров «К-Ванта», которые ошиваются вокруг мэрии. Понятное дело, они помогают – им помогают, но не до такой же степени… Это же беспредел…

Сергеев снова взялся перечитывать листки.

– Здесь не всё? – только сейчас он обратил внимание, что письмо оборвано на полуслове.

– Да, здесь только их планы по Сурб-Хачу… Есть ещё три листка, где написано как с ними бороться… Я их не взяла, потому как не знала, с кем вы, Антон Юрьевич.

– Так ты думаешь, что Вартанян не от болезни умер?! – вскинулся он, вспомнив её слова о смертельном ранении.

– Я не думаю, я знаю, – пожала плечами Злата. – Они довели его до смерти, вот только доказательств у меня нету. Пока нету… – поправилась она.

– Рубен Эдуардович уважаемый был человек, – повторил Сергеев. – Ты можешь на меня рассчитывать, дочка. Вот только… – зацепился он за своё последнее слово. – Ты с отцом говорила? – осторожно спросил он.

– Нет, папчка ничего не знает, – Злата ждала этого вопроса, но теперь могла ответить честно. – Я не уверена, что, как только всё ему расскажу, он этот «К-Вант» погонит взашей… У него работа такая, ну вы же знаете, он часть системы и вынужден со всеми взаимодействовать. Тем более, наверняка, этот «К-Вант» кто-то сверху прикрывает, уж больно наглые… – искренне защищала она отца. – Но он нам обязательно поможет. Потом, когда мы всё для этого подготовим, – убеждённо говорила Златка. – Вы же понимаете, главное сейчас волну поднять вокруг «К-Ванта» и продержаться подольше, чтобы больших начальников мутить стало от одного упоминания этих уродов, чтобы осенью стройка не началась, как они планируют. А на следующий год выборы мэра, если будет скандал, то они не рискнут против ветра переть, время не то.

– Наивная ты, Злата… – закашлялся Сергеев. – Время не то… Телевизора, что ли насмотрелась про московские митинги? Так мы же с тобой в Ростове – здесь всегда одно время…

– Вот и я про то же, Антон Юрьевич! – перебила его Златка. – Ростов – город понятий. Здесь только силу понимают! Вы думаете, почему «Седьмая столица» меня поддержала? Да потому, что если будут закрывать эту газету, как грозились не раз, то ни одна собака в защиту не выступит, слова против губера или мэра никто не скажет. А всё потому, что не стоит никто за газетой. Вот главный редактор и лавирует, пытаясь разбудить хотя бы своих читателей.

– Ага… – мрачно предрёк Сергеев. – Разбудит лихо на свою голову!

– На их голову! – убеждённо возразила Злата. – А так как живут упыри эти из «К-Ванта» по понятиям, то против силы не попрут. Они ведь потому тайком и пытаются всё провернуть, что боятся общественного мнения. Вот это мнение мы и должны разбудить. И разбудим! – безапелляционно заявила она.

– Значит, это твоя месть за дядю Рубика… – сделал вывод Сергеев. – Говорят, такие блюда надо готовить с холодной головой…

– Это была месть, – согласилась Злата, – сначала, когда всё случилось… когда оказалась одна и навалилось всё сразу… и голова у меня тогда была о-о-очень холодная, сказать по правде, я по полной отморозилась… А потом как будто перевернулось всё. Я не мщу им сейчас, честное слово, я Сурб-Хач спасаю, сад монастырский… Антон Юрьевич, я себя спасаю! – неожиданно призналась она.

«Мудрая ты моя, наивная девочка, – грустно думал, глядя на неё, Сергеев. – Может, ты и спасаешь, раз так веришь в это. Но что будет с твоей мудростью, где окажется твоя наивность, когда ты столкнёшься со своим отцом…».

Но вслух он этого, конечно же, не сказал и лишь ободряюще улыбнулся:

– Давай к делу. Что конкретно от меня сейчас требуется?

– Очень мало и очень много, Антон Юрьевич – постарайтесь отмолчаться на прессухе, пусть Оганесов сам отдувается. И ещё один момент… – Злата невольно замялась, – вашу пресс-конференцию Миша будет вести. Вы ему ничего не говорите про меня, ладно?