Текст книги "Выйти замуж за Микки Мауса"

_{* * *}

Когда отец Златки первый раз назвал фирму, с которой предстояло ей строить «Архиостров», она опешила. Тогда, сразу после смерти дяди Рубика Злата особо и не думала о его плане. Не до того было ей. Но на фоне той внутренней тишины, которой она тогда спасалась, сначала появился Миха со своей сумасшедшей идеей «Архи-острова», потом на эту же идею откликнулся отец. Когда же совсем рядом возник ещё и «К-Вант», она впервые поняла, что всё у неё может получиться.

План дяди Рубика, в общем-то, был прост – подкинуть золотые дукаты с дырками, когда начнут рыть котлован под «Монастырскую свечу», и поднять волну в прессе, вытаскивая на свет позабытую легенду о Запорожской казне. С одной единственной целью – не дать тишком погубить монастырь, привлечь внимание к стройке, а золото – лучший помощник в этом. Но когда благодаря отцу и Михе, удалось прочно привязать «К-Вант» к острову, Златка переиграла первоначальную идею своего Учителя. Усиливая эффект, чтобы уж всё было наверняка, начала она бурить шурфы по всему острову, заказывая бурильщиков от имени «К-Ванта», давая нелепые задания – бурить с интервалом в метр на метровую же глубину. А когда это задание было выполнено, в один из шурфов у подножия ив, что тогда ещё росли на острове, подбросила Злата третий золотой дукат и велела рабочим добурить до полутораметровой глубины этот и ещё два шурфа рядом, загодя готовя легенду, что метровый бур якобы провалился в пустоту.

Отпустив бригаду бурильщиков, она тщательно собрала всю измельчённую породу, что высверлил бур из «позолоченного» ею шурфа, просеяла её, старательно выбирая золотую стружку, остатки размазанного по ракушечнику дуката. Всё было готово, уже можно было выносить в свет эту историю, но что-то не пускало Злату. Останавливал Миха, вернее, отношение к нему. Когда затевалось всё, было легко не договаривать, но сейчас уже так легко не получалось. Она долго тренировалась на нём, обкатывая на цепком уме Михи свою легенду для прессы, заранее выявляя с его помощью слабые места в своём замысле. Но когда он безоговорочно поверил и в историю с буром, она, испугавшись, решила остановиться.

Чувствовала Злата, что поступает неправильно. А как правильно – не знала. Рассказать всё Михе как есть, от начала до конца, она не решалась, вдруг выйдет всё то же, что с Румыном: разобьётся «Архиостров» об её мечту, так же, как разбилось в своё время «Нашествие», и она потеряет Миху, как потеряла Ромку. А ведь Миха как-то незаметно, стал много больше, чем друг… Но и использовать его втёмную больше не могла. А потому решила побыть немного в одиночестве, съехать от него на недельку-другую к маме, чтобы разобраться в себе, подвесить ситуацию на время, пока не придёт правильное решение: оно ведь всегда приходит, надеялась Злата, забыв, что рвётся неизменно там, где тонко.

Да, она уже решилась, было, рассказать ему всё, но какой с этого толк, если она не успела этого сделать. Если, налетев с разбегу на рассказ Михи отцу о золоте, чуть не расшибла свои чувства, обвинив Миху в предательстве. И хотя теперь у неё были полностью развязаны руки, более того, у неё всё сейчас получалось и «К-Вант» не сходил со страниц газет, но осадочек, как в том анекдоте, остался. Осадочек, что в предательстве Михи виновата только она.

– Ты точно уверен, Гай Гаевич, что девица эта здесь напрямую замешана?

Мрачный Оганесов, отвернувшись от Ксении, стоял у огромного окна своего роскошного кабинета, сжимая в руках за спиной последний номер «Седьмой столицы». Его рассказ Стерлиговой дополняло то, что прочитал он между строк этой грязной газетёнки. Впервые во всей шумихе вокруг «К-Ванта» газета коротко, но звонко упомянула о «Монастырской свече», пообещав своим излюблено-гадким приёмчиком «продолжение следует» журналистское расследование в ближайшем номере. Откуда утекла информация, Оганесову не надо было рассказывать – в статье было ровно то, о чём он лично неосторожно разболтал тому коварному старикашке-музейщику, в этом самом кабинете. И теперь краевед Вартанян словно мстил ему с того света.

Но не тревога за «Монастырскую свечу» обуревала сейчас Гая Гаевича, а беспокойство за своё будущее в «К-Ванте». По всем понятиям выходило, что только он виноват в этой атаке на фирму, а при таком раскладе отношение к нему акционеров могло в одночасье измениться. Да что значит могло – обязательно изменится!

– Что делать думаешь, Гай Гаевич? – выдернул его из мысленной лихорадки вопрос финансового директора.

Последнее время генеральный всё чаще изменял своему же правилу – держать дистанцию с Ксенией Стерлиговой – неурядицы и всеобщий ажиотаж вокруг «К-Ванта» сблизили их, и Гай Гаевич активно использовал холодный расчётливый ум Ксении Петровны для анализа ситуации. Даже своих штатных пиарщиков Гай Гаевич сейчас не слушал так, как Стерлигову, зная, как развито у неё чутьё и инстинкт самосохранения. Ситуация ведь была именно такой – надо было активно самосохраняться в этой, вдруг ставшей агрессивной ростовской среде, что настойчиво обжимала их со всех сторон. От былой высокомерной расслабленности генерального директора «К-Ванта» уже давно не осталось и следа.

– Не во всём бьётся твой расклад, Гай Гаевич… Получается, он её нам специально что ли подсунул?!

– Ну, зачем же специально, наверняка, из лучших отцовских побуждений. Такие суровые мужчины, – усмехнулся Гай Гаевич, – как правило, чрезмерно сентиментальны к отпрыскам, на которых природа явно отдохнула.

– Ты откуда знаешь? – удивившись, повернулась к нему Стерлигова.

– Плавали, знаем, – снова усмехнулся он.

– Да я не про заплывы, про девку эту спрашиваю.

– Да что тут знать: неформалка, наркоманка, неуправляемая самовлюблённая рокерша. Изморозь ростовская, короче.

– Откуда знаешь, Гай Гаевич? – переспросила она.

– Послушай, Ксения, такое разве можно придумать? Ну, ладно-ладно, раскрою тайну, – уступил он ей. – Я секретаршу шефа три дня по ресторанам выгуливал. Мы с Ленчиком теперь, как бы это сказать… дружим, вот! – хмыкнул Оганесов. – Она девицу эту, сейчас скажу… с пупьеху знает. Так и сказала, с пупьеху, представляешь? На их казачьем г-г-говоре, – похоже передразнил он ростовский акцент, – это значит – с младенчества.

– Гай Гаевич, тебе девушка душу открыла, а ты дразнишься, – то ли из женской солидарности, то ли из любопытства, вступилась Стерлигова.

– Ничего она не открыла мне, – с раздражением бросил Оганесов. – Там дрессура, знаешь какая… По слову про девицу пришлось вытаскивать, но в целом, и без подробностей картина ясная. Рос-рос цветочек аленький, а потом пустился во все тяжкие. Первый раз на наркотиках несколько лет назад залетела. Уж не знаю, была там ментовка или нет, неважно даже, папик, наверняка, отмазал… Живёт где хочет, спит, видимо, тоже с кем хочет. С отцом годами может не разговаривать. Короче, болезненно всё это переживает папенька, потому и старается пристроить дочурку, когда у них оттепель случается. Вот мы и нарвались.

– Вот это да! – возбуждённо заходила по кабинету Ксения Петровна. – Если всё так, зачем тогда он её ищет?!

И она снова попросила Оганесова пересказать разговор Михи с отцом Златки, обрывки которого тот невольно подслушал после пресс-конференции, сидя рядом.

– А почему сразу не рассказал? – обиженно спросила Стерлигова, когда он закончил свой пересказ.

– Да потому, что не понял сначала ничего, хотя смутные подозрения по обрывкам фраз появились. Пришлось вот искать повод задружиться с Ленчиком… – презрительно скривил он губы.

– Что делать теперь думаешь, Гай Гаевич? – снова осторожно поинтересовалась у него Ксения.

– А что тут особо думать, – ответил он, – завтра первым же рейсом вылетаю в Москву, – пояснил Гай Гаевич на её вопросительный взгляд. – Экстренное собрание акционеров объявлять буду, я этому шефу, – выругался он, – не мальчик для битья!

На душе у него заметно полегчало. Так убедительно придуманный образ настоящего виновника скандала, как ни странно, успокоил Оганесова. Уж чего-чего, а возможности снять с себя вину за что угодно Гай Гаевич в своей жизни ещё не упускал. Пусть теперь акционеры с полпредом разбираются, кто подставил под удар миллиардный проект.

_{Глава 15.}
Человечинка

«Каменные лица Ростова»

_{* * *}

Всё, что сложно, то с ложью. Не мной подмечено, мудрость, типа, народная.

Like (28)

Comments (17)

Share (9)

_{* * *}

Как ни хотелось Рыжему одному отправиться на «Адмирал Лунин», но ничего из этого не вышло. Миха противился такому раскладу, и все доводы Сашки яростно отметал:

– Да плевать я хотел на твоего Румына! Ну что он мне сделает-то?! Достали вы уже своими тёрками! Мне посредники не нужны, мы со Златой сами разберёмся в своих отношениях, главное, найти её поскорее. Короче, Саня, моё последнее слово – или вместе прямо сейчас, или я один еду на «Адмирал Лунин».

Ничего путного из этой затеи – вместе с Михой заявиться в логово к Румыну – получиться в принципе не могло, Сашка слишком хорошо знал повадки друга, но…

«Пусть будет, как будет, – нехотя уступил он, – хуже, чем сейчас, всё равно ведь не придумаешь…».

Машину они бросили на подъезде к «Красному моряку», дабы не светиться раньше времени, и, не доходя до пристани, свернули к будке со шлагбаумом, где обычно дремал на вахте Ромкин дед, чтобы вдоль пирса, кратчайшим путем попасть на «Адмирал Лунин».

– Василь Петро… – громко начал было Рыжий, заглядывая в окошко, но деда в будке не оказалось и Сашка осёкся: – Нет Петровича…

– Ну, может оно и к лучшему, вдруг, велено нас не пускать… – проходя мимо, пробормотал он, пожимая плечами, хотя тут же мысленно повинился: ну не мог Ромка втравить в эту поганку ещё и деда, это бы уже ни в какие ворота не лезло.

«Ну а сам-то куда лезешь?!» – окатило вдруг Сашку осознание, что вот сейчас увидит он Златку и сможет, наконец, сказать то, ради чего искал её. Несмотря на жару, аж пот холодный прошиб. Ведь что тут скажешь, если занимался любовью с девушкой, о которой мечтал всю жизнь, и, вроде как по согласию, а состояние гадливое, будто с родной сестрой переспал… Да и с согласием, самое главное, не очень сходилось: заставлял себя так думать, но чем больше думал, тем меньше сам верил в это…

– Ну ты чего, Саня, остановился? – выдернул его из-за частокола мыслей Миха, которому не терпелось побыстрее попасть на корабль.

– Ты, Миха, постой… – решение пришло неожиданно. – Дальше один пойдёшь. Не перебивай, надо так. Сделаешь, как я говорю, и хоть у кого-то всё будет нормально…

В горле у него так пересохло, что когда Рыжий сглотнул, то будто сухим поршнем продрало глотку.

– Я вернусь сейчас к будке и Румына наберу… А ты, вон за тем погрузчиком у трапа присядь, чтоб видно не было, и жди, пока выйдет. Если что не так, дам знать… Слышь, ты только мобилу на вибрацию переключи, а то запалишься… Как уведу его на причал, иди… – снова с трудом сглотнул он, – к ней.

– Сань…

– Только вот не надо мне сейчас ничего вправлять! – резко перебил его Сашка. – Это лучшее, что я могу для неё сделать. Не для тебя. Какого хрена я вообще должен что-то для тебя делать! – повысил он голос, словно оправдываясь перед самим собой. – Давай, двигай, пока не передумал, – толкнул он в плечо Миху. – Да не зависай там, надолго мне Румына не задержать.

Не прощаясь, развернулся и решительно зашагал обратно к сторожке, доставая на ходу телефон.

Спустя несколько минут с верхней палубы свесился Ромка, взглядом нашёл меж дедовой будкой и причалом Рыжего, тот курил, взобравшись на чугунные перила ограды, отделявшей заводской пирс от городского причала. Хмыкнув, Румын качнул головой, обернувшись, что-то сказал кому-то в открытую дверь кают-компании и исчез. Но совсем скоро спустился с верхней палубы и громко протопал по трапу мимо Михи, который, как и велено было, пережидал за большим, давно сломанным автопогрузчиком, что застыл здесь одновременно с ремонтом на «Адмирале Лунине».

Дожидаясь, пока затихнут шаги Румына, Миха осторожно потянулся было, выглядывая ему вслед, когда в столь напряжённый для него момент в нагрудном кармане оглушительно вздрогнул телефон. Дёрнувшись назад от неожиданности, Миха чертыхнулся в сердцах и выдернул из кармана вибрирующий мобильник: звонил Александр Васильевич, но ответить ему сейчас не было никакой возможности. Сбросив вызов, Миха торопливо набросал короткое sms-сообщение: «Говорить не могу. Злату нашёл. Всё хорошо», – отправил его и только потом аккуратно выглянул из своего укрытия.

Нарочито небрежно насвистывая, Румын неспешно подходил к Рыжему, всем своим видом показывая, какое великое одолжение сейчас делает Сашке, который спрыгнул с перил ему навстречу. Они с минуту постояли, говоря о чём-то, что Миха никак не мог слышать, а затем медленно направились вдоль невысокой чугунной ограды пирса к лестнице, что вела вниз к городскому причалу. И лишь только макушка здоровенного Ромки скрылась с обратной стороны перил, Миха нетерпеливо выскочил на трап.

Был он тут всего один раз, но дорогу помнил. Налево от трапа, вдоль борта, затем направо, сразу по лестнице наверх, а там по ситуации. Проложенный памятью маршрут не подвёл, и Миха быстро оказался на верхней палубе. Дверь в кают-компанию была открыта настежь, но там никого не оказалось. Растеряно заозирался он вокруг, не зная, где искать Златку, ведь обещанная когда-то экскурсия по кораблю так и не состоялась.

Вдоль правого борта, чуть пригибаясь, чтобы не так заметно было с берега, двинулся он на корму, туда, где должны стоять шезлонги, на которых в прошлый раз располагалась компания. Ему повезло, Злату он увидел на мгновение раньше, чем она его. Под тентом, растянутым на тросах между давно опустевшими шлюпбалками, сидела она с ноутбуком лицом к нему, и их взгляды встретились, как только Миха вышел из бокового прохода.

– Нашёл всё-таки… – удивлённо уставившись, протянула она, – и Ромку вокруг пальца обвёл… Он-то думает, что Рыжий тут.

– Так и есть, мы вместе приехали.

– И давно вы… вместе-то? – мгновенно насторожилась Златка.

– Странный он, – пожал плечами Миха, – то искал тебя, как подорванный, а как нашли, почему-то заднюю врубил, идти отказался.

– И правильно отказался. Ты-то сам зачем пожаловал?

– Да вот, экскурсию тут мне кое-кто обещал, – пытаясь скрыть неловкость от грубоватого вопроса в лоб, он перешёл на левый борт, перегнувшись, глянул вниз на воду, пробормотав: «Высоковато…», – но шутить как-то не получалось. Тогда решительно повернулся к ней и прямо сказал:

– Хочу забрать тебя.

– Опс… Как всё просто оказывается-то… – надолго замолчала она.

– Ну, забирай, – наконец, ответила. – Только Ромку дождись, ладно? И забирай, если сможешь.

…Вроде совсем недавно, когда перебиралась к Михе, слетали у неё похожие слова, а столько всего между ними пролегло, будто год просвистел. Не столько по времени, сколько по ощущениям: весна… лето… зима… Вот только осени не случилось, не успели чувства облететь сухим листом; как заморозило, так и остались искрить на ветке ледяной коркой. Красивым воспоминанием и робкой надеждой: а вдруг не всё вымерзло.

Уже не надо было спешить и, может, поэтому время снисходительно замерло вокруг них.

«Я же люблю тебя!» – молча пытался докричаться он.

А она всё не решалась двинуться навстречу.

«Кто ты на самом деле, мальчик из сна?» – наивно искала ответ прямо сейчас.

Его взгляд не отпускал, да и она не отводила свой. Они смотрели в глаза, но не видели, что у обоих пересохли губы, и оба боялись сделать первый шаг туда, где робкая надежда или рассыплется от неосторожного прикосновения на груду колючих осколков, или случится чудо…

– Честно говоря, я так и не понял, зачем Рыжий приезжал, но на катер я его спровадил, потому и задержался, – шоркая сланцами Румын вышел из бокового прохода и лишь сделав пару шагов к Златке, увидел Миху, который стоял спиной к реке по левому борту.

– Охренеть, что происходит! – после секундного недоумения искренне возмутился он. – Так значит, развели меня, как лоха последнего?! На моём же корабле?! Ну и сука же этот Рыжий!

Миха моментально подобрался.

– Саня тут не причём. Я Злату искал и за ней приехал.

– Ага… А спину мёдом тебе не помазать? Тоже мне, златоискатель нашёлся. Как приехал, так и уедешь сейчас, – с угрозой произнёс Ромка. – Сам свалишь или помочь?

– Я без Златы не уйду, – улыбнувшись, Миха оглянулся на неё: – Собирайся, раз обещала.

Злата внимательно смотрела на него и не двигалась с места.

– Ну, не хочешь сам уходить, тогда только вплавь, – Румын по своему понял молчание Златы, вразвалочку расхлябанно подошёл к Михе, и, остановившись перед ним, вызывающе сплюнул сквозь зубы ему под ноги. – У меня с такими разговор короткий – за борт!

Напускная расхлябанность была коронным приёмом Ромки перед броском в уличных драках – кому, как не Златке об этом знать, могла бы и предупредить сейчас Миху. Но не предупредила. Всё так же, не двигаясь, смотрела на него.

У Михи не было шансов, Ромка просто снёс его. Словно выстрелила сжатая застарелой ревностью пружина, когда с места рванулся Румын в бой, больно пробил грудь могучим своим плечом, сбивая дыхание, сминая руки, которыми пытался защититься неопытный в драках Миха, неожиданно подхватил его вокруг пояса, подняв, заревел от натуги и ярости, и в несколько шагов оказавшись у борта «Адмирала Лунина», на котором давно уже не было защитных лееров, перевалился через перила вместе с Михой, не давая тому никакой возможности вывернуться.

Тихоходный катер ПС-19, по дуге огибая «Адмирал Лунин», не спеша, против течения приближался к фарватеру. Рыжий стоял по правому борту, с тоской смотрел на теплоход, поравнявшись с которым, метров за тридцать, шлёпал катерок, когда на его глазах, с глухо донёсшимся рёвом, через борт перевалились, размахивая в падении руками, Румын и Миха. Подняв столб брызг, плюхнулись они как попало в воду, а спустя мгновение на перилах верхней палубы, через которые только что перелетел клубок тел, показалась Златка, и как была в майке и шортах, так и, подпрыгнув, сиганула в Дон затяжным прыжком головой вниз.

Рыжий как зачарованный следил за её полётом, пока не вошла она в воду рядом с показавшимися на бурлящей поверхности головами драчунов. Только тогда Сашка опомнился, быстро разулся и как был в одежде, так же головкой, нырнул в быстрое у фарватера течение Дона с низкого бортика катера, даже не почувствовав боли от того, как в спешке саданул с размаху локтем о перильца. Сильными гребками спешил Саня преодолеть стремнину, а вслед ему неслась ругань Марьванны, которая потрясая брошенным им кедом, грозила всеми карами земными и божилась, что теперь скорее выкинет в Дон, чем вернёт «окаянному» его обувку.

Сашка боролся с течением, поэтому никак не успевал разнять дерущихся, но, судя по всему, Златка успешно справилась и сама, потому как моментально утихли крики, не видно было больше размахивающих и поднимающих брызги рук, и три головы, белая Михи, светлая Златки между ними и тёмная Ромки, сплавлялись, не сопротивляясь течению, в сторону песчаной косы, где можно было выбраться на берег, не привлекая особого внимания людей на причале.

Выйдя из воды, они стояли у кромки, пытаясь отдышаться. У Михи кровила, наливаясь сизым отёком, разбитая губа, у Ромки тянулась от уха через всю шею набухающая багровым рубцом царапина, они грозно посматривали друг на друга, но всякий раз отводили глаза, когда натыкались на Златку, что зорко следила за ними.

– Смотрите! – неожиданно протянул руку в сторону реки Румын. – Явление Христа народу… Вот кого нам тут точно не хватало.

Рыжий грёб к ним, не давая течению отнести его вниз по Дону, промокшая одежда в воде стесняла и оттого он быстро устал. Едва ноги его коснулись дна, он, тяжело дыша, стал выбираться из реки и только сейчас почувствовал боль в разбитом локте, увидел расползающееся красное пятно на рукаве. Глядя на бредущего к ним по мелководью в мокрой рубашке и джинсах, с досадой задирающего рукав и разглядывающего свой локоть Сашку, первым хмыкнул Ромка, поведя саднящей от раны шеей, потом усмехнулся Миха, осторожно потрогав распухающую губу, и лишь Злата растерянно не знала, как ей реагировать. Но когда Сашка добрёл до них, остановился напротив, держась за локоть, и хмуро признался, что кеды его теперь носит Марьванна, то нервно смеялись уже все вчетвером.

_{* * *}

После скандальных публикаций о незаконном строительстве небоскрёба в охраняемой зоне Сурб-Хача вокруг «К-Ванта» невольно возникла зона отчуждения. Внеплановый отъезд полпреда в Москву лишь подлил масла в огонь. Мэр Ростова инстинктивно замер в ожидании, чем закончится эта шумиха, но тормозить проект, который прямо на глазах из уникального превращался в скандальный, не решался, кто знает, чем ещё всё может обернуться. А вот более информированный чиновный люд в областной администрации задумался: вместо того, чтобы своим административным ресурсом продавить на корню все сомнения и показать, кто в доме хозяин, полпред едет решать вопросы в Москву, а значит, оттуда ветер дует, значит, всё серьёзнее, чем кажется на первый взгляд, уж не начало ли это заката высокой карьеры?

И хотя эти умонастроения не коснулись пока напрямую «Монастырской свечи», но, увлёкшись поиском дочери, Александр Васильевич как-то умудрился пропустить момент, когда ситуация из тревожной стала опасной. В его-то епархии всё работало, как и раньше, без перебоев: городские комитеты по инерции продолжали оформлять отчуждение монастырской земли под строительство, да и межведомственная комиссия под его руководством исправно штамповала очередные комплекты разрешительной документации. Только когда не смог Александр Васильевич несколько раз подряд оперативно связаться с полпредом, задумался и он. За всё время, что занимался он сопровождением «Монастырской свечи», таких проблем не возникало. Помощники полномочного представителя президента чётко знали приоритеты своего босса и соединяли с ним при первой же возможности, а тут за столько дней до сих пор не нашлось времени. Значит, действительно тучи сгущаются, дошло, наконец, до Александра Васильевича. Он сделал ещё несколько звонков по разным местам – свои люди у него были везде – и результат, скажем прямо, не утешил его.

А вот короткое сообщение Михаила, что отыскал тот Злату, наоборот, успокоило, придало сил и уверенности. Подробности сейчас, конечно, не помешали бы, но ничего страшного, узнает позже, когда позвонит Миша и всё расскажет. Он был доволен, что не ошибся в этом молодом человеке. Теперь, с прикрытыми, как он полагал, тылами, можно было и самому начать активные действия.

Александр Васильевич взялся за дело основательно. Перво-наперво озадачил канцелярию поручением снять копии со всех входящих писем, запросов, обращений за последний год, прямо или косвенно касающихся Сурб-Хача. Дотошно всё изучив, он собственноручно отсортировал корреспонденцию по двум папкам: что пришло до скандальных публикаций и после. Вторая папка была несоизмеримо толще. Запросов и обращений по поводу возможного строительства небоскрёба на территории монастыря было достаточно, чтобы Александр Васильевич искренне удивился, сколько в Ростове, оказывается, озабоченных армянским вопросом. Но внимательно перечитывая эти письма, хоть и не сразу, понял он, что большинство подписантов имеют прямое или косвенное отношение к трем адресатам: Нахичеванской-на-Дону армянской общине, Ростовскому викариату Армянской Апостольской церкви или к газете «Седьмая столица».

Поразмыслив, решил Александр Васильевич, что если добиться лояльности общины и церкви, то это будет серьёзной ему поддержкой, благодаря которой, глядишь, и претензии газетчиков к строительству сойдут на нет. Из общения с заместителем мэра, который курировал ростовские общественные организации, Александр Васильевич выяснил, что руководство армянской общины в мэрии на хорошем счету. Он, собственно, и сам это прекрасно знал, но сейчас его интересовали любые нюансы, чтобы сделать правильное предложение, от которого руководство общины не сможет отказаться.

К его удовлетворению оказалось, что среди армян Ростова давно бурлят два течения – потомки переселенцев и современные мигранты из Армении. Ростовские армяне соперничают с настоящими армянами – так для удобства понимания обрисовал ситуацию для себя Александр Васильевич – и в этом негласном состязании, последние годы побеждают приезжие из Закавказья. У мигрантов ниже образовательный уровень, они не так органично ассимилированы среди местного населения, но зато они более активны, горой стоят друг за друга и, что особо порадовало Александра Васильевича, среди них много больше бизнесменов, чем врачей или учителей, значит, у них больше денег. А с большими деньгами всегда проще договариваться, чем с большими Учителями, он знал это точно. И если раньше все руководящие посты в правлении Нахичеванской-на-Дону армянской общины занимали люди, чьи потомки жили на Дону несколько поколений, то последние три года руководили те, кто прожил тут несколько лет, построил бизнес, сколотил на нём состояние и теперь озаботился общественным статусом. Старики естественным образом покидали правление – последним из могикан был Рубен Эдуардович Вартанян – а молодым коренным ростовчанам армянского происхождения это было не очень-то и нужно.

Собственно, Александр Васильевич и собирался предложить новодельному руководству Нахичеванской-на-Дону армянской общины то, чего им больше всего не хватало – статус. Правление общины всегда ютилось в более чем скромном флигеле, постоянно требующем ремонта. Новый современный офис на льготных условиях в бизнес-центре, что планировался на первых трёх этажах «Монастырской свечи», мог заметно поднять нынешний статус правления и его руководства, тем более на фоне слухов о том, что в небоскрёбе разместится новая резиденция самого полпреда.

Надо ли говорить, что Александр Васильевич всё рассчитал верно, и, спустя пару дней после встречи с председателем правления общины, у него на столе лежало официальное письмо о поддержке всей (именно так!) армянской общественностью Ростовской области такого уникального проекта, как «Монастырская свеча». А ещё все члены правления, раздувшись от гордости, приняли предложение лично участвовать в закладке первого камня небоскрёба. Клин клином вышибают, закрепляя успех, решил Александр Васильевич, а значит, при том интересе прессы, что возник вокруг Сурб-Хача, все мероприятия теперь должны быть максимально публичными, и чтобы не строители, не мэрия, а сами армяне продвигали и агитировали за «Монастырскую свечу». При таком раскладе нет обиженных, защищать прессе будет некого, ажиотажный интерес спадёт в два счёта. А если кто из ростовских армян и выступит против правления армянской общины, то это легко преподнести, как исключительно внутриармянские разборки, – цинично развивал он свой план, – до которых простому ростовчанину и дела никакого нет.

О том, как превратить в союзника ещё и Армянскую Апостольскую церковь, Александр Васильевич размышлял долго. Пока не наткнулся взглядом на старое письмо из тонкой папки, в котором ещё весной перед пасхой армянский епископ, не так давно присланный из Эчмиадзина2222
  Эчмиадзин (Эчмиадзинский монастырь) – местонахождение престола Верховного Патриарха Католикоса всех армян с 303 года. Расположен в Армении, в 30 км к от Еревана.


[Закрыть], просил ростовские власти дать добро на использование музейной территории в праздничных богослужениях.

Дело в том, что в советское время в единственном сохранившемся храме монастыря находился музей русско-армянской дружбы. Когда Советский Союз почил, Сурб-Хач стали делить между собой музей и церковь, которой разрешили проводить там праздничные богослужения. Правду сказать, соседство это мало кому нравилось: музейные фонды уже давно не помещались в небольшом храме, и деятели культуры регулярно забрасывали мэрию письмами о расширении или переносе музея в новое современное здание. Не менее регулярно писали и прихожане, с просьбой вернуть полностью то, что когда-то принадлежало церкви, т. е. весь храм и его сохранившуюся историческую утварь.

Переносом музея в «Монастырскую свечу» Александр Васильевич убивал сразу двух зайцев: получал лояльность армянской церкви, которой теперь безболезненно можно было разрешить пользоваться своей бывшей собственностью, и бонусом – расположение музейщиков, которые, безусловно, обрадуются такому размену. Вот только находился этот перенос за пределами компетенции Александра Васильевича, но если бы полпред, например, предложил мэру «позаботиться о культурном и духовном наследии», тот, безусловно, взял бы под козырёк.

Александр Васильевич даже удовлетворённо руки потёр от столь блестящей идеи: и проблема красиво уходит, и перед полпредом легко реабилитироваться, подкинув лёгкое, но эффектное решение.

Для проработки Александр Васильевич лично съездил в канцелярию ростовского викария и получил благословение на столь богоугодное дело. Ростовский викариат хоть и был историческим центром Российской епархии Армянской Апостольской церкви, но действующих храмов в нём за годы советской власти осталось крайне мало. Из семи армянских церквей Ростова-на-Дону сохранились только одна кладбищенская церквушка и музейное здание Сурб-Хача, разве можно упускать возможность вернуть легендарный храм в лоно церкви. На осторожный вопрос Александра Васильевича, сможет ли кто-нибудь из высших церковных иерархов подписать соответствующее прошение на имя полпреда, глава канцелярии разъяснил, что Ростовским викарием исторически является сам патриарший Экзарх, глава всей Российской епархии, а значит, прошение подпишет не абы кто, а первое лицо армянской церкви в России. На том и порешили.

Радуясь, как бы невзначай, посетовал священник на потемневший от времени фасад Сурб-Хача и тут же получил заверения, что строители перекрасят храм в одну цветовую гамму с «Монастырской свечой». Благодарный священнослужитель даже предложил освятить закладку первого камня небоскрёба. Надо ли говорить, что Александр Васильевич и на это с радостью согласился.

Пятница подвела итог ещё более хорошими новостями – ближе к обеду позвонил, наконец, Михаил и обрадовал, что едут сейчас к нему вместе со Златой. От её матери Александр Васильевич, конечно же, знал уже, что дочь вернулась домой, но не спешил форсировать события, лишь передал, что будет рад видеть её у себя вместе с Мишей.

«Какой он молодец, всё-таки, – снова невольно отметил про себя Александр Васильевич, – так вовремя нашёл её…».

Тот факт, что именно Злата стала источником всех неприятностей последних недель, его уже не тревожил, ведь он знал точно, что нерешаемых задач не бывает. Главное, что дочь нашлась, а значит, теперь всё будет полностью под контролем.