Текст книги "Кентавр на распутье"

– А сейчас ты выложишь всё, – сказал я, – кто послал тебя, чего говорил, кого еще заказывал!.. Конечно, если хочешь жить.

Жить-то Хазар хотел – по его лицу это читалось ясно. Вопрос в том, кого он боится больше: меня или заказчика.

– Ты не посмеешь в меня выстрелить! – выпалил Хазар с храбростью отчаяния. – Кишка тонка!

Дважды дурак. Во-первых, для убийства вовсе не требуется мужества – хватило б садизма. Во-вторых, глупо провоцировать того, кто в тебя целится, – другой бы на моем месте… Понятно, Хазар убеждает скорее себя, но лучше бы он делал это молча.

– Да? – спокойно спросил я и прострелил ему голень. Кто сказал, что при стрельбе обязательно убивать?

С сиплой руганью Хазар осел на колено, схватился за раненную ногу. А ведь хлопок прозвучал так безобидно!

– «Грубишь, грубишь», – процитировал я и выстрелил в его правую руку, которой он целился в меня совсем недавно. Чем вызвал новый взрыв ругани – довольно однообразной, надо заметить.

– Ты надоел мне, – объявил я. – Не заговоришь, начну дробить суставы.

В нынешнем своем запале я вполне мог так поступить. «Потом мне будет плохо…» Наема вдруг закрыл глаза и беззвучно зашептал что-то, будто молился. По взмокшему серому лицу стекали частые капли, от Хазара просто разило страхом. И все-таки он молчал. С минуту я смотрел на убийцу, угрюмо насвистывая. затем мне стало противно, и я сделал единственное, на что хватило духа, – оглушил его ударом рукояти, уложив поверх Мутанта.

Отвернувшись, открыл обе двери и вступил в квартиру, зычно окликая Карину. Отыскал ее в дальней комнате. Присев за спинку дивана, будто тот мог уберечь от пуль, она направляла в мою сторону бесствольную прыскалку, явно собираясь угостить «перцем». Конечно, про рацию дуреха забыла напрочь.

– Оглохла, да? – спросил я, остановившись в проеме. – Это же я, твой гусик!.. Ну, ты еще и ослепла, коза? Или других ждала?

Наконец Карина опустила смешное свое оружие и выбралась из-за укрытия, растерянно моргая. Бледностью лица она могла соперничать с Хазаром, хотя ей даже шло. Похожа на привидение – «дикое, но симпатичное».

– Собирайся, быстро! – велел я. – Через минуту нас не должно тут быть.

– Эти грабители… – стенала женщина, бестолково мечась по комнате. – Столько развелось их!.. Господи, что же брать?

– Поспеши, – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не рявкнуть. – За вещами потом заскочу. И не грабители это – не обольщайся.

– Мишенька! – взвизгнула Карина. – Я не поеду без него!

Ухватив Мишку за шкварник, я без церемоний запихнул его в сумку. Котяра упирался и орал дурным голосом, но цапнуть меня не решился. Впрочем, он редко кусал по-настоящему. А вопли его стихли, как только мы переступили порог квартиры. Дальше для Мишеля начиналась terra incognita, и он попытался глубже зарыться в сумку, последнее свое убежище.

Сбежав по лестнице к выходу, я выглянул наружу, затем махнул Карине, и она зацокала следом, придерживая наброшенную шубку, нелепую при такой жаре. Впрочем, только мы сунулись в прохладу «болида», как женщина распахнула шубейку. А голые ноги забросила под ветровое стекло, не упуская случая продемонстрировать педикюр. Хотя сделала это машинально – напугана-то она была всерьез.

– Пристегнись, – велел я. – Не пришлось бы побегать от твоих гостей.

Побегать не пришлось – видно, мой выход на эту сцену сценарием не предусматривался. А попетлять как следует по городу, запутывая следы, времени не оставалось. Собственно, его и с самого начала не было – может, я уже опоздал. Но не выбрасывать же Карину на полпути?

Впрочем, кое-что я мог сделать уже сейчас. Связавшись с агентством «Друг», я заказал Гаю полную охрану – на пару ближайших дней. И сразу переслал чек, чтобы избежать неувязок. А вдруг через час я окажусь неплатежеспособен? В том смысле, что спрашивать уже будет не с кого. Слишком лихо закручивается сюжет.

– Как они нашли меня? – спросила Карина, видимо, вспомнив странную парочку, разлегшуюся перед ее дверью крест-накрест.

– Неотразимой, – буркнул я, сердито покосясь на нее. – Не поняла еще? Сколько раз говорено: не связывайся с дурами!

– А тебе все дуры, – не без основания возразила женщина.

Мы уже подъезжали к дому Гая, где меня встретил знакомый парень, со значением кивая: мол, тут все чисто. Он же и подежурил на входе, пока мы поднимались в квартиру. Предупрежденный по рации, хозяин открыл сразу.

– Всё, – объявила Карина, падая в кресло, – я – труп.

п ожирая женщину глазами, Гай с галантностью откликнулся:

– Ну, тогда я – некрофил.

От его взглядов Карина расцветала на глазах.

– Типун вам обоим, – пробурчал я, вытряхивая из сумки кота.

– Боже, что за бардак! – прибавила она, озираясь. – Как можно тут жить?

И кто бы говорил, а? Лучше бы Карина цвела менее бурно.

– Вот и займись, – сказал я. – А распоряжаться будешь в своей квартире. Или это мы виноваты, что тебя оттуда выжили?

Такой язык она понимала – заткнулась сразу.

– Сейчас чаю сварганю, – Гай устремился на кухню, явно устыдившись моих манер. – Момент!

– Шею разомни, – сказал я вдогонку. – Скоро на нее взгромоздятся.

Взволнованно подергивая хвостом, кот на полусогнутых крался вдоль стен, обследуя территорию. Выбираться на открытые места он пока не решался.

– Вот, – я выложил пистолет Хазара на стол. – Обращаться умеешь. Если что – скликайте охрану. Хотя сюда вряд ли сунутся.

– Куда ты спешишь опять?

Нехотя я ответил:

– Кажись, одна пичуга влетела в историю – хочу взглянуть на это ближе.

– И оно тебе надо: всем помогать?

– Это нужно ей. Я так думаю.

– Вот пусть и выкарабкивается сама. Тут каждый – за себя.

– Все же ты дурочка, – вздохнул я. – А если твой совет да применю к тебе?

Часть 4. Ночные забавы

Глава 10

Конечно, чтобы пытаться перехватить скандальную малолетку, время было упущено безнадежно. Зато теперь я знал, куда ее увезли, и мог разобраться с этим на месте… если раньше не разберутся со мной. Уже стемнело, и город окончательно поделился на зоны – обитаемые, где худо-бедно поддерживался порядок, даже фонари кое-где горели, и заброшенные, мрачные, где могло твориться что угодно. Но сейчас мой путь лежал через все кварталы, еще жилые и уже опустелые, – далеко за город, к обширной территории, примыкающей к морю и обнесенной устрашающим забором с проволочной надстройкой. Честно сказать, я бывал там настолько редко, что не помнил, остался ли забор таким от прежних времен, когда он ограждал действующий завод, или был укреплен позже, когда участком завладел новый хозяин.

Пока проезжал одичалый район, по «болиду» пару раз стрельнули – для проверки или из озорства. Пули щелкнули по стеклу, добавив пару метин, – тем дело и ограничилось. Отвечать я не стал, хотя вполне мог устроить озорникам железный ливень. Здешний мир поделился, помимо прочего, на ездоков и пешеходов, и категории эти почти не смешивались, только что в открытую не враждовали. Хотя подспудные боевые действия велись давно, с каждым годом набирая свирепость. Частный извоз сделался столь опасным, что не окупался никакими расценками, – рискнувших гробили через одного. С другой стороны, немало водил считало пеших на шоссе своей законной добычей, а многие даже не тормозили, если те оказывались на пути. Бордюр тротуара сделался границей, пересекать которую не стоило, не подумав о последствиях.

Затем меня, неизвестно с чего, попытались остановить копы. Может, я и превысил дозволенную кем-то скорость (то есть наверняка), но, как говаривал давний персонаж Михалкова, у каждой птички свой полет. На бандитов губернские власти давно не наезжали, а меня от них отличить сложно.

О приближении патрульной машины предупредил бортокомп, а чуть позже возникла вторая. Настроясь на полицейскую волну, я с нарастающим изумлением слушал их переговоры, гадая: уж не фонограмму ли голливудского боевика мне подсунули? В жизни не встречал таких настырных и умелых копов – они брали меня в клещи по всем правилам, и будь я оснащен похуже, вряд ли бы прорвался. Они что, впрямь вообразили, будто в Америке? Сейчас начнут орать: «Руки на руль!» – и оглашать мои права. Вот уж без чего обойдусь.

Я разорвал клещи, как предписано в инструкции: сперва сбросил скорость до 20 км/час, затем, когда до препятствия остался корпус машины, снова даванул на газ, врезавшись бронированным носом в заднее колесо полицейской «вольвы», перегородившей узкую улочку, с легкостью развернул ее и на предельном ускорении погнал дальше, сразу давая охотничкам понять, что гнаться за мной бессмысленно. По-моему, убедил. И слава богу, потому что до цели оставалось немного, а мне вовсе не хотелось разбираться еще и с ними.

По эту сторону города тянулась вдоль моря та же магистраль, однако здешний берег вздымался из воды настолько высоко, что селились тут немногие. А потому на дороге почти не встречалось машин.

Вокруг бывшего завода расстилался пустырь, плоский и безжизненный, в дневное время просматривающийся до горизонта. Конечно, и ночью тут можно организовать круговое наблюдение, но это потребовало бы немалых средств. Будем считать, что такие расходы показались новым хозяевам лишними и они ограничились подъездными путями.

К счастью, по здешним суглинкам, высушенным за месяцы жары, можно кататься, как по аэродрому, – только бы в расщелину не угодить. Свернув с шоссе, я направил «болид» через поле, уже не торопясь и тщательно выбирая путь. До ограды добрался без приключений и тут же запустил «стрекозу», отправив ее по заводскому периметру, чтоб выявить сюрпризы, заготовленные для чужака. Оказалось их не так мало. Сразу за воротами, в старой проходной, устроили пост из нескольких сторожевиков, а вдоль забора наставили «глазков» и протянули лазерные лучи. Страж-система не бог весть какая, но с наскока не одолеешь, не оповестив о своем визите. А на фига мне такой компот – ведь бог знает, что внутри!

Если верить кино, у американцев в каждом округе по брошенному заводу, на котором гнездятся наркодельцы, террористы, рокеры. Но что-то не припомню у них такой охраны. По-моему, там и вовсе свободный вход. А у нас всё не как у людей. И потому забираться внутрь придется через сточную трубу, благо бортокомп уже выдал на экран схему, связавшись с нужным архивом, а подходящий люк оказался неподалеку. Подъехав к нему, я выбрался из «болида», со вздохом спустился в нору, сразу улегшись плашмя. Затем надвинул на лицо забрало и пополз вперед, стараясь касаться пола лишь локтями да коленями.

Судя по тем же фильмам, сточная система больших городов похожа на лабиринт из тоннелей, где можно разгуливать в полный рост. А наши водостоки годятся лишь ползунам-малолеткам. Вдобавок сюда чего только не сбрасывали, включая тухлятину, и аромат это создавало тошнотворный. Хотя мухам нравилось. А к мухам тянулись пауки, коих не переношу. Видно, даже ползуны возникали тут редко, потому как паутины скопилось, точно в склепе, заброшенном века назад. Временами она почти завешивала проход. Хватало и прочих насекомых, почти столь же отвратных. В своем доме я объявил членистоногим войну, за каждым приблудным муравьем устраиваю охоту, а здесь воевать с ними некому. Раздирая рукава, я тащился по смрадной норе, и вспоминал парня, удравшего из тюряги через канализацию. Конечно, я тоже ценю свободу, но не уверен, что настолько. Не знаю, решусь ли на такое даже ради спасения жизни. Ну, разве только чужой… Выходит, долг перевешивает брезгливость?

Разумней было бы пробраться по трубе к самым домам, но на это моего терпения не хватило. Я выбрался наверх сразу за оградой, через первый подвернувшийся люк, и схоронился в ближних кустах. После подземного перехода моя извоженная одежда вполне сошла бы за камуфляж – если не принюхиваться. Но я предпочел от нее избавиться, наконец рассекретив доспехи. Впрочем, стало уже так темно, что это не играло особой роли.

По размерам бывший завод сравним со средним поселком – эдакая Зона из фантастического фильма. Оштукатуренные здания, зияющие провалами разбитых окон, громадные корпуса с переплетениями балок под крышами, сюрреалистические холмы из проржавелого оборудования, сваленного под открытым небом, непролазные рощицы, разросшиеся на пустырях и подступившие к самым стенам, брошенные где попало тележки, грузовики, автобусы. Здесь батальон можно спрятать, не то что девицу. Скрючившись меж стеной цеха и одичалыми кустами, я связался с бортокомпом, решив выяснить, что творится окрест. Бесшумная «стрекоза» тотчас переместилась ко мне и принялась летать среди домов, все расширяя круги.

Ну вот, первый неожиданность. Это заброшенное место оказалось едва не таким же людным, как в пору расцвета. Некоторые из тех, с кем я сталкивался в последние часы, уже прикатили сюда. А помимо них я замечал сам и наблюдал через «стрекозу» столько мельканий, что счет публики шел на десятки, – хотя большинство вовсе не стремилось себя афишировать. Что за странные игры?

Впрочем, выяснять некогда. Если верить поисковику, умыкнутая девчуха пребывала внутри огромного здания, вблизи которого я отирался. Подгадывая моменты, я обежал вкруг него, обнаружив главный вход, за которым явственно слышались голоса, и единственный запасной, изнутри запертый на засов. А на него требовалось время, коего не было, либо немалый заряд, пославший бы к чертям всю секретность. И какое из зол выбрать?

Соваться напролом по-прежнему не хотелось. Во-первых, я сам еще не понял, для чего, собственно, забрался сюда. Во-вторых… Да просто боюсь нарваться на превосходящие силы! Я ж не псих какой, и жизнь мне пока не надоела. К тому ж вокруг шныряли патрули, составленные из сторожевиков, упакованных в доспехи, неплохо вооруженных, и под ноги себе они глядели с вниманием, время от времени подсвечивая фонарями. Даже, по-моему, принюхивались – на манер псов. Что за новая порода?

Оказалось, я все-таки наследил, пробежав по мягкой земле. И двое сторожевиков, маленький и здоровенный, не пропустили такой малости. Склонившись над моими следами, они переговаривались столь тихо, что пришлось направить на них слухач. И тотчас бормотание сторожей стало различимым.

– Видишь размер? – втолковывал малыш здоровяку. – Сорок второй, не боле. Значит, росту он среднего. Но шаг крупный – стало быть, бежал. Хотя не шибко – судя, как впечатались каблуки. И весь след глыбок – кажись, чё-то нес на себе… или кого-то.

Здоровяк внимал, усердно кивая. Следопыты, мать их!.. «Старый, бывалый, ученый дурак с начинающим делится опытом». Показаться им, что ли? Нет, такого юмора сторожа не поймут. А наградить пулей за служебное рвение – явный перебор. Но вот отвлечь их не мешает.

Достав из поясного кармана пультик, я стал управлять «болидом», точно машинкой из комп-игры. Оживший автомобиль вынырнул из укрытия, с лихостью подкатил к чугунным воротам, затормозив метрах в десяти. В следующую секунду я нацелил на них гранатомет и нажал спуск. Наверное, хватило бы короткой очереди по засову, но сейчас требовался грохот. И уж его оказалось в достатке – даже тут, в сотнях метрах от входа, шибануло по ушам. Не успел рассеяться дым, как «болид» с разгона протаранил створку, отбросив ее к проходной, и ворвался в просторный двор. Застыл по центру, угрожающе взревывая двигателем.

Вот теперь все пялились на машину, забыв о ерунде вроде моих следов. Но долго растерянность не продлится. Требовалось усугубить, и я уже знал, как. Однако по-прежнему не хотел нападать первым. Не выдержав, кто-то пустил в машину пулю. И тогда «болид» начал обстрел, всаживая в окрестности гранату за гранатой. Собственно, выпустил их всего четыре, находя места, где никого не было, но одна, якобы случайно, угодила в стальную дверцу, преградившую мне путь. Из креплений, правда, не вырвала, зато распахнула внутрь.

Тотчас «болид» включил задний ход и на полной скорости убрался через проломленные ворота, развернувшись уже за ними. А я рванулся к вожделенному входу, не дожидаясь, пока осядет пыль. Бортокомп уж выудил в Океане нужные планировки, так что открывшаяся за дверью лестница меня не удивила. Еще не затих гул после взрывов, как я взбежал на второй этаж, нырнул в узкий проем и очутился на длинном балконе, обегающем по периметру здоровенный пустой зал. Тут же присел на корточки, прижавшись спиной к стене.

Бледный свет проникал сюда из нескольких проемов, оконных и дверных. Внизу, накрывая бетонный пол, клубился свинцовый дым, каким изображают в кино туман. Был он густым, едва проницаемым для глаз и поднимался метра на два. Но иногда, взвихряясь случайными порывами сквозняка, доставал до балкона. Спускаться в дым мне совершенно не хотелось, тем более что под его поверхностью кружили бесформенные сгустки, а по углам зала я разглядел несколько «глазков», следящих бог знает за чем. Кто тут и на кого охотится, меня мало трогало, однако перебраться на другую сторону необходимо. А единственный иной путь, по балкону, настораживал своей очевидностью.

И все же я двинулся по нему, крадясь вдоль стены и прощупывая каждый шаг. Ожидать можно чего угодно: от ветхих участков, грозящих рассыпаться под тобой, до мин-ловушек. Пока балкончик держался, хотя местами зловеще потрескивал. Вот когда я остро пожалел, что не экипировался лучше! Кто же знал, что сюжет так круто повернет на action?

Я одолел уж две трети пути, успев убедить себя, что и эти страхи ложные, – когда очередное дуновение снова взрыхлило туман, образовав прямо передо мной широкий призрачный столб. Оцепенев на полушаге, я уставился на красные нити, проступившие, как по волшебству, между стеной и стойкой балкона. И если б не случайный порыв ветра, я вляпался бы в эту лазерную сеть, точно муха в паутину. Надо ж, какой молодец! Как бы и мне не оказаться в положении героя, который сперва показывает себя полным придурком, а затем проявляет чудеса доблести, выбираясь из ям, нарытых самим же. И почему не быть умней с самого начала?

Чтобы миновать ловушку, пришлось обогнуть стойку снаружи, дважды перебравшись через хлипкие перила. К счастью, они выдержали, а тщательный осмотр каждой следующей стойки не выявил новых сюрпризов. Наконец я достиг железной дверцы, своей промежуточной цели, и вступил в комнату, узкую и длинную, притулившуюся рядом с залом.

Вот тут свет горел – не слишком яркий, но достаточный. А от дальней стены уже спешил навстречу человек. Как и «старичок» в кителе, был он невелик ростом и на вид щупловат. Но двигался с легкостью необычайной. И вырядился иначе: в просторное кимоно, перехваченное широким поясом, – и клинок больше походил на японский меч, а соответственно изменились ухватки. Или он менял стили вместе с оружием? Тогда это впрямь Мастер.

Приглядевшись, я понял, что противник вовсе не хил. Разве узкоплеч и тонкорук – так ему и не нужны декорации. Но талия оказалась широкой, наверняка сплетенной из мощных мышц, ноги – как стволы. То есть волна, что разгоняет удар, в полной мере подкреплена плотью.

Вот и пришло время поединков, подумал я без восторга. Не рановато? И если это «младший брат», то какими должны оказаться старшие? Конечно, я крепкий боец, но свой потолок знаю. Тут я не мастер – лишь подмастерье. Чтобы стать виртуозом, надо заниматься ремеслом с пеленок, по нескольку часов в день. А не по часу через день на протяжении пяти лет, как это делал я.

Остановившись неподалеку, мечник улыбнулся – вполне приветливо. Клинок он скрывал за рукой, но не слишком в этом усердствовал, будто приглашал гостя принять участие. И свободной ладонью подманивал к себе.

У меня появилось сильнейшее искушение поступить, как Индиана Джонс в известном фильме, то есть пальнуть из огнестрела – хотя бы и в его ногу, чтобы не скакал живчиком. Может, я рыцарь, но не такой дурак, чтобы ввязываться в дуэль с гарантированным финалом, – у меня свой кодекс чести, вовсе не самурайский. Вдобавок и нарывался уже. Выходишь на праведный бой, а тебя встречают из всех стволов. Спасибо, накушались!

Но сейчас, похоже, деваться некуда: либо стрелять, либо драться, – даже сбежать вряд ли позволят. И не настолько я плох, чтобы шарахаться от каждого искусника. Современные методики не чета замшелым, созданным на личных делянках. Нынешние намного – в разы! – ускоряют процесс, и будь я по-настоящему одарен, уже мог бы выйти на свой предел. Но, хотя мои мышцы «взрываются», как у немногих, навыки еще не впечатались в меня намертво. А впрочем, впрочем…

Опустив на лицо щиток, я без особенной охоты вынул клинки. Два у меня против единственного у противника – еще одна гирька на мою чашу. И уж мои мечики недурны: отлично сбалансированные, с изогнутыми, сужающимися к острию лезвиями и удлиненными рукоятями, в которые ладони врастают так, что клинки словно становятся продолжениями рук. Но шажок вперед я лишь обозначил. Атаковать значило подставляться, а для этого я слишком крупная мишень. К тому же при умелой обороне силы расходуются экономней.

Зато мой противник сразу скакнул на меня, точно на добычу, и его взвизгнувший меч я едва успел остановить своим. Затем удары посыпались градом, будто у мастера был не один клинок, а четыре. А я даже не размялся толком, приходилось наверстывать сейчас. Но мало-помалу я набирал обороты, устремясь вдогонку за противником. Это походило на странный танец, в котором пока что вели меня – я лишь подстраивался под партнера, стараясь не портить рисунка.

Комната, как я говорил, была не широкой, зато совершенно пустой, так что места для маневров хватало. И после первых же атак маленький рубака скользнул вдоль стены, поменявшись со мной местами, и принялся теснить к двери, откуда явился сам. Мне это не понравилось – мало ли, что могло за ней ждать? – и я уперся, парируя хлесткие удары со всей жесткостью, на какую уже был способен. А при такой разнице в масс ах сдвинуть меня непросто.

Постепенно я входил во вкус схватки, начиная испытывать странный подъем, словно глядел на себя со стороны, а не рисковал ежесекундно жизнью. Начальная скованность уходила, мышцы разгонялись по накатанным рельсам – как и обычно, я «медленно запрягал». Противник попался опытный, наверняка с немалым стажем и, уж конечно, искусней меня: меч в его руке порхал, как у жонглера. Зато я намного превосходил его в силе, размерах и слегка – в скорости. Так что шансы разнились не слишком. К тому же сила с течением времени убывает – тем быстрее, чем ее меньше, – а вот навыки, при достойном партнере, лишь совершенствуются.

Впрочем, непохоже, чтобы это заботило мастера. Наверно, в просторных его рукавах и под кимоно хватало сюрпризов, но сейчас он не работал, а получал удовольствие, предвкушая миг, когда развалит мне грудь мощным ударом либо снесет голову. И что задачка оказалась непростой, его тоже радовало, – много ли стоит победа без риска! Кажется, достань я его сейчас, он и этому будет доволен, купаясь в боли, как в прелюдии к оргазму.

Конечно, искусник заставил меня взмокнуть, однако виртуальные бойцы задавали мне и не такого жару – я привык драться с превосходящим противником. И нередко случалось, что в конце одолевал их, хотя они быстрее и выносливей, а их программы не чета моим рефлексам. Это называется : грамотная тактика. А моего упрямства хватит на любого врага, живого или виртуала – все едино. Когда доходит до настоящей драки, я уже не чувствую боли. И страх отступает до лучших времен.

Вот теперь я раздухарился достаточно, чтобы попытаться перехватить инициативу. Наверняка я умел не столько, сколько противник, зато знал больше, в том числе и навороты, известные единицам, – «хорошо забытые» либо совсем новые. И кое-что из тайного арсенала не поленился освоить, как раз для таких экстренных случаев. К примеру, вот этот прием требовал бычьей силы. Или медвежьей. «Их есть у меня». По-моему, мастер очень удивился, когда его неутомимо порхающий клинок вдруг увяз в стальном капкане, а затем по сложной траектории вывернулся из руки, улетев далеко прочь.

В тот же миг я придвинул к горлу противника один из своих клинков. Разведя по сторонам пустые ладони, секач оцепенел, наконец беззащитный. К широкому лицу приклеилась улыбка, глаза сузились в щелки – теперь он впрямь походил на японца. С восточной смирением мастер ждал, как я поступлю с ним: прикончу сразу или повяжу, чтобы допросить с пристрастием. Или оглушу рукоятью, оставив валяться на каменном полу. Или отпущу, выказав постыдную слабость. Вариантов хватает.

Черт знает, почему, но я выбрал последний. Наверно, именно его счел адекватным возмездием за убийство. И за коварство – в ответ на широкий жест. Впрочем, у секача был шанс… даже два. Во-первых, он мог не подличать, во-вторых, мне могло не повезти. Всего ведь не предусмотришь!

Медленно я опустил мечи, расслабляясь. Несколько секунд мастер не двигался, будто не мог поверить в такую глупость – снисхождения-то он ждал меньше всего и даже, по-моему, не особенно желал, – затем сделал осторожный шажок назад, будто начиная разворот. Но по тому, как он напрягся, я разгадал в этом пируэт, который уже видел сегодня. Тем более, что затем его руки скользнули к поясу. И только он оторвал от меня взгляд, завершая стремительный круг, как я шагнул вперед и присел, вскинув над головой меч.

Надо мной прошелестел убийственный мах, но вместо того, чтобы с разворота снести еще одну глупую башку, секач сам напоролся запястьем на лезвие, лишившись сразу и сабли, и кисти. Прежде, чем он успел заорать, я распрямился, ударив эфесом в его подбородок. В результате четвертый вариант обернулся третьим, слегка модифицированным. Во всяком случае, этой рукой он больше никого не зарубит.

Чтобы калека не истек кровью, я перетянул его обрубок краем широкого рукава. Потом, спрятав свои мечи, подобрал оба вражьих клинка, одним опоясавшись, вторым вооружась. Оставлять их было жаль. Если это и не всамделишные сабли прошлых веков, то очень недурные их копии.

Справившись у бортокомпа, я выяснил, что схватка уместилась в восемь минут, – примерно, как у боксеров-любителей, только без перерывов. Разогрелся-то я неплохо, но о своей роли экзекутора лучше забыть. Ведь за сегодня уже третьего делаю инвалидом. Чем-то мое правосудие смахивает на шариат – вот уж что не греет! Хотя мне, в отличие от муселов, выбирать не из чего. Разве что вовсе озвереть. А когда я на таком взводе, эта угроза делается реальной. Завести меня непросто, но если начинают допекать всерьез… Вот тогда я раскрываюсь во всей пещерной красе, тогда мне лучше не перечить. И сейчас я балансировал на самой грани, распираемый яростью. Как ни странно, она не затмевала рассудок – наоборот, никогда я не мыслил так ясно. А все чувства обострились, даже без усилителей. Теперь в моей конструкции почти не осталось тормозов, и страх убрался в такие дали, что я едва о нем помнил.

И тем явственней ощутил на себе сторонний взгляд, лишь только сунулся за порог комнаты. Тут же шарахнулся назад, укрывшись за стеной. Можно было прокрутить на экранчике кадры, что успел заснять мой «глаз», но картинка и без того впечаталась в память.

Следующее помещение оказалось квадратной залой с голыми облезлыми стенами – этакое преддверие лабиринта, сплетенного из коридоров, комнаток, лестниц, шахт, вентиляционных труб, что занимал большую часть громадного здания. Внутри залы не обнаружилось никого, а тревожащий взгляд исходил от камеры, подвешенной к потолку и нацеленной на дверь.

Не многовато ль их тут? Пока что внутри не выявилось ничего, требующего такой охраны. Кажется, камеры требовались для иного – уж не для созерцания ли поединков? Недаром мастер пытался выгнать меня сюда, как на сцену, чтобы прикончить на глазах зрителей. Потому и проиграл в итоге, позволив мне набрать полную силу, – хотя на первых ударах вполне мог уложить, воспользовавшись форой.

Из залы вниз уводила лестница, утонувшая в сизых клубах, и даже перед ней, по выщербленному полу, стлалась дымка. Все-таки на туман она походила мало, скорей и впрямь откуда-то гнали дым, устроив сильный сквозняк. Получалось, этой гадостью затопили нижние этажи, словно бы задались целью усложнить прохождение лабиринта. И началось это задолго до того, как я возник тут, – то есть злосчастный мечник, скорее всего, поджидал не меня. Осталось выяснить, что за игру тут затеяли и каковы ставки.

Чужих игр я не люблю, но иногда от них сложно отвертеться. Вот и сейчас что-то дергало изнутри, побуждая нырнуть в туман. То ли задержек на пути скопилось столько, что требовалось спешить, то ль обострившимся восприятием ловил флюиды, меня подгонявшие. Конечно, камеру я мог раскокать с одного выстрела, но прежде она запечатлеет меня с огнестрелом в руке. А пальбы внутри здания я не слышал. Значит, это нарушение правил, сразу привлекшее бы ко мне внимание. Но и красоваться на виду ни к чему.

Зацепясь рукой за дверной брус и наклонив глубже голову, я с низкого старта рванул через залу. Но не к лестнице, над которой подвесили камеру, а чуть в сторону, к ограждавшим провал перилам. С ходу перемахнул их, ухнув в туман, точно в воду, вслепую приземлился, едва не подвернув ступню. Подавшись спиной к стене, оцепенел, слушая тишину. Кстати, она не была полной, откуда-то доносились шорохи, шаги, даже голоса. Изредка звякали, словно бы мечами, но выстрелов вправду не слыхать. И какой в них резон, когда видишь не дальше рук? Тут и клинок столь же скор – может, для этого и нужен туман? То есть и для этого тоже.

Дым меня удивил – запаха он не имел, глаз и гортани не раздражал, лишь ограничивал видимость да путал ориентацию. Самое странное, что мои приборы почти не прибавляли обзора – ну, на треть, вряд ли больше. Хотя и такая добавка могла оказаться весомой при очередной встрече. А что встречи еще предстоят, я не сомневался. Больше всего здешний лабиринт напоминал полигон чик , в который запустили стаю одиночек или несколько команд, чтоб они порезвились тут от души. И что это: развлечение, испытание? Или естественный отбор? А коротышка-секач мог исполнять роль арбитра и на меня накатил, приняв за нарушителя. В общем, он не сильно ошибся.

Что ж, поиграем. Отлепившись от стены, я бесшумно спустился ко второму этажу и, сверясь с планом на шлемном экранчике, двинулся по коридору, едва различая стены. С обеих боков тянулись двери, и за каждой могла поджидать пакость, а меж ними возникали окна, таившие позади себя немало укромных мест. Так что вышагивал я как на пружинах, готовый в любой миг скакнуть в сторону. Но атака случилась там, где я не ждал. Глухая стена вдруг рассыпалась на куски, будто распахнулась могила, а изнутри вырвалось бронированное чудище, похожее на матерого кабана, вздернутого на задние лапы. С рыком рванулось ко мне, целясь нанизать на рогатину.