Текст книги "Московское царство и Запад. Историографические очерки"

Часть II
Вопросы теории феодального иммунитета

Глава 1
Иммунитет и собственность

В историографии издавна уделялось большое внимание проблеме феодального иммунитета. Теоретические вопросы, встающие при изучении этой проблемы (сущность иммунитета, его происхождение и эволюция) были и остаются предметом дискуссии.

Основоположниками марксизма-ленинизма тема иммунитета специально не разрабатывалась. В письме К. Маркса к Ф. Энгельсу от 25 марта 1868 г. только упоминаются «пользующиеся иммунитетом помещики» как один из институтов, рассмотренных в трудах Г. Маурера[528]528
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 32. С. 43.


[Закрыть]. Ф. Энгельс в работе «Франкский период» (1881–1882 гг.) отмечает тот известный из литературы факт, что к дарениям в пользу церкви «присоединялся иммунитет, который в эпоху непрестанных междоусобных войн, грабежей и конфискаций защищал собственность церкви от насилий»[529]529
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 500.


[Закрыть]. В. И. Ленин вообще не оперировал в своих произведениях понятием «феодальный иммунитет». Вместе с тем Марксов анализ механизма получения земельной ренты служит основой для понимания феодального иммунитета.

Выработанные в разное время на Западе и в России концепции иммунитета довольно подробно освещены в нашей литературе[530]530
  См., например: МихаловскаяН. С. Каролингский иммунитет // Средние века: Сб. М.; Л., 1946. Вып. II. С. 173–174,180-187; Данилов А. И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX – начала XX в. [М., 1958]. С. 338–346; Гутнова Е. В. К вопросу об иммунитете в Англии XIII века // Средние века: Сб. М., 1951. Вып. III. С. 103–104; Каждан А. П. Аграрные отношения в Византии XIII–XIV вв. М., 1952. С. 95–96; Он же. Деревня и город в Византии ΙΧ-Χ вв.: Очерки по истории византийского феодализма. М., 1960. С. 178–186; Горянов Б. Т. Поздневизантийский иммунитет // ВВ. М., 1956. Т. XI. С. 177–194; Он же. Поздневизантийский феодализм. М., 1962. С. 135–156; Грекул Ф.А. Социально-экономический и политический строй Молдавии второй половины XV века. Кишинев, 1950. С. 67–68; Он же. Аграрные отношения в Молдавии в XVI – первой половине XVII в. Кишинев, 1961. С. 234–236; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV веков. М., 1951. Ч. II. С. 97–107; Каштанов С.М. К историографии крепостного права в России // История и историки: Сб. статей. М., 1965. С. 270–312; Он же. К историографии крепостного права в России // История и историки: Историографический ежегодник 1972. М., 1973. С. 126–141; Он же. Ранняя советская историография феодального иммунитета в России // История и историки: Историографический ежегодник 1974. М., 1976. С. 148–188; Kastanov S.M. Die feodale Immunitat in RuBland // Historiographische Forschungen zur Geschichte Russlands / Hrg. von Erich Donnert. Halle (Saale), 1982. S. 21–73 [Martin-Luther-Universitat Halle-Wittenberg: Wissenschaftliche Beitrage; 26].


[Закрыть]. Из многих аспектов теории феодального иммунитета наибольшим вниманием пользовались следующие четыре: 1) сущность, 2) происхождение, 3) эволюция и гибель иммунитета, 4) соотношение между иммунитетом и оформлявшими его иммунитетными грамотами. В данном очерке нас будут интересовать преимущественно первые два аспекта.

Начало марксистской историографии иммунитета связано с признанием его юридическим выражением феодальной ренты. Первым, кто дал такую трактовку иммунитета, был, кажется, С. В. Юшков. Он указывал: «Возникновение иммунитета есть следствие возникновения (юридическое выражение) феодальной ренты. Час рождения феодальной ренты есть час и зарождения иммунитета. История иммунитета есть в сущности история развития форм феодального властвования»[531]531
  Юшков C.B. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 231; ср. с. 233, 237; ср. также: Он же. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 375~37б; Он же. История государства и права СССР. М., 1940. Ч. I. С. 79-


[Закрыть]. Несколько позже А. И. Неусыхин впервые определил иммунитет как «юридическую форму» или «орудие» «внеэкономического принуждения»[532]532
  Неусыхин А.И. Исторический миф третьей империи // Учен. зап. [МГУ]. М., 1945. Вып. 81. С. 63, 71, 90.


[Закрыть]. Как «орудие» «внеэкономического принуждения» понимали иммунитет Н.С. Михаловская[533]533
  Михаловская Н. С. Указ. соч. С. 188–189.


[Закрыть] и С. Д. Граменицкий[534]534
  Он указывал: «С помощью этого института осуществлялось действие… фактора „внеэкономического принуждения"» (Граменицкий С.Д. К вопросу о происхождении и содержании франкского иммунитета // Средние века: Сб. М.; Л., 1946. Вып. II. С. 135).


[Закрыть]. А. И. Данилов писал, что он разделяет «данное А. И. Неусыхиным определение иммунитета как юридического оформления внеэкономического принуждения»[535]535
  Данилов А. И. Основные черты иммунитета и фогства на церковных землях в Германии Χ-ΧII вв. // Докл. и сообщ. ист. фак. [МГУ]. М., 1948. Вып. XII. С. 88.


[Закрыть]. Во втором издании вузовского учебника «Истории СССР» К. В. Базилевич дает характеристику иммунитета, заканчивающуюся словами: «Таким образом, крупный феодальный землевладелец сосредоточивал в своих руках большие средства внеэкономического принуждения и являлся не только хозяином-землевладельцем, но и почти независимым государем для населения своей вотчины»[536]536
  История СССР / под ред. Б. Д. Грекова, С. В. Бахрушина, В. И. Лебедева. 2-е изд. М., 1947. Т. I. С. 178. В первом издании учебника в главе того же автора это место звучало иначе: «Таким образом, крупный феодальный землевладелец сосредоточивал в своих руках и сбор налогов, и суд, и полицейскую власть и являлся не только хозяином-землевладельцем, но и почти независимым государем для своего населения» (История СССР / под ред. В. И. Лебедева, Б.Д. Грекова, С. В. Бахрушина. М., 1939. Т. I. С. 205–206).


[Закрыть].

В редакционном предисловии к книге С. Б. Веселовского «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» под иммунитетом подразумевается «система господства и подчинения в феодальной деревне, организованно проводившаяся классом феодалов методами внеэкономического принуждения»[537]537
  Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т. I. С. 4.


[Закрыть]. Это же определение находим в книге Л. В. Черепнина[538]538
  Черепнин Л. В. Указ. соч. Ч. II. С. 109 (здесь опечатка: «экономического» вместо «внеэкономического»). Из статьи Л. В. Черепнина в «Очерках истории СССР» можно сделать вывод, что иммунитет относится к числу «методов» и «средств» «внеэкономического принуждения» (Очерки истории СССР: Период феодализма IX–XV вв. В двух частях. М., 1953. Ч. II. С. 56–57).


[Закрыть], где имеется, впрочем, и другая формулировка: «…иммунитет представляет собой определенную форму внеэкономического принуждения в отношении непосредственных производителей классом землевладельцев-феодалов»[539]539
  Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы… Ч. II. С. 109. Курсив Л.В. Черепнина.


[Закрыть]. Затем Л. В. Черепнин признал иммунитет «средством внеэкономического принуждения, правовым выражением земельной ренты»[540]540
  Черепнин Л. В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века) // ВИ. 1953. № 4. С. 44; ср. с. 62–63.


[Закрыть]. Сходную эволюцию определений мы наблюдаем у Ф. А. Грекула. Первоначально он говорил: «Иммунитет являлся особой формой внеэкономического принуждения крестьянского населения страны со стороны феодалов»[541]541
  Греку л Ф.А. Социально-экономический и политический строй… С. 67.


[Закрыть]. Позже, не отказываясь от такого понимания иммунитета[542]542
  Греку л Ф.А. Аграрные отношения… С. 236.


[Закрыть], автор дал ему несколько иную дефиницию: «Иммунитет являлся юридическим выражением феодальной земельной ренты и одним из важных средств получения землевладельцем прибавочного продукта от непосредственных производителей материальных благ феодального общества»[543]543
  Там же. С. 244.


[Закрыть].

Е. В. Гутнова видит в иммунитете «средство» или «одно из важнейших орудий внеэкономического принуждения, обеспечивающего эксплуатацию феодально зависимого крестьянства»[544]544
  Гутнова Е.В. Указ. соч. С. 104, 105,109.


[Закрыть]. В вузовском учебнике «Истории средних веков» она повторяет характеристику иммунитета как «важного средства» или «важного орудия» «внеэкономического принуждения и закрепощения крестьянства»[545]545
  История средних веков / под ред. Е.А. Косминского и С. Д. Сказкина. М., 1952. Т. 1. С. 133.


[Закрыть]. У А. П. Каждана иммунитет тоже – одно из «важнейших средств» «внеэкономического принуждения»: это либо средство «юридического закрепления» фактически уже существующей власти феодала над зависимыми крестьянами, либо средство «подчинения» феодалу крестьян, «еще не втянутых или же втянутых в незначительной мере в феодализационный процесс»[546]546
  Каждан А. П. Аграрные отношения… С. 95–96.


[Закрыть]. Иными словами, А. П. Каждан определяет иммунитет и как юридическую форму, и как непосредственное орудие внеэкономического принуждения. Понимание автором сущности иммунитета не изменилось и в дальнейшем. Он усматривает в нем «особую форму», «санкцию», «средство» внеэкономического принуждения[547]547
  Каждан А. П. Деревня и город… С. 179, 183,186.


[Закрыть].

Во втором издании «Большой Советской энциклопедии» дается следующее определение иммунитета: «…совокупность политических прав, присвоенных феодалами в процессе насильственного закрепощения крестьянства и обеспечивавших им прямую власть над последним»; далее говорится, что иммунитет был «одним из средств внеэкономического принуждения и способствовал закрепощению крестьянства»[548]548
  БСЭ. 2-е изд. [М., 1952]. Т. 17. С. 561.


[Закрыть]. В третьем издании «Малой Советской энциклопедии» цитированного общего определения иммунитета нет, но повторена фраза о том, что иммунитет был «одним из средств внеэкономического принуждения и способствовал закрепощению крестьян»[549]549
  МСЭ. 3-е изд. [М., 1959]. Т. 4. С. 14.


[Закрыть]. В «Советской исторической энциклопедии» обе цитированные фразы есть, однако в первой отсутствует слово «политических», а во второй – упоминание о том, что иммунитет был «одним из средств внеэкономического принуждения»[550]550
  СИЭ. М., 1964. Т. 5. С. 805.


[Закрыть].

Л. В. Данилова считает иммунитет «средством внеэкономического принуждения феодально зависимого крестьянства» и юридической формой феодального господства[551]551
  Данилова Л. В. Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгородской земле в XIV–XV вв. М., 1955. С. 54, 286.


[Закрыть]. Автор настоящей работы предлагал сначала рассматривать иммунитет как форму экономической и внеэкономической власти феодала в пределах его владения[552]552
  Памятники русского права. М., 1956. Вып. IV. С. ιοί.


[Закрыть], а затем – как реализацию экономической власти феодала методами внеэкономического принуждения[553]553
  Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV – первой половины XVI в. М., 1967. С. 5.


[Закрыть].

Б.Т. Горянов признал иммунитет «орудием» «внеэкономического принуждения»[554]554
  Горянов Б. Т. Поздневизантийский иммунитет // ВВ. М., 1956. Т. XI. С. 194.


[Закрыть], однако позднее уточнил, что главной стороной иммунитета были взаимоотношения между государством и феодалом, а судебные и административные права феодала по отношению к зависимому населению, т. е. права «внеэкономического принуждения», «являлись хотя и очень важным, но вторым основным признаком иммунитета», возникшим в процессе развития экскуссии, который «превращал иммунитет в орудие внеэкономического принуждения»[555]555
  Горянов Б. Т. Поздневизантийский феодализм. М., 1962. С. 156–157 (курсив мой. – С. К.).


[Закрыть]. По словам Μ. М. Фрейденберга, «сейчас твердо установлено», что под «иммунитетными отношениями» «надлежит понимать юридическое оформление системы внеэкономического принуждения»[556]556
  Фрейденберг М.М. Экскуссия в Византии XI–XII вв. // Учен. зап. Великолукского гос. пед. ин-та. 1958. Т. 3. С. 339.


[Закрыть].

С точки зрения Г. Г. Литаврина, иммунитет далеко не равнозначен внеэкономическому принуждению – «он является лишь юридическим оформлением со стороны государственной власти прав феодала на внеэкономическое принуждение»[557]557
  Литаврин ГГ Болгария и Византия в XI–XII вв. М., 1960. С. 220.


[Закрыть]. К. В. Хвостова, подчеркивая отличие иммунитета от ренты, характеризует его как «юридическую категорию»: «…Иммунитет – это ряд привилегий феодального класса, оформляющих внеэкономическое принуждение, являющихся средством извлечения феодальной ренты»[558]558
  Хвостова К. В. Некоторые вопросы истории иммунитетных грамот македонских монастырей в XIV в. // ВВ. М., 1961. Т. XIX. С. 38–39; ср.: Она же. Особенности аграрноправовых отношений в поздней Византии (XIV–XV вв.): (Историкосоциологический очерк). М., 1968. С. 237.


[Закрыть].

П.В. Советов не отказывается видеть в иммунитете «юридическое оформление внеэкономического принуждения», но при этом делает акцент на «экономической стороне» иммунитета: «Феодальный иммунитет, составляя юридический аспект процесса развития внеэкономического принуждения, вместе с тем сам имел и свою экономическую сторону»; «…рассматривая иммунитет как юридическое оформление внеэкономического принуждения, надо иметь в виду, что само построение внеэкономического принуждения находится в непосредственной связи со структурой экономической реализации феодальной земельной собственности»[559]559
  Советов П. В. Проблема податного иммунитета в феодальной Молдавии: (Об одной распространенной абстракции при исследовании аграрных отношений) // Тез. докл. и сообщ. восьмой (Московской) сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы (сентябрь 1965 г.). [М.], 1965. С. 65.


[Закрыть].

Приведенная сводка определений феодального иммунитета[560]560
  В трудах отдельных зарубежных ученых употребляется понятие «внеэкономическое принуждение» при характеристике иммунитета. По мнению болгарской исследовательницы Г. Цанковой-Петковой, иммунитетное освобождение имело следствием право внеэкономического принуждения со стороны феодала в отношении крестьян (Цанкова-Петкова Г. За аграрните отношения в средновековна България (XI–XIII в.) София, 1964. С. 118).


[Закрыть] показывает, что для оценки их необходимо разобраться, по крайней мере, в следующих вопросах: 1) равнозначно ли «юридическое выражение» феодальной ренты «юридической форме» внеэкономического принуждения? 2) в чем выражается «экономическая власть» феодалов и имеет ли иммунитет «экономическую сторону»? 3) тождественна ли «совокупность политических прав» «внеэкономическому принуждению»? 4) отличается ли «орудие» (или «средство») внеэкономического принуждения от его «юридической формы» («юридического оформления»)?

* * *

К. Маркс в «Капитале» (т. III, написан в 1863–1867 гг., впервые издан Ф. Энгельсом в 1894 г.) вскрыл природу и механику получения феодальной ренты: «Какова бы ни была специфическая форма ренты, всем ее типам обще то обстоятельство, что присвоение ренты есть экономическая форма, в которой реализуется земельная собственность»[561]561
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. II. С. 183.


[Закрыть]; феодальная рента «представляет единственный прибавочный труд или единственный прибавочный продукт, какой непосредственный производитель, владеющий условиями труда, необходимыми для его собственного воспроизводства, должен доставить собственнику того условия труда, которое в этом состоянии охватывает все, то есть собственнику земли»[562]562
  Там же. С. 357–358.


[Закрыть]; «…во всех формах, при которых непосредственный работник остается „владельцем“ средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосредственное отношение господства и порабощения, следовательно, непосредственный производитель – как несвободный; несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»[563]563
  Там же. С. 353.


[Закрыть]. «При таких условиях прибавочный труд для номинального земельного собственника» из крестьян «можно выжать… только внеэкономическим принуждением, какую бы форму ни принимало последнее»[564]564
  Там же.


[Закрыть]. «Итак, необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода в какой бы то ни было степени и прикрепление к земле в качестве придатка последней… Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты»[565]565
  Там же. С. 354.


[Закрыть].

В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России» (1899 г.) указывал: «Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, „внеэкономическое принуждение“, как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим… Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина»[566]566
  Ленин В. И. ПСС. Т. 3. С. 185.


[Закрыть].

Краеугольным камнем марксовой теории феодальной ренты является представление о собственности феодала на землю и владении крестьянина землей, находящейся в собственности феодала. Маркс последовательно определяет непосредственного производителя как владельца (Besitzer) земли, феодала же, получателя ренты – как собственника или земельного собственника (Eigentiimer, Grundeigentiimer)[567]567
  Marx К. Das Kapital. Berlin, 1957. Bd. 3, Buch III. S. 840, 841, 843, 845 и др.


[Закрыть]. В одном месте III тома «Капитала» он прямо утверждает, что владелец – это не собственник: «… Непосредственный производитель не собственник, а лишь владелец, и весь его прибавочный труд на деле de jure принадлежит земельному собственнику»[568]568
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. II. С. 356.


[Закрыть] («der unmittelbare Produzent nicht Eigentümer, sondern nur Besitzer ist, und in der Tat de jure alle seine Mehrarbeit dem Grundeigentümer gehürt»)[569]569
  Marx К. Das Kapital. Berlin, 1957. Bd. 3, Buch III. S. 843.


[Закрыть]. В «Речи по аграрному вопросу 22 мая (4 июня) 1917 г.» В. И. Ленин подчеркивал разницу между собственностью и владением: «владение еще не есть собственность, владение есть временная мера и владение каждый год переменяется. Крестьянин, который получает в аренду кусочек земли, не смеет считать, что земля его»[570]570
  Ленин В. И. ПСС. Т. 32. С. 179–180.


[Закрыть].

* * *

Необходимо остановиться на содержании понятий «собственность» и «владение».

В письме к П. В. Анненкову от 28 декабря 1846 г. К. Маркс указывал: «… Общественные отношения… в совокупности образуют то, что в настоящее время называют собственностью»[571]571
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 406.


[Закрыть]. Во «Введении» к «Критике политической экономии» (1857–1858 гг.) Маркс отметил: «Всякое производство есть присвоение[572]572
  В оригинале (см. Marx К. Grundrisse der Kritik der politischen Okonomie (Rohentwurf), 1857–1858. Moskau, 1939. S. 9) – «Aneignung».


[Закрыть] индивидуумом предметов природы в пределах определенной общественной формы и посредством нее. В этом смысле будет тавтологией сказать, что собственность (присвоение)[573]573
  В оригинале (см. там же) – «Aneignen».


[Закрыть] есть условие производства»[574]574
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 713; ср.: Т. 46, ч. I. С. 23.


[Закрыть].

В экономической литературе наблюдается известный разнобой в толковании понятия «собственность».

Наиболее признанным является мнение, что собственность – это отношения между людьми, а не отношение людей к вещам. А. В. Венедиктов писал: «…Собственность – всегда общественно-производственное отношение, отношение между людьми по поводу средств и продуктов производства, но не между людьми и принадлежащими им средствами производства»[575]575
  Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. С. 36.


[Закрыть]. Примерно в тех же словах характеризуют собственность и многие другие авторы[576]576
  См., например: Дембо Л. И. Основные теоретические проблемы земельной собственности // Учен. зап. [ЛГУ]. Л., 1951. № 129. Сер. юридических наук. Вып. 3. С. 268; Он же. Земельные правоотношения в классово-антагонистическом обществе. Л., 1954. С. 16–17; Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. [Л.], 1955. С. 4; Колесов Н. Общественная собственность на средства производства – незыблемая основа социализма // Коммунист.
  1955. № ю. С. 25–26; Поршнев Б. Ф. Очерк политической экономии феодализма. М.,
  1956. С. 22; Он же. Феодализм и народные массы. М., 1964. С. 29; БСЭ. 2-е изд. [М., 1956]. Т. 39. С. 464; Корниенко В.П. Собственность и ее формы // Сб. статей кафедры политической экономии Ленинградского ин-та точной механики и оптики: Научные труды. Л., 1958. Вып. 40. С. 108; Ковалевский Г.Т. К вопросу о развитии отношений собственности // Тр. Ин-та экономики АН БССР. Минск, 1959. [Вып.] II. С. з; Алаев Л. Б. Южная Индия: Социально-экономическая история XIV–XVIII веков. М., 1964. С. 149–163, особенно с. 154; Дьяконов И.М. Проблемы собственности: О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н. э. // Вести, древн. истории. М., 1967. № 4. С. 14–20.


[Закрыть]. Я. А. Кронрод говорит: «Из того, что собственность является особой формой социально определенного присвоения как совокупности отношений по распоряжению и использованию вещных условий и результатов производства (те и другие – вещи, продукты труда или природы), не следует, однако, что она есть отношение человека или общности людей к вещам или отношение между людьми по поводу их отношения к вещам. Она представляет собой именно особую форму отношений, производственных отношений между людьми, их соединения по поводу их функционирования с помощью вещей, через вещи: через присвоение – распоряжение ими и их присвоение – фактическое использование. И потому вещи, по поводу которых складываются и протекают эти отношения, получают экономические функции и обретают известную экономическую форму – форму собственности (капиталистической, социалистической и т. д.)»[577]577
  Кронрод Я. А. Законы политической экономии социализма: Очерки методологии и теории. М., 1966. С. 283.


[Закрыть].

Несколько иначе подошел к толкованию собственности М. В. Колганов, который включил в собственность и «присвоение» материальных благ и «производственные отношения»: «… Марксизм рассматривает собственность как присвоение средств производства и других материальных благ и одновременно как совокупность имущественных или, что то же, производственных отношений людей, которые складываются на этой основе»[578]578
  Колганов М. В. Собственность в социалистическом обществе. М., 1953. С. 8.


[Закрыть]. Позднее он говорил: «… Правильно ли сводить присвоение к какому бы то ни было отношению – к отношению человека к вещи или к отношению между людьми в процессе производства?»[579]579
  Колганов М.В. Собственность: Докапиталистические формации. М.,1962. С. 4; Он же. Собственность в период перехода к коммунизму. М., 1963. С. 4.


[Закрыть]. Более определенную позицию в этом вопросе занял В.П. Шкредов, считающий, что «собственность как форма проявления объективных отношений производства представляет собой единство фактически осуществляющихся отношений людей к вещам и их общественных, производственных отношений друг к другу… Недооценивать, а тем более игнорировать ту сторону отношений собственности, которая заключается в господстве человека над вещами, – значит совершать не меньшую, если не большую, ошибку, чем анализировать производственные отношения в отрыве от производительных сил»[580]580
  Шкредов В. П. Экономика и право: (О принципах исследования производственных отношений в связи с юридической формой их выражения). М., 1967. С. 23.


[Закрыть].

Нет единого мнения и по вопросу о том, как соотносятся понятия «собственность» и «производственные отношения». В современной политэкономии в состав «производственных отношений» включают 1) производство, 2) распределение, 3) обмен, 4) потребление[581]581
  См., например: Политическая экономия: Досоциалистические способы производства: Учебно-наглядное пособие. Рига, 1968. С. 6.


[Закрыть]. Это вполне соответствует учению К. Маркса. Во «Введении» к «Критике политической экономии» он писал: «Результат, к которому мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление идентичны, а в том, что все они образуют собой части единого целого, различия внутри единства… Определенное производство обусловливает… определенное потребление, определенное распределение, определенный обмен и определенные отношения этих различных моментов друг к другу. Конечно, и производство в его односторонней форме, со своей стороны, определяется другими моментами».[582]582
  Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. I. С. 36.


[Закрыть]

А. В. Венедиктов отождествляет «отношения собственности» прежде всего с системой распределения средств и продуктов производства, что, очевидно, не исключает в его концепции отождествления отношений собственности с производственными отношениями в целом: «В праве собственности получает правовое выражение и закрепление вся сумма общественных отношений собственника по поводу принадлежащих ему средств производства – отношений не только с непосредственными производителями, но и с другими собственниками и с самим государством, какова бы ни была его классовая природа»[583]583
  Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть]. Ю. К. Толстой рассматривает «присвоение» «в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ»[584]584
  Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 9.


[Закрыть], но эти «отношения собственности», тождественные производственным отношениям, он отличает от самой собственности на средства и продукты производства[585]585
  Там же. С. п.


[Закрыть].

М. В. Колганов признает наличие отношений собственности или «имущественных отношений» на стадиях производства, распределения, обмена и потребления, но потребление он исключает из сферы «производственных отношений» и поэтому считает «имущественные отношения» понятием более широким, чем «производственные отношения»: «Производственные отношения охватывают лишь часть людей в современном буржуазном обществе, даже меньшую часть общества, а имущественными отношениями охватывается без исключения все население. Эти отношения распространяются не только на сферу производства, распределения и обмена, но и на сферу присвоения продуктов природы (земельные отношения, которые во все времена играют очень важную роль, особенно в докапиталистических формациях), на непроизводственную сферу, внутрисемейные отношения. В границах производства имущественные отношения совпадают с производственными отношениями»[586]586
  Колганов М. В. Собственность: Докапиталистические формации. С. 9–10; Он же. Собственность в период перехода к коммунизму. С. 12. В более ранней работе М.В. Колганов отождествлял «имущественные» и «производственные» отношения без оговорки о «границах производства» (Колганов М. В. Собственность в социалистическом обществе. С. 8; ср. также; Колганов М.В. Собственность: Докапиталистические формации, С. ю).


[Закрыть]. Таким образом, вне производственных отношений оказываются «присвоение продуктов природы», «непроизводственная сфера» и «внутрисемейные отношения».

«Присвоение продуктов природы» является главным доводом автора в пользу исключения потребления из сферы производственных отношений. М. В. Колганов заметил, что «присвоение» и «производство» не тождественны: «Производство… не есть только присвоение… Присвоение не ограничивается только производством…»[587]587
  Колганов М. В. Собственность: Докапиталистические формации. С. 4; Он же. Собственность в период перехода к коммунизму. С. 5.


[Закрыть]. С этим можно согласиться: присвоение происходит на стадиях как производства, так и распределения, обмена и потребления. Однако автор идет дальше. Он пишет: «Люди присваивают не только продукты своего труда, но и многочисленные полезные продукты природы: землю, недра, леса, воду, различного рода плоды, дичь, рыбу, воздух, свет и т. д.»[588]588
  Колганов М. В. Собственность: Докапиталистические формации. С. 4; Он же. Собственность в период перехода к коммунизму. С. 5–6.


[Закрыть]. Ставя на одну доску «присвоение» воздуха и света, с одной стороны, земли и т. д. – с другой, М. В. Колганов фактически приравнивает присвоение земли и ее плодов к чисто биологической функции, ибо «присвоение» воздуха и света (т. е. дыхание и т. п.) – непроизвольная функция организма, не имеющая отношения к социальным функциям «потребителя» и не служащая отличием человека от животного. Вот здесь и возникает мнимое доказательство того, что «присвоение» шире не только производства, но и производственных отношений вообще. Само употребление понятия «присвоение» применительно к воздуху и свету является подменой одного тезиса другим. Такого типа «присвоение» не выражается в категориях политической экономии. Оно принципиально отличается от всегда социально обусловленных способов добывания пищи, к которым приложимо понятие «присвоение». Но это присвоение входит в состав производственных отношений, поскольку определяется уровнем общественного производства даже тогда, когда распределяются и потребляются не продукты производства, а готовые продукты природы. Формы присвоения земли и ее плодов обусловлены соответствующим характером производства и со своей стороны влияют на изменение его.

Г. А. Джавадов предлагает «четко разграничивать понятия: 1) собственность как общая экономическая категория, 2) форма собственности, 3) отношения собственности, 4) совокупность производственных отношений»[589]589
  Джавадов Г. А. Собственность как категория политической экономии // Учен. зап. Дагестанского гос. ун-та. [Саратов], 1962. Т. IX (Сер. обществ, наук). С. 168.


[Закрыть]. Автор считает, что «производственные отношения» – понятие более широкое, чем «отношения собственности», а «отношения собственности» – понятие более широкое, чем «форма собственности». Он исключает из «отношений собственности» распределение и обмен[590]590
  Там же. С. 171–172.


[Закрыть], а «отношения собственности» фактически отождествляет с «формой собственности» («господствующая форма собственности на средства производства» + «другие формы и виды собственности»)[591]591
  Там же. С. 177.


[Закрыть].

Если «собственность» это не «отношения собственности» и тем более не «производственные отношения» в целом, но в то же время это и не «голое» отношение к вещам, то как выделить «собственность» из «отношений собственности» или из «производственных отношений», другими словами, что такое «собственность как общая экономическая категория»?

Понятие «присвоение» казалось многим (хотя и не всем)[592]592
  Некоторые исследователи предпочитали термин «обладание» (об этом подробное см.: Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 12; Кронрод Я. А. Указ. соч. С. 279–280).


[Закрыть] советским авторам единственно возможным общим определением собственности. При этом ссылались на известное высказывание К. Маркса, которое мы приводили выше. Но ведь в нем содержится определение производства, а не собственности: «Всякое производство есть присвоение индивидуумом предметов природы в пределах определенной общественной формы и посредством нее». Маркс имеет в виду одну сторону производства – процесс присвоения («Aneignung») в процессе производства. В этом смысле назвать собственность или «присвоение» («Aneignen») «условием производства» будет, по словам Маркса, тавтологией (ибо получится следующая формулировка: присвоение есть условие присвоения). В данном разъяснении также нет определения собственности. Маркс лишь употребляет слово «присвоение» («Aneignen») в качестве синонима «собственности». Ограничившись термином «присвоение»[593]593
  О недостаточности такого определения собственности см. также: Кронрод Я. А. Указ. соч. С. 279–280.


[Закрыть], мы не сможем отличить собственность от владения или пользования как экономических категорий, поскольку любая форма владения или пользования есть тоже присвоение. Дело осложняется еще и тем, что существует разнобой в разграничении экономической и правовой стороны собственности, владения и пользования.

Оставаясь на позициях общего определения экономического содержания собственности как присвоения, А. В. Венедиктов попытался расшифровать содержание права собственности или права присвоения. Он присоединился к мнению, что право собственности шире механической суммы прав владения, пользования и распоряжения вещью[594]594
  Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть], и дал общее определение права собственности как «права собственника» «использовать» средства и продукты производства «своей, а не полученной от другого, властью и в своем интересе»[595]595
  Там же. С. 32; ср. С. 35, 41; Иоффе О. С. Советское гражданское право: (Курс лекций). Л., 1958. С. 274; Дьяконов И.М. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть]. При этом под властью понимается «власть (воля)», предоставленная или признанная государством, законом[596]596
  Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 32–33.


[Закрыть]. Тут есть следующие логические противоречия: 1) власть должна быть «своей, а не полученной от другого», но в то же время она должна быть предоставлена или признана государством, т. е. фактически получена «от другого»; 2) если под «другими» иметь в виду только «частных лиц», политически равноправных контрагентов в экономических отношениях, то такая постановка вопроса, во-первых, внесет хронологические и иные ограничения в общее понятие права собственности, во-вторых, окажется мало подходящей как раз для того периода, когда действуют такие политически равноправные «частные лица», ибо возникновение права собственности во многих случаях состоит в получении власти «от другого» путем его добровольного или недобровольного отказа от своей власти над вещью. В конечном счете проблема «своей власти» – это не только проблема источника власти, но и проблема полноты власти или свободы воли. Однако от решения данной проблемы А. В. Венедиктов по существу отказался, ограничившись критикой историографии.

Что касается «своего интереса», то это понятие еще менее определенное. Раб использует орудия труда, казалось бы, исключительно в интересе рабовладельца, однако поскольку от применения или неприменения их зависит его существование, он действует в какой-то мере и в своем интересе. Противоположный пример: земельный собственник капиталистического периода обладает землей как будто лишь в своем интересе, но его собственность служит гарантией собственности таких же, как он, земельных собственников; следовательно, используя ее определенным образом, он действует и в их интересе. «Свой интерес» в чистом виде – абстракция, которую невозможно реализовать в обществе.

Под владением автор понимает «прежде всего (хотя и не исключительно) владение как одно из правомочий собственника – в отличие от права пользования, включающего в себя право хозяйственного использования вещи и ее плодов… и права распоряжения как права определить юридическую судьбу вещи: отчудить, заложить, сдать в наем, завещать, либо физически уничтожить ее в процессе производительного или личного потребления»[597]597
  Там же. С. 15.


[Закрыть].

В чем же состоит владение как «одно из правомочий собственника» и чем оно отличается в этой роли от пользования и распоряжения, которые тоже могут считаться правомочиями собственника? Где граница между пользованием и распоряжением, если в пользование входит пользование не только вещью, но и ее «плодами» (в том числе, очевидно, и частично уничтожаемыми в процессе пользования), а в распоряжение – право физического уничтожения вещи? На эти вопросы автор не дает ответа.

Л. И. Дембо, разделяя общее определение собственности как присвоения, утверждает, что, в отличие от самой собственности, право собственности возникает только в классовом обществе[598]598
  Дембо Л. И. Основные теоретические проблемы… С. 269; Он же. Земельные правоотношения… С. 17.


[Закрыть]. По его представлению, нет права собственности до государства: «Правовое содержание собственности (как право собственности) – это не что иное как юридическая (т. е. закрепленная государством в законодательных нормах) возможность распоряжаться прибавочным продуктом, иными словами, закрепленные законом правомочия собственника»[599]599
  Дембо Л. И. Основные теоретические проблемы… С. 272; Он же. Земельные правоотношения… С. 21.


[Закрыть]. Во второй части этого определения («иными словами…») практически нет определения права собственности: право определяется как совокупность правомочий, а это тавтология. Элемент дефиниции заключен лишь в том, что правомочия поставлены в зависимость от признания их законом, но именно такая трактовка кажется нам сомнительной (существует и «обычное право»). Введенное в первую часть определения упоминание о возможности распоряжаться прибавочным продуктом подменяет целое частью: собственность проявляется не только на стадии распределения (распоряжение прибавочным продуктом), но и на стадиях производства, обмена и потребления.

Проблему соотношения собственности и владения Л. И. Дембо в общем плане не ставит. Зато эта проблема нашла разработку у М. В. Колганова, который еще в первой своей монографии о собственности развил следующие положения: 1) собственность – присвоение[600]600
  Колганов М. В. Собственность в социалистическом обществе. С. 7, 9.


[Закрыть]; 2) пользование и владение как формы присвоения суть формы собственности[601]601
  Там же. С. 12, 14, 21.


[Закрыть]; 3) собственность в полном смысле слова – то, что отчуждаемо, товар[602]602
  Там же. С. 13, 16,18, 21.


[Закрыть]; 4) в этом смысле владение и пользование – не собственность[603]603
  Там же. С. 13.


[Закрыть]; 5) владение – обладание вещью как постоянным средством производства[604]604
  Там же. С. 20.


[Закрыть], ограниченное а) множественностью субъектов присвоения одного объекта, б) неотчуждаемостью объекта присвоения[605]605
  Там же. С. 12–13.


[Закрыть], 6) пользование – присвоение продуктов природы с целью личного потреблений[606]606
  Там же. С. 20.


[Закрыть]. Впоследствии М.В. Колганов попытался выйти из имеющегося у него противоречия между причислением владения и пользования к формам собственности и отрицанием того, что они являются собственностью. По его мнению, надо различать «полную собственность» («или просто собственность»), обязательным признаком которой является отчуждаемость, и неполную собственность, не подлежащую отчуждению (владение, пользование)[607]607
  Колганов М.В. Собственность: Докапиталистические формации. С. 5–6.


[Закрыть]. Но это чисто словесное разрешение противоречий. Недаром причину путаницы в употреблении понятий «собственность» и «владение» автор усматривает прежде всего в нечеткости терминологии[608]608
  «Мы привыкли обозначать словом собственность все формы присвоения.
  А с другой стороны, и в жизни, и в науке принято считать собственностью только одну определенную форму присвоения, основанную на производстве и обращении товаров, которая включает пользование, владение и отчуждение. Это обстоятельство создает путаницу в понятиях» (Там же). «Современным людям более всего понятно присвоение в виде определенной формы собственности. По этой причине словом «собственность» обозначают присвоение во всех общественно-экономических формациях. И в этом нет никакой существенной ошибки, поскольку мы имеем в виду под словом «собственность» не определенную ее форму, а присвоение вообще. А под это понятие одинаково подходят и пользование, и владение, и собственность. Однако часто эта терминологическая неясность приводит к путанице, когда забывают о различиях между пользованием, владением и собственностью, и форму присвоения, существовавшую в одной общественно-экономической формации, начинают отождествлять с формой присвоения, существовавшей в другой» (Там же. С. и).


[Закрыть].

Вместе с тем положение о том, что владение – форма собственности, недоказуемо при определении собственности и владения только как форм присвоения, без установления других черт собственности, свойственных владению. Если рассуждать так:

Собственность – присвоение; владение – присвоение, следовательно владение – форма собственности. Получится явная логическая ошибка типа:

Железо – металл; медь – металл, следовательно медь – форма железа.

Отведем два возможных возражения.

Первое. Могут сказать, что М. В. Колганов, подобно другим авторам, характеризует собственность не просто как присвоение, а как присвоение «внутри общества и посредством определенной его организации»[609]609
  Колганов М.В. Собственность: Докапиталистические формации. С. 3.


[Закрыть]. Эти слова – перифраз уже дважды приводившегося нами высказывания К. Маркса: «Всякое производство есть присвоение индивидуумом предметов природы в пределах определенной общественной формы и посредством нее». Маркс определяет здесь производство, а не собственность. Используя смысл данной цитаты для определения собственности, надо было бы поставить знак равенства между собственностью и производством (поскольку два разных понятия получают по существу одинаковую дефиницию), но именно против этого возражает М. В. Колганов.

Слова «внутри общества и посредством определенной его организации» показывают только то, что присвоение – не чисто биологическая, а социальная функция, зависящая от определенной структуры общества (раньше мы убедились в непоследовательности М. В. Колганова и в этом вопросе, ибо к присвоению он относит и чисто биологические функции – «присвоение» воздуха и света). Но социальных функций бесконечное множество, и упоминание о социальной обусловленности присвоения не создает специфической характеристики собственности как политэкономического понятия. Сам М. В. Колганов признает наличие внутри одного общества (например, первобытного, рабовладельческого или феодального) разных способов присвоения разных объектов – сосуществование пользования, владения и собственности[610]610
  Колганов М. В. Собственность в социалистическом обществе. С. 21; Он же. Собственность: Докапиталистические формации. С. 21.


[Закрыть].

Второе. М.В. Колганов не ограничивается общим определением собственности как присвоения. Он дает конкретизированные дефиниции пользования, владения и собственности: «Под пользованием мы понимаем присвоение продуктов природы в целях удовлетворения личных потребностей, например присвоение воздуха, воды для питья и других полезных продуктов природы, которые не являются чьей-либо собственностью.

Под владением понимается длительное, не ограниченное сроком пользование (включая передачу по наследству) продуктами природы, которые не уничтожаются в процессе своего использования. Такой характер имело в свое время присвоение земли во всех докапиталистических формациях.