Текст книги "Современная Россия – как деструктивная общественная система"

Сергей Климов
Современная Россия – как деструктивная общественная система

Введение

На зеркало неча пенять, коли рожа крива!

Русская народная пословица

Задачей данной работы является попытка донести до читателя мои многолетние мысли, наблюдения, обобщения и выводы относительно такого феномена мировой цивилизации, как Российская общественная система, и как собственно государство: государственные институты, управленческий аппарат, и так далее.

Для этого нужно исследовать не столько государство России, сколько её общественную систему, так как государство – это лишь её внешняя оболочка, которая может изменяться и скрывать сущность системы, система же не меняется при любых изменении государственных институтов. Именно поэтому наша система сумела благополучно пережить государство СССР.

Для начала определимся с понятиями. Общественная система это сложная совокупность отдельных индивидов, групп, организаций, институтов. Также это совокупность отдельных подсистем: политической, экономической, социальной, социокультурной, каждая из которых несёт самостоятельные функциональные задачи. В цельной совокупности система обладает качествами, которых нет у элементов, взятых по отдельности. Все элементы соединены между собой устойчивыми связями и образуют социальную структуру общества.

Системы бывают эволюционными и разрушительными – это относится в равной степени и к биологическим, и к общественным системам. Для примера можно взять системы обеспечения жизнедеятельности человеческого организма: кровообращения, иммунной защиты – и системы его внутреннего уничтожения: рак, СПИД.

Из общественных систем можно взять для примера европейские средневековые города («воздух городов делает свободным») и монгольскую империю, которая по счастью едва-едва не добралась до них. Очевидно, что эти системы так же взаимно противоположны, как бытие – небытию, и что в пределах одной территории победа одной общественной системы означает гибель другой.

При внимательном изучении советско-российского общества становится очевидным, что это тупиковый путь общественного развития, так что даже возникает вопрос: насколько вообще применимо к государству этого общества само понятие государства, не является ли оно неким анти-государством. Но такого понятия нет в науке о государстве, поэтому не будем применять такой термин. Существует понятие квази-государства, которое вполне применимо для советско-российского государства, а для общественной системы я предлагаю понятие: деструктивная общественная система (от лат. destractio – разрушение).

Не являясь ученым в области теории систем, я критику философской стороны данного определения оставляю соответствующим специалистам. В этой работе мне важнее показать, что советское и современное российское общество – это одна и та же деструктивная общественная система. На логичный вопрос – по отношению к чему она является деструктивной, отвечаю – по отношению ко всем эволюционным обществам, и к самой человеческой цивилизации. Эта система не может определяться сама по себе, без приставки «анти», в отрыве от своего донора, точно так же, как в мире микробиологии паразитический микроорганизм всегда определяется и исследуется в неразрывной связи со своим донором.

Речь идет не просто о плохом государстве или плохом правительстве, а об общественной системе, которая существует и развивается по своим собственным законам, главным из которых является стремление к самосохранению путём паразитирования на ценностях и достижениях человеческой цивилизации. На пути к самосохранению она приобретает собственную динамику и автоматизм, подчиняя себе деятельность людей, попавших в ее орбиту. Поневоле возникает ощущение, что в этой стране всё вершит один единственный и бессмертный дьявольский мозг, который всё предвидит и просчитывает заранее, являясь единым центром принятия решений. Но это не так: даже при сильнейшей централизации управления это общество существует не по воле одного человека, и даже не группы правителей – оно существует по законам системы.

Поразительная живучесть этой системы главным образом состоит как раз в том, что она является паразитом человеческой цивилизации. Она приобрела способность адаптироваться к организму – донору, и даже изменяясь внешне, сохранять свою сущность. Свои внутренние источники она давно и быстро исчерпала, и существует за счет того, что подпитывается от энергии мировой цивилизации. Более того, она при этом перерождает своего донора, стремясь превратить его в своё подобие.

Паразитический характер Системы является причиной её агрессивности: она нацелена на захват и использование чужих ресурсов, причем не только и не столько материальных, сколько интеллектуальных и технологических. В её лице цивилизация имеет дело со своим антиподом – с анти-цивилизацией, или, переходя в область духовных ценностей, с абсолютным злом. Это трудно осознать, а выработать адекватные способы противодействия – ещё труднее.

Следует осознать, что неистребимые до сих пор, несмотря на многочисленные уроки истории, надежды и попытки интегрировать её в мировую цивилизацию путем её улучшения – бессмысленны и неосуществимы, поскольку никогда разрушение не превратиться в созидание.

В мире всегда были и враги и поклонники этого странного общества, но мало кто до конца понимал и понимает суть вопроса. Соответственно, и меры со стороны иностранных государств были всегда непоследовательны, определялись конкретной политической конъектурой, и имели только частные успехи. Потому, что нельзя победить систему бессистемными действиями.

Опасность этой общественной системы для человечества очень велика, она нарастает по мере роста достижений научно-технического прогресса, и если рассматривать эволюцию как чередование процессов создания и разрушения, то возможно, могильщиком нашей цивилизации и вообще человечества станет как раз именно та система, которую я постараюсь описать. И мне думается, что опыт и оценка человека, чья сознательная жизнь началась в позднем СССР, особенно ценен для того, чья сознательная жизнь началась в современной России. Ему трудно сравнивать современность с прошлым, которого он сам не застал и плохо понимает. Он легко может стать жертвой изощренной государственной пропаганды и сделаться орудием зла.

Никаких новых фактов или открытий эта работа не содержит, все факты давно известны более или менее широкой общественности, и поэтому я не стесняюсь обращаться за сведениями к СМИ и к Википедии, то есть к сведениям, которые в правовом и фактологическом смысле уже устоялись и не оспариваются. Но трудность для многих людей состоит в том, чтобы связать эти отдельные пазлы в единую картину. Произошло самое худшее – люди свыклись с этим фактами как с повседневным злом, привыкли считать это неизбежным и утратили остроту восприятия. И моя задача в этом смысле состоит в попытке систематизировать эти факты, связать их воедино и сделать объективные выводы, дать целостное описание, заставить читателя взглянуть в глаза жестокой правде, чтобы отбросить все бессмысленные иллюзии об улучшении деструктивной общественной системы, и задуматься о необходимости и способах её полного и окончательного уничтожения.

Насколько это исследование является серьезным и объективным, предоставляю судить самому читателю, от себя хочу только заявить о честности: я не подгонял своё описание под заранее составленные выводы, напротив, они сами следовали из совокупного анализа фактов.

Глава 1. Возникновение, становление и кризис деструктивной общественной системы

1.1 Российская империя
структура органов государственного управления Российской империи

Для распознания любой болезни, в том числе и общественной, в необходимо знать её анамнез, то есть причину и историю её развития. Так и для понимания сущности современного российского государства и общества, необходимо знать исходную основу их возникновения и последующую историю развития. Начнём с краткого обзора государственно-политического устройства и внутреннего состояния Российской империи накануне I Мировой войны, до начала периода её нестабильности, в результате которого она прекратила своё существование.

И прежде всего, следует отметить, что этот предмет большинству населения современной России мало знаком. И в советский период, и в настоящее время, и в школах и в ВУЗах это всё изучается очень схематично и формально и должного интереса не вызывает. Здесь дело даже не в том, что россияне «ленивы и не любопытны», а в том, что для неспециалиста это знание не имеет практического смысла, так как прервалась эволюция того государства, «распалась связь времен». Советский период бездонной пропастью разделил историческую и современную Россию, и хотя некоторые традиции Российской империи (как правило, худшие: бюрократизм, коррупция) до сих пор живы и благополучно процветают, но в целом современным населением она воспринимается как некая допотопная Атлантида, где всё было по-другому: порядки, люди, и даже язык народа. В полной мере сбылось горькое пророчество русского писателя-эмигранта:

«Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой когда-то мы жили, которую мы не ценили, не понимали, – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье …» И.А. Бунин. «Окаянные дни».

Большее практическое значение имеет знание ныне существующего государства, а не того, которое было здесь раньше. История современной России фактически началась 25 октября (7 ноября) 1917 года, то есть задолго до 26 декабря 1991 года, когда было объявлено, что СССР прекратил свое существование, и что его преемником теперь является Российская Федерация.

Историческая память современных россиян начинается с советского периода. Прежняя же эпоха отошла в разряд предыстории. Народу она известна в лучшем случае по произведениям русской классической литературы, то есть в той же самой «демократической» подборке, что и в советский период. Это произведения преимущественно критического содержания по образцу «Путешествия из Петербурга в Москву». В худшем же случае население знакомо с этой эпохой по продукции государственных телеканалов, которая по своей сути является в значительной степени анти-просветительский, пропагандистской.

Такое знание фрагментарно и неполно: оно составляется либо по отдельным событиям – войны, присоединение территорий, отмена крепостного права и т. п., и не дает цельной картины внутренней жизни; либо по самым известным персонажам – цари, политики, полководцы, и при этом имена и деяния многих достойных людей незаслуженно остаются в тени. Такое знание не даёт целостного восприятия истории страны.

Это печальное обстоятельство, в частности, является причиной того, что в обществе никто особенно не спорит по поводу, например, реформ Александра II или Столыпина – это утратило актуальность и никому кроме узких специалистов не интересно. Однако споры о роли Сталина буквально сотрясают информационное пространство – так, как будто это самый важный вопрос для россиян. На самом деле этот вопрос действительно важный, только власть искусно уводит его в сторону, смещая обсуждение характера советской общественной системы на обсуждение личности её главного вождя.

Поистине взрывной интерес к дооктябрьской России возник с началом либеральных реформ, на рубеже 90-х годов, когда люди, освободившись от долгого гнета коммунистической идеологии, обнаружили колоссальное духовное наследие, доселе им почти не известное. Этой эпохе мы обязаны огромному количеству научной, художественной, мемуарной литературы, выходившей без цензуры большими тиражами. По сути, только с этих лет и началось серьезное изучение этого наследия обществоведами. В дальнейшем этот интерес пошел на убыль по мере сворачивания демократических реформ и становления «властной вертикали». Ностальгия по потерянной России постепенно уступала место практицизму, обусловленному необходимостью жить в стране, где власть возвеличивает советское прошлое и препятствует его осмыслению. Исследования этой темы редко имеют государственную поддержку и финансирование, авторы в основном проводят их за свой счет, без надежды даже возместить затраты. Выход новых книг сильно сократился из-за дороговизны печати, трудностей распространения и малочисленности потенциальных, обычно небогатых читателей. В то же время дешевые и примитивные издания провластных пропагандистов анти-просветительского характера, изданные за государственный счёт, заполонили книжные магазины и библиотеки и постоянно обсуждаются на телевидении.

Конечно, серьезные исследования продолжаются, и обсуждаются в профессиональных сообществах. Но для обычных людей, не являющихся специалистами, изучение исторической России сместилось в интернет, и происходит в различных антисоветских, белоэмигрантских и националистических группах, в широкое общественное пространство оно прорывается лишь изредка. Обычно это происходит, когда власть предпринимает особо резонансные репрессии за публичные высказывания и публикации. Но всё же интернет, как и вообще мышление человека, не может быть поставлен государством под полный контроль, и потомки граждан Российской империи не перестают размышлять о погибшей стране, и о том, почему в современной России, выражаясь словами Высоцкого, «всё не так, как надо».

В обывательском представлении образ императорской России у большинства россиян напрямую связывается с личностью того или иного императора, который по своему произволу принимает те или иные решения: объявляет войну и заключает мир, издает и отменяет указы, казнит или милует. Таким образом, история страны воспринимается через призму его взглядов, заблуждений, пристрастий, придворных интриг, и в этом направлении люди направляют свои изыскания, стараясь понять тот или иной исторический вопрос. Происходит отождествление самой государственной власти с фигурой первого лица, политика государства представляется как череда его самовластных поступков разной степени разумности и успешности, а народ – как статисты и исполнители его воли. Такой однобокий подход нарушает принцип объективности оценки и неправильно смещает акценты. Современная российская власть и её пропагандисты охотно поддерживают такой подход, подспудно отождествляя фигуру президента с фигурой российского императора, который по самой своей сущности якобы должен верховно стоять над всем обществом и над законом.

На самом же деле, решения императоров – чем дальше, тем больше – предопределялись государственным аппаратом, который с разной степенью успешности, но всё же реагировал на происходящие в стране процессы. Россия следовала прогрессивной европейской тенденции – трансформации монархии от абсолютизма к стадии конституционной монархии, где функции монарха ограничиваются функциями представительства и сохранения национальных традиций. Разумеется, разные страны проходили эти этапы по-разному и в разное время, есть такие, что вообще не знали не то что абсолютизма, но даже и монархии, а некоторые до сих пор при ней существуют.

Вот эта схема наглядно демонстрирует, насколько разветвленной и сложной была система государственной власти Российской империи на момент её гибели. Это избавляет от однобокого представления, что все политические вопросы по своему произволу в огромной стране решал царь, а огромная страна была игрушкой в его руках. Из этой схеме следует, что даже по характеру устройства государственного аппарата Россия уже не являлась страной с деспотической формой правления.

СИСТЕМА ОРГАНОВ ВЛАСТИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В 1906 – 1917 гг.

1. Император

2. Совет министров

3. Государственный совет

4. Государственная канцелярия

5. Государственная дума

6. Общие собрания (соединенные присутствия) Сената

7. 1-й департамент Сената

8. 2-й (крестьянский) департамент Сената

9. Уголовный кассационный департамент Сената

10. Гражданский кассационный департамент Сената

11. Департамент герольдии Сената

12. Синод

13. Собственная е. и. в. канцелярия

14. Собственная е. и. в. канцелярия по учреждениям имп. Марии

15. Канцелярия е. и. в. по принятию прошений, на высочайшее имя приносимых

16. Министерство иностранных дел

17. Военное министерство

18. Морское министерство

19. Министерство внутренних дел

20. Министерство финансов

21. Министерство торговли и промышленности

22. Министерство земледелия (до 1915 г. – Главное управление землеустройства и земледелия)

23. Министерство путей сообщения

24. Министерство юстиции

25. Министерство народного просвещения

26. Государственный контроль

27. Министерство императорского двора

28. Штаб Отдельного корпуса жандармов

29. Посольства, консульства, миссии

30. Военные округа

31. Флоты

32. Губернские правления, присутствия, комитеты по делам печати

33. Губернские жандармские управления, охранные отделения

34. Казенные палаты, акцизные управления, таможенные округа

35. Комитеты торговли и мануфактур, губернские страховые присутствия

36. Управления государственных имуществ, губернские землеустроительные комитеты

37. Округа путей сообщения

38. Судебные палаты, окружные суды

39. Учебные округа

40. Контрольные палаты

41. Управления уделами

42. Епархии (консистории)

43. Женские учебные заведения, благотворительные учреждения

44. Губернские дворянские собрания и их учреждения

45. Губернские земства

46. Городские думы[1]1
  Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801 – 1917 гг. Т.1: Высшие государственные учреждения / Редкол.: Н.П. Ерошкин (отв. ред.), Д.И. Раскин (отв. сост.) и др. – СПб.: Наука, 2000 – с. 180–181.


[Закрыть]

В этой структуре Император официально считался самодержавным и неограниченным монархом (хотя фактически он уже не являлся таковым при наличии Государственный Думы).

Другими высшими органами являлись:

Совет министров – это исполнительный орган с консультативными функциями при Императоре. Его члены назначались Императором.

Государственный совет – законосовещательный орган при Императоре, состоящий из пожизненно назначенных Императором членов.

Государственная Дума – высший законодательный орган, избираемый населением.

Правительствующий сенат – высший судебный орган, члены которого назначались Императором.

Святейший правительствующий синод – высший административный и судебный орган Русской православной церкви, главой которой считался царь. Он же назначал его членов.

Фигура монарха и институт самодержавия

Не будем отвлекаться на исследование государственной структуры Российской империи. Обратимся лучше к её центральной фигуре – фигуре императора, и здесь допустим некоторое обобщение, взяв для этого личности Александра I, Николая I, Александра II, Александра III и Николая II. Прежних императоров трудно с ними обобщать по многим причинам, главной из которых была та, что Великая французская революция создала в мире новую историческую реальность, начав эпоху крушения абсолютизма.

Все они были так же несхожи между собой, как были неповторимы времена правления каждого из них. Но при этом, всех их объединяла главная черта их мировоззрения – и можно сказать, что эта их черта уже устойчиво являлась наследственной, определявшей их поступки. Они, будучи воспитанными в православии и искренне религиозными людьми, рассматривали самодержавную власть как догмат веры, как божье призвание, от которого уклониться было бы святотатством. И так как их мировоззрение отражало представления абсолютного большинства их подданных, они являлись заложниками вековечных традиций русского народа. Огромный объем полномочий означал для них и столь же огромную ответственность, не только перед народом, перед династией, перед своими наследниками, которым они должны были оставить благополучную страну и добрую память о себе, но в первую очередь перед Богом, абсолютно серьезно воспринимая идею посмертного суда и загробной жизни. Именно эта ответственность, а вовсе не властолюбие, отразилась в известном высказывании Николая II о парламенте: «Они напортят, а мне отвечать!». Это метафизическое представление о мироздании в раз и навсегда созданном виде, где каждый обязан подчиняться божественному промыслу. Парламентаризм, который символизировала Франция с её кровавыми революциями, потрясениями и постоянной чехардой правительств, вызывало у них страх и отторжение своей непредсказуемостью.

Власть императора была абсолютно легитимной: Романовы были избраны на царство всероссийским Земским собором в 1613 году, никто не подвергал сомнению народный выбор, и это придавало им то внутреннее достоинство, которого не бывает у захватчиков власти. Им не нужно было постоянно придумывать для народа причины того, что они удерживают власть.

Практически нет сведений, что стремление к личному обогащению, к роскоши, вообще к тому, что называется гедонизмом, характерное для восточных деспотов, играло заметную роль в их жизни. Они были императорами в эпоху борьбы за колониальный передел мира, первыми солдатами державы, и культ служения, стремление быть примером, определял их поступки. Во многом это ещё и происходило под влиянием прусских традиций – ведь с Германией они были тесно связаны династическими браками, и сами по крови были больше немцами, чем русскими.

Всё то же самое, в разной степени, конечно, касается и членов императорской фамилии и Великих князей, которые занимали высокие посты во всех сферах государственной власти, и доминировали в элите российского общества, определяя в ней правила поведения и традиции.

О том, насколько естественным являлся для русских императоров культ служения и личного примера, хорошо говорит характерный случай из жизни Николая I, описанный А.Ф. Кони в книге «Записки петербургского старожила». Однажды, проезжая по Дворцовому мосту, Николай I встретил похоронную повозку, везущую на кладбище останки старого офицера, одиноко скончавшегося в приюте для инвалидов. Никто не провожал его в последний путь, кроме возничьего, который и рассказал всё это остановившему его Императору. Выслушав его рассказ, Николай вышел из кареты и зашагал вслед за повозкой, а к нему стали присоединяться прохожие, образовав постепенно большую похоронную процессию.

Обратимся теперь к книге С.С. Ольденбурга «Царствование императора Николая II», где развенчиваются многие сложившиеся стереотипы, и многие вещи ставятся на свои места. Это один из лучших исторических трудов по императорской России, он написан в эмиграции, неиспорченным еще русским языком, где исторические персонажи и обычные люди из разных слоев общества предстают как живые, со своими мыслями, страстями, заблуждениями. Этот труд до сих пор по достоинству не оценен и не преподается в ВУЗах, хотя его можно считать фундаментальным. Это не сухой анализ событий, книга проникнута душевной болью самого автора, который, являясь безусловным монархистом, не стесняется прямо указывать на роковые ошибки императора, и совершенно свободен от марксистской теории о смене общественных формаций, о неизбежности революций – от того, что скоро станет для многих непреодолимой догмой. Его оценки опираются на статистические данные российского архива, своевременно укрытого во Франции.

Ольденбург цитирует слова профессора В.О. Ключевского, произнесённые по случаю кончины Александра III, в которых так ярко отразилось значение фигуры императора во всей государственной жизни России, что их необходимо привести как можно полнее.

«В царствование Императора Александра III мы на глазах одного поколения мирно совершили в своем государственном строе ряд глубоких реформ … в духе европейских начал – таких реформ, какие стоили западной Европе вековых и часто бурных усилий, – а эта Европа продолжала видеть в нас представителей монгольской косности, … приемышей культурного мира…

Прошло 13 лет царствования Императора Александра III, и чем торопливее рука смерти спешила закрыть Его глаза, тем шире и изумлённее раскрывались глаза Европы на мировое значение этого недолгого царствования. Наконец и камни возопили, органы общественного мнения Европы заговорили о России правду, и заговорили тем искреннее, чем непривычнее для них было говорить это. Оказалось, по этим признаниям, что европейская цивилизация недостаточно и неосторожно обеспечила себе мирное развитие, для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе, что горящий фитиль не раз с разных сторон приближался к этому опасному оборонительному складу, и каждый раз заботливая и терпеливая рука русского Царя тихо и осторожно отводила его. … Европа признала, что Царь русского народа был государем международного мира, и этим признанием подтвердила историческое призвание России, ибо в России, по ее политической организации, в воле Царя выражается мысль Его народа, и воля народа становится мыслью его Царя. Европа признала, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным, природным членом семьи своих народов…

Наука отведет Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее достаются эти победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное самосознание, и сделал все это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для нее»[2]2
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II /СПБ.: «Петрополь», 1991, с. 6–7


[Закрыть]

К этой пронзительной речи русского историка нет нужды что-то добавлять, это нужно просто осмыслить. Теперь перейдем к сложившемуся порядку самодержавного правления. Вот как это описывает Ольденбург.

«Россию в это время начали серьезно изучать. А. Леруа-Болье на французском языке, сэр Д. Мэкензи-Уоллэс на английском издали большие исследования о России 1870 – 1880-х гг. Строение Российской империи весьма существенно отличалось от западноевропейских условий, но иностранцы тогда уже начали понимать, что речь идет о несходных, а не об «отсталых» государственных формах.

«Российская Империя управляется на точном основании законов, от Высочайшей власти исходящих. Император есть монарх самодержавный и неограниченный» – гласили русские основные законы. Царю принадлежала вся полнота законодательной и исполнительной власти. Это не означало произвола: на все существенные вопросы имелись точные ответы в законах, которые подлежали исполнению, пока не было отмены. В области гражданских прав русская царская власть вообще избегала резкой ломки, считалась с правовыми навыками населения и с благоприобретенными правами и оставляла в действии на территории империи и кодекс Наполеона (в царстве Польском), и Литовский статут (в Полтавской и Черниговской губерниях), и Магдебургское право (в Прибалтийском крае), и обычное право у крестьян, и всевозможные местные законы и обычаи на Кавказе, в Сибири, в Средней Азии.

Но право издавать законы нераздельно принадлежало царю. Был Государственный совет из высших сановников, назначенных туда государем; он обсуждал проекты законов; но царь мог согласиться, по своему усмотрению, и с мнением большинства, и с мнением меньшинства – или отвергнуть и то, и другое. Обычно для проведения важных мероприятий образовывались особые комиссии и совещания; но они имели, разумеется, только подготовительное значение.

В области исполнительной полнота царской власти также была неограничена… Россия не знала должности первого министра. Звание канцлера, присваивавшееся иногда министру иностранных дел … давало ему чин 1-го класса по табели рангов, но не означало какого-либо главенства над остальными министрами. Был Комитет министров, у него имелся постоянный председатель. … Но этот Комитет был, в сущности, только своего рода междуведомственным совещанием.

Все министры и главноуправляющие отдельными частями имели у государя свой самостоятельный доклад. Государю были также непосредственно подчинены генерал-губернаторы, а также градоначальники обеих столиц.

Это не значило, что государь входил во все детали управления отдельными ведомствами. … Отдельные министры имели иногда большую власть и возможность широкой инициативы. Но они имели их, поскольку и пока им доверял государь.

Для проведения в жизнь предначертаний, идущих сверху, Россия имела также многочисленный штат чиновников… Жалобы на «бюрократию», на «средостение» были весьма распространены в русском обществе. Принято было бранить чиновников, ворчать на них. За границей существовало представление о чуть ли не поголовном взяточничестве русских чиновников. О нем часто судили по сатирам Гоголя или Щедрина; но карикатура, даже удачная, не может считаться портретом. В некоторых ведомствах, напр., в полиции, низкие оклады действительно способствовали довольно широкому распространению взятки. Другие, как, напр., министерство финансов или судебное ведомство после реформы 1864 г., пользовались, наоборот, репутацией высокой честности. … Некоторые группы населения, как, например инженеры, пользовались еще худшей репутацией, чем чиновники – весьма часто, разумеется, незаслуженной.

Зато правительственные верхи были свободны от этого недуга. Случаи, когда к злоупотреблениям оказывались причастны министры или другие представители власти, были редчайшими сенсационными исключениями.

Как бы то ни было, русская администрация, даже в самых несовершенных своих частях, выполняла, несмотря на трудные условия, возложенную на нее задачу. Царская власть имела в своем распоряжении послушный и стройно организованный государственный аппарат, прилаженный к многообразным потребностям Российской империи. Этот аппарат создавался веками – от московских приказов – и во многом достиг высокого совершенства.

Но русский царь был не только главой государства: он был в то же время главою Русской православной церкви, занимавшей первенствущее положение в стране. Это, конечно, не означало, что царь был вправе касаться церковных догматов; соборное устройство православной церкви исключало такое понимание прав царя. Но по предложению Святейшего синода, высшей церковной коллегии, назначение епископов производилось царем; и от него же зависело (в том же порядке) пополнение состава самого Синода. Связующим звеном между церковью и государством был обер-прокурор Синода»[3]3
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II /СПБ.: «Петрополь», 1991, с. 11–14


[Закрыть]

Хотя это описание относится к правлению Александра III, но все эти традиции в общих чертах сохранялись и после законодательных изменений 1905 – 1906 гг., когда была учреждена Государственная Дума и фактически введена Конституция, и вплоть до февральской революции 1917 года.

Но, так же как и любое другое общественное явление, не следует, впадая в крайность, идеализировать самодержавие Российской империи. Оно уже исчерпывало пределы своей эффективности, и то, что еще годилось для мирных условий, роковым образом проявило свои недостатки в ходе Первой мировой войны. Между тем, на недостатки отсталых управленческих форм, на их опасность для будущего страны, еще с эпохи Александра II указывали либерально мыслящие граждане. Они, тогдашние диссиденты, вели поистине подвижническую борьбу за разумную децентрализацию власти, за введение представительского правления, за широкое местное самоуправление, за прекращения полицейского произвола и законность – за все то, что называется теперь правовое государство, и делали это в рамках существующего строя, отнюдь не ради ниспровержения самодержавия. Наоборот, они пытались спасти страну от революции и разрушения, требуя проведения назревших реформ.