Текст книги "Современная Россия – как деструктивная общественная система"

В высший класс также входят родственники чиновников, бюрократическое дворянство, которое по разным причинам не служит, родственники низших чиновников и рядовых солдат, служители господствующей религии, обучающиеся кандидаты на служебные должности. В случае с СССР сюда также входят писатели, артисты и т. п. – это профессиональные идеологи, имеющие квази-чиновничий статус.

Таким образом, правящий класс неоднороден и является довольно сложным объектом. Тем не менее, представители этих групп в полной мере осознают свое положение, и являются одной из наиболее сознательных в классовом отношении групп в истории человечества.

Управляемые – это огромный мир простых людей, чьё социальное положение основано на праве собственности, и которые не участвуют в делах государственного аппарата. Это также и рабы, в подавляющей массе государственные, которые использовались при дворе, в мастерских и шахтах, в государственных учреждениях, а также на строительных работах. У богатых людей также были и частные рабы.

Тотальная власть парализует классовую борьбу. Аграрный деспотизм с подозрением относятся к любым политическим объединениям социально недовольных лиц, разрушает их на стадии зарождения и исключает возможность массовых акций. Конфликты внутри правящего класса обычно сводятся к противоречивым требования касательно привилегий, и не приводят к открытым политическим протестам.

Главный критерий повышения социального статуса. Тотальная власть утверждает себя расчётливо и разборчиво и продвигает по службе тех, кто выгоден аппаратному государству. Желательно, чтобы эти люди были талантливы, но главный ключевой аспект тоталитаризма, в котором они должны преуспеть – это тотальное и искусное подобострастие перед старшими.

Правящий класс гидравлического общества является замкнутым классом: люди низших классов пополняют его ряды только по желанию признанных представителей этого класса. В этом отношении он подобен феодальной знати и отличается от высших классов современного индустриального общества, основанного на праве собственности. Его активное ядро является жёстко сплочённым органом, исторически оно было организовано как постоянно действующий, высокоцентрализованный полувоенный элемент системы, а правитель всегда был верховным лидером для его правящего класса. Монополия социального руководства в деспотизме Востока проявляется в форме монополии бюрократической организации.[50]50
  Карл Виттфогель. Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти. Материал из интернета. [Электронный ресурс] [Режим доступа]: http://samlib.ru/s/strahow_a_a/wittfogel-oriental-despotism.shtml Дата обращения:25.08.2018


[Закрыть]

Виттфогель в попытке определить общественный строй Советского Союза ставит вопрос: можно ли считать, что в СССР произошла азиатская реставрация?

Разбирая этот вопрос, он однозначно отмечает, что это не социализм в понимании Маркса, и сам Ленин в конце жизни считал, что Россия движется по пути азиатской реставрации. Его пессимизм вытекал из того, что демократического контроля над Советским государством так и не было создано, что Россия остается страной рассредоточенных сельских общин, составлявших экономическую основу деспотизма Востока в целом и царизма как его варианта в частности. А также из его собственного мнения, что есть только одна абсолютная гарантия от превращения русской революции в азиатскую реставрацию – победа социализма в промышленно развитых странах Запада, и только одна относительная гарантия – строгий демократический контроль над революционным правительством (без бюрократии, армии, полиции). Но в западных странах так и не произошла ни одна социалистическая революция, а Советский режим быстро создал новую бюрократию, постоянную армию и органы внутреннего надзора.

Тем не менее, Виттфогель не считает это азиатской реставрацией. Он пишет, что Ленин недооценил экономический менталитет представителей нового аппарата. Их не удовлетворяло господство над крестьянами и ремесленниками, и они провели индустриализацию, в результате чего их деспотизм принял промышленный характер. Ключевая особенность агродеспотического общества – монопольное положение правящей бюрократии – в государстве сохранилась, но коллективизация ликвидировала крестьянство как экономический класс и превратила крестьян в государственных сельскохозяйственных рабочих.

Если аграрный деспотизм сочетал тотальную политическую власть с ограниченным социальным и интеллектуальным контролем, то промышленный деспотизм сочетает тотальную политическую власть с таким же тотальным социальным и интеллектуальным контролем. Виттфогель предлагает термин: «аппаратное общество», который охватывает и аграрные, и промышленные формы тоталитаризма, констатируя, что для такого общества нет марксистского определения. К самому централизованному политическому строю из всех до сих пор известных не подходит «феодализм», а «государственный капитализм» не соответствует формации, где отсутствуют частные средства производства и открытый рынок товаров и рабочей силы.

Он пишет: «Маркс явно переоценил гнетущую атмосферу общества Востока, которое он считал системой всеобщего рабства. С долей иронии, но вполне уместно это обозначение, однако, может быть использовано для нового промышленного аппаратного общества. Мы можем с уверенностью сказать, что Октябрьская революция, независимо от провозглашённых ей целей, породила основанную на промышленном развитии систему всеобщего (государственного) рабства»[51]51
  там же [Электронный ресурс] [Режим доступа]: http://samlib.ru/s/strahow_a_a/wittfogel-oriental-despotism.shtml#10-b-4-b Дата обращения:19.05.2018


[Закрыть]

То есть, Виттфогель не относит реальный социализм к азиатскому способу производства, так как СССР стала индустриальной страной, а восточные деспотии имеют место в аграрных странах. Восленский ему возражает, что сама логика его исследования указывает на то, что «азиатский способ производства» в обществах с ирригационным сельским хозяйством это лишь частный случай: «Общая же закономерность состоит в том, что тотальное огосударствление применяется для решения задач, требующих мобилизации всех сил общества. Использование этого метода – признак не прогресса, а, наоборот, тупика, из которого пытаются выйти, историческое свидетельство о бедности. И прибегнуть к методу тотального огосударствления можно в принципе всюду, где есть государство»[52]52
  М.Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М.: «Советская Россия», 1991., с.579


[Закрыть]

В контексте этого заочного спора двух крупнейших ученых остается только повторить, что общественно – экономическая формация СССР не охватывается рамками марксистского учения, и что единого мнения об этом в обществоведении до настоящего времени не устоялось. Тот же Джилас, например, долгое время считал, что это государственный капитализм, но в конце своей жизни изменил свою позицию, и стал считать, что это промышленный феодализм.

Еще следует констатировать, что несмотря ни на какую индустриализацию, общество «реального социализма» оказалось шагом назад даже в сравнении с классическими обществами восточного деспотизма Древнего мира. В пользу такого вывода говорит то, что эти общества внесли значительный вклад в общий прогресс человечества, и то, что их необыкновенная внутренняя устойчивость была обеспечена не только насилием, но и тем, что в определенной мере они отвечали интересам не только правящего, но и управляемого класса.

Думается, что причина этих достижений состоит в том обстоятельстве, что в восточных обществах существует такой общественный регулятор как мораль и многовековые традиции, основанные на фундаментальных общечеловеческих ценностях, и этот регулятор настолько сильный, что способен реально ограничивать деспотизм правителя. Если не брать во внимание самые крайние факты произвола и жестокости правителей и рассматривать их как эксцессы, если учитывать характер эпохи, то по общему правилу восточный деспот не только опирался на мораль и традиции, но и сам всю жизнь был в их плену. Он в них воспитывался с детства, и всю жизнь, так или иначе, находился под их влиянием.

Например, Китай настолько глубоко был пропитан конфуцианской моралью, что всегда культурно подчинял себе даже своих завоевателей – диких монголов и маньчжуров, так что эти завоевания сводились только к смене династий, не затрагивая основ китайского общества. Как известно, конфуцианская мораль рассматривает общество как одну единую большую семью, и переносит на общество традиционные патриархальные отношения.

Это традиция жить под одной крышей нескольких семей, пока отец женившихся сыновей жив и может управлять общими делами: представлять свою семью перед государством и перед общиной, вести общий бюджет, решать вопросы заключения браков, различные хозяйственные вопросы. Патриарх вершит суд в своей семье, разрешая внутренние конфликты. Такой семье не нужен государственный судья, обращаться к нему и выносить сор из избы считается позором.

Это семья со строго иерархичной структурой, где для каждого четко определено место по старшинству и подчиненности, где старшие имеют беспрекословный авторитет, а младшие обязаны беспрекословно подчиняться. Но на старших одновременно налагаются обязанности использовать свои полномочия во благо семьи: руководить разумно и справедливо, относиться к младшим с любовью и заботой, не допускать злоупотреблений.

Так и на высшего деспота конфуцианская мораль налагает обязанности отца: он должен быть мудрым, одинаково справедливым ко всем подданным и относится к ним с любовью как к своим детям. И если он может создать в стране этот своеобразный «режима законности», то это является тем главным фактором, что обеспечивает внутреннее спокойствие и удерживает народ от бунта и смуты.

Кроме того, господство конфуцианской морали многие века, начиная с древнего мира, обеспечивало существование социальных лифтов, позволявших подниматься вверх по властной вертикали наиболее способным и достойным подданным. Существовала отлаженная система государственных экзаменов, в которой мог принимать участие любой простолюдин, и если он хорошо проявил себя на экзамене, то принимался на службу и мог сделать серьезную карьеру. Если эти социальные лифты работают успешно, то обществу не грозят внутренние смуты, так как государственная бюрократия обновляется и вовремя принимает правильные решения.

Также и восточные деспотические общества с мусульманской культурой основаны на положении, что весь мусульманский мир представляет собой единую семью – «умму», где каждый правоверный обязан заботиться и поступать справедливо по отношению к своему единоверцу, вне зависимости от их мест в общественной иерархии, и даже от их подданства. Соответственно, высший деспот, наделенный высшими полномочиями, наделяется и высшими обязанностями поддерживать этот божественный порядок. И только такое правление в глазах его подданных освящается именем Аллаха, приобретает духовную легитимацию, и влечет для них обязанность повиновения.

И мы имеем современный пример в лице Саудовской Аравии, где много сверхбогатых, но нет бедных и угнетенных. Там существует система распределения доходов от продажи нефти, и каждый, даже только что родившийся гражданин, получает свою, весьма значительную, долю.

Еще причина состоит в том, что классические восточные общества имеют историческое происхождение: их возникновение и становление происходило веками, они отражают характер своих народов, который, в свою очередь, формировался под влиянием различных природных, географических, исторических и культурных условий. Эти народы привыкли и не признают другого устройства.

Что же касается общества реального социализма, то история XX века показывает, что такие общества почти не способны к созиданию, и все их достижения были основаны либо на достижениях обществ, которые им предшествовали в этих странах, либо на ограблении других стран и на краже западных достижений. Государства с азиатским способом производства были самодостаточны, и даже при том, что войны в эпоху Древнего мира являлась обычным методом разрешения противоречий и велись постоянно, могли благополучно существовать и в мирных условиях.

Но Советский Союз изначально возник как орудие для мировой революции и для создания Всемирной республики Советов, то есть для распространения на остальной весь мир своей модели общественного устройства. Эти планы не сбылись, но идея внешнего врага сохранялась всегда, так как она была жизненно необходима партийной бюрократии, чтобы оправдывать свое паразитическое существование и жестокую эксплуатацию населения. Достижения свободного мира наглядно демонстрировали покоренному населению лживость государственной идеологии и банкротство системы «реального социализма». Само существование капиталистических стран создавало угрозу для существования правящему советскому классу и закономерно вызывало его агрессию.

Но внутреннего регулятора в виде морали, способного ограничивать деспотизм власти, в этом обществе так никогда и не возникло (нельзя же всерьез считать таковым «пролетарскую мораль» или Кодекс строителя коммунизма). Западная мораль отвергалась как буржуазная, восточная – как отсталая рабовладельческая, но объяснить, что такое социалистическая или коммунистическая мораль, в чем их разница, в каком они находятся соотношении – никто так никогда и не смог. В жизни деспотизм правителей ограничивался чем угодно: необходимостью сохранять внутренний баланс в кругу высших правителей, экономической целесообразностью, необходимостью поддерживать международный имидж СССР, репрессивными возможностями режима – но только не моралью и не культурными традициями – их никогда и не было, была их подмена коммунистическими мифами.

История Древнего мира знает и террор, и геноцид, но эти методы в странах «азиатского способа производства», согласно закону изменяющейся административной отдачи, который сформулировал Виттфогель, не превышали границы рациональности и не влекли разрушения и опустошения своей страны, как это произошло в СССР. Восточные деспоты путем жестокого истребления могли замещать своим народом другие, покоренные народы, но история не знает прецедентов, чтобы правители истребляли своё же население, замещая его вырожденцами, то есть фактически другим народом.

Тоталитаризм в странах восточной деспотии ограничивался политической сферой и не стремился подчинить духовную жизнь человека, а в СССР режим не жалел сил для борьбы на «идеологическом фронте» и всемерно стремился обезличить и духовно поработить человека.

И, наконец, советское общество не имело исторических традиций, оно было создано вполне конкретными, не вполне вменяемыми людьми, которые порвали с культурой, моралью и правом своего народа. Это были люди с криминальной психологией, которые сами только в общих чертах могли объяснить, какое общество они хотят построить, были одержимы жаждой власти и привилегий, и во всем руководствовались требованиями насущного момента.

Во всём остальном общество «реального социализма» полностью соответствует законам Виттфогеля, которые он описал в обществах «азиатского способа производства» и между ними можно смело ставить знак тождества. И можно согласиться и с Восленским: социализм это не самостоятельная общественно– экономическая формация, а метод, заключающийся в тотальном огосударствлении общества. В случае с Советским Союзом – это противоестественный симбиоз системы азиатского способа производства и европейской цивилизации, это восточная деспотия, насильственно привитая европейской нации, каковой исторически всегда являлась Россия, даже в период абсолютной монархии.

В случае с восточными аграрными странами Древнего мира метод огосударствления был наложен на формацию, которая до сих пор не имеет единого общепризнанного определения, и условно называется «азиатский способ производства». В случае с Россией начала XX-го века – она тоже была преимущественно аграрной страной, но очень быстро индустриализировалась на основе капиталистических отношений, и метод огосударствления был наложен на государство в период его сложного перехода от феодальной к капиталистической формации. В этом причина того, что многие старые феодально-абсолютистские пережитки и новые капиталистические элементы в новом обществе были законсервированы или видоизменены, в новое общество они перешли в изуродованном виде (теневая экономика и т. п.).

Отсюда и сложность в описании формации «развитого социализма». Наверное, только Маркс или Энгельс безоговорочно авторитетно могли бы её описать и дать ей название, которое никто бы не стал оспаривать, поскольку именно им принадлежит идея делить человеческую историю на общественно-экономические формации.

Не вдаваясь в эти дебри, постараемся выделить то, что коренным образом отличает от «азиатского способа производства» систему «реального социализма». Это то, что его лидеры пыталась построить новое человеческое общество, чего никогда не делали восточные деспоты, равно как и политики, жившие при рабовладельческом, феодальном, капиталистическом строе. Во всех случаях новые формации возникали сами собой, повинуясь естественным законам общественного развития, и никто из лидеров никогда заранее не описывал новую формацию, и не провозглашал её строительство. Далее: для целей строительства нового общества советский режим пытался не только искусственно изменить естественный ход мирового развития, но и саму природу человека, чего никогда не пытались делать восточные деспоты. И не ставя перед подданными нереальных целей строительства светлого будущего для всего человечества, они не нуждались в тотальном терроре и тотальной лжи, переходящих за рамки рациональности, для мобилизации подданных на участие в этом эксперименте. Эксплуататорский правящий класс агродеспотических стран свою паразитическую сущность всё же совмещал с полезной организаторской деятельностью на общее благо, но советский правящий класс – партийная номенклатура – был исключительно паразитическим и вредным классом. Его организаторская деятельность вопреки интересам населения была направлена на создание деструктивной общественной модели, на разрушение существующего мирового уклада и сопровождалась фактическим порабощением прежде свободного народа.

Наверное, в ответ на такое утверждение можно возразить, что всё же в советский период худо-бедно, но развивалась медицина, образование, совершались научные открытия, и в этом тоже есть заслуга советской общественной модели. Это действительно происходило, но надо понимать, что стремление к развитию биологически заложено в природе человека, и оно всегда стремится пробить себе дорогу в любом обществе – либо прямую, с помощью государства, либо окольную, вопреки его режиму. Люди при любой власти будут учить, лечить, строить, и такая деятельность была не менее важна и правящему советскому классу, уже хотя бы потому, что они сами потребляли эти услуги. Так же и рабовладелец заботился о своих рабах, но это не повод ностальгировать по рабовладельческому строю. Кроме того, один век существования извращенной общественной системы – это недостаточный срок для того, чтобы прекратилось рождение талантливых детей, или для того чтобы полностью исчерпать культурное достояние исторической Россией.

Существующая уже несколько тысячелетий общественная система азиатского способа производства, при всех её недостатках, все же имела прогрессивное значение для развития человеческой цивилизации на определенных этапах, и в конкретных историко-географических условиях. Но система «реального социализма» имела исключительно разрушительное значение, отбросила далеко назад страны этой системы, надолго задержала их естественное развитие, и в этом смысле её можно рассматривать как деструктивный вариант системы азиатского способа производства. А о том, какой именно вариант азиатский системы воцарился в России – об этом поговорим позже.

Возникновение и развитие нового класса – номенклатуры

Возникновение номенклатуры является главным результатом октябрьского переворота и первых лет Советской власти. Так можно считать без всякого преувеличения в том смысле, что именно это явление стало причиной многих других явлений, которые уже носили характер его последствий. Я говорю о создании тоталитарного террористического государства с плановой административно-командной экономикой, имитационными государственными институтами, о геноциде и замещении населения, и так далее.

Номенклатура – это стержень деструктивной общественной системы советско-российского государства. Это то, что не меняет своей сущности, в отличие от государственной оболочки, в которую система облекается.

Чтобы в полной мере уяснить себе эту реальность и избавиться от всяческих иллюзий на этот счет, обратимся к Восленскому и Джиласу, мимо которых нельзя пройти, и воспользуемся классическим приемом – карлики встают на плечи великанов, чтобы увидеть то, что ушедшие из жизни великаны увидеть уже не могли. Так же когда-то и Восленский встал на плечи Миловану Джиласу, который написал книгу «Новый класс» (она тоже до сих пор не изучается в России, а в советский период и вовсе была запрещена под угрозой уголовного наказания). Если Джиласу принадлежит само открытие этого правящего класса, то Восленский конкретизировал этот класс относительно других советских классов, детально описал историю его возникновения и развития, его внутреннюю жизнь и законы – одним словом, разложил по полочкам его эксплуататорскую сущность.

В кратком пересказе суть теории Джиласа сводится к следующему. Социалистические революции, как правило, совершаются в промышленно отсталых странах Востока и Азии, в то время как на Западе по мере развития технического прогресса и тред-юнионистского рабочего движения необходимость в них постепенно отпадает. Марксизм в отсталых странах упрощается и догматизируется, в нем остается только революционное содержание. Поскольку объективные предпосылки в виде высокоразвитой промышленности и многочисленного рабочего класса в таких странах отсутствуют, коммунистическая партия берет на себя задачу создать эти условия. Но с захватом власти аппарат компартии бюрократизируется и превращается в новый правящий класс, который монополизирует власть в государстве и путем национализации присваивает всю государственную собственность. Новый класс становится классом эксплуататоров, который устанавливает и поддерживает свою диктатуру методами террора и тотального идеологического контроля, попирает нормы человеческой морали и права и порабощает человеческую личность. От суда и законности остается одна декорация. Власть для нового класса проходит эволюцию от средства до самоцели.

Эксплуатация народа осуществляется благодаря монополии нового класса на пользование, управление и распоряжение национальным доходом и обобществленным имуществом. Новый класс устанавливает себе огромные привилегии за счет остального общества. Материальные блага распределяются в зависимости от положения на иерархической лестнице. Новый класс жестко спаян и закрыт, словно аристократия, но без аристократической рафинированности духа и высокого рыцарского достоинства. В нем царит грубый карьеризм, двуличие, подхалимство и зависть. Поскольку единственный путь к могуществу и материальным благам возможен только через преданность своему классу, то способность «идти по трупам» для его членов определяет их образ жизни и является главным условие для служебного роста.

Административными методами новый класс проводит индустриализацию, но экономика социалистических государств является затратной и неэффективной. Он перестал созидать и неспособен ни на что, кроме жестокого и циничного насилия и наглого обирания людей. Своё безмерное господство он вынужден оправдывать всё более абстрактными и нереальными целями, и главным его оружием становится ложь и насилие.

Коммунистическая система, где царит новый класс, является по своей сути агрессивной и постоянно пытается вовлечь в свою орбиту другие государства.[53]53
  Джилас, Милован. Лицо тоталитаризма: [Сборник: Пер. с серб. – хорват.].-М.:Новости,1992.-539 [2] с.


[Закрыть]

Здесь нужно сразу отметить, что Джилас, будучи идейным марксистом, в значительной степени находится в плену марксистской догмы об объективности причин и неизбежности смены общественных формации, для чего революция неизбежна. Он рассматривает мировые процессы через призму борьбы мировых колониальных держав по принципу: кто – кого, и преувеличивал значение индустриализации России, считая, что без индустриализации она бы погибла в борьбе с более развитыми странами, и что царизм был неспособен её осуществить.

Джилас, югославский партийный функционер, а затем диссидент и политзаключенный, писал свою книгу в тюремном заключении и конечно не имел тех статистических данных о довоенном состоянии России, что были доступны, например, Ольденбургу и Виттфогелю. Он и сам в начале своей книги указывает, что это размышления, а не научная работа по экономике или истории. Но в настоящее время уже не вызывает сомнений, что при естественном развитии своей экономики Россия достигла бы гораздо больших успехов и избежала бы многих бед. Это, например, гипертрофированное развитие тяжелой и оборонной промышленности, закабаление и фактическое уничтожение крестьянства, непоправимые последствия от строительства ГРЭС на крупнейших реках, трагедия Аральского моря и других подобных катастроф.

Ещё хочется отметить, что Джилас объясняет косность коммунистической системы в частности тем, что вожди СССР не видят, что мир изменился, они следуют своим отжившим догмам и не желают менять страну. Он не понимает, что на самом деле причина состоит не в их ограниченности или упрямстве, а в том, что сами являются бенефициарами и одновременно же заложниками деструктивной системы. Играя по порочным правилам системы и навязывая эти правила обществу, они добились личного благополучия – главного предмета своих вожделений, и никогда не станут пилить сук, на котором сидят. Они не могут даже раскаяться, поскольку их нравственное развитие все их годы карьерного подъема шло не в сторону облагораживания, но в противоположную сторону, к утрате чувства совести, чести, стыда – в сторону оскотинивания, если сказать попросту. Поэтому они всеми силами яростно препятствуют попыткам изменить эту систему и живут только настоящим, по принципу: после меня хоть потоп.

Теперь условимся с понятием номенклатура (от лат. nomenclatura – перечень, список): это социальная группа, состоящая из членов коммунистической партии: ВКП(б) – КПСС, которые занимали руководящие посты в партийном аппарате, и во всех сферах деятельности государства и общества в СССР.

В узком смысле, это перечень руководящих должностей, замещение которых производит не начальник данной организации, а вышестоящий орган; а также перечень лиц, которые такие должности замещают или же находятся в резерве для их замещения.

Советская номенклатура произошла из узкого ядра профессиональных революционеров, которые пришли к власти в октябре 1917 года и очень скоро превратились в сановников нового режима. Первые признаки их морального разложения проявились сразу же тягой к материальным благам. Размышляя о причинах их нескромности по отношению к государственным финансам, к которым они вдруг получили неограниченный доступ, можно предположить, что дело в том, что они за свою жизнь просто привыкли жить за чужой счет, не работая. Конечно, бездельниками их назвать нельзя, но и деятельность их тоже не являлась трудом ради хлеба насущного. Когда они были на свободе, они жили на средства партии, которые формировались за счет пожертвований меценатов и за счет «экспроприаций» – грабежей банков и вымогательств у богатых людей; когда находились в ссылке, они жили за счет государственных пособий, когда были в тюрьме или на каторге – также жили за государственный счет. Например, Ленин большую часть своей жизни находился на содержании матери, которая получала хорошее пособие за умершего мужа. А во время ссылки в Шушенском он получал ещё и царское пособие, на которое жил вместе с Н.К. Крупской, снимал один из самых лучших домов в деревне и спокойно писал работу «Развитие капитализма в России». А так как царская тюрьма и каторга по сравнению с ГУЛАГом больше напоминали санаторий, то о тяготах заключения можно говорить только в сравнении с жизнью гражданина среднего достатка на воле.

Такой образ жизни с одной стороны закономерно должен был приучить революционеров к беспринципности и иждивенчеству, с другой – породить у них тоску и тягу к обычной оседлой жизни, к личному имуществу – ко всему тому, чего они были лишены много лет.

Восленский отмечает, что забота о собственном достатке сразу стала одной из первых для ленинской гвардии. Уже 1 декабря 1917 года Ленин пишет проект постановления Совнаркома о назначении предельного жалованья народным комиссарам в 500 рублей в месяц бездетным и прибавку в 100 рублей на каждого ребенка. «Значит, если у наркома – средняя статистическая семья, то есть жена и двое детей, его оклад был установлен в 700 рублей в месяц. Впрочем, через месяц Ленин пояснил, что «декрет о 500 руб. месячного жалованья членам Совета Народных Комиссаров означает приблизительную норму высших жалований», (т.35, с.218) то есть можно было устанавливать оклады и выше».

«500 рублей в месяц и свыше – много это было тогда или мало? Сам Ленин отвечает на такой вопрос в своей записке Дзержинскому в декабре 1917 года формулой: «Лица, принадлежащие к богатым классам (т. е. имеющие доход в 500 руб. в месяц и свыше…)… Вот в какой класс вошли его наркомы: в богатый»[54]54
  М.Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М.: «Советская Россия», 1991., с.320


[Закрыть]

В дальнейшем, переехав в Москву, народные комиссары во главе с Лениным поселились со своими семьями в Кремле, а затем заняли в окрестностях столицы поместья «эксплуататоров», которые покинули свои дома, спасаясь от прихода «светлого будущего для всего человечества». Так появились государственные дачи, на одну из которых первым переехал уже больной Ленин.

Восленский считает символической датой открытия страны «Номенклатурия» 25 октября 1918 года. «Именно в этот день Ленин вместе с Крупской и своей сестрой Марией впервые явился в подготовленное для него загородное поместье Горки. Усадьба была отобрана у богатого помещика Рейнбота и сделалась первой в истории номенклатуры государственной дачей. У входа в барский дом Ленина торжественно с цветами встретила уже находившаяся там чекистская охрана. А затем счастливые первооткрыватели Номенклатурии пошли по особняку, где им, как пишет советский журналист, «все было утомляюще непривычно – изысканная мебель, ковры, люстры, на каждом шагу венецианские зеркала в золоченых рамах» («Известия», 22 января 1978 г.). Однако Ленин приказал ничего в особняке не менять и поселился во всем этом, видимо, не так уж утомлявшем его великолепии»…

С Ленина повелось и то, что госдача у руководителя номенклатуры не одна. Из «Известий» мы узнаем, что в марте 1922 года Ленин жил не в Горках, а в усадьбе Корзинкино, находившейся тогда за городом, а сейчас – на территории Хорошевского района Москвы…