Текст книги "Тень Большого брата над Москвой (сборник)"

Глава 4
Неподсудный

1

Здание Верховного Суда на Поварской улице никогда не вызывало у Воронцова никакого особого трепета. Обыкновенный серо-желтый, слегка мрачноватый дом, зажатый такими же мрачными домами в узких приарбатских переулках. По сравнению с ним даже здание знаменитого Дома Литераторов, находящееся буквально на соседней улице, выглядело намного более помпезно и элегантно.

Впрочем, видимо, для такого учреждения как Верховный Суд и не требовалось особой внешней презентабельности и привлекательности. Ибо, как понимал Воронцов, решались в нем вопросы далеко не праздничного характера.

Правда, неказистость внешнего вида этого учреждения полностью компенсировалась внутренней помпезностью. Мраморные полы, обилие стекла и зеркал, а также высокие потолки сразу приводили прошедших сюда через узкий подъезд с милицейскими кордонами в некий трепет и заставляли задуматься о бренности жизни.

Огромное электронное табло сбоку от входа высвечивало информацию по всем делам, которые рассматривались в данный день. И это чем-то напоминало железнодорожный вокзал. Только пассажиров под этим табло было всегда немного. И, едва взглянув на его содержание, они бежали вслед за сопровождающими их лицами.

Сопровождающие, как экскурсоводы в музее, были здесь тоже элементом обязательного обихода. Без них попросту никого через кордон не пропускали. И они не давали прибывшим вдоволь налюбоваться на всю пышность и красоту уникальной отделки внутри здания, словно боясь, что те ее невольно сглазят. Они поторапливали посетителей у барьеров гардероба и побыстрее заталкивали в кабины лифта. Которые тоже по своей внутренней отделке в большей степени подходили для какого-нибудь международного отеля.

В этот раз Виктор Петрович даже не стал останавливаться для того, чтобы рассмотреть всю прелесть внутреннего убранства храма Фемиды. Он быстро, по-деловому пробежал в холл гардероба, сбросил свой плащ и направился вслед за сопровождающей его девушкой к лифтам.

Кабинка бесшумно проскользнула до третьего этажа. И, когда двери ее открылись, Воронцов увидел в холле перед залом заседаний большую толпу журналистов и несколько телекамер.

Моментально среагировав на его появление, те сразу же, перегоняя друг друга, двинулись ему навстречу.

Честно говоря, Виктор Петрович не ожидал такого интереса СМИ к сегодняшнему судебному разбирательству. Ему казалось, что процесс введения в России, так называемого, единого государственного экзамена уже принял необратимый характер. И только он, да небольшая группка родителей, интересы которых он сегодня будет представлять в суде, пока еще продолжают на что-то надеяться.

Хотя, надеяться, по сути, давно уже не на что. Потому что многое в этой стране давно уже решается не благодаря, а вопреки здравому смыслу. И букве закона. И то, что все последние годы происходило в России в связи с введением ЕГЭ, представляло собой один огромный театр абсурда.

Вот и сегодня он прибыл в Верховный Суд без каких-либо иллюзий, заведомо зная, какое решение здесь будет принято. И лишь чувство ответственности перед доверившимися ему простыми гражданами страны заставило его сегодня перешагнуть порог этого помпезного учреждения. Но всего этого он не мог сказать журналистам. Не только по соображениям этики, но и в соответствии с правилами игры в судебных инстанциях.

Первыми возле профессора, как и полагалось по неписанному «Табели о рангах», оказались представители главного российского телеканала. Они быстро установили телекамеру и подсунули ему к самому лицу, так называемую, «пушку» – пушистый микрофон на длинной металлической трубке. Следом за ними, чуть сзади, соблюдая определенную дистанцию, пристроились представители других телекомпаний. И тут же, видимо, на правах старшего, корреспондент российского телевидения задал вопрос:

– Чего вы ожидаете от сегодняшнего процесса?

Вокруг моментально наступила тишина. На Воронцова устремились сразу более десятка пар глаз. Но он только пожал плечами.

– Я-то, собственно говоря, ничего… Думаю, что вопрос уже решен… Не здесь… – он кивнул головой на закрытую дверь зала судебных заседаний. – Вопрос уже решен на самом высоком уровне. Причем без мнения граждан этой страны. У меня абсолютно нет никаких иллюзий в отношении сегодняшнего заседания суда. Могу с уверенностью сказать лишь одно: если суд примет чисто правовую позицию, приказ министерства образования и науки о введении ЕГЭ должен быть отменен. То есть, соответственно, должно быть отменено решение суда первой инстанции, признавшего правоту российских чиновников. Но, если у суда уже имеется политическая установка на сохранение в России ЕГЭ, результат полностью предсказуем…

– И все-таки, – не унимался корреспондент, – как вы намерены доказывать свою правоту? У вас есть какие-либо серьезные аргументы в поддержку вашей позиции?

– Аргументы остаются прежними, – пожал плечами Виктор Петрович. – В России до сих пор нет ни одного утвержденного в соответствии с нормами закона стандарта общего полного среднего образования. А, следовательно, проводить экзамены с использованием тестов, якобы, разработанных на основе этих самых стандартов, – полный абсурд. Для всего мира в подобном случае мы будем походить на чеховскую «Палату номер шесть».

– То есть, вы хотите сказать, что у чиновников минобра не все в порядке с головой? – вмешался в разговор корреспондент из другой телекомпании, буквально подсунув ему под нос зеленый микрофон с тремя буквами «РБК». – Может быть, уточните, у кого именно? У господина Фурсенко? Или у кого-то из его подчиненных?

– Я понимаю, о чем вы говорите, – моментально среагировал Виктор Петрович. – Но пусть это останется на уровне ваших догадок. О моем личном отношении ко всему, что делает гражданин, называющийся сегодня министром образования и науки России, вы прекрасно знаете. Думаю, что и у него, и у его сотрудников с головой все в порядке. Ибо, они четко осознают, что делают. Скорее всего, «Палата номер шесть» – это все мы с вами. И особенно те педагоги, вузовские преподаватели, да и сами руководители вузов, которые радостно хлопают в ладоши, ожидая, что ЕГЭ избавит их ото всех проблем.

– То есть, вы хотите сказать, что во всем виновато само образовательное сообщество?

– Да! Именно это я и хотел сказать! – Виктор Петрович резко отвернулся в сторону, давая понять, что интервью окончено.

В этот момент дверь зала судебных заседаний тихонько приоткрылась, и оттуда бочком вышла девушка-секретарь. Она оглядела присутствующих в холле и громко спросила:

– Кто здесь будет профессор Воронцов?

Увидев поднятую руку, она подошла к Виктору Петровичу и уже нормальным голосом сообщила.

– Вам придется обождать. Заседание судебной коллегии немного задерживается. Мы вас пригласим, когда нужно. А сейчас прошу вас присесть в холле и не устраивать здесь импровизированных пресс-конференций.

После чего она, не обращая ни малейшего внимания на наставленные в ее сторону телекамеры, так же тихо проскользнула внутрь зала.

2

Заседание кассационной коллегии Верховного Суда началось с опозданием более чем на час.

Все это время журналисты в холле что-то бурно между собой обсуждали.

Виктор Петрович даже не пытался вслушиваться в их разговоры. И лишь однажды до него совершенно явственно донеслась фраза: «Они, наверное, проводят спешные консультации с представителями администрации президента! Боятся впросак попасть!» Скорее всего, эта фраза принадлежала бородатому мужику с фотокамерой на груди, который то и дело бегал в курительную комнату. И каждый раз, возвращаясь оттуда, нетерпеливо прохаживался вдоль запертых дверей зала заседаний.

Но вот, наконец-то, двери широко распахнулись, и все та же девушка-секретарь торжественно возгласила: «Участников процесса прошу зайти в зал и занять свои места!»

Еще находясь в холле, Воронцов пытался угадать из множества людей, пришедших на заседание, представителей министерства образования и министерства юстиции. И лишь теперь он заметил, как из глубины коридора выдвинулись три невзрачные на вид женщины и, пройдя мимо суетящейся прессы, заняли места в первом ряду.

Сам же Воронцов уверенно прошел к отдельному столику слева от возвышения, на котором находились кресла членов кассационной коллегии. Напротив него, по правую сторону, за таким же столиком заняла место женщина в мундире прокурорского работника.

Представители СМИ начали активно занимать места в зале, а телеоператоры – суетливо расставлять свою аппаратуру. Один из них разместился вместе со своей камерой прямо перед представительницами министерств в первом ряду. На что девушка-секретарь тут же сделала им громкое замечание: «Пожалуйста, не закрывайте обзор ответчикам! Иначе они не смогут принимать участия в процессе!»

Оператор с недоумением взглянул на женщин из первого ряда, только пренебрежительно пожал плечами и начал сдвигать свою аппаратуру в сторону.

В это же самое время прокурор, на которую направили свои телеобъективы сразу несколько камер, сделала резкое протестующее движение рукой и демонстративно отвернулась.

Все это Воронцов заметил краем глаза, продолжая раскладывать на столе нужные для заседания документы. Он вдруг поймал себя на мысли, что не испытывает никакого волнения. Видимо, потому что был, как и в первый раз, абсолютно уверен в своей правоте. И, в то же время, не питал никаких иллюзий и понимал, что решение все равно будет не в их пользу. Так что, терять, по сути, было нечего.

Воронцов уже не в первый раз убеждался, что именно в такие моменты приходит полное спокойствие. Борьба есть борьба. И даже если есть хоть один шанс из тысячи, его нужно использовать до конца. Во всяком случае, тогда не будешь клясть себя за бездействие. Потому что самой большой мукой для настоящего ученого и общественного деятеля является угрызение совести. Чего нельзя сказать о чиновнике, который давно уже забыл об этих страшных муках и постоянно живет только страхе перед своим вышестоящим начальством.

Виктор Петрович, размышляя об этом, невольно бросил взгляд в сторону сидящих в первом ряду женщин. Но они были внешне невозмутимы. Одна из них тоже раскладывала у себя на коленях какие-то бумаги, а две другие просто безучастно оглядывались по сторонам. И Воронцов сразу подумал о том, что, видимо, тот бородатый мужик был прав. И, скорее всего, сегодняшнее решение давно уже предопределено. Именно поэтому его оппоненты так спокойны и непроницаемы.

Но он подумал также и о том, что эти дамы плохо знают натуру и бойцовские качества профессора Воронцова и что просто так этот бой он не сдаст.

Но эти размышления он продолжить уже не смог, так как секретарь поднялась с места и торжественно провозгласила:

– Прошу всех встать! Суд идет!

3

Сначала председательствующий выяснил присутствие в заседании сторон. Затем начал долго и, как показалось всем присутствующим в зале, нудно зачитывать кассационную жалобу родителей.

Покончив с этой обязательной процедурой, он слегка приободрился и, привстав в своем кресле, протянул левую руку в сторону Воронцова:

– Пожалуйста. Мы предоставляем вам возможность дать развернутые пояснения и обоснования по сути своей жалобы, – он опять сделал непроницаемый вид и уткнулся взглядом в бумаги, лежащие перед ним на столе.

Виктор Петрович увидел, как моментально встрепенулась вся пресса, зажглись переносные светильники телекамер и сразу несколько объективов обратились в его сторону. При этом оператор, расположившийся рядом с представительницами двух министерств-ответчиков в первом ряду, бесцеремонно подвинул крайнюю из женщин. Состроив при этом такую страшную гримасу, что та послушно, не возражая, прижалась к своей соседке.

Наблюдавшая за этой картиной девушка-секретарь только укоризненно покачала головой, а председательствующий просто недовольно, беззвучно пожевал губами.

Воронцов взял одну из бумаг, разложенных им на столе, и в упор взглянул в наставленные на него телеобъективы. Затем медленным движением начал поворачиваться в сторону прокурора и членов кассационной коллегии, при этом демонстративно проигнорировав женщин в первом ряду. Положил бумагу на прежнее место и как будто в задумчивости произнес:

– Мне и моим коллегам очень часто сегодня приходится размышлять над непростым вопросом: почему наша страна живет вопреки логике здравого смысла? И чем это все может закончиться? Почему российские чиновники считают себя вправе действовать вопреки духу и букве закона? Почему закон обязателен для одних и не обязателен для других? Но главное – кто и зачем пытается нас вновь погрузить в пучину средневековья – во власть мракобесия? – Виктор Петрович слегка перевел дух и, обращаясь теперь непосредственно к женщинам из первого ряда, продолжил. – На майском заседании суда представители министерства образования нам так и не смогли ответить на вопрос, откуда, собственно говоря, они взяли те самые стандарты, на основе которых были разработаны все тестовые задания ЕГЭ этого года? Не ответят они на этот вопрос и сегодня. Потому что в России до сих пор нет ни одного утвержденного в соответствии с действующим законодательством стандарта общего полного среднего образования. Вы спросите, что это может означать и какое отношение к делу это имеет? – теперь он обратился непосредственно к судьям. – Отношение самое прямое! Представьте себе, что вас насильно затащили в казино и заставили поставить на кон всю имеющуюся наличность. При этом правил игры толком не объяснили. Потому что их – этих правил – попросту не существует. Правила игры знает только крупье и хозяин казино. Вариант вашего выигрыша предельно мал. Может быть, один шанс из тысячи. Но не играть вы уже не можете. Потому что повсюду стоит охрана, и любое движение в сторону будет пресечено немедленно. Вот примерно в такие условия вы – он показал пальцем в сторону женщин из первого ряда, – поставили всех выпускников российских школ. В приказе министерства образования, который мы оспариваем здесь, в суде, четко написано, что тестовые задания разрабатываются на основе «федерального государственного стандарта общего полного среднего образования». А стандарты эти вот уже много лет никто даже ну удосужился разработать.

Виктор Петрович на некоторое время остановился и порылся в бумагах на столе. Достав одну из них, повернул ее лицевой стороной к телекамерам.

– Вот тот самый приказ бывшего министра образования России господина Филиппова, на который постоянно ссылаются наши оппоненты. Это приказ о введении, так называемого, «федерального компонента государственного образовательного стандарта». Прошу обратить всех присутствующих на одну фразу, стоящую в преамбуле данного документа. Эта фраза гласит, зачитываю: «В соответствии с Определением Верховного Суда Российской Федерации от 25 сентября 2004 года данный приказ не может считаться нормативным документом». То есть, вы требуете, чтобы вся страна подчинялась требованиям приказа, который высшим судом России признан не нормативным документом?! Здорово! На какой путь вы толкаете граждан нашего государства? И здесь уже вопрос не только к представителям министерства образования, но и к суду: почему при вынесении решения по данному вопросу в мае месяце суд не учел того факта, что чиновники министерства образования, фактически сговорившись с чиновниками министерства юстиции, выдавшими им некое письмецо, якобы, подтверждающее, что данный приказ и не надо было регистрировать в установленном законом порядке, грубо нарушили норму Закона и нагло обманули всю страну?

Воронцов перевел дух после столь длинной фразы и взглянул на председательствующего.

Тот, в свою очередь, слегка удивленно поднял брови.

– Уточните, пожалуйста, вашу претензию к министерству юстиции. О каком письме идет речь?

– Речь идет о не ком письме, представленном в майском заседании суда, в котором министерство юстиции указывает, что Минобр мог не публиковать в установленном порядке свой приказ о введении, так называемого, «федерального компонента общего среднего образования» в официальных российских СМИ. А это означает, что приказ фактически не прошел процедуры официальной государственной регистрации.

Председательствующий перевел взгляд на женщин в первом ряду.

– Здесь есть представитель министерства юстиции?

Одна из сидящих сразу встрепенулась и начала подниматься, одергивая на себе помявшееся платье. Привстав, она виновато взглянула на судей и только пожала плечами.

– Я не знаю, о каком письме идет речь… Меня в прошлом заседании суда не было… Наверное, было выдано письмо о том, что, поскольку данный приказ является внутренним документом, он не нуждается в официальной публикации…

– Ну, вы даете! – даже привстал на своем месте председательствующий и быстро переглянулся с сидящими по бокам коллегами. – Мы давно уже привыкли ко всяким выкрутасам вашего ведомства, но чтобы дойти до такого! Кто вам дал право так вольно трактовать Закон?! Или для вас законы, действительно, уже не писаны?! – он еще раз в упор укоризненно взглянул на стоящую женщину, отчего та, как подкошенная буквально рухнула на скамейку.

Председательствующий некоторое время сидел в раздумье. После чего вновь обратился к женщинам с первого ряда.

– А что по данному поводу думает министерство образования? Как вы все это можете объяснить?

Представительницы Минобра о чем-то быстро друг с другом посовещались. После чего одна из них – та, что постарше, – поднялась и с абсолютно невозмутимым видом заявила:

– Во-первых, ваша честь, мы не считаем, что министерство образования в 2004-м году допустило какое-либо нарушение при регистрации названного приказа. Поскольку мы имели на руках четкое разъяснение Минюста. А за действия Минюста мы отвечать не вправе. Во-вторых, упомянутый истцами приказ не является предметом рассмотрения данного суда. А приказ о проведении в 2009-м году единого государственного экзамена составлен и зарегистрирован по всем нормам Закона.

Моментально среагировав на эти слова, Воронцов поднял вверх руку, прося у председательствующего слова.

Но тот словно не заметил этого жеста и продолжил сам.

– Позвольте! Но вы же ссылаетесь на нормы данного приказа в своем ответе на исковое заявление! А это означает, что суд вправе выяснить, насколько данный отсылочный документ соответствует букве Закона. Так что потрудитесь, все-таки, объяснить, почему не был должным образом опубликован и, соответственно, зарегистрирован данный приказ?

В ответ на этот вопрос женщина лишь еще раз пожала плечами и, тупо глядя перед собой, повторила:

– Мы полностью доверились по данному поводу мнению министерства юстиции…

– Понятно… – сердито проговорил председательствую-щий и перевел свой взгляд в сторону Воронцова. – Можете продолжать.

Виктор Петрович взял со стола один из документов и показал суду.

– У меня в руках Определение Верховного Суда от 25 сентября 2004 года, которое однозначно трактует приказ бывшего министра образования России господина Филиппова о введении, так называемого, «федерального компонента» как не нормативный правовой акт. И весьма жаль, что суд первой инстанции не пожелал учесть данного факта, прописав в своем решении, что в Российской Федерации все-таки существует некий стандарт образования, ссылаясь именно на данный приказ. Это является одним из поводов к отмене ранее принятого судом решения. Но я сейчас хочу привести другой пример, – Воронцов поднял со стола другой документ и повернул лицом к телекамерам. – Это – решение Дивеевского районного суда Нижегородской области. Решение, прямо скажем, уникальное. Родители села Дивеево пожелали знать, по каким же именно стандартам образования будут составляться тесты к ЕГЭ. И потребовали от местного управления образования, чтобы им предоставили хотя бы на обозрение эти самые стандарты. Но там только развели руками, заявив, что у них ничего подобного нет. И предложили обратиться за разъяснениями в Москву. Но родители, как и положено законопослушным гражданам и как нас учит президент страны, обратились в свой районный суд. Суд рассмотрел их жалобу и вынес решение об отказе в удовлетворении иска. Казалось бы, ничего особенного. Но, вот тут-то и начинается самое интересное! – Виктор Петрович еще раз высоко над головой поднял тот самый листок с решением суда и обратился к присутствующим в зале. – Суд отказал родителям в их требовании обязать представителей районного управления образования предъявить им те самые стандарты образования, поскольку… – Он сделал некоторую паузу и, повернув листок к себе, громко зачитал: – «…подобного документа в Российской Федерации не существует»! Во как! А вы говорите о каких-то доказательствах!

Воронцов развернулся в сторону судей.

– Я понимаю, что в России отсутствует прецедентное право. Но, пока еще присутствует здравый смысл! Так вот! Исходя из понятия здравого смысла, выходит, что уже в судебном порядке установлен факт отсутствия в нашей стране этих самых государственных образовательных стандартов общего полного среднего образования! А значит, отсутствует сам фундамент для создания тестовых заданий ЕГЭ! И, следовательно, ни о каком едином государственном экзамене сегодня говорить даже не приходится!

– Поясните, пожалуйста, каким образом это может повлиять на судьбы конкретных выпускников школы, чьи интересы вы здесь защищаете? – прервал его председательствующий.

– Да, все же предельно просто! – нисколько не смутившись, продолжил Воронцов. – Это означает, что в разных регионах страны школьники обучались и продолжают обучаться по разным программам, опираясь на разные образовательные стандарты. А сдавать единый государственный экзамен их заставили на основе учебного материала, который они, может быть, никогда не видели в глаза. И это означает, что ни о каком единстве требований не может быть и речи! Именно это мы и пытались доказать в майском заседании суда. И пытаемся доказать сегодня. Сначала министерству образования надо разработать в соответствие с требованиями Закона «Об образовании». И такова не только наша позиция. Так же думает и Правительство России, которое только в феврале этого года издало специальное постановление о порядке разработки и принятия государственных образовательных стандартов. То есть, оно фактически подтвердило, что никаких стандартов на сегодняшний день в стране нет. Зачем же мы бежим впереди паровоза?! Под ним же, в конечном счете, может оказаться все подрастающее поколение нашего государства! А это уже – национальная трагедия! И, если господа из министерства образования и примкнувшие к ним господа из министерства юстиции этого не понимают, это должен понять хотя бы высший судебный орган страны. Поэтому от имени всех выпускников средних школ России и их родителей я прошу отменить решение суда первой инстанции и признать приказ министерства образования о проведении ЕГЭ в 2009-м году недействительным! У меня все!

Виктор Петрович устало опустился на стул и начал собирать документы в папку.

Тем временем, председательствующий посовещался о чем-то на месте с двумя другими судьями и, кивнув в сторону первого ряда, проговорил:

– Предлагаю высказать свою позицию по заявленным требованиям представителям министерства образования и науки.

Женщины, как и в первый раз, о чем-то между собой переговорили и та, что постарше, встала со своего места.

– Ваша честь! Наша позиция высказана в отзыве на кассационную жалобу и остается прежней. Мы считаем, что министерство образования действовало исключительно в рамках своих полномочий и в соответствии с федеральным Законом о введении ЕГЭ. Тестовые задания разрабатывались на основе действующих сегодня на территории Российской Федерации стандартов среднего полного общего образования и полностью соответствуют всем нормативам. Поэтому просим жалобу истцов об отмене приказа о проведении ЕГЭ отклонить, а решение суда первой инстанции оставить в силе…

Она пожала плечами, давая понять, что речь закончена, и села на место.

Тогда председательствующий повернулся в сторону до сих пор сидевшей безучастно представительнице Генеральной прокуратуры.

– Какова на сей счет будет позиция прокуратуры? Вы изменили свое мнение или продолжаете настаивать на своем? – На последние слова он сделал какое-то особое ударение, что сразу же отметили все присутствующие в зале.

Видимо, это же почувствовала и женщина в синем прокурорском мундире. Потому что она поднялась уверенно и, буквально вдавливая каждое слово, произнесла:

– Прокуратура не обнаружила в действиях министерства образования и науки, а также в действиях министерства юстиции Российской Федерации никаких нарушений норм закона и считает невозможной удовлетворение требований истцов о признании недействительным приказа о введении на территории страны единого государственного экзамена в 2009 году. Отмена данного приказа могла бы привести к тяжелым последствиям для граждан страны. А потому мы предлагаем оставить решение суда первой инстанции в силе, а заявление истцов – без удовлетворения, – она слегка кивнула в сторону суда и села на место.

Выслушав ее краткое выступление, председательствую-щий, как показалось Воронцову, удовлетворенно хмыкнул про себя и, привстав с места, провозгласил:

– Суд удаляется для вынесения решения!

Виктор Петрович, как и все присутствующие в зале, настроились на долгое ожидание. Но, вопреки их прогнозам, не прошло и десяти минут, как дверь совещательной комнаты отворилась и девушка-секретарь торжественно произнесла:

– Прошу всех встать! Суд идет!

Воронцов успел заметить, что в руках у председательствующего был листок с плотно отпечатанным текстом. Но все произнесенное им резюме было довольно коротким. Почему-то слегка запинаясь, тот прочитал лишь одну фразу:

– В удовлетворении кассационной жалобы отказать, решение суда первой инстанции оставить в силе.

Он поспешно захлопнул свою папку и провозгласил:

– Заседание суда считаю оконченным!

После чего вся коллегия, низко опустив глаза и, стараясь не задерживаться под огнями направленных на них телекамер, быстро удалилась в совещательную комнату. А все та же настойчивая девушка-секретарь громко объявила:

– Прошу всех срочно покинуть зал и не устраивать здесь никаких пресс-конференций!

Она резко замахала руками, предлагая судебным приставам побыстрее очистить зал от слушателей и представителей прессы.

В холе Виктор Петрович вновь подвергся «нападению» журналистов. Всех интересовал только один вопрос: «Что будете делать дальше?»

– Будем бороться, – спокойно отвечал им Воронцов, засовывая папку с документами в портфель. – История покажет, кто из нас прав. Жаль только ребят, над которыми в буквальном смысле слова издеваются российские чиновники. Если родители готовы будут идти дальше, направим иск к России в Европейский суд по правам человека в Страсбург, – Виктор Петрович вздохнул. – Не хочется, конечно, судиться со своей собственной Родиной… Но, что поделаешь, если наши бессовестные чиновники нас к этому принуждают?.. Потому что, кажется, пока еще и сами российские чиновники, и их тупые выдумки в нашей собственной стране неподсудны, – закрыв портфель, он прихлопнул по нему рукой и уже более твердо произнес. – Думаю, что такая глупость, как ЕГЭ, в конечном итоге, долго в России не просуществует! – он отвернулся в сторону, давая понять, что интервью закончено. Но затем вновь повернулся и в раздумье добавил. – Помяните мое слово, через несколько лет никакого итогового тестирования в нашей стране не будет… Или не будет самой страны…

Виктор Петрович как-то невесело усмехнулся и зашагал к лифту…

4

Вернувшись после суда домой, Виктор Петрович долго не мог найти себе места.

Не то, чтобы его уж так сильно огорчило вынесенное судом решение. Подобный результат был вполне предсказуем. Уж слишком смелым выглядело даже предположение, что суд отменит приказ министерских чиновников. И уж, тем более что пересмотрит решение своих же коллег по цеху. Такое в судебной практике «новой России» происходило весьма нечасто. Для этого должны были вмешаться некие «высшие» силы. А силы эти, похоже, тоже выступали сегодня на стороне господина Фурсенко и компании.

Уже в ходе судебного процесса Виктор Петрович невольно поймал себя на мысли, что ЕГЭ, возможно, не самое худшее из зол в системе российского образования. Этот тестовый экзамен всего лишь усугубил и без того плачевное состояние, в которое пришла система образования в его стране за последние годы. Он стал своеобразным катализатором всех пагубных, разрушительных процессов. И впереди нас еще ждут серьезные битвы за сохранение своих лучших традиций в этой весьма важной жизненной сфере.

Но что же делать?

Этот извечный вопрос российской интеллигенции встал вдруг перед Воронцовым с новой силой. И уже не давал покоя.

Он долго ходил по комнате, словно измеряя ее шагами вдоль и поперек. Затем забрел на кухню. Налил себе большую кружку крепкого чая. Отхлебнул несколько глотков, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. Затем быстро пробежал в кабинет и достал из ящика стола ту самую заветную тетрадь…

Из дневника профессора Воронцова:

Российское образование – зона стихийного бедствия.

Несмотря на бравые заявления руководства страны, новый 2009 учебный год российская система образования встречает в условиях полного разгрома. И виной тому не только пресловутый ЕГЭ. Просто эта система стала неуправляемой и грозит похоронить под собой все Российское государство.

Бредем неведомо куда

Не для кого уже давно не секрет, что в России нет доктрины развития образования. Ибо, нет доктрины развития самого государства. А без этого невозможно определить кого, чему и как обучать.

Вступив в полосу 90-х годов, Российское государство утратило способность каким-либо образом планировать и прогнозировать свое будущее. И это моментально отразилось на системе обучения и воспитания подрастающего поколения.

Менее чем за десять лет российское образование фактически утратило все свои специфические черты, постепенно превратившись в некий суррогат западной (в первую очередь, американской) модели.

Начиная с 1992 года, развернулся активный процесс пересмотра всех традиционных ценностей российской системы образования. В первую очередь ревизии были подвергнуты стандарты в области гуманитарных наук. Начался пересмотр курсов отечественной истории и литературы. А процесс воспитания вообще был выведен за рамки школьного образовательного процесса.

Все это происходило в рамках концепции, выработанной американскими спецслужбами в соответствии с программой под названием «Русский проект», утвержденной Конгрессом США еще в 1987-м году. Никто не скрывал тогда (да не скрывает и сейчас), что главной задачей «Русского проекта» является полное уничтожение России как самостоятельного и самодостаточного государства.