Текст книги "Тень Большого брата над Москвой (сборник)"

Глава 7
Кучму – геть!

1

Утро началось с тревожного звонка телефона.

Виктор Петрович еще не успел допить чашку кофе, когда лежащий на столе аппарат начал шумно вибрировать, издавая мелодию латиноамериканского танго. Воронцов невольно взглянул на часы. Было восемь ноль пять.

Профессор встал сегодня пораньше, хотя никаких встреч в первой половине дня намечено не было. Просто всю ночь снились какие-то кошмары. Поэтому, едва открыв глаза, Виктор Петрович решил, что лучше не продолжать эти странные видения и заняться приведением в порядок нарушенных за ночь мыслей.

Обычно раньше девяти утра никто ему звонить не решался. Так что столь ранний звонок в какой-то степени стал для него неожиданностью.

На экране монитора высветился незнакомый номер. Тем не менее, Виктор Петрович нажал кнопку приема вызова.

В трубке некоторое время кто-то взволновано дышал. Затем раздался грудной женский голос. Воронцов сразу узнал звонившую. Это была директор знаменитого образовательного центра в Кожухово Людмила Анатольевна Курбатова.

Она еще полминуты переводила дух. Затем достаточно отчетливо произнесла:

– Виктор Петрович! Начался захват нашей школы! Я давно этого ожидала, но не думала, что все произойдет так нагло! – Людмила Анатольевна еще раз перевела дух и, словно извиняясь, продолжила. – До сих пор не могу прийти в себя. Мне только что позвонили из школы. Туда прибыла наша окружная начальница – Митрюк – и привезла с собой нового директора…

– То есть, как это – нового директора? – удивился Воронцов. – Вас что, уже с должности сняли?

– Да, в том-то и дело, что она привезла приказ о моем увольнении, собрала всех моих замов в моем кабинете и зачитала… хотя я официально нахожусь на больничном листе… а замам она предъявила некоего Кучму… он пол года назад был уволен из соседней школы… за полный развал…

– Подождите-ка, Людмила Анатольевна. Здесь явно что-то не то. Не может руководитель окружного управления не знать законов. Она же наверняка знает, что вы в настоящее время больны. А следовательно, уволить вас просто невозможно.

– Да, все она знает! Только эта мадам плевала на все законы! У нее схвачено на всех уровнях! Но самое главное – они теперь полностью развалят школу! Я даже не знаю, что делать…

Виктор Петрович отодвинул в сторону чашку с недопитым кофе и начал быстро собираться, продолжая одной рукой прижимать к уху мобильный телефон.

– Не беспокойтесь! Я сейчас же выезжаю к вам в школу!

Он схватил с дивана портфель и бросился к выходу. Уже добежав до дверей, вернулся назад и достал из верхнего ящика стола удостоверение эксперта Государственной Думы.

Этим удостоверением Виктор Петрович пользовался крайне редко. И лишь в тех случаях, когда нужно было общаться с представителями официальной власти.

Он давно уже понял, что нынешних чиновников можно пронять лишь сугубо официальными документами. Потому что никакие увещевания и призывы к совести на них не действуют. И достичь какого-либо эффекта можно было, только предъявив им серьезный документ. Правда, делал это Воронцов всегда с большой неохотой. Ему казалось, что и сам он чем-то начинает уподобляться этим самым чиновникам. Но, другого варианта вразумить их и заставить с собой разговаривать на равных не было.

Хотя, в некоторых случаях не помогало даже это удостоверение. Особенно, когда дело касалось правоохранительных органов. И это в равной степени огорчало и радовало профессора. Потому что он видел, как огромная масса помощников депутатов точно с такими же удостоверениями беспардонно решала с их помощью свои личные делишки.

А вообще-то, в стране давно уже сложилась ситуация, при которой никто и никого больше не боялся на официальном уровне. Потому что сложился порочный принцип взаимоотношений: не по закону, а по понятиям. И каждый чиновник в первую очередь пытался оценить ситуацию: может или нет данный конкретный человек причинить ему реальный вред. И, если он видел хоть малейшую опасность для своего личного существования, то сразу становился мягким и покладистым. Но, не дай Бог, если чиновник начинал осознавать свою полную безнаказанность. В силу своего служебного положения или в силу своих личных связей. Он моментально становился предельно наглым и абсолютно неуправляемым. И тогда – жди беды!

Направляясь в Кожухово, Виктор Петрович даже представить себе не мог, с какой ситуацией ему придется столкнуться. Но оставаться дома и спокойно продолжать пить свой утренний кофе он уже не мог.

2

Путь из центра города до района Кожухово занял не более получаса. Потому что в это время суток основной поток машин направлялся в обратном направлении. Все ехали на работу.

Воронцов невольно вглядывался на ходу в лица встречных водителей. И вдруг его поразила одна мысль: а ведь они даже не подозревают, что сейчас в одной из самых лучших московских школ происходит настоящий рейдерский захват с использованием административного ресурса. Может быть, сегодня или завтра они увидят это в новостных программах и удивятся…

А, может быть, и не увидят…

Виктор Петрович остановился на этой мысли и сделал поворот к ближайшей стоянке. Быстро достал из кармана телефон и начал набирать номера знакомых тележурналистов из новостных каналов.

Московский телеканал ТВЦ сразу и наотрез отказался ехать на место событий. Да это было и объяснимо. Потому что речь шла о действиях московских чиновников довольно высокого ранга. И без специального разрешения или, как обычно говорили в таких случаях продюсеры телеканала, без «согласования» подобного рода события не освещались.

Зато сразу откликнулись ребята из ВГТРК – программа «Вести Москва». И моментально среагировали в бригаде Глеба Пьяных на НТВ.

Теперь Виктор Петрович начал чувствовать себя более уверенно. Потому что, как правило, любой чиновник, творящий то или иное безобразие, очень боится огласки. Особенно, если оно освещается ведущими российскими телеканалами.

Уже подъехав к воротам школы, Воронцов обратил внимание на то, что у самого крыльца школы припаркован большой шикарный черный джип японского производства. Без номеров. И это сразу почему-то навеяло на него сюжеты из большого количества современных российских боевиков, в которых главные мафиозные лидеры разъезжают по подведомственной территории на черных лимузинах без номеров и наводят ужас на местное население.

Виктор Петрович несколько раз обошел вокруг странной машины и поднялся по ступенькам школы. Открыл входную дверь и столкнулся нос к носу с огромным дородным охранником, который уверенно преградил ему путь.

Воронцов автоматически запустил руку к себе в карман и достал оттуда думское удостоверение.

Но охранник даже не обратил внимания на предъявленный документ. Он начал напирать на профессора всем телом, пытаясь выдавить его за порог школы. При этом он не произносил ни слова. Только угрюмо сопел и изредка угрожающе рычал.

Воронцов еще раз попытался сунуть ему в лицо документ.

– У вас что? Не все в порядке со зрением?! Я же вам предъявляю удостоверение высшего законодательного органа страны – Государственной Думы!

– Засунь себе его в жопу! – вдруг резко выдавил из себя охранник и весело загоготал.

Но напор его стал слабее. Воспользовавшись этим, Воронцов все-таки просочился через входную дверь в школьный предбанник. И натолкнулся на второй кордон.

Правда, этот охранник был пониже ростом и пожиже в теле. Так что Виктор Петрович, словно вспомнив навыки своей молодости, когда он занимался каратэ, ловко, одним движением, вывернул ему руку и проскочил внутрь здания.

Но тут его ждала полная неожиданность.

Оказывается, здесь уже находился наряд милиции.

Два дюжих милиционера стояли в сторонке и наблюдали за всей сценой проникновения профессора в школу. А за их спиной Воронцов с трудом различил милицейского офицера в звании майора.

Тот о чем-то тихонько разговаривал с молодой и довольно симпатичной женщиной, которая лишь время от времени бросала острый взгляд в сторону дверей, где шла борьба профессора за проникновение внутрь.

Виктор Петрович почему-то сразу понял, что это и есть та самая начальница окружного управления образования, которая с утра уже решила установить здесь свои порядки.

Долго пытался вспомнить, как ее зовут по имени и отчеству, но так и не вспомнил. Поэтому обратился к ней по фамилии. Благо, что она-то запоминалась очень быстро.

– Госпожа Митрюк! Может быть, вы мне объясните, почему в подведомственное вам учреждение не пускают эксперта Государственной Думы? Или на территории вашего округа уже не действуют государственные законы?

Услышав его вопросы, чиновница лишь пожала плечами и заморгала своими огромными глазами с ярко подкрашенными ресницами.

– А я здесь не хозяйка. Если у вас есть вопросы, обращайтесь к директору школы. Именно он отвечает за безопасность детей и персонала.

Она кивнула куда-то в сторону. И лишь теперь Воронцов заметил стоящего за перегородкой мужчину небольшого росточка. Тот моментально оскалил зубы, и Воронцов вдруг поймал себя на мысли, что его улыбка очень похожа на лошадиную.

Мужчина сделал шаг вперед и, слегка разведя руками, произнес.

– Мы не знаем, кто вы такой. Здесь – детское учебное учреждение. И посторонним сюда вход категорически запрещен. – Он еще раз состроил лошадиную ухмылку и хотел отвернуться в сторону.

Но Воронцов вновь полез в карман за удостоверением и, развернув его, буквально сунул под нос человеку с лошадиной ухмылкой.

– Я же вам русским языком говорю: перед вами эксперт комитета Государственной Думы по образованию профессор Воронцов! Виктор Петрович! Или на этой территории уже документы Государственной Думы не действительны?! – Видя, что тот продолжает нагло ухмыляться, профессор повернулся в сторону наряда милиции и обратился к офицеру. – Может быть, вы объясните данным господам, что нарушать российские законы нельзя?

Но, к его удивлению, майор только глубже вжал голову в плечи и спрятался за постовыми.

Тогда Воронцов еще раз обратился к чиновнице.

– Гражданка Митрюк, может быть, вы все-таки объясните, что здесь происходит?

Дама опять сделала большие глаза, засверкав своими огромными крашеными ресницами, и жеманно повела плечами.

– Я не знаю, о чем вы говорите… Здесь идет нормальный процесс… Не понимаю, зачем вы в него пытаетесь вмешиваться. И не суйте, пожалуйста, постоянно всем в нос свое удостоверение. Вас никто не собирается пропускать в подведомственное нам детское образовательное учреждение. Здесь идет учебный процесс, и делать вам здесь сейчас нечего… А если вы этого не понимаете, я попрошу милицию навести порядок и удалить вас отсюда! – она отвернулась в сторону, давая понять, что разговор на этом окончен.

Но Виктор Петрович уже понял, что остановиться не сможет. Внутри него как будто сработала какая-то пружинка, и он, оттолкнув подальше охранника, ринулся прямо к милицейскому майору.

– Я же вас, по-моему, спрашиваю! – Он сделал резкое ударение на слове «вас» и буквально ткнул в майора пальцем. – Вы офицер или тряпка?! Почему вы допускаете грубейшее нарушение законности?! Или вы здесь заодно с этой шайкой?!

– Па-а-прошу!.. – начал было, заикаясь, майор. И как-то сразу осекся. Потому что не знал, что произнести дальше. Затем, видимо, немного собравшись, с трудом выдавил из себя. – Мы здесь для того, чтобы не допустить нарушения общественного порядка… Мы не вправе вмешиваться в действия администрации… Вот, если кто-то будет нарушать порядок…

– Значит, по-вашему, нарушение закона не есть нарушение общественного порядка?

Но этот вопрос Воронцова повис в воздухе. Майор отвернулся в сторону и сделал вид, что рассматривает надписи на одном из висящих в коридоре стендов.

Тогда Виктор Петрович схватил одного из охранников за лацкан куртки и начал с силой трясти, приговаривая «Тогда я вам устрою сейчас нарушение общественного порядка!»

Охранник попытался вырваться из цепких рук профессора. Но, поняв, что так просто ему это сделать не удастся, буквально завопил:

– Помогите! Ну что же вы смотрите?! Этого психа надо немедленно отправить в «обезьянник»! Предупреждаю: еще одно движение – и я применю грубую физическую силу!

– Вот-вот, примени! – словно обрадовавшись, произнес Воронцов и повернулся в сторону все также каменно застывших милиционеров, которые, вместо того чтобы прийти на помощь охраннику, начали прятаться за спины набежавших на шум учителей.

И лишь повернувшись в сторону входных дверей, Виктор Петрович понял причину их столь странного поведения.

В тамбуре, протискиваясь между скопившимися родителями, пришедшими забирать детей из младшей школы, показалась съемочная бригада телевидения. По значку на телекамере Воронцов моментально определил, что это представители программы «Вести Москва».

Словно очнувшись от временного оцепенения, им навстречу моментально бросилась Митрюк. Она протестующе замахала руками и, призывая к действиям сотрудников милиции, буквально завопила:

– Я категорически запрещаю осуществлять здесь какую-либо съемку! Прошу вас немедленно покинуть здание детского образовательного учреждения!

Но было видно, что прибывший с бригадой корреспондент – парень бывалый. Потому что он сделал незаметный жест ассистенту с микрофоном на длинной металлической палке. И тот занес ее буквально над головами борющихся в вестибюле.

– Расскажите, пожалуйста, что здесь происходит?

Он адресовал вопрос куда-то в пространство, но было очевидно, что он предназначен именно этой возмущающейся их появлением здесь чиновнице. Но та лишь сверкнула в их сторону негодующим взглядом и, обращаясь к милицейскому майору, скомандовала:

– Прошу вас немедленно удалить из детского учреждения всех посторонних! Мы сюда никакую прессу не приглашали! Незачем делать из обычного рабочего момента шоу!

– Так все-таки! Что же здесь происходит? – продолжал настаивать на своем корреспондент.

Он попытался протиснуться поближе к чиновнице, но на его пути встал майор, которого буквально за локти поддерживали оба постовых милиционера.

Майор попытался сделать свирепое лицо и потянулся рукой к наставленному на него объективу телекамеры.

– Па-а-прошу! Немедленно очистите проход! И не мешайте работе детского учреждения! Иначе мы вынуждены будем применить меры принуждения!

– А какие именно меры принуждения вы планируете применить в отношении представителей официального российского телевидения? – тут же поинтересовался корреспондент. – Может быть, вам напомнить закон о СМИ? Или вас этому в школе милиции не учили? – Он весело рассмеялся. Но, видя, что майор начинает багроветь, сделал шаг назад и обратился к протиснувшемуся в их сторону профессору Воронцову. – Мы рады видеть вас здесь, уважаемый Виктор Петрович! Может быть, тогда вы нам расскажете о том, что здесь происходит в настоящий момент?

– Здравствуйте, Вадим! – Виктор Петрович протянул корреспонденту руку для приветствия и, кивнув в сторону милиции, охраны и спрятавшейся за ее спинами начальницы окружного управления образования, попросил. – Может быть, вы им скажете, кто я такой?

– Конечно! – тут же отреагировал Вадим. – Кто же у нас в стране не знает профессора Воронцова? Вы – один из самых известных российских экспертов в области образования и главный борец за сохранение лучших наших традиций. Я это могу совершенно компетентно засвидетельствовать! – Он махнул рукой оператору. – Славик! Снимаем! Так что же здесь в настоящее время происходит?

Виктор Петрович, не обращая внимания на пытавшихся его толкать охранников, глядя прямо в объектив телекамеры, заговорил.

– Как я понимаю, здесь в настоящее время происходит банальный рейдерский захват школы с использованием административного ресурса и сотрудников милиции. Поясняю. Директор данной школы – Людмила Анатольевна Курбатова – не пожелала участвовать в преступных схемах руководства окружного управления образования и отказалась подписывать контракты на поставку детского питания в свою школу с фирмами, у которых состоялись предварительные договоренности с чиновниками управления. И сделала это совершенно осознанно, на основании 94-го федерального закона. За что немедленно попала в немилость. – Воронцов сделал небольшую паузу и кивком головы указал туда, где пряталась Митрюк. – Сегодня эта госпожа прибыла в школу с целой бригадой поддержки и решила, пока директора школы находится на больничном, поменять руководство школы. Мне думается, что именно вот этот человечек, – Воронцов указал пальцем в сторону гражданина с лошадиной ухмылкой, – и есть тот самый «варяг», которого госпожа Митрюк решила поставить во главе школы вместо «непослушницы». Уж он-то точно подпишет все липовые контракты и даст чиновникам «заработать» свою долю.

Услышав слова профессора, Митрюк из-за спин милиционеров, так чтобы не было видно ее лица, прокричала:

– Вы думайте, что говорите! Вы за эти слова понесете ответственность! Если этот материал выйдет в эфир, мы и на вас, и на телекомпанию подадим в суд!

– С большим удовольствием с вами там встречусь. – Виктор Петрович даже не стал разворачиваться в ее сторону и продолжил на камеру. – Все это происходит вопреки воле педагогического коллектива школы. Их даже забыли поставить в известность. И все это называется довольно кратко, но достаточно емко: чиновничий беспредел. Свое слово в этой истории еще не сказал Совет школы и родительский комитет. Как мне сообщила директор школы Курбатова, они намерены собраться сегодня вечером и обсудить сложившуюся ситуацию. Приглашаю вас на это мероприятие.

Закончив интервью с Воронцовым, Вадим попытался еще раз пробраться поближе к Митрюк.

– И все-таки! Что вы можете сказать нашим телезрителям по поводу происходящего?

Но та закрыла лицо руками и отвернулась в сторону.

– Никаких комментариев я вам давать не намерена! Здесь идет нормальный рабочий процесс, и прессе здесь делать нечего!

– Ну, что же! – Вадим повернулся лицом к камере и, слегка кивнув головой, произнес. – Мы будем следить за сложившейся в школе ситуацией и обязательно побываем сегодня на встрече с родительским комитетом и советом школы. Следите за нашими выпусками!

3

Но вечерние события развивались еще более драматично.

Сразу несколько телевизионных бригад, подъехавших на встречу с родителями, натолкнулись на плотное кольцо милиции, окружившее здание школы. Все это уже начинало походить на настоящую спецоперацию.

Командовавший милиционерами полковник – начальник местного отдела внутренних дел с довольно странной для стража закона фамилией Сарафанов встретил журналистов, как говорят в таких случаях, на дальних подступах. И, спрятавшись за спинами милиционеров, предостерегающе прокричал через мегафон:

– Граждане журналисты! Па-а-прошу всех немедленно покинуть территорию школы! По решению окружного управления образования и по согласованию с департаментом образования Москвы всякого рода собрания в здании школы сегодня запрещены! Так что, прошу не устраивать несанкционированные митинги в непосредственной близости к детскому учебному заведению! В ином случае, будет дана команда применить силу!

От такого поворота событий, казалось, опешили не только видавшие виды телевизионные корреспонденты, но и жители окрестных домов, медленно подтягивающиеся к зданию своей родной школы.

Одна из старушек, направляющаяся в школу за внучком, в нерешительности остановилась перед цепочкой милиционеров и только в недоумении развела руками:

– Это что же такое, робята? Никак в стране переворот? Кто ж это наших детишек-то захватил? Там что, в школе-то, бандиты что ли образовались? Вот те и образование!

Старушка хотела было протиснуться между двумя дюжими милиционерами, но те довольно грубо оттолкнули ее в сторону. Так что старушка нелепо взмахнула руками и, поскользнувшись на затвердевшей к вечеру лужице, как подкошенная упала на землю.

Она некоторое время лежала на тротуаре бездвижно. Затем начала громко протяжно выть и причитать.

– У-у-у! Ах вы, ироды окаянные! Нету, нету на вас креста! Что ж вы тут понатворили-то?! Это ж надо та ко придумать?! Детишек в плен брать! Вы ж не милиция, а супостаты какие-то! Форменные бандюганы!

– Ну, ты, бабка, потише! – прикрикнул на нее подбежавший откуда-то сбоку молоденький лейтенант. Вместо того, чтобы подать старухе руку, он слегка пнул ее большим казенным ботинком под зад и, показывая рукой куда-то в сторону, прокричал. – Вали отсюда подобру-поздорову! Пока тебе бока не намяли! Видишь? Здесь щас порядок наводят!

– Вижу я, какой у вас порядок! – опять запричитала старуха. – Этакий порядок немецкие полицаи в сорок втором у меня на родине наводили! И вы ни чем не лучше их будете!

– Ну, ты поаккуратнее с выражениями-то! – взбеленился вдруг лейтенантик. – А то за полицаев и в кутузку можешь угодить! В раз под статью об экстремизме загремишь!

– Ты меня своим стремизмом не пугай! Пуганые мы! Не вам чета! – Старушка с трудом поднялась с земли, аккуратно отряхнулась и сделал несколько шагов в сторону. Оглядела милиционеров с ног до головы и презрительно бросила. – Ишь, вояки! Нашли с кем воевать! Со стариками и детишками малыми! Вас бы на настоящий фронт отправить! Посмотрела бы я, как вы в штаны наделаете! Вот погодите, подойдут наши мужики с работы – они вам кузькину мать-то покажут!

Но к школе продолжали подходить по одиночке и небольшими группками женщины и старшеклассники.

Женщины, опасливо поглядывая на выстроившихся плотной стеной милиционеров, собирались в кружок возле ограды. А старшеклассники, отойдя от заградительного кордона на приличное расстояние, начали отпускать в адрес порядком озябших милиционеров довольно скабрезные шутки.

Один из парней перед группкой нахохлившихся от холода девчонок некоторое время прохаживался гоголем, копируя поведение командовавшего милиционерами лейтенанта. А затем вдруг упал на землю и начал в конвульсиях дергать ногами.

Девчонки весело смеялись. А лейтенант, поняв, что это копируют именно его, сначала сконфузился. А затем вдруг схватил из стоящей невдалеке машины мегафон и начал истошно вопить:

– В последний раз предупреждаю! Вокруг школы не собираться! Иначе это будет расцениваться как несанкционированный митинг!

– Смотри не обоссысь! – раздалось вдруг из группы подростков.

Лейтенант на какое-то время словно опешил, пытаясь определить, кто именно произнес эти слова. Но, поняв, что сделать это практически невозможно, скомандовал:

– Никифоров! Васильев! Очистить прилегающее пространство от посторонних!

Но очищать уже было нечего. Потому что подростки, весело свистя и улюлюкая, вмиг бросились врассыпную.

Виктор Петрович подошел в том момент, когда двое дюжих милиционеров, спотыкаясь о кучки мусора на газоне, пытались догнать убегающих в разные стороны школьников.

Глядя на эту суматоху, он невольно улыбнулся. За что тут же получил замечание от подошедшего к нему вплотную полковника Сарафанова.

– Это все – ваших рук дело! – укоризненно покачал тот головой в сторону убегающих подростков. – Вам не кажется, что своими действиями вы подстрекаете граждан и, особенно, эту молодежь к неповиновению власти?

– О какой власти вы говорите, полковник? О тех самых воровских чиновниках, на защиту которых вы встали сегодня грудью? Или о том «варяге», которого притащили сюда вместо уважаемого всеми директора школы? О ком?

– Вы все прекрасно понимаете, господин Воронцов, – вздохнул полковник. – Мы же – люди подчиненные. Нам дана команда – мы действуем! Тем более что здесь налицо действительно нарушение общественного порядка.

– О каком общественном порядке, полковник, вы говорите? – Виктор Петрович обвел жестом руки круг в сторону школы. – Для вас то, что здесь происходит – общественный порядок? А, по-моему, это – натуральный беспредел!

– Ну, уж, нет, – как-то вяло возразил ему Сарафанов. – Порядок – это когда все подчиняются определенным правилам…

– Установленным чиновниками… – продолжил его мысль Воронцов. – Именно это, полковник, привело в 1917-м году к развалу Российской Империи, а в 1991-м – к развалу СССР. Вы этого хотите?..

– Ну, зачем же так мрачно, – махнул рукой Сарафанов. – Вот такие как вы постоянно запугивают людей всякими катаклизмами. А все предельно просто: сказали тебе не собираться на собрание – иди спокойно домой. Пить чай с бубликами. – Полковник с чувством превосходства оглядел профессора и, завидев приближение очередной группы родителей, схватился за мегафон. – Граждане! Сегодня никакого родительского собрания не будет! Просьба спокойно расходиться по домам!

– Кстати! – дернул его за рукав Воронцов. – Вы хотя бы представляете себе, кто и на каком основании разрешает или запрещает проведение в школе родительского собрания?

– Понятно, кто – директор. – Сарафанов посмотрел на Воронцова, как на несмышленого мальчика. – Это я еще со своей школьной жизни усек.

– В вашей школьной жизни что-то, по-моему, было не так, – сокрушенно покачал головой Виктор Петрович. – Я вот тут специально прихватил с собой один очень важный в данный конкретный момент документик. – Он полез в портфель и извлек оттуда достаточно толстую книженцию с заголовком «Сборник документов в системе российского образования». Перебрал несколько закладок и, найдя нужную страницу, открыл и начал читать. – «Родительское собрание является высшим органом самоуправления родителей общеобразовательной школы. Проводится не реже одного раза в течение учебной четверти. По решению школьного родительского комитета может проводиться внеочередное родительское собрание по насущным вопросам жизни и деятельности школы». Это, кстати, «Положение о деятельности общеобразовательной школы в Российской Федерации». Утверждено специальным постановлением правительства России. Что-то я здесь не вижу ни малейшего упоминания о том, что родители вправе собираться лишь по милости директора. И о том, что милиция вправе решать вопрос, собираться ли родителям в своей родной школе для решения насущных ее проблем или нет.

Виктор Петрович помахал перед носом полковника сборником и предложил ему лично ознакомиться с тем, что только что прочитал. Но тот как-то смущенно ретировался, продолжая перекладывать из руки в руку скрипящий на холоде мегафон.

При приближении очередной группы людей он хотел было вновь поднести его к губам, но передумал и, сделав несколько шагов в сторону машины, бросил его на заднее сиденье.

Затем резко развернулся и, не глядя больше на Воронцова, отдал короткую резкую команду лейтенанту:

– Никого в школу не пускать! У нас – указание начальства. Пусть сами там – наверху – разбираются, кто прав, кто виноват! – Он шагнул в сторону машины и потер правой рукой за ухом. Продолжая избегать взглядом Воронцова, только негромко пробормотал. – Хотя, виноватыми опять, как всегда, окажемся мы.

Он что-то пожевал губами. Воронцову показалось, что он сказал лишь одно слово «суки!». Затем влез в машину. И уже через минуту она рванула с места.

4

Между тем, к Виктору Петровичу уже подбегал Олег – школьный учитель физкультуры, который еще с утра отважно снимал все происходившее своей любительской камерой. Сейчас в его руках была все та же камера, которую он крутил в разные стороны, пытаясь охватить всю картину милицейской осады.

Подойдя совсем близко, Олег почти на ухо Воронцову произнес:

– Мы уже выставили на всех подступах к школе кордоны. Они заворачивают родителей и детей в соседний дом. Там у нас находится нечто подобное студии для внеклассной и внешкольной работы. Там зальчик есть. Так что все равно, считай, будем проводить собрание на школьной территории. Мы уже направили туда всех телевизионщиков. Пусть эти охламоны мерзнут тут! – он махнул рукой с телекамерой в сторону стоящих в оцеплении милиционеров и состроил им неприличную рожицу.

Лейтенант сделал ответный жест рукой. Но, видя, что Воронцов с учителем удаляются, успокоился и отвернулся.

В маленьком уютном зальчике уже набралось достаточно много народа. Поскольку сидеть было не на чем, все стояли, плотно прижавшись друг к другу. Но казалось, что это никого из присутствующих не смущает. Все стояли вперемешку, и лишь возле дальней от входа стены четко выделялась группа возбужденных старшеклассников. Они что-то бурно обсуждали между собой. И, лишь придвинувшись поближе, Виктор Петрович заметил, что двое парней, разложив огромный лист ватмана на спинах товарищей, жирно выводили на нем какие-то буквы.

Чуть позже, когда Воронцов с трудом пробрался к небольшому импровизированному помосту, на котором уже стояли оба заместителя директора школы с председателем родительского комитета и вокруг которого сосредоточились все телевизионные камеры, лист ватмана взмыл над головами. И все увидели на нем написанный жирными слегка кривыми буквами лозунг «Кучму – геть!»

Буквально на несколько секунд Виктор Петрович задумался, пытаясь сообразить, при чем здесь этот сугубо украинский призыв. Но тут же вспомнил, что фамилия новоявленного директора действительно Кучма. И подумал, что этот лозунг теперь тележурналисты будут обыгрывать на разные лады, придавая ему сугубо российское звучание.

А между тем, собрание уже началось.

К помосту активно протискивались отдельные родители и старшеклассники и пытались, перекрикивая друг друга что-то говорить. Расслышать говорящего в этом всеобщем гомоне было просто невозможно.

Оглянувшись назад, Виктор Петрович вдруг заметил, что следом за ним в зальчик проник тот самый милицейский лейтенант с угрожающе поблескивающим мегафоном в руках.

Недолго думая, Воронцов рванул назад к выходу и буквально выхватил из рук лейтенанта этот весьма нужный в данной ситуации аппарат. При этом он дружески похлопал лейтенанта по плечу и лишь произнес:

– Не переживайте! Вернем в целости и сохранности!

И только тут он заметил, что за спиной у лейтенанта протискивается тот самый Кучма, которого школьники только что довольно смело предложили «геть!».

Он активно махал руками и буквально кричал в ухо слегка растерянному лейтенанту:

– Ну, что же вы смотрите? Вам же дали команду – не допускать проведения никаких несанкционированных собраний! Я требую немедленно принять меры!

Но лейтенант только пожал плечами.

– Мне указаний насчет собраний не было… У нас был приказ не допускать несанкционированный митинг и никого не пускать в детское учреждение… Ну, то есть, в школу… А насчет этого помещения никаких указаний не было…

Махнув рукой, Кучма попытался было продвинуться в сторону помоста. Но на пути у него твердо встали несколько мужчин, один из которых сделал свирепое угрожающее лицо и тихо, но совершенно отчетливо, предупредил: «Не рыпайтесь, гражданин! А то башку оторвем!»

Услышав эти слова, Кучма вновь обратился к лейтенанту.