Текст книги "Русская Америка. Слава и боль русской истории"
Автор книги: Сергей Кремлев
Жанр: Документальная литература, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
Наиболее же эфемерным и недалёким был расчёт русского императора на то, что осторожная, «аккуратная» линия России в вопросе о занятии спорных земель «навсегда» исключит для России неприятности со стороны той же Англии. Как мы позднее увидим, чем менее напористо вела себя Россия в зоне Русской Америки, тем более наглым и сильным становился напор в этой зоне англосаксов.
Баранов уже в 1801 году предлагал Главному правлению РАК, а оно – императору, занять не только «Шарлотские острова», то есть – соседние с архипелагом Александра острова Королевы Шарлотты, но и «Зунд Нотку» в зоне Ванкувера. Увы, сановный Петербург более волновали хорошие отношения с Лондоном, чем обеспечение великих перспектив для России на Тихом океане.
ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, в начале XIX века РАК была пока что на подъёме, и прежде всего – благодаря энергии второго шелиховского зятя Булдакова и пятидесятилетнего Александра Баранова.
Уже было сказано, что правление Александра Андреевича Баранова составило в истории Русской Америки целую эпоху. И иначе чем «эпоха Баранова» её не назовёшь! Родившийся в 1746 году в городе Каргополе Архангельской губернии, на берегу реки Онеги, Баранов вначале купечествовал в Питере и Москве, затем перенёс дела в Иркутск, основал стекольный и водочный заводы, факторию на реке Анадырь в земле чукчей… Эта фактория его потом и подкосила.
Натура и крупная, и жёсткая, Баранов был в делах универсалом, что особенно хорошо проявилось во время его управления Русской Америкой. По сути самоучка, он в сорок один год, в 1787 году, был избран в почётные члены Вольного экономического общества за свои корреспонденции о различных хозяйственных опытах.
Интересно порой перекрещиваются судьбы, и, может быть, перекрещиваются не случайно. Свой стекольный завод Баранов основал в 1784 году в Талцысхе близ Иркутска вместе с… Лаксманом-отцом («учредил стеклянный завод у Тальцинска на реке Талце, 40 вёрст выше Иркутска, недалеко от Ангары»). Лаксман – в числе других талантов и химик – пришёл к выводу, что при производстве стекла вместо поташа (соды), на который уходило много леса, можно употреблять природную глауберову соль (это его открытие и в БСЭ отмечено), и с выгодой применил свою идею на практике вместе с Барановым. При этом, как сообщают биографы Лаксмана, есть основания думать, что он имел немалое интеллектуальное влияние на Баранова и «был его единственным учителем во всём, что касалось естествознания».
Что ж, и учитель был хорош, да и ученик – неплох.
Человек дела, Баранов был делу же и предан. «Русский биографический словарь» 1900 года сообщает о нём – уже как об управляющем РАК – такие сведения, которые сами по себе хорошо его характеризуют:
«Получая от компании 20 паёв, Баранов уделял из них по 5 паёв ближайшим своим двум помощникам, а, производя самовластно значительные торговые обороты и доставив компании громадные прибыли, себе не оставил никакого состояния… В 1818 году (то есть в возрасте семидесяти двух лет. – С.К.), после неоднократных просьб об отставке, Баранов был сменён флота капитаном Гагемейстером. При сдаче дел, всё компанейское имущество, считавшееся налицо, найдено не только в совершенном порядке, но даже в количестве, превышавшем значущееся по описям».
Это же надо! После ревизии вместо недостачи – сверхдостача. Сказать об этом нынешним «Трём процентам», так ведь не поверят!
А теперь – о фактории…
Баранов был крут, и – то ли сыграло роль это, то ли просто в 1789 году к его фактории подошли «немирные» чукчи, но в этом году она была разорена. А вскоре разорился и Баранов.
Дела компании Шелихова тогда приходили в относительный упадок – как пишут биографы Баранова, «от неимения на месте действия (то есть в Русской Америке. – С.К.) человека энергичного, честного, способного не только к самой разносторонней деятельности, но и умеющего свыкнуться со всеми трудностями и лишениями колониальной жизни». Вообще-то на Кадьяке был Деларов, но, похоже, ситуация требовала более решительного и более масштабного управителя. И Шелихов предложил Александру Андреевичу взять трудности на себя.
А Баранов согласился, ибо был человеком долга. Как и Шелихов, он видел в Русской Америке нечто большее, чем просто источник личной наживы. Да, собственно, о какой «наживе» в случае Баранова можно вообще вести речь!
В 1790 году на компанейском галиоте «Три святителя» он перешёл из Охотска к Уналашке на Алеутах. У берега потерпел крушение, но люди спаслись. В 1791 году – после зимовки на Уналашке – Александр Андреевич на байдарах добирается до острова Кадьяк у берегов Аляски, где тогда находилось главное русское поселение, ещё шелиховское. И сразу же начинает подыскивать более подходящее место для русской американской «столицы», год от года продвигаясь всё больше к югу.
В 1796 году русские люди достигают залива Якутат, где Баранов поднимает русский флаг. На 60° северной широты (для русских аляскинских владений – весьма «южном») возникает поселение Новороссийск. А в 1799 году, командуя отрядом из трёх судов, Баранов высаживается на острове Ситка (Ситха) в архипелаге Александра и основывает там укреплённый острог.
В 1803 году с Кадьяка отправляется первая русская промысловая партия в Калифорнию. Наконец, в 1804 году на острове Ситка архангелогородец Баранов закладывает крепость Ново-Архангельск, ставшую с 1809 года официальным административным центром российских американских владений. До этого резиденция Главного правителя Русской Америки находилась на острове Кадьяк.
Архипелаг имени русского императора, в который входит и остров Баранова (бывший Ситка), эскадрой непотопляемых авианосцев и сегодня вытягивается у самой кромки Канадской Америки, от которой Русская Америка тогда отхватывала на материке узкую полосу длиной под тысячу километров! Если бы эти «авианосцы» по сей день несли службу России, вряд ли бы её положение в начале XXI века было таким, какое оно есть… Одна ракетная база на острове Баранова всё меняла бы кардинально.
Баранова хорошо знал командир шлюпа «Нева» Юрий Лисянский – вторая после Крузенштерна фигура первого русского кругосветного путешествия. Их сблизили и общие заботы в Русской Америке, и те дни, когда пушки «Невы» помогли Баранову быстро свернуть конфликт с индейцами-тлинкитами. И вот впечатления Юрия Фёдоровича от Александра Андреевича: «Он по своим дарованиям заслуживает всякого уважения. По моему мнению, Российско-американская компания не может иметь в Америке лучшего начальника. Кроме познаний, он имеет уже привычку к выполнению всяких трудов и не жалеет собственного имущества для общественного блага».
Усилиями Баранова в русских колониях строятся верфи. Уже в 1794 году в Воскресенской бухте на Аляске был спущен на воду трёхмачтовый корабль «Феникс» – первое судно, построенное в Русской Америке, с размерениями: длина – 24 метра, ширина – 7,6 метра, глубина трюма – 4,5 метра. Построенное на Аляске же одномачтовое судно – куттер «Ольга», на десять лет стало флагманским кораблём Баранова.
Баранов положил начало разведке природных богатств Аляски. В одном из донесений Шелихову он писал: «Железные руды отысканы в довольном количестве, и для опыта железо сковано, а потому и открыта надежда завести железные заводы с пользой для отечества».
На Кадьяке создаётся медеплавильное производство, и колокола, отлитые из барановской меди, висели в церквах Калифорнии даже в 60-е годы XIX века. Баранов начинает разработку угля на побережье Кенайского полуострова, и к 1850-м годам добыча угля превысила 20 тысяч пудов (320 тонн) в месяц. В русских селениях на Аляске имелись кирпичные заводы и лесопильни, дубильные мастерские, сукновальни и даже шляпное и чулочное производства.
И, конечно же, Баранов вёл расширяющийся промысел пушного зверя. Порой ему приходится править твёрдой и даже жестокой рукой, однако в том присутствовала суровая необходимость.
Основная масса местного населения с русскими ладила, чем восхищался ещё Джордж Ванкувер. Тем более мирной ситуация стала в начале XIX века – многие алеуты уже работали на РАК. Исключение составляли индейцы-тлинкиты, но вряд ли бы они были так опасны, если бы в эти места не просачивались всё чаще англосаксонские хищники-хапуги.
Теперь и англичане, и янки снабжали аборигенов ружьями и пороховым припасом, а потом подстрекали их к враждебным действиям против русских колонистов – по вполне понятным причинам. Тот же Ново-Архангельск пришлось ставить на Ситке вместо разорённого тлинкитами-«колошами» старого нашего поселения. Однако Александр Андреевич не был бы русским, если бы относился к местному населению с презрением – как белый британский «сагиб». Он устраивал приюты и школы, он посылал молодых местных парней в Россию, а оттуда они возвращались в Русскую Америку штурманами и мастерами.
В 1807 году Баранов получил орден Анны 2-й степени – и орден, и степень весьма высокие. Его произвели в коллежские советники. По Табели о рангах – чин 6-го класса (соответствующий военный чин – полковник). Но, думаю, для него это были лишь рычаги дополнительного влияния на ситуацию.
Вот он на портрете – с «Анной на шее», низко подвешенной, словно наперсный крест или икона-панагия церковного иерарха… Высокий, с большой залысиной, лоб, узкие, упрямо сжатые губы, умная, всё понимающая улыбка. Он мог бы показаться иезуитом, если бы не эта, низко подвешенная, «Анна»… Для него это – не награда, а символ веры, веры в значимость чувства долга и чувства Родины. Перед нами человек, сделавший свой выбор давно, бесповоротно и вполне осознанно.
В 1799 году, когда Баранов основывал на Ситке первый Архангельский редут, он сложил песню. А в марте 1849 года её опубликовал в журнале «Москвитянин» исследователь Русской Америки Лаврентий Загоскин, о котором в своём месте будет сказано особо – он того вполне заслуживает. Загоскин писал:
«Из Новоархангельска, Ситхи, при новом ходе дел и новых потребностях исчезли сподвижники Баранова и память о нём держится только у проживающего под крепостью туземного племени, но на гранях известного мира, обозначенных к северному полюсу стопой русского, в так называемом подвижном редуте или одиночке, состоящей из курной избы или зачастую землянки, там, где признаётся полезным углубиться в неисследованные тундры Северо-Западной Америки, там вместе с белой полярной лисицей вы встретите убелённого сединами старца, который дрожащим от лет голосом, но полным энергии и увлечения, порасскажет вам про свои походы с Александром Андреевичем или споёт песенку, им составленную…»
Зная, чем кончилась эпопея Русской Америки, читать песню Баранова русскому человеку не просто, но знать её каждому истинно русскому человеку надо – чтобы острее понимать суть русского царизма XIX века и осознаннее его ненавидеть.
Вот эта песня – от строчки до строчки:
Ум российский промыслы затеял,
Людей вольных по морям рассеял,
Места познавати, выгоды искати
Отечеству в пользу, в монаршую честь.
Бог всесильный нам здесь помогает,
Русскую отвагу всюду подкрепляет,
Только обозрели, вскоре обселили
Полосу важну земли матёрой.
Составляя общества, союзы,
Нам не нужна пышна эллина муза…
Стройтесь, зданья, в частях нова света,
Росс стремится, – Нутка его мета.
Дикие народы, варварской природы,
Сделались многие друзья нам теперь.
Пётр Великий! Если б ты проснулся,
То б увидел, что не обманулся,
Вблизи землю чая, важны пользы зная,
Открыли потомки, и стали в ней жить.
Аргонавты блеском обольстились,
Шкуры позлащённой искати пустились;
Служить бы им можно, отечеству важно,
Если б то знали про здешний они край…
Кабы не пришельцы – други[е] европейцы,
Был бы с избытком наш риск награждён.
Сухарева башня Москву украшает,
Колокол, Царь-пушка народ удивляет.
Дива там толики, как Иван Великий,
Но здеся нам пользы нет никакой.
Честию, славой сюда завлечённы,
Дружбою братской здесь соединённы,
Станем создавати, дальше занимати,
Русским полезен Америки край.
Здесь хоть дика кажется природа,
Кровожадна привычка народа,
Но выгоды важны, отечеству нужны —
Сносными делают скуку и труд.
В свете новом, в странах полунощных,
Мы стоим в ряду к славе людей мощных.
Народы мирятся, отваги боятся,
Бодрствуйте, други – Русаки бо есть.
Нам не важны чины, ни богатство,
Только нужно согласное братство,
То, что сработали, как ни хлопотали,
Ум патриотов уважит потом.
Почти через сто лет после Баранова поэт-англосакс Редьярд Киплинг обретёт славу «певца Британской империи», и его талант облагородит то, что в действительности оказывалось хищным и отвратительным… Киплинг писал сильно: «Нам хотелось не клубных обедов, / А пойти, и открыть, и пропасть… / (Эх, братцы!)…»; «Пыль-пыль-пыль-пыль – от шагающих сапог! / Отпуска нет на войне!»; «Здесь мы лежим: в барханах, в степях, в болотах/среди гнилья, / Чтобы дорогу нашли по костям сыновья»… Но в итоге у Киплинга выходило: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, / И вместе им не сойтись…»
А в не очень-то богатой на чисто поэтическое мастерство песне Баранова на удивление ярко и точно выражены задор, мощь и державный размах великого народа, который гордится не тем, что завоевал «дикие народы» – хотя повоевать русским первопроходцам за Русскую Америку с аборигенами и пришлось, но гордится тем, что эти дикие народы «сделались многие друзья нам теперь».
Поясняя же строку Баранова о «кровожадных привычках», Загоскин написал: «Несмотря на вводимое с 1841 года христианство, принимаемое многими туземцами охотно, доселе ещё у колош не искоренился обычай по смерти кого-либо из тойнов (вождей. – С.К.) убивать по нескольку рабов для услужения ему на том свете».
Песня Баранова замечательна также тем, что это было даже не нечто, схожее с военной лирикой Константина Симонова, который талантливо переводил и Киплинга. Симонов хлебнул войны и лиха вдоволь – будучи уже известным советским поэтом он не раз рисковал жизнью. Он не с чужих чувств писал: «Когда на выжженном плато / Лежал я под стеной огня, / Я думал: слава богу, что / Ты так далёко от меня», как и: «Жди меня, и я вернусь, / Всем смертям назло. / Кто не ждал меня, то пусть / Скажет: «Повезло»… Но из-под всех бомбёжек Симонов возвращался в Москву к Валентине Серовой… А Баранов создал свою песню через восемь лет непрерывного подвига в Русской Америке, и эта песня стала его жизненной программой на двадцать лет вперёд. О ком из писавших песни и стихи это можно сказать?
В НАЧАЛЕ 1810-х годов на землях Русской Америки наметился кризис. В письме от 20 января 1811 года Баранов тревожился: «… близкие известные источники, где мы прежде немалые для Американской нашей компании приобретали выгоды, приметно теперь иссякли. А народы прибрежные более и более усилены и усиливаются огнестрельными орудиями и поощряемы к недоброжелательству завистью и недоброходством вояжирующих в здешних и окружных местах иностранцев…»
Выход Баранов видел в привлечении к решению возникших проблем сил правительства, однако адекватной задачам дня государственной поддержки российские американские колонии уже никогда не получали. В 1799 году Баранов видел своей метой (целью) – залив и остров Нутка близ острова Ванкувер, но русская Нутка так и осталась мечтой.
Зато в 1812 году Александр Андреевич реализовал идею Резанова 1806 года об организации постоянного русского форпоста в Северной Калифорнии и дал толчок основанию поселения Форт-Росс на 38-м градусе северной широты… То есть почти на широте Сан-Франциско.
С историей Форт-Росса – перспективного и своевременного русского приобретения, ставшего позднее первой из досадных наших геополитических утрат на Тихом океане, соединено имя сподвижника Баранова – Ивана Александровича Кускова (давние источники дают его фамилию и как Кусов), уроженца Тотьмы, старинного вологодского городка на Сухоне неподалёку от Великого Устюга.
Тотемские купцы на просторах Тихого океана были не редкостью. Тотьма – город маленький, а люди, как видим, вырастали в нём не мелкие… Тотьма стояла на пути с Русского Севера к Восточной Сибири, и, как писал краевед Н.А. Черницын в изданной в 1962 году «Летописи Севера», «ещё в Петровские времена черносошные и монастырские крестьяне из обширнейшего Тотемского уезда бежали на поиски лучшей доли в Сибирь». Отправился в Сибирь – в Иркутск и Иван, сын Александров.
Однако оборотистого купца из искреннего Кускова не вышло – вскоре он задолжал своему земляку купцу Нератову огромную сумму в 1690 рублей. В результате в 1790 году, когда Баранов заключил «американский» контракт с Шелиховым, с самим Барановым, приняв на себя обязанности его личного помощника, заключил контракт – на 22 года! – двадцатипятилетний «тотемский мещанин» Кусков.
Родился Иван Александрович в 1765 году, а вернулся в Тотьму в 1823 году – умирать, и в том же 1823 году умер бездетным. В биографии его, написанной в 1848 году вологодским краеведом Е.В. Кичиным, сказано, что «нрав он имел весёлый, в обхождении с людьми был ласков, в исполнении верен».
19 августа 1790 года Баранов и Кусков на галиоте «Три святителя» вышли из Охотска на Уналашку, потерпели крушение, зимовали… На кожаной байдаре добрались до конечной цели – острова Кадьяк, 27 июня уже 1791 года и прожили вместе в трудах и заботах весь «нулевой цикл» осёдлой Русской Америки. То есть годы, горькие от пота и сладкие от сознания совершённого ими.
В 1801–1802 годах Кусков исследовал побережье от залива Якутат до острова Ситха и возглавлял промысловые партии численностью до 450–470 байдар, а в 1805 году он и промышленник РАК, партовщик на Кадьяке Т.С. Демяненков – харьковский мещанин, с партией из 302 байдар промышляли каланов – морских бобров. В том же 1805 году Н.П. Резанов, инспектируя Русскую Америку, наградил Кускова медалью «За усердие» на Владимирской ленте. Это отличие вручалось обычно купцам, а мещанам (кем числился Кусков) – в виде исключения за услуги, оказанные государству.
В 1806 году Кусков получил звание коммерции советника. Министр коммерции граф Румянцев писал ему по этому случаю: «Я буду весьма доволен, если Вы примете домогательство моё о сей награде в той цене, в коей я ставлю её; ибо со времени управления вверенным мне министерством (Румянцев к тому времени был министром четыре года. – С.К.) только пятеро удостоены сего отличия. И ныне Вы получаете его от Монаршего благоволения»… Конечно, и министр, и монарх были акционерами РАК, но отличие ими Кускова лишний раз доказывало, что РАК тогда ценили и поддерживали как дело государственное.
Впрочем, основной здесь оказывалась позиция не царя, а министра – Николай Петрович Румянцев был как государственный ум неизмеримо выше Александра Павловича Романова. Собственно, и само употреблённое графом Румянцевым слово – «домогательство» показывает, что царь лишь изволил согласиться с ходатайством министра за Кускова.
Осенью 1808 года Баранов снаряжает под руководством Кускова, бывшего до этого начальником в заливе Якутат, экспедицию на юг на промысловых судах «Николай» и «Кадьяк» с задачей:
– нанести на карту побережье от Аляски до Калифорнии;
– в удобном и свободном от испанского влияния месте в Калифорнии поставить русское поселение;
– наладить с испанцами торговые связи и обеспечить северные русские колонии провиантом.
В инструкции Кускову было, в частности, сказано: «…строго воспретить и взыскивать малейшия противу тутоземных обитателей своим русским и партовщикам дерзости и обиды, а стараться всячески как Вам самим, так и всем подчинённым снискивать дружбу и любовь…»
Собственно, всё это было продолжением дела, задуманного ещё Шелиховым. В мае 1786 года, покидая Кадьяк, он в подробном «наставлении» своему поверенному Константину Алексеевичу Самойлову – енисейскому купцу и передовщику предлагал: «поступать расселением российских артелей для примирения американских и прославления Российского государства по изъясненной земле Америке и Калифорнии до 40-го градуса». Резанов, как мы знаем, тоже был сторонником планов Шелихова, и если бы не смерть, для дела Русской Калифорнии сил не пожалел бы. Именно Резанов при контактах с испанцами и выяснил, что они к северу от залива Сан-Франциско «не имеют оседлостей», о чём сообщил Баранову, а тот – Главному правлению РАК, известившему правительство. Так что правовая база для российской колонизации имелась.
Кусков ходил морем к калифорнийским берегам пять раз. Ещё в 1809 году Главное правление РАК испросило у Александра I позволения на основание в Калифорнии – её ещё называли Новым Альбионом, русского поселения с крепостью. Одновременно директора РАК писали царю: «Правление в предпринимаемом заселении Новаго Албиона изпрашивает Высочайшей защиты в случае, естьли бы Американские Штаты из зависти что предприняли, а Баранов, находя, что Компания по малолюдству не в силах сделать сего заселения прочным, представляет о выгоде произвесть оное от казны».
1 декабря 1809 года граф Румянцев сообщил РАК, что император разрешил реализовать предлагаемый проект, но – за счёт Компании. В случае необходимости предлагалась «посильная помощь».
Венценосного сына Павла называли «хитрым византийцем». Пушкин назвал его «плешивым щёголем» и «врагом труда», и даже ещё более точно: «Властитель слабый и лукавый…нечаянно пригретый славой»… Позиция Александра I в отношении возникающей трудами Баранова, Кускова и русских людей Русской Калифорнии как нельзя лучше подтверждает злую характеристику царя, данную ему нашим великим поэтом. В потенциале великий геополитический проект был Александром всего лишь вяло одобрен – вместо того, чтобы решительно поддержать его.
Испанцы, не имея в этой зоне каких-либо значительных сил, ничего существенного против активности русских в Новом Альбионе предпринять не могли, а их поползновения умело парировал тот же Кусков. Испанцы, хотя и присутствовали в Верхней Калифорнии, были тоже вялы и не деятельны.
Серьёзные каверзы могли строить и строили англосаксы – они начали заселять устье реки Колумбия, много севернее будущего Форт-Росса. Со временем янки могли блокировать коммуникации и вредить торговле РАК, и здесь нужны были не дипломатические ухищрения, а корабельные пушки и государственная линия, подкреплённая не только русской военной сталью, но и русским казённым золотом.
Ни того, ни того проект Русской Калифорнии от верховной власти не получил, и в отчёте директоров РАК собранию акционеров от 1 февраля 1812 года было сообщено, что сам Баранов «…отправил вторично экспедицию, под управлением прежняго же начальника коммерции советника Кускова».
15 МАРТА 1812 года компанейская шхуна, носившая вполне подходящее имя «Чириков», достигла залива Бодега в Верхней Калифорнии, и приказчик РАК Слободчиков с десятью алеутами и штурманским учеником Кондаковым начали изучать территорию между заливом Бодега и рекой Славянкой (теперь это Рашн-ривер). В итоге было решено основать колонию в 15 верстах выше устья Славянки в бухте с координатами 38° 33´ северной широты и 123° 15´ западной долготы.
Крепость была заложена 15 мая 1812 года, и к концу лета небольшая колония уже получила ограду с двумя бастионами и первые жилища. Русский флаг над Форт-Россом по прочтении молитв был поднят в день тезоименитства Александра I – 30 августа (11 сентября) 1812 года, под ружейную и пушечную пальбу. А за два дня до этого, 9 сентября, под Москвой загремели пушки Бородинского сражения. О «дне Бородина» Баранов и Кусков, естественно, не знали. Но о разразившейся над Россией военной грозе были осведомлены. В архивных документах записано, что крепость была названа Россом «по вынутому жребию, положенному перед иконой Святителя». Однако, скорее всего, это было лишь позднейшим дополнительным обоснованием сделанного выбора – две главные тогдашние фигуры Русской Америки наверняка заранее решили дать своему новому детищу имя гордое, звучное и победное.
Со временем Кусков заключил с вождём местных индейцев договор, по которому земли Калифорнии уступались России, а сами индейцы поступали в российское подданство. 22 сентября 1817 года капитан компанейского судна «Кутузов», офицер российского военно-морского флота Леонтий Гагемейстер встретился с вождями и особым протоколом уже на бумаге зафиксировал от имени РАК ранее совершённую договорённость. Юридически она была явно более состоятельной, чем знаменитая продажа ирокезами за несколько бутылок виски в 1625 году острова Манхэттен голландцам, заложившим там Новый Амстердам, ставший с 1664 года Нью-Йорком.
Зона Форт-Росса оказывалась своего рода российским «анклавом», но окружённым на протяжении добрых десяти лет территорией не иностранного государства, а, фактически, ничейными пространствами. Лишь со второй половины 1810-х годов Испания смогла организовать противодействие русскому «калифорнийскому» проекту. Чтобы не допустить русских к заливу Сан-Франциско, испанцы основали к северу от него миссии Сан-Рафаэль – в 1817 году и Сан-Франциско Солано – в 1823 году, а это блокировало расширение российских владений и осложнило развитие Форт-Росса.
Особенно привлекателен был огромный залив Сан-Франциско – одна из лучших естественных гаваней в мире. Вход в него со стороны океана возможен лишь через узкий пролив Золотые Ворота. На прикрывающем залив с юга холмистом полуостровке в 1776 году испанцы основали укреплённое поселение (Президио), ставшее административным центром военного округа Сан-Франциско, и миссию Сан-Франциско де Асис. В этом же районе находилась торговая стоянка Йерба-Буэна.
История Верхней Калифорнии ко времени появления там Кускова насчитывала более двух с половиной веков, но богатой не была. Первым исследователем Верхней (Северной) Калифорнии стал испанец Х.Р. Кабрильо, открывший в 1542 году залив Сан-Диего и Монтерей. Но даже Монтерей – это существенно южнее залива Сан-Франциско. В 1579 году английский пират и мореплаватель Дрейк объявил Калифорнию британским владением Новый Альбион, однако осваивать эти широты англичане не пожелали, как, впрочем, и испанцы. Двигаться от южного побережья Тихого океана на север испанцев вынудило появление в зоне Верхней Калифорнии русских промышленников, добиравшихся сюда от Охотска, Камчатки и Алеут. Спешное основание крепости на входе в залив Сан-Франциско и стало первой реакцией Испании на русское присутствие здесь – тогда ещё не частое и не оседлое.
Основание Форт-Росса было воспринято испанцами нервно, однако если бы сразу после Отечественной войны 1812 года Россия предприняла решительные действия в Калифорнии, то конечная судьба Форт-Росса была бы иной. Он, скорее всего, в итоге оказался бы окружённым владениями США, но сохранил бы официальное положение российского анклава.
А могло быть и вообще иначе – коль уж американский адмирал Ван Дёрс считал позднее, что действия Резанова, останься он жив, могли бы сделать Калифорнию не американской, а русской. Если Ван Дёрсом так расценивались возможности Резанова – всего лишь потенциальные, то уж реальные-то действия Баранова и Кускова – если бы они были поддержаны в Петербурге императором Александром и высшими сановниками, могли тем более закрепить Верхнюю Калифорнию за Россией. Собственно, можно было не допустить на тихоокеанское побережье между Форт-Россом и архипелагом Александра и янки. Тот же Орегон мог стать не американским, а русским.
Изгнав Наполеона из пределов Отечества, Александр вполне мог бы этим и ограничиться – что и предлагал Кутузов. Российский же император предпринял европейский поход, где Россия израсходовала те материальные, финансовые и человеческие ресурсы, которые – если бы они были ориентированы на Русскую Америку и Русскую Калифорнию – могли бы уже к началу 1820-х годов полностью изменить тихоокеанскую геополитическую ситуацию. Однако шанс был бездарно и недальновидно упущен.
Много позднее, в 1833 году, в Форт-Россе появились три большие русские фермы: рядом с крепостью – ранчо Василия Хлебникова, к югу от устья реки Славянки – ранчо Петра Степановича Костромитинова, агента РАК и правителя Форт-Росса с 1829 по 1836 год. (В 1850-е годы этот «великоустюжский купеческий сын» занимал должность русского вице-консула в Сан-Франциско.) В пяти милях к северу от залива Бодега имелось также ранчо помощника Костромитинова – дипломированного агронома Егора Черных. Но это ничего не меняло по существу – Форт-Росс не развивался как перспективная российская территория.
Если же говорить о Кускове, о его итоговом значении и роли, то надо сказать, что он, вне сомнений, на протяжении добрых тридцати лет был не только ближайшим сподвижником Баранова, но и вполне самостоятельной крупной фигурой в Русской Америке, особенно ярко проявив себя в деле «калифорнийского» закрепления России. 3 октября 1820 года новый Главный правитель русских колоний на Аляске капитан-лейтенант М.И. Муравьёв писал правителю крепости и селения Росс: «Вы первый камень заложили в Альбионе, и покамест им Росс будет существовать в Калифорнии».
А 20 апреля 1822 года Кусков на шлюпе «Константин» отправился с женой-туземкой Екатериной Прохоровной в Охотск, куда они прибыли 17 августа. Тем же рейсом на «Константине» было вывезено вместе с семьями в Россию 120 русских промышленников, состарившихся на службе РАК.
До Вятки Кусковы добрались 5 марта 1823 года, до Тотьмы – 4 июля. Но там коренного тотемца ждал неприятный сюрприз – из-за бюрократической ошибки его официальный социальный статус оказался неопределённым и его в родном городе лишили гражданства. А через три месяца после возвращения в Тотьму – 18 октября 1823 года – Ивана Александровича не стало. Похоронили его в Спасо-Суморьином монастыре.
Говоря об Иване Александровиче Кускове-Кусове, надо, пожалуй, упомянуть и его однофамильцев – род известных петербургских купцов Кусовых, тоже близко причастных к делам РАК. Основатель рода – Василий Григорьевич Кусов (1729 года рождения) с 1766 года вёл обширную заграничную торговлю, в том числе и «колониальными» товарами. Скончавшись в 1788 году, он до времён РАК не дожил, а вот его сын – Иван Васильевич и внук – Николай Иванович стали: первый – одним из учредителей РАК, а второй – одним из её директоров. Иван Кусов имел торговые конторы в Петербурге, в Москве и Амстердаме, в 1800 году от императора Павла получил орден Св. Иоанна Иерусалимского – Мальтийский орден (русский император был с 1798 года Великим магистром мальтийских рыцарей).
Не всем, как видим, Павел лишь тычки раздавал.
ВЕРНЁМСЯ, однако, к Баранову.
Как любого талантливого и жёсткого человека, его не терпели люди посредственные и ленивые. На него обоснованно, а чаще не очень обоснованно, жаловались в Сенат, особенно – в последние его годы. В 1816 году у Баранова произошёл серьёзный раздор с самолюбивым молодым командиром судна РАК «Суворов», двадцативосьмилетним Михайлом Лазаревым. Старый упрямец и молодой упрямец не поладили… А жаль – оба были русскими людьми высокой пробы. Позднее Михаил Петрович Лазарев (1788–1851) трижды обогнул земной шар, вместе с Фаддеем Беллинсгаузеном открыл Антарктиду, командовал Черноморским флотом, имея под началом таких офицеров, как адмиралы Корнилов, Нахимов, Истомин…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?