Текст книги "Русская Америка. Слава и боль русской истории"

Зато активность проявляла другая сторона – антирусская. Так, граф Яков Осипович Ламберт – фигура тёмная, в то время управляющий Государственной комиссией погашения долгов, позднее – директор департамента внешней торговли – заявил, что «России вследствие её географического положения не предначертано большое развитие её морских сил».

Ну, а о Нессельроде я уж и не говорю…

В своей «Истории Русской Америки» издания 1999 года (об этом удивительном труде ещё будет разговор) академик Болховитинов утверждает, что основную роль в принятии отрицательного решения сыграл российский МИД, и это так. Его глава Карл Нессельроде объективно всегда был даже не «серым», а «чёрным» «кардиналом» российской внешней политики. А точнее – её «чёрным вороном», а ещё точнее – антироссийским коршуном во главе российского МИДа. Даже в рамках темы книги нам придётся убедиться в этом ещё не раз.

Но с чего Болховитинов взял, что «антигавайское» решение Нессельроде якобы учитывало «соображения, изложенные в записке Х.А. Ливена»? Ведь граф Ливен писал, вообще-то, об обратном!

ОСТАВАЛОСЬ решить – что делать с торжественно подписанным на шканцах «Открытия» актом «покорения»? Ведь в записке РАК от 19(31) января 1818 года были и такие строки: «Ныне Правление Компании получило… оригинальный акт короля Тамари чрез управляющего российскими в Америке колониями коллежского советника и кавалера Баранова, который имеет счастье представить Вашему сиятельству для поднесения оного Его императорскому величеству».

А теперь этот документ превращался в неудобную бумажку. И 26 марта (7 апреля) 1818 года Совет РАК постановил: «Принимая к исполнению решение Его императорского величества отклонить прошение короля Тамари о присоединении Сандвичевых островов к России, Совет поручает Правлению Российско-американской компании вернуть королю акт…»

Там же было сказано, что Шеффера надо отозвать (его на Сандвичах уже и так не было), а приобретённые им фактории и земельные участки сохранить, укрепляя с островами торговые связи. Увы, отступив раз, Россия и Российско-американская компания вскоре потеряли на Сандвичах всё…

А можно было всё и отыграть! В тактическом плане русские из владений Тамари оказались изгнанными. Но мы могли бы в 1818 году на Гавайи и вернуться – с развёрнутыми знаменами, с парой-тройкой фрегатов и в громе пушечных салютов! И имели бы на то полное право – с точки зрения международного права!

Если бы царь принял акт Тамари, то с точки зрения международного права русские фрегаты пришли бы в русские владения. А противостояли бы там нашим корабельным пушкам лишь международные бандиты – капитаны-янки, никакого официального государственного статуса не имеющие.

Видя русский флаг в дыму салюта сотни пушек, Тамари наверняка «вспомнил» бы, что это – флаг «свой». И любые действия янки после этого могли пресекаться военной силой – мы были бы в своём праве! Имея на руках подлинный документ от Тамари, мы могли действовать жёстко и смело! Более того! Такие действия могли быстро изменить взгляды на выгоды союза с Россией и самого Камеамеа-Томи-Оми! Он ведь, повторяю, глупцом не был!

Да, всё это было возможным, и было бы вполне в духе Баранова: раз торговля с Сандвичами идёт, пора идти и на большее. А новая решительная инициатива, нашедшая понимание у Тамари, скорее всего, не очень шла бы вразрез и с желаниями Камеамеа… Янки на него тогда уже усиленно давили. Да и собственные подданные Камеамеа относительно соблазна «Сникерсов» и «памперсов» девятнадцатого столетия оказывались намного слабее их монарха, и Камеамеа могли просто свергнуть те же капитаны-пираты, устроив нечто вроде пра-«цветной» «революции».

Так что есть, есть основания полагать, что Камеамеа мог всерьёз рассчитывать на получение от России поддержки против англо-американского напора и интриг разного рода авантюристов. И уж не знаю почему один из литературных источников начала ХХ века аттестует «притязания» Шеффера – подобно академику Болховитинову – как «безрассудные». Тамари – король островов Отувай и Онегау вполне официально обратился в Петербург с просьбой о подданстве. И её в Петербурге официально же рассматривали.

Другое дело, что Александр её отклонил.

«Антигавайское» решение царя было тем более бездарным и безответственным, что оно накладывалось на его же не менее бездарный отказ от русской активности в Калифорнии. Пётр Великий – тот сразу же ухватился бы за возможность образования выгоднейшего для России геополитического «треугольника»: «Русская Америка – Русская Калифорния – Русские Сандвичи». Каждая из «вершин» этого «треугольника» взаимно укрепляла бы и развивала друг друга к вящей славе и мощи России на Тихом океане.

Не-е-т, планы «архангельского мужика» Баранова по превращению Сандвичей в зону русских интересов были отнюдь не беспочвенными мечтаниями. Тем более что РАК с островами уже и подторговывала.

Да, основания для планов были… Но вот что написал в 1999 году бывший советский «член-корр», а тогда – уже «российский» академик Болховитинов: «Современному читателю решение Александра I может показаться совершенно неожиданным… и даже нелепым. Как могло случиться, что царское правительство категорически отказалось от приобретения тихоокеанской жемчужины?» А дальше – вместо того, чтобы действительно удивиться и хотя бы кратко остановиться на антирусской сущности Нессельроде и его рекомендаций царю – американист Болховитинов невнятно объяснял это необъяснимое решение Александра I «принципом легитимизма, которому строго следовало царское правительство» и описывал ситуацию, то и дело злорадствуя по поводу неудачи Шеффера, зато ничуть не возмущаясь подлостью янки.

Шеффер же был настойчив и, добравшись до Европы в конце июля 1818 года, пытался лично вручить царю, находившемуся на очередном конгрессе Священного союза монархов в Аахене, «Мемуар о Сандвичевых островах». Доктор предлагал отправить на Сандвичи два фрегата и заявлял, что готов «отважить… жизнь для блага человечества и пользы России».

Шеффер расставил акценты очень верно. Русские Сандвичи были бы полезны не только России, но и работали бы на благо всего человечества – если бы Сандвичи-Гавайи стали российскими. Долго быть «бесхозными» стратегически важнейшие острова не могли, а прибирали их постепенно к рукам янки. В составе же США Гавайи могли нести человечеству только дополнительную глобальную угрозу, что впоследствии и стало фактом. Ныне Гавайские острова (50-й, последний по времени вхождения, штат США) – это, прежде всего, крупнейшая военно-морская база США Пёрл-Харбор.

Но до царя Шеффера не допустили, хотя он и вручил свой мемуар как Нессельроде, так и второму руководителю МИДа – Каподистрии. Нессельроде копию мемуара направил из европейского Аахена в Петербург 13 ноября 1818 года по европейскому стилю… Опять почему-то – тринадцатого.

Впрочем, всё было уже решено: Россия, а точнее – её преимущественно антигосударственная правящая элита, от Сандвичей отказывалась. В 1819 году доктор Шеффер навсегда покинул Россию и поселился в Бразилии. В том же году, скажу сразу, скончался при возвращении на родину и Александр Андреевич Баранов.

Что же до Шеффера, умершего в 1831 году, то он пользовался в Бразилии доверием бразильского императора дона Педро I и получил титул графа Франкентальского. А ведь мог получить от императора Александра I титул графа Гавайского – если бы в Петербурге конца 1810-х годов мыслили широко.

ВОТ возможный ход мысли Баранова и Шеффера…

Современный американский 50-й штат Гавайи находится на расстоянии от современных США в почти четыре тысячи километров. Но это – от современных западных берегов США, откуда до Гавайев – четыре тысячи прямого морского пути. Однако в то время на западном побережье у США не то что мало-мальски серьёзных баз и портов не было – там даже поселений американских не было, в отличие от российского Форт-Росса и испанских Сан-Франциско, Монтерея и т. д. Тогда те пустынные места, где в конце XVIII века плавал Джордж Ванкувер, под юрисдикцией США не состояли. Даже в первой четверти XIX века, когда в этих местах капитан-промысловик Грей бил песцов, места эти были такими же, по сути, пустынными, как и во времена капитана Ванкувера. Они и сейчас не очень-то населены, если не считать зоны Сан-Франциско. Знаменитая «река Запада», впадающая в Тихий океан и названная Греем по имени его судна «Колумбия», долгое время была для американцев загадкой. Они долгое время и пути к ней через континент не знали. Поэтому добираться до Гавайев американцам надо было вокруг мыса Горн, а это путь удлиняет в разы!

Шеффер с Барановым, как ранее и Шелихов с Резановым, это, конечно же, знали, понимали и в своих планах учитывали. На карте Гавайи от России находятся вдвое дальше, чем от современных США. Ну и что! Во-первых, английская Австралия была от Англии и ещё дальше. Или, скажем, по сей день французский архипелаг Кергелен – от Франции. Главное же, в то время от Русской Америки и даже от Камчатки до Сандвичей русским было добраться проще, чем американцам из Бостона до Гавайев! Бурное развитие юго-западного побережья США, рост Сан-Франциско и Лос-Анджелеса, калифорнийские «золотые лихорадки» и последующее процветание – это всё уже конец XIX века. А получить на Гавайях верховные права, вполне состоятельные в рамках международного права, Россия могла – при умной и деятельной политике – в начале XIX века.

Историческая дистанция в полсотни лет здесь была невелика, политическая же оказывалась – огромного размера! О принципиальном же различии геополитической ситуации для России и для США при русских Гавайях и при американских Гавайях говорить вообще не приходится.

В ХХ веке США разместили на Гавайях свою военно-морскую базу. Её название сейчас знают даже те, кто с морской историей и вовсе не знаком. Это – Пёрл-Харбор, знаменитый по японскому нападению на него в 1941 году. А на его месте могла быть та незамерзающая база русского флота, которую Россия так бездарно искала на излёте XIX века на Дальнем Востоке, доискавшись в результате до Русско-японской войны 1904–1905 годов!

Мог, мог быть на месте американского Пёрл-Харбора русский гавайский Форт-Артур! И – без судьбы маньчжурского Порт-Артура… Так что замысел у Шеффера и Баранова был геополитически богатым, человечески смелым и русскому имени честь составлял. Такую бы дерзость и широту замысла – да тем, кто сидел на российском престоле. Но Александр Андреевич Баранов – не Александр Павлович Романов. Последний же иметь в своём подданстве новых – «тропических» подданных не пожелал. А уж сам он к такому решению пришёл или по рекомендации Нессельроде и Ко – не так здесь и важно. Хотя даже академик Болховитинов отводит основную зловещую роль российскому МИДу, то есть всё же Нессельроде.

Относительно действий Шеффера у «записных» историков единого мнения нет. Так, одной из наиболее часто цитируемых по сей день является монография С.Б. Окуня «Российско-американская компания», изданная в 1939 году. Окунь считал, что Россия была заинтересована в закреплении Гавайских островов за собой, и о Шеффере писал сочувственно.

Но вот редакционный комментарий Г.В. Яшкова ко второму (в 1948 г.) изданию «кругосветных» записок О.Е. Коцебу относительно Гавайев:

«…русское правительство, конечно, не возражало против закрепления Российско-американской компании на Гавайских островах. Оно не возражало и против принятия соперника Камеамеа, короля о. Кауай Томари в своё подданство, но только вначале, будучи введено в заблуждение (? – С.К.) донесениями Шеффера и Баранова. Когда же выяснилось, что Шеффер, прикрываясь именем правительства, начал авантюру, то последнее несколько раз предписывало Российско-американской компании ограничиться устройством плантаций для снабжения Аляски продовольствием, и не стремиться к формальному политическому овладению Гавайскими островами, тем более вооружённой силой.

Вероятнее всего, что Баранов поручил Шефферу установить мирные отношения с Камеамеа и получить разрешение на организацию плантаций. Шеффер же, политический проходимец, решил использовать сепаратистские (? – С.К.) тенденции Томари (покорившегося Камеамеа в 1810 г.) и затеял авантюрное предприятие, окончившееся провалом и умалением престижа России на Гавайских островах. Баранов, получая оптимистические донесения Шеффера, в свою очередь ввёл в заблуждение правление Российско-американской компании и правительство. Последнее очень скоро поняло авантюристический характер деятельности Шеффера и Баранова и немедленно по получении подробной информации (от кого интересно? – С.К.) предложило прекратить её. Правда, правление Компании поставило правительство в известность уже тогда, когда авантюра Шеффера была ликвидирована на месте».

Обширная цитата понадобилась постольку, поскольку она выражает и практически все современные мнения историков-академистов по теме неудавшихся русских Гавайев. Причём никто из них никогда не проводит параллели (хотя она напрашивается сама собой) между инициативными действиями Шеффера на Гавайях 21 мая 1816 года и инициативными действиями капитана 2-го ранга Невельского, который тоже «самовольно» поднял летом 1850 года русский флаг в низовьях Амура и основал там пост Николаевский.

И в том, и в том случае акции присоединения новых территорий к России были необходимы безотлагательно, чтобы пресечь проникновение на них англосаксов. И в том, и в том случае Нессельроде был «авантюрами» взбешен, и Невельскому грозил суд. Однако Невельскому повезло больше, чем Шефферу, поскольку смелого русского моряка Невельского поддержал граф Муравьёв – будущий Муравьёв-Амурский, а затем и сам император Николай I, который заявил: «Где раз поднят русский флаг, он спускаться не должен». Такую бы твёрдость духа и силу политической воли – да старшему брату Николая, императору Александру I.

Дополнительно сообщу, что в конце ноября 1816 года – уже после акции Шеффера-Подушкина – на Гавайях побывал Коцебу, совершавший своё второе кругосветное путешествие 1815–1818 годов на «Рюрике». Отто Евстафьевич Коцебу (1787–1846) был выдающимся, отважным, героическим мореплавателем, но – никаким геополитиком, и широким политическим взглядом не обладал. В своих записках, касающихся посещения им Гавайев в 1816 году, он, сам того не поняв, дал впечатляющую картину усиливающегося системного влияния засилья янки во главе с «англичанином», как его называет Коцебу, Юнгом. «Министр» короля Камеамеа Юнг к тому времени имел собственную резиденцию «из нескольких белого камня домов в европейском стиле, окружённых банановыми и пальмовыми деревьями». Но сути происходящего Коцебу не понял.

Описывая своё пребывание на Гавайях, Коцебу достаточно подробно касался и ситуации с Шеффером, но – исключительно со слов Юнга, Камеамеа и его «сановников». Шеффер в их описаниях представал, естественно, насильником и авантюристом.

Когда Коцебу, обходя на «Рюрике» Гавайи, пришёл в гавань местечка Гана-Руру (Гонолулу) на острове Вагу (Оаху) и высадился на берег, его встретил у причала Юнг, о котором Коцебу наивно написал, что это «один из первейших доверенных чиновников короля, уже более 20 лет живёт на этих островах и теперь находится на о. Вагу для постройки крепости».

Не приходится сомневаться, что Юнг был уже хорошо осведомлён о визите Коцебу и, так сказать, курировал встречу Коцебу и местного «губернатора» Кареймоку, которого англосаксы звали попросту «Питт». Для доверчивого Коцебу был разыгран спектакль – островитяне якобы были встревожены появлением «Рюрика» якобы из-за былых действий Шеффера, на которого «губернатор» «более всего жаловался» (хотя на Оаху Шеффер никакого русского флага сроду не поднимал, о чём Коцебу знать не мог).

Коцебу уверил Кареймоку, что «все здешние поступки Шеффера… совершены против воли государя императора», а «вместе с тем и старался успокоить его и на будущее время, так как он не оставлял ещё опасения».

Оценивая «гавайские» свидетельства Коцебу, необходимо знать, что он относился без одобрения вообще к любым инициативам, не санкционированным «сверху». Когда Коцебу в 1816 году заходил в Форт-Росс, то, не к его чести будь сказано, он отнёсся к правителю Форт-Росса Ивану Александровичу Кускову оскорбительно и пренебрежительно. Пригласив старика Кускова на «Рюрик», где были и испанцы, Коцебу, как жаловался в 1818 году офицерам «Камчатки» Головнина сам Кусков, «спросил при испанском чиновнике повелительным голосом, по какому праву он занял сии страны, что ему надо будет дать отчёт…», а потом, уйдя с испанцами в каюту, оставил Кускова наверху и «приказал для него вынести водку на шканцы». При таком подходе к делу Коцебу не мог не смотреть на действия Шеффера только отрицательно. Впрочем, описывая позднее своё пребывание в Калифорнии, о Кускове сам Коцебу написал в чисто информационном плане – без оценок в ту или иную сторону.

Дойдя на пути к Берингову проливу до острова Св. Лаврентия и заходя на Уналашку, Коцебу перед уходом домой в Ново-Архангельск не заходил, с Барановым не виделся и всю историю с Шеффером оценивал по лжи Юнга и реакции Камеамеа, которая, конечно, была исключительно «негодующей». Само стремление Коцебу как-то утишить «конфликт» можно понять, а вот заявление о якобы полном самовольстве Шеффера он мог бы придержать и за языком.

О КАЗУСЕ с Шеффером достаточно подробно сказано и в дневнике Фёдора Матюшкина, который в 1817–1819 годах совершал кругосветное путешествие на шлюпе «Камчатка» под начальством В.М. Головнина. В записи от 7–27 сентября 1818 года Матюшкин сообщает о встрече в море в районе Монтерея с компанейским судном «Кутузов» под командованием Леонтия Гагемейстера.

Матюшкин писал: «Кутузова» воротили для того, чтобы узнать от него разные подробности в рассуждении занятия Американскою компаниею Атувая – одного из островов Сандвичевых. Гагемейстер доставил множество договоров с королём Атувайским Тамари, где Его Величество Тамари Таевич (так он называется в бумагах) отдаётся под покровительство императора Александра, который признаёт его русским штаб-офицером и даёт позволение носить морской мундир и штаб-офицерские эполеты. Все сии договоры доктор Шефер заключил именем государя; обещал даже, что большие суда придут защищать его…»

Со слов Гагемейстера, передаваемых Матюшкиным, выходило, что Шеффер, «не зная ни связей между вельможами (гавайскими. – С.К.), ни европейцев, там бывших, употреблял в переговорах таких людей, которых выгода состояла в том, чтобы компания не завладела сими островами...».

Иными словами, Шеффера якобы спровоцировали, в частности, – некий испанец don Manini, который «предводительствовал артиллериею Тамеомеа против Тамари», вкрался «в доверенность» Шеффера и «обманул его».

В итоге инициатива Шеффера захлебнулась и, как писал Матюшкин, «герой наш исчез – он бежал на бостонском судне в Америку», оставив на Отувае (Кауаи) «несколько человек промышленных и алеут одних», которых позднее вывез на Ситку на «Открытии» тот же капитан Подушкин. Завершая свою запись об инциденте, Матюшкин отметил: «Компании стоили сии затеи до 300 000 рубл.».

А теперь посмотрим на ситуацию трезво…

Шеффер находился на службе РАК с 1813 года, то есть был не новичком, и не мог не знать общей ситуации на Гавайях… То, что его провоцировали, – похоже на правду, но ведь там был и Подушкин, и тоже на Гавайях и в РАК не новичок. Но он тоже принял участие в акции Шеффера. Причём у этой акции имелась объективная ситуационная и системная основа: Россия могла реально получить Гавайи при наступательной политике там! Иначе никто Шеффера не провоцировал бы (если его вообще провоцировали).

Обстоятельства оказались выше доктора, и ему действительно пришлось бежать – одному, поскольку ему (и только ему!) прямо угрожала смерть. Причём мог ли он захватить с собой русских промышленников? Шеффер был образованным человеком и, так или иначе, мог (и смог!) в новой жизни устроиться. А его сотоварищи?

Поскольку же РАК понесла крупные убытки, проще было представить доктора авантюристом, действовавшим самовольно. Тем более что «гавайские» планы РАК не поддержал император. Однако ни акция Шеффера, ни тем более «гавайские» замыслы Шелихова, Резанова и Баранова в основе своей авантюристичными не были!

Они были смелыми, дальновидными, вполне достойными возможных геополитических перспектив России на Тихом океане.

УВЫ, к концу 1810-х годов русский «гавайский» проект, не развернувшись, свернулся, чему ещё и янки активно поспособствовали. Немного ружей, побольше спирта, в пропорции – умеренные суммы золотых долларов… И островным сторонникам «русской ориентации» с полного размаху дали по их белоснежным островитянским зубам.

Камеамеа Первого 8 мая 1819 года убили…

Агента РАК Шеффера задолго до этого с островов изгнали – пользуясь выражением Г.В. Яшкова, «ликвидировали авантюру на месте»…

Построенный Шеффером «Русский форт» перешёл во владение нового гавайского короля – Камехамехи-Камеамеа Второго.

Злосчастного Тамари-Каумуалии доставили на остров Гавайи – в почётный плен. А через год на пока ещё юридически вольные Сандвичи уже беспрепятственно хлынули американские китобои, затем прибыли первые американские миссионеры и первый консульский агент США.

Сандвичевы острова начинали именовать теперь Гавайскими…

Сын покойного короля, Камехамеха-Камеамеа Второй, пошёл не в отца. Постепенно уступая Америке, сей почтенный монарх в 1823 году отправился с супругой приобщиться к цивилизации в Англию, где и умер, как пишут, от вполне благопристойной европейской болезни кори.

Внук покойного короля, Камеамеа Третий, правил, как и дед, тридцать лет. Но правил далеко не как дед, ибо внуком уже вовсю правила Америка. Всё шло своим чередом… В 1834 году на Гавайях появились первые, учреждённые янки, газеты… В 1840 году была принята написанная ими конституция… В 1848-м произошёл «великий передел», узаконивший на островах частную собственность и иностранное землевладение… Ну, эта история и нам в ельциноидной «России» теперь знакома.

Последний царствующий потомок несостоявшегося российского царственного подданного – Камеамеа Пятый скончался в 1872 году, успев учредить «орден Камеамеа» – эмалевый крест на муаровой ленте. В то время владычество американских китобоев уже сменялось на Гавайях владычеством сахарных плантаторов, естественно – тоже американских. Бурно развивались и ананасовые плантации – впоследствии Гавайи займут 1-е место в мире по сбору ананасов.

Логический конец наступил в конце XIX века… Ещё в 1892 году только начавший выходить в России «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» в статье «Гавайские острова» сообщал, что там царствует королева Лилиуока (Лилиуока-лани), вдова американца Джона Доминиса, «губернатора» острова Оаху. А уже в 1893 году американские плантаторы организовали переворот и при поддержке десанта с американского крейсера свергли королеву-вдову (по совместительству – ещё и автора неофициального гавайского гимна с нежно-цветочным названием «Алоха Оэ», воспетого Джеком Лондоном в одноимённой новелле).

На свою беду Лилиуока – под влиянием националистических кругов – вознамерилась вдруг отменить «демократическую» «конституцию», ограничить американское влияние, и… И финал был запрограммирован уже тем, что в то время на Соединённые Штаты Америки приходился 91 процент гавайской торговли.

А потом «повстанцы» объявили о присоединении к США. И вот ведь что интересно… Ну, не стервецы ли американские политиканы испокон веков! США тоже не приняли острова в своё подданство – президент-лицемер Кливленд от аннексии «отказался». «Повстанцы», однако, этим не смутились и 4 июля 1894 года провозгласили «Гавайскую республику». Заметим – 4 июля, то есть в день провозглашения независимости США.

Да здравствует демократия!

Лишь в ходе испано-американской войны 1898 года была «милостиво» принята совместная резолюция конгресса об аннексии, и США «вступили во владение» теми Гавайями, которыми распоряжались уже более полувека. Перед зданием суда в административном центре Гавайев – Гонолулу поставили бронзовую статую Камеамеа Первого… А ещё говорят о «простодушии и прямоте» стопроцентного американца. Да ведь этаким фокусам и иезуиты позавидовали бы!

К тому времени потомки подданных Камеамеа Первого были на островах в абсолютном меньшинстве, потому что тоже уже более полувека вымирали, а американцы для работы на сахарных плантациях откуда только и кого только на Гавайи не ввозили: и китайцев, и японцев, и португальцев… Официально же полноправным штатом США Гавайские острова стали 21 августа 1959 года.

Классик немецкой литературы и естествоиспытатель Адальберт фон Шамиссо, попавший на Сандвичи в 1816 году с русским бригом «Рюрик» под командой Отто Коцебу как ботаник экспедиции, утверждал: «Если какая-нибудь иностранная держава вздумала бы овладеть сими островами, то для соделания такового предприятия ничтожным не нужно бы ни завистливой бдительности американцев, присвоивших себе почти исключительно торговлю на сих морях, ниже надёжного покровительства Англии… Народ сей не покоряется иностранцам, он же слишком силен, слишком многочислен и слишком любит войну, чтобы возможно было истребить оный».

Не знаю, успело ли добраться мнение Адальберта Шамиссо до Карла Нессельроде вовремя, но позднее на него в России ссылались. Даром что Шамиссо – автор «Петера Шлемиля» – о третьем, русском, варианте почему-то умолчал (хотя точно о нём знал!), а пророком оказался никудышным. Истребили янки островитян – под звуки гавайского гимна «Алоха Оэ».

В начале 90-х годов XIX века на других островах Южных морей – Самоа, раздираемых между США, Англией и Германией, жил, постепенно умирая, автор знаменитого «Острова сокровищ», английский писатель Роберт Льюис Стивенсон со своей женой Фанни. Они не раз странствовали по Океании – фотография Стивенсона, сидящего в кресле рядом с гавайским «королем» Калакуа, служила ему визитной карточкой при его знакомстве с другими тихоокеанскими вождями. Однако окончательно осел писатель-романтик в Ваилиме, на Самоа.

Картина властвования там белого человека ничуть не отличалась от гавайской, и 17 июля 1893 года Фанни записала в дневнике: «Когда я гляжу на этих белых, стоящих во главе правительства, и не могу решить, кто из них больший негодяй, у меня, у женщины, сердце горит от стыда и ярости, и я готова на любое безумство». Запись относится ко времени краха борьбы за независимость своего рода «самоанского Камеамеа» – вождя Матаафы. Он был другом Стивенсона, который, чтобы оправиться после потрясения от поражения Матаафы, в октябре 1893 года отправился на Гавайи. А там, как пишет один из биографов Стивенсона, он «столкнулся с ещё одним проявлением империалистической колониальной политики: за несколько месяцев до его приезда поселенцы-янки под руководством посланника США и при активной поддержке американских военных моряков свергли гавайскую королеву Лилиуокалани, создали марионеточную «республику» и сразу же обратились в Вашингтон с «просьбой» присоединить её к Соединенным Штатам»…

О сути гавайской «революции» мы знаем, а комментарием к ней может быть «тихоокеанская» дневниковая запись Стивенсона в начале последнего года его жизни – 1894-го… В январе этого года было написано вот что:

«Невозможно здесь жить и не чувствовать очень болезненно последствий чудовищного хозяйствования белых… А чего стоит их стремление расширить свой крошечный авторитет и смаковать его как бокал бесценного вина!.. Самое удивительное, что внутри у них больше ничего нет… Ни настоящего чувства долга, ни настоящего понимания вещей, ни даже желания понять, никакого стремления пополнить свои знания. Для этих людей нет большего оскорбления, чем попытка сообщить им какие-то сведения; хотя эти сведения, несомненно, прибавят что-то к их собственным».

Как эти слова неприменимы к Александру Баранову, к Ивану Кускову и вообще к их соотечественникам, включая преемников Баранова в управлении Русской Америкой… Среди официальных его преемников, о которых ещё будет сказано, имелись и яркие личности, и не очень яркие, но никто из них не смаковал свой авторитет – как правило, немалый, «как бокал бесценного вина».

Во вводном биографическом очерке советских редакторов к изданию в 1956 году труда Л.А. Загоскина «Путешествия и исследования лейтенанта Лаврентия Загоскина в Русской Америке в 1842–1844 гг.» отмечалось:

«Русские предпринимали меры к предотвращению кровавых междоусобных войн, сопровождавшихся жестоким уничтожением побеждённых. Об этом также писал Загоскин: «Во всех местах, в которых оказываются заселения Компании на материке, междоусобные вражды туземцев потухают сами собой или прекращаются посредством русских». Благодаря влиянию русских было подорвано рабовладение, широко распространённое у индейских племён.

Рядовым русским поселенцам было чуждо чувство расового пренебрежения к индейцам, алеутам и эскимосам. Русские вступали в брак с женщинами из местных племён. Креолы – дети от смешанных браков – проходили обучение в местных училищах компании и направлялись для продолжения образования в Россию, в Петербург. Некоторые из креолов занимали ответственные посты на службе у Российско-американской компании вплоть до начальников отделов (уездов) и капитанов судов…»

Это было действительно так! Даже Ванкувер, познакомившись в 1794 году со школой в поселении компании Лебедева-Ласточкина на Кенайском полуострове, резюмировал, что «привязанность и уважение» коренного населения к русским в немалой мере определялись дальновидной политикой русских, которые «во всех их колониях берут к себе заблаговременно (в раннем детском возрасте. – С.К.) туземцев и содержат их в особенном для сего выстроенном здании, где обучаются они российскому языку».

«Нет сомнения, – продолжал английский мореплаватель, – что вместе с тем стараются внушить им такие правила, которые впоследствии должны послужить в пользу обоих народов».

Как сообщает профессор-американист Светлана Фёдорова со ссылкой на отчёты РАК, первая группа креолов была отправлена в Россию ещё в 1805 году Резановым с первоочередной задачей обучения их в Кронштадтском штурманском училище. Из креольской группы училища вышли известные исследователи Аляски – А.И. Климовский, А.Ф. Кашеваров, П.Ф. Колмаков, П.В. Малахов. С 1816 года было принято также решение обучать креолов в Петербургской медико-хирургической академии в связи с острой нуждой колоний в медицинских кадрах.

Из числа креолов готовили и служителей церкви. Так, Иркутскую семинарию окончил Яков Егорович Нецветов (1803–1863), священник Атхинского отдела колоний в 1829–1844 годах. Нецветов стал одним из сподвижников известного просветителя алеутов, этнографа и лингвиста Ивана Евсеевича Попова (1797–1879) (Иннокентия), который по окончании Иркутской семинарии за особые успехи в учении получил фамилию «Вениаминов» в память умершего епископа Иркутского.