Текст книги "Русская Америка. Слава и боль русской истории"

О Баранове иногда пишут, что он поддерживал в факториях «палочную дисциплину» и предпочитал вести дела с позиции силы. Что ж, он сам называл себя «Пизарро Российский», постоянно носил под одеждой железную кольчугу… Но смог ли бы Александр Андреевич десятилетиями удерживаться с горсткой русских в дальней стороне и развивать свою деятельность, если бы вёл себя по отношению к туземцам несправедливо? Ведь во времена Баранова в русских колониях жило (по официальным сведениям) 448 русских, 553 креола, 5334 алеута, 1432 кенайца и 479 чугач. А их окружали десятки тысяч «диких» индейцев.

На Баранова охотно клеветали, тем более что в его натуре имелись как положительные черты воистину петровского калибра, так и такая отрицательная черта того же Петра, как склонность – иногда – к вселенскому разгулу. Однако даже недоброжелатели признавали, что свою власть Баранов не использовал для личного обогащения. Но для чего тогда? Ответ очевиден и содержится в «песне Баранова» – его манифесте и Credo.

Пожалуй, надо пояснить насчёт «Пизарро»… «Пизарро Российским» Карамзин назвал Ермака, а Баранов карамзинскую «Историю государства Российского», конечно же, читал. Так что отождествление себя с российским «Пизарро»-Ермаком для него было вполне уместным и логичным: Ермак дал России Сибирь, а Баранов своими трудами хотел дать России Америку.

Сравнение с Франсиско Писарро могло прийти на ум и потому, что испанец, как и Баранов, не открывал Америку, но именно в Америке, как и Баранов, основывал новые города, дал своей стране новые земли и новые возможности… Пусть и – далеко не дамскими приёмами.

В 1912 году в «Товариществе Ивана Дмитриевича Сытина» (Сытин, к слову, сразу после революции передал издательство Советскому государству и скончался в 1934 году, восьмидесяти трёх лет, персональным пенсионером) вышла в свет «Военная энциклопедия» с биографиями полководцев, военачальников и военных деятелей России. Александр Андреевич Баранов не имел военного чина и звания, однако чисто военными составителями сытинской энциклопедии забыт не был, удостоившись лестной и честной статьи. В ней, в частности, сообщалось, что «необычайные природные способности и замечательная энергия помогли ему только путём чтения и путешествий приобрести обширные и точные познания».

Там же было сказано:

«В 1812 году Баранов основал в северной Калифорнии, на берегах Нового Альбиона, русскую колонию Росс. В этом видели лишь первый шаг для приобретения более плодородных и подходящих местностей. В 1815 году Баранов принимал участие в организации экспедиции на Сандвичевы острова»…

Да, мысли давно увлекали Баранова далеко южнее Форт-Росса – на Сандвичевы острова… Сейчас это название не в ходу, потому что янки позднее переименовали их в Гавайские (что, вообще-то, вернее, поскольку созвучно с названием мифической прародины полинезийцев Гаваики). Но даже история с двойным названием доказывает, что не всё с Гавайями-Сандвичами было просто и однозначно. Двойные географические названия – это, чаще всего, истории с «двойным дном» (вспомним хотя бы острова Мальвинские-Фолклендские, Данциг-Гданьск, Чехию-Богемию, Мемель-Клайпеду, Тайвань-Формозу)…

Сандвичевы острова – самый крупный архипелаг Океании – были открыты 18 января 1778 года Джеймсом Куком по пути к берегам Берингова пролива (на обратном пути он зашёл туда в расчете на тёплую зимовку, вошёл в конфликт с вождями и в результате был островитянами убит).

Испанцы, впрочем, бывали там уже в XVI веке, но интереса к своему открытию почему-то не проявили. Кук же назвал острова в честь первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича, но тоже английский флаг там не поднимал. Да и вряд ли Кук смог бы это сделать – островитяне были не так уж слабы и нетрусливы. С Куком они, разозлившись, сумели расправиться весьма решительно.

Гавайский архипелаг пересекает Северный тропик, растянулся с северо-запада на юго-восток на две с половиной тысячи километров и состоит из добрых двух десятков островов – от крохотных до весьма крупных: Молокаи (672 км2), Кауаи (1409 км2), Оаху (1554 км2), Мауи (1885 км2) и самого крупного Гавайи (10 399 км2).

В северо-западной части архипелага расположены несколько отдельно стоящие Кауаи, Ниихау, Каула и Нихоа… А юго-восточная группа островов включает в себя Гавайи, который выглядит линкором во главе островной «эскадры» и тянущихся за ним Мауи, Кахулави, Молокаи, Ланаи и Оаху (где находится Гонолулу).

Глядя на карту Тихого океана, сразу понимаешь, что стратегическая роль Гавайских островов исключительна. Они как бы специально поставлены для того, чтобы служить базой для ведущей тихоокеанской морской державы. И если бы Гавайи в начале XIX века стали русскими, то у России появлялся бы прочный шанс таковой – то есть ведущей державой стать и навсегда ею остаться. «Игра» тут стоила не то что свеч, а большего – серьёзного политического риска и связанных с ним возможных осложнений.

В 1804 году на Сандвичах побывала «Нева» Лисянского, в 1816 году там был совершавший свою вторую «кругосветку» на бриге «Рюрик» Отто Коцебу. Первый раз Коцебу был у Сандвичей ещё с Крузенштерном, на «Надежде»… Бывали там и другие русские моряки. С Гавайями поддерживала связь и РАК…

В 1804 году Крузенштерн и Лисянский подошли к архипелагу со стороны Маркизских островов вместе, но в виду его Лисянский с флагманом разделился и зашел на Сандвичи. Крузенштерн торопился доставить в Японию посольство Резанова, а Лисянский направился к Овиги (так он именует остров Гавайи). Тогда русские и познакомились впервые со старым пройдохой, матросом-янки мистером Юнгом и янки Льюисом Джонсоном – «министрами» короля Томи-Оми, правителя Гавайских островов. Тогда же Тамари – относительно самостоятельный король островов Кауаи (Отувай) и Ниихау (этот остров в русских документах именуется также Онегау и Онигу-Тамаури) попросил Лисянского принять его в русское подданство.

Насчет того, кто и когда из русских моряков был на Сандвичах, разнобоя нет. У моряков – судовые журналы, а это – документ серьёзный, подробный и обстоятельный. История же неудачного политического русского «гавайского проекта» в разных источниках излагается, во-первых, скупо, а во-вторых – с разночтениями. Вне сомнений тут лишь факт наличия идеи сделать Сандвичи русским владением, а также – факт её краха. Что же до того, кто первым сказал «Э-э-э…» и как развивались текущие события, сегодня установить вряд ли возможно – слишком много и тогда, и сегодня было желающих ситуацию замутить.

Но примерно всё происходило так…

УЖЕ к моменту появления на Сандвичах Лисянского один из влиятельных верховных вождей завершал создание на большинстве островов единого королевства и воцарился в нём под именем Камеамеа Первого (он же встречается в источниках под именами Тамаамаха, Гаммамея, Мамеамеа, Камехамеха, Камехаха, Ки`мре`маре, Тооме-Оме-о и, наконец, – Томи-Оми).

Король Камеамеа был с помянутым выше королём Тамари (именуется также – Каумуалия, Томари, Тамарей) в конфликте, хотя формально Тамари от него всё более зависел.

Судя по всему, Камеамеа лаптем щи не хлебал не только потому, что ни щей, ни лаптей в тропиках не водится, а потому, что личностью был незаурядной. Начал он править вначале на острове Гавайи – с 1789 года («Брокгауз и Ефрон» утверждает, правда, что королём он сделался «через четыре года после убийства Кука», а это вообще-то – год 1783-й). К 1810 году Камеамеа завершил объединение всего архипелага и царствовал по 1819 год. А тридцать лет власти в первом поколении над горячими курчавыми головами – это не шутка. Недаром Камеамеа иногда называли Петром Великим и Наполеоном Полинезии.

Есть портрет Камеамеа, сделанный неизвестным художником (возможно – М. Тихановым, бывавшим на Гавайях с судами РАК). На этом портрете король худощав, одет по-европейски и со вкусом – белоснежная рубашка, чёрный жилет, изящный чёрный галстук-завязка… Лицо умное, европейское, глубоко посаженные глаза смотрят внимательно и жёстко, волевые губы крепко сжаты. На начисто пробритой голове с темени на лоб идет узкая, высотой сантиметра в три, полоса седых волос, торчащих «ёжиком» – на манер современных «панков», которые, возможно, как раз Камеамеа и брали за образец для подражания.

Двести лет назад, во второй половине 10-х годов позапрошлого столетия, вокруг Сандвичей разгорелись немалые страсти, в которых и оказался замешан этот король-«панк». Первым европейским кораблём, который он увидел, был корабль Кука. Вторым – американское судно «Колумбия» под командой первого невольного «кругосветчика» США капитана Роберта Грея. Грей шёл от северо-западного берега Америки с грузом пушнины в китайский Кантон (в одном из источников его судно названо почему-то «китобойным») и в 1789 году наткнулся на цепь Гавайских островов.

Ни первый, ни второй опыт общения с белыми особой радости Камеамеа не доставил, но ружья белых и их суда ему понравились. Позднее, правда, он использовал и управленческий опыт белых, привлекая некоторых из них к своим делам, но под безусловное их влияние не подпадал.

Вначале Камеамеа смог обзавестись в достатке ружьями, поскольку янки были заинтересованы в ароматном гавайском сандаловом дереве, высоко ценимом в США и Китае, и были вынуждены пойти ещё не королю, а вождю навстречу. Уже эта деталь доказывает ум Камехамехи-Камеамеа и его натуру. Другой какой дурак позарился бы на бусы, виски, «Сникерсы», «памперсы» и «Тоёты» с «Шевроле»… А Камеамеа предпочёл получить могучий фактор силы.

К ружьям вскоре прибавился пусть и небольшой, но «настоящий» корабль. А уж управлять им гавайцев – природных мореходов учить долго не пришлось. Желание иметь свой корабль вождь высказал при посещении Гавайев экспедицией бывшего офицера Кука – Джорджа Ванкувера в марте 1791 года (француз Лаперуз был на Гавайях в 1786 году, что называется, мимоходом, и высаживался лишь на Кауаи). Проводя тщательные съёмки западного побережья Северной Америки от 30 до 60° северной широты, Ванкувер заходил потом на Гавайи ещё не раз.

Получив в придачу к ружьям и корабль, Камеамеа начал добывать славы и верховной власти. Через десять лет он имел флот из двадцати пяти кораблей и прочное положение властителя островов.

Неглупо!

Правда, всё это – ценой прогрессирующей вырубки сандаловых лесов, единственного предмета гавайского экспорта. Кроме того, Гавайи постепенно становились базой для американских китобоев в тихоокеанских водах со всеми вытекающими из этого текущими и будущими последствиями.

В 1804 году островитяне столкнулись уже с новым типом белых – с русскими, да ещё с такими славными нашими соотечественниками, как русские военные моряки! Да ещё и под началом такого командира, каким был умница Юрий Фёдорович Лисянский. Юрию Фёдоровичу шёл тогда тридцать первый год. А в двадцать лет лейтенант Лисянский в числе 12 (по другим данным – 16) лучших перспективных морских офицеров был направлен Екатериной на стажировку на английский флот – волонтёром. Вместе, заметим, с Крузенштерном.

Был Лисянский на чужбине пять лет… Сделал несколько кампаний, воевал с французами, был ранен в голову, ходил к Северной Америке и в Ост-Индию, огибал южную оконечность Африки – мыс Доброй Надежды, некоторое время жил в Филадельфии. И полностью сохранил при этом душу русскую, прямую, а характер – счастливый.

Если не ко времени визита Лисянского в 1804 году, то позднее, Камеамеа, судя по дальнейшему, понял, что против белых ему долго не выстоять. В этой ситуации логичным решением оказывался прочный политический союз с кем-либо из белых. Но – с кем? Чью руку выбрать, а точнее – под чью руку идти?

Можно было идти под холёную руку Англии Кука, нарвавшегося на копья островитян, под руку английских прощелыг-авантюристов, услугами которых Камеамеа пользовался…

Можно было идти под загребущую лапу Соединённых Штатов, откуда к Гавайям приплывали бесцеремонный Грей, норовивший урвать побольше выгоды, и ещё более бесцеремонные китобои…

Но была же ещё и десница России Лисянского – доброго и уважительного, исполненного непоказного благородства, с курчавинкой в волосах, с немного вывернутыми губами, делающими его чуть похожим на островитянина…

Король глупцом не был. Но и влияние янки усиливалось. Поэтому, хотя Камеамеа и попытался не раз заручиться покровительством русских, о непосредственном переходе в подданные русского императора не заикался. Впрочем, надо полагать, при умном подходе Петербурга к возникающей возможной «гавайской» перспективе всё могло бы быть и по-иному даже с Камеамеа. И, так или иначе, о русском подданстве подумывал король Тамари-Каумалии с островов Кауаи и Ниихау…

В КОНЦЕ 1808 года Баранов отправил на Гавайи 14-пушечный шлюп «Нева» под командой лейтенанта Леонтия Гагемейстера – с этим морским офицером мы ещё познакомимся поближе – на зимовку. Одновременно Гагемейстер должен был проводить обычные в плавании исследования. Уйдя из Ново-Архангельска 10 ноября 1808 года, «Нева» пришла на Сандвичи-Гавайи в начале января 1809 года, и там Гагемейстеру удалось установить с Камеамеа неплохие отношения. Камеамеа и принял его радушно, и пообещал выделить землю под русское поселение. Удивительного и неожиданного тут ничего не было. Ещё Резанов в письме министру коммерции Румянцеву от 17(29) июня 1806 года сообщал: «Король Сандвичевых островов Тооме-Оме-о предложил г. Баранову дружбу свою… Купил до 15 одномачтовых судов… а ныне купил у американцев трёхмачтовое судно… Тооме-Оме-о хочет быть в Ново-Архангельске. Положив основание торгу, он обещает возить сюда произведения свои в плодах хлебного дерева, кокосах, таре, древесных верёвках, свиньях и хлебе… а получать отсюда тики, холсты, железо и лес для кораблестроения…»

Перспектива была обрисована вполне определённо и заманчиво. И, очевидно, Резанов имел в виду то первое торговое соглашение РАК с Камеамеа, которое заключил с ним в 1806 году мореход РАК Сисой Слободчиков, пришедший на остров Оаху на шхуне «Николай».

А 18 июня 1809 года Гагемейстер уже с Камчатки отправил министру коммерции Румянцеву рапорт с планом организации на Гавайях сельскохозяйственной колонии для снабжения продовольствием Русской Америки. Он считал, что на первое время хватит одной крепостной башни-блокгауза, двух десятков русских и одной пушки… Интересно, что через десять лет РАК в своей «гавайской» инструкции от 12(24) августа 1819 года тому же Гагемейстеру высказывала ту же идею: «Всего лучше для первого случая… построить в выгодном месте здание в виде обширной башни, которую, чтоб островитяне и другие имели в должном уважении, снабдить несколькими пушками…»

5 ноября 1809 года Главное правление РАК обратилось с таким предложением к самому царю, но основание русской колонии на Гавайях в дворцовых гостиных Петербурга сочли авантюрой. И хотя отказ от «гавайской» идеи был для России геополитическим идиотизмом, столичные англосаксонские и масонские «кроты» явно убеждали Александра в обратном.

И – как видим – убедили.

Тем не менее Камеамеа к русским относился в целом лояльно (противодействие этому со стороны его «министров»-янки и просто янки было при этом огромное!). Достаточно сказать, что король подарил Баранову земельные владения на острове, и состарившийся Баранов, готовясь отойти от дел в 1818 году, не исключал мысли поселиться на Гавайях. Старые кости здесь было где погреть: средняя температура самого тёплого месяца (августа) составляла от +21° до +25°, а самого холодного (февраля) от +18° до +21 °C.

Итак, русские, нуждаясь на Гавайских островах в постоянной базе, там её не имели и появлялись в тропиках периодически. Зато янки были у Камеамеа под боком – в советниках. К тому же капитаны американских судов и торговцы-«бостонцы» толклись на Гавайях постоянно. Островные же короли (и Камеамеа, и Тамари-Каумалии) были людьми достаточно капризными, а их ещё и целенаправленно подзуживали против русских. Так, во время англо-американской войны, в 1813 году, капитан корабля американской меховой компании Астора (и о ней в своё время будет сказано) Уильям Хант отплатил Баранову за укрытие от англичан в Ново-Архангельске тем, что, объявившись потом на Гавайях, оклеветал русских перед Камеамеа. И тот перестал доверять им и Баранову лично.

Не был последователен и Тамари (в 1821 году в одном из документов РАК говорилось об «известном его диком непостоянстве»). Поэтому «гавайская» русская политика должна была проводиться аккуратно и кропотливо – при постоянном наращивании присутствия там. И, конечно же, раз какие-то виды уже обозначились, эту политику надо было проводить по-державному, то есть силами державы. А проводилась она, по сути, лишь силами РАК.

И вдруг ситуация приобрела обвальный характер… В 1815 году Баранов отправил на Сандвичевы острова экспедицию во главе с агентом-комиссионером РАК доктором Егором Николаевичем Шеффером. В то время островитяне были уже достаточно централизованы, да и – сильны. Ещё Кук оценивал их число в 200 тысяч человек, и, при всей своей приблизительности, эта цифра уважение внушает.

Эмиссар Баранова – бывший судовой врач родом из Баварии Георг Антон (Егор Николаевич) Шеффер – родился в 1779 году и был на русской службе с 1809 года, а на службе в РАК – с 1813 года. Ближайшей его задачей определялось улаживание конфликта с погибшим у берегов Отувая (Кауаи) компанейским кораблём «Беринг». Груз на сумму в 20 тысяч пиастров был «спасён» подданными короля Тамари. История эта была тёмной – скорее всего капитан корабля Беннет (янки на службе РАК) намеренно посадил «Беринг» на камни, в расчёте именно на «спасение»-разграбление и свою долю после этого.

В донесении Шеффера от августа 1816 года и в записке РАК на имя министра иностранных дел Нессельроде от января 1818 года (составленной по донесениям того же Шеффера) суть последующих событий излагается несколько разно, но в целом получается вот что… Шеффер вначале пристал к главному острову короля Камеамеа-Томи-Оми, то есть к острову Гавайи (Овиги, Овеиги). Баранов послал в дар Камеамеа с Шеффером большую серебряную медаль на Владимирской ленте из числа тех, которые ему привез ещё Резанов. Но король принял посланца Баранова так, что тот «находился даже в опасности потерять жизнь»… Причина была, как пояснял Шеффер, всё в том же – в «подущении (науськивании. – С.К.) живущих при нём иностранцев»…

Помог случай – король серьёзно заболел «грудной болезнью», и Шеффер вылечил его, а заодно – ещё и его любимую жену Качуману. Всё сразу же изменилось: король обещал помочь уладить проблемы с грузом «Беринга», воздействуя на Тамари, подарил Шефферу «на своём острове людей и землю для оседлости в вечное владение» и построил для него три дома. Тем временем подошли ещё два компанейских судна, и Шеффер отправился на Отувай к Тамари. Тут всё тоже было улажено быстро – Тамари честно и простодушно признался, что его подстрекал «первый министр». В свете такого признания можно ещё увереннее предполагать предварительный сговор капитана Беннета со своим «высокопоставленным» при Тамари соотечественником.

Но это было не всё! Шеффер – как он сам доносил в августе 1816 года – имел поручение Баранова «устроить на Сандвичевых островах факторию».

С Камеамеа этот план уже не проходил, ибо Шеффер сообщил, что «король Тамаамаха, действиями которого руководил старый английский (на самом деле американский. – С.К.) матрос Д. Юнг и несколько американцев, решительно отклонил это предложение».

Зато, как далее писал Шеффер, «король Отувая Тамари не только разрешил создать русскую факторию, но даже сам попросил покровительства русского императора и самым торжественным образом в форме письменного акта вручил верховное главенство над своим островом Его величеству российскому императору Александру Павловичу…» И это полностью согласовалось с прямой барановской рекомендацией Шефферу «остров тот Атувай взять именем государя нашего императора всероссийского во владение под державу его».

Между прочим, зная это, не понимаешь, почему знаток проблемы академик Н.Н. Болховитинов пишет об «авантюре доктора Шеффера» – ведь Шеффер действовал в рамках инструкций Баранова! Причем инструкции эти были да – смелыми и дерзкими, но – державно дерзкими. И – отнюдь не авантюрными. Ведь идея насчёт «русских» Сандвичей была вполне в духе барановского патрона Шелихова, уже в конце XVIII века готового распространить сферу российских интересов до самых Филиппин! И камергер Резанов думал о том же…

Принятие острова и островитян под руку России прошло весьма торжественно. Через год с лишним, 19(31) января 1818 года, Главное правление РАК сообщало министру иностранных дел Нессельроде со слов лейтенанта Якова Аникиевича Подушкина, командира компанейского корабля «Открытие» и ближайшего помощника Баранова:

«Сие событие сопровождено было следующим торжеством: 21 мая 1816 года король на шканцах (самое почётное место в средней части палубы. – С.К.) корабля Открытия, вручив доктору Шефферу оный акт покорения, испросил себе, в вящее удостоверение своей покорности, флаг того корабля и мундир… Подушкина, со всем прибором и потом отправился к себе на берег при салюте с корабля семью выстрелами из пушек. Когда прибыл он на берег, то флаг немедленно выставил на приготовленном месте при 14 выстрелах из пушек, там же поставленных, причём собранный вокруг короля народ, коему он сие покорение объявил, кричал ура! На другой день король пригласил доктора Шеффера и лейтенанта Подушкина к своему столу и встретил их пред домом своим и со всею своею фамилиею. 30 отборных человек составляли его гвардию и стояли в параде, а всего народа было до 1000 человек. За столом сидели одни мужчины, а женщины удалились. Вместо музыки били в барабан. Король предложил тост за здравие государя императора при громе пушек и ура, потом пит тост и за его здоровье».

Был подписан и «коммерческий акт». Русские получали право беспрепятственно учреждать фактории и иметь плантации во владениях Тамари. Король обязывался торговать сандаловым деревом только с РАК, а с американцами «никакой торговли не иметь». Баранову Тамари «подарил заочно… в звании первого своего чифа (министра) на вечные времена, королевскую деревню… на острове Овагу и на то вручил доктору Шефферу особый акт».

Академик-американист Болховитинов числит доктора Шеффера «авантюристом», но к последнему сомнительному племени никак нельзя причислить капитан-лейтенанта российского военно-морского флота Подушкина. В 1806–1809 годах он, мичманом перейдя из Кронштадта в Средиземное море, участвовал в трёх сражениях с турками и затем вернулся в Ригу. Поступив на службу РАК, на компанейском корабле «Финляндия» перешёл из Кронштадта на остров Баранова в архипелаге Александра, а оттуда – в Охотск. Терпел крушение у острова Круза… Командуя компанейскими судами, плавал от острова Баранова к Камчатке, Гавайским островам и в Калифорнию. Позднее, командуя галиотом, в 1821–1823 годах производил опись финских шхер от Свеаборга до Гангута.

Итак, стараниями Баранова, Шеффера и Подушкина, но никак не Александра I Романова Россия наконец получила реальную операционную базу в тихоокеанской тропической зоне (Гавайский архипелаг пересекает Северный тропик). Это был ещё, конечно, очень непрочный успех, и его надо было срочно и весомо закреплять. В своём письме от августа 1816 года Шеффер писал Главному правлению РАК в Петербург: «Может быть е. в-во император пришлёт на Тихий океан один фрегат, который… будет представлять большое значение для Российской империи».

Такая просьба была более чем уместна и своевременна – янки просто взбеленились! В сентябре 1816 года американские капитаны попытались спустить русский флаг в селении Ваимеа. Русских там не было – отпор янки дали сами островитяне, и над островом Кауаи по-прежнему развевался русский флаг!

А янки предпринимали провокацию за провокацией. С внешней стороны это были чисто частные, не поддержанные официально «инициативы». Говоря попросту, это были разбой и пиратство, хотя за ними, скорее всего, стояли вполне официальные и весомые фигуры прежде всего в Вашингтоне. Недаром же всполошились и в Европе – в газетах появились сенсационные сообщения о русских на Гавайях.

Янки в тропиках Тихого океана – это для Лондона и Парижа было допустимо… Но расейские ваньки?.. Ну разве они имеют право на этакое? Пикантность ситуации заключалась же в том, что США по-прежнему не имели в своём распоряжении серьёзного военно-морского флота – тем более на Тихом океане, и если бы акция Шеффера – Подушкина была подкреплена российской демонстрацией силы в виде прихода на Гавайи хотя бы одного просимого Шеффером фрегата (а ещё бы лучше – небольшой эскадры), то и другие островные вожди могли занять прорусскую позицию.

ДО РОССИИ донесение Шеффера добралось только в августе 1817 года, и Главное правление РАК 17(29) августа направило Нессельроде соответствующую записку. И Нессельроде отреагировал – для Нессельроде неожиданно оперативно. Уже 29 августа (10 сентября) в Лондон ушло предписание русскому послу графу Христофору Андреевичу Ливену «собрать точные сведения о существующих отношениях между Сандвичевыми островами и между ними и другими государствами, а также удостовериться, пользуются ли два острова из этого архипелага – Отувай и Онегау независимостью, достаточно широко признанной для того, чтобы правитель их мог заявить о своём подчинении России, а императорское правительство – принять его, не подавая повода к оправданным протестам».

Ответная депеша Ливена помечена 15(27) ноября 1817 года… Он собирал сведения аккуратно и осторожно, и вот его основные выводы:

«1. Сандвичевы острова с момента их открытия капитаном Куком в 1778 году и до настоящего времени постоянно пользовались полной политической независимостью.

2. Никакая европейская держава до сих пор не требовала установления над этими островами своего владения.

3. Если бы даже право на владение девятью островами, объединёнными в настоящее время под властью короля Тамеамеа, было признано за Англией, как за государством-первооткрывателем и в результате добровольного подчинения ей упомянутого короля, то это право никоим образом не распространялось бы на острова Отувай и Онегау, которые сохранили свою первоначальную независимость.

4. Следовательно, Россия, принимая предложение их правителя о подчинении ей этих двух островов, не нанесёт ущерба правам какой бы то ни было морской державы».

Ливен считал также, что постоянные русские поселения на Сандвичах были бы полезны для торговых сделок РАК.

Однако, пока шла дипломатическая переписка, янки практически сорвали планы русского баварца и почти разрушили результаты его усилий. Англосаксонские моряки на службе РАК изменили, а янки на Гавайях заявили Тамари, что США воюют с Россией. И если Тамари не прогонит русских с Отувая и не спустит русский флаг, то к острову придёт пять американских кораблей и Тамари с его подданными перебьют.

Шеффер пытался сопротивляться, но тактически янки оказались сильнее, и своего добились – Шефферу и его товарищам едва удалось уйти от всё более нагло ведущих себя американских капитанов. Возможно, ими двигали всего лишь опасения за судьбу их монопольных прибылей, однако не будет авантюрой предположение, что действия капитанов-янки были направляемы из США.

В России о «гавайском» кризисе пока что ещё не знали. Главное правление РАК в помянутой выше записке от 19(31) января 1818 года на имя Нессельроде деятельность доктора Шеффера не осуждало (Компания только сетовала на то, что Шеффер обещал Тамари военную помощь против Камеамеа). Напротив, писалось, что «Правление Компании подносит при сем на усмотрение Вашего сиятельства историческое, климатическое и статистическое сведение о Сандвичевых островах… из которого явствует, что все они совершенно свободны от влияния европейских держав»…

РАК повторяла выводы Ливена – что делает Ливену честь! Именно так, потому что записка РАК основывалась на сведениях таких наблюдательных людей, как Леонтий Гагемейстер и Василий Берх, с именами которых читатель уже встречался и ещё встретится.

Суть записки РАК о Сандвичах можно передать более удобным для восприятия современным языком, но лучше пусть читатель очередной раз познакомится с точным текстом давнего документа:

«Естли бы из купы Сандвичевых островов имела Россия хотя бы один себе принадлежащим, то суда наши, обуреваемые противными ветрами, могли спускаться к оным со всею благонадежностью и, проводя в теплом, приятном и изобильном для пропитания климате зимние месяцы, прибыли бы к месту назначения благоприятным весенним временем. Равным образом и отсель кругом света идущие суда, особенно же как государю императору благоугодно ныне, чтобы каждый год ходил отсель кругом света один казённый фрегат, когда обогнут Горный мыс, не имеют нигде до самой Камчатки иного на долговременном пути своем собственного пристанища для роздыха и поправления, как токмо на северо-западе холодную нашу колонию на острове Баранове, куда должно нарочито и в сторону склоняться, или, как и все почти мореплаватели, идущие из Европы к северо-западным берегам Америки, по необходимости приставать к помянутым Сандвичевым островам, лежащим почти на самом пути».

Что здесь было невозможного и нелогичного? Напротив, всё предлагаемое было для будущего России настоятельно необходимо – Шелихов задумывался об этом ещё четверть века назад, а уж александровским «государственным мужам» и подавно было положено понимать всю важность русских Сандвичей!

Директора Главного правления РАК просили Нессельроде довести всё изложенное до императора. То есть сама по себе инициатива Шеффера всеми, разбирающимися в сути проблемы, отнюдь не расценивалась в реальном масштабе времени как авантюра или нечто несуразное. Лишь позднее, когда на проекте царь с «подачи» Нессельроде проставил «вето», всех «собак» повесили на доктора. А пока департаментские колеса МИД только начинали раскручиваться, и 24 февраля (8 марта) 1818 года Нессельроде уведомил министра внутренних дел Козодавлева: «Государь император изволит полагать, что приобретение сих островов и добровольное их поступление в его покровительство не только не может принесть России никакой существенной пользы, но, напротив, во многих отношениях сопряжено с весьма важными неудобствами…»

На оригинале была помета царя: «Быть по сему»…

Осип Петрович Козодавлев ни в чём особо плохом в русской истории не замечен, и отмечен там скорее положительно, чем никак. Однако яркостью и – уж тем более – самостоятельностью характера он не отличался, да и широкого государственного ума не имел. Он просто «оттранслировал» сообщение Нессельроде в Главное правление РАК и тем ограничился… Не думаю, что лично он специально приурочил отправку письма в правление РАК к 13 марта русского стиля. Но это важное письмо датировано именно 13-м числом…