Текст книги "Басни"

Хитрая мышка

 
Однажды, видимо спросонок,
Упала Мышь в пивной бочонок
И начала тонуть.
«Тону-у! Спасите кто-нибудь!
Я гибну в жигулевском пиве!
О, как же смерть моя проста!
Клянусь, была бы я счастливей
Погибнуть в лапах у Кота!»
«Ну что ж! – с окна сказал Котище. —
Я вытащить могу вас. Но…
Вы сразу превратитесь в пищу!»
«Спаси! Спаси! Иду на дно!
В сто раз милей мне смерть на воле!
Ей-ей, не так она страшна!»
И Мышь от смерти в алкоголе
Была для смерти спасена.
Но, очутившись в страшных лапах,
Дрожа до самого хвоста,
Пивной распространяя запах,
Мышь улизнула от Кота.
«Я съем вас поздно или рано, —
Сказал, облизываясь, Кот, —
Но что склонило вас к обману?
Какой бессмысленный расчет?
Где ваше слово? Ваша честь?
Вы обещались дать вас съесть!»
«Ах, что вы? – Мышка пропищала. —
Я это спьяна обещала!»
 

1946

Ворона и Гусь

 
На птичий двор
Ворона залетела
И села
На забор.
Сидит и каркает: «Кра-кра!
Близка пора:
Лишатся гуси пуха и пера!
А петухи ослепнут и оглохнут.
Их перережут и съедят!
И хоть наседки выведут цыплят —
Цыплята эти передохнут!»
Воронье карканье услышал умный Гусь:
«Я слушаю тебя, Ворона, и дивлюсь:
Ужели для того ты всякий вздор болтаешь,
Чтоб в нашем птичнике из всех гусынь и кур
До смерти запугать двух-трех пернатых дур?
Как будто ты не знаешь,
Что в этой стороне
Нет веры ни тебе, ни всей твоей родне!..»
«Хочу и каркаю. Твое какое дело?!»
«Ну, если ты уж каркать захотела,
Так лучше бы за океан летела,
Любое карканье там, говорят, в цене!»
 
 
Читал я тут на днях заморскую газету
И сразу по перу узнал Ворону эту.
 

1947

Завистливый больной

 
«Приятелю привет! И ты, брат, на леченье?»
«Эх, лучше бы меня не спрашивал, Бобров!
Тут я к себе узнал такое отношенье,
Что, видно, мне придется заявленье
Строчить на здешних докторов!
Одним больным – пилюли и микстуры,
Другим – и порошки, и грязи на живот,
И гальванические утром процедуры,
То ванны, то массаж, то на голову лед,
Им специальная диета,
И более того: их водят на укол!
А мне, поверишь ли, прописан общий стол,
Побольше двигаться и не курить при этом.
И больше ни-че-го! Здесь явный произвол!..»
 
 
Ей-ей, такие есть, что завистью исходят,
Когда при них другим зонды и шприцы вводят!
 

1947

Океан и Профан

 
В морских делах не спец, верней – Профан,
Впервые с берега увидел Океан
В безветренную, ясную погоду
И с удивлением сказал, смотря на воду:
«Какие враки мне плели,
Что это, мол, вода ломает корабли!
Взгляните, как она прекрасна!
Где ж эта грозная волна,
Что так страшна
И так опасна?»
 

 
И на воду велев спустить челнок
(Остановить никто его не мог!),
Он тотчас в плаванье пустился.
Откуда ни возьмись, поднялся ветерок,
И Океан зашевелился —
Пошла расти волна, а ветер подналег
В сиянье солнечной погоды.
И вот средь бела дня так взбушевались воды,
Что наш несчастный в утлом челноке,
С веслом в руке,
Не видел бы вовек родного небосвода,
Когда б не помощь с парохода,
Что был в тот миг невдалеке…
 
 
Встречаются подобные профаны!
Глядишь, иному уж совсем конец! —
Идет ко дну, в глубины океана…
Но… с парохода кинули «конец»,
И он опять доволен и смеется
И снова обо всем судить берется.
 

1947

Тщеславие

 
«Здорово, друг!» – «Ах, это ты? Привет!»
«Куда спешишь?» – «Такое, брат, случилось:
Я напечатался! Вот номера газет!»
«Ты напечатался? Скажи на милость!
Куда же ты бежишь?» – «Порадовать семью!»
«Так что ж ты сочинил? Рассказ? Стихи? Статью?
Не знал я за тобой, что ты владеешь слогом».
«Да нет… В числе других фамилию свою
Я подписал вот здесь! Смотри! Под некрологом!»
 

1948

Осторожные птицы

 
Топтыгин занемог: вскочил чиряк на шее —
Ни сесть ему, ни лечь, ни охнуть, ни вздохнуть
И не уснуть.
Вот Дятла он велит к себе позвать скорее,
Чтоб тот чиряк немедленно проткнуть.
За Дятлом послано… Как лекарь появился,
Он тотчас же, и так и сяк,
Со всех сторон обследовал чиряк,
Но вскрыть его, однако, не решился,
Топтыгину сказав при этом так:
«Уж если сам, злодей, до ночи не прорвется
И протыкать его придется,
То следует созвать совет из лекарей.
К тому ж у Филина, известно, клюв острей!»
За Филином, за Петухом послали…
Глаз не сомкнул больной всю ночь.
На утренней заре врачи слетаться стали,
Слетелись и… сидят – решают, как помочь.
И сообща приходят к мненью:
«Чиряк покамест не вскрывать!
А если к вечеру не будет облегченья,
Опять собраться всем и Журавля позвать,
Поскольку у него и глаз вернее,
И клюв длиннее!»
Тем временем Медведь, ворочаясь в углу,
Вдруг ненароком придавил Пчелу.
И храбрая Пчела, как это ей пристало,
Жужжа в шерсти, свое вонзила жало.
И ожил наш медведь! Пчела его спасла!
Вздохнули лекари: им тоже легче стало,
Не потому, что жало в цель попало,
А потому, что малая Пчела
С них, так сказать, ответственность сняла!..
 
 
Перестраховщики! Я басню вам прочел
Не для того, чтоб вы надеялись на пчел!
 

1948

Мартышка и орех

 
Мартышка где-то разыскала
Невиданный кокосовый Орех…
Им накормить бы можно было всех!
Он мог бы радости доставить всем немало,
И счастья, и утех!
Мартышка же грозить Орехом стала —
И всех вокруг пугать не устает:
«Вот если он кому на голову сорвется
Да разорвется,
То будет уж не смех, а грех —
Он многим, кажется, внизу попортит мех!»
«Нет спору, плод велик! Кто отрицать посмеет?! —
Мартышке как-то раз заметил мудрый Крот. —
Ты заглянула бы в соседский огород!
Быть может, там такой Бурак растет
Или такая Тыква зреет,
Что перед ними твой Орех бледнеет?..»
 
 
Кто спросит у меня, о чем здесь речь идет,
Какой вопрос меня волнует, —
Тому отвечу я, и всяк меня поймет:
Не так уж страшен черт, как нам его малюют!
 

1949

Когда везет

 
Всех по дороге обгоняя,
Неслась машина легковая.
И тот, кто за рулем сидел,
На всех людей, пешком идущих
И на колесах отстающих,
С пренебрежением глядел.
 
 
Но с ним в пути беда случилась:
Машина вдруг остановилась!
И тот, кто за рулем сидел,
Теперь уж на людей идущих
И даже на волах ползущих
С печальной завистью глядел.
Он над мотором неисправным
Капот бесцельно поднимал, —
По существу и в самом главном
Он ничего не понимал…
 
 
Тот, кто без знаний и уменья
Стремится вырваться вперед,
Не так ли полон самомненья
В тот миг, когда ему… везет?!
 

1951

Простая справка

 
Раз вышла с басней у меня запарка:
Я сел писать про львиный юбилей,
А сколько львы живут? Забыл я, хоть убей!
Ну что же, позвоню в контору Зоопарка!
Звоню. Прошу помочь в неведенье моем.
Мне отвечают очень лаконично:
«Подобных справок мы заочно не даем!
Зайдите лично!»
Что делать? Захожу. Прошу мне справку дать.
«Откуда? Кто такой?» – «Поэт я. Автор басен».
«Придется подождать!» – «Ждать? Что, вопрос не ясен?»
«Нет, ясен ваш вопрос, но… надо подождать!»
Покорно жду… И наконец решенье:
«Львы не собаки; (Важный аргумент!)
Придется вам прислать с запросом отношенье —
Получите ответ на документ!..»
И дело это кончилось на том,
Что приобрел я Брема первый том
И там про львов прочел такие вещи!
И сколько львы живут, и кое-что похлеще…
 
 
Такую «бдительность» иные проявляют,
Чтоб ни за что нигде не отвечать,
А сами, между прочим, оставляют
В открытом сейфе круглую печать!
 

1952

Непьющий Воробей

 
Случилось это
Во время птичьего банкета:
Заметил Дятел-тамада,
Когда бокалы гости поднимали,
Что у Воробушка в бокале —
Вода! Фруктовая вода!
Подняли гости шум, все возмущаться стали,
«Штрафной» налили Воробью.
А он твердит свое: «Не пью! Не пью! Не пью!»
«Не поддержать друзей? Уж я на что больная, —
Вопит Сова, – а все же пью до дна я!»
«Где ж это видано, не выпить за леса
И за родные небеса?!» —
Со всех сторон стола несутся голоса.
Что делать? Воробей приклювил полбокала.
«Нет! Нет! – ему кричат. – Не выйдет! Мало! Мало!
Раз взялся пить, так пей уже до дна!
А ну налить ему еще бокал вина!»
Наш скромный трезвенник недолго продержался —
Все разошлись, он под столом остался…
 

 
С тех пор прошло немало лет,
Но Воробью теперь нигде проходу нет,
И где бы он ни появился,
Везде ему глядят и шепчут вслед:
«Ах, как он пьет!», «Ах, как он разложился!»
«Вы слышали? На днях опять напился!»,
«Вы знаете? Бросает он семью!»
Напрасно Воробей кричит: «Не пью-ю!
Не пью-ю-ю!!!»
 
 
Иной, бывает, промахнется
(Бедняга сам тому не рад!),
Исправится, за ум возьмется,
Ни разу больше не споткнется,
Живет умней, скромней стократ.
Но если где одним хоть словом
Его коснется разговор,
Есть люди, что ему готовы
Припомнить старое в укор:
Мол, точно вспомнить трудновато,
В каком году, каким числом…
Но где-то, кажется, когда-то
С ним что-то было под столом!.
 

1952

Москвич и Волга

 
Однажды две машины легковые
Разговорились по душам впервые:
«Вид у тебя измученный и жалкий!
На кузове твоем зеленой тины след!
Откуда ты явилась?» – «Я? С рыбалки!..
Рыбачила… – послышалось в ответ. —
Горючего сожгла в пути немало.
Крыло помяла. Буфер поломала…
Опять в ремонт, живого места нет!»
«Вот удивительно! У нас один хозяин,
И, право, недовольной быть нельзя им!
Он обходителен… Как на него пенять? —
Сказал «Москвич». – Уж мне ль его не знать!»
 
 
«Оно понятно. Ты ему дороже! —
Пожаловалась «Волга» «Москвичу» —
Ведь мы своей судьбою тем лишь схожи,
Что обе служим Глебу Кузьмичу.
Но час придет: охота ли, рыбалка —
Меня сечет метель и летом солнце жжет…
Ведь я – казенная. Меня ему не жалко.
Ты – личная. Тебя он бережет…»
 
 
Тут не в машинах дело! Разумей-ка!
Я этой басней тем урок даю,
Кому не дорога народная копейка
И кто трясется только за свою!
 

1952

Баранья критика

 
«Чего ты все снуешь без отдыха, без сроку! —
Петух однажды на дворе
В сердцах отчитывал Сороку. —
Я хоть бужу хозяев на заре.
А ты все тянешься к открытому окошку,
Все норовишь стянуть где ложку,
Где сережку!
Что говорить, на это ты ловка!
А что до твоего, болтушка, языка,
Так от него не жди ни толку и ни проку!»
Услышав, как Петух отчитывал Сороку,
Баран накинулся на доброго Коня:
«Чего ты на дворе торчишь средь бела дня?
То бочкой прогремишь, то – бороной, то – бричкой!
А уж возить навоз вошло в твою привычку!
Как будто ты не мог найти чего другого,
Что бы свалить хозяину во двор?!
Скажу тебе в глаза: пошляк ты, право слово!
Ни вкуса у тебя, ни мыслей нет! Позор!»
 
 
Недавно я прочел критический обзор,
И, будучи с обзором не согласен,
Я басню новую добавил в книгу басен.
 

1952

Таланты и коммерсанты

 
В народный суд явились два Поэта.
«О чем вы спорите?» – спросил у них судья.
«Мы спорим о правах на авторство сюжета! —
Сказал один Поэт. – А означает это,
Что рифмы здесь – его, а в рифмах мысль – моя!»
«Да! – заявил другой. – Он подсказал мне тему.
Но пусть народный суд сейчас подскажет нам,
Как славу нам делить и деньги за поэму?
Я предлагаю треть. Он хочет – пополам!»
 

 
Дал Пушкин Гоголю сюжет
Бессмертного произведенья,
Но он не ждал вознагражденья,
Не намекал на свой бюджет…
Как широко щедры таланты
И как ничтожны коммерсанты!
 

1952

Дутый авторитет

 
Я слышал от зверей, что где-то некий Лев
Тушканчика назвал вторым по силе зверем,
Что будто страшен он, когда приходит в гнев!
И все задумались, ушам своим не веря.
Когда бы это слышать от Осла —
Ослу прийти на ум такая блажь могла!
Но это ж Лев сказал! Кто смеет сомневаться?
И стали все Тушканчика бояться…
Медведь его зовет на праздничный обед,
С ним дружбы ищет Волк, а старая Волчица
Пугает им Волчат, которым днем не спится:
«Скажу Тушканчику! На вас управы нет!»
Но, видно, уж судьба Тушканчику была
Нарваться на Лису, что ночью лесом шла.
Он пикнуть не успел – разбойница насела,
Его за шиворот взяла
И съела!
А после чуть сама не померла,
Когда узнала, с кем имела дело!
Она его за Зайца приняла,
А указанье Льва случайно проглядела!
 

1952

Кладовая поэта

 
Поэт Аркадий деловой
В своей домашней кладовой
Хранил запасы нужных слов
Для сочинения стихов:
Мешок «лугов», мешок «полей»,
Вязанку «лип» и «тополей»,
Две бочки «зорь», одну – «ночей»,
Кадушку «ласковых очей»,
Ушат «разлук», корзину «грез»,
Набор «девичьих кос» и «слез»
И ящик возгласов: «Ура!»,
«Вперед!», «Дружней!» и «На-гора!»…
Из этих бочек и мешков
Он черпал мысли для стишков,
Употребляя так и сяк
Одних и тех же слов косяк.
Его терпели много лет,
Но как-то раз сказали: «Нет!
Не подойдет. Стихи – мура,
Сегодня те же, что вчера!
Ни новых слов, ни новых тем,
Вы исхалтурились совсем!»
Поэт Аркадий Деловой
Весь вечер рылся в кладовой,
Там все мешки перевернул,
Во все кадушки заглянул,
Но кроме «зорь», «лугов», «полей»,
«Девичьих слез» и «тополей»,
«Разлук» и «ласковых очей»
И кроме прочих мелочей —
Для созиданья новых строк
Он ничего найти не смог!..
 
 
Мы здесь назвали кладовой
То, что должно быть головой.
 

1953

Бюрократ и смерть

 
За Бюрократом Смерть пришла,
Полдня в приемной прождала,
Полдня в приемной просидела,
Полдня на очередь глядела,
Что все росла,
А не редела…
И, не дождавшись… померла!
 
 
«Что-о? Бюрократ сильнее Смерти?»
Нет!
Но живучи все же, черти!
 

1954

Ради друга

 
«На славу угощу! Держи стакан, сосед!
Вина такого не пивал ты сроду:
Ты только посмотри его на свет!
Попробуй на язык, увидишь: слаще меду!»
Пригубил гость стакан, отпил глоток вина,
Поморщился… но выпил все ж до дна.
«Ну, как вино?»
«Признаться, скулы сводит, —
Оно, видать, давно в бочонке бродит?»
«Опомнись! Бог с тобой, дурная голова!
Чем говорить такие-то слова,
Не лучше ли вино распробовать сперва?»
«Уж я распробовал!»
«Распробовал, да худо!
Придется повторить!»
«И не проси, не буду!
Я выпить был бы рад, но, право, не могу:
Недавно я хворал… Желудок берегу!»
«Давай, давай!»
И гость как ни старался,
Но устоять не смог: так в стельку нализался,
Что к вечеру уже в больнице оказался…
Пей, да с умом, и не греши вином!
Читатель мой! Смысл басни здесь в ином:
Нередко просят нас (не видя в том дурного)
Взять в штат работника заведомо дрянного,
В котором толку нету ни на грош,
А ведь нажмут покрепче – и возьмешь!
 

1954

Слон, Заяц и Осел

 
Слон, Заяц и Осел решили строить мост,
Но оказалось, что вопрос не прост
И многое для всех троих неясно…
«Поставить нужно мост, – твердил упрямый Слон, —
На каменных быках, закованных в бетон!»
«Нет! – Заяц возражал. – Быки? Бетон? Ужасно!
Мост должен легким быть! Все, что легко – прекрасно!»
«Послушайте, друзья! – седой осел изрек. —
Нам следует сперва решить единогласно,
Как будем строить? Вдоль иль поперек?»
 
 
Вы просите: о чем же басня эта?
О членах одного ученого совета!
 

1954

Преступление без наказания

 
От пяток до ушей дрожа,
Зайчишка налетел в потемках на Ежа.
И только тут остановился…
«Откуда ты, Косой? – Колючий удивился. —
Как лист осиновый дрожишь!
Куда и от кого бежишь?»
Еще сильней Косой затрясся:
«Не спрашивай меня… От смерти чудом спасся!»
«Да что случилось, толком расскажи!»
«Мы… зайцы… собрались на поле… у межи…
Вдруг слышим выстрелы! Глядим: автомобили!
Посевов не щадя, несутся напрямик!
И в тот же миг нас фары ослепили…
Один я уцелел… Всех наших перебили…» —
Вздохнул Косой и головой поник.
«Какое нарушение закона!
Чудовищный рассказ, когда не врешь! —
С большой сердечностью заметил добрый Еж. —
Я вспоминаю дедушку Семена,
Как прошлым летом провинился он:
Убил до срока кряковую утку —
Не вовремя открыл охотничий сезон.
Ему тогда попало не на шутку:
Сам прокурор был возмущен
И наказал его за браконьерство!
Но то, что видел ты, – уж не разбой, а зверство!
Так зайцев истреблять – позор! Позор! Позор!
Под суд мошенников! Судить злодеев надо!»
А где-то продолжалась канонада:
«Охотился» районный прокурор…
 
 
Закон для всех один – все перед ним равны!
Иные ж прячутся за званья и чины,
Как будто бы для них не писаны законы, —
Они уверены, что отвечать должны
Лишь виноватые Семены.
 

1954

Петух-болтун

 
Петух с бессонницы завел себе привычку
Всех раньше подниматься по утрам
И начинать до срока перекличку
С другими петухами по дворам.
Конь, что в упряжке за день наломался,
Не отдохнув, в конюшне просыпался.
Пес вздрагивал во сне и открывал глаза.
Вставали на ноги Корова и Коза…
«Вставайте, лодыри! Проснитесь, лежебоки! —
Кричал Петух. – Проспали вы все сроки!
Довольно вам валяться на боку!
Кукареку! Кукареку!»
Охрипнув от бессмысленного крика,
Всех на ноги поднял от мала до велика
И этим показав, какой «работник» он,
Петух потом весь день в крапиве отсыпался…
(Он даже в курах не нуждался
И годен был лишь разве на бульон!)
 
 
Подобное и среди нас бывает:
Иной, как тот Петух, с трибуны призывает,
Шумит, кричит, приказы отдает,
Работы требует. А сам баклуши бьет!
 

1954

Ку-ка-ре-ку!

 
Два Петуха – два глупых крикуна
С каких-то пор вдруг так завраждовали,
Что на неделе день нашелся бы едва ли,
Когда б у них с утра не шла война.
У каждого вокруг свои догадки:
Кто говорит – вражда из-за Хохлатки,
Которая сперва с одним была,
Ну, а потом другого предпочла…
Кто говорит, что началась война
Из-за какого-то жемчужного зерна,
Которое они не поделили…
Различные предположенья были,
Пока однажды Шарик – тихий пес —
Не задал одному из Петухов вопрос
(Драчун неподалеку в луже мылся):
«Я вижу, ты опять с приятелем сцепился!
За что ты бьешь его и сам теряешь пух?»
«Он обокрал меня!» – сказал в ответ Петух.
«Он обокрал тебя? На что же он польстился?»
«Из песни, что я пел на утренней заре,
Украл он у меня единственное ре!»
 
 
Есть сочинители и музык и стихов,
Похожие на этих Петухов.
 

1954

Медведь и Змея
Из А. Исаакяна
(С армянского)

 
С Медведем дружбу завела Змея —
Водой не разольешь: одна семья!
И клятву верности друзья друг другу дали,
И с этих пор они
Совместно проводили дни —
Гуляли, ели, ночью рядом спали.
Душевно, чинно и без пререканья,
Друг к другу преисполнены вниманья,
Они дружили долгие года,
Да только вот Змеи немое пресмыканье
Не нравилось Медведю иногда.
Случилось как-то раз, на берегу высоком
Стоял Медведь, дыханье затая,
И вдруг увидел он, увидел ненароком,
Как, словно вор, тайком к ручью ползла Змея.
«Нет! Будь ты друг иль брат, сдержаться я не в силах!
Моей душе противно и постыло
Все то, что движется ползком и вкривь и вкось!»
И вмиг разделавшись с пятнистым мерзким гадом,
Медведь расправил лапой труп Змеи
И сбросил со скалы в ручей, бегущий рядом,
В холодный блеск его прямой струи.
И глядя вслед Змее, чей труп, воде послушный,
Тупой стрелой мелькал среди камней,
Медведь сказал: «Быть надо прямодушней!
Отныне прям твой путь! Вот так-то, друг, верней!»
 

1955

Зеленый и вареный

 
Живой зеленый Рак, речной пропахший тиной,
Глазами пожирал собрата своего.
Тому естественной причиной
Был необычно яркий цвет его.
«О, как же он хорош! Как фрак его прекрасен! —
Восторженно шуршал зеленый Рак. —
Да я любой клешней пожертвовать согласен,
Чтоб только нарядиться так!»
«Чему завидуешь, дурак? —
Сказала мудрая и старая Рачица. —
Ты тоже можешь быть так ярок и душист!
Для этого тебе достаточно свариться
И чтоб в кастрюльке был лавровый лист!»
 
 
Порой моих друзей такая зависть гложет,
Что только кипяток им, кажется, поможет!
 

1956

Позиция Жука

 
Он начал штурм намеченной вершины,
Едва забрезжил утренний рассвет.
Ему грозили страшные лавины —
Он лез и лез: преграды смелым нет!
Страх и смятенье преодолевая,
Боясь сорваться в пропасть каждый миг,
Он полз и полз, других опережая,
Он полз и полз… И цели он достиг!..
Ах, кто бы посмотрел, как важный Жук навозный
С той кучи мусорной взирал на двор колхозный!
 

1956

Скала и Утес

 
Экскурсию (которым нет числа
На наших Минеральных Водах)
Курортная тропа в ущелье привела,
Где над водой нависшая Скала
Сулила путникам привал и отдых.
Несчастная Скала! От головы до пят
Она была исписана словами:
«Здесь были А. и Б.», какой-то «Жорж Пират»!
С ним рядом: «Дураков с женой и сыновьями»!
Плохой пример! Так и на этот раз
Больной тщеславием нашелся среди нас:
Он в пропасть со Скалы чуть было не сорвался,
Но своего добился – расписался!..
В тени передохнув, экскурсия ушла.
Осталась над водой нависшая Скала.
И снился ей в ночи Утес под снегом чистым,
Доступный разве только альпинистам…
 

1956

Жертва моды

 
На черноморском пляже
Две дамы встретились в невыразимом раже:
«Счастливая! Какой загар! О боже!
А я вся в пузырях и лезу вон из кожи!
Сегодня три часа на пляже провела,
А загореть ни капли не смогла!»
 
 
«Мне так же, как и вам, не повезло сначала, —
Вторая с превосходством отвечала. —
Но я теперь весь день на пляже провожу:
Лежу, сижу, хожу.
От солнца, кажется, уже с ума схожу,
В глазах круги. Но тени избегаю!
И вот вам результаты, дорогая:
Лишилась аппетита, сна,
Зато черна!..»
 
 
В палящий зной на пляже расставаясь,
Подруги наши были не одни:
От солнечных лучей разумно укрываясь,
Осел – на что осел! – и тот стоял в тени!
Ну, как не уважать ослиную породу
За трезвый, здравый взгляд на солнце и на моду!
 

1956

Дальновидная самокритика

 
К начальнику явился подчиненный
И заявленье положил на стол.
Престранной просьбой очень удивленный,
Начальник вслух прошение прочел.
А эта просьба излагалась так:
«Прошу меня уволить. Я – дурак».
Был сух и строг начальника ответ:
«Нам лучше знать, дурак вы или нет».
Из кабинета подчиненный вышел.
И обратился с той же просьбой выше.
Здесь на прошенье был ответ таков:
«У нас в системе нету дураков!»
«Но я – дурак! И самый настоящий!
Прошу меня освободить от дел!»
«А нам виднее!» – Бас руководящий
Из-за стола угрюмо прогудел.
Настойчив был дурак самокритичный,
Он про себя сказал: «Не унывай!
Ты – феномен. Твой случай не типичный!
Ходи. Пиши. И дальше пробивай!»
 
 
Во всех инстанциях он побывал с прошеньем
И был освобожден. Однако… с повышеньем!
 

1956