Текст книги "Примкнуть штыки!"

Они вернулись через несколько минут. Смирнов, возбуждённо поблёскивая глазами, вёл на ремне связанного человека в телогрейке. ППШ сержант нёс на ремне, закинув его за спину. Связанный двумя руками придерживал штаны со срезанными пуговицами.

– Принимай трофей, командир, – сказал Смирнов. – Насилу взяли. Кто такой, сразу не поймёшь. Говорит, что из Сто тринадцатой стрелковой дивизии. А акцент чужой. Как будто долго жил в другой языковой среде. Посмотри, что я нашёл у него в кармане. – Смирнов извлёк из кармана нож, встряхнул его, и из рукоятки выскочило лезвие. – Видал игрушку? А ну-ка, Алёхин, поясни, шо цэ такэ?

– Парашютный нож для аварийного обрезания строп, – сказал Алёхин. – Одновременно холодное оружие. Простым солдатам такие штуковины не выдают.

Воронцов взял нож: ореховые щёчки, довольно длинное лезвие, обоюдоострое рыльце, которое с одной стороны переходило в толстый прочный обушок, а с другой тщательно отточено. Воронцов нажал на рычажок, и лезвие послушно провалилось внутрь рукоятки. Стряхнул вниз – лезвие снова выпрыгнуло и зафиксировалось.

– Говоришь, окруженец? Из Сто тринадцатой дивизии? Сто тринадцатая нам хорошо знакома. Старшину Нелюбина, случаем, не знаешь?

– Нет, такого не встречал, – спокойно ответил человек в телогрейке и пружинисто, как на ринге, переступил с ноги на ногу. – Старшин в дивизии, знаете ли, в каждой роте…

– Красивая игрушка. Откуда она у тебя? – Воронцов снова нажал на рычажок и внимательно посмотрел в глаза незнакомцу.

– Прикажите развязать. Честное слово, напрасно… Я вам всё объясню. – В голосе и осанке спокойствие, хладнокровие, уверенность.

«Такого на арапа не возьмёшь, – подумал Воронцов. – Вон каков орёл! Взгляд спокойный, непроницаемый. Тело натренированное».

Воронцов расстегнул на нём телогрейку, отвернул полы. Гимнастёрка совсем новенькая, как будто только что со склада, голубые петлицы с кавалерийскими эмблемами и двумя «секельками» младшего сержанта.

– Сань, предупреждаю, его лучше не развязывать. – Алёхин отступил на шаг, держа автомат наготове. – Мы его, бугая, вдвоём еле-еле скрутили. Мотал нас приёмчиками… Мне в горло ударил. Да так, гад, ловко! Я даже сознание потерял. До сих пор болит, затылок отваливается. Десантный нож, приёчики… Крутит он, Сань. – И Алёхин дёрнул незнакомцы за полу ватника. – Ты лучше скажи, кто там с тобою в доме был? Сколько человек с тобою? Трое? Четверо? А на улице никто не показался.

– Я имел беседу с хозяевами.

– Имел беседу… Лучше скажи, где твоя рота?

– Отстал.

– Кто командир роты?

– Старший лейтенант Иванов.

– …Петров, Сидоров! Кавалерист, а воевал в стрелковой роте. А? – Воронцов кивнул на петлицы. – Сколько дней идёшь и откуда?

На вид незнакомцу было лет двадцать пять – двадцать шесть. Высокий, широкоплечий, под стать курсантам. На человека, который несколько дней без еды и крова скитался по лесам в поисках своего подразделения, не похож. Чистенький. Сто тринадцатая дважды в окружении побывала. Бойцы обносились, завшивели. А от этого пахнет одеколоном и табаком. От старшины Нелюбина не так пахло, когда они прорвались к курсантской траншее.

– Четвёртые сутки. От станции Занозной. Самолёты накрыли. Все разбежались кто куда. Я отстал. Спасались как могли. Оружие не бросил. Документы при мне. Я же говорю, напрасно вы меня принимаете за врага. Развяжите.

– Оружие-то при тебе. Только где ты его получил, неизвестно. Ни костром, ни страхом от тебя не пахнет. И побрит аккуратно. В окопе так не побреешься. И морда у тебя лоснится. Чем вас Гитлер кормит? Говорят, макаронами с мясом и кофей каждое утро? Мясо-то откуда? Наши колхозы грабите? – Смирнов сыпал вопросами и одновременно обшаривал незнакомца. Расстегнул нагрудный карман, вытащил красноармейскую книжку. – Так. Яковлев Иван Михайлович. Младший сержант. Призван Егорьевским райвоенкоматом… Девятьсот первого года рождения. Хорошо сохранился… А что же фотокарточка такая подранная? Не сразу и догадаешься, кто на ней, Иван Михайлович или Ганс Адольфович.

– Подмокла фотокарточка, – сказал незнакомец. – Пришлось сушить на костре. Ладно, ребята, вот что я вам скажу… – И вдруг он резко нагнулся и ударил головой в живот Смирнову, так что тот отлетел к сосне и выронил автомат. Ринулся к обрыву. Алёхин бросился следом, в несколько прыжков догнал и, рыча, рукояткой автомата ударил наотмашь незнакомца по голове. Тот упал.

– Нас заметили! – крикнул Селиванов, всё это время сидевший под сосной и наблюдавший за деревней и переездом.

Воронцов вскинул бинокль. Из крайнего дома выскакивали люди в зелёных и серых шинелях. Двое тут же залегли возле калитки. Белое, клочковатое пламя затрепетало под штакетником. Защёлкали по сосновой коре пули.

– Ложись!

– Боя не принимать! Уходим!

– Куда этого?

– Кончай его, Селиван!

Селиванов, лежавший ближе других к незнакомцу, подполз к нему и дважды ударил штыком.

Они бежали, прячась за соснами, падали на мокрую хвою, торопливо переползали чистины, где невозможно было спрятаться от обстрела. В лощине отдышались. Прислушались. Стрельба прекратилась. Погони не слыхать.

– Ну, Алёхин, привёл ты нам окруженца… И как они тебя выпустили из деревни?

– Хотели узнать, куда я пойду, чтобы потом взять всех.

– Ну да, как ребят из взвода Братова.

Смирнов осмотрел новенький ППШ и засмеялся:

– Во попали на блины…

– Акцент у него. Вы заметили? Я сразу понял, какой он окруженец.

– Акцент прибалтийский. Под кавалериста, гад, хотел закосить.

– Ладно, пошли отсюда. Произвели разведку… Хорошо, что живы остались.

Перебрались через овраг. Снова остановились. Послушали, нет ли погони. Разделились на две группы и пошли на восток. Прошли с полкилометра, и Воронцов услышал свист рябчика. Это подавал сигнал Смирнов. Дальше шли параллельно, не теряя друг друга из виду. Вскоре выбрели на лесную дорогу. Колеи просёлка были разбиты настолько, что местами походили на сплошную лужу, до краёв заполненную жидкой грязью. Сбоку протоптана свежая тропа.

– Прошли ночью или вчера вечером. – Воронцов нагнулся, потрогал ошмётки грязи и истерзанные подошвами сапог будылья крапивы.

– Не похоже на то, что это прошли наши.

– Следы тракторные. Пушки тащили.

– И пеших не меньше роты. Видишь, стёжку какую вытоптали.

– Нет, ребята, это прошли не наши. Немцы. И прошли они в наш тыл.

– Что будем делать?

Все смотрели на Воронцова. И он тут же принял решение:

– Алёхин, пойдёшь в отряд и доложишь, что в наш тыл прошёл противник числом до роты и около пяти-семи тягачей с орудиями. Направление держат на населённый пункт Острожное и станцию Мятлевская. – Опять он посылает Алёхина. А кого ещё? Смирнов – сержант, такой же командир отделения, как и он. К тому же Смирнова лучше держать при себе. Он нужен тут. Селиванова? Нет, Алёхин надёжнее. Он хорошо ориентируется в лесу. Ловко увёл из села этого бугая-кавалериста. – О разведчиках тоже доложи. О том, как были обстреляны мы. И что противник переодет в красноармейскую форму и имеет на вооружении наши автоматы. На вот, возьми красноармейскую книжку. Постарайся передать в особый отдел. И запомни: твоя главная задача – дойти. Если встретишь кого, обходи за версту. Давай, жми.

Шаги Алёхина вскоре пропали в шуме ветра и шорохе дождя. Воронцов достал из кармана шинели нож, встряхнул его, как встряхивают градусник, зафиксировал лезвие. Подошёл Смирнов, взял у него из рук нож, сказал:

– Занятный трофей. Забава одесских урканов… Смотри, надпись, фирменный знак. Ты по-немецки читаешь?

– Пауль Вейерсберг – Золинген металлфабрик, – по слогам прочитал Воронцов.

– Не знаю, что думаешь об этом хряке ты, а моё мнение такое: у простого пехотинца такой матчасти быть не могло. Или парашютисты, или какое-нибудь спецподразделение. Переодеты в нашу форму… Прячутся…

– Да нет, не похоже, чтобы они тут прятались. Что-то им тут нужно.

– Здесь, вблизи дороги, у них сейчас одна забота – мы, наша оборона у шоссе.

Так группа Воронцова лицом к лицу встретилась со спецподразделением из состава полка особого назначения «Бранденбург-800»

А теперь, дорогой читатель, я вынужден немного отступить от стиля моего повествования и несколько нарушить композицию для того, чтобы дать прямо здесь, а не в комментариях необходимую историческую справу. События торопят и пояснения нужны немедленно.

Специальное подразделение «BrandenburgzurbesondereVerdinste800», сокращённо и в русской транскрипции – Учебный полк особого назначения «Бранденбург-800», было сформировано абвером в начале Второй мировой войны из существовавших с 1939 года диверсионных отрядов «Эббингхауз». Именно боевики «Эббингхауза» 25 августа 1939 года захватили Яблонковский перевал и перебили польских пограничников, спровоцировав таким образом пограничный конфликт, который разросся в войну между Германией и Польшей, а затем во Вторую мировую войну.

8 сентября 1939 года взвод боевиков «Эббингхауза», переодевшись в форму польских сапёров, влился в колонну отступающих войск и беженцев. Польская армия отходила за Вислу. Через два дня колонна подошла к мосту в Демблине. Мост имел стратегически важное значение. Взводом командовал фельдфебель Кодон. Он доложил польскому офицеру, начальнику охраны моста, что его отряд прибыл для того, чтобы взорвать мост перед наступающими войсками противника. Одновременно диверсанты перерезали телефонные провода, чтобы прервать связь охраны моста со штабом. Начальник штаба несколько раз безуспешно пытался связаться с начальством. В конце концов он приказал своим людям покинуть посты, построиться и увёл их на восток. Немцы быстро и без помех сняли заложенную взрывчатку. Вечером по мосту через Вислу уже шли танки и бронетехника передовых немецких частей.

За время проведения польской кампании абверовцы потеряли больше половины личного состава своего спецподразделения, выполнявшего диверсионные задания. Не все операции проходили так же гладко, как захват демблинского моста. 15 октября 1939 года остатки групп «Эббинхауза» были сведены в одну роту и переброшены в Бранденбург. В Бранденбурге подразделение пополнили и сформировали секретный отряд, дав ему номер и название 800-го строительного полка особого назначения. Штаб полка находился в Берлине. А его батальоны квартировали в различных городах Германии. Их готовили к активным боевым действиям в странах военных интересов Третьего рейха. Первый батальон дислоцировался в Бранденбурге. В его состав входила парашютная рота. Батальон комплектовался из прибалтийских немцев, «фольксдойче» из стран Восточной Европы, русских, украинцев, белорусов, поляков, немцев. Его готовили для действий на территории Советского Союза.

Главными задачами «бранденбуржцев» были: разведывательная работа в тылу противника, диверсионная деятельность, захват мостов, тоннелей, важных коммуникационных узлов, объектов военных и экономических интересов Германии и удержание их до подхода основных сил. От личного состава требовались высочайшие физические и психологические качества, способность выживать в экстремальных условиях. Кандидаты на службу в «Бранденбург-800» отбирались из числа солдат и офицеров, в том числе и войск СС. Кандидаты должны были знать языки стран, против которых велись военные действия, культуру и обычаи живущих там народов. Особо ценились склонность к риску и авантюрам, а также дисциплинированность и жестокость. Подбирались также узкие специалисты: снайперы, парашютисты, лыжники, связисты, автомобилисты, мотоциклисты, врачи. Многие из кандидатов в первый батальон к моменту вторжении в СССР прошли опыт военных операций во Франции, в Бельгии, Норвегии, Польше. Некоторая часть вернулась из госпиталей и приступила к усиленной подготовке. Желание служить и воевать в составе элитного подразделения было велико. На тренировке снова и снова отрабатывались навыки скрытного передвижения, ориентации на местности, маскировки, стрельбы из различных видов оружия, в том числе трофейного, отработка владения холодным оружием – штык-ножом, ножом, шомполом, просто тяжёлым подручным предметом. Проводились марш-броски, в ходе которых также выявлялись особенности качеств каждого курсанта.

При выполнении заданий «бранденбуржцы» часто действовали под видом гражданских лиц или в военной форме противника. Формально это противоречило нормам международного права, но Гитлер, как известно, освободил своих солдат от соблюдения всякого права и норм, в том числе и религиозных, по отношению к славянским народам и их армиям. Крупные подразделения и отряды передвигались под видом санитарных обозов и транспортных колонн, иногда беженцев. Переодетые в форму железнодорожников, почтальонов, шахтёров, под видом сторожей и беженцев «бранденбуржцы» проникали всюду, иногда в глубокий тыл, в непосредственную близость к интересующим их объектам. Действовали дерзко, решительно, беспощадно.

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года отряды «Бранденбург-800» скрытно проникли на советскую территорию. Ко времени вторжения Первый батальон передислоцировался в Ольштын, в непосредственную близость к границе с СССР. Активно накапливалось трофейное оружие и форма бойцов и командиров РККА. Надо заметить, что слова «рота», «батальон» так же, как и «полк», в приложении к этому подразделению абсолютно условны. Рота могла насчитывать до батальона личного состава, а батальон, соответственно, до полка. Поэтому так легко к концу войны полк «Бранденбург-800» развернулся в дивизию СС под тем же наименованием. Ну а в июне 1941-го один из отрядов под командованием лейтенанта Каттвица углубился на советскую территорию на двадцать километров и захватил мост через реку Бобр. В полосе действий 123-й пехотной дивизии вермахта другая группа вырезала несколько пограничных застав, открыв путь своим войскам к беспрепятственному переходу границы. Отдельные группы «бранденбуржцев», действовавшие также в тылу РККА, сумели ликвидировать несколько командиров и политработников РККА в районе Сувалок, Гродно, Рудавки, Августова, Голынки. Но главной целью диверсантов в период проведения войсками вермахта крупных наступательных операций оставались мосты. Там, где охрана проявляла бдительность и не давала себя застать врасплох, диверсантов встречали огнём. В это время Первый батальон, действовавший в полосе наступления группы армий «Центр», нёс значительные потери. 25 июня одна из групп попыталась захватить мост в районе Молодечно, но была вовремя обнаружена и полностью уничтожена. Однако успешно был захвачен мост через реку Двину под Двинском и удерживался до подхода танков из группы армий «Север». Здесь действовали переодетые в форму советских солдат диверсанты 8-й роты. 29–30 июня Первый батальон «Бранденбурга» и батальон «Нахтигаль», сформированный из украинских националистов, захватили Львов и устроили резню евреев. В те же дни вышел приказ ОКВ, согласно которому 800-й учебный полк был усилен 17-й и 18-й ротами спецназначения. Вместе с «бранденбуржцами» в той или иной операции зачастую действовали подразделения из уже названного батальона СС «Нахтигаль» («Соловей») и батальона СС «Роланд».

Летом 1941 года Первый батальон «Бранденбурга» провёл ряд успешных операций: уничтожил батарею зенитных прожекторов на мысе Пеклый и обеспечил переправу румыно-германских войск с Керченского полуострова на Таманский; на десантных планерах десантировался на эстонский остров Эзель и уничтожил здесь заграждения и укрепления. В августе провёл серию диверсий на стратегически важных железных дорогах СССР.

В октябре 1941 года 9-я рота «Бранденбурга», переодетая в мундиры советских солдат и офицеров, высадилась на парашютах под Москвой в тылу войск Западного и Резервного фронтов. Одной из задач диверсантов был захват и удержание мостов через реки и речки на Варшавском шоссе до подхода танков наступавшего здесь 57-го моторизованного, 12-го армейского корпусов и подразделений дивизии СС «Дас Рейх». Свою задачу 9-я рота в полной мере выполнить не смогла. К примеру, мост через Угру в районе деревни Палатки, который историки и краеведы чаще называют Юхновским мостом, «бранденбуржцы» вначале захватили, но удержать не смогли. Затем снова захватили, но к тому времени мост оказался сильно повреждён. Тяжёлую технику немцы по нему переправлять на восточный берег опасались и вынуждены были навести понтонную переправу. Большинство небольших мостов оказались взорванными отходящими советскими войсками. То же произошло и со складами боеприпасов и продовольствия, с железнодорожными стрелками и другими объектами, уничтожение и вывод из строя которых прямо или косвенно замедляли темпы продвижения войск вермахта к Москве, затрудняли их обеспечение, увеличивали число потерь. 9-я рота впоследствии была выведена в немецкий ближний тыл, доукомплектована, в том числе и из числа советских военнопленных, и активно действовала против партизанских формирований и окружённых советских частей в районе Вязьмы, Дорогобужа и Смоленска. Но это будет уже весной и летом 1942 года. Об этом будет рассказано в своё время и в другой книге.

Как уже было сказано, Учебный строительный полк особого назначения «Бранденбург-800», о котором в период описываемых событий и сами немцы, особенно из простых армейских частей, знали мало или не знали ничего, будет развёрнут в штатную дивизию СС. Дивизия получит свои знаки различия, эмблемы на рукав и кепи, а также нарукавную ленту как знак особой доблести, проявленной в выполнении приказов и заданий фюрера. Но это будет потом. Потом. После Московской битвы. А она в нашей истории только-только начиналась…

И пора вернуться, дорогой читатель, к нашим героям. Поскольку именно на один из таких диверсионных отрядов и наткнулась группа подольских курсантов.

Накануне отрядам 9-й роты была поставлена задача захватить несколько мостов на стратегически важных дорогах. В том числе и Юхновский мост. Вначале «бранденбуржцы» наткнулись на огонь сводного отряда комиссара Жабенко, а у самого моста они столкнулись с такими же умельцами и головорезами из отряда капитана Старчака. Десантники взрывали мост дважды. Дважды неудачно, но всё же повредили его основательно. Таким образом, юхновский рейд «бранденбуржцы», по существу, провалили. Несколько дней танки 57-го моторизованного корпуса генерала Кунтцена стояли на правом берегу Угры. Затем, в ходе существенных изменений, произошедших в результате окружения советских армий в районе Вязьмы, значительная часть бронетехники и пехоты была срочным маршем переброшена туда, для удержания «котла» и организации внешней обороны. Таким образом, марш от Юхнова на Медынь временно был приостановлен. Однако это не мешало ограниченной группировке, поддерживаемой танками и артиллерией, а также авиацией, наносить удары по внезапно возникшей русской обороне на рубеже реки Изверь. Упорство передового отряда курсантов подольских училищ и батальона капитана Старчака, видимо, сбило с толку генерала Кунтцена. Его разведка не могла определить количество и точное месторасположение обороняющихся на Варшавском шоссе. К тому же немецкие генералы, командиры корпусов, дивизий и полков уже тогда, испытав упорную и кровопролитную драку под Вязьмой, которая унесла многие жизни их солдат, были склонны всячески преувеличивать свои потери, чтобы засвидетельствовать ту степень тяжести, лёгшей в эти дни именно на плечи их подразделений. Впереди была Москва. И неизвестность. И хоть глубокая разведка доносила о том, что никаких войск, никаких сколько бы то ни было серьёзных сосредоточений до самой Москвы перед ними нет, они, опытные армейские волки, знали, что от русских можно ожидать всякого. В России, к сожалению, рушились все штабные построения и предположения даже самого изощрённого в военном деле ума. Почти всё здесь складывалось вопреки законам военного искусства. Почему, к примеру, русские сравнительно легко оставили оборонительный рубеж на Угре и так глухо заперлись на Извери? Угра давала бы им сравнительно большой оперативный простор, возможность действовать на флангах и резервами. Изверь была лишь узкой горловиной среди болот, непроходимых лесов и бездорожья.

И командующий 57-м моторизованным корпусом во избежание больших потерь отдал приказ своим передовым частям и подразделениям, прибывающим с севера, в лоб не атаковать, а обходить оборону русских с флангов. Он понимал, что перед ним всего лишь опорные пункты, которые нужно всего-навсего обойти, отрезать от тылов и уничтожить.

Впереди танковых и моторизованных колонн корпуса шли тогда ещё многочисленные группы из 9-й роты полка «Бранденбург-800»…

Но что же наши герои?