Текст книги "Параллели. Часть первая"

– Вы знаете, Кадыр у меня хороший сын и отменный помощник. К сожалению, я не смогу ему сильно помогать, сами знаете, время нелегкое. Мы живем только своей семьей, у нас нет других помощников, ни дедушек, ни бабушек, ни теть, ни дядь. Моему ребенку будет трудно, я знаю. Прошу вас как-то помочь ему выжить здесь. За учебу я не боюсь, он справится, он способный, лишь бы поступил. А там все пойдет. Отец у него талантливым техником был, на машиностроительном работал, высшее образование имел. До войны все по командировкам ездил, отлаживал производственные линии. А он все мне пытается помочь. Пусть учиться, вы, пожалуйста, за ним приглядите.

– Конечно, Зоя, не волнуйтесь, главное, чтоб он учился, старался, остальное приложится. Посмотрим, может какую подработку здесь ему найдем, чтоб парню подсобить. Сам-то он как, настроился на учебу?

– Настроился, учиться он любит.

– Так давайте его позовём, послушаем.

Директор попросил секретаря пригласить поступающего. В кабинет вошел подросток крепкого телосложения с голубыми глазами и русой мягкой шевелюрой. Лицо его было открытым, с застенчивой улыбкой на губах. Обращаясь к нему, директор сказал:

– Ну, проходи, как зовут тебя?

– Здравствуйте! Кадыр.

– Так, Кадыр, учиться хочешь?

– Мама хочет, чтобы я учился.

– Мама хочет, это она правильно мыслит, о твоем будущем заботится. А ты, что же, сам думаешь по этому поводу?

– Я поработал бы немного, чтоб на ноги встать, а уж потом и за учебу браться можно.

– О, какой ты серьезный мужчина, молодец! Мыслишь ты правильно, да неверно все равно. Понимаешь, брат, чтобы матери лучше ты помочь мог, надо сперва образование получить. Мама у тебя вон как тяжело работает. На тебя у нее надежды большие, чувствуешь?

– Так я, что, я готов помогать, чтоб ей легче было, а она все учись, да учись!

– Правильно, выучишься, пока время есть, а потом уж и за работу. Учеба, брат, это еще какая трудная работа, поискать нужно. Понял меня?

– Да.

– Жить у нас будешь в общежитии. Там ребята хорошие подобрались. С учебой помогут, если что. Ты вот что, давай с тобой договоримся. Твоя работа – это учеба, ты нас здесь с матерью не подводи, договорились?

– Договорились.

– Ну, вот и славно, дал слово, держи его, коль мужчиной себя считаешь! – директор потрепал его по волнистой шевелюре и сказал: – Ну, ступай, мать в приемной подожди.

Кадыр встал и охотно вышел за дверь. Директор повернулся к Зои.

– Вы его оставьте здесь, в общежитии. Скоро экзамены, нечего его туда-сюда возить.

– А вдруг он у вас не поступит?

– Ну, что вы, поступит, я вам обещаю. Сейчас в общежитии поживет, с ребятами познакомится, сдружится, мы за ними строго присматриваем, не волнуйтесь, сдаст экзамены, приедет, соберете уже на учебу. Домой часто не зовите, это их выбивает с ритма учебы, пусть на каникулах ездит, а так пусть учится, хорошо?

– Да, конечно, как скажете, – ответила Зоя, потом они попрощались, и она вышла в приемную. Кадыр сидел на стуле и терпеливо ждал мать.

– Пойдем, – сказала она ему и, спросив, как пройти в общежитие, они вышли. Зоя обратилась к Кадыру:

– Сынок, ты часто хотел показать себя взрослым. Теперь у тебя такая возможность появилась, тебе придется жить и учиться вдали от дома, от всех твоих родных. С этого дня ты у меня становишься взрослым и начинаешь отвечать сам за себя. От твоих решений в период учебы будет зависеть вся твоя будущая жизнь. Вся наша семья, мы рассчитываем на тебя, сынок, ты понял?

– Да, мама, я понял, ты уедешь домой одна?

– Да, ты останешься здесь, будешь готовиться поступать, жить будешь в общежитии. Я оставлю тебе еду, которую мы привезли и немного денег. Не подводи меня, сынок, я поручилась директору за тебя, так что смотри.

Комендант общежития приняла их, показала комнату и познакомила с правилами проживания. Уладив все дела, Зоя поцеловала сына, крепко обняла его и, сказав, что она его очень любит, поехала домой. Кадыр провожал мать с тоской в сердце и тревогой в душе, но он не должен был показать ей своего волнения. Считая себя уже взрослым, он боялся не выдержать и сорваться, хотя сердце и душа его просили об обратном.

Когда мать скрылась из вида, Кадыр тяжело вздохнул и пошел в выделенную ему комнату. В комнате его встретили двое ребят, Гиниятов Мельс и Виктор Корнилов. В процессе поступления ребята сдружились, когда увидели свои фамилии в списке поступивших, то были на седьмом небе от счастья.

Началась учеба, они оказались в одной группе, отчего их дружба только усилилась. Кадыр сразу для себя решил, что его учеба не должна быть в тягость для домашних. Он подрядился колоть дрова для техникумовской столовой, получая за свою работу обед. Вскоре и директор помог, устроив его на работу в техникумовскую котельную, где он работал посменно, в ночь, ведь днем он учился.

К сожалению, когда он был на третьем курсе, Зоя заболела раком и вскоре умерла. Это была страшная потеря для всех. На руках у старшей сестры Сони остался малолетний Хайдар. Кадыр, помня обещание, данное матери, изо всех сил старался учиться, выбиться в люди и стать опорой семьи. Наконец, техникум был блестяще закончен, и он с друзьями получил направление на целину.

Ехали долго, почти трое суток, пока петляющая по шелковистой степи железная дорога не привела их с друзьями в Акмолинск – областной центр одноименной области. По прибытию к месту назначения троих друзей распределили неравномерно. Кадыра и его товарища Виктора определили в Атбасар, а Мельса отправили в Вишневку – другой районный центр. При этом перед Кадыром и его товарищем была поставлена задача – набрать водителей, получить со складов новую технику – автомобили ГАЗ-51 и колонной выдвинуться во 2-ю автобазу города Атбасар.

Как только штат колонны был укомплектован, а произошло это лишь спустя неделю после получения задания, колонна выдвинулась в сторону райцентра Атбасар. К сожалению, дорог, как таковых, не было, их заменяли грунтовки, редко грейдированные, двигаться приходилось по непролазной грязи, что приводило к частым поломкам, задержкам и даже досадным авариям. Как никак, масса шоферов была набрана неопытная, только-только начинающая свою деятельность.

Тем не менее за двое суток колонна прибыла в Атбасарскую автобазу №2 и влилась в ее состав. Кадыр и Виктор были назначены механиками, получили по своему участку работы и начали осваивать азы эксплуатации автомобилей. Так как Кадыр имел прочные знания по своей специальности, то теоретическая часть не вызывала у него затруднений, а вот с практической частью иногда возникали различные недоразумения. Больше всего это касалось трудовой дисциплины шоферов. Профессия эта была популярной, пользовалась заслуженным вниманием у населения и, конечно же, у противоположного пола. Поэтому не каждый водитель мог совладать с чувством собственного эгоизма и частенько позволял себе лишнего, такого, как выпить во время работы или отклониться от обозначенного маршрута. Приходилось прививать и элементарную техническую грамотность, необходимость строгого соблюдения требований технической эксплуатации автомобилей.

Кадыр проработал вплоть до своего призыва в армию в ноябре 1957 года. Особенно трудным оказался первый год службы с 1957 по 1958 годы, когда он попал в «учебку», где старые служаки буквально лепили из своих курсантов будущих младших командиров. Вначале, кроме злости и недовольства муштрой, ничего в душе не рождалось, но по мере того, как организм креп и становился все устойчивее к ежедневным нагрузкам, приходило понимание необходимости такой суровой школы. Курсант Зарипов отличался стойкостью и устремленностью, его характер не только не приобретал излишней жесткости, но, напротив, становился многотерпимым, эластичным к быстро меняющимся внешним обстоятельствам.

По окончании «учебки» Зарипову было присвоено воинское звание «младший сержант», и он был назначен на должность командира отделения. В отделении находилось 25 бойцов – курсантов, проходивших обучение в автошколе военного гарнизона Черняховска Калининградской области. У него появился друг Медведев Виктор – командир второго отделения их взвода. В этой должности Кадыр прослужил год, до сентября 1959 года, когда его перевели на должность заместителя командира взвода с присвоением воинского звания «сержант». К этому времени Кадыр окончательно окреп, возмужал, военная форма удачно подчеркивала его крепко сложенную фигуру, и хотя он не обладал высоким ростом, но во всех его движениях чувствовалась легкость и уверенность сильного человека. Мягкие пряди светло-русых волос и отчаянно прозрачно-голубые глаза придавали ослепительно белой коже спокойный интеллигентный вид. Во всей внешности читалось спокойствие и основательность личности.

Особым качеством его характера была проступающая наружу доброта ко всему, что его окружало. Он умел радоваться любой маломальской мелочи, новому дню, знакомству, событию. Его жизнелюбие объединяло людей вокруг его личности, придавало осмысленность в общении. Занимаясь любым делом, он проявлял усердие и терпение и, как правило, достигал успеха там, где многие пасовали. Пользуясь заслуженным авторитетом у сослуживцев и командиров, Кадыр стал задумываться о продолжении военной карьеры и поступлении после службы в высшее военное училище. Он старательно учился всему, чему могла его научить родная часть, командиры и, конечно, книги гарнизонной библиотеки. Тем более, что каждое свое увольнение Кадыр использовал для посещения библиотеки. Там-то он и познакомился с Наташей, она работала заведующей читальным залом библиотеки, часто вела интересные лектории по различным темам и, как правило, постоянно контактировала с офицерским составом, помогая последнему готовиться к политинформации с подчинёнными.

Наташа была девушкой среднего роста, имела крепкую, коренастую фигуру и темно-каштановые волосы. Ее зеленые глаза, словно теряющие саму цветность, были непропорционально раздвинуты от переносицы. Наташа не претендовала на роль гарнизонной красавицы, но стоило ей заговорить, как ее голос окутывал слушателя какой-то изысканной мягкостью, ему хотелось верить, его хотелось слушать и слушать. Наташа была обаятельна и легко выигрывала соревнование за мужское внимание у отчаянно красивых, но столь же отчаянно холодных коллег-подруг, которые никак не могли понять, ну, чем Наташа, не будучи красавицей, так пленяет мужчин, которые кружат вокруг нее, словно преданные пажи перед повелительницей, готовые по первому ее зову или мановению руки броситься исполнять ее повеление. Отец Наташи служил здесь же, в гарнизоне, в тыловом обеспечении, и носил майорские погоны. Наташа была их с женой единственным ребенком и, конечно, они желали ей блестящего будущего, Тем более, что в женихах-офицерах недостатка не было.

Кадыру приглянулась это крепко сложенная девушка, он стал чаще посещать ее лектории, затем стал готовиться к политинформации в читальном зале библиотеки наряду с офицерами. Наташа тоже обратила внимание на молодого сержанта, подолгу просиживающего в читальном зале библиотеки и застенчиво поглядывающего на нее. Потом были частые встречи на лекториях и в особенности при оживленных дискуссиях, по их итогам. Несмотря на явный интерес к ней, сержант Зарипов никак не проявлял на людях свой интерес к Наташе. Конечно, кроме посещения библиотек были и другие культурные мероприятия, спектакли выездной калининградской труппы, вечера поэзии и песен советских композиторов и просто вечера танцев для командирского состава.

Сержант Зарипов любил танцевать, эту любовь к танцам он питал еще со времен студенчества в Чистопольском техникуме. В свое очередное увольнение Кадыр решил сходить в гарнизонный клуб на танцы, он теперь частенько посещал эти мероприятия. Стоя у края танцевального зала, он с потаенным чувством наблюдал, как офицеры один за другим приглашают Наташу на танец, как она, внешне такая крепкая, коренастая, легко плывет по залу, словно разбрасывая по нему искры пленительной улыбки. Кадыру не раз хотелось пригласить ее на танец, но каждый раз он растерянно останавливался, лишь только легкий порыв его начинал давать команду его ногам. Ноги, в свою очередь, быстро наливались свинцом, он смущался и, не в силах ими пошевелить, старался отвлечься на любые другие мысли, только б не думать о ней. Наташа, в свою очередь, замечала его порывы и очень сердилась на него за этот вечный срыв. То он вызывал у нее раздражение, то внутренний смех, то глубокое сочувствие. А вечера бежали один за другим, сержант Зарипов исправно посещал ее лектории, участвовал в дискуссиях-обсуждениях, ходил на все интересные культурные мероприятия и не пропускал не одного вечера танцев. Однако решительно не мог справиться со своим смущением и никак не приглашал ее на танец. Вероятно, это только усиливало ее интерес к этому человеку.

В один из таких вечеров Наташа, как всегда окруженная группой офицеров-воздыхателей, внимательно следила за сержантом. Их взгляды часто встречались, но как только сержант улавливал этот ее прямой взгляд, как тут же прятал глаза в сторону или отходил в тень, подальше от границ светового круга. На вечерах было принято объявлять «белый танец», когда дамы приглашают кавалеров. Именно таких минут дожидались мужчины для четкого понимания расположения дамы. Вот и в этот раз ведущий в очередной раз объявил «белый танец», Наташа сорвалась с места, словно пружина, и, быстро преодолев ширину зала, решительно подошла к сержанту. Тот, опешивши, попятился назад, сотню раз он хотел пригласить ее на танец, а теперь не знал, как себя вести. Наташа нашлась первая:

– Товарищ сержант, можно вас пригласить?

Кадыр стоял как вкопанный и чувствовал, как его ноги приклеиваются к полу.

– Да, – неуверенно произнес он, и, наконец, сделал шаг навстречу, подавая Наташе свою руку.

Наташа положила свою мягкую маленькую ладонь в его широкую ладонь и позволила вести себя к центру танцевальной площадки. Щеки Кадыра горели синем пламенем, глаза шарили по залу, ища более выгодное место расположения. Наконец, заиграла музыка, и Кадыр, забыв свое смущение, а может быть, благодаря ему, закружил Наташу с воздушной легкостью, словно именно для этого момента он тренировался всю свою недолгую жизнь. Наташа отвечала партнеру чуткой взаимностью, отчего их танец показался для окружающих прекрасно отработанным номером какой-то особой программы. Когда музыка стихла, Кадыр уверенно проводил партнершу к ее месту постоянного обитания. Наташа, наполненная восторгом от умений в танце своего партнера, спросила:

– Где вы так научились танцевать?

– В Чистопольском техникуме, перед зеркалом, когда был еще студентом, – ответил Кадыр.

Ему не хотелось ничего выдумывать, почему-то сразу хотелось говорить с Наташей правдиво и только. Наверное, она сама вызывала подобное поведение. Он вернулся на свою половину зала и сделал вид как будто совсем не смотрит в ее сторону, но от Наташиных проницательных глаз не ускользнуло, как внимательно он наблюдает за ней. Интересно, рассуждала она, осмелится ли сержант пригласить меня в течении вечера сам, или так и не решится сегодня. Кадыр наполнялся благодарностью к Наташе за ее приглашение, злился на себя за свое смущение и все время вел с собой внутренний диалог: «Надо ее пригласить на танец. Это, конечно, надо обязательно сделать, иначе она обидится на меня, да и вообще, это мой долг, как мужчины, которого пригласила женщина!»

Пропустив два танца, он, наконец, набрался смелости и подошел к Наташе, она уже стояла в окружении офицеров, наперебой рассказывающих ей очередную интересную историю. Кадыр решительно протиснулся между ними и, смотря в глаза Наташе, произнес:

– Разрешите вас пригласить!

Наташа еще не успела открыть рот, как рядом стоящий с ней лейтенант, повернувшись к Кадыру, с язвительной усмешкой произнес:

– Извини, сержант, девушка приглашена, ты опоздал.

Кадыр вспыхнул спичкой, не зная, как поступить, он уже было собрался принести извинения и сделать шаг назад, как в разговор вступила Наташа:

– Товарищ сержант, это шутка, я с удовольствием приму ваше приглашение!

Не дожидаясь какой-либо реакции ни от лейтенанта, ни от сержанта, Наташа непринуждённо сунула свою руку в растерянную руку Кадыра и увлекла его в круг танцующих. Как только они стали танцевать, Наташа обратилась к Кадыру:

– Как вас зовут, товарищ сержант?

– Меня зовут Кадыр, – смущенно, перекрикивая музыку, ответил он.

– Что вы так теряетесь?

– Не знаю, – честно ответил Кадыр и расплылся в беззащитной улыбке.

Они еще танцевали, редко обмениваясь словами, духовой оркестр играл так громко, что говорить было трудно, почти невозможно. Как только музыка смокла, Кадыр провел Наташу на место и сам вернулся на свою половину. Весь остаток вечера они провели врозь, так как к Наташе невозможно было подступиться. Ее все время приглашали и обступали молодые офицеры, бдительно несущие вахту по ее охране. К концу вечера к нему подошел его сослуживец Медведев Виктор, он только недавно сменился с дежурства и пришел в клуб, однако он успел увидеть танцующими Наташу и Кадыра. Оглядывая танцующий зал, он похлопал товарища по плечу и сочувственно бросил:

– Кадыр, ты бы оставил ухаживания за Наташей. Ты же знаешь, сколько у нее поклонников, да и ее отца явно не обрадует перспектива вашей дружбы.

Кадыр понимающе взглянул на Виктора, затем на танцующую с молодым офицером Наташу, и с улыбкой ответил:

– Ты, конечно, прав, дружище, но ведь сердцу не прикажешь!

– Прикажешь, да еще как, дело наше военное, надо иметь понимание сложности цели и, я думаю, здесь тебе следует отступить, дабы не навлечь на себя беду.

– Виктор, ты о чем, что за ханжество, это право самих людей решать, как и когда им поступать.

– Ну, понесло тебя, дружище, влюбился что ли? Э, брат, сочувствую, но послушай меня, оставь ты ее, не по Сеньке шапка!

Кадыр сердито взглянул на друга.

– Тебе-то почем знать?

– Да ладно, не серчай, ох, и нахлебаешься ты со своей лю-бо-вью! Ладно, думай сам, я, если что, рядом. Пойду, приглашу кого попроще, служить-то еще достаточно!

Виктор хлопнул Кадыра по плечу и двинулся приглашать местных красавиц, благо в них недостатка не было. Местное женское население охотно посещало танцевальные мероприятия в армейском клубе и охотно контактировало с военными. Кадыр простоял весь вечер, наблюдая как танцует Наташа с молодыми кавалерами, но пригласить ее еще раз ему так и не удалось, слишком плотным было кольцо обороны.

Танцевальный вечер подходил к концу. Когда к нему вернулся Виктор и предложил вернуться в расположение, Кадыр согласился, и они вскорости зашагали к казармам. По дороге Виктор все время пытался его «образумить», убедить оставить все мысли о Наташе, но чем больше он говорил, тем больше его слова достигали противоположной цели. Наконец, Виктор и сам понял безуспешность своей педагогики и просто замолчал.

Кадыр продолжал в свободное время посещать лектории, подолгу занимался в читальном зале, но не проявлял настойчивости в выражении внимания к Наташе. Резкое сближение произошло неожиданно для обоих, когда возникла необходимость в замене стеллажей и столов со стульями в читальном зале библиотеки. Учитывая тот факт, что сержант Зарипов является частым посетителем библиотеки, взводный направил его с несколькими бойцами для разгрузки и расстановки новой мебели для библиотеки. Кадыр не скрывал своей радости от предстоящей работы. Прибыв к библиотеке, он организовал разгрузку и расстановку мебели, а так как это было сопряжено с тесным контактом с заведующей читальным залом, то сама работа быстро сблизила его с Наташей. Она смотрела на его умелое и четкое руководство и ловила себя на мысли о том, что ей это нравится. Он, руководя работой, словно предугадывал ее желания, старался учесть даже самое ее малейшее желание, чем, безусловно, пленил молодую девушку.

Когда задача успешно была выполнена, а бойцам была отдана команда вернуться в расположение, Наташа неожиданно даже для самой себя предложила Кадыру чай. Он не только не стал отказываться, но с огромной радостью ухватился за это предложение и словно сорвал пломбу с вагона своей словесности. Наташа слушала его, не перебивая, и восхищалась его красноречием, уровнем знаний, ходом мыслей. Расстались они уже совершенно другими людьми по отношению друг к другу нежели были какие-то два часа назад. Наташа с сожалением проводила Кадыра взглядом, поймав себя на мысли о желании увидеть его снова. Кадыр не шел в казарму, а словно скользил, едва касаясь земли. Когда по возвращению его встретил Виктор, он по его счастливому лицу моментально все понял, похлопал друга по плечу и, покачав головой, многозначительно вздохнул. Слов не было нужно, каждый из них понимал, что происходит, и у каждого из них была на происходящее своя точка зрения.

Отношения с Наташей развивались естественным образом. Всем было хорошо ровно до того момента, когда отец Наташи, узнав о их дружбе, не занял строго отрицательную позицию относительно их будущего. Как-то вечером за ужином он заговорил с дочерью:

– Наталья, тебя стали часто видеть прогуливающейся с сержантом Зариповым с автошколы, у вас что, шуры-муры?

– Пап, мы дружим с ним, а что тебя смущает?

– Что смущает меня? Я запросил его личное дело. Он безотцовщина, окончил техникум, призван из Казахстана, не думаю, что он хорошо воспитан и образован.

– В этом ты, пап, глубоко ошибаешься, он воспитаннее многих наших офицеров. Что касается его безотцовства, чему это препятствует? Я знаю, что он и мать потерял рано, однако образование получил. По службе к нему нареканий нет. Почему ты вмешиваешься в мою жизнь?

– Потому что я твой отец, потому что ты старше его на три года и это для женщины не пустяк, потому что он намерен учиться в училище. Ты намерена его ждать все это время? А где, позволь тебя спросить, ты будешь жить? В училищной казарме? Потом он получит направление в какую-то тьмутаракань, поедешь за ним? Ты же городская до мозга костей, куда тебе мотаться по стране?

– Другие мотаются и ничего, чем я лучше?

– Другие пусть мотаются, а за тебя мы с матерью уже отмотались. У тебя отбоя от женихов нет, и лейтенанты, и капитаны, вон Воронкову на днях майора присвоят, в Москву переводят. Чем не жених? Любит тебя! Ты будущая женщина, мать, ты должна не только о себе думать, но и о счастье будущих детей.

– А что, с Зариповым мне этого счастья не построить? Да откуда, пап, ты все знаешь!

– Я, как посмотрю, тебя мои доводы не берут, все свой норов показываешь. Короче, не дашь ему от ворот поворот, сам займусь, посодействую переводу его в другую часть нашего округа, подальше от тебя. Подожду, пока ты остынешь, да одумаешься, ишь, какая спесивая, это для твоей же пользы. И вообще, не зли меня относительно него, а то ему служба легкой не покажется, ты меня знаешь, отстань от парня, не ломай ему жизнь!

В это время в разговор вступила мать Наташи, все это время слушавшая их с молчаливым сочувствием.

– Наташа, – сказала она, – ты послушай отца, он тебе плохого не пожелает.

Наташа ничего не ответила, она резко встала и вышла в свою комнату. Весь вечер она проплакала, но перед сном вышла к родителям и, обращаясь к отцу, сказала:

– Не считаю тебя правым, папа, но прошу тебя ничего плохого против Зарипова не предпринимать, я сама поговорю с ним и обещаю тебе с ним расстаться! – и, не дожидаясь ответа отца, она вновь вернулась в свою комнату.

В 1960 году служба Кадыра подходила к концу, он вступил в партию и стал членом КПСС. Когда ему выдали направление для поступления в военное училище, он поспешил поделиться с Наташей будущими планами. Наташа, как всегда, находилась в читальном зале, сидела за столом и заполняла какие-то формуляры. Кадыр подошел к ней и заговорил:

– Наташа, я получил направление в училище.

Наташа среагировала как-то вяло, ее что-то беспокоило. Она подняла голову и нарочито вежливо ответила:

– Вот и хорошо, товарищ сержант, скоро вы уедете поступать в училище, не сомневаюсь, что вы станете хорошим офицером и принесете еще очень много пользы нашему обществу. Я за вас очень рада.

Кадыр растерянно стоял перед ней, не зная, как себя вести, и как реагировать на ее слова, ведь не далее, чем на прошлой неделе, они строили планы совместные. Он собрался с силами и спросил:

– Наташа, что случилось, у вас какие-то неприятности на работе?

– Нет, на работе все хорошо.

– Так в чем же дело, что не так?

– Понимаете, товарищ сержант, у меня состоялся разговор с отцом, я выслушала его и согласилась с его точкой зрения. Я думаю, нам не стоит строить совместные планы на будущее. Я рада за вас и ваше намерение поступить в училище, из вас, действительно, получится настоящий советский офицер, но поймите, я не могу идти против воли отца, не имею права!

– Он против нашего союза, но почему?

– Потому что я старше вас и мне пора замуж, а вы будете учиться, а время идет.

– Но ведь вы были согласны с этим! И потом, мы могли бы пожениться даже сейчас!

– Как вы себе это представляете, вы военнослужащий срочной службы, я вольнонаемная, как может быть создана такая семья?

– Хорошо, в сентябре этого года меня демобилизуют, и мы сможем остаться в Черняховске, я пойду работать, у нас все будет, Наташа.

– Нет, товарищ сержант, вам нужно учиться, меня многие здесь знают, я поссорюсь со своими родителями, это невозможно. Извините и не держите на меня зла. Хорошо?!

Наташа опустила голову, по выражению ее лица было видно, что она не желает больше продолжать этот разговор, что он ее тяготил, она не знала, как его закончить. Кадыр стоял, смущенный и растерянный, еще вчера все было хорошо, и он питал какие-то, как оказалось сейчас, иллюзорные надежды, а теперь все летело в тартарары, и он не мог что-либо изменить, предотвратить эту катастрофу. Ах, если бы Наташа была его союзником, они, как бы то ни было, справились с ситуацией, но она не хотела быть его союзником, не хотела бороться за их будущее, она отступила. Почему, да разве это было важно теперь.

Конечно, в груди у Кадыра подымалась черная ненависть к отцу Наташи, он понимал, что именно он причина такого резкого изменения в Наташе, но и сама Наташа оказалась не на высоте, смирилась и теперь гонит его прочь. Кадыр вежливо простился с Наташей и зашагал в расположение. Он перебирал множество вариантов борьбы за свое счастье, но все они были важны и имели смысл лишь при одном условии, ее – Наташиной – солидарности. А как раз этого и не было. Кадыр промучился всю осень, вплоть до самой демобилизации. Хорошо, командир взвода, который прекрасно понимал ситуацию, поставил его в число первых демобилизованных. Получив на руки документы, Кадыр передумал поступать в училище и спешно уехал в Атбасар, откуда и был призван в вооруженные силы. С Наташей он так и не простился, не нашел в себе сил видеть ее, да и она больше не искала контактов с ним сама.

Раиса

Семья Мамашевых состояла из пяти человек – главы семьи Сатыка, его жены Аглии, троих детей: сыновей Абая и Кадыра и дочери Гульшабан. Семья жила под Семипалатинском, отец занимался скотоводством, сыновья помогали ему. Младшая дочь, Гульшабан, пользовалась особым вниманием отца, ей собиралось богатое приданное и присматривались женихи. Сатык привлекал для работы наемных работников и имел договора с кожевенными мастерскими, мясоперерабатывающими цехами, ткацкими производствами Семипалатинска по сдаче скота на мясо и приему шкур и шерсти овец. Этим скотоводческим промыслом семья занималась по наследству. Несмотря на хлопотный и тяжелый труд, Мамашевым удалось выйти на достаточно хороший уровень обеспеченности семьи. Дети обучались арабской грамотности и письменности.

Октябрьская революция для них была полной неожиданностью. И хотя советская власть установилась не сразу, тем не менее, к ней пришлось приспосабливаться и Сатыку. Первая волна, нанесшая значительный урон стаду, была связана с бесконечной борьбой между белыми и красными, и тем, и другим были необходимы лошади для пополнения конных подразделений своих войск. И если, в отличие от красных, белые, изымая коней, писали различные справки и расписки с обещанием властей вернуть изъятых лошадей, то красные всегда взывали к революционной сознательности. Волны то белой, то красной экспроприации имущества семьи постепенно привели Сатыка к решению избавиться от своего традиционного промысла.

Сначала он резко уменьшил поголовье, переведя полученный доход в, как ему казалось, не проходящие ценности – ювелирные украшения. Затем отказался от наемного труда, чтобы сильно не выделяться на фоне стремительно нищающего населения. И, наконец, полностью отказался от скотоводства, сосредоточившись на кожевенной мастерской. Мастерская скупала шкуры овец у разрозненных хозяйств и после обработки шила из них тулупы и полушубки. Дело опять оказалось востребованным и позволяло семье безбедно существовать. Однако после окончательной и бесповоротной победы советской власти перед ней встал вопрос индустриализации страны, а ресурсы взять было неоткуда, кроме как пойти по давно проверенному пути – экспроприации.

И опять село подверглось очередному набегу радетелей за советскую власть. Так и впрямь, на какой основе можно было осуществить коллективизацию, только на основе имущества крепких крестьянских хозяйств – скота, орудий производства, земель. В этот период Сатыку с Аглией не раз приходилось прятать дочь Гульшабан «от греха подальше», в погреб, куда спускали и сундуки с накопленным приданным, и с имуществом семьи. А для того чтобы отвести возможные подозрения проверяющих, Сатык вырыл еще один погреб, на виду, при входе в дом. Погреб всегда бросался в глаза своей проходной крышкой и каждый раз открывался проверяющими и тщательно обследовался. Эта хитрость отца Гульшабан и позволила сохранить приданное дочери. Ведь, что ни говори, в какие времена не живи, заботой отца во все времена остаётся необходимость выдать дочь замуж.

Сатык и Аглия сократили свое производство до самых минимальных размеров, полностью отказались от привлечения наемного труда и продолжали упорно трудиться в своей маленькой мастерской и все равно его прошлое нет-нет, да всплывет в голове какого-нибудь уполномоченного, такое властвовало время. Сатыку часто приходилось слышать в свой адрес мнение о своей неблагонадежности, хорошо еще, что вначале ему удавалось не попадать в списки «контры», как любили выражаться новоявленные начальники. Его часто спасало качество его изделий, ведь шубы, полушубки, тулупы, не вдаваясь в вопросы классовой борьбы, очень хорошо согревали своих владельцев в суровые зимние дни, а те не могли не согласиться с тем, что они были сделаны в мастерской Мамашевых.