Текст книги "Параллели. Часть первая"

Смекалка Раисы позволила ей рационализировать свою работу. Она стала скатывать глину в эдакие глиняные ядра и забрасывать на крышу раствор частями. Затем Раиса подымалась на крышу по лестнице и приступала к размазыванию глиняных шариков по дефектным участкам крыши. Вымазав крышу, она приступала к стенам дома, потом к полу и так постепенно вымазывала весь дом. Следующей сложной операцией была побелка стен и потолка внутри землянки и ее наружных стен. Побелка Раисе всегда нравилась, она позволяла ликвидировать все грязные пятна внутри жилища, придавала ему опрятный белоснежный вид внутри и снаружи, но, самое главное, гашённая известь при высыхании приятно пахла, наполняя комнаты какой-то особой свежестью, в комнатах легко и свободно дышалось.

Конечно, мать ее привлекала и к готовке, но это занятие ей тоже очень нравилось. Десятилетняя Раиса только никак не могла понять, почему они с мамой так много трудятся, чтобы приготовить пищу, а мужская половина их семьи так молниеносно сметает все со стола. В такие минуты печального расстройства к Раисе часто подходила мать и, гладя ее по голове, всегда повторяла:

– Раиса, ты должна научиться радоваться тому, что все, что ты приготовила, съели быстро и с удовольствием. Значит, ты приготовила пищу с любовью к своим близким, такая работа, даже очень трудная и каждодневная, для своих родных, должна вызывать у тебя в душе глубокое уважение. Тогда весь твой труд на кухне станет для тебя не тяжелым бременем, а желанной радостью, а пища, которую ты готовишь, будет напитана не только своими соками, но, прежде всего, твоей любовью. В будущем, когда ты выйдешь замуж, тебе очень будет хотеться накормить своего мужа вкусно. А он, вкусив приготовленную тобой с любовью пищу, будет тебе благодарен и будет ценить тебя за это умения. А пока ты живешь в семье, старайся учиться не только в школе, но и таким житейским премудростям, как уход за младшими, за своими старшими братьями, за домом, за хозяйством. Одним словом, все это тебе пригодится, и ты сможешь стать хорошей хозяйкой.

Раиса внимательно слушала мать, но ей все время казалось, что она нагружена сверх всякой меры. А вот братьям живется гораздо легче. Понимая ее думы, мать увещевала дочь словами:

– Тебе, конечно, кажется, что братья живут легче, но это впечатление обманчиво, дочка. Мужчины часто выполняют более тяжелую работу, они защищают нас от врагов, им положено заботиться о семье, как твоему отцу. И часто они живут меньше, чем мы. У каждого, дочка, у мужчины и у женщины, свое предназначение, и мы должны ему следовать.

Раиса выслушивала с потением свою мать и все равно не совсем соглашалась с ее словами. Так, в повседневных заботах, катился год за годом, пока она не окончила 10 классов средней школы в Бородулихе. Родители – и Садвокас, и Гульшабан, к этому времени уже были в преклонном возрасте, они не хотели отпускать куда-то свою единственную дочь, и после окончания школы отец устроил ее работать на маслозавод. Молодежь, с которой Раиса окончила школу, в том числе ее подруга, уехали поступать, кто в институт, кто в техникум, кто-то пошел работать, как и она, а кто-то уехал жить в Семипалатинск.

Раиса любила читать и мечтала стать библиотекарем. Вот, думала она, как здорово, сидишь весь день на работе и читаешь книги, одну за другой, одну за другой. Своей мечтой она делилась со своей подругой и ее мамой – их учительницей по русскому языку и литературе. Та, как и следовало ожидать, ее стремление к учебе поддерживала и даже говорила с родителями Раисы. Но они боялись на старости лет остаться без дочери и всегда твердили ей:

– Мы уже старые, ты должна жить в доме, заботиться о нас, кому мы нужны, дочка. У наших снох свои родители есть, а ты у нас одна девочка, на тебя у нас вся надежда!

Раиса смиренно опускала голову, но внутреннего согласия не было. Минул год после окончания школы и, как всякой молоденькой душе, ей хотелось вырваться из, как ей казалось, серой и беспросветной обыденности. Тем более в разговорах с матерью ее подруги тети Наташи постоянно звучало: «Рая, тебе надо учиться!».

В конце концов, Раиса решилась ослушаться родителей, ехать в Семипалатинск втайне от них. Видя ее метания, тетя Наташа сказала:

– Рая, ты собирай необходимые документы, а деньги на автобус до Семипалатинска я тебе дам.

Когда пришло время для подачи документов в учебные заведения, Раиса сообщила домашним, что хочет проведать тетю Фаю в Семипалатинске, и уехала в город. Тетя Фая встретила ее приветливо, расспросила о цели ее приезда и посоветовала поступать в технологический техникум на бухгалтера, так как она считала, что в бухгалтерии для молодой девушки самая приличная и нетрудная работа.

Утром они с тетей отправились в Семипалатинский технологический техникум, ознакомились с учебным заведением. Рая впервые была в таком роскошном четырехэтажном учебном корпусе. Здание манило к себе светлыми аудиториями, широкими коридорами, большими и светлыми окнами. Ей очень захотелось сюда поступить и непременно здесь учиться. Они с тетей обратили внимание на добротное общежитие, и Рая поняла, что может жить здесь, не стесняя своих близких в Семипалатинске. Сдав документы, она вернулась домой и сильно переживала за то, чтобы ее родители не узнали о ее решении раньше, чем она сама сообщит им. Затем последовала подготовка к экзаменам, еще одна поездка в Семипалатинск, и, наконец, утомительное ожидание решения приемной комиссии.

В конце июня она узнала результат – она выдержала вступительные испытания и принята на обучение. Вечером за ужином Раиса долго и упорно собиралась с духом, чтобы сообщить родителям о своем поступлении. Улучив момент, она неожиданно для всех сидящих за столом выпалила на одном дыхании:

– Я поступила учиться на бухгалтера в Семипалатинский технологический!

За столом повисла пауза. Первой опомнилась Гульшабан:

– Когда ты успела поступить? Почему мы с отцом ничего не знали? Почему не посоветовалась?

Раиса сидела, низко опустив голову, и смущенно отвечала:

– Вы бы все равно не отпустили.

– Наверное, ты права, – начал свою речь Садвокас, – но ты должна была делать все открыто, в том числе и постараться переубедить нас! Так поступать неправильно, понимаешь, твое стремление к учебе похвально, мы можем его понять, но сам способ, который ты выбрала для достижения своей цели, неправильный. Ты должна это понять, дочка.

После высказывания отца в разговор вновь вступила мать:

– Раз так скрытно поступила, я тебя никуда не пущу. Ты нужна здесь и здесь можно жить не хуже!

– Ну, мама! – отчаянно вскрикнула Раиса, – вы же разрешили Денису учебу в училище!

– В училище его направили в военкомате, а на фронт я его не пускала! – ответила мать.

Похлопывая себя по колену и глубоко дыша, в разговор опять вступил Садвокас:

– Вот что, раз поступила, пусть учится, только после учебы работать вернёшься в Бородулиху, поняла?

Раиса с благодарностью взглянула на отца.

– Да, конечно, папа, спасибо, – с облегчением вымолвила она, а отец повернулся к матери и уверенно сказал: – Отвези ее сама в город, когда на учебу нужно будет, там устроишь, да и посмотришь, как там, да чего. А так, пусть учиться, лишним не будет.

После слов отца словно тяжелый груз, давивший ее все это время, свалился с плеч Раисы. Она вновь почувствовала поддержку со стороны отца и с любовью и нежностью смотрела на его крепкую фигуру. После ужина, убирая посуду, она еще долго выслушивала выговоры матери, ее недовольные замечания и призывы быть совестливее и скромнее во время учебы. Выслушивала о предстоящих трудностях и соблазнах большого города, пока, наконец, день не завершился и пришло время сна. Как никогда, Раиса ждала этого времени, чтобы собраться с мыслями и отдохнуть от напряжения.

Приступив к учебе, Рая с головой окунулась в студенческую жизнь, она ее захватила всю безраздельно и пронеслась одним быстрым мгновением. Ее группа была выбрана для подготовки бухгалтеров для работы в автотранспортных предприятиях и для отработки обязательных двух лет Раю направили после окончания техникума на целину.

Когда стих шум удаляющегося поезда, приехавшие по распределению юные специалисты, девушки-бухгалтера, остались совершенно одни на тихой станции – Атбасар. Их никто не встречал, хотя еще в техникуме обещали, что их непременно встретят и проводят до будущей работы, на которой предстояло отработать обязательные два года. Гульшабан была единственной взрослой среди этой девичьей стайки, поэтому, оценив ситуацию, она предложила девушкам самостоятельно найти место назначения, пока она посидит на вокзале и покараулит вещи. Принимая во внимание ее возраст, девушки охотно согласились и уже было отправились на поиски, как Гульшабан резко и повелительно окликнула свою дочь – Раю. Та торопливо подошла и наклонилась к матери.

– Вот что, Рая, – начала Гульшабан, – придешь в контору, смотри, от станции никуда не уезжай. Если будет плохо, соберешься и уедешь домой.

Рая внимательно слушала мать, кровь прильнула к ее щекам, ей было неудобно за то, что их могут услышать однокурсники. Она торопливо замахала руками и со словами: «Ладно, мама, хорошо» поспешила вернуться к однокурсникам. Они вышли на привокзальную площадь, спросили у первого прохожего, как пройти к автобазе N 2 и зашагали в указанном направлении. Дорога вела в сторону «военного городка», изобиловала густой глиняной вязкой массой, которая так и норовила нет, нет, да и стянуть с изящных женских ножек совсем не приспособленную к местным условиям обувь. Наконец, после изнурительного пути в течении почти часа девушки добрались до желанной цели – конторы автобазы. Их встретили без излишних эмоций. Люди давно привыкли к частому приезду различных специалистов, как, впрочем, и к тому, что не у всех получалось прижиться в этом суровом климате, в почти спартанских условиях. Через полчаса ожидания их всех вместе пригласили в кабинет начальника отдела кадров и, кое-как рассадив, приступили к процедуре знакомства.

За столом сидел мужчина лет 50, либо чуточку больше, одетый в однотонную рубаху серого цвета, с интересом рассматривающий их в лицо. Затем он поздоровался с вошедшими и, пройдясь по листку, в котором был список прибывших, провел их перекличку. Убедившись в том, что все обозначенные в списки лица прибыли в полном составе, мужчина представился:

– Меня зовут Николай Петрович, я начальник отдела кадров треста, сейчас мы вас распределим по рабочим местам и постараемся всех отправить по назначению, машины с водителями уже вышли за вами.

Николай Петрович двинулся по списку, тщательно выделяя места будущей работы прибывших и прося их после оглашения выходить в коридор, дожидаться там своего транспорта и следовать к месту назначения. Как только Николай Петрович озвучил фамилию Раи и назвал место предстоящей работы в селе, Рая, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:

– Я не могу ехать в совхоз, я должна остаться в городе, я приехала с мамой, которая сейчас сидит на вокзале и караулит наши вещи! Нам говорили, что нас встретят на станции и проводят до конторы, но нас никто не встретил и мы шли сюда пешком, утопая в глине! Мы все голодные и уставшие. Как я повезу сейчас маму в село?

Николай Петрович удивленно взглянул на девушку. Она стояла перед ним хрупкая и напуганная своей смелостью. Внутри него пробежал монолог: «Кто же звал тебя сюда с твоей мамой? Что за детский сад? И откуда такая наглость? Чем ты лучше других, наверное, многие, если не все, хотели бы остаться в городе, но ведь вас прислали целевым образом и это всего лишь отработка, не понравится, сбежите обратно, откуда приехали». Ему захотелось поставить эту крикунью на место, но в следующий момент он почувствовал свою усталость и свое нежелание к выяснению отношений. Да и просто жалость к взрослому человеку, не сумевшему отпустить, как и положено, выросшую дочь от своей нелепой опеки. «Ладно, – подумал он про себя, – оставлю в городе двоих, одна, может, и приживется, тем более, с мамой приехала».

Он еще раз строго взглянул на Раю и видя, как она съёживается под его взглядом, проникся к ней сочувствием. «Да, строгая у нее, видать мама, раз она, поборов страх, ведет здесь такую полемику!» И, наконец, окончательно приняв решение, произнес:

– Ну, хорошо, берите машину, езжайте на вокзал за мамой, работать будете во второй базе с Лёвиной.

И, широко улыбнувшись Рае в лицо, продолжил зачитывать список и определять оставшихся девушек к их местам работы. Выйдя в коридор, Рая отыскала предназначенный ей автомобиль, которым оказался старенький ЗИЛ-164 – самосвал, и познакомившись с водителем Юрой, поехала за матерью. Когда они вернулись к общежитию автобазы, ее с матерью встретила комендант – Клавдия Ивановна, которая и произвела поселение Раи и Лёвиной в комнату, дала постельные принадлежности, объяснила правила и распорядок и уходя, предупредила об ограниченном времени пребывания матери в общежитии.

Через неделю мать уехала, строго-настрого наказав Рае как себя вести во всех жизненных ситуациях, что делать можно и чего делать ни в коем случае нельзя! Пожелала дочери удачи и терпения на работе и непременно хороших людей на ее жизненном пути.

Уже к концу первой рабочей недели Рая и ее подруга почувствовали поддержку всего женского коллектива бухгалтерии и, хотя работы было много, но работать было даже интереснее, чем учиться. Они казались себе такими взрослыми и независимыми. На них смотрели как на специалистов, уважительно относясь к их уровню образования, к их знаниям. И хотя, конечно, они допускали немало промахов, но старшие коллеги прекрасно понимали, что все дело лишь в опыте, а он непременно придет вместе с отработанным временем и набитыми шишками. Зато сама атмосфера, в которой приходилось работать Рае, захватывала ее целиком, не оставляла места на грустные раздумья, она и сама не заметила, как стала думать все меньше и меньше о доме, о своем селе. Вокруг кипела жизнь, люди, приехавшие на целину, как правило, были молоды и энергичны, знали свои цели, умели работать и отдыхать. Особенно Рае нравилось смотреть кино в клубе автобазы и посещать танцы. Как и любой девушке, ей очень хотелось быть заметной, хотелось нравиться противоположному полу. Одним словом, ей хотелось того, чего хочется молодости и ее необузданной и не уставшей надежде!

Мооры

Июнь 1941 года выдался необычайно жарким. Страна Советов взирала на изменения европейского ландшафта. За минувшие годы Союз окреп и возмужал. Были налажены целые отрасли промышленности. Однако в мире царило напряжение, оно витало в воздухе, в особенности среди населения АССР – немцев Поволжья. Официальные власти запрещали говорить о возможности войны между Советским Союзом и Германией, но дальновидные российские немцы, помнившие по рассказам своих предков о настроениях среди местного русского населения в период первой мировой, всерьез опасалось за свое будущее, в случае начала войны с Германией. Семья Моор не принадлежала к служащим или верхам Республики немцев в Поволжье. Это была обычная рабочая семья. Генрих работал на шпалопропитывающем заводе, его жена Клара няней в детском саду.

В это время гитлеровские войска напали на Советский Союз, 22 июня, в воскресенье, новость для всех немцев была катастрофической. Генрих был высоким мужчиной с волнистой шевелюрой и большими руками. Его старшему сыну только-только исполнилось 4 года, совсем малыш. Молодая семья была счастлива в браке и, конечно, ни он, ни его жена Клара не хотели войны своей исторической родины и родины нынешней. Но ведь не простые люди определяют политику, а те, кто в это время стоит у власти. Вечером, за ужином, Клара, готовя на стол, запричитала:

– Генрих, что теперь будет?

Генрих обнял жену, минуту молчал, затем угрюмо проговорил:

– Не знаю, Клара, пропади оно пропадом, все эти вояки! Им война, нам неизвестность!

И тяжко вздохнул. Сын Иван заинтересовался домашним котом и этим значительно разрядил ситуацию. Клара продолжила:

– Генрих, Гитлер, что, не понимает, что в Советском Союзе живет много немцев, как теперь русские отнесутся к нам?

– Как, как? Умные по-умному, дураки по-ударному, – ответил Генрих.

– Слава богу, мы у себя в республике, все полегче!

Он погладил сынишку по голове.

– Правда, Иван!

Мальчик ласково улыбнулся отцу и потянул к нему ручки.

– Нет, нет, некогда, Ваня, пора спать, ты сейчас разыграешься, тебя не уложишь.

Он потрепал сынишку за щечку и ласково пробормотал:

– Все будет хорошо, правда, сынок?!

Уложив сына, супруги долго не спали, думы были одни, что если, зачем и почему. Мысли возникали молниями, вспыхивали и тут же сгорали, приходили ниоткуда и тут же уходили.

Вскоре Генрих получил повестку на фронт, призывали многих. Вначале в тыловые части, в железнодорожное обеспечение, рабочих рук не хватало. Прощаясь, Генрих нежно обнял жену и сына и четко ей наказал:

– Клара, что бы ни происходило, помни, самое главное – это наш сын, береги себя и особенно береги его, я постараюсь вернуться, но ты будь готова ко всему!

Шел третий месяц войны, фашисты рвались к Москве. Красная Армия отступала с огромными потерями, август в Поволжье выдался на удивление бархатным. Республика работала в напряженном режиме, делая все для фронта, все для победы!

Как гром среди ясного неба, прозвучал Указ Верховного Совета об упразднении АССР немцев Поволжья в августе 1941 года. Боль и отчаяние охватили немцев, жителей республики. Местное русское население встретило этот указ без энтузиазма, но молчаливо и сдержанно.

– Раз Сталин и партия так решили, значит, так надо и это правильно! – рассуждали многие.

Но в основном у русского населения преобладало сожаление и боль за случившееся. Вскоре пришло распоряжение о депортации местного населения немецкой национальности в Сибирь и Северный Казахстан, подальше от надвигающихся фронтов. Люди, прожившие в России без малого два с половиной века, должны были съехать с насиженных мест в далекую Сибирь и незнакомый Северный Казахстан. Клара металась в этой большой неразберихе, с маленьким сыном на руках, без поддержки мужа, который добросовестно выполнял свой долг перед Родиной где-то там, на передовой, в то время как его семью попросту выгнали вглубь страны, не испросив согласия населения, не обсудив сложившуюся ситуацию ни с местным немецким поселением, ни с местным русским населением. Воля одного человека, Сталина, как и воля другого человека, Гитлера, принесла неисчислимые беды их собственному народу.

Собрав необходимые разрешенные вещи и документы, Клара с сыном прибыла на станцию, где уже были готовы вагоны, для отправки людей в дальнюю дорогу. Вагоны-теплушки были наспех подготовлены к поездке, спальные места – сколоченные настилы, деревянные столы, все по-простому, походному. Оставшиеся местные жители, русские, выражали молчаливое сочувствие, а что больше они могли себе позволить, ведь Красная армия отступала, никто не понимал, чем все это закончится. И в умах, где-то там глубоко, таилась мысль: «Это не надолго, это временно, вот-вот остановим фашистов и вновь заживем, как прежде, и они, конечно, вернутся сразу же», – думали многие русские, среди которых было множество друзей и товарищей уезжающих. Надежда – коллега Клары по работе, провожающая ее на станцию, твердила ей:

– Ваньку береги, смотри, чтоб не простыл, пиши, как устроишься, не забывай, не переживай. Вот прогоним фашистов, сразу же вернетесь!

Подруги обнялись, у обеих скатились горючие слезы по щекам. У обеих мужья были на фронте, обе ждали известий от них, у обеих росли дети, у Нади дочь трех лет. Им было тяжело расставаться, обе думали о нереальности происходящего…

Депортация

Высохшая Северо-Казахстанская степь приняла эшелоны с немцами из Поволжья шумом ковыльного ветра и пыльными бурями. Приехавших селили в маленькие села и деревеньки, стараясь рассредоточить приезжих среди местного населения. Местное население было в значительной степени разношерстно, это были потомки русских и украинцев, переселившихся по столыпинской реформе, потомки сибирского казачества, основавшие здесь казачьи станицы, а также местные кочевники, казахи, занимающиеся в основном скотоводством. Суровый край, который на протяжении многих десятилетий заселялся людьми, способными выжить в этих суровых условиях, создавая необходимость обоюдной поддержки в человеческом житие. Так получилось, что в разные периоды в эти места прибыли многие народы, одни по своей воле, в поиске лучшей доли, иные по желанию вождей и правителей, но всех их объединило одно: суровая природа и необходимость обоюдной помощи друг другу. Так и рождалась одна общность, названная в дальнейшем казахстанцами. И, несмотря на все справедливости и несправедливости, люди, живущие в северном Казахстане, трудились на благо общего будущего и на благо Победы в этой тяжелой и изнурительной войне между фашистской Германией и Советским Союзом, которая велась с периодическими победами и поражениями сторон. И оба противника в этой схватке желали только одного – быстрейшей победы, так как ресурсы с одной и другой стороны были крайне ограничены.

Но о таких больших материях простые люди не думали, они думали о том, что им есть завтра и послезавтра, чем кормить своих детей и во что их одеть. И здесь, в глубине великой страны, народ не делился на наших и не наших, его продолжали делить управленцы и наркомат внутренних дел, как самый «идеологически правильный и все понимающий среди населения».

Так как в совхозе Атбасарский преобладало местное кочевое население – казахи, и в семьях было принято учить и растить детей самостоятельно, то властям с трудом удавалось преодолеть национальные традиции и приучить население к учебе в школах, нахождение детей в детсадах и яслях, а взрослое население – к занятиям земледелием.

Семья Кригер состояла из отца с женой, двух сыновей и двух дочерей. Мужчины были механизаторами, женщины – доярками. Прибыв на поселение в Атбасарский совхоз, они не стали менять профиль бывших занятий и занялись тем же, к чему тянулась душа, потому что это было понятно, доступно и знакомо. Старший сын Кригеров, Яков, был закреплен на МТС, он был замечательным мотористом, с любовью разбирал двигатели тракторов и автомобилей, мог определить неисправность на слух и, выявив, легко устранить ее. Младший брат, Роберт, вместе с отцом приняли старенький трактор на колесном ходу и стали работать на нем в две смены. Дочерей, Лиду и Эльвиру, определили на ферму, благо в скоте недостатка не было, а вот рабочих рук явно не хватало. Местное население благосклонно встретило немцев, прибывших на поселение. Люди они были трудолюбивые, чистоплотные, жилище, предоставленное им, находилось, как правило, в домах местных жителей. Но для закрепления и обустройства властями были выделены земельные участки под индивидуальное строительство и ведение подсобного хозяйства от 10 до 15 соток, в зависимости от количества членов семьи.

Дома здесь строились в основном саманные, так как это было недорого, позволяло легко найти сырье для такого дома, благо оно было под ногами. Саман представлял собой кирпичный блок на основе глины – природного материала – и соломы, перемещенных и выложенных в деревянную форму, ящик 200*400 мм без дна. Саман сушили на солнце в течение месяца, из полученных кирпичей складывали стены на предварительно выведенную каменно-песочную основу – фундамент. В качестве скрепляющего раствора выступала также глина, с введенной для связки соломой. Наружные стены обмазывались таким же раствором с включением извести, для противодействия влаге. Такой дом хорошо сохранял тепло в лютые метели и бураны, летом сохранял прохладу под палящими лучами солнца, а для утепления кровли часто использовался шлак – продукт сгоревшего каменного угля, дом отапливался печкой. Со стороны экологии это жилище было сверх экологично, со стороны заурядности наиболее доступно для населения.

Местные казахи в основном питались пищей белкового происхождения, так как в массе своей были скотоводами. Но с приходом немцев они переняли от них в значительной мере занятие индивидуальным огородничеством. Стали сажать овощи и фрукты, в особенности, картофель, без присутствия которого трудно было насытить собственный желудок.

Девушки Кригер сразу завоевали популярность среди местного мужского населения, да и сами сестры были не против оказываемого внимания. Ведь, как присуще женской натуре, им нравилось, они не заглядывали дальше, тем более, что под присмотром трех здоровенных мужчин, отца и двух братьев, они были в полной безопасности. Но это было не главное, в немецких семьях не приветствовались межнациональные браки. При первых колонистах это правило было заложено еще Екатериной II, потом оно укоренилось, затем позволяло сохранить национальную идентичность и культуру