Текст книги "Параллели. Том II"

Подойдя к свите, он прорычал:

– Короче, если кто чего скажет или, не дай бог, обидит Таню, дело будет иметь со мной. Усекли?

Свита охотно закивала в стиле: «Да пойми, чего им, баранам, надо?».

– Ловко она нас сделала, учитесь, – и вожак заржал во все горло, стая тут же заголосила, вторя его смеху. Они развернулись и пошли прочь от пединститута. Весь вечер Таня переживала, как будет возвращаться в общежитие, она даже попросила ребят проводить ее. Но когда вечер кончился, никто, решительно никто ее не ждал.

К середине сентября их комната сдружилась с парнями с факультета иностранных языков (иняз, как принято было его называть). Те учились с утра, а филологический (филфак), с обеда. Ребята с иняза – Искандеров Марат, Мурзы-Пурзы Кена, были односельчанами их одногруппника Саши Смирнова, часто к нему заходили, и он познакомил их со своими одногруппницами. Инязовцы стали частыми гостями в комнате девчонок, играли в покер, рассказывали различные истории, анекдоты.

Как-то ребята-инязовцы принесли гитару и стали исполнять различные песни на английском и французском языках. Кена, игравший виртуозно на гитаре, задавал тон, но когда Марат, взяв гитару и исполнил Джо Дассена на французском, Таня была заворожена его голосом. Она смотрела на него с восхищением. Марат, в свою очередь, выделил ее из общей массы жительниц 402-й комнаты и не упускал возможности сверлить Таню глазами. Теперь жизнь Тани снова приобретала смысл, учеба, вечерний покер, пение под гитару ей ужасно нравились. Ей стала нравиться сама учеба, она испытывала удовольствие от познания нового, интересного, нужного. Однако Марат, несмотря на явные к ней симпатии, вел себя сдержанно, впрочем, Таня, правильно воспитанная, не могла себе позволить открыто выразить свои симпатии к нему. Однако произошло самое главное – ее робкие симпатии, постепенно проникающие в ее сердце, медленно, но верно выдавливали застарелую боль за Сережин поступок, его несправедливое обвинение и все далее и вернее отделяли от периода несмышлёной юности.

Постепенно сближение с инязом пошло еще выше. Инязовцы стали устраивать вечера диско-музыки у себя в комнате и приглашать девчат к себе. Из проигрывателя лились иностранные, популярные в молодежной среде мелодии, наполняя комнату романтичностью, окутывали собой окружающих и увлекали их в музыкальный мир. В один из таких вечеров Марат осмелился и пригласил Таню на танец. Его руки коснулись ее бедер, а темные, как смоль, глаза в упор смотрели на нее. Таня положила ему руки на шею и доверчиво смотрела в эту непроглядную тьму его глаз. Марат поймал ее доверчивый взгляд и как-то осмелел. Он заговорил с ней быстро и смело:

– А ты хорошо танцуешь.

– Спасибо.

– У вас в Атбасаре все девушки так танцуют?

– Не знаю.

Они закончили танец и разошлись по разные стороны комнаты. Усевшись на кровати, они предоставили возможность потанцевать другим. Вечер как-то быстро закончился и девчата вернулись к себе, оставив ребят одних.

Новый 1980-й год Таня встречала в Атбасаре. Приехав домой 31 декабря, она хоть и соскучилась по дому, все же ломала голову, как встречать Новый год. Ее выручил звонок, звонил одноклассник – Антонов Андрей. Он пригласил Таню встречать Новый год в микрорайоне с одноклассниками, которые там собирались. Таня очень обрадовалась этому предложению и с радостью согласилась.

Одноклассники собрались на квартире Кутиковой Кати, Андрей в это время с ней дружил. Придя на вечеринку, Таня узнавала много новостей о жизни своих одноклассников. Антонов Андрей, к сожалению, в институт не поступил и теперь работал в локомотивном депо, из их класса в этот год поступили только пять человек, из класса численностью 32 человека, таким высоким был конкурс. Таня начинала осознавать, какой это большой успех – ее поступление. Осознание рождало более внимательное, бережное отношение к своему будущему. Только недавно, в недалеком прошлом, они все были абсолютно равны, вместе учились, отдыхали, мечтали. Теперь каждый из ее одноклассников начинал свой, отдельный от других, участок пути, словно становился на свою индивидуальную беговую дорожку.

У нее возник новый учебный коллектив, с другими интересами, целями и задачами, с другим, более продвинутым уровнем образования. Они продолжают приобретать новые знания, которые призваны обеспечить им успех в жизни. Рядом с ней появились другие, часто очень интересные люди. Все так поменялось, и даже она. Оказавшись опять в кругу своих одноклассников, он замечала больше их различий, чем похожестей. Жизнь все дальше и дальше разводила их по территориальному, ментальному и другим всяческим признакам. Они казались ей россыпью новых зерен, брошенных небрежной рукой и упавших на разную почву, кому что выпало. Кому плодородный чернозем, где все растет само почти вопреки всему, а кому и голый камень, за который ее одноклассники отчаянно цепляются, пытаясь закрепиться.

Ребята долго хлопотали, собирая праздничный стол, выставляя, кто что принес, наконец, сели. Рядом с Таней по одну сторону оказался Андрюшка Антонов, по другую Валера Нацыпаев. Обоих их видеть Таня была рада. Как и следовало ожидать, у всех накопилось много новостей, которыми хотелось поделиться. Ребята рассказывали новости друг другу с большой охотой, чувствовалось, что все соскучились по друг другу. И та непреодолимая преграда – время, еще не стала непрозрачной стеной, за которой прячутся жизненные неудачи и откровенные разочарования. А вездесущая человеческая зависть еще не просунула свои мерзкие щупальца в их незащищенные души.

Андрей наклонился к Тане.

– Рад, что ты пришла, как у тебя дела?

– Хорошо, скоро сессия, после Нового года поеду сдавать. А у тебя как?

– Я работаю в локомотивке, не поступил, поеду в следующем году.

– Молодец. Тебе надо учиться, ты у нас всегда был умный.

– Спасибо.

– Андрей, как твои друзья, Витя Ильин и Сережа Никоненко?

– Витька служит в Польше, а Серега, как всегда, выгодно устроился, попал под Алма-Ату, так что служит дома.

– Вы переписываетесь?

– Да, постоянно.

Таня на минутку задумалась: «Может, взять у него адрес Сережи? Нет, не стоит, зачем, все в прошлом. Хотел бы написать мне, написал бы, он же знает, что мы с Андрюшкой общаемся». И все же, немного поразмышляв, Таня окончательно отказалась от мысли списаться с Сережей.

Тем временем застолье началось, стало открываться спиртное, веселье покатилось по участникам и стало захлестывать их с головой. Короткие беседы с одноклассницами сильно расстроили ее. Ей в мельчайших подробностях рассказывали о грандиозных проводах Сережи в армию. Именно тех проводах, на которые он ее не позвал. Она чувствовала себя незаслуженно обиженной, забытой. Сережа явно игнорировал ее преднамеренно, она не могла понять, почему, чем вызван был в действительности такой его резкий поворот в их отношениях. Вспоминать все же было больно и обидно. Да и, честно, ей совсем не хотелось теребить эту, казалось бы, забытую рану.

Таня с удивлением наблюдала, как пьянеют ее одноклассники и особенно одноклассницы. Когда поведение последних начало выходить за рамки приличия, Тане нестерпимо захотелось сбежать. Повернувшись к Валере, она сказала:

– Валер, может, сбежим с тобой отсюда?

Валера, не любитель спиртного, обрадовался Таниному предложению и ответил:

– Пойдем, конечно, что здесь делать.

Они быстро оделись и, несмотря на отговоры товарищей, ушли. Новый год уже наступил, и на центральной площади было полно народа. Они поднялись на горку, Валера своими сильными руками обхватил Таню, и они весело покатились вниз, стоя на ногах. Валера всегда обладал недюжинной силой. Таня чувствовала, как она ему нравится, она упивалась этим вниманием молодого сильного парня. Прокатались они часа три, пока не стали мерзнуть. Таня сообщила Валере о том, что она замерзла, и он проводил ее домой. Молчаливый и галантный, Валера держал себя в высшей степени достойно. Через два дня она уже ехала обратно в Целиноград. Атбасар уже не манил ее, самое интересное было там – в пединституте, и ей туда теперь очень хотелось.

Совершенно незаметно подошло время первой зимней сессии, Таня успешно ее сдавала, они продолжали встречаться с инязовцами и приятно проводить время. Как-то, забежав в комнату однокурсников за какой-то мелочью, Таня обнаружила там Марата. Наступал вечер и к тому же в фойе общежития шла небольшая дискотека. Увидев Марата в постели, она спросила:

– Привет, Марат, ты что здесь лежишь один?

– Я приболел, по-моему. Посмотри, пожалуйста, у меня нет температуры?

Таня подошла к кровати.

– Как я посмотрю? Градусник где?

Марат взял ее руку, положил себе на лоб и больными глазами спросил:

– Ну, как? Таня, есть температура?

Таня чувствовала его горячий лоб, температура явно была.

– Давай я тебе чаю с малиной сделаю?

– Ну, если тебе не трудно, сделай, пожалуйста, – ответил он.

Таня сорвалась с места и понеслась в свою комнату, через несколько минут она уже стояла в комнате мальчишек, держа в руках горячий чайник и баночку с малиновым вареньем. Марат благодарно взирал на ее хлопоты. Таня налила в бокал горячего, крепкого чая, добавила туда изрядное количество варенья и протянула напиток Марату, тот сел полусидя на кровать, опираясь спиной на подушку и спинку кровати, взял у нее бокал и начал пить из него.

– Садись, – произнес Марат, двигаясь к стене и уступая Тане краешек кровати подле себя.

Таня заботливо села, с сочувствием наблюдая, как он пьет ею приготовленный чай. За окном наступал ранний зимний вечер, и, хотя световой день начинал в январе понемногу прибавляться, однако он был все еще достаточно короток. Окна, не имеющие штор, открывались картинами замысловатых снежных узоров, желтый уличный свет забавно играл снежинками на окне, отчего-то все становилось немного волшебным. На этаже было тихо, лишь только снизу доносилась приглушенная музыка. Марат допил чай, передал бокал Тане и снежностью сказал:

– Спасибо, вкусный у тебя чай.

– На здоровье, давай выздоравливай.

Марат смотрел на нее внимательными глазами. На столе горела настольная лампа, основной свет в комнате был погашен, он резал Марату глаза. Свет лампы, падая из-под абажура на стол, переливался с него на стену, струился к потолку и вновь, ниспадая с последнего, мягко обнимал Таню. В этом нежном свете она расцветала особой нежностью. Кожа ее обычно белого лица приобретала персиковый оттенок и черты лица становились волшебно притягательными. Красиво очерченные тонкими бровными дугами, мерцающие светом далеких звезд, поглощающие глаза завораживали и не отпускали. Марат, пораженный всем Таниным видом, не в состоянии отвести от нее восхищенный взгляд, заговорил:

– Таня, какая ты красивая! Какие у тебя глаза, мне хочется утонуть в них!

Таня видела его восторженный взгляд, чувствовала свое воздействие на него и была ему даже благодарна. Обычно сдержанный и даже холодный, он раскрывался перед ней по-новому, ранимым и чутким человеком. Ей казалось, еще минуту, и она тоже скажет о своих чувствах к нему, но ее четко удерживала скромность.

Марат разоткровенничался, рассказал о своей семье, о своих увлечениях. Им было хорошо, Таня заботливо выслушивала его, он охотно говорил с ней, обоим хотелось бесконечности. Марат нежно гладил ее руку, и она растворилась в его словах, жалость и забота топили тонкий лед, что еще сохранялся между ними. Таня была счастлива, наконец-то, он осмелился, он говорит с ней и восхищается ею, как же пела ее душа. И никто в целом мире больше не интересовал ее. Марат прервал полет ее мысли:

– Какие у тебя красивые волосы!

Его взгляд скользнул по Таниным волосам, и она почувствовала, словно он коснулся их руками. Дверь в комнату отворилась, и в нее вошел Сашка Смирнов, увидев сидящую на кровати Таню, он произнес:

– О, я вижу, медсестра уже здесь, ну, значит, Марат, ты скоро поправишься.

Таня смущенно встала. Марат, обращаясь к ней, сказал:

– Спасибо, Тань, замечательный твой чай с малиной.

Ребята еще обменялись несколькими фразами, Таня, не в силах подавить смущение, царившее в ее душе, обращаясь к Марату, выпалила:

– Марат, выздоравливай, я пойду, – и, не дожидаясь ответа, выпорхнула за дверь.

На следующий день Таня с трепетом ждала встречи с Маратом, думала, вечером он обязательно придет, она знала о том, что у него оставался последний экзамен, многое он сдавал досрочно, а так как у нее самой экзамены были в самом разгаре, то, скорее всего, надеялась она, они будут много гулять в свободное время. От предвкушения приятных минут захватывало дух, хотелось петь и танцевать. Но вечером Марат не появился, и от Сашки Смирнова вечером она узнала, что Марат сдал последний экзамен и уехал домой на каникулы.

Тане стало тяжело и обидно, вчера еще было так хорошо и торжественно, а сегодня грустно и безучастно. «Что же он даже не зашел, не попрощался», – думала она. Потом стала искать причины его поступка и нашла-таки. Ну, конечно, рассуждала Таня, они живут с матерью и сестрёнкой одни, какая-то необходимость заставила его срочно уехать домой, он же такой серьезный. А не предупредил, вероятно, не смог, не было времени. Успокоив себя такими рассуждениями, Таня сосредоточилась на сессии, успешно ее сдала и уехала на каникулы, которые, впрочем, пролетели столь стремительно, что она их и не заметила. Возвращалась Таня в институт после каникул с чувством томления, хотелось поскорее встретиться с Маратом, она так соскучилась, хочется много рассказать, послушать его. Но инязовцы как-то долго не приходили к ним в комнату, все студенты отходили от каникул и тяжело втягивались в учебу. Шел обычный процесс возвращения в привычный ритм жизни.

Рядом с пединститутом, буквально через «Соленую балку», находился инженерно-строительный институт (ЦИСИ), между вузами часто проводили встречи студенчества. На одной из таких встреч Таня очень понравилась высокому парню, Саше Сухину – сыну секретаря райкома. Саша, сверливший Таню глазами весь вечер, наконец, осмелился и предложил ей выйти из комнаты, где молодежь развлеклась разговорами, и поговорить в коридоре. Удивленная таким предложением, Таня, тем не менее, вышла. Саша предложил пройти в умывальную, чтобы им никто не мешал. Таня кивнула, и они пошли в умывальную. Саша остановил ее у окна:

– Тань, тебе здесь удобно? Давай здесь постоим.

– Хорошо.

Часть дневного света в умывальной была погашена, Саша не стал включать весь свет и, стоя напротив Тани, долго ей рассказывал о том, что они изучают в институте. На нем были крупные очки в толстой оправе, но это не только не портило его вид, напротив, его внешний вид становился интеллигентным, целостным. Чем более внимательно слушала Таня, тем более расходился Саша, перейдя на классы автомобилей, он подробно разъяснил, чем они отличаются и каковы современные тенденции. Таня стояла напротив окна, и свет уличного фонаря выгодно оттенял ее нежные черты лица, она была вежливым слушателем и все же не понимала, как долго Саша ее будет просвещать об автомобильном мире, его новинках и тенденциях. Завороженный ее глазами, Саша полностью утратил чувство времени и стремился покорить ее своими техническими знаниями. Стоя напротив него, Таня все время гадала: «Зачем он ее позвал? Как долго он будет готовиться сказать то, что в действительности хотел?»

Ее умные глаза то опускались, то подымались, всматриваясь в его вдохновленное лицо. Саша в этот миг вдохновлялся на разговор еще больше, и как человек, увлеченный девушкой, стараясь изо всех сил понравиться ей, несся по техническим дебрям все дальше и дальше. Таня начинала терять терпение и попросту уставать от его бесконечных разговоров.

– Саш, может, пойдем в комнату, к ребятам? – спросила она.

Саша растерялся.

– Тебе не интересно, Таня? – разочарованно спросил он.

– Нет, что ты. Просто нас там, скорее всего, потеряли.

Саша неуверенно продолжил:

– Таня, ты такая красивая, можно мне иногда приходить к тебе?

Таня смотрела на него с сочувствием, она видела, как он волнуется, как на лбу Саши выступили мелкие капельки пота, собрались в шарик и медленно скатились вниз. Саша смущенно смахнул их с лица.

– Я не знаю, Саша, – честно ответила она. – Я не могу тебе этого запретить. И не знаю, как быть, реши сам, пожалуйста.

– Хорошо, Таня, я понял, я сам решу.

– Саш, тогда пойдем, наверное, мы проговорили с тобой почти до двух часов ночи.

– Пошли, – ответил Саша.

Они вернулись в комнату, ребята в основном разошлись, Саша тоже засобирался и пошел домой.

На следующий день его попросили выйти из аудитории, к нему пришли. В коридоре ЦИСИ его ждал Марат. Подойдя к нему Саша удивленно спросил:

– Ты ко мне?

– Да, Сань, к тебе. Я долго объяснять не буду, прошу тебя меня понять, лады?

– Да, конечно, говори.

Марат вытянулся во весь свой рос. Ему хотелось быть выше и значимее. Он начал:

– Сань, ты вчера с Таней Зариповой долго базарил.

– И что? – немного недовольно спросил Саша.

– Да понимаешь, Сань, она моя девушка, мы с ней дружим. Ты, конечно, не в курсе, ну, вот я и решил тебя предупредить.

– Ты серьезно, Марат?

– Да, мы дружим с сентября, понимаешь?

– А чего твои мне ничего не сказали?

– Да не успели просто.

– Жаль, мне она очень понравилась, классная девчонка.

– Да, я с тобой согласен.

– А у вас все серьезно? – спросил Саша, поправляя оправу очков и продолжил: – Марат, я помню договор между ЦИСИ и педом, занятых девчонок не кадрить. Так что я не знал, извини. Надеюсь, ты не думаешь, что я слился?

– Да нет, Сань, я поэтому подрулил, думаю, просвещу тебя, там решим, что дальше, ты же понимаешь?

– Да, конечно. Лады, не тревожься, скрывать не буду, девчонка она классная, запал я на нее, но договор есть договор. Больше на горизонте не появлюсь.

– Спасибо, Сань!

– Давай!

Они пожали друг другу руки и разошлись, каждый со своими мыслями. Марат с довольной улыбкой о хорошо проделанной работе, Саша с расстроенным видом. Он понимал, что парни пединститута не могли составить инженерке конкуренцию, но все же тоже не пылили, когда инженерка играла по правилам и это заставляло и ту, и другую сторону вести себя по-джентельменски.

Утром следующего дня Марат с мальчишками из иняза находился комнате девчонок филфака, когда Таня пришла с занятий. Войдя в комнату, Таня застала активный разговор, увидев Марата, она обрадовалась встрече и охотно поздоровалась. Марат с надуманно-надутым лицом ответил на ее приветствие:

– Здравствуйте, гражданка Зарипова, проходите, а мы здесь по вашему поводу собрались, знаете ли!

Его полушуточный тон показался ей забавным, и она тоже с юмором поддержала его:

– Да что вы говорите, по-моему, ну, что ж, я вся во внимании.

Таня прошла к своей кровати, положила вещи и присела. Марат встал, вышел на середину комнаты и с напускной важностью, расставив широко ноги, произнес:

– Сегодня, уважаемые товарищи, мы проведем суд над Зариповой Татьяной, студенткой первого курса филфака нашего уважаемого вуза.

Марат говорил в шуточной форме, однако было заметно, что он нервничал. Его черные волосы немного сбились набок, и он все время их нервно теребил. Лицо выражало твердость, руки активно жестикулировали.

– Итак, – продолжил он. – Я представляю здесь государственное обвинение. Как вы понимаете, мы не можем приступить к суду над Зариповой Татьяной, не предоставив ей надёжного адвоката.

Он повернулся и, обращаясь к Тане, спросил:

– Обвиняемая, есть ли у вас адвокат? Если его у вас нет, государство предоставит вам его бесплатно.

Таня растерянно спросила:

– Что здесь происходит, Марат?

Тот, продолжая изображать из себя роль прокурора, ответил с невозмутимым видом:

– Вы, Татьяна, обвиняетесь в недостойном поведении. Здесь присутствуют члены товарищеского суда, такие же студентки, как вы, проживающие в вашей комнате.

Марат перечислил членов суда – Иру Ляленко, Майру, Тусубекову Светлану. Пройдя по комнате, он лихо развернулся на каблуках и продолжил.

– Обвинению стало понятно, что вы не имеете адвоката и не можете должным образом защитить свои права. Поэтому вам назначается адвокатом Александр.

Тот охотно кивнул.

– Уважаемый суд, – обратился он к девчонкам, проживающим с Таней в одной комнате, – я могу продолжать?

Ляленко Ира, увлечённая театральностью происходящих действий, с восторгом завопила:

– Да, да! Товарищ прокурор, прошу вас, мы внимательно слушаем, я, как председатель товарищеского суда, прошу подробно объяснить, в чем обвиняется Зарипова Татьяна.

Марат охотно кивнул и продолжил.

– Татьяна Зарипова, не далее, как вчера, совершила аморальный поступок, чем нанесла чести и достоинству нашего пединститута непоправимый вред, а именно:

– Она оказала избыточное внимание нашим гостям из инженерки, и, мало того, с одним из них уединилась в умывальную, где они провели вместе значительно продолжительное время. Данными недостойными действиями она подрывает наш авторитет и оскорбляет достоинство мужской половины нашего горячо любимого пединститута.

Ляленко Ира охотно поддержала Марата и, обращаясь к Тане, спросила:

– Зарипова, вы можете пояснить суду ваш поступок?

Таня, покрасневшая до корней волос, смущенная выше всяческих пределов, вовсе не разделяла их бурного энтузиазма по занимательной шутке с судом над ней. Ей действительно было обидно и горько, она не знала, как поступить, что ответить им. Таня смотрела на Марата, на его улыбающееся, временами строгое лицо, на его жестикулирующие руки и бессловесно вопрошала: «Марат, зачем?» Обведя комнату молчаливым взглядом, полным отчаянья и боли, Таня вскочила и выбежала из комнаты.

Ноги несли ее в любой уголок, где она могла бы остаться одна, недосягаемая для чужих глаз. Умывальная снова приняла ее. Открыв кран с водой и наклонившись над раковиной, Таня разрыдалась. Слезы двумя горячими струйками сбегали по бархатным щечкам, на которых рубином горел румянец. Таня взглянула в зеркало, глаза с бриллиантами слезинок имели черные потеки туши, все лицо горело от стыда и обиды, губы подрагивали. Собственный вид вверг ее в еще в большее отчаянье. Появилась жалость к себе, гневная обида на Марата. «Ну, зачем так прилюдно он устроил такое позорище? – думала Таня, – почему нельзя было просто поговорить со мной, спросить, а не доставлять удовольствие окружающим. А девчонки тоже хороши, он мне кто, какие у меня обязательства перед ним? И что я, собственно, сделала? Постояла с Сашей, поговорила, там же ничего не было! А он устроил настоящий суд! Как стыдно!»

Таня еще долго стояла перед раковиной, смывала тушь, охлаждала лицо. Но всю жизнь простоять в умывальной комнате невозможно. Надо идти, подумала Таня, еще раз взглянув на себя в зеркало, она пошла в комнату. Открыв дверь она увидела девчонок. Марата и Саши в комнате не было.

– Тань, ты чего убежала? – невозмутимо спросила Ляленко.

Таня посмотрела на нее сверху вниз презрительным взглядом, как умела только она. Этот стальной взгляд, неожиданно вспыхивающий у такой тихой и доброй Тани, не раз заставлял замереть собеседника. Вот и сейчас Ляленко стало под ее взглядом неуютно, и она замерла. Майра, обращаясь к Тане, произнесла:

– Тань, извини нас, мы думали – шутка, не ожидали, что ты так расстроишься.

Таня ничего ей не ответила, переоделась и вышла прогуляться, хотелось свежего воздуха, встречного, охлаждающего лицо ветра и смены впечатлений. Марат после этого случая вел себя странно. Он стал ее игнорировать, если с другими девчонками он охотно здоровался, то Таню словно не замечал. Поначалу Таня сильно расстраивалась из-за этого, потом боль утихла, появилось раздражение на Марата. Всегда корректная по отношению к людям, Таня не могла себе позволить выяснения каких бы то ни было отношений и только дальше, глубже спрятала свою обиду на Марата.

Время шло, а Марат все еще вел себя глупо. В марте их староста – Юра Дьячок сделал предложение своей девушке и пригласил многих ребят, с кем общался в пединституте, на свадьбу. Приглашенные студенты ехали на поезде, играли в карты, шутили и смеялись. В числе приглашённых оказался и Марат. Он не пытался найти с Таней какой-либо контакт, каждый раз нахмуриваясь, если по той или иной необходимости вынужден был говорить с ней. Тане было забавно смотреть, как он, старательно избегающий любых контактов с ней, внимательно следил за тем, с кем она разговаривает, с кем сидит и что делает. Марат напоминал Тане набитого индюка, зацикленного на своих личных амбициях.

Свадьба у Юры оказалась очень весёлой, как и ожидалось, было много молодежи, всем было весело. Девчонки, приехавшие на свадьбу из пединститута, выгодно выделялись на фоне других особ женского пола. Таня и ее подруга – Лена Коломенская пользовались наибольшим успехом у противоположного пола. Ребята отметили то, что они приехали без каких бы то явных ухажёров и вполне естественно развернули целое соревнование за их внимание. Отбоя в кавалерах девчонки не испытывали, а потому не стояли не минутки, изнашивая свои ноги до самой крайней танцевальной усталости.

Таня замечала, как изводился Марат, стоило только кому-нибудь подойти к ней, пригласить на танец. Однако сам Марат не только не участвовал в соревнованиях на право станцевать с ней, но каждый раз при ее приглашении кем-нибудь выражал отчаянное недовольство. Младший брат Юры – Сергей Дьячок настолько увлекся Таней, что под конец свадьбы уже совершенно не давал ей прохода. Тане он не сильно нравился, но боязнь обидеть Юру, да еще на его собственной свадьбе, принуждала ее к осторожным, осмотрительным действиям. Сергей, не знавший этих подводных течений, играл в открытую, всецело посвятив себя Тане, как «чудному явлению». На обратном пути Марат был зол, как никогда, недовольно смотрел на Таню, словно постоянно посылал ей немой укор за такое «легкомысленное» поведение.

В этом же марте месяце к Тане, неизвестно по какой причине сделавший выводы о ее благосклонности, стал ездить Сергей. Он приглашал ее на прогулки и почему-то каждый раз вел на рынок, там покупал ей яблоки, и они шли, гуляли по городу. Сергей был забавным деревенским парнем, непринуждённые его суждения обо всем на свете забавляли Таню.

Приближался апрель, ее месяц, солнышко светило все теплее и теплее, иногда в помещениях становилось даже жарко от проникающих лучей весеннего солнца. Как-то в один из приездов Сергея Тане не захотелось гулять, она очень устала на занятиях, и они решили посидеть в комнате. Неожиданно в дверь их комнаты постучали и послышалось:

– Можно?

– Да, – ответила Таня.

Марат вошел в комнату, увидев Сергея, недовольным тоном спросил:

– У вас можно ложки попросить?

Таня встала, подала ему ложки, и он вышел. Через какое-то время Марат вновь появился за дверью, теперь ему понадобились вилки. Он так и ходил весь вечер то за одним, то за другим, то прося что-то, то торопясь вернуть взятое. Складывалось впечатление, что он специально ходит туда-сюда. Его хождения прекратились, когда Сергей, наконец, уехал к себе. Таню раздражало его поведение своей какой-то невзрослостью, спонтанностью.

В конце мая с самого утра Таня почувствовала себя плохо, сильно болел живот, мучило страшное расстройство желудочно-кишечного тракта. Заметив ее бледность, староста этажа вызвала скорую, и Таню отвезли в инфекционную больницу. К вечеру этого же дня она чувствовала себя совершенно здоровой, однако нужно было дождаться результатов анализов И Тане ничего не оставалось, как коротать время в больнице гулянием по больничному скверику.

Среди больных инфекционного отделения молодая красивая девушка пользовалась повышенным вниманием. Особое внимание к ней стал проявлять молодой женатый мужчина, отец двоих малолетних детей, армянин Тофик. Он буквально не давал ей прохода. Обладая роскошным автомобилем «Волга» ГАЗ-24, уверенный в неотразимости своего обаяния и личностного притяжения, он буквально домогался Тани самым бесстыдным образом. Его слова: «Когда тебя выписывают? я тебя встречу», – производили на Таню самое удручающее впечатление. Он настолько запугал ее, что она, прежде чем куда-нибудь выйти, была вынуждена подолгу «озирать окрестности» на предмет собственной безопасности.

Тоскливое положение Тани было прервано неожиданным появлением посетителей – одногруппниц. С ними пришел и Марат. Мало-помалу они с Таней стали общаться, стараясь не касаться прошлых обид.

Вскоре Таню выписали из больницы, приближалась летняя сессия. Май плавно перетек в жаркий июнь. Дни становились все более знойными, вода в водоемах прогрелась, и студенчество потянулось купаться. Теперь Марат опять стал предупредителен с Таней, часто приглашал ее гулять, в том числе, они вместе ходили купаться. Теперь, после того зимнего судилища, Таня вела себя сдержанно, осторожно. Ей совсем не хотелось попасть в какую-то нелепую ситуацию. Ей было отчаянно приятно внимание к себе со стороны Марата, не раз и не два она боролась с внутренним стремлением открыться, поговорить начистоту, но каждый раз застывала на полуслове. Марат, в свою очередь, никак не мог справиться с чувством собственной вины перед ней и так неумело консервировал их проблемы в недалеком прошлом. А они, как и положено, не решенным проблемам, все время норовили выскочить «как черт из табакерки». И тем не менее, несмотря ни на что, лето, сама природа толкали их навстречу друг другу, заставляли все более и более сближаться, открывая перед друг другом свои бастионы.

Прогулки все чаще заканчивались взятием Маратом руки Тани в свою руку и прочтением каких-нибудь стихов. Таня замирала и слушала, слушала декламируемые им стихи разных авторов. Потом они долго сидели на скамейке или просто на траве. Марат ее осторожно приобнимал, и они подолгу сидели, вглядываясь в лазурно чистое июньское небо. Таня понимала, она ему очень нравится, но сама не проявляла никакой инициативы.

Сессия подходила к концу, когда в общежитии появился Сергей Дьячок, «добрые люди» уже доложили ему о том, что Таня дружит с Маратом. Сергей зашел к ним в комнату и задал всего лишь один вопрос.

– Что, у нас все? – спросил он у Тани.

Таня пожала плечами и ничего не ответила. Сергей поднялся и вышел, он все понял. Ему было незачем больше оставаться здесь, разочарование гнало его домой, подальше от Тани и этого города.

Этот первый год обучения столь стремительно захватил Таню в орбиту студенческой жизни, что она не заметила, как ее родной город со всем, что там происходило, уходил куда-то назад, в прошлое, а с ним уходило ее детство и юность. Она начинала казаться себе такой взрослой, самодостаточной и даже не скучающей по недавнему прошлому. Студенческая жизнь поглощала ее своей полнотой, даже довольно тяжелые предметы вставали в ранг нужных, необходимых, тех, которые нужно было как-то пройти, в этом была вынужденная необходимость. Медленно, но верно Таня менялась, становилась более интересной для подруг и однокурсниц, отдалялась от одних и сближалась с другими.