Текст книги "Параллели. Том II"

Первый курс заканчивался фольклорной практикой, студентки были направлены в совхоз Вознесенский. Студентов расселили в школе, и они принялись собирать у местных жителей различный народный фольклор. Местными жителями – поставщиками живого народного эпоса – были в основном бабушки преклонного возраста, потому как дедушек такая «ерунда» не интересовала и они в основном занимались более приятным времяпрепровождением. Да и молодых девочек они подпускать к своим дедам особого желания не имели, всегда помня золотое правило – «седина в бороду, бес в ребро!».

Девчонки установили очередность дежурства по кухне, и пара студенток-дежурных готовили еду целый день на всех практиканток. Вдобавок ко всему, приходилось еще ходить к местной бабушке за молоком, а так как девчонок было много, то молока бралось целое ведро и его необходимо было принести на кухню. Когда Таня шла за молоком, ее непременно провожал обратно внук бабушки, приехавший к ней на каникулы. Девчонки отметили, что он только Тане доносит ведро с молоком, остальным дежурным приходилось носить ведро самостоятельно, и к тому же молока в Танино ведро наливали заметно больше. Девчонки всегда остры на язык, и здесь без их иронии не обошлось, с их легкой руки Таню прозвали кокеткой.

Ситуация усугублялась еще и тем, что с их 83-й группы в совхоз прибыло только 8 человек, а с 81-й группы прибыли все. А так как 81-я группа была после годового обучения на рабфаке и собрана она была со студенток разных возрастных групп, часто значительно старше бывших выпускниц школ, то естественно, что местная молодежь предпочитала более молодых девчонок. И тут для всех наступал момент выбора. Имея привлекательные внешние данные, Таня легко выигрывала конкуренцию за внимание противоположного пола, даже не прикладывая к этому каких бы то ни было дополнительных усилий, чем очень расстраивала сокурсниц. Подшучивая, они и закрепили за ней наименование – кокетка. Даже ее скромность подверглась сомнению или ложной критике, девочки были убеждены – она ею умело пользуется, а глаза так стреляют, что не оставляют конкуренткам никаких шансов. Конечно, все это происходило в шуточной, дружеской форме, но, тем не менее, вызывало у Тани желание открытого протеста.

После практики Таня вернулась домой на каникулы, родители, озабоченные ее здоровьем, решили отправить Таню в санаторий «Автомобилист». Сам санаторий находился в предгорье Алма-Аты. К сожалению, путевка была одна, а отпускать дочь во взрослый санаторий родителям было боязно, то они решили, что с ней поедет мать, там возьмет курсовку и, поселившись в частном секторе, будет оберегать Таню от различных сомнительных субъектов.

Как решили, так и сделали. Таня поселилась в санатории на полный пансион, ей назначили лечение, и жила она в номере со взрослой молодой женщиной, мать приходила днем по мере своей незанятости, проверяла, все ли в порядке и спокойно уходила, как только получала свое лечение. Вскоре Таня обнаружила интересные факты из «жизни отдыхающих».

Так, живущая с ней в одной комнате женщина оказалось любовницей живущего в другой комнате мужчины. Обнаружилось это совершенно случайно. Таня неожиданно для себя стала свидетелем интересной сцены. Дело в том, что к ее соседке приехал ее проведать собственный муж с их общими детьми, и мужем оказался вовсе не ее знакомый из соседней комнаты, а совершенно другой человек. За Таней тоже принялся волочиться молодой мужчина, лет так чуть более 30. Он буквально все время оказывался рядом и в отсутствие матери открыто выражал симпатии к Тане. Таню это утомляло, но, как человек внимательный, наделенный к тому же логическим умом, она развлекла себя изучением характеров санаторных постояльцев.

Ее воздыхатель к тому же обладал весьма редкой фамилией – Медведь, что особо забавляло Таню и делало ее жизнь в санатории немного театральной. Забавно было наблюдать, когда мама на прогулке присоединялась к ним, совершенно спокойная за нравственность дочери, и они шли небольшой группой в составе – молодая неопытная девушка, ловелас, таскающийся за ней, соседка по комнате, виртуозно сочетающая роль примерной жены и страстной любовницы, и, собственно, мама Тани – хранительница нравственных ценностей. В санатории то и дело проходили пешие экскурсии, и когда Таня выходила за его пределы, и ей часто встречались многочисленные воинские части, Таня думала: «Может быть, Сережа служит где-то рядом, интересно было бы его встретить». Но так как она не обладала адресом его полевой почты, то не обладала знанием о том, что служит он в Восточном Казахстане, недалеко от Бородулихи. Таковы были причуды судьбы. Подлечившись и набравшись высоконравственных примеров, Таня с мамой вернулись домой.

Учеба в институте уже началась, Таня опаздывала почти на неделю. Когда она появилась в общежитии, в первый же день появился Марат. Войдя в комнату, он радостно поздоровался с Таней:

– Наконец, ты приехала, – произнес он.

Таня почувствовала, что он скучал по ней и не стремится скрывать этого. Их дружба возобновилась, словно и не было долгого летнего перерыва. Марат смотрел на нее как-то по-особому, с нескрываемым восхищением. Они подолгу засиживались на скамейке в сквериках института или в комнате. Появилось то первозданное тепло в отношениях, которое было в самом начале их взаимоотношений. Окружающие постепенно стали воспринимать их как сложившуюся пару. Все проходило как-то легко и торжественно.

Сентябрь месяц хоть и назывался началом осени, часто был бархатным продолжением лета и дарил подчас даже больше устойчивых летних дней, чем знойный август. Березы начинали постепенно одеваться в свои нарядные золотисто-желтые наряды, на деревьях и под ними начинали шуметь слетевшие, перегоняемые степным ветром, еще нежные листья. Вся природа, словно прощаясь с человеком перед дождливой осенью и холодной, лютой зимой, стелилась к нему в ласковом извинении за предстоящие трудности. Казалось бы, зачем радоваться золотой осени – этой такой короткой поре. Однако она часто была столь прекрасна, что ты сразу же прощал ее за всю ее короткость, какой бы она ни была, лишь только вглядишься в эти золотые краски, лишь только вдохнешь этот пьянящий сознание воздух. Эти прощальные гастроли осени с разноцветьем золотисто-коричневых оттенков дают такую упоительную силу человеку, что только бери и не ленись. Осенью природа щедра и мудра, блаженна и упоительна, какой только и бывает любящая свое дитя мать, какого возраста бы он не был! Таня училась во вторую смену, а Марат в первую, однако это не мешало им тратить практически все свои вечера на гуляния, а бархатная осень только способствовала этому.

Они шли по тротуару, который тянулся через соляную балку по мостику и соединял два разнобережных института – пединститут и инженерку, вдоль него были насажены молодые березки, вторившие набегающему степному тихому вечернему ветерку. Листочки на ветвях березок своим колыханием напоминали струйки воды, ниспадающей с небольшой высоты и потому еле слышные уху прохожего. Насекомые затягивали свою нескончаемую вечернюю свирель, все вокруг дышало покоем, уютом и отдыхом от дневных трудов. На темнеющем с каждой минутой небе разрывы облаков отражали уходящий куда-то за горизонт свет.

Таня любовалась этим милым дыханием природы, переводила взгляд то на стволы березок, то на их трепещущие листочки, то ее взгляд цеплялся за кромку воды в соляной балке, то убегал далеко на спортивное поле, что тянулось справа. Марат нежно держал ее за руки, вел по направлению к инженерке. Таня, поглощённая созерцанием всего этого великолепия, подняла глаза к небу, ее взгляд привлекло огромное желтое пятно, оно разливалось на большом участке небесного свода, занимая все пространство разрыва между облаками. «Что это, – подумала Таня, – на луну непохоже, может быть, это отсвет луны сквозь облака?»

Это зрелище притягивало ее пытливый ум. Она уже хотела задать вопрос Марату, но не успела. Марат мощным рывком притянул ее к себе и сильно, до боли, поцеловал ее в нежные губы полуоткрытого рта. Таня с трудом смогла ответить ему легким, дрожащим движением. Ответный поцелуй утонул, растворился в его страстном напоре. Марат долго не отпускал Таню, пока она, не почувствовав онемение своих губ, жалобно не застонала. Марат опомнился, отпустил Таню и заговорил:

– Таня, я люблю тебя! Я люблю тебя с самой первой нашей встречи, я теперь это точно знаю! Возможно, я не всегда был понятен тебе, но поверь, и себе я не был понятен тоже. Теперь у меня все прояснилось, я осознал, что люблю тебя и буду любить всю жизнь! Ты, и только ты, та единственная, которая мне нужна в этой жизни! Ты прекрасный человек и прекрасный друг. Я прошу, Таня, ответь мне, любишь ли ты меня?

Таня, совсем ошалевшая от такой страстной речи, а еще больше от такой бешеной энергии, скромно ответила:

– Да!

Марат вновь сгреб ее в объятия и страстно поцеловал. Устав стоять на вытянутых ногах, Таня стала опускаться на всю ступню, но он вновь и вновь притягивал ее к себе и целовал, целовал, целовал! Наконец, насладившись ее распухшими от страстных поцелуев губами, он сжалился и отпустил девушку. Таня была совершенно счастлива, хотелось поделиться этим счастьем со всем миром, со всей планетой. Они еще долго гуляли, постоянно целуясь и обнимаясь пока ночная прохлада не начала сковывать своим жгучим дыханием все вокруг.

Весь сентябрь Таня провела как в сказке, она ждала конца занятий, торопливо ужинала и бежала на встречу с Маратом. В начале октября Марат вдруг куда-то пропал, его не было уже целую неделю, Таня не знала, что и думать. Тревожное, какое-то тоскливое чувство поселилось в ее душе. Как-то, придя с занятий, она застала в своей комнате мальчишек одногруппников.

– Вы где были, Тарас? – спросила она.

Тарас Чернега, немного поколебавшись, ответил:

– К Марату ездили, в армию провожали.

– Как, в армию?! Он, что, в армию ушел? А институт?!

– Тань, институт он бросил, извини, я думал, ты знаешь.

– Нет я не знала.

Горечь, поднявшаяся с самого ее сердца, комком подступила к горлу, перекрыло дыхание, льдом отозвалось в ногах и руках, которые не хотели ее слушаться. Она выбежала в коридор, простояла там в оцепенении, вбежала в умывальную комнату. Слезы предательски хлынули ручьем, закружилась голова, она схватилась за чугунную раковину, чтобы не рухнуть на пол. Хотелось немедленно увидеть Марата, схватить его за грудки и кричать, кричать ему в лицо так сильно, как только хватит сил: «За что он так поступил с нами, как он мог предать нашу любовь, растоптать ее веру в чудо, в них самих!»

Почему у него не хватило мужества согласовать свои решения с ней, она смогла б его понять, принять, если нужно, даже самое трудное его решение. Теперь, когда они так много говорили с друг другом, когда он и она так много знают о друг друге, разве имеет он право решать за них двоих? Разве это не предательство с его стороны?

Не в силах никого видеть, Таня вышла в сквер. Она шла по березовой аллее, по их аллее, где он ей признался в любви. Признался страстно, откровенно, открыто. И она ответила ему всей своей душой, верой в него, доверием к нему, а что теперь? Как ей пережить такую боль, разочарование, крушение их общей мечты, как?! Таня стояла на аллее одна, многочисленные прохожие, студенты и нет, просто прохожие, спешили все по своим делам, не обращая никакого внимания на ее одинокую фигуру. И только ветер, степной сильный ветер набегал на ее щеки, сильно бил по ним ее же волосами и словно кричал в самые уши: «Таня, возьми себя в руки, ты должна быть сильной, ты должна с этим справиться, слышишь?» Ему вторили в низких поклонах к ней удивительные березы, казалось, они тянут к ней руки, стремясь приласкать и успокоить ее. Даже низкая степная трава, склоняемая ветром к самой земле, и та вторила ей: «Держись, не смей сдаваться, ты еще такая юная, прекрасная девушка, тебе непременно нужно справиться с этой болью, отдай ее нам, поделись с нами и тебе станет легче, поверь».

Таня начинала слышать это многоголосье, слезы высушил сильный, но ласковый родной ветер, волосы стал поглаживать набегающий отблеск луны, горечь с самого низа сердца как-то вытекла и побежала по низкой степной траве, та ее приняла и успокоила. Сильное моральное перенапряжение взяла на себя вся окружающая действительность. В сердце появилась уверенность: «Она справится, как бы ни было тяжело!» Таня еще несколько раз глубоко вдохнула свежего, вольного степного воздуха, мысленно поблагодарила все вокруг себя и уверенной походкой пошла в общежитие. В комнате не стала ни с кем ничего обсуждать. Немного почитала, занялась подготовкой к завтрашнему дню и легла спать. Утро застало ее бодрой и спокойной, начинался новый день.

Еще летом она сблизилась с Таней Швецовой, часто гостила у нее на квартире, они вместе делали задания, даже готовились к летней сессии. Таня Швецова жила в просторной четырехкомнатной квартире с лоджией. В семье был большой черный дог угрожающего вида. Таня всегда гуляла с собакой и ничего не боялась с ней. Даже когда пес ложился на лоджии, девчонки готовились к занятиям, лежа на полу, а голову клали на плюшевую поверхность дога. Пес лениво подымал голову, затем ласково опускал ее на лапы, как бы говоря: «Ладно, лежите, я потерплю». Девчонкам было забавно видеть его хитрую мордочку, но они продолжали учить, уверенные, что догу очень нравится держать на себе их головы.

Таня Швецова и Таня Зарипова так сдружились, что Таня Швецова стала уговаривать Таню Зарипову обязательно заняться альпинизмом. Таня Швецова много рассказывала об альпинизме, о своих походах, о красоте Заилийского Алатау – предгорья Тянь-Шаня. Рассказы завораживали, манили в походы, обещая неизгладимые впечатления. При этом Таня Швецова всегда подчёркивала, что у них очень много достойных парней, проверенных горами. Тане Зариповой предложения Тани Швецовой казались заманчивыми, но, как человек здравого ума, она осторожно относилась к любым резким изменениям в своей жизни. Конечно, ей тоже хотелось выйти из некого оцепенения после ухода Марата в армию, но она не желала делать это спонтанно и резко. Ее уклончивые ответы на Танины предложения последнюю как-то утомили, она вдруг вспомнила о предстоящем скоро своем дне рождения и тут же предложила Тане:

– Тань, приходи ко мне на день рождения, у меня будет много наших парней-альпинистов, кого-то, да выберешь. Короче, я тебя официально приглашаю. Попробуй только не приди.

Таня Зарипова, рассмеялась:

– Смешная ты, Тань, что ты так обо мне забеспокоилась. Не нужно, я справлюсь, спасибо.

– Нет, нет, – не унималась Таня Швецова, – пообещай мне, что придешь.

– Обещаю, ты же меня пригласила.

Таня Швецова давно увлеклась альпинизмом. Сперва в качестве забавы, потом очень серьезно. В клубе было множество парней и Таня казалась себе на их фоне чуть ли не самой главной. Ей нравилось их внимание, забота, ее авторитет и уважение к себе росли на благодатной почве мужского уважения. Она буквально повелевала сильным мужским коллективом. Обладая утонченной фигурой с тонкими округлыми чертами и светло-русыми длинными волосами, она легко завоевывала их сердца, оставаясь в выгодном положении вечного выбора.

День рождения Тани Швецовой проходил в середине рабочей недели. Таня пригласила ребят после восьми, так как учились они с двух и до семи тридцати вечера. Когда Таня Зарипова с Наташей Герасименко, Леной Коломенской и Ирой Устюговой прибежали к Тане Швецовой на день рождения после трех пар занятий, они застали именинницу в кругу ее воздыхателей – членов клуба альпинистов.

В основном это были рослые, крепкие парни, сплоченные одной идеей и одной любовью к горам. Парни с интересом отнеслись к появлению девчонок, охотно с ними знакомились и старались развлечь. Таня Швецова постаралась «правильно» рассадить девочек по схеме – «мальчик – девочка, мальчик – девочка». Таким образом, предпринятое ею чередование дало свои плоды и через несколько минут все присутствующие легко и непринуждённо общались. Рядом с Таней Зариповой справа сидел высокий парень, светловолосый, с голубыми глазами и черными, как смоль, бровями, его симпатичное лицо выдавало интеллигентную и сдержанную натуру. Хороший стиль одежды говорил об аккуратности. Звали его Федя Арнольд, он был студентом мединститута. Слева сидел тоже симпатичный парень Андрей Тарасенко – студент сельхозки, за ним сидела Лена Коломенская, привыкшая к тому, что все парни в их клубе оказывают внимание только ей.

Таня Швецова не сразу сообразила о том, что поставила прежде всего себя в уязвимое, конкурентное положение. Ее парни, увидевшие сразу в одном месте столько красивых девчат, попали в положения выбора – оставаться верными единственной принцессе их альпинистского клуба или не упускать шанс и завести знакомство с понравившейся сегодня девушкой. Как и следовало ожидать, как только сдерживающие факторы были преодолены действием горячительных напитков, парни пошли на «абордаж». Комичность ситуации заключалась в том, что сама Таня Швецова вела себя как собака на сене. «Сам не гам, другим не дам» был девиз, который Таня реализовывала с большим успехом. Ее почитатели расползались как весенние ручейки во все стороны. Временной стабилизации положения, когда она грозным голосом возвращала беглецов в родные пенаты, хватало разве только до первого ее отвлечения от нарушителя.

Таня Зарипова, беседуя и с соседом слева, и с соседом справа, придерживалась полного нейтралитета. Она знала, что Таня Швецова дружит и с Федей, и с Андреем, и с другими их парнями с ее же рассказов, поэтому Таня беседовала с парнями в пределах «приличия». Тем не менее, она не могла не заметить, кому и как она нравится. Это было все равно приятно, возвращало душевный покой.

Во время перерыва Таня Швецова подошла к ней, взяла за локоть и вывела в другую комнату. Как только они остались одни, она спросила Таню:

– Тань, ты чего это у меня моих парней отбиваешь?

Таня Зарипова напряглась, во-первых, думала она про себя, она никого не отбивает, во-вторых, парни сами оказывают ей внимание и как ей с ними себя вести, непонятно. Вслух она произнесла:

– Тань, ты сама разбирайся с ними, поверь, мне они не нужны!

Таня Швецова поняла, что она перегнула палку и незаслуженно обвинила Таню. Стараясь сгладить свою вину, она произнесла:

– Ладно, извини, да ну их всех! Еще не хватало чтобы мы с тобой из-за них поссорились! Пойдем, Тань.

И они вернулись к гостям. Как только Таня вернулась в зальную комнату, ее пригласил на танец Андрей, его сменил Федор, того еще кто-то, Таня уже не могла вспомнить имена приглашенных парней. Совершенно не простаивая в ожидании кавалера, Таня четко ловила на себе недовольный взгляд Тани Швецовой. Устав быть под наблюдением, Таня села. К ней тут же присоединился Федя Арнольд и стал нести совершенную чепуху, только б владеть ее вниманием.

После дня рождения парни вызвались проводить девчат до дома или общежития. Федор шел рядом с Таней, много о чем-то рассказывал. Таня поняла, она ему понравилась, только вот ей совершенно не хотелось никого уводить у Тани, и она не давала Федору даже самого малого намека на свою благосклонность. Однако Федора это, видимо, не расстраивало и не занимало. Он настойчиво ухаживал за ней. Федя Арнольд стал приходить к ним в общежитие, они подолгу разговаривали. И хотя Таня всегда держала с ним дистанцию, Таня Шевцова все-таки на нее обижалась.

В октябре было достроено новое пятиэтажное современное общежитие, администрация решила заселить его исключительно филфаком. Теперь у них было современное секционного типа общежитие, в каждой секции было по четыре комнаты и большая общая комната для подготовки к занятиям. В комнатах для проживания стояли три кровати, был встроенный шкаф и ничего более. Дверь из комнаты выходила в общую для всех трех большую комнату для занятий и приема пищи, в ней стояли большие полированные столы, стояли стулья. Справа от комнаты находилась кухня, к ней примыкали санузлы. На этаже была оборудована большая по площади телевизионная комната, в ней стояло несколько стеллажей для книг, газет и журналов, был установлен телевизор и перед ним стояли несколько рядов стульев.

Условия проживания студентов филфака резко улучшились в бытовом аспекте. Вот только новое современное здание с большими и просторными холлами, общими комнатами, телевизорами и стеллажами не могло даже близко заменить ту теплую студенческую атмосферу, что сложилась пусть и не в таком комфортном старом общежитии с длинными коридорами, редкими душевыми комнатами, но устоявшимися традициями. Списки расселения в новое общежитие создавались опять на основе многих идеологических догм и соответствовали представлениям администрации о правильности и неправильности бытия студентов. Поэтому студентов расселяли по национальности, имущественному положению, возрастному позиционированию и еще многим, только богу известным принципам. Кому-то в этой перетасовке повезло больше, кому-то меньше.

Вместе с Таней в комнату поселили Кульжанову Айгуль и Ляленко Иру, рядом в их секции две комнаты были заселены девочками-казашками. Так как переселение происходило без учета личных предпочтений, сложившихся межличностных связей, то это приводило к скрытному противостоянию с администрацией общежития. Ведь многие переезжали в новое здание из старого, где жили в комнатах уже несколько лет. Таня в конце первого курса сдружилась с Леной Коломенской, вселившуюся в их комнату в старом общежитии во втором семестре. Кульжанову Айгуль так никто и не увидел, она сразу определилась к своим знакомым девочкам-казашкам. Лена Коломенская почти месяц бегала с подушкой в свою комнату «прописки», Ира Ляленко сдружилась с девочками из 82-й группы и перешла жить к ним, а на ее место перешла Света Беспалова, учившаяся на курс выше. К концу ноября – первого месяца переселения – все студенты как-то нашли свое место, а администрация перестала предпринимать тщетные попытки регулировать проживание по комнатам.

Таня стала жить в комнате с одногруппницей Леной Коломенской и старшекурсницей Светой Беспаловой. Жизнь в замкнутом пространстве нового комфортного общежития, в котором был размещен только филологический факультет – самый большой факультет пединститута, после такой насыщенной жизни в старом общежитии, где размещались разные факультеты, резко превратилась в скучную и однообразную. Не хватало мальчишек, веселых инязовцев, посиделок под гитару, игры в покер, смешанных вечеров. У девчонок складывалось такое впечатление, словно их закрыли в какую-то скрытую резервацию. Однако делать было нечего – приходилось приспосабливаться к новым условиям существования. Лена Коломенская, дружившая с девочками-однокурсницами, целиноградками Ирой Устюговой и Наташей Герасименко, сблизила с ними и Таню. Света Беспалова дружила с другими девочками, в том числе жившими на квартирах.

Постепенно Таня адаптировалось к новым условиям, подстроилась под новый ритм и новых подруг. Второй курс набирал свои обороты, и ей необходимо было не отставать. В учебе стала вырабатываться определенная стратегия, учитывающая личные качества сблизившихся пар подруг, Таня Зарипова – Лена Коломенская и Наташа Герасименко – Ира Устюгова, постепенно обе парные группы объединились в одну и теперь на семинарах действовали уже сообща.

Уютная трёхкомнатная квартира Иры Устюговой стала эдакой штаб-квартирой. Ирина мама – Анна Ивановна, растившая детей одна, оказалась на редкость коммуникабельным человеком. Квартира в старом двухэтажном кирпичном доме на первом этаже всегда была чистой, имела три изолированные комнаты. Зальная комната была особенно уютной, она включала в себя выступающий остекленный большими красивыми рамами стакан балкона с оригинальными, скошенными под 45 градусов, наружными стенами. На полу лежал большой ковер. Зал украшала великолепная хрустальная люстра и при закрытых дверях он представлял собой переговорную – уютную, уединенную и светлую с выступающим наружу балконом.

Почти под Новый год Таня с Леной получили письмо от Марата. Он писал им обеим, о своей службе, о том, что он попал служить во внутренние войска и теперь вынужден охранять заключенных. В тоске спрашивалось разрешение писать письма «им обеим», все письмо пронизывала жгучая тоска, он не писал о ней, но она буквально сочилась с этого письма. В заключение Марат просил прислать ему, по возможности, побольше стихов.

Прочитав письмо, подруги даже не стали его обсуждать. Лена положила письмо на подоконник окна и вышла искать стихи. Таня смотрела на конверт с сожалением, ей стало жалко Марата, но выразить эту жалость уже не было сил. Время, заботы постепенно затягивали образовавшуюся рану и ей совсем не хотелось ее тревожить.

В мае весь второй курс пединститута выезжал на тренинг, инструктивный пионерский лагерь – ИНСПИЛ, задачей такого лагеря было научить будущих педагогов работе с детьми во время нахождения последних в летнем пионерском лагере. Отработке таких навыков отводилось всего 5 дней, в такие короткие сроки студентам предстояло выполнить огромный объём работы в спартанских условиях. Света Беспалова – студентка третьего курса, уже прошедшая такой лагерь, много рассказывала своим соседкам по комнате об ИНСПИЛе, вооружившись такими ценными знаниями, Таня и Лена решили свою группу подготовить к ИНСПИЛу заранее.

В этот день у Тани в группе проходил семинар, преподаватель был чем-то озабочен и попросил студентов поработать самостоятельно, пока он отлучится в деканат. Как только за ним закрылась дверь аудитории, студенты тут же оживилась и многоголосьем стали обсуждать все злободневные темы, все, кроме тем семинара. Таня со своей соседкой Леной решили поделиться своими мыслями о предстоящей поездке в лагерь – ИНСПИЛ.

Была середина мая, и солнце уже хорошо прогревало аудитории. Через большие окна падал яркий весенний солнечный свет, он приятно ласкал лица, бежал по светлым стенам и приятно отплясывал на полу, даря юным сердцам дополнительный задор и массу энергии. Все делились всем, нужным и не очень. Но весеннее настроение предопределяло открытость и дружелюбное восприятие друг друга. Таня встала из-за стола, на ней были светло синие индийские джинсы, белая с зелеными полосками водолазка, солнечный свет приятно играл ее полосами.

– Девочки, – обратилась она к аудитории.

И хотя в их группе было два мальчика, но обращение девочки из уст Тани обозначало обращение ко всем.

– У нас с Леной есть предложение, – продолжила Таня. – Вы же знаете, что с нами в комнате живет Света Беспалова, так вот она рассказала нам об ИНСПИЛе. Мы должны подготовиться к нему заранее, иначе нам не хватит времени на подготовку, понимаете?

Аудитория одобрительно зашумела – Наташа Герасименко с Ирой Устюговой многозначительно уставились на Таню с Леной.

– Ну, говори уже, Тань! – с места выкрикнула Султанат – красивая казашка с приятными правильными чертами лица и такой же фигурой.

Таня с Леной, дополняя и подчас перебивая друг друга, выложили все, что уже знали об ИНСПИЛе.

– Да, – прервала их пламенный доклад Ира. – Я со всем согласна, девчонки, ну, давайте думать, что и как будем делать.

Аудитория погрузилась в шумный римский диспут, но всегда сдержанный и рассудительный, Тарас Чернега, наконец, взял контроль над неуправляемым морем девичьего многоголосья. Тарас обладал тем редким даром, который только и приобретается к зрелым годам, что наступают в районе 40—50 лет. Когда индивидуум становится способным к регулированию всех, абсолютно всех процессов своей жизнедеятельности, это умение так оттачивается, что становится малым и его уже хочется распространить на всех людей, что только входят с тобой в какие-то бы ни было отношения.

Тарас поразил одногруппников на первом курсе, когда он так расписал регламент своего дня рождения, что многие просто растерялись. Им Тарас тогда определил строгое место за столом, порядок поздравлений, программу всего мероприятия. Не привыкшие к такому жесткому регламенту, одногруппники ошалели, но зауважали Тараса. Коренастый, с широким плечами, скуластым волевым лицом, с открытой, но серьезной улыбкой, подкрепленной карими глазами, Тарас всегда и всем казался основательным и надежным. А его открытая увлеченность культурой и языком украинского народа вызывала только уважение.

– Так, – подытожил обсуждение вопроса Тарас.

Повернувшись к Тане, он предложил конкретику. К концу семинара 83-я группа уже знала, кто за что отвечает, кто, что и когда делает. Был определен девиз и эмблема, назначены ответственные, в том числе и Света Беспалова, прекрасно рисующая и, естественно, просто обязанная нарисовать эмблему группы. Наташа Герасименко отвечала за переговоры с мамой по поводу пошива для части одногруппниц, способных оплатить такую работу, костюмов. Таня взяла на себя пошив брюк для части девчонок. Она был благодарна школьным урокам труда, сделавшим такое умение возможным. Одним словом, подготовительная работа не только началась, она закипела. Объединенные общей целью и задачей, студенты даже не обратили внимание на вернувшегося преподавателя и продолжали шумно обсуждать все детали.

Преподаватель только и смог сказать:

– Спасибо, что самостоятельно позанимались, все свободны, – и вышел из аудитории.

83-я группа продолжала увлеченно беседовать. В итоге проделанной работы 83-я группа обеспечила себя всем необходимым еще до поездки в ИНСПИЛ.

В инструктивный лагерь в конце мая прибыли все группы второго курса, здесь были факультеты: физкультурный, общетехнических дисциплин (ОТД), физмат, иностранных языков (иняз), филологический. Марафон длиною в пять дней начинался с обустройства на месте. Каждый факультет размещался в отдельно стоящем здании – погруппно.

Когда 83-я группа филфака вошла в помещение, выделенное для их размещения, Таню поразил аскетизм, в котором они должны будут провести пять дней студенческой жизни. Помещение было чистым, но не имело кроватей, их заменяли матрацы, сложенные стопочкой в левом углу помещения. Группа поняла – спать придётся на голом полу. Такая перспектива не только не пугала студентов, но, напротив, делала такую ситуацию необычайно увлекательной. В правом углу помещения аккуратной стопкой были сложены подушки и байковые тонкие одеяла. Постельное белье предстояло еще получить.

По прибытию в 10 часов было назначено построение, торжественное открытие лагеря и первое состязание – «Приветствие», на котором каждая группа должна была представить себя, показав зрителям – другим группам всех факультетов, свою отличительную форму, эмблему, девиз, речевку. 83-я группа филфака выбрала для себя наименование «Шапокляки», задумка сводилась к тому, что они демонстрировали перерождение забавного героя мультфильма – вредной старушки Шапокляк, в озорных особ женского пола, готовых на добрые дела. Девиз – поговорка из мультфильма: «Что бы такого сделать плохого!», был переделан под девиз: – «Что бы такого сделать озорного!»