Текст книги "Третья Колония"

3. Горе и гнев

Проснувшись в бунгало, когда было уже светло, протрезвевший Миша стал припоминать, как тут очутился. Вокруг чудесно пахло свежим бамбуком, какими-то цветами. Проникающий сквозь узкие щели в бамбуковой крыше мутный солнечный свет, расчерчивал пространство уютного бунгало светлыми и тёмными неровными полосками. Снаружи слышалась тихая музыка и отдалённые голоса людей.

Проявившиеся постепенно в памяти события вчерашней ночи, привели Мишу со страшно гудящей головой, к осознанию, что отношения со Светой окончились, даже не начавшись. Она ему очень нравилась, и его чувства к ней были искренними. Он хотел, он думал, что и со стороны неё чувства могут быть взаимны. Но его вновь отвергли, вообще без шансов. Его обуяла такая горечь, такая обида, что он едва справлялся с подступившими эмоциями. Мечтая прежде предложить Свете записаться в один экипаж на какой-нибудь корабль и вместе летать, искать другие миры, Миша готов был даже отказаться ради этого от престижного распределения. А теперь мечтам конец, она оказалась такой же, как все.

У него замутило в животе, голова закружилась, и, вскочив с постели, богатырь, шатаясь, вылетел из бунгало, чуть не сорвав бамбуковую входную дверь с петель. Тут же под большой пальмой Мишу стошнило.

– Зачем я так напился ночью? – спрашивал сам себя Миша.

Умом понимая, что надо прекратить изводить себя, что всё его поведение выглядит, по меньшей мере, глупо, в душе он никак не мог смириться с очередным фиаско. Желая проветриться, этот выпускник с гудящей от похмелья головой поплёлся вдоль зарослей в тени, не стремясь выйти на песок. На бредущего среди буйной тропической растительности выпускника лились пения птиц и свет мутного Солнца, протискивающегося через листья и ветки верхних ярусов джунглей. Постепенно голова Миши прояснялась и он, начиная успокаиваться, приходил к правильному выводу, что его чувства к Свете придуманы им, она совершенно другая, вовсе не такая, какой он себе напредставлял, ведь внешность очень обманчива.

– Михаил Петрович! – внезапно зазвучал в ухе вызов незнакомым мужским голосом, – Михаил Петрович! Ответьте!

– Я слушаю, – ответил Миша, и коммуникатор автоматически открыл канал связи.

Остановившийся посреди джунглей Миша был только в плавках, поэтому голографическая связь была недоступна, но ушной коммуникатор, управляемый собственным голосом и особыми мысленными командами, был у каждого жителя Земли.

– Здравствуйте, Михаил Петрович! – раскатистый и густой баритон говорил участливо и очень вежливо с лёгким акцентом. – Вы на Земле?

– Здравствуйте, – Мишу напряг этот голос и тон, – да, я на Земле, слушаю вас.

– Я дежурный врач индоностралийской клиники химических…

– Что-то с мамой? – тревожно перебил своего собеседника Михаил. – Что с ней? Говорите быстрее!

– Я сожалею, но вынужден вам сообщить, что пять минут назад ваша мама скончалась…

Дальнейших подробностей внезапно полностью осиротевший Миша уже не слышал. Тяжело дыша, опёршись рукой о ствол какого-то дерева, богатырь тихо рыдал.

– Михаил Петрович, Михаил Петрович! – голос врача возвращал безутешного парня в реальность. – Я глубоко сочувствую вашему горю, но вы сможете переместиться к нам через час? Мы к этому времени выполним все необходимые формальности.

– Да …, – рассеянно говорил Миша, – да, конечно, я уже иду к вам…

– Не торопитесь, жду вас через час в палате вашей матери. Простите, что сообщил вам горестную весть.

Это был сильнейший удар судьбы, хоть Миша и понимал неминуемость такого события рано или поздно. Врачи не давали никакого прогноза, а болезнь то отступала, то возвращалась с удвоенной силой, но неуклонно ухудшая состояние мамы. Невозможно подготовиться к такому, даже зная, что это неизбежно. Человеку свойственно всегда надеяться на лучшее, вопреки логике и разуму. Неизбежное неизбежно!

Взяв себя в руки, Миша тряхнул головой, жалея лишь о том, что пошёл с друзьями на эту никчёмную вечеринку.

– Что проку в моём присутствии здесь? – корил себя мысленно гигант, продолжая неспешно идти в направлении выхода с пляжа, – лучше бы я был там с мамой, может быть и не случилось бы непоправимого. Поддался я на её уговоры…

Впереди послышались тихие голоса. Беседовали двое, но слов было не разобрать. Тихо бредущий в печали по джунглям Миша машинально приостановился, вслушался и начал различать речь.

– … Ну, и дал вчера котёнок, с чего он так надрался?

– Да, всё понятно, он просто сохнет по тебе, но кто бы мог подумать.

– Ты же его друг, неужели не знаешь, кто ему мил?

– Друг? Света, о чём ты? Котёнок мне друг? Да не смеши!

– Ну, ты же сам, Андрюша, от него не отходишь все годы учёбы в Академии.

– Я? Да, всё просто, он же кладезь знаний, его очень удобно иметь под боком. Преподаватели его любят и заслуженно, а я всегда рядом и пользуюсь этим. К тому же сам котёнок наивный дурачок, не понимает, что нужен был он только для учёбы. Зря я его сюда пригласил.

– Ты, прав, зря…

– Зря?! Значит, я наивный дурачок?! Котёнок?!

Миша, услышав разговор о себе, чувствуя безумное горе потери матери, с криком кинулся напролом сквозь заросли к Андрею со Светой, сидящих прямо на траве, под каким-то кустом и смотрящих на большое озеро, в котором отражалось мутное Солнце. Тут же смолкли заливающиеся разноголосые птицы в джунглях.

Света и Андрей сразу вскочили и повернулись на звук.

– Значит, ты мной всё это время пользовался, Андрей?! А я… я тебе верил, что ты мой друг!

– Погоди, Миша, – начал было оправдываться Андрей, понимая, что этот котёнок всё слышал.

– Никакого погоди!!! – сузив глаза и сжав огромные кулачищи, уже заорал Миша, его личное горе вырвалось из него в виде ярости, и он неосознанно начал срывать его на своих знакомых, – ага, я понял, вы все нарочно так сговорились! Значит, это вы так решили? Воспользовались моей наивностью и неопытностью, моей добротой ко всем?

– Миша, – вставила Света, – не нужно так кричать, мы прекрасно слышим тебя.

– А тебя вообще никто не спрашивает! – огрызнулся красный от злобы Миша на свою бывшую зазнобу, которую, к тому же ещё и приревновал к Андрею, ведь она была с ним наедине.

– А чего это ты на меня орёшь? – Света метнула на него злой взгляд. – Ты, ничтожество! Наивное и глупое ничтожество!

В силу присущей Мише природной интеллигентности, что крайне редко встречалось у молодых людей конца двадцать второго века, этот гигант всегда был мягким и «пушистым» в общении с людьми, сокурсники не слышали от него ни единого бранного слова и втихомолку, за глаза потешались над ним за это. Он никогда ни на кого так не кричал, тем более не орал, как сейчас. Обстоятельства впервые по-настоящему задели его за живое, за самое нутро, за самую душу. Внезапно навалившиеся на Мишу весть о смерти матери и истина в отношении однокашников, привели его нервную систему к срыву.

Света развернулась и резко пошла прочь.

– Миша, ты чего сбрендил? Света тут причём?

– А что это ты так её защищаешь? Ага, вы спелись!!! Ну, пусть!!! Мне теперь всё равно!!! Ты больше не сможешь воспользоваться моей добротой, не помогу никому из вас впредь ни в чём!!! Никогда!!! Не увидите меня больше!!!

– Наш котёнок выпустил коготки, – буркнул под нос Андрей, но Миша услышал это.

– Котёнок?!!! – зеленея от ярости и крика, орал Миша. – Если человек добрый, если он никому не делал в жизни гадости, то им можно пользоваться, его надо называть за спиной уничижительно «котёнком» и глумиться?! Вы все тут бесчувственные и безнравственные людишки!!! Уж лучше остаться на всю жизнь одиноким и без друзей, чем испытывать такое унижение!!!

– Миша, погоди…

– А чего погоди?! Хотел получить диплом за счет меня? Вот, получил! Теперь доволен?

– Мишка, да ты не так всё понял…

– Пошёл ты знаешь куда? Знать тебя больше не знаю, – уже тихо сказал Миша, обиженно махнул на Андрея огромной ручищей и быстро зашагал в сторону выхода с пляжа Копакабана.

– Миша!

– Да, иди ты…, – зло буркнул, не оборачиваясь, гигант, желая как можно быстрее покинуть это мерзкое место.

– Эх, котёнок, ты наш наивный добрый котёнок, – покачивая головой, проговорил почти шёпотом Андрей и проводил взглядом этого обиженного.

Прекрасно понимая, что Миша, по сути, прав, что нельзя пользоваться людской наивностью и добротой, Андрей и предположить не мог, что Миша всё узнает. Про смерть матери этого богатыря Андрей не знал, сделав не совсем верные выводы из всего его поведения.

– Ладно, переживёт, остынет, – думал он, – повзрослеет, наконец, и поймёт, что мир далеко не такой добрый и радужный, он злой и жестокий. Чем быстрее он осознает это, тем лучше будет для него, и тем быстрее он перестанет быть «котёнком» и станет настоящим мужчиной, прекратив вести себя, как мальчик.

Миша шёл на выход с пляжа, ненавидя весь мир, всех своих сокурсников, которым он много раз помогал по учёбе, искренне думая, что он интересен всем, как начитанный и много знающий курсант, как человек, как личность. Его внезапное горе заставило посмотреть на всё по-иному, но Миша сделал неправильный вывод, приравняв всех своих бывших друзей и однокашников к нравственным уродам.

4. Решение

Тем временем, Миша спешно переоделся в свой комбинезон астронавта. Не говоря никому ни слова, направился вон из этого места и через несколько переходов подпространственных хабов вышел в холле клиники в Канберре.

Находившаяся в глубине материка Иноностралии большая клиника стала последним пристанищем мамы Миши, давно лечившейся там от тяжёлого недуга. Великое Землетрясение объединило всю Индонезию и Австралию в один новый материк, а Канберра оказалась почти в центре него. Раз в три-четыре дня сын приходил к больной матери, если был на Земле, и каждый день разговаривал с ней по связи.

Всё прошло буднично быстро. Дав сыну несколько минут на прощание с матерью, его оставили одного в специальном зале ожидания, где меньше, чем через час выдали узкий плоский контейнер с прахом. Никто не сказал ни слов утешения, ни слов поддержки, разве что дежурный доктор, сообщивший о смерти родного человека, сказал ещё раз стандартную фразу соболезнования.

Выйдя вновь в холл клиники, Миша, минуя пару тройку хабов порталов подпространства, оказался между зданиями МГУ и Академии. Быстро пройдя КПП, он направился прямо на приём к командованию и прождал в приёмной около получаса.

Всё это время, сидя на стуле, Миша нервно теребил пальцы, тряс коленями, уставившись в одну точку на полу. Секретарша изредка вскидывала на гиганта свои ресницы, с любопытством наблюдая за огромным выпускником, не удостоившим её даже взгляда.

Миша знал, что в течение трёх суток с момента выпуска, каждый бывший курсант мог прийти на приём к ректору Академии в том случае, если автоматическое распределение чем-то не устраивает нового астронавта. Зная заранее о распределении в Всеземельное Управление Делами Космоса на лучший корабль, Миша, тем не менее, желал теперь перейти в Космические Войска. Это был его спонтанный порыв после событий последних часов. Он понимал, что это, по меньшей мере, не совсем разумно, ведь отличник учёбы и профессиональной подготовки резонно рассчитывал на лучшее место.

Наконец, ректор освободился, и секретарша молча указала Мише на дверь, приглашая войти. Еле заметно брезгливо морщась при виде напомаженной симпатичной секретарши, выпускник встал и подошёл к двери. Войдя к ректору, астронавт перешёл на строевой шаг, прошагал на центр кабинета, остановился и отдал честь.

– Здравия желаю, господин ректор! – чётко произнёс Михаил.

– Здравствуйте, астронавт Рачковский, – сидя за своим столом, ответил ректор, – у вас ко мне есть дело?

– Если позволите, Афанасий Георгиевич!

– Слушаю вас, присаживайтесь ближе, – разрешил ректор, – вольно, астронавт, теперь можно, теперь мы коллеги.

– Афанасий Георгиевич, – начал излагать суть своего обращения к руководству Михаил, продолжая стоять перед ректором и говорить официальным тоном, – я благодарен командованию и лично вам за столь перспективное распределение после окончания Академии. Служить на «Дельта-500» под началом самого Дако это большая честь. Ведь именно этот экипаж открыл для нас Вторую Колонию несколько лет назад. Несмотря на это, я прошу рекомендовать меня в Космические Войска.

– Вот тебе раз, – весьма по-свойски отозвался ректор, – Космические Войска? Зачем они вам? – и затем, более внимательно посмотрев на Рачковского, спросил. – Михаил, что с вами? На вас лица нет.

Миша стоял по стойке смирно и не смотрел Афанасию Георгиевичу в глаза, а поверх них на стену.

– Прошу удовлетворить мою просьбу, господин ректор! – чётко отрекомендовался астронавт.

– Миша, пожалуйста, – по-отечески участливо попросил Афанасий Георгиевич, – присаживайся.

– Извините, я постою.

– Да, что же с тобой такое? Я тебя знаю с самого первого курса, ты никогда не был таким. Что стряслось? Ну, отдохнул на Копакабане, ну, повеселился, выпил, чувствую, что не мало выпил, – лукаво говорил ректор, – но что же за повод так круто менять свою карьеру?

– Я осознал, что пригожусь больше там, – говорил, не шелохнувшись, Михаил, скрывая факт личной трагедии, – моя подготовка позволяет служить в Космических Войсках, к тому же, дело защиты землян от потенциальных угроз во Вселенной меня очень прельщает. Прошу удовлетворить!

– Ну, как знаете, астронавт Рачковский, – тон ректора сменился с участливого на сухо-деловой.

Афанасий Георгиевич откинулся на спинку кресла, потянулся к коммуникатору спецсвязи и, дотронувшись до экрана, произнёс:

– Полковника Бровченко, Министерство Обороны Земли!

Потом он произвёл ещё какие-то манипуляции и стал ждать ответа. Михаил стоял неподвижно посреди кабинета и смотрел всё также в одну точку на стене выше головы ректора. Курсант-выпускник сам не до конца понимал, что делает, ведь служба на «Дельта-500» – мечта многих, если не всех выпускников Академии. Но после сегодняшних вестей Миша не мог, не хотел, отказывался служить бок о бок со своими сокурсниками, теперь это было невыносимо. Он вдруг люто возненавидел их всех, без исключения. В Космических Войсках нет ни женщин, ни, за редким, очень редким исключением, выпускников Академии Астронавтов, вот там ему самое место. Но главным в решении Миши было давнее нежелание матери, чтобы он служил астронавтом. Она всегда противилась этому, и на то были веские причины. Небольшой контейнер с прахом матери, находящийся во внутреннем кармане комбинезона стал причиной решения. Сын сам пожелал исполнить волю матери, сам искренне этого захотел. С такими мыслями Миша и пришёл к ректору со своим прошением.

Наконец, появилась голограмма полковника.

– Здравствуйте, Афанасий Георгиевич, – скрипучим голосом приветствовал ректора военный.

– Здравия желаю, Валерий Николаевич.

– Поздравляю вас с очередным выпуском! – весьма весело ответил полковник. – Что-то вы в этом году не балуете нас новобранцами, из других филиалов сейчас приходят много славных парней, а от вас всего один боец. Мало достойных?

– Вот на эту тему я вас и побеспокоил, Валерий Николаевич. Видите ли, передо мной стоит выпускник Рачковский, отличник учёбы, крепкий физически…

– Но вас, Афанасий Георгиевич, что-то беспокоит? – спросил полковник, чувствуя по тону ректора, что связался с ним руководитель Академии не спроста.

– Знаете, мы его уже без конкурса распределили на «Дельта-500».

– К Дако? – вставил военный. – Это дорого стоит, к нему так просто с академической скамьи не попасть, значит, ваш курсант очень толковый.

– Я об этом ему так и сказал, – говорил ректор, а в голосе чувствовалась тень разочарования, – но он прямо сейчас стоит передо мной и просит рекомендовать его в Космические Войска.

– Да? – удивлённо скрипнул Валерий Николаевич. – Ну-ка, дайте, пожалуйста, на него посмотреть.

Цветное голографическое изображение полковника повернулось всем телом к Михаилу. Астронавт увидел перед собой суховатого коренастого человека средних лет с тонкими плотно сжатыми губами, с орлиным пронзительным взглядом почти чёрных глаз из-под тонких бровей. Военный мундир старшего офицера Космических Войск был безупречен, всем видом своим указывая на человека с железной волей и непробиваемым характером.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – громко приветствовал Михаил военного, ещё сильнее напрягшись в стойке смирно.

– Вольно, боец! – сказал полковник, явно любуясь этим гигантом и пытаясь скрыть от руководителя Академии предвкушение маленькой победы от того, что может заполучить такого бойца. – Я ознакомился с вашим личным делом, Афанасий Георгиевич только что мне его передал. Михаил Петрович, вам известно, что вы будете пока лишь стажёром, иными словами, рядовым солдатом?

– Так точно, товарищ полковник!

– И вы не будете сожалеть, что не стали кадровым астронавтом на престижном корабле «Дельта-500»?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Совсем оглушил, – чуть скривился в скупой улыбке Валерий Николаевич, – не так громко, солдат. И последний вопрос, что вас сподвигло изменить решение и подать прошение в Космические Войска?

– Я хочу служить Земле, товарищ полковник, хочу защищать землян от возможного посягательства на нашу цивилизацию извне, защищать с оружием в руках, а если потребуется, то пасть за Землю!

– Похвально, солдат, – сказал полковник, не сильно впечатлившись патриотической тирадой новобранца, он повернулся обратно к ректору и продолжил, – Афанасий Георгиевич, вы сами всё слышали, думаю, что вопрос на этом решён. У вас возражения есть?

– Да, в общем, нет, – тон Афанасия Георгиевича был раздосадованным, хоть он это и пытался тщательно скрыть, – Михаил пригодится в войсках, его выучка будет вам отличным пополнением.

– Значит, решено! – полковник вновь развернулся к Михаилу. – Отныне вы солдат Космических Войск, поэтому, новобранец Рачковский, приказываю вам прибыть ровно через сутки с личными вещами в отметку «68—49», доступ вам будет открыт через двадцать три часа от нынешнего момента времени.

– Есть! – громогласно рявкнул Миша, вытянувшись в струну. – Благодарю вас, товарищ полковник!

– Жду, – снова развернувшись к ректору, Валерий Николаевич попрощался, – всего хорошего, Афанасий Георгиевич, спасибо за бойца.

Голограмма полковника исчезла, а ректор поднял на Мишу разочарованный взгляд.

– Ну, ты доволен? Миша, сынок, зачем тебе дались эти вояки? Ты же очень умный парень, ты исследователь, а не солдафон. Может, передумаешь?

– Уже всё решено, назад пути нет! – чётко и без тени сомнения сказал Михаил.

– Хорошо, я уважаю твоё решение, но прошу тебя зайти ко мне завтра за час до визита к полковнику.

– Извините, это ни к чему, – твёрдо говорил новобранец.

– Пусть, но пока ты в моём распоряжении ещё сутки, поэтому я тебе приказываю, Миша, раз ты просьбам и уговорам не внемлешь, пойти к себе в кампус и хорошенько выспаться. Вот потом и решишь заходить ко мне или нет.

– Прощайте, – коротко бросил Рачковский и развернулся на каблуках кругом.

– До свидания, Миша, до завтра.

5. Воспоминания

Новоиспечённый солдат Космических Войск бодро вышел из кабинета ректора, даже не взглянув на секретаршу, которая проводила его вздохом. Чеканя шаг, воодушевлённый своим решением, выполняющим волю матери, и удачным разговором с полковником Бровченко, Миша шёл по коридорам Академии к себе в кампус. Он желал всецело отдаться службе в армии, выбросить из головы всю эту чушь о поиске и открытии новых миров и начать с беспрекословного исполнения приказов старших по званию. А первым приказом в его теперь новой, как он считал жизни, был приказ Афанасия Георгиевича как следует выспаться.

Придя в свою комнату, где находилась парочка его соседей однокашников, он сухо поздоровался с ними, скинул свой комбинезон и удалился в душ. Он даже не ответил им на вопрос, как оно там было на Копакабане. Миша хотел как можно быстрее забыть о произошедших событиях с ним за последние сутки.

Стоя под тугими струями горячего душа, он словно смывал с себя всю прежнюю жизнь и прежние неверные решения. Отныне Миша будет другим человеком, теперь он солдат, защитник Земли, а не простой астронавт, рискующий сгинуть не понятно, за что и неизвестно где на просторах Вселенной. Со службой в войсках всё просто и понятно.

Он стоял и стоял под душем, пока не постучали в душевую.

– Эй, Мишка, – стучал в дверь один сосед по комнате, – хватит плескаться, ты что, девушка так долго мыться?

За дверью послышались ехидные смешки двух парней, которые регулярно посмеивались над добродушным гигантом и его мягкотелостью, совершенно не боясь его огромного роста и явно неимоверной физической силищи. В следующее мгновение дверь из душевой резко распахнулась, чуть не слетев с петель, и перед дверным проёмом вырос огромный мокрый красный от горячей воды Миша. Но это был другой Миша, не тот, каким его привыкли видеть соседи по комнате и все в Академии. Нависшие мокрые брови над метающими искры глазами, играющие желваки на скулах, сжатые кувалды-кулаки, обнажённое бугристое от мощных мышц тело Геракла заставили парней убрать с лиц ухмылки.

– Что вы тут сказали обо мне? – почти прорычал Миша, но очень тихо, наведя откровенный страх на хохмачей.

– Миша, ты чего? – грозный вид их соседа дал им понять, что этот гигант больше не намерен терпеть насмешек. – Мы просто пошутили…

– Чтобы больше не шутили, иначе головы поотшибаю, – в его голосе звучал не просто металл, а камень и гранит, он словно насмерть вбивал каждое слово в землю, – не шучу! Я-то отправлюсь на дисциплинарную вахту под арест, а вот вас понесут в лазарет, может быть донесут. Усекли?

Парни сидели, набрав в рот воды, вообще не понимая такой резкой метаморфозы с этим добряком. Его угрозы физической расправы были абсолютно реальны и вообще неслыханными в стенах Академии, все курсанты жили мирно, как одна большая семья. Что такое произошло с Мишей за последние сутки, они не решились спросить или просто, что-то возразить этому разъярённому Голиафу. До них вдруг дошло, что их сосед, прежде не обидевший и мухи, сейчас способен на многое, обладая недюжинной, неимоверной силой.

– Я буду отдыхать, – словно робот-уборщик безучастно сказал Миша парням, – у меня приказ руководства выспаться. Если намерены галдеть, то вон отсюда, или ведите себя тихо, в противном случае вас понесут туда, куда я уже сказал. Будете проверять?

С этими словами он захлопнул дверь в душ и продолжил умываться. В нём зрело удовлетворение собственной уверенностью, что он смог перестать быть мямлей и «котёнком», хотя его нутро и противилось этому. Однако его новая карьера требовала от него твёрдости и решительности в действиях и суждениях. Окончив водные процедуры, он обтёрся насухо и вышел нагой в уже пустую комнату. Рухнул на свою койку и почти сразу уснул.

Проснулся обновлённый рядовой Рачковский на заре. Комната освещалась слабым светом сквозь узкое окно высокого этажа кампуса. Где-то там скоро взойдёт Солнце. Предрассветные сумерки неумолимо таяли, позволяя свету начинающегося нового дня с аппетитом съедать тьму в углах комнаты. День обещал быть без дождя снаружи колпака, если верить прогнозам синоптиков.

Миша лежал на спине и вглядывался через толстое стекло герметичного окна на оболочку колпака. До границы почти ядовитой атмосферы было рукой подать, ведь кампус курсантов занимал несколько верхних ярусов почти стоэтажного здания Академии. Лёгкий непроницаемый колпак был выше здания всего на пару десятков метров. Миша наблюдал, как по внешней поверхности прозрачного защитного купола струились потоки конденсата, стекая вниз и образуя там, у земли, бурные водопады.

– Интересно, – думал, лёжа солдат, – какой сегодня химический состав этой росы? Может очистные процедуры в атмосфере дают результат и это уже не кислота, пусть и в слабой концентрации, а вода? Или все наши потуги по очистке тщетны, и нам вовсе не удастся излечить Землю, потому что это уже не болезнь, а агония.

Тем временем, Солнце вышло из-за горизонта, и верх купола озарился нечётким ярко-оранжевым светом ближайшей звезды. Мутная воздушная оболочка Земли не позволяла теперь освещать всё вокруг прямыми лучами главного источника тепла, и Миша тщетно ожидал увидеть искры преломлённого света на капельках и струях росы. Он помнил, как это было прекрасно там на Новой Земле, когда он на рассвете вышел из казармы, несмотря на запрет командования. Он был поражён и очарован разноцветной россыпью искр преломлённого света от того Солнца на траве, на листве, на металле техники, на стёклах казармы. Никогда прежде не видя воочию такой красоты, курсант-практикант стоял и впитывал неземную природу, свободно дыша свежайшим воздухом полной богатырской грудью.

В принципе, земная атмосфера была ещё пригодна для дыхания, но пары кислот и прочей химической дряни губительно сказывались на здоровье людей, если дышать долго. Поэтому сразу после Великого Землетрясения началось укрытие городов и мест жительства людей сначала огромными зонтами, а потом и куполами или колпаками. Лёгкие и прочные полимерные конструкции теперь были возведены повсюду. Сырьё для этих укрытий завозилось с одной подконтрольной землянам планеты, ставшей, наряду с другими такими же, источником ресурсов для человечества. В пространстве под колпаками находились не только здания, а целые кварталы и районы. Внутри поддерживалась нормальная чистая атмосфера, территория орошалась чистой синтезированной водой, росли привычные землянам растения и пели птицы. Соединяясь между собой шлюзами для прохода, за которыми шли длинные крытые галереи с траволаторами, пешеходными дорожками и линиями движения мо́билей, колпаки покрывали города и континенты. Всегда открытые шлюзы, в случае повреждения одного купола автоматически закрываются, оставляя всех людей внутри. Люди могут укрыться в герметичных зданиях и дождаться окончания ремонта купола.

Если не смотреть вверх, то ничего на Земле не изменилось, разве что внешний облик городов. После Великого Землетрясения 2135 года, когда все города мира были частично или полностью разрушены, пришлось всё отстраивать заново. В тот год в течение всего трёх дней Землю безбожно трясло абсолютно во всех частях света. Произошли мощные тектонические сдвиги материковых плит, существенно перекроив карту Земли и поменяв ландшафт. Материки изменили свой привычный облик. Где-то мировой океан отступил, обнажив огромные территории морского дна, где-то суша ушла под воду, образовав новые заливы и острова. Внутренние моря изменились до неузнаваемости. Чёрное море, точнее то, что от него осталось, превратилось в огромное озеро, а Каспий соединился с Персидским заливом. Байкал и Балхаш исчезли, ведь Евразия лопнула прямо по этим озерам. Теперь Чукотка, Камчатка, Гималаи и Индостан образовали самостоятельный Азиатский материк. Две Америки столкнулись, превратив Карибское море во внутреннее огромное озеро. Антарктида стала ещё выше, а сутки на Земле уменьшились почти на час, потому что наш вечный крутящийся волчок завертелся быстрее.

Всё бы было ничего, если бы не взорвался разом Огненный Пояс Земли. Практически одновременно все действующие и большинство спящих вулканов неистово изверглись, погубив всё вокруг и выбросив в атмосферу гигантские клубы ядовитых газов, когда раскалённая лава вытекла в океан. Выжившие люди с помощью строительной робототехники спешно возвели герметичные дома. Ведь, помимо вулканов, пары и пепел которых отравили воздух, разрушенные химические предприятия довершили загрязнение атмосферы и мирового океана, сделав их фактически непригодными для человека. Где успели, смогли натянуть первые купола, начав синтезировать кислород и воду.

Михаил лежал, смотрел на рассвет, и ему вдруг пришла в голову мысль о том, что Земля именно таким образом пыталась стряхнуть с себя всё надоевшее ей человечество, но у неё не получилось это сделать до конца. Эта мысль полностью противоречила его материалистичному воспитанию, но ведь такая идеалистическая гипотеза объяснила бы причину столь масштабного катаклизма. Объяснения учёных, которые были приняты в обществе, всегда казались Мише какими-то искусственными и чересчур надуманными.

– Вот лезет же в голову чушь всякая, тьфу на неё, – сам себя остановил он, заставив откинуть глупую идею, но она всё равно засела где-то глубоко в сознании.

Миша вспоминал всю недавнюю историю Земли, которую знал хорошо, сдав на отлично выпускной экзамен по этому предмету. Но сейчас он вспоминал её с иной позиции, не как астронавт, ищущий для землян иные миры, чтобы переселиться с умирающей и отравленной планеты, а с позиции защитника интересов людей. Он теперь солдат, служащий интересам сохранения своей цивилизации.

Оставшись без отца перед самым поступлением в Академию, Миша пошёл по стопам своего предка, больше повинуясь традиции преемственности поколений. Ещё задолго до этого его отец пропал без вести на границе видимой Метагалактики. Он был астронавтом в составе той пропавшей экспедиции, исследовавшей дальние области Вселенной. После официального признания отца погибшим, мать возражала стремлению единственного сына стать кадровым астронавтом, боясь, что он также может погибнуть в неизведанных далях. Однако она прекрасно понимала, что это был лучший способ спокойно улететь с умирающей и отравленной Земли. Сама она когда-то серьёзно отравилась во время аварии, работая на химическом предприятии. Эта неприятность произошла уже после рождения Миши, из-за чего она долго болела, помногу находясь в клиниках, а вот вчера ушла из жизни.

После Великого Землетрясения Объединённое Правительство приняло решение о глобальном переселении людей на Новую Землю. Но там ещё не было современной инфраструктуры, поэтому первыми туда полетели архитекторы, строители со своими роботами, инженеры и прочие производственники, до́лжные в кратчайшие сроки построить города, предприятия и всё необходимое для масштабного переселения. Началось активное освоение той чудной планеты, но там было крайне мало территории, и всех людей с переполненной Земли туда переселить просто невозможно. До сих пор масштабного переселения землян так и не происходило, туда перелетали нужные и полезные для освоения колонии люди. У этих переселенцев рождались дети, ставшие первым поколением человечества, начавшим своё развитие вне Земли.

Перед самым поступлением Михаила в Академию Астронавтов, тот самый легендарный Дако с экипажем на своём новеньком тогда «Дельта-500» обнаружил на другом рукаве Млечного Пути ещё одну пригодную для жизни необитаемую разумными существами планету. Там были огромные территории, но не слишком много воды. Вода была в изобилии на соседней массивной планете почти без атмосферы. Та планета была ближе к двойной звезде, вокруг которой вращался найденный мир. Это был более перспективный, хоть и почти пустой мир. При правильном освоении этой планеты туда возможно было переселить много землян, но на это требовалось больше времени и ресурсов.