Текст книги "Крещение Новгорода. Часть 2"

– Только об это и думаешь, – укорял его Садко. Хома же в это время оказывал ему первую помощь, обматывая рану тканью. Садко меж тем пытался разглядеть через дождевую пелену происходящее. Ему даже показалось, что он увидел вдалеке всадника, который слезал на землю. Единственный всадник среди колдунов, сомнений не было, это был сам вождь.

– Да не верти ты башкой, – сердился Хома.

– Чёрт побери, иди уже, сражайся, я тут сам как-нибудь.

Хома последовал его приказу. Казалось, богатыри берут верх, это как бы подтвердил и спешившийся вождь чародеев. Если он сам вступил в бой, значит, дело было худо. Но тут внезапно дождь прекратился, одним махом, как по приказу. Осталась только грязь, лежащие в ней тела, и множество воинов, рассеянных по территории. Василий Буслаев, как и прежде, раскалывал щиты и шлемы врагов, он перешагивал через мёртвые тела и уже с трудом справлялся с чувством ужасной усталости, одолевавшей его до тошноты. Вслед за ним шли его верные товарищи, и никто не мог выдержать их натиска. Сбоку к ним на подмогу подходил Вольга со своими богатырями, которые шли боевым порядком на отступающих к центру чародеев. Все последние усилия Василия теперь были устремлены к одной цели – достать вождя. Казалось, вождь Дубыня и сам хотел встретится с этим крепким молодцом и потому спокойно ожидал. Богатыри вступили в схватку с последними свежими силами колдунов, Василий замахнулся булавой и почувствовал, как в неё втыкается чей-то меч. Обычно после этого противник падал на землю, не редко раненный собственным же мечом, но здесь случилось нечто невероятное: враг устоял на ногах. И Василий сразу догадался, что это вождь. Воевода потянул палицу на себя, ударил мечом, и попал по щиту. Снова ударил палицей, и на этот раз попал даже не по щиту, в грудь могучего вождя, отчего тот рухнул на землю. Василию показалось, что он даже услышал хруст костей, и всё же, уже в следующее мгновение Дубыня резким прыжком вдруг снова вскочил на ноги и ринулся в атаку. Богатырь нанёс удар, но промахнулся, теперь положение изменилось, он вынужден был защищаться. Дубыня атаковал быстрее, как будто и вовсе не был ранен. То, что убило бы любого, ему не причинило никакого вреда. Теперь Василий со всей полнотой ощутил недостаток отсутствия у него щита. Защита даже от одного такого врага, как Дубыня, оказалась очень непростой задачей. Костя Новоторжанин где-то далеко сражался с чародеями и не мог прийти на помощь. Василий чувствовал невероятную тяжесть в ногах от налипшей на сапоги грязи и промокшей одежды. В конце концов, богатырь разгневался на собственное тело и выбросил свой меч во врага. Дубыня увернулся, а затем закрылся щитом от удара палицы и нанёс удар мечом. Лезвие клинка проскользнуло по кольчуге. Василий теперь двумя руками взялся за палицу и с диким криком наносил быстрые увесистые удары. Дубыня защищался щитом и наносил удары мечом. Его клинок уже трижды прорвал кольчугу богатыря и пустил ему кровь. Но Василий, невзирая на свои раны, продолжал атаковать и этим так же выматывать неприятеля. От одного удара Дубыня пошатнулся и упал на колени, но так же снова поднялся на ноги. Василий же в ответ получил глубокий порез ниже колена. Богатырь бил снова и снова, будто бы всю свою жизнь он шёл к этому моменту, будто бы смерть вождя клана Вепря была целью всей его жизни. И вот под очередным ударом Дубыня выронил свой на редкость крепкий щит. Следующий удар палицы он поймал уже своей рукой, а другой рукой нанёс удар мечом. Однако Василий перехватил его за запястье и отвёл лезвие в сторону. Теперь они стояли друг против друга, два незнакомых друг друга лютых врага, и смотрели друг другу в глаза.

Василий всматривался ему в лицо и видел, что это был уже не молодой, умудрённый опытом колдун. Сейчас же от усталости он превратился уже в одинокого несчастного старика. И всё же, он не сдавался. «Весь мир против тебя, Вася», – послышался вдруг знакомый голос Святослава. Но звучал он в голове у Василия, это было воспоминание. Когда-то, на Волховом мосту он уже слышал эти слова, но тогда они не огорчили его так, как сейчас. В сердце больно кольнуло. Василий вдруг ясно стал понимать, что победа не принесёт ему славы. Он либо погибнет здесь, в Чернигове, либо будет опозорен Добрыней за нарушение приказа. От этих мыслей Василий вдруг начал слабеть больше, чем от вражеских атак. А Дубыня всё напирал, глядя богатырю прямо в глаза. И вот Василий упал на одно колено, а лезвие вражеского меча стало приближаться к его горлу. Вся его огромная сила теперь уступала натиску этого старика. Василий кричал и пытался сопротивляться, но лишь ещё больше впадал в отчаяние. Он ощущал себя провинившимся ребёнком, которого наказывает старый взрослый, ошибочно принятый за немощного.

– Не перешибёшь, – словно дикий зверь прорычал Дубыня.

Холодное лезвие коснулось шеи Василия, начало проникать под кожу. Воевода вскрикнул, и тут чьё-то копьё поразило вождя прямо в сердце. Дубыня тут же ослаб и упал на колени. Лицо его исказилось в гримасе боли, и он пал замертво. Обессиливший Василий свалился на землю. Только сейчас он понял, что копьё, убившее вождя, принадлежало Вольге.

– Эх, Вася, Вася, – вздыхал Святослав. – Разве я не говорил тебе, что нельзя колдунам в глаза смотреть?

– Да я просто ему немножко поддался, – подмигнул другу воевода.

Вольга же набрал в грудь воздуха и что было мочи, прокричал:

– Ваш вождь мёртв, вам не победить. Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь!

Эти слова прозвучали как гром и слово отрезвили колдунов. Богатыри перестали атаковать, а чародеи стали бросать оружие к ногам победителей. Небо, очищенное от хмурых облаков, теперь приобрело светло-синий оттенок, что говорило и приближении ясных дней. Вдали были видны неприступные стены города, к которым и направились богатыри после того, как подобрали раненных. К счастью Василия, спасший ему жизнь Потамий Хромой был ещё жив, видимо, обхватив руками копьё, он смог смягчить силу удара. Воевода снова поднял свою тяжёлую палицу и принялся быть ей в городские ворота.

Глава 10.

Чернигов.

– Вы кто такие? – послышался незнакомый голос из-за ворот.

– Отворяйте, я новгородский воевода, богатырь – Василий Буслаев.

– Такой молодой, и уже воевода? – засомневался караульный.

– Позовите Леона Потыка, он вам всё подтвердит.

– Ждите, – вымолвил лишь в ответ дозорный и исчез. Отсутствовал он, однако, совсем недолго, и вскоре с громким деревянным скрипом ворота открылись и впустили богатырей. Навстречу новгородцам вышел молодой длинноволосый витязь с небольшой чёрной бородкой на улыбающемся лице.

– Узнаю, узнаю, – вымолвил он, – как же не узнать?

Лицо его показалось богатырям знакомым, но они никак не могли вспомнить имени юного киевского воина.

– Я – Михаил, – будто прочитал их мысли витязь, – младший брат Леона. Он сейчас держит совет с боярами, скоро освободится.

– А где же Святогор-богатырь? – спрашивал Василий.

– Эх, сами не знаем, – тяжело вздохнул в ответ Михаил, – ушёл в дозор и не вернулся. Посылали за ним богатырей, они тоже все пропали. Эх, зачем только он лично отправился? Теперь, либо в плену, либо…. Даже не хочу об этом думать.

Меж тем новгородцы заполнили город, вид которого был отнюдь не утешительным. После дождя улицы Чернигова превратились в грязевое месиво. На лицах людей отпечатались скорбь и боль. Богатейший город на Руси голодал, и все его прекрасные и величественные постройки не могли сгладить этого удручающего впечатления. Вскоре к богатырям вышел и сам Леон. Вид у него был уставший, даже измученный, и не понятно было, рад он видеть гостей или нет. После крепких объятий, богатырь окинул новгородцев удивлённым взглядом и спросил:

– Так это всё? Добрыня прислал к нам только вас?

– Добрыня не присылал нас, – отвечал Василий, – мы пришли сами, по своей воле. И мы уничтожили клан Вепря.

– Они сражались во время молнии, брат, – восторженно говорил Михаил, – и одолели этот проклятый клан.

– Это очень смело и очень необычно. Однако в городе голод, а враги скоро возобновят брешь в осаде. Неужели Василий ты хочешь погибнуть здесь вместе с нами? Не знаю даже, смелость это или безрассудство. Но не обижайся на меня, я устал и ещё ничего не ел сегодня. Вас мы, конечно, голодными не оставим, вы ведь нам очень помогли. А вот что делать с пленными, ума не приложу. Их же тоже надо кормить.

Солнце меж тем близилось к закату, смертельно уставшие, вымокшие и голодные богатыри спешно приступили к трапезе, а затем отошли ко сну там, где их разместили. Израненные и увидевшие за один день столько смертей, они всё же были довольны своей победой. Долго не мог заснуть Василий. Странные мысли одолевали его после встречи с Леоном. А что, если весь этот поход он совершил только из зависти к греческому богатырю, чьё имя было окутано такой боевой славой, о которой можно было только мечтать? Василий был известен в Новгороде, но ещё не опытен, как воин, а ему непременно захотелось доказать всем, что он воин, и вот теперь он попал в такую сомнительную ситуацию, из которой совершенно не видел выхода. К тому же, возможно, теперь Леон уже начнёт завидовать ему, поскольку Василий смог одолеть того, с кем уже много дней киевские богатыри не могли справиться. Так же долго не спал Садко, которому мешала заснуть его рана, и из-за этого он не давал покоя Вольге.

– Интересно, это случайно меня так молния спасла, или нарочно? – спрашивал он у друга и сам себе отвечал, – если нарочно, то, получается, эта ведьма теперь защищает меня, и мне теперь и бояться нечего. А если случайно, то в следующий раз случай может меня так не спасти, и тогда точно не сносить мне свой головы.

– Давай уже спать, Садко, – устало вымолвил Вольга, – утро вечера мудренее.

Однако выспаться тогда смогли не все. Утром богатырей разбудил встревоженный Михаил.

– Снова враг у ворот, – говорил он, – будь они не ладны.

Новгородцы спешно стали вооружаться и выходить к воротам. Они ещё не были измучены голодом и потому были полны сил. Казалось, Василий Буслаев готов был прямо сейчас вступить в бой. Враг словно почувствовал эту решимость воеводы и после нескольких неудачных попыток штурма принялся отступать. Василий поднялся на сторожевую башню и к своему удивлению увидел, что при свете солнца Чернигов атаковали не люди, а упыри. Были, правда, здесь и настоящие чародеи, как можно было понять по их упорядоченному построению, но они словно чего-то ждали и в бой не вступали.

– Выманивают, -смекнул воевода, – упырей днём одолеть можно легче лёгкого, но погонимся за ними, нарвёмся на тех, кто посильнее.

– Да их вроде не много, – размышлял Михаил Потык.

– Немного – это те, кого мы видим. Говорю тебе, это ловушка.

Но тут от отступившего отряда упырей отделился один кровосос, который при этом был одет гораздо приличнее других: в длинный до пола чёрный комзол, и решительным шагом направился к воротам Чернигова.

– Это ещё что за шутки? – не понимал Василий.

– Переговоры…. – пожал плечами Михаил.

– Хм, интересно.

Упырь совершенно один подошёл к воротам и принялся в них стучать. Он был очень похож на человека, а если бы не звериные когти на руках, вообще невозможно было бы распознать в нём кровососа. Ворота медленно стали открываться, и тут же закрылись, когда упырь оказался в городе. Со странным, даже каким-то нахальным, вызывающим любопытством он оглядывал собравшихся в круг богатырей своими дикими, почти безумными глазами. Волосы на голове упыря торчали в разные стороны, но были коротко острижены, борода тоже была короткой и тоже аккуратно постриженной. Этот упырь был очень непрост.

– Чего тебе нужно? – спросил его Леон Отважный.

– Это ты Леон? – спросил его упырь, – верно, ты, больше некому. Я вашего брата-грека хорошо изучил. Столько лет жил на вашей земле. Эх, точно даже не скажу, сто, или сто пятьдесят.

– Кто ты такой? – спрашивал его Леон.

– Я? – кривлялся упырь, будто не понимал, к кому обращается богатырь, – я – никто. Просто Кощей. Кощей Бессмертный, если угодно.

Богатыри переглянулись и обменялись усмешками, которые лёгким смехом прокатились по отряду. Кощей и сам усмехнулся вместе с ними, и при этом продолжил кривляться.

– Кому же ты служишь, бессмертный раб, и что тебе нужно? – спрашивал его Леон.

– Мой вождь – Вахрамей, прозванный Соловьём. Великий чародей, нужно сказать, даже великодушный. Предлагает вам спасти свои шкуры. Особенно его заботит судьба какого-то Василия Буслаева. Хоть, говорит, Василий меня и ненавидит, но губить его я не хочу.

– Врёшь! – вышел вперёд Василий.

– О, а ты, стало быть, Василий, – показал в него когтистым пальцем Кощей.

– Да, это я.

– Вахрамей просил благодарить тебя за твою блистательную победу. Ловко ты уделал колдунов, молодец. Вахрамей и сам их недолюбливает, хоть и сражается сейчас на их стороне. Но это так, дань памяти тому, что когда-то в Чернигове он был верховным жрецом. С таким оружием, как я и мои упыри, он может посылать к чертям и князя Всеволода, и всех колдунов.

Снова богатыри дружно рассмеялись словам упыря, теперь ещё громче, чем прежде. И снова Кощей смеялся вместе с ними, однако, наглым повелительным жестом он призвал их к молчанию.

– Короче, условия вашего спасения таковы. Вы выдадите Вахрамею всех пленных, что взяли вчера в бою. За это он позволит вам уйти обратно на заставу. Можете даже прихватить с собой Леона по старой дружбе.

– И мы должны поверить слову Вахрамея? – усмехнулся Василий.

– Эх, глупый юноша, ты даже не представляешь, как ты ему нужен.

– Ты назвал меня глупцом? – побагровел воевода, – хочешь, чтобы я проверил, какой ты бессмертный?

– Уверяю, не стоит, – улыбался чему-то Кощей. – Итак, мне передать Вахрамею, что вы отказываетесь? Что ж, я пойду.

– Обратно пойдёт только твоя голова, – яростно прокричал Леон и с невероятной скоростью на своём коне помчался на нахального упыря. Уже сам факт его переговоров с кровососом был для него унижением, а уж выпустить самоуверенного наглеца было просто невозможно. Леон ловко взмахнул своим мечом и рубанул прямо по шее упырю. Кощей свалился на землю, но голова его осталась на месте. Видимо, воевода на перерубил её до конца. Но не было и крови, не было даже никакой раны при том, что все видели, что Леон точно попал в цель. А затем все услышали какой-то сухой кашель и увидели поднимающегося на ноги упыря.

– Глупец, – вымолвил он, – если бы меня было так просто убить, думаешь, я пришёл бы к вам.

Тут многие богатыри невольно в ужасе попятились назад, хоть кровосос и не думал наступать ни них. Другие же, напротив, стали атаковать и кидать в него копья, которые упырь ловко отбивал. Садко отпустил тетиву, и стрела угодила прямо вурдалаку в сердце.

– Осиновая, специально против упырей, – вымолвил при этом богатырь. Но Кощей вскоре вынул из себя стрелу без единой капли крови. Казалось, на его насмешливом лице теперь выражался гнев. Кощей поднял с земли одно из тех копий, которые в него швыряли богатыри. Василий в этот момент уже добрался, наконец, до своей палицы и уже собирался ринуться в атаку. Леон снова атаковал, но в этот раз не смог ударить сильно, меч его застрял прямо в шее упыря как раз в том время, когда Кощей в ответ проткнул копьём его живот. Упырь поднял богатыря высоко над собой и вместе с копьём швырнул в ноги богатырям, а затем с совершенно равнодушным видом вынул из шеи меч.

– Вы не поняли, – прокричал он. – Я – Кощей Бессмертный. Вам не одолеть меня. Сделайте, как хочет Вахрамей, не упрямьтесь. Последуйте примеру Святогора, который уже покинул вас.

– Грязная ложь, – вымолвил Василий, расталкивая богатырей. Он ринулся прямо на упыря, но Кощей с нечеловеческой ловкостью ногой подбросил лежащее в грязи копьё, перехватил его рукой, неестественно изогнулся и ударил богатырю по ногам. В один миг Василий оказался на земле.

– Смотри, богатырь, я бы легко мог бы убить тебя сейчас, – занёс над ним острый клинок Кощей, в которого в это время влетело сразу три стрелы, – но Вахрамей хочет сохранить тебе жизнь. Уходите, это не ваша война.

С этими словами он бросил копьё на землю и направился к воротам, по дороге вытаскивая из себя стрелы. Василий, как только поднялся на ноги, снова хотел ринуться в бой, но друзья теперь схватили его за руки и не пускали. Михаил, брат Леона, в это время уже с товарищами нёс раненного брата в избу.

– Я убью тебя! Слышишь, я убью тебя! – кричал Василий вслед Кощею.

– К сожалению, это невозможно, – отвечал упырь, сам себе открывая ворота. Вскоре он покинул Чернигов, поселив в сердцах людей дикий, животный страх.

– Старая ведьма была права, – говорил Садко, – Вахрамея невозможно одолеть.

– У всех есть свои слабые места, – отвечал ему Вольга, – нужно лишь знать, где слабое место этого кровососа.

– Вахрамей его слабое место, – сквозь зубы говорил Василий, – нужно добраться до Вахрамея, тогда и этого одолеем.

– Это не наша война, Вася, – вымолвил в ответ Садко. – Скажи мне, как? Как сражаться против такого? Никто не готовил нас к этому!

– Вахрамей выпустил Сатану на свет Божий, – произнёс Костя.

Но Василий ничего не ответил им. Раздосадованный он отправился в избу, где сейчас оказывали первую помощь тяжело раненному Леону. С того уже стянули кольчугу и рубаху, и в одних штанах уложили в постель, которая тут же перепачкалась в крови. Михаил не мог унять слёз, сидя возле постели брата, другие пытались остановить кровотечение, перевязать рану тканью. Леон был уже бледен как мел, весь покрылся потом и тяжело дышал.

– А, Василий, это ты, – вымолвил он, увидев воеводу. – Видишь, как бывает. Меня резали сарацины, меня рубили викинги, колдуны пытались одолеть, а теперь видишь как, какой-то упырь пришёл, и разом всему положил конец.

– Это ещё не конец, – возражал Василий, усаживаясь рядом на лавку, – не спеши себя хоронить.

– Я – бывалый воин, Вася. Я видел такие раны сотни раз. После них не выживают. Но, может оно и к лучшему. Устал я. От всего уже устал. От голода, от бесконечных войн. У меня ни дома нет, ни семьи, из всех родных только один Михаил.

И с этими словами Леон крепко взял за руку плачущего младшего брата.

– Ничего Леон, – отвечал Василий, сам едва сдерживая слёзы, – может, скоро мы все там будем.

– Нет, – вдруг даже попытался подняться на локтях раненный, – уходи, Вася, не губи себя. Сделай, как хочет Вахрамей. И брата моего забирай вместе со всей моей богатырской сотней. Нечего здесь пропадать. Здесь гнилое место, никому нельзя верить. Не ясно, кто свой, а кто чужой. Вот и Святогор…. Я до конца не верил, хоть слухи и доходили. Говорили, кто-то видел его под знамёнами Всеволода Додона. Это не удивительно, ведь Святогор лично знал и Всеволода, и князя Владимира, когда они были ещё друзьями, и сам был другом им обоим. Но теперь тут точно уже делать нечего. Уходи, отдай пленных. Тебе нужно на заставе быть. Ты хотел меня спасти, а, видишь, как вышло. А ты, брат, уходи с ними, иди к князю Владимиру и расскажи ему обо всём. Пусть идёт сюда с войском, пусть достанет Вахрамея и его цепного дьявола. А здесь делать нечего, никому нельзя верить, только Богу.

Леон слабел и говорил всё тише, вскоре он и вовсе потерял сознание, но был ещё жив. Богатырю предстояло промучиться ещё ни один день, и провести всё это время в дороге, поскольку Василий и Михаил решили последовать его совету и покинуть Чернигов.

– Вахрамею верить нельзя, – говорил юному богатырю Василий, – но выхода у нас нет. Если попытается напасть на нас, прорываемся к Киеву.

– Если представиться случай, я хочу убить Кощея, – говорил Михаил.

– Ещё бы знать, как его убить.

И вот на следующий день богатыри выехали верхом через городские ворота и отправились навстречу врагу. Они намеренно не слезали с коней, чтобы показать, что они идут с миром и не собираются сражаться. Зато рядом с ними шли пешком безоружные пленные из клана Вепря. Их здесь было около четырёх сотен. Вскоре до носов богатырей донёсся запах гари и мертвечины. Мёртвые тела, оставшиеся после схватки, лежали ещё здесь, в поле. Наглые вороны клевали их плоть и громко каркали, когда их пытались отогнать. Тела павших богатырей теперь были изуродованы до неузнаваемости.

– Нужно их похоронить, – проворил, нахмурившись Василий. А меж тем всадники приближались к стоянке чародеев и упырей. Вскоре несколько всадников выехали к ним на встречу, среди которых знакомым был только ненавистный всем Вахрамей.

– Рад, что ты пошёл мне навстречу, воевода, – вымолвил вождь белых волков.

– Ты не оставил мне выбора, Соловей, – отвечал ему Василий.

– Я уже говорил, что ты напрасно злишься на меня. У нас с тобой много общего. И сегодня я тебе это докажу. Я сдержу своё слово и отпущу тебя на заставу. Я даже похороню ваших погибших. Только выполни моё условие, отдай мне пленных из клана Вепря.

– Забирай, они твои, – отвечал Василий, – но не думай, что после всего, что между нами случилось, мы станем с тобой друзьями.

– Мы не станем друзьями, я знаю, – улыбнулся чему-то Вахрамей, – но мы могли бы стать союзниками. У нас ведь много общего?

– Да и что же, по-твоему, у нас общего? Ты так любишь деньги, что готов за них убивать достойных людей, а я так люблю достойных людей, что ради их блага готов даже презирать богатство.

– И всё же, мы очень похожи, Василий, сын Буслая. Да, твой отец пал от моей руки, но не мой разум направлял её. Я делал то, что мне велели, и не мог поступить иначе. Я всю жизнь был у кого-то на побегушках, всю жизнь кому-то служил. Когда случилась та трагедия с твоим отцом, я был верховным жрецом в Чернигове, на службе у князя Всеволода Додона. Он мне приказывал, а я лишь выполнял.

– Ложь, – отвечал Василий, глядя ему прямо в глаза. Он понимал, чем сейчас может обернуться для него такая грубость, но не мог сдержаться.

– Это правда, – спокойно отвечал Вахрамей, унимая своего коня, который почему-то стал вдруг под ним ёрзать и беспокоиться.

– Я, Вася, был как ты. Да, я никогда не был так силён телом, да и чародей из меня не самый могучий, но зато я так же свободолюбив. Тайно, по крупицам, я выбивал себе свободу, добивался независимости, как мог. Любыми способами, любыми средствами, даже самыми мерзкими и самыми тайными. Да, я нажил немалые деньги, но они были нужны мне для единственной лишь для цели – свободы. И вот теперь сам князь Всеволод боится меня.

– И всё же ты сражаешься за него, а я против него, – как всегда был упрям Василий.

– Это не так, я сражаюсь против его врагов, но это не значит, что Додон мой друг. Я теперь против всех, и даже колдуны мне не друзья. Ты очень помог мне тем, что уничтожил Дубыню и весь клан Вепря. Ведь и ты не хочешь никому подчиняться. Ты хочешь освободиться, стать совершенно независимым. Разве нет? Молчишь. Нет, друг мой, мы с тобой похожи. И воистину такие как мы не должны никому подчиняться. Мы должны чтить только друг друга, только равных себя. А если будем врагами, то победят те, кто слабее нас. Потому что их больше.

– Например, упыри? – нападал Василий, – как твой Кощей Бессмертный. Их вон сколько много, и все служат тебе. Ты идёшь на любую подлость, на любую низость, чтобы достичь своей цели. Думаешь, так достигается независимость? Ты уже никогда не будешь свободен, потому что у тебя много рабов. Их грехи – твой груз. Вчера Кощей убил отличного богатыря – моего друга. Этого я ему не прощу.

– Что ж, – скривил лицо Вахрамей, – тогда убирайся, и не попадайся мне больше на глаза.

В следующий миг он развернул своего коня и поехал обратно к своим. Богатыри в свой черёд остались на месте, ожидая, когда Соловей вместе со своей дружиной снимется со стоянки. Они уже не чувствовали себя победителями и героями, и мучились сомнениями о необходимости этого похода. Все, однако, были удивлены тем, что Вахрамей сдержал своё слово, и даже Вольга не смог понять, какую игру ведёт Белый Волк. Когда богатыри отъехали на достаточное расстояние, с ними распрощался Михаил, ставший теперь сотником, распрощался еле живой Леон, которого товарищи повезли в сторону Киева. Лишь бы не попались теперь Вахрамею, лишь бы благополучно добрались. Однако, потыкам повезло, Вахрамей после того, как забрал пленных почти тут же покинул киевскую дорогу и вообще окрестности Чернигова. Он теперь направился к себе в клан, оставив часть своих чародеев осаждать город. Дома Соловья уже ожидал взволнованный сын Чеслав, который не дал отцу даже спешиться, как начал говорить с ним.

– Беда, отец, я виноват. Накажи меня, только дай шанс поквитаться с проклятым Сорочинским Мастером.

– Да что такое случилось? – спокойно спрашивал Вахрамей.

– Авдотья. Заскучала она здесь, поехала ко мне, к Сорочинской горе, где я по твоему приказу тайно досаждал оружейникам. Они-то уже давно прознали, что это твоих рук дело. Но ума не приложу, как они узнали, что Авдотья находится со мной. Она гуляла в лесу, собирала какие-то травы для отвара, а они её похитили.

– Похитили мою дочь? – сверкнул глазами Вахрамей, но всё же был как-то подозрительно спокоен, будто лишь нарочно изображает гнев.

– Позволь мне вернуть её, давай открыто объявим войну Сорочинскому Мастеру и нападём на него.

– Глупец, если мы объявим войну Сорочинскому мастеру, все колдуны объявят войну нам.

– Все и так знают про твою тайную войну с оружейниками.

– Знать, сын мой, это одно, а уметь доказать – это совсем другое. Пока они не могут доказать моё участие, будут делать вид, что ничего не знают. А если докажут, тогда уж должны будут войну воевать.

– Ну и что, у тебя же есть Кощей.

Лицо Вахрамея теперь исказилось в гримасе раздражения. Сколько лет он уже объяснял всё сыну, а тот всё равно продолжал приставать к нему с Кощеем. А меж тем Вахрамей уже спешился, слуга отвёл его коня в стойло, а сам чародей вошёл в дом. Теперь он остался с Чеславом наедине и заговорил уж совсем другим тоном.

– Авдотья сейчас там, где должна быть. А ты, мальчишка, думал, она поехала к тебе, что тешиться с тобой в постели и собирать в лесу травы для отваров против зачатия?

– Что? Что ты такое говоришь, отец? Она моя сестра!

– Брось дурака валять, Чеслав, я всё знаю. Я – Вахрамей Соловей, вожу за нос всех колдунов и князей, а ты думал, что сможешь водить за нос меня?

– Но погоди, отец? – замешкался Чеслав, – ты хочешь сказать, что всё это так и было задумано? Что она в плену по твоей воле?

– Не совсем по моей, – смутился на мгновение Вахрамей, – это твоя сестрица меня надоумила, сама напросилась, сама план придумала. Голова у неё, нужно сказать, работает получше, чем у многих.

– Отец, как ты мог? – прокричал Чеслав, покрасневший от гнева.

– Говори тише, сын. Твоя сестра сделает то, чего не мог сделать никто из нас. Она проникнет в клан Сорочинской горы изнутри. Она станет моими глазами и ушами. Столько лет я пытался заслать к Сорочинскому Мастеру лазутчика, но мне это не удавалось. Если бы это был мужчина, ему бы пришлось туго, но пленная женщина в обществе мужчин, которые годами не видят женщин, это уже совсем другое дело.

– Что ты такое говоришь, отец? Я не могу это слушать, – закрыл руками уши Чеслав. – Она же твоя родная дочь!

– Да, Чеслав, она истинно моя дочь, и она понимает мою цель так, как не понимает никто. Как не понимаешь и ты. Ты понимаешь, что я должен был стать вождём чародейской дружины? Я шёл к этому много лет, я устраивал переговоры четырёх вождей между с Додоном и друг с другом. Я был верховным жрецом в Чернигове. И что они сказали, когда пришёл час отплатить мне по достоинству? Поди прочь, полукровка. А вот клан Огненного Пса – маленький клан волшебников, который никто не знает, не колдуны и не оборотни, сделал своего вождя – Крившу вождём чародейской дружины. Какой позор, какое оскорбление! А я всё стерпел, всё проглотил, чтобы однажды отомстить. Чтобы убить Крившу, я устроил то неудачное покушение на князя Владимира. Князь выжил, как и планировалось, и ополчился на колдунов. Кривша погиб, я достиг своей цели. Но теперь они признали вождём Дубыню. Теперь Дубыня мёртв, его убил Василий Буслаев. Когда мы разберёмся с Сорочинским Мастером, я стану их вождём, наконец-то я получу то, что заслуживаю.

– Отец, ты хоть когда-нибудь думал о чём-нибудь, кроме мести? – спросил Чеслав, и, набравшись наглости, продолжил, – ты хоть когда-нибудь любил кого-нибудь, кроме себя?

Вахрамей презрительно нахмурился в ответ.

– Поди прочь, Чеслав. Отправляйся к Сорочинской горе, и жди моих дальнейших указаний. А сюда больше не приходи, пока сам не позову.

Чеслав сжал челюсти, но всё-таки промолчал и отправился выполнять приказ своего отца. А Вахрамей подозвал к себе своего слугу, чародея-полукровку, который при этом был немым. Когда-то враги отрезали ему язык, и потому он стал крайне полезен вождю для особых поручений. Сейчас Соловей передал слуге берестяную грамоту, свёрнутую в трубочку.

– Отправляйся к Ортане, передай ей мою благодарность. Старая яга отлично сыграла свою роль.

Слуга поклонился и с грамотой в руке покинул избу.

Глава 11.

Голова.

Садко, невзирая на боль в шее, выпустил в Кощея сразу несколько стрел, и от этого ему стало значительно хуже. Раны на шее и на плече снова стали кровоточить. Они были ещё слишком свежими, не успели даже закрыться, а впереди был неблизкий путь до Владимирской заставы. Но теперь Святослав Вольга взялся лично ухаживать за другом. Помогал ему менять повязки, забираться и слезть с коня, и многое другое. Знающим честолюбие Вольги, который так кичился своим званием дружинника, всё это казалось странным. Раньше Святослав не проявлял такого внимания к старшине из Людина Конца, но теперь, после той великой жертвы, которую Садко принёс ради общей победы, он стал пользоваться у Вольги особым уважением. Святослав своей заботой будто бы хотел убедить старшину в том, что тот поступил правильно и ничего менять не нужно.

– Стоило порезаться вражеским мечом, – шутил Садко, – чтобы за мной ухаживал боярин.

– Боярин – это не тот, кто владеет землёй, – улыбаясь, отвечал Святослав, – а сильный воин, который защищает свой город от врагов. Я видел, на что ты способен ради общего дела, это достойно высших почестей.

– Расскажешь об этом Добрыне? Может он меня наградит.

– Ты и так уже награждён тем, что твои братья живы, и что мы победили.

– Ну не знаю, у Васьки такая физиономия, будто он ежа проглотил. Очень уж не похож на победителя.

И Святослав смеялся вместе с Садком шуткам друга. Весь этот путь они проделали вместе, почти всё время проводили рядом. Когда же они вернулись на заставу, здесь уже все обо всём знали. Василий перед отходом послал гонца Сигурду с сообщением о том, что отравляется к Чернигову. Да и слухи о том, что вождь чародейской дружины Дубыня повержен, и чародейской дружины больше нет, разошлись очень быстро. Сигурд встретил богатырей ещё у ворот. Василий слез с коня и пошёл навстречу к воеводе шагом.