Текст книги "Я – никто. Земля. Государство. Россия"

Культура образования – это закон построения человеческой личности в факте состояния объединившегося от его участия государства.

Это также – реальная величина выражения истинного смысла человеческого характера, и она же – грубая или жесткая форма изъятия всех предыдущих владений собственности ума, относящихся к самому низменному их определению согласно того же полученного статуса образования или с точки зрения его суждения.

Вся культурность заключена в особой форме низменного изъятия и в попечительности самого государства от состава самих учредителей учебного заведения.

Рамки достижения культурности должны быть правомерными и не доходить до пределов самой низменности поступков.

Для соблюдения законности и достижения факта выражения самой культуры необходимо более веское законодательное право, нежели просто законодательство.

Оно должно подтверждать право ученика и учителя одновременно, косвенно не затрагивая их личные интересы.

Что оно должно этим представлять?

Лишь одно – дело достижения материального факта состояния ума от изобретательного искусства первообучения состава человеческого ума.

Тот же закон не должен приводить меру какого-либо особого изощренного взыскания в пользу самого учителя, либо, наоборот, ученика.

Он должен обстоятельно гласить, что:

каждая из сторон имеет право на свое личное определение в правомерности отображения того или иного поступка.

То есть, если поступок, действие, моральное выражение и т. д. по существу вопроса деяния целенаправлен, не злоумышленен и в сторону особой вескости ума, то он является правомерным в деле достижения уже указанного, не зависимо от какой стороны был применен и с какой явной целью содержания.

Это может быть просто шалость со стороны ученика, что дает право учителю обойти свою свободу признания личности и несколько изменить тактику поведения, если она откровенно критикуется согражданами в исполнении учеников.

В то же время, факт явного насильственного принуждения к составу каких-либо знаний по существу излагаемого материала нельзя расценивать, как форму жестокого обращения и доводить данный факт до свободно посещаемого человеческого суда.

Это, если имеет место, учительская непосредственность в притязании к ученику.

Итогом всех тех отношений должно являться обнаружение правоведческой формы ведения жизни в сообществе граждан или не таковых и выделение в среду общения всеоружно познанного элемента ума по составу одного ученика.

То есть, налицо в факте выпуска не должно быть упущений или каких-либо соприлегающих форм.

К примеру, образован в меру или с недостатком того-то и т.д., т. п.

Диплом о фактическом образовании должен гласить только то, что гласит вне всяких исключений и сносок.

В этом и заключается основная роль образования, что оно дает государству или обществу надежного гражданина, члена сообщества, не отрицающего его суть и общеизвестные человеческие ценности.

Это дает право быть ему полезным и составлять свою долю вклада в общеразвитое дело по составу фактических сил применения.

То же законодательство должно иметь свое превосходство над простым, не выходя за пределы конституционного права граждан или не таковых.

В чем оно должно заключаться и как обуславливаться?

Заключаться должно в том, что его обозначение необходимо, как обозначение процесса особой подготовки ума к движению материального характера в самой среде последующего применения.

Условность этого так и должна выражаться. То есть, фактическое выражение процесса творения, становления ума.

Эти условности как раз и предполагают несколько иную форму руководящего законодательства, ибо налицо явное расхождение степени и состояний умов.

В обычно построенном обществе этот закон воздействовать не может, ибо то общество целиком образованных людей. Их степень отношений входит в разряд обычно существующего закона.

Тот же закон не предполагает своего развития в дальнейшем. То есть, его принятие – это единоразовое решение всего сообщества по факту состояния формирования человеческого ума.

Он же частично высвобождает родителей или опекунов наследников из-под ответственности за деятельность юных особ, ибо их занятость целиком и полностью принадлежит факту существования самого вида образования.

То есть, основа ответственности на самих учителях, как решительных носителях факта обнаружения самой культуры любого характера.

Но тот же закон обязывает родителей к праву невмешательства в процесс образования и предусматривает особую ответственность за совершаемые поступки, действия в любом виде их выражения-отражения на лицах формирующегося порядка.

Все это устанавливается законно и таким образом обретается смысл всецело общего соблюдения прав и достоинств каждого, так или иначе, относящегося к составу общества или государства.

Всецело, факт образования – это факт соблюдения всеми правовой и ответственной дисциплины.

Об этом никогда не следует забывать и нужно строить новые планы только в соответствии с вышеуказанным выражением.

Не хочу сказать, что факт настоящего образования сильно двойственен.

То есть, стараются учить одному, так как налицо явно выходит другое. Но то, что он действительно неправомерен и правомерно не защищен, как сам процесс, является фактом, излагающим саму нашу действительность.

Потому, решительное изменение по существу лежит в основе изменения всего факта существования законодательства и соответствующего образования как юридического, так и иного смысла.

Образование является основой любого сообщества и имеет факт реального своего отражения в действительности.

Потому, оно одно из главных в культуре, а значит, является основополагающим все ее последующие шаги в развитии, что, соответственно, выражает применяемость каких-либо средств.

То же, указанное мною законодательство, еще не рожденного порядка, имеет фактическую основу окультуривания всего населения без исключения, включая случаи, явно выходящие из-под контроля самой общественности или буквы содержащегося закона.

На этом мое краткое обоснование факта движения наук исчерпано и можно, естественно, переходить к изучению иного вопроса или следующего текста по случаю применения средств все более возрастающего ума.

Речь будет идти о телевидении, радиовещании и прессе, как основных источниках всякой зарождающейся культуры и основы демонстрации всякого закона в его юридическую силу.

Глава 8

Есть в каждом безразличие к власти – с такого краткого обоснования хочется повести этот текст, ибо оно подтверждает действительность и оправдывает творящееся беззаконие до какой-то степени выражения его числа.

Формы безразличия бывают разными от простого равнодушия до необыкновенного целлюлозно-форматного, либо поканального воспроизводства факта обоснования действительности.

Что бы мы не говорили, что бы не думали – все оно не находит отражения там, где должно было бы по смыслу назначения иметься и определяться, как степень какого-то личностного общественного права и защищенности.

И в этом действительно беда настоящего окружения времени.

В результате обоюдно согласующего безнравствия вырастает почти природная слепота в отношении соблюдения всех прав и достоинств разными категориями общества.

Всякое веское доказательство не имеет своего фактического значения, если оно малопродуктивно в самом сообществе и выражено наименее естеством.

То есть, если нет той самой гласности и правдивости отображения в форму его подтверждения.

Что способно нам дать какое бы там ни было подтверждение?

Ответ один и он предельно прост.

То, что называется средством массовой информации.

На сегодня сочетается три наиболее важных элемента такового. Это радио, телевидение и пресса во всех вариантах бульварного чтения.

Это, так называемая, пропаганда ума.

Стоит ли она сейчас такого определения?

И да, и нет.

Да – в том плане, что оно реально существует хоть в прямую, хоть в обратную сторону.

И нет – в том, что это пока, увы, не настоящая пропаганда, а просто попытка ее воссоздания.

Что мешает этому процессу?

Быт, социальная обустроенность, зависимость, природная располагаемость, генетическая расщепленность, творческая деятельность и всякое другое, пока ускользающее реально в факте самого времени дня обнаружения ума.

Что наблюдается современно и чего не должно было бы быть по факту того самого времени?

Наблюдается, в основном, одно общее для всех. Это искажение факта действительности в пользу чьего-либо пользующего спросом ума.

Так или иначе, но это заключается на каком-то человеческом факторе и носит чисто откровенный характер диктатуры чьего-то личного мнения.

Таким образом, факт существа времени, а в нем существа механизмов пропаганды объявляется фактом существа мнений, сильно заинтересованных своей диктатурой права относительно всех иных категорий.

Как они добились того и каким способом – неважно. Важно другое.

Каков смысл общего изыскания из того, что диктуется каким-либо общественным меньшинством.

Для определения границ ведения пропаганды объявляются соответствующие фактору распространения формы такого ведения.

Они могут быть совершенно различны, но продуктивно выражаемы в плане самого итогового числа роста умообретений.

To eсть, налицо явное фактическое заблуждение, приводящее не к факту сбора последовательной информации, а к моменту использования кем-либо из числа соприлегающих к средству той самой пропаганды.

To eсть, все сферы пропаганды практически определяют сферу возможностей того или иного человека.

Этот факт является незаконностью в сфере движения материальных средств, представленных порядком сложения какого-либо ума.

Он же расценивается, как грубое нарушение соблюдения Закона о Конституции, согласно которого все пользуются правом печатной либо другой пропаганды.

Таким образом, настоящая пропаганда в ведении тех, аккумулирующих общественное мнение средств является пропагандой беззакония и правового, не состоятельного механизма обеспечения права обыкновенного слова, что отрицает всю состоятельность пропаганды ума, а значит, напрямую возводит факт пропаганды иного толкового смысла.

Степенью пропаганды как раз и отличаются государства, их общественные строи и представляющие правительства.

Естественно, всяческая незаконность определяется именно в таком соотношении указанных величин.

Вместе с тем, ничто не запрещает государству вести свою политику существа здравого смысла, что не указывает на пропаганду любого характера определения.

Пропаганда – это то, что можно назвать целеустремленным достижением чего бы то ни было или фактом устремляющегося достижения в деле свершения какого-либо процесса существа.

Это также – правовая сторона всякого процесса, проходящего под каким-либо контролем, и выражение силы сопротивления в случае отказа движению каких-либо материальных средств распространения ума.

В любом случае, пропаганда – это силовое давление на среду со стороны ее средств и естественного происхождения.

To eсть, каждая пропаганда имеет силу и величину воздействия.

А значит, возводится в ранг государственного значения, что определяет ей возможности или целеустремления либо, наоборот, их отсутствие.

Таким образом, пропагандирующие средства являются средствами самого государства и обретают независимость только в случае негосударственного состояния общества, чего практически не бывает или редко выражается.

Всякая частная пропаганда в составе государства может иметь лишь свое частное применение в составе движения самой частности употребляющих ее лиц.

Но та же частность не исключается из состава государственной пропаганды, ибо относится к правовому конституционному акону.

Таким образом, частно занятая пропаганда определяется в моментах целевой значимости решения функций самого государства.

Или, говоря проще, демонстрируется на государственном уровне согласно времени ее применения по общему составу использования конституционного либо другого права соблюдения законности.

Итак, право на пропаганду имеет только государство, если оно само не искажает смысл всецело принятого конституционного закона.

Другое дело, когда пропаганда настолько сильна, что выражает только саму себя и не соответствует реальному состоянию дел.

В таком случае, применяется закон о нарушении конституционного права граждан, согласно которого они не должны быть ущемлены в свободе слова, как доказательства существования неправомерности развития и содержания самого государственного строя.

Иначе говоря, в доказательство существа не оправдывающей себя и не отображающейся реально пропагандируемой основы самой жизни.

И то, и другое в достаточном количестве имеется в настоящем государстве.

Есть ряд пунктов содержания, прямо попадающих в разряд нарушения Конституции, принятой, как известно, всеми слоями общества.

Это доказывает то, что говорится, и требует внесения хотя бы частичного права на определение иного смысла существа средств самой пропаганды.

Вместе с тем, книгопечать самой пропагандой не является, ибо книгоиздание не входит в статус принадлежностей государственного значения.

Они вольны в своем выборе и реально ощутимы только в случае явно выносящей наверх пропаганды того, что декларируется в самой книгопродукции.

Все остальное в печатном механизме имеет смысл пропаганды.

Сама газетно-печатная строка – есть распубликация какой-либо частности мнения, как факта движения самой пропаганды в среде корректоров общественного мнения.

Она же является выражением смысла существа такого рода пропагандируемого средства и определяется в ранг государственного значения, ибо формирует общественное сознание под фактом опровержения какой-либо действительности со стороны самого корректора свободы движения мысли.

Итак, пропаганда для всех нас является в большинстве случаев пропагандой недоверия.

Так сложилась сама история развития государства, и так оно продолжается до сих пор.

Что это такое?

Игра в прятки или увлекающее за собой путешествие в страну неполноценностей, где за каждым фактом содержания содержится факт растления ума.

Не ошибусь, если скажу, что все это совместно, ибо не таковое не привело бы к таковому положению всех дел.

Это значит, что факты утаивания действительности или действительность их отображения являются в высшей степени оригиналами ненормальности мышления, когда за степенью и видимостью одного скрывается вовсе другое.

За этим заключается смысл извратности происходящего и за ним же закрепощается слава самой извратимости, что доводит все до состояния фактического утаивания всякого действия со стороны любого протектората идеализирующегося мышления-давления.

Все это совместно обозначает следующее.

Что возможность построения реального факта жизни исключается из-за отсутствия ее реального отображения в самих единицах движения материальных средств, величин ума.

Сама извратимость средств пропаганды создает особую среду всевозможного практического столкновения видений и ведений каких-либо дел.

Это доказывает то состояние среды, что наблюдается уже сейчас. Она особо отягощена этим и предполагает к совсем иному варианту развития, нежели целеустремленная жизнь.

Фактор соблюдения необходимой пропаганды должен соблюдаться фактически и реально воздействовать на обстоятельства.

В иных случаях, он просто не нужен или даже исключен за правом движения самого общественного мнения, что является конституционно законным и обоснованно жизненным.

А сама жизнь и ее сохранение лежит в понятии самого основного закона сохранения материальных средств состояния Земли, что не подчиняется государственностям, а переходит в момент определения природной делимости космических широт по составу их умственного выделения.

Таким образом, вся Земля распределена государственно, но в итоге целого выражения такой преемственности не имеет, ибо подчинена иному закону содержания, не относящегося к любому фактически жизненному обустройству.

Кроме этого, та же Земля переподчинена законам космического характера, что определяют ее статус и свободу перемещения в пространстве космосреды.

Это значит, что ее решение для всех государственных основ является главнейшим, а существующая пропаганда жизни – лишь доказательство ее ведения всех околоцивилизационных человеческих и других дел.

Но возвратимся все же к непосредственному вопросу и доопределим суть пропагандируемых средств.

Говорят, порою, так: «В достижении цели все средства хороши».

Мы же, разоблачая эту суть, вполне можем сказать так.

В достижении целей все средства хорошо используемы.

Это относится и к средствам самой пропаганды. Их доступность определяет вершимость того или иного процесса, а также реально отражается на быте или социуме того или другого пропагандирующего себя источника.

И, как говорится, этим сказано все.

Доступность к средствам – есть сами средства, что непреднамеренно выразят средства другого характера, более верно отражающих всякую материальность и независимость до определенного числа.

Хороши ли средства, используемы нами?

Вряд ли большинство может на то ответить вообще, ибо оно ими не пользуется и, в основном, лишено такой возможности.

Где и в чем причина такой бестактности поведения юридических сторон и почему такое до сих пор имеет место в стране растущей демократии?

Такая бестактность выросла и состоит не случайно. Она основана на всеобщей или всецелой безграмотности населения, а также на реальном попрании права свобод как на местах единичной власти, так и в других порядках ее фактического выражения.

В этом же заключается сохранность такого положения в настоящее время, несмотря на то, что в обществе идет процесс демократической разрядки.

Общий существующий социум довершает эту картину и создает условия для осложненного выражения демократии в целом составе сообщества.

Таким образом, настояще проводная суть декларируемых самих себя средств пропаганды заключается в том, чтобы увлечь за собой не по-настоящему живущего и думающего человека на тот путь, который предусмотрительно гарантирует свободу действий и право самому пропагандируемому лицу по составу самих средств представленной пропаганды.

Это ухудшает всяческие отношения, делает сообщество невыносимым по отношению лично и создает условия для недемократического определения событий все более ухудшающегося социума среди основных масс населения.

Таким образом, самодекларирующие себя средства пропаганды создают реально фактические условия для опровержения их самих с последующим замещением или вытеснением вообще.

Любая пропаганда формирует мышление.

Ее роль не исключается даже в случае явного неэтического превосходства. Она реально поддерживаема силой и имеет базу своего опорного сопротивления в виде факта, определяющего сам статус свобод пропагандируемого средства.

Всяческая свобода распространения пропаганды напрямую зависит от средств ее содержания.

Таким образом, сама пропаганда является пропагандой средств в условиях неразрешенного экологического социума. Она же является показателем и представителем средств тех сил, кто определяет ее саму, как способ преподношения своей мысли по сути развития всех остальных.

Итак, пропаганда сегодня – это вычеркнутая строка из конституционного права всякого гражданина. Она ему неподвластна, а значит, опорно движуща в его направлении с целью охвата всего содержания вплоть до самого состояния единицы тела в среде совместного проживания.

Она же – средство его разрушений, ибо фактически себя не подтверждающа и реально труднодоступна.

Самое болезненное из пропагандируемых средств, естественно, телевидение. Ибо оно открыто изображает то, чего не существует в действительности. Либо отображает действительность, явно указывая на факт иного порядка содержания по составу самих мыслеприводящих сил.

Многим оно доступно, но не настолько, чтобы черпать соответствующую реальности информацию или быть где-то вблизи самих происходящих событий.

Это явное нарушение всех конституционных поправок и пренебрежение существующим законодательством.

Это факт отслеживания явно управляющей политической силы и сама сила выражений чьих-либо единств мнений, объединившихся по принципу средств, состояний и поестественных выражений природно сложенных человеческих характеров /людей соответствующего положения в обществе/.

В мире нет наиболее сложного по сути вещества, чем сам человек. Именно это дает право существовать лично собственному телевидению в плане и виде исполнения своей собственной мысли.

To eсть, каждый способен видеть и отображать в своем уме свою картину всяческих отношений в окружении.

Потому, право собственности всегда защищено, ибо оно включает свое суждение по тому либо другому существующему вопросу.

Только реально движимая сила способна изменить то человеческое мышление и заявить о себе по-своему.

И в таком случае, факт действительного собственного изображения будет искажен и причинно возрастет до любой фактической степени неузнаваемости.

Такой силой вполне реально обладает телевидение и дает факт опорачивания действительности. Те же возможности со стороны своего личного убеждения уже проходят менее убеждающе, а во времени целиком переходят в подчинение указанной силе.

Человек живет телевидением и создает этим основу своей жизни.

Это и является главной причиной всеопустошающего заблуждения в плане видения своих прав и соблюдения достоинств, ибо телевидение отображает все, вплоть до самого мистического и нереального.

Это значит, что оно воздействует на человеческую психику и создает факт вынужденного бездействия в сторону соблюдения всей конституционности.

Иначе говоря, оно провоцирует многих к бездеятельности по существу очень «давящих» жизненных вопросов.

Таким образом, факт его монопольного присутствия в отображении действительности можно обозначить фактом монопольного обладания естеством ума в огромных количествах претворений самих жизней.

Из этого вытекают последствия.

Они различны по своему содержанию и нет смысла особо фигурировать ими или перечислять.

Важно знать первое и самое главное, а все последующее определится само по себе.

Итак, ясно, что средства и способы информации – это недоступное пока явление в среде общего развивающегося демократизма, а значит, явление сильно отягощенного характера, что говорит о его высокой себестоимости в целях ведения самой пропаганды.

Но не стоит забывать и о том, что такая себестоимость вполне оправдана временем, дабы упразднить способы давнишней государственной борьбы со всякой частностью.

Поэтому, не будем ни оправдывать такое явление, ни обличать в чем-либо. Остановимся пока просто на факте его существа и возведем в истинный смысл свою речевую практику поведения и включим свое собственное телевидение того, что происходит.

Это есть право собственности, которое защищено законом и по которому мы все имеем право своего суждения, вплоть до избрания кого бы там ни было в состав государственного аппарата.

Пока мы будем естественно изобличать, и выкраивать свое, все средства пропаганды будут запущены в ход и используют всю мощь своего обнаружения в среде.

Поддаться им или нет – дело всецело опрошенного ума. Но в любом случае, разрядка произойдет и, как говорится, что поймем – то и выдвинем наперед.

Это небольшое отступление от сути самой темы продиктовано самим временем и из-за отсутствия элементарной базы телевизионного правдоподобного вещания, что не исключает возможность просматривать сами телепередачи, но исключает смысл их восприятия, как действительно правдивого отображения любого процесса.

Все средства массовой пропаганды относятся к определенным видам раздражения общества или его состава.

Оно может происходить симптоматически, а возможно и созидательно целенаправленно.

Все зависит от вида предлагаемой пропаганды, самого времени и способа ее преподношения.

Раздражительность – это естественная реакция на состав любой пропаганды.

Она может быть положительной либо отрицательной. Совмещения практически отсутствуют и тем самым создают основную базу целевого или не такового раздражения по знаку его состояния, что неизменно переходит в состояние среды окружения и выражается средой общего молекулярного давления.

Всяческая речевая практика предполагает хотя бы условно устное запоминание того, что выражается.

В этом условность и обеспеченность той или иной пропаганды.

Она вносит свои идеализирующие символы и изъясняет все по-своему.

Какова суть пропаганды – такова и ее речь. Это не разделимо, как сам человек и его тень в ясную погоду. Пропаганда и есть такая ясность, ибо раскрывает сами цели.

Ее объект – сам человек в силу своих форм развития, а тень – это решительное выражение самой пропаганды от своего продукта «свечения».

Речь может твориться по-разному. Иногда, она словесно запутана, порою – откровенная до самой откровенной интимности.

Этим и располагают средства пропаганды и целиком обволакивают чей-либо ум с единственной целью своей подчиненности.

Попасть на «удочку» пропаганды вовсе не сложно. Даже большие умы привлекались к тому же за счет сфер воздействия и речевого преподношения.

Во всяком случае превосходства пропаганды имеется определенный ракурс отображения речи. Она своей наклонностью, свободой или попирательством иных прав деклараций своего, своей откровенностью и т.д., т. п. вполне способна завоевать поклонников и определить статус самой речевой пропаганды.

Основные речевые достижения основаны на факте состояния дел. Близость к свободотворящей массе в самой речевой практике – это близость к совокуплению в единство.

То есть, возможность объединения под каким-то предлогом времени.

Сама речь продуктивна, если обеспечена составом прослушивающих ее абонентов. И, наоборот, малопродуктивна, если таковое мало соблюдается или не соблюдено вообще.

В таких случаях, прибегают к практике единоличностного общения с целью выявления своих позиций и придающегося числа мнений к их существу.

Такой практикой вполне может быть книгообщение или выражение мыслей на расстоянии вне всякого присутствия голоса.

Сам голос того или иного речепреподносящего рождается в результате прочтения и непременно имеет свой оттенок или речевую практику звучания при непосредственном чтении.

/Если вы до сих пор не наблюдали это, то попробуйте пронаблюдать, взявшись за какое-либо произведение иного автора с обязательным присутствием своего собственного «я» или хотя бы такового отображения/.

Все это говорит о том, что возможность применения речи на практике в окружающем числе слушателей вполне заменима книгообщением или каким-либо иным видом соблюдения того же.

В любом случае, речь выдаваема наружно, ибо она определяет здравственность рассуждения того или иного человека и ставит его в определенные рамки состояния самой речи, за исключением редких случаев приобщения к иному выражению в пользу трудовой занятости или иного состояния ума.

Речевое практическое неозвучивание – один из способов сохранения не материлизовавшихся мыслей или их выражения непосредственно для среды простого окружения.

Как бы там ни было, но реальное окружение создает давление на человека.

Его мысли сбиваются, и он порою не может их определить в нужном порядке.

Это же происходит под воздействием вопросов, так или иначе, но возникающих по ходу речевого соглашения души и тела.

Потому, практика общения не всегда впечатляюща особо от лиц возделывающего характера мысли. To eсть, от тех, кто мысленно развивает события и вовлекает иных в их число путем своего исключительного права мышления по тому либо другому вопросу.

Натуральная речевая практика доминирующа только в том случае, когда она реально необходима, как способ подтверждения того, что, как говорят, вышло из-под пера. И еще в той ситуации, когда ее отсутствие может расцениваться, как оговорность откровенно литературного смысла в способе такого же характера вдохновения-воображения.

Но в любом случае, и это доказательство, относится к общему числу. Рамки достижений речевой практики весьма ограничены. Они округляются достоинством определяющих себя знаний и фигурируют в условностях словарных определений.

Иначе говоря, речевое преподношение зависит от саморазвития и силопровозглашения основ движения ума в мыслях и реальностях.

Такая практика общения регулируема многими. Порою, речь натуральная в каком-либо интервью или оторванном кусочке ума, или просто безынтересна и мало выражающа.

Особенно, если в ней имеется присутствие эмоций или душераздирающих страстей.

Потому, такая речь спровоцированно малоценна и не соответствует выражению сути самого человека.

В этом не приходится сомневаться и, как говорится, видно явственно.

Особую роль в достижении вершин речевой практики играют жестикуляции и манипуляции каким-либо предметом.

Это наружное освещение факта движения речи относительно статуса содержания самого человека. То есть, если человек прибегает к такому движению, значит состав его ума требует реального незамедлительного взаимодействия.

Или, условно требует реального выражения на деле. Относительно то же можно сказать и в случае явного несоглашения с ходом своих мыслей и расхождением во мнении при перечислении каких-либо вытекающих вопросов в ходе общей беседы. Все это наблюдаемо и определяемо.

Самым основным и достигающим эффектом речи является речевая немногословность. Точнее, самосовершенное существо определений процессов, их обозначение и выражение в краткости.

Обеспечение речевым запасом гарантирует свободу развития хода мысли любого порядка и предполагает всякую продолжительность бесед.

В основе своей, это все по ходу самой практики ведения речи и всего того, что было указано в оглавлении текста.

Завершая некоторую сложность определений, даю наводящее понятие определения действительности в воспроизведении самой речи.

Итак, речь целесообразно активна, если имеется смысл ее широкого или амплуаторного применения и выражается итог всецело определяющего ее ценность характера.

В противном случае, речь не заслуживает внимания и опускается естеством до пределов неузнаваемости или не отражения в глубине ума.

Разность видения существ и разность существующего видения – это не одно и то же.

Это разносторонне протекающие процессы, смысл которых определяем действительностью и отображаем на самих единицах материально достижимого ума.

Никакое достоинство и честь не нужно тому, кто его уже по праву заслуживает в самом себе и отражает на деле.

Всякое видение процесса – есть недвусмысленное его содержание, ибо сам процесс единственен в своем числе, если не предполагает развитие другого.

Ведение процесса – это особая стойкость величин ума, подвластно которым и определяется сама действительность.