Текст книги "Я – никто. Земля. Государство. Россия"

Видение и ведение в этом случае совмещаются лишь одним – самой формой единственности процесса, заключающегося так с обеих сторон.

Глава 9

Прежде чем начать говорить о каких-либо производимых в стране, за рубежом процессах, хотелось бы кратко подвести черту над тем, что, как говорят, уже пройдено.

Итак, всецелого государства реально или наяву пока не существует.

Существует лишь его видимость или очень далекий от оригинала примитив.

Так или иначе, но дорога в будущее пролегает в основе создания государства нового типа, лишенного права экспроприации граждан, согласно которого оно же способно наносить им ущерб любого характера.

Государство нового типа?

Каково оно? Что собой представляет?

Чтобы ответить на эти вопросы не потребуется довольно много времени и каких-то излишних объяснений. Всего несколько строк уложат в мысль каждого всю суть заданного.

А именно:

государство нового типа – это государство реальной видимости существующих взаимоотношений, не зависимо какого порядка и характера применения.

Такая видимость предполагает развитие новой экономической базы государства на основе добропорядочного отношения к труду и с позиции привилегий самого человека, как основного двигательного механизма процессов.

Вот и всё практически критическое обоснование или ответ на поставленные вопросы.

Что мешает уже сейчас перейти к обустройству по данному типу?

Причин много и ответить совсем не просто.

Не потому, что имеется какая-то тяжесть мысли, а из-за того, что многие просто не в состоянии понять саму суть причин. Потому, скажу просто без каких-либо привилегий своеобразного творчества ума.

Нет перехода потому, что нет перехода из одного состояния умопозиций в другое. Вот и все практическое заключение.

Здесь же хочу добавить, что вся наша настоящая видимость заключается только в пределах самих себя.

Нас вовсе не интересует, что там творится в мире и, как говорят, дальше своего носа мы не выглядываем. Оттого творится безучастие во всех происходящих процессах и по той причине отсутствует надлежащая в государстве власть.

Если говорить и переходить одновременно к раскрытию данного текста согласно его оглавлению о, так называемой, правовой защите гражданского населения, то оно полностью отсутствует, что дает право беззаконно творить все, что угодно.

И в этом непосредственно вина всех, не исключая и меня самого, как соучастника всеобщих аполитических преступлений против самих себя.

Черта подведена и приступаем к изучению нового материала.

Какова суть протекающих судебных уголовных процессов и какова величина их пробного изыскания в плане добычи той самой справедливости суда, о которой мы все говорим везде, порою вовсе забывая о своих собственных преступлениях?

Но, однако, это мораль и она существенной роли в таком деле как процесс не играет.

Потому, на время отвлечемся от данной темы и посвятим себя чисто судебным или криминалистическим издержкам.

Итак, процесс.

Что это такое?

Процесс судебного разбирательства – это выявление и установление причин, по которым содеяно то или иное преступление, с целью недопущения их в дальнейшем порядке.

Это первое и основное определение ведения уголовно наказуемых дел.

От него и будем отталкиваться.

Хочу сразу внести ясность в некоторые юридические по смыслу понятия, объясняемые в данном тексте.

Это мои «переводы» того, что имеется в другом виде и разработано на базе существующего закона.

То есть, я не придерживаюсь словесно того, что юридически определено каким-либо уставом-законодательством.

Я говорю своим юридическим языком, на мой взгляд, более доступным и решительно правильным хотя бы в отношении самих себя, ибо закон в первую очередь должен охранять нас самих, а не противоречить всякому смыслу жизни.

Но вернемся к процессам и раскроем совместно суть того, что уже сказано.

Так вот.

На основе того, почти юридического заключения о процессах, можно сказать, что сами причины в судебных органах не рассматриваются, хотя дела ведутся именно в таком порядке или точнее, ссылаясь на такое постановление чисто юридически.

Это приводит к тому, что человек, пусть даже уголовного характера, то есть совершивший преступление, несет наказание /если оно присутствует/ не по истинно установленной причине, а лишь по косвенному ее признаку.

То есть, реально судебная практика не выявляет причин столкновения закона с незаконностью и этим самым разрушает сам статус существующего юридического законодательства, которое по существу содеянного превращается в такое же беззаконие или имеет таковой смысл неумышленно.

Таким образом, все осуществляемые процессы в основе своей являются вне закона, а судебные разбирательства – лишь проформа юридического мышления отдельных индивидуумов.

Реально или наяву выходит, что процесс присутствует, а справедливость отсутствует, ибо она не установлена в судебном порядке.

Думаю, это ясно всем, кто хоть как-то сталкивался с подобным и ощутил на себе ту существующую справедливость, что привела к «заключительному» результату.

Теперь, сформулируем иное изъяснение сути протекающих процессов.

Процесс судебного разбирательства – это яркое доказательство существования причин, разоблачающих сообщество на категории уголовных элементов и юридически не правонарушающих.

Тот же процесс является выяснением обстоятельств дела, и он же сопутствует изменению состояний дел в любой отрасли, касающейся рассматриваемого уголовного процесса.

Это второе изъяснение того же и сейчас мы его раскроем.

Итак, как уже стало ясно, основные причины совершения преступлений не поднимаются, а значит, судебное разбирательство попросту превращается в доиск причин, по которым совершено само преступление.

Это еще называют характером преступления, что в большинстве случаев доказывает характер самого преступника.

Доиск причин – это та фаза или ступень развития юридического процесса, по которой сама причина не устанавливается, а выдвигается ряд иных, более существенных причин, согласно которым совершено преступление.

Это называется юридической фикцией или юридической безграмотностью.

Ибо, с точки зрения самой юриспруденции, как науки торжества справедливости и истинного установления причин, таковое присутствовать не должно и отрицает сам смысл ее существа в среде сообщества.

Иначе говоря, если судом или процессом не устанавливается истинная причина, то это не суд, а самосуд людей, собравшихся под сводом одного юридического дела в кодексе юридически заключенных параграфов наказания за совершенные деяния.

Согласно данному раскрытию существа процессов, мы можем констатировать следующее.

Что основная мера защиты прав гражданина – установление истинных причин преступления отсутствует, а это значит, что существующий юридический кодекс является кодексом наказания, а не кодексом законов, воспроизводящих справедливость и верность решений относительно элемента общества.

Таким образом, ведение процессов сводится к простому формальному ведению дела, в результате которого обвиняемый не по установленной причине подвергается заключению под стражу.

Как ясно из объясненного, ни один судебный процесс не соответствует тому, что нужно именно в установлении истинности причин.

Это значит, что все они произведены незаконно, что соответственно требует пересмотра всех дел, за исключением тех, что уже не подлежат пересмотру, исходя из срока времени и отсутствия самого осужденного за правонарушение.

В это же не входят дела, согласно которым осуждены условно, ибо это в большей степени не уголовное наказание, а морально бытовое.

Что еще можно сказать по суду и по ведению всяческих практических дел?

Достаточно много, чтобы заполнить все существующие пробелы в соответствующем законодательстве.

Недаром юриспруденция требует все более новых и новых форм своего развития, за которыми уже ясно предвидится сам смысловой оттенок такого движения – установление истины в процессе судебного разбирательства.

Одновременно с таким объяснением, изъясняю и другое, что выявление истины, ее решительное выдвижение наперед в процессе суда и в последующем искоренение, вовсе не освобождает от ответственности совершивших то или иное тяжко злостное преступление.

Оно лишь позволяет несколько реабилитировать преступный элемент и реально обосновать всю фазу фактической вины.

Ибо она – не только вина самого преступника, или ответчика, а также вина состояния чего-то другого, толкающего человека к такого рода преступлению.

Это и есть истинное значение тех слов и определений, что сказаны ранее.

Но перейдем к другому, более или менее простому на первый взгляд.

Рассмотрим сами процессы и пронаблюдаем ведение или ход рассматриваемых дел в судебной практике исполнения.

Всем известна привязность суда к закону.

Судьи – лица особого склада ума и порою вовсе не подчинены какой-либо привилегии власти.

Это говорит о многом.

В первую очередь, о том, что судьи, как лица независимые, должны нести истину соблюдения закона именно в букве изложения параграфов.

Во-вторых, они же должны соблюсти права того самого человека, что подвергается судебному опросу.

И, в-третьих, они же устанавливают длительность или фактический период самого разбирательства.

Таким образом, судья – это основной прецедент суда, от которого зависит весь ход судебного следствия.

Практически, это тот же следователь равнозначной стороны, ибо он не придает смысла обвинению и защите, а руководствуется только фактом и самой причиной совершения преступления.

В ходе дел ярко представлена сторона обвинения. Это прокурорская линия созидателей законности и линия органов правопорядка, соответствующе занимающихся раскрытием преступлений.

Со стороны защиты выступает только одна единственная линия – это адвокатура, зачастую не имеющая доступа к самим документам по обвинению.

Таким образом, ярко наблюдаемо, что даже вначале самого следствия судебный процесс представлен несколько в неравнозначном виде, ибо сам обвиняемый практически не имеет права себя защищать, да и его слова считаются юридически неверными, то есть не относятся к показаниям, что значит, не вносятся в графу следствия судебного процесса.

По ходу следствия образуется еще одна дополнительная сторона обвинения – это свидетельская линия, если она имеется.

Но в любом случае, используются косвенные улики, что вносится так же, как и свидетельские показания.

Уже одно это является неправомерным, ибо с точки зрения той же юристики все косвенно подтверждающее не является откровенным доказательством по составу самого преступления.

Таким образом, собранные косвенные улики – всего лишь элемент свободного нарушения закона в отношении подсудимого и соответственно, самого закона.

Соответствующе, сторона может иметь своих свидетелей, которые дают свидетельские показания, что фигурируют, как доказательства невиновности.

Но сторона защиты всегда нуждается в особом подтверждении своих прав.

Потому, даже это в юридической практике играет слабую роль.

В большей степени придерживаются свидетельских показаний обвинения. И это, как говорится, неспроста. Всего по одной причине.

Потому что, все люди практически преступают закон в большей или меньшей степени. Оттого и существует или бытует мнение среди них же, что обвинение более верно, нежели сама защита.

Но возвратимся к самому процессу.

Итак, в ходе нашего видения установлено, что судебное разбирательство представлено на самом начальном этапе в неравнозначном порядке.

Это значит, что ведение уголовного дела заранее предусматривает обвинительный приговор, что полностью отрицает смысл совершения суда, как доиска всякой справедливости и установления истины.

Но в самом процессе это еще не все. Есть особые моменты, что подталкивают к такому решению и определяют важность стороны обвинения.

Каковы они эти моменты и что собой представляют?

Все моменты представляют одно – логику практического мышления.

Она субъективно объективна у каждого судового исполнителя.

Tо eсть, заранее определена за необходимостью наказания того или иного обвиняемого субъекта.

Рассмотрим моменты самой логики судебного мышления.

Основное в этом деле – само привлечение к суду.

Суждение простое – если привлекли – значит, была необходимость.

Такое всегда первое определение. Далее следует иное.

Если отказывается – значит, точно совершал, либо покрывает кого-то.

И затем еще одно из главенствующих.

Если защита молчит или слабеет на глазах – значит, и она не уверена. А значит, человек виновен.

Таковы основные моменты логики судебного процесса в лице его исполнителей.

Установить истинную причину преступления бывает очень сложно. Потому, руководствуются откровенно своими соображениями или выдвигают версию.

Это одно из самых веских обвинительных обоснований, которое создает непосредственную причину и саму угрозу для наказания.

Версия – это всего лишь обоснование характера преступления на основе каких-либо существующих доказательств или косвенно собранных улик.

Таково понятие ее юридического смысла.

Но версия в то же время – это яркое доказательство того, что само преступление не раскрыто, а на суд выносится только его характер, а не сам ход объекта развития согласно истины его возникновения.

И это говорит о многом.

О том, что суд подвержен целиком этой версии, зачастую собранной лишь по чьему-то отдельному соображению и вовсе вне каких-то улик, и ведет следствие, исходя именно из представленной картины преступления.

Очень редко судебному разбирательству приходится выяснять настоящую картину преступления и в большинстве руководствуются только версией.

Так вот.

Настоящее судебное разбирательство не предусматривает такого понятия, как версия.

Либо, это суд на основе имеющихся доказательств, либо таковой процесс просто отсутствует в силу того же.

Никакая версия суду предъявлена быть не может.

К тому же, все доказательства должны быть дополнительно пересмотрены, проверены экспертизой, причем с учетом того, что сообщит следствию сам обвиняемый, а не его обвинитель.

Для этого необходим судебный следователь, который предварительно рассмотрит все нюансы дела и даст свою заключительную оценку.

На основе ее и должно развиваться либо нет судебное разбирательство.

Но это еще не все в ведении дел суда.

Необходима единица строго научного доказательства, как со стороны экспертизы, так и с других сторон собранных для проверки доказательств.

Для этого необходимо создать практически научную лабораторию, способную в юридическом порядке определить факт того или иного события или создать базу любого доказательства – хоть вины, хоть ее отсутствия.

Таким образом, обвиняемый будет защищен вдвойне и позиции вырастут до равнозначных пределов.

Роль же адвокатуры следующа.

Заключение договоров с ведением дел в роли исполнительной правоохранительной власти, подготовка соответствующих документов, сбор различных сведений и донесение их до ведома суда.

То есть, они должны быть представлены судебному следователю до факта объявления судебного разбирательства.

Таковы меры правоохранительной «предосторожности» в деле ведения всех без исключения судебных разбирательств, если они не касаются самого государства или представляющего его правительства, в том числе и работников самого суда.

В этих случаях возникает иное право судебного следствия, которое исходит из совета конституционного суда.

Это высший исполнительный судебный орган, которому по праву надлежит быть избранным самим народом – гражданским населением.

Состав его участников не ограничен и полностью зависит от выборностей.

Можно представить даже все регионы, если в том есть необходимость.

Тот же суд может обозначаться коллегией суда верховной власти или самим судом верховного совета.

Все эти обозначения – практически одно и то же, и за основу берется, прежде всего, сам факт особой статусной независимости в составе самого государства.

Этот суд вполне можно назвать маленьким государством над государством обычного порядка или сверхсудом сверхгосударства, предусматривающего в своем ведении достижение особой справедливости по отношению ко всем, не исключая и простых граждан, если их дела будут соприкасаться с правительством или самими членами суда.

Иного ведения суда не бывает, и быть не может. Есть только, как говорят, суд божий, но он в пределах Земли не практикуем, а потому, практически не осуществляем.

Потому, вся власть будет находиться в ведении тех, кого изберут сами граждане, и кто по своему усмотрению сам захочет представлять такое право.

Насильственного привлечения быть не должно и это исключительное ведение из всех дел ведений обыкновенного суда.

Таким образом, над простым судом особо узаконивается еще одно звено того же характера, призванное служить долгу справедливости по особому виду государственного статуса независимости.

Разберем такое понятие, пока оно высечено из массы иных словосочетаний.

Долг справедливости – это основной закон материального движения на Земле и в пределах частности самих людей.

Это также природно сложенный закон, что соответствует любому продвижению вперед и развитию сфер материальной жизни.

Вне его форм самой жизни не существует.

Именно по этой причине он должен блюстись и по-особому отображаться в среде от самого простого до максимально изложенного по материалам следствия самого суда.

Суд – высшая форма защиты существующего долга справедливости.

Лица, представленные в суде со стороны его ведения – есть лица неприкосновенные до окончания ведения дела суда и его делопроизводства.

To eсть, никто не имеет права их освободить, переместить и т. д. до вынесения результатов ведения суда.

Только физическое устранение и случай особого заболевания способны отстранить от дел того или иного участника судового разбирательства.

Все остальные случаи вплоть до осложнения с составом родственных связей и т.д., исключены и подлежат разбору в установленном законом порядке.

Долг справедливости – это по сути своей высшая форма развития целесообразно творящегося человекосущества.

Соблюдение долга справедливости – это соблюдение норм существующего законодательства и пресечение их нарушения стороной иных лиц.

Таким образом, каждый обязан вносить свою фактическую величину указанного долга в существующий кодекс законоисполнения, если им наблюдается в любых формах явное или потворно-косвенное нарушение закона движения материальных единиц, не исключая самих людей, как основных источников того движения.

Итак:

всецелое судебное разбирательство зависит от целого ряда участников в деле ведения суда, от их прямых открытых заявлений, от поступаемых сведений иных лиц и от осуществления на деле указанного долга справедливости, как основного источника продолжения равнозначной разносторонней жизни в любой ее форме.

Судовое законодательство гласит так о себе самом.

Всякий суд признан действительным или состоявшимся, если в нем вынесен окончательный судебный приговор или, наоборот, отказано в его вынесении, что является фактом оправдательного характера для стороны обвинения.

Таково несложное звучание того, что существует сейчас.

В нем нет причинности и ее устранения вследствие того же вынесения приговора любого характера.

Или точнее, она ведется не в должном, установленном законом порядке, что и является следствием возникновения практически однородных по существу преступлений.

Так или иначе, но не устраняемая причинность влечет за собой саму незаконность и выдвигает следствию новый поток тех же нарушений.

Итак, вывод.

Судебная практика будет верна только в том случае /варианте развития/, если она доподлинно будет устанавливать факт преступления и причинность его выражения в среде.

Затем, в таком же законном порядке будет организовывать меру наказания и устранять саму причину возникновения преступления или убирать его почву, как основу для достижения, совершения того же.

То же судовое законодательство должно неизменно гласить следующее.

Всякий суд можно считать состоявшимся, если вынесен приговор и установлена реальная причина возникновения преступления, а также иные причины, связанные своей основой деяния с основной, реально существующей.

Он же может быть состоявшимся только в том случае, если по окончанию судебного разбирательства и до оглашения судебного приговора такие причины устранены, а сам факт совершенного преступления признан общественностью, как незаконный и в целом или по существу не относящийся к понятию существования справедливости.

Только в этом случае, факт свершения самого суда будет законным и обязующим к исполнению всех иных лиц, так или иначе, задействованных с этим процессом.

То есть, до вынесения приговора и устранения причин сам механизм претворения в дело судового разбирательства не может быть приведен в исполнение, а соответственно, не могут быть привлечены к ответственности все те, кто, так или иначе, проходил по факту самого преступления или в целом связан с рядом причин, или хотя бы с одной по случаю его возникновения.

Таким образом, судовое разбирательство – это не только процесс выяснения характера преступления и факта, это еще и законодательный акт к проведению мер по устранению причин совершения преступлений.

Если их нет, то нет и процесса их устранения.

Судом об том так и заявляется, а подверженный суду подвергается наказанию за сам факт совершенного преступления, какое может иметь смысл двух видов – умышленное или не таковое.

Все остальное входит в эти определения и, так или иначе, но подвергается проводимой судебно-медицинской экспертизе, которая и заключает свой вердикт силы совершаемого преступления наряду со всеми иными обстоятельствами и оценками судебного следствия, и строго научной технической экспертизы судебного исполнения.

Отсутствие причины возникновения преступления нельзя расценивать, как полное ее отсутствие.

Она все же есть и требует своего подтверждения со стороны самой науки любого характера, или точнее требуемого характера по существу самого преступления и преступника.

Но такая причина не влечет за собой следствия и не требует приостановления факта судебного разбирательства до выяснения всех ее подробностей.

Она явно не социального характера, а это значит, что прямой угрозы общественному ведению не наносит.

К такому ряду причин могут относиться причины генетического следствия, генетического несоблюдения, генетического неравенства и иные, что подлежат более глубокому разбору с точки зрения пока не существующей науки строгой медицинской экспертизы или оценки.

В любом случае, факт будет рассмотрен, деяние наказуемо, а причина выявлена и устранена.

Каким образом – это уже установит сам суд на основе нового выдвинутого законодательства, представляющего собой свод корпорационных законов по определению мер наказания за совершенные деяния, представляющие ту или иную опасность для существующего сообщества, не исключая его материальную сторону и ярко представленную личность.

Таким образом, новое в судебном процессе и разбирательстве требует нового выражения закона, который должен обосновывать свою практическую базу на строго научных достижениях, их технологических участиях и реальных доказательств в деле всяких возможностей.

То есть, необходима и соблюдаема правовая основа закона на базе достижений сфер деятельности наук и их столкновений с делами судебного порядка.

Проще говоря, наука выдвигает условия создания закона и определяет его компетентность в среде сообщества.

Тот же закон необходим и для самой науки.

Потому, она будет и должна вести свою правовую оценку деятельности на основе того же доказательства, представленного на рассмотрение конституционной коллегии суда или суду обычного порядка, если сообщество удовлетворится именно этим.

К коллегии суда или в Верховный Суд необходимо привлекать наиболее выдающихся правоведников из числа тех, кто достиг базы своего совершенства и выразил единственно линию общественного поведения в сообществе.

Естественно, с их согласия и по определению голосов самих выдвигающих.

Суть нового, требуемого в установленном природой порядке, законодательства пролегает в том, что все процессы, происходящие в сообществе, должны быть предусмотрительно оценены, а их зловредность определена строгой научно-технической экспертизой, которая включает медицинскую, как основу доказательства генетического выражения самих людей или граждан.

Новый закон – это не просто свод законов, устанавливающих ответственность за что-либо совершенное, совершаемое.

Он – реальная необходимость внесения поправок в среду межчеловеческих отношений и яркое выражение относительно желаемого добра в сторону павшего элемента сообщества.

Каково такое относительное добро или каковым оно представляется – покажет само время его создания, исключающее всякую суть ложного истолкования будь-чего, протекающего в среде.

Таким образом, новый закон – это утверждение закономыслия в закономерности развития геоструктур Земли и естественно выражающего себя человека, как яркого представителя того процесса.

Закон – не гибок и не устраним. Он либо определяет, либо отрицает.

В нем нет сложностей характерного или эмоционального порядка.

Это закон блюстительности, в котором напрочь отсутствуют все эмоциональные раскладки времени, ибо само время отрицает факт их содержания в среде человека наиболее выше, чем содержание сознания.

Это строгое научное подтверждение, гласящее о том, что человек достиг того периода, когда эмоции подчинены его сознанию.

Это значит, что он во всю меру правоответственен за совершаемые поступки или деяния любого рода.

Своеобразно, этот же закон – закон строгого научного подтверждения факта самого свершения.

В нем нет привязности к такому понятию, как разработанная версия или недоопределение факта преступления.

Это закон нового культурного наследия, предусматривающий строгое наказание за форму любого уголовно бытового провоцирования, соглядатайства, происходящего в сообществе.

В нем отражена действительность или действительная сторона самого процесса существа жизни.

И в нем же присутствуют некоторые понятия о человечности, таковом подходе к разрешаемым вопросам и таковом отражении поступков с точки зрения их правовой защиты.

Таким образом, закон предусматривает все стороны развития сообщества и не исключает буквально ничего из того, что окружает человека в его действительно бытовую или материальную величину.

Факт существа самой среды, как выражения материального, также расценивается действительностью и проводится в законе своим способом.

Отсутствует в нем только одно.

Это выражение несправедливости по отношению к чему бы то ни было, исходя из соображений нравственности и ее обустроенности в сообществе.

To eсть, так обозначенная нравственная сторона всяческого дела отсутствует.

И это претворяет сам закон в полное безнравствие, что и определяет суть последующе развивающегося человека.

Сама нравственность – это свод не установленных законом канонов, по которым определяется тот или иной человек.

В деле достижения сверхъестеств ума такое понятие отсутствует, что должно быть предусмотрено в установленном тем же законом порядке.

Для краткого объяснения приведу пример.

Человека судят и осуждают за то, что он убил или расчленил свою корову, которую выращивал в течение какого-либо периода.

Это безнравственный поступок, но отношения к справедливости не имеет или имеет мало, ибо по существу, это форма жизни быта самого человека и ему дано право определять форму иного существа бытия, если она его составляюще законна.

Или, другой пример того же безнравствия.

Человека осуждают за нанесенный ущерб кому-либо. Пусть, это будет избиение или факт насилия.

Естественно, это безнравственно, но когда тот или иной последователь сталкивается с таким же, то его позиция небезобоснованно верна.

Дело безнравствия налицо, но оно – само безнравствие, если всецело допустимо в сообществе масс наследия всего предыдущего.

To eсть, исполнимо другими, пусть даже вне факта самого насилия, а в добровольно идущем порядке.

Потому, для достижения справедливости мы должны опустить нравственность и оставить только за собою право судить за содеянный поступок насилия или избиения, как недопустимое в сообществе равнозначных личностей.

И еще один пример для всецелого обоснования сказанного.

Человек выдвигает себя на какой-либо пост и совершает поступок, вовсе не заслуживающий определения нравственности.

Пусть, это даже будет небольшое рукоприкладство в адрес своей жены или просто какого-либо члена семьи, или даже животного.

Сам факт такого – неэтичный поступок и особенно для человека, достигающего какого-либо ранга состава ума.

Это яркое безнравствие, но оно допустимо в сообществе, и оно же его опускает, внося смысл вынужденного деяния со стороны совершившего поступок.

Потому, закону справедливости суда это не подлежит, а относится к проступку меровоздействия на кого-то, что определяется иным законом, не входящим в состав всецелодействующего уголовного права.

Таким образом, нравственность сама по себе опускается и остается в тени вне состава самого суда.

Не стоит сопротивляться такому определению будущего закона.

В нем нет ничего плохого, а только яркое доказательство существа самой справедливой оценки действительности.

Нельзя лгать законно, ибо тогда закон принимает лживый характер и так же воздействует на окружающее.

Всякому действию есть свое определение.

И для того существует вариант суда, чтобы доказать чью-либо правоту или, наоборот, противное по смыслу.

Конечно, такое определение не совсем подходит понятию человеческого, но, согласитесь, что и сам человек пока не соответствует самому понятию того же.

Он еще слишком мал, низкоростен и прочее другое, что определяло бы его именно в тот разряд.

Закон «безнравствия» – это не закон, несущий ее степень в высоко доминирующем числе.

Это закон, исключающий нравственность из состава справедливого определения факта совершенного действия и включающий ее, как основу движения к всецело состоящему человеческому понятию облика морали.

To eсть, исчленяя нравственность из состава делопреступления, мы вносим ее в состав самого сообщества, как единицу достижения фактического ума, опровергающего всякую церемонию недостижимого или несовершенного.

В дальнейшем, тот же закон обретет иной смысл и ярко представит свое новое обозначение.

Закон совершенств в совершенно исполнимом сообществе. Но до такого возможного права надо прийти и добиться его каждым умом.

Потому, существует необходимость создания данного закона, приносящего в жертву стоимость морали, но исповедующим ее в ходе самого следствия,