Текст книги "Я – никто. Земля. Государство. Россия"

как основы всякого судебного разбирательства.

Говоря проще, сам факт привлечения к суду – уже факт вынесения на свет морали и безнравственности проступка.

Потому, суд не имеет права наказывать дважды за одно и то же творимое или выносимое на суд деяние.

Этим самым мы добьемся разрешения вопросов бытового характера и составим общее число ценностей по прибыли социального ума от случаев безнравственного поведения.

Проще говоря, за всякой наружной нравственностью присутствует безнравствие любого характера.

Потому, суд не может привлекать в ходе следствия именно такое понятие, так как оно раскрываемо противно и составляюще в целом общество граждан.

И здесь же, надо понять, что этика, культура взаимоотношений и т.д., т. п. – это не одно и то же, что нравственность.

Это иные стороны факта действий, попадающие в разряд просто нравственности в целом.

Потому, основные критерии суда и отношений будут защищены, а сама нравственная сторона дела отсутствовать, как ненужно доказывающая всю общую безнравственность.

Таким образом, суд 21-го века – суд вне нравственного порядка и суд строгой справедливости.

Пока сообществу требуется именно такое судебное

исполнение, и согласно нему оно должно развиваться дальнейше.

Переходим к следующему доказуемому факту и чем-то естественно наносим ущерб самому суду, ибо факты его недооценки явно налицо, а это значит, что он востребуем вторично, а возможно, и вовсе должен быть устранен, как факт самого времени быта сообщества пока еще уцелевших сограждан.

Возвратимся к изъяснению процедуры суда и в кое-что внесем изменения.

Какие «излишества» или вольности определенной степени необходимы для создания решительно выразительной линии поведения суда?

Они формально просты и, прежде всего, состоят в устранении подетального фонда освидетельствования со стороны лиц, в самопроизводство суда не входящих.

Иначе говоря, в факте суда не должно быть присутствия выносимых по делу свидетельских показаний в видах исполнений самих свидетелей.

То есть, показания все должны быть рассмотрены на ранней подготовительной стадии развития судебного процесса и на сам ход судебного разбирательства существенного воздействия оказывать не должны.

Они могут быть использованы как подготовительные материалы следствия. И не больше того.

В противном случае, на суд оказывается давление со стороны тех самых лиц, что соответствует неравноценному представлению сторон, участвующих в следствии.

Также необходима и мера удаления их из суда вне хода самого судебного разбирательства.

В таком случае, суд будет представлен наиболее выгодно для самого суда в факте достижения справедливости.

Свидетельские показания должны быть внесены в дело и скреплены соответствующей линией проведения закона.

Их обоснование – дело отдельных лиц, их характеров и способов воздействия на действительность.

Эта мера также избавит всех от необходимости содержать свидетелей под стражей закона где-либо в отдаленных местах.

Все свидетельские показания должны быть внесены разово и соответствующе узаконены, что избавляет самого свидетеля от присутствия на суде, а заодно выдвигает позиции его независимости от кого-то или чего-то.

Даже в случае какого-либо исхода, показания будут верны и использованы в материалах следствия.

За дачу же ложных показаний будет существовать единственно возможная мера наказания – фактическое устранение члена сообщества граждан.

Ибо, для суда справедливость – самое главное, а значит, должно присутствовать самое строгое наказание, исключающее дачу ложного характера показаний.

Такой принятый совместно закон дает право на многое и не дает права повторного освидетельствования.

Это же исключает факт насильственного устранения свидетеля по факту преступления до самого начала судебного разбирательства.

То есть, не будет смысла устранять свидетеля, за исключением разве что простой мести.

Но в таком случае, будет использовано право суда определить чью-либо мстительность и внести в ход следствия изменения, которые повлекут за собой самые тяжкие наказания.

В любом случае, это будет невыгодно как самому обвиняемому, так и его стороне защиты любого порядка вплоть до родственных либо других связей.

Сами свидетельские показания будут неоднократно проверены и подтверждены ходом следствия со стороны научно-технического эксперимента.

Это мера предосторожности для случая дачи ложных показаний.

То есть, свидетель будет подвержен эксперименту для доказательства свидетельств уличения или факта их опровержения.

Это вовсе не издевательство, а вынужденная судом мера, к тому же не противоречащая даже настоящему законодательству, предусматривающего такую сторону вопроса.

Но свидетели – это еще не весь список изменений или удалений из зала заседания суда.

Там же не должно быть представителей общественности любого порядка вплоть до родственно-интимных связей.

Суд – это только число судовых исполнителей, к которым относится сам обвиняемый и его защищающая сторона.

Из того же зала суда должны быть удалены все формы заключительного характера и представленный суду обвиняемый не должен лишаться своих прав обычного гражданина.

То есть, должен быть освобожден в присуще законном порядке, как и все иные сограждане, представляющие сам суд.

Из того же суда должна быть удалена вся предметная необходимость, включая сюда одежду судовых исполнителей.

Суд должен иметь вид и форму человеческого суда.

Потому, какие-либо выходящие за рамки этого определения конфигурации должны быть исчерпаны, а сам состав суда представлен в виде обычных людей – членов сообщества.

Нерушимым должно оставаться лишь одно – месторасположение всех сторон и сторона обвинительного окружения.

Неизменным должно остаться и требование оглашения приговора стоя, как мера определения государственного значения.

Все иное должно быть почерпнуто из самой жизни и ничем не превосходить по смыслу.

Судовая палата – это обычное рабочее помещение, в составе которого имеются вполне определенные места занятости для рабочих профессий ведения дела суда.

Символика излишня и не должна заострять внимания.

Таким образом, суд не будет издержкой условности времени и будет соответствовать самому факту действительности, а заодно не будет дополнительно унижать человека, подвергающегося такому следствию.

Итак, мы выяснили основную «противозаконную» суть существа всех настоящих процессов.

Нельзя сказать, что все они действуют неверно в отношении как самого закона, так и его мер воздействия.

Но во многом суды ведутся неправильно и оставляют за собой право оставаться в желаниях лучшего.

Как бы то ни было, участники суда подразделены на категории. К одной из них и принадлежат указанные свидетели.

Это свидетели очевидности факта преступления и их показания соответствующе зарегистрированы.

Таким образом, вынесение приговора или ход самого рассмотрения дела мало нуждается в присутствии их самих или в присутствии иных лиц, представляющих заседание присяжных, или тому подобных.

В этом случае, воздвигается роль еще одного судьи или мирового судьи, что вносит контроль за соблюдением факта процесса рассмотрения всех сторон дела.

Это обязательно избирательная величина из состава обычных судей, не привлекающихся по факту дела и равнозначно к нему относящегося, то есть не имеющему личной заинтересованности.

Если такой факт выявляется, то суд объявляется незаконным, а все судовые органы распускаются до нового хода следствия, перезаключающегося в избрании нового лица мирового судьи.

К тому же лицу применяются самые строгие меры взысканий вплоть до увольнения и принуждения к ответственности за содеянное.

Но это уже отдельная строка закона, а потому пока не требует пояснения.

Итак, фактом избрания мирового судьи мы заключаем все формы представления общественности на суде и вносим саму суть справедливого решения по факту того или иного совершенного деяния.

Нет нужды привлекать еще кого-то со стороны и искажать деятельность судового законодательства.

Этой мерой исключается давление на судейских исполнителей и вносится элемент определяемо логической социальной справедливости в отношении обвиняемого.

Факт освещения судебной практики может быть продемонстрирован в средствах массовой информации.

Но без привлечения комментариев или чего-нибудь определяющего сам ход ведения следствия.

То есть, может быть вынесен только факт дела или судебного разбирательства по его совершению.

В противном случае, освещаемые средства массовой информации сами нарушают судовое разбирательство, внося в него свой или иной смысл содержания или косвенно-свидетельские показания.

Это карается законом, который предусматривает соответствующую статью.

Итак, мы выяснили суть всех тех изменений, что должны привести суды к иному исполнению в ведении каких-либо разбирательств.

Их окончательное утверждение принадлежит самому обществу в лице того, что существует и окружает нас самих реально.

Не внесение подобных изменений будет так или иначе искажать факт действительной справедливости суда, и оскорблять достоинство всякого гражданина, привлекающегося к суду или ходу его следствия.

О самих правах граждан в соблюдении достоинств и чести сказано просто.

Они должны соблюдаться.

А как – нигде толком не определено. А если такое имеется, то его база сырьевая и пока основы закона не имеет.

Потому, факт защиты прав гражданина явно на сегодня утерян, не говоря уже о других, исходящих из того величинах порядка судебно-правового исполнения.

Так вот.

Права и достоинства граждан, включающие такое понятие, как честь – есть не что иное, как соблюдение законности в отношении граждан в любых случаях их жизненного пребывания в той среде, что именуется конституционно законной.

Можно ли расценивать таковой ту среду, что является заключенной?

Вряд ли это возможно, хотя выдвигается она вполне законно.

Ни в каком государстве эта вынужденная мера не соблюдена правильно.

Суть ее сводится лишь к демонстрационному исключению элемента опасности из среды сообщества.

Настояще же излагающая суть правового характера с соблюдением всех прав и достоинств гласит иное и так.

Для достижения мер воздействия закона об ответственности граждан /не таковых, но действующих в условиях его соблюдения/ необходимы те средства, что будут способны осуществить реконструкцию сознания с целью недопущения подобного в последующем.

Каковы эти средства – даст факт соблюдения новых тенденций в науке, которая и определит степень какого-либо реконструкционного изменения сознания.

То есть, определит меру его переоценки и докажет фактически.

Простому человеку или даже суду судить о том сложно, да и. вообще, нельзя.

Только наука способна доказать что-либо и осуществить вклад в дело правового юридического соблюдения всех прав и достоинств.

В любом случае, заключение, как вид содержания в среде, будет отсутствовать, а вся налагаемая дисциплинарная действительность по ходу судебных разбирательств и по составу приговора определится мерой непересечения границ установленного законом территориального промежутка.

Это может быть линия дома, в целом города, области, государства и т. д. Все зависит от заявлений самого суда и его представителя – судебного следователя.

Орган правопорядка – это тот орган, который должен следить за соблюдением указанных судебных постановлений и решительно пресекать все меры противоборствующего характера.

Таким образом, мера пресечения становится реальной мерой пресечения границ в устанавливаемом законом порядке.

Не соблюдение такового будет расценено, как чрезмерное противодействие и наложит какие-либо дополнительные взыскания, вплоть до самого простого – уничтожения источника всех неправомерных действий.

Вместе с тем, это дает право или создает особую возможность для преступления черты закона иным лицом, то есть лицом, насильно подталкивающим к такому характеру нарушения.

Или создается особая возможность какого-либо отмщения либо возможного издевательства над временно пресеченным.

Это серьезная угроза вновь заходящему законодательству с указанной мерой пресечения и она исполнима в случае явного соприкасания носителей закона с самой уголовностью действий.

To eсть, факт может иметь место, если к закону будет привлечен человек, способный на подобное и вынуждающий к такому нарушению.

То же касается и других лиц. И в этом деле особой сложности самой сложности не имеется.

Подбор кандидатов – единичный выбор и присутствие голосовых свидетельств по тому факту, а также реальная медэкспертиза и определение возможных способностей.

Все это входит в определение науки и самой общественности.

И в этом случае, ошибок быть не должно. В случае же какого-либо выявления подобного, не зависимо от целей и их характера, к преступившему закон применяется право исключения.

Право исключения – это единственно возможная мера приостановления факта любого вида преступления.

По всем понятиям – это смертная казнь.

Таким образом, все деяния определяемы кругом преступлений, попадающих в разряд умышленных либо не таковых.

Первое – определяет исключение, второе – определяет меру пресечения за его доказательством так же, как и в первом случае.

Сокрытие карается тем же, любое фактическое отступление от закона формулирует умышленное понятие, если оно совершено лицом законоведческого характера.

Это подчеркиваемо особо и обсуждению не подлежит.

Если в этом моменте осуществить сноску, то закон превратится в такую же сноску закона, а это значит, что он исчезнет и повлечет вновь преступность в особом размахе.

Что же касается иных лиц, то их вина будет также определена и по существу доказана, если имеется.

Так что, закон не освобождает никого и не дает права привилегий.

Оно одно – это исключительная мера в случае преступления закона самим законосодержащим лицом.

Это то единственное исключение, что не дает право ошибаться в жизни законнику любого порядка, ибо в том случае будет ошибаться сам закон.

А это уже недопустимо, ибо влечет последствия особо тяжкого характера.

Итак, думаю, характер новой судебной практики всем уже ясен и не составит особого труда довести дело до исполнения.

Конечно, оно способно претерпеть некоторые изменения, но отнюдь не выглядеть особо сурово.

Всякий закон суров по своему содержанию.

Даже закон жизни предполагает смерть, ибо она – это движение вперед, что соответствующе будет доказано наукой.

Но не стоит понимать эти слова как законоидущие в последовательности изложения всех мыслей.

Это просто пример и доказательство того, что смерть имеет свое определенное значение в деле достижения самих жизней.

Иначе говоря, после смерти образуется иная жизнь или жизнь другого значения в праве родства с предыдущей.

Но не будем вдаваться в эти деликатные подробности и осуществим реальный переход из одного вопроса в другой, который будет не менее интересен по своему содержанию и факту самого бытования людей.

Речь идет о несколько ином виде и духе существующего закона в рамках его содержания вне среды основного сосредоточения.

Естественно, разговор пойдет об уже осужденных или приговоренных к какому-либо заключению.

Это особая тема и требует своего подхода.

В существе нашего судебно-исполнительного законодательства присутствует такая величина, как территориальное содержание под стражей.

Что она под собой подразумевает, известно всем.

Это тюрьмы, зоны и т.д., т. п. Всецело это понятие присутствует в общеприводном смысле – заключение.

Сам объект называется заключенным и обоснует свои действия, прежде всего, исходя из этого.

Лишен ли он элементарных прав в свободе своего заключения и соблюдены ли все меры законности в его содержании?

Конечно же, нет, хотя внешне это выглядит так, сочетая букву закона с его реальным применением.

Но та же реальность доказывает, что это не так, а потому требует изменений и внесения перемен по факту самого содержания в заключении.

Это не мера предосторожности, а обычная мера соблюдения всякого гражданского права.

Ибо, человек осужденный не должен его терять, даже находясь за решеткой или в заключении, отбывая срок наказания.

Таким образом, свобода заключения организуема условно и мало выражающа сам фактор подобного рода применения воздействия.

Если говорить в целом о самой свободе, то она решительно ограничивается самим сроком лишения свободы.

Это одна из вынужденных мер социальной защиты населения, которая противоречит смыслу созидающего себя конституционного права, в котором участие человека независимо и практически полностью свободно, исключая состав самого общества в его виде.

Так вот, разработанная мера закона о не пересечении границ в установленном порядке практически не лишает свободы, а лишь ограничивает ее до каких-то пределов, что нельзя толковать, как ее полное отсутствие.

Само же ограничение – это право государства в отношении своего члена сообщества в согласии с законом о нарушении правопорядка, не отрицающим факт конституционного права и осуществляющим комплекс мероприятий по защите свобод иного населения, соблюдающего режим правопорядка.

Таким образом, все укладывается в рамки одного закона, что констатирует собой конституцию соблюдения самого права, а именно права свободы и права ответственности за вносимый в сообщество поступок-деяние, согласующееся с самим законом общественного порядка.

Иначе говоря, нет больше прецедента для развития несогласия законных прав и обязанностей каждой согласующей всякие действия стороны.

То есть, государство предоставляет право, и оно может быть использовано как в большем, так и в меньшем числе согласно определяемому поступку какой-либо личности или структуры общественного строя населения.

Именно большее или меньшее право использования Закона Конституции и определяет сам статус свободного человека.

А он гласит следующее:

всякий человек, согражданин свободен в своих поступках, мыслях, деяниях, если они не влекут собой противозаконность и не составляют опасность для основного конституционного закона.

А также, отсюда вытекает все право свобод, демонстрируемых в сообществе.

Оно гласит следующее:

право свободы предоставлено каждому. Пользоваться свободой – значит, поступать в рамках законного исполнения основного закона, призванного служить делу сохранения самих свобод, не допускающих противозаконность в любой среде содержания сообщества.

Ценность такого высказывания в том, что оно предусматривает развитие всех форм свобод и не подразделяет их по категориям.

Важно только одно – соблюдение закона и недопущение воздействия противной стороны.

Теперь, возвратимся к заключению.

Там свобода попираема вдвойне. Это мера пресечения и место лишения свобод. Это заключает того или другого в рамки определенного круга людей, что представляют собой какую-либо социальную опасность.

Таким образом, закон утверждает беззаконие и вовлекает в содружество все формы существующей преступности.

Он их объединяет под общим итогом заключения.

Это значит, что на исправление практически времени нет, а само оно практически невозможно.

Данный факт нельзя не согласовать и с действующим законодательством, что определяет меру пресечения как место лишения свободы.

Все это попадает в разряд беззакония и в довершение работы незаконно существующего и приводящегося в действие суда.

Таким образом, обнаруженные факты явного противодействия закону, обязывающего каждого к его исполнению, складываются в общее число и претворяют в жизнь механику воспроизведения преступности или ее клонированного участия в деле сотворения уголовно построенного мира.

То есть, государство практически само обустраивает такое выражение и создает базу для почвенного взрастания преступности.

Таким же объявленным фактом преступления или несоблюдения законности есть факт самого содержания под стражей или практическое лишение свободы еще до объявления решений суда.

Даже самое злостное преступление, совершенное лицом, не дает права лишать свободы до вынесения приговора, осуществляемого практически заочно в стенах того или иного ведущего следствие заведения.

Такое может иметь место только в том случае, если комиссионно при том же суде будет предложено решение о незамедлительном прекращении права свобод по причине, явно несущей иной угрожающий смысл.

В деле достижения права и свобод есть множество смешанных понятий. Порой, они существуют неотъемлемо, а порою вовсе раздельно.

Так вот.

Право и свобода должны иметь смысл единственного значения.

То есть, право определяет свободу, а свобода – само право.

В этом и заключается смысл самих прав и достоинств, о которых говорят и к которым надо идти.

Всякая преступность блюдет свои законы. Она устанавливает их в своей сфере и неукоснительно соблюдает.

Это ей так же необходимо, как и сам существующий закон в государстве.

В противном случае, будет иметь место беззаконие в отношении представителей самого беззакония.

Так вот.

Дабы защитить все их права и достоинства нет надобности создавать какой-то иной закон.

Необходимо пользоваться одним и соблюдать его в действительности. Тогда, правда или справедливость не пойдет по рукам, а возмездие непременно произойдет.

Но законы уголовщины несколько отличаются от законов государства.

Иначе говоря, они не несут смысл государственного сохранения личности. Потому, их преемственность в среде уголовного окружения гораздо больше, нежели в какой иной. Они же чтутся уголовными элементами гораздо сильнее.

Как же в таком случае поступить, как выразить желание и стремление всех представителей уголовно протекающего процесса?

Ответ один. Созданием единственно действующего закона, предусматривающего справедливость. Только он в своем безнравственном отношении способен разрешить проблемы всех сторон и ускорить процесс исчезновения понятия уголовности.

Мера пресечения – не пресечение границ – это не уголовщина, а временное изъятие состава свободы из ее большего числа.

Таким образом, единое законодательство разрешает все формы бытия и устраняет факт существа уголовности вне зависимости от состава самого правонарушения.

Он устанавливает иное определение, которое может быть обозначено, как форма социального значения элемента или члена сообщества граждан.

Все преступления, так или иначе, обретают смысл социальных, ибо на той почве взрастают и вносят свой смысл именно туда.

Потому, сам термин заключение должен переименоваться как социальное исключение элемента общества среды.

Или, по самому факту – социальное задержание до внесения определений государственного суда.

Суд неизменно должен быть именно такого порядка. Ни о какой частной юридической практике речи идти не может. Для этого имеется база существующего основного закона, определяющего статус суда и его правовых органов.

Исключение может составить только единица документального подтверждения и адвокатура разрешения социальных форм развития общественной среды, которая, кстати, не может быть представлена в самом суде, как защищающая сторона.

Для этого в ведомстве суда будет иметься своя величина равноопределяющего характера со стороны государства.

Право частности здесь не запрещается, а лишь истолковывается по-иному.

Допускается ведение совместного процесса, но только до определения даты самого суда. То есть, все материалы возможны или допустимы в частном воспроизводстве по ходу их собирательства, а весь ход судового процесса возлагается на государственного исполнителя.

Таким образом, суд является величиной строго независимого государственного порядка и представляет собой группу лиц, равноотносящихся к составу рассматриваемого дела и к самому обвиняемому в ходе судебного разбирательства.

Если говорить о частности адвокатуры, то ее роль в предстоящем законе очень проста.

Это выяснение обстоятельств дела, донесение следствию каких-либо сведений, восстановление всех прав и достоинств в отношении обвиняемого или подследственного, если таковое не соблюдено, и выяснение обстоятельств дела с целью их донесения до самого обвиняемого.

Есть ряд и иных привлечений, о которых пока можно не говорить.

Закон в этом случае предусматривает весь комплекс правоохранительных мер как со стороны защиты, так и со стороны обвинения.

Потому, нет необходимости привлекать частность к суду, если он – ведение самого государства в предоставленном всем праве свобод.

Суды не могут быть подчинены кому-либо.

Есть только одно звено – это вышестоящий суд в лице конституционного или верховно-конституционного.

Решение того может расцениваться, как решение окончательное.

Всякие суды независимы и переподчинению не подлежат. Жалобы в суд не принимаются, а ход следствия не прекращается до тех пор, пока не будет вынесено судовое решение.

Кассационная жалоба может быть рассмотрена иным судом, если то будет определено судом верховным.

Но не более одного раза с момента самого обращения.

В фактах выявленных особых случаев в деле дознания государственного значения могут участвовать и другие суды по отбору кандидатов, представляемых в иной поток судового исполнения.

То есть, суд может быть расширен, если в том наблюдается государственная необходимость и возникающая сложность.

И самое основное в деле ведения судовых процессов.

Все судебно-исполнительные издержки берет на себя государство, за исключением частности привлечения каких-либо лиц со стороны адвокатуры.

Таким образом, судовые исполнители – это лица государственного значения, а значит, должны финансироваться со стороны самого государства.

Это есть их статус независимости от всякой частности дел и ведения элемента социально значимой необходимости.

Каждый судья – это юридически образованное лицо, занявшее свое место согласно обучаемому процессу труда и по заверительному документу установленного образца со стороны государства.

Каждый судья или судебный исполнитель имеет свой собственный доверительный знак и им пользуется в случае ведения дела суда.

Формально, судья – это чиновник, устанавливающий право в отношении временного ограничения свобод или выражения их меньшего числа.

Все постановления суда не имеют значения без постановления с подписью самого главного судового начальника или Главного Судьи.

Замещения отсутствуют даже по причине всякого заболевания, исключение составляет только освидетельствованная медицинским персоналом смерть, что выражает соответствующий документ установленного законом порядка.

Все это уже относится к новому законодательству и нет смысла сейчас все перечислять.

Думаю, в этом тексте многое уже стало ясно и хотя бы приближенно выразило суть внесения координационных изменений.

Решение всех будет определять форму выдвижения нового законодательства, которое отнюдь не ограничивает возможности, а наоборот, их расширяет и создает условия для невынесения ложного приговора.

На этом пока все и переходим к следующему тексту по составу самих единиц труда.