Текст книги "Посол вон!"

– Кто?

– Ты!

От такой наглости Солнцевский на время потерял дар речи, этим тут же воспользовался Изя.

– Конечно ты! Знал же, что маюсь в любовном томлении и страдаю от душевных мук и тем не менее оставил одного в пустом доме! А я личность творческая, увлекающаяся, мне было просто необходимо увидеть предмет своей страсти! Ну а дальше вообще все было словно в тумане. Предмет прибывает к своему дому в карете, евнухи отвлекаются, возница пошел открывать ворота, а я хлоп и занял его место.

Тут Изя остановился, чтобы налить себе стаканчик, и продолжил рассказ:

– Потом не так интересно. Лошади меня, как обычно, пугаются, несут на дороге неизвестно откуда появляется перекресток и в результате массовое дорожно-транспортное происшествие. Я убедился, что моя Газелюшка не пострадала, и ходу оттуда. Вот, собственно, и все.

– Все? – удивился Солнцевский. – А два евнуха, которых ты уложил в больницу? Кстати, как тебе это удалось, помнится, раньше ты с ними справиться не мог?

– Испугался до чертиков, вот и постарался, – скаламбурил Изя. – Они меня узнали и уже свои ножнички достали, чтобы лишить меня столь дорогого моему сердцу предмета.

– Похоже, я наконец догадалась, кто такие евнухи, – раздался задумчивый голосок Соловейки.

Эти слова как-то неожиданно сбили агрессивный настрой Солнцевского. В конце концов он тоже был мужчина, эмоции его друга были близки и ему.

– Ну а нам чего сразу не рассказал? – уже примирительным тоном спросил Солнцевский провинившегося коллегу.

– Не хотел расстраивать, – признался черт и понурил голову. – Тем более тогда уже накат на нас со стороны иноземцев начался. Так я рассудил, что одним больше, одним меньше – никто и не заметит, среди кучи липовых претензий одно настоящее.

У Солнцевского просто не было слов. Такую детскую непосредственность, помноженную на матерый цинизм, мог выдать только Изя. И ругать его за это как-то не хотелось. Выручила его Соловейка, она четко уловила его эмоции и обратилась к Изе торжественным тоном:

– Ладно, в честь общей победы будем считать, что ты амнистирован. Но ты должен дать слово, что никогда больше не будешь нам с Илюхой и Мотей врать.

– Даже ради вашего же спокойствия? – уточнил черт.

– Да!

– Даже ради всеобщего и моего блага?

– Да!

– Даже...

– Да! – отрезала Соловейка.

– Нет, такого слова я дать не могу, – уныло признался черт.

– Почему? – удивились все.

Изя бросил взгляд на случайных свидетелей их домашней разборки и уклончиво пояснил:

– Это противоречит моей сущности.

Разговор зашел в тупик. Если бы при нем не присутствовали три былинных богатыря, которые даже не представляли, что под мороком румяного мальчиша-плохиша скрывается черт, он внятно и аргументированно пояснил, что врать, изворачиваться и юлить положено ему по статусу. Он же черт, а не ангел.

– Давайте так, – предложил компромисс Изя, – в виде исключения, при общении с вами я просто не буду говорить всю правду.

– Годится, – после некоторого раздумья согласилась Соловейка, – все-таки это лучше, чем ничего.

На том и порешили. Изя же не виноват, что родился с копытами, рогами и таким именем. Против сути, заложенной природой, не попрешь, сколько бы ни старался.

– Вы уж извините нас, семейная сцена, – обратился Изя к былинной троице, временно исключенной из общего разговора. – Может, в картишки перекинемся? Я фору дам.

– Не... – протянул Илья Муромец, выражая общее мнение. – Нам бы фильму какую новую послушать.

Взгляды всех присутствующих тут же обратились на Илюху Солнцевского.

– Ну я не знаю... – замялся тот.

– А чего не знаешь-то? – удивился Изя. – Помнишь, что говаривал с броневичка Владимир Ильич? «Кино для нас – самое важное из искусств!» Коли открыл народу мир прекрасного, теперь уж как честный человек обязан жениться. Тьфу ты, ну то есть продолжать в том же духе.

В общем-то черту возразить было трудно: Илюха и правда избаловал друзей пересказами фильмов. Каждый раз, начиная новую историю, переиначенную на местные реалии, он давал себе зарок, что это в последний раз, и каждый раз не мог сдержать данного самому себе слова. Ну как откажешь Любаве или тем же самым былинным богатырям в такой малости, когда они смотрят на тебя словно на волшебника, каждый раз ожидая нового чуда? Вот Илюха и не отказывал...

– Была у четырех богатырей такая традиция: под Новый год они шли в баню...

* * *

На широкой скамье, на скамье подсудимых, Илюха Солнцевский оказался впервые. Конечно, ввиду специфики прошлой профессии у него случались легкие недоразумения с законом, но до суда дело как-то не доходило. И вот сейчас, несмотря на то, что процесс должен был сложиться для него и его коллег весьма удачно, на этом месте старший богатырь чувствовал себя неуютно. Соловейка также оказалась не в своей тарелке и нетерпеливо ерзала на своем месте.

Другие два члена команды, напротив, чувствовали себя вполне комфортно. Мотя поначалу собирался надавить на массу и хорошенько выспаться во время процесса, но в поле его зрения попал суетящийся Микишка, и сон словно ветром сдуло. Гореныш тут же залег в засаду в надежде, что дьячок оплошает и появится в зоне поражения его зубов.

Ну а Изя, с его богатым процессуальным опытом, на суде чувствовал себя словно рыба в воде. Еще перед началом заседания он успел перекинуться парой слов с Севастьяном, переговорить с представителями боярской думы и что-то шепнуть на ухо Микишке. Последний после этого осенил себя крестным знамением и выразительно обложил среднего богатыря трехэтажным матом. Как ни странно, такая реакция дьячка полностью удовлетворила черта, и он, вольготно расположившись на скамье рядом с друзьями, принялся насвистывать какую-то незамысловатую мелодию.

Наконец появился Берендей и занял стоящий на небольшом подиуме трон. Судя по выражению лица, он был совсем не в восторге от происходящего. И так всем ясно, что после того, как жалобщики были уличены в навете на команду Солнцевского, обвинительный приговор практически невозможен. Ну в крайнем случае, общественное порицание или нестрогий выговор с занесением.

Совсем другие планы на предстоящий процесс были у штатного секретаря Берендея Микишки. Тем более что с согласия князя он взял на себя роль обвинителя. Это был его звездный час, никогда еще не был он так близок к своей заветной мечте – раз и навсегда покончить с ненавистной командой. Он серьезно подготовился к процессу и не без основания полагал, что его шансы не так уж и малы.

Дьячок еле сдерживал эмоции, кипящие в его груди. Еще совсем немного – и железными аргументами, помноженными на личную заинтересованность и красноречие, он заставит Берендея заточить всю эту компанию в темницу на пару десятков лет. А если немного поможет удача, то вполне можно будет требовать высшей меры княжеского гнева. Небольшой ложкой дегтя в огромной бадье меда был тот моментик, что по неизвестным дьячку причинам трое из четырех истцов пока не прибыли на судебное заседание.

– Ничего, ничего, – успокаивал себя Микишка. – Может, в дороге задержались. В крайнем случае обойдусь и без них. Как-никак все показания иноземцев должным образом записаны и приобщены к делу. Да и бухарец прибыл, так что какая-никакая помощь от заявителей последует.

Берендей махнул рукой, и суд над «Дружиной специального назначения» начался. Слово тут же взял дьячок:

– Разбираются иски посольств королевства Польского, княжества Литовского, ордена Тевтонского и эмирата Бухарского к группе проходимцев, именуемых себя «Дружиной специального назначения».

– Протестую! – тут же заметил Изя, взявший на себя роль адвоката. – Проходимцами нас может назвать только князь, и то если не в духе будет.

– Протест принимается, – отозвался Берендей, но дьячка уже было не остановить, его понесло...

– Несмотря на то, что меня цинично прервали, я все-таки продолжу. Итак, эти самые демоны в человеческом обличье обвиняются в краже, поджоге, покушении на убийство, нанесении тяжких телесных повреждений и множестве других правонарушений. Так как лично мне их вина абсолютно очевидна, предлагаю не тратить времени зря, вывести их на базарную площадь и повесить.

Довольный своим выступлением, Микишка с надеждой посмотрел на князя. Берендей нахмурился и недовольно бросил совсем зарвавшемуся толмачу:

– Или будешь дело говорить или от службы отстраню.

– Что ж, тогда пойдем по длинному пути, – вздохнул Микишка. – И вы увидите, что в конце моей обвинительной речи мы придем именно к тому, с чего я начал. Итак...

Далее последовало подробное описание всех проступков членов команды в красочном и эмоциональном изложении дьячка. Причем он был настолько убедителен и красноречив, что постепенно даже сочувствующие команде бояре стали одобрительно кивать головами при каждом предложении Микишки немедленно казнить каждого из них.

Соловейка, не ожидавшая такого развития событий, намертво вцепилась в рукав Солнцевского и с ужасом следила за обличающим дьячком. Да что там она, даже Илюха, со своими железными нервами, почувствовал себя очень даже неуютно. Мотя, не шелохнувшись, продолжал сидеть в засаде, с удовлетворением замечая, что распалившийся дьяк подходит к нему все ближе и ближе. А Изя, казалось, даже не замечал, что происходит вокруг, и с помощью маленькой пилочки наводил себе маникюр.

– Ты чего молчишь-то? – не выдержал Илюха и толкнул рогатого коллегу в бок. – Протестуй хотя бы для приличия.

– Я таки не понял, ты что, будешь мне советовать? – вскинул бровь Изя.

– А почему бы и нет?

– Скажи, я во время драки лезу к тебе с советами?

– Нет.

– А если бы лез, ты бы куда меня послал? – не унимался черт.

– Да, в общем-то, не так и далеко, – был вынужден признаться богатырь.

– В таком случае ты знаешь, куда ты отправишься сам, если будешь лезть в то дело, в котором ничего не смыслишь. К тому же он так разошелся, что никаких протестов просто не заметит.

Получив такой отпор от коллеги, Илюха был вынужден отступить. В конце концов Изе действительно виднее, когда именно выкладывать главные козыри.

– Таким образом налицо сращивание криминала с правоохранительными органами, – подошел к концу неугомонный Микишка. – И их надо вывести на базарную площадь и повесить. Все, я закончил.

Нельзя сказать, что овации были бурные, но они были. Дьячок действительно выжал по максимуму из сложившейся ситуации, и казалось, что уже ничто не сможет спасти дружину от неминуемой гибели.

И тут на сцену вышел Изя... Сказать, что он был в ударе, это значит не сказать ровным счетом ничего. Даже Илюха с Соловейкой, прожившие с ним под одной крышей целый год, и то словно зачарованные следили за пламенным выступлением своего говорливого друга.

Он яростно жестикулировал, бегал от скамьи подсудимых к Берендею и обратно, то падал на колени перед княгиней, а то яростно грозил кулаком небесам. А какими цитатами он сыпал!

Начал Изя издалека, то есть с личности обвиняемых. Рыба гниет с головы, и первым под острый как скальпель язычок черта попал Солнцевский. Уже буквально через минуту Илюха узнал, какое тяжелое детство, оказывается, у него было. Беспризорщина, каторжный труд на белильной фабрике, хождение с бурлаками по Волге, мрачные трущобы Хитровки, милицейские облавы, детский дом, игрушки, прибитые к полу, учеба в ремесленном училище и хроническое недоедание.

Изя, словно заправский бармен, замешал просто безумный коктейль из произведений Гиляровского, Горького и Пантелеева. А то, что слушатели уже давно потеряли нить рассказа и понимали меньше трети слов, которыми оперировал черт, было уже неважно. Суть повествования они вполне четко уловили. Страсть и эмоциональность, с которыми выступал средний богатырь, сделали свое дело, присутствующие уже не сомневались, что более несчастного человека, чем бывший браток, на земле просто не было. Но вскоре они осознали, насколько глубоко они ошибались на этот счет, ведь Изя перешел ко второму члену их команды.

На этот раз, чтобы наиболее ярко и красочно осветить тяжелую судьбу-судьбинушку женщины на Руси, пошел в ход Некрасов, Островский и все тот же Горький. Самодуры, деспоты, тираны, тяжелый физический труд и уникальное трудолюбие, граничащее с шизофренией, оказались постоянными спутниками Соловейки во время ее непродолжительной, но удивительно насыщенной жизни.

– Слона на скаку остановит и хобот ему оторвет! – громогласно выдал Изя, указывая на замершую от ужаса Любаву. – Да что я вам говорю, вы и сами видите!

Сидящие в зале обратили свои взоры к скамье подсудимых, и действительно увидели все то, что им только что говорил Изя.

– А Мотя?! – продолжал гнуть свое наш рогатый оратор. – Вы помните историю Муму? Таки это детский лепет по сравнению с тем, что удалось пережить нашему трехголовому другу!

В дело пошло все: Каштанка, все та же Муму, олененок Бэмби, Том и Джерри и даже Волк и Заяц из «Ну погоди!». В конце Изиного выступления рыдали не только все присутствующие в зале женщины, но даже сам Мотя. Роняя на пол крокодиловы слезы, головы безуспешно пытались успокоить друг друга. Хорошо еще, что хозяин был рядом и что есть силы пытался его пожалеть.

Сделав небольшую паузу, чтобы дать дамам проплакаться, а самому промочить горло, Изя перешел к кульминации. На этот раз на свою сторону черт призвал «тяжелую артиллерию» в виде Чернышевского, Достоевского, Шекспира и Гайдара.

«Что делать?», «Кто виноват?», «В чем именно он виноват?», «Как докатились до жизни такой?», «Ты меня уважаешь?», «Быть или не быть?» и «Доколь Тимур со своей командой будет терроризировать окрестных хулиганов?» – вот только некоторые вопросы, которые решительно, неотвратимо и невзирая на лица вытащил на свет говорливый черт.

Наконец он закончил, победной походкой прошелся мимо слушателей, подмигнул Илюхе и замер в центре зала, гордо скрестив руки на груди, словно великий трагик после отыгранного бенефиса.

Бурные аплодисменты, переходящие в овации... Помнится, именно так комментировали дикторы центрального телевидения неискренние хлопки в зале, когда на трибуну поднимался очередной Генеральный секретарь. Так вот Изя сорвал бурные овации сразу, не размениваясь на сомнительные аплодисменты. Даже оцепеневший Микишка и тот хлопнул несколько раз в ладоши, поддавшись всеобщему порыву, но тут же взял себя в руки, собрался и, дождавшись, когда оппонент соберет положенную порцию восторгов, обратился к Берендею:

– Князюшко, отец родной, но ведь это все к нашему делу не имеет никакого отношения. Есть же официально зарегистрированные жалобы иноземцев на этих милейших... Тьфу, что я такое говорю? На этих аспидов окаянных!

– Фу ты, ну ты, ножки гнуты, – тут же взвился затихший было черт, – про самое главное я-то и забыл!

С этими словами он вытащил из-за пазухи сложенный пергамент и передал его Берендею. Князь, который также попал под действие природного дара Изи и готов был уже оправдать всю команду со всеми потрохами, поначалу даже не хотел его брать, но потом все-таки сделал над собой усилие и развернул представленный документ. Он быстро пробежал его глазами, удовлетворенно хмыкнул и протянул его Микишке:

– На, прочти громко, чтобы все слышали.

Дьячок обреченно принял пергамент, прокашлялся и озвучил козырного туза, который так непринужденно ввел в игру Изя.

«Мы, нижеподписавшиеся послы иноземных государств в стольном граде Киеве, торжественно заявляем, что при временном помутнении рассудка возвели напраслину на честных граждан, состоящих на службе у князя Берендея, в составе „Дружины специального назначения“. Нас никто не бил, не жег, ничего украдено также не было. А все члены обозначенной дружины – люди замечательные, кристально-честные и порядочные. Особенно Изя.

Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт.

Курвель Вражинас.

Альфонсо Чмоник.

P. S. Простите нас, люди добрые, мы больше так не будем!

– Сам диктовал? – саркастически хмыкнул Илюха.

– Ну так!

– Оно и видно.

– А что? По-моему, неплохо получилось, – пожал плечами Изя.

В этот момент заговорил Берендей, и друзья обратили свои взоры к нему.

– Дело абсолютно ясное, – прокашлявшись, огласил свой вердикт князь. – Ввиду отсутствия состава преступления и чистосердечного признания истцов объявляю «Дружину специального назначения»...

Договорить верховный киевский правитель не успел, невзирая на злостное нарушение субординации, его, в порыве отчаяния, перебил Микишка.

– Погоди, отец родной, ведь есть же еще одна жалоба!

– Какая? – удивился Берендей.

– Так жалоба посла Бухарского эмирата Каюбека Талибского на непотребство, которое учинил средний богатырь Изя, – радостно отрапортовал Микишка, выискивая на своем столе нужную бумагу. – Вот же! Попытка обесчестить луноликую и несравненную Газель Каюбековну, попытка похищения движимого имущества, нанесение тяжких телесных повреждений личной охране девицы, срамная ругань в общественном месте!

– Ты еще и ругался там как сапожник? – еле слышно поинтересовался Илюха у затаившегося Изи.

– Вырвалось, – пожал плечами черт, – в общей сутолоке мне лошадь на ногу наступила.

Далее обсуждать антиобщественное поведение рогатого было бесполезно, и друзья опять переключили все внимание на Микишку.

– Вот и требования уважаемого Каюбека вполне четко обозначены, – продолжал бесноваться толмач, тыча пальцем в пергамент. – Казнить, кастрировать, жениться на моей дочке...

От такого, мягко говоря, странного набора требований даже Микишка на некоторое время оцепенел и, не веря своим глазам, заново прочитал выдвигаемые Каюбеком Талибским требования.

– Казнить, кастрировать, жениться на моей дочке... – повторил дьячок, и все присутствующие повернули свои головы к послу Бухарского эмирата, надеясь получить от него пояснения.

Бухарец, словно удивленный непонятливостью окружающих, пожал плечами и коротко пояснил:

– Пусть для начала женится, а потом видно будет.

– Таки в принципе я согласен, но только после урегулирования некоторых принципов построения молодой семьи в условиях современной действительности, – выдал реплику с места Изя и подмигнул своей избраннице.

А эта самая избранница игриво повела плечиком и подмигнула ему в ответ. При виде такой реакции черт просто ошалел от счастья, и только богатый личный опыт и стальной захват Солнцевского не позволили ему тут же броситься на шею своей избраннице.

– Значит, требование казнить и кастрировать снимается? – на всякий случай уточнил Берендей.

– Пока да, – отозвался посол.

– Ну и отлично, на «нет» и суда нет, – повеселел князь. – Стало быть, никакого криминала тут нет, дело автоматически переходит в разряд семейных, а ими я не занимаюсь, не тот уровень.

– Но как же... – обреченно протянул Микишка.

– А никак, – отрезал Берендей, – не маленькие, сами разберутся, кто на ком жениться должен.

Дьячок хотел было что-то еще возразить, но натолкнулся на стальной взгляд князя и передумал. А Берендей уже во второй раз принялся выносить свой вердикт.

– Повелеваю: дружину оправдать по всем статьям! Богатырей восстановить во всех правах и вновь принять на довольствие.

Тут Берендей задумчиво потер лоб, словно забыл что-то важное. Впрочем, черт со своего места тут же скромно напомнил, что именно.

– А деньги?!

– Ах да, деньги! – обрадовался правитель стольного Киева. – Внесенный залог возвращается своим законным владельцам. Мое решение окончательное, обжалованию не подлежит, потому что жаловаться на меня некому в принципе.

Таким вот образом Берендей подвел итог всей этой истории, зал принял его решение бурными криками радости. Особенно голосили присутствующие в зале богатыри. Слишком уж они соскучились по тренировкам, которые были отменены с момента отстранения Илюхи от должности.

Пока вокруг кипели эмоции, Солнцевский улучил момент и обратился к другу:

– Изя, ты, конечно, был неотразим и прочее, но ответь мне всего на один вопрос.

– Да, я весь внимание! – охотно отозвался Изя.

– А что, нельзя было обойтись без всего этого феерического шоу и передать покаяние этих недобитых натовцев сразу?

– Ты ничего не понимаешь! – огрызнулся черт. – Я должен быть в форме, мало ли как дальше судьба сложится. Может, в следующий раз придется вытаскивать вас из передряги исключительно с помощью моего красноречия.

– То есть ты банально развлекался, – подвел итог Солнцевский.

– Скажем так, – корректно поправил друга Изя, – я проводил тренинг в обстановке, максимально приближенной к боевой.

– А как же твой любовный настрой?

– А он-то тут при чем? – удивился черт.

– Ты же говорил, что тебя терзает дурман любви и прочие, тому подобные недуги. И что в таком состоянии ты не способен на качественную профессиональную деятельность.

– Ну во-первых, мастерство не пропьешь и не купишь. А во-вторых, моему томлению скоро придет конец, я наконец-то заключу свою несравненную Газелюшку в объятия. Конечно, после того, как заключу брачный договор с папашей.

– И после того, как увидишь ее лицо, – резонно добавил Илюха.

– Ну да, конечно, и после этого тоже, – согласился с другом рогатый, – кстати о птичках, куй железо, не отходя от кассы, а тестя трясти надо, пока он тепленький! Пойду-ка побеседую с этим душманом о явных преимуществах приданого перед калымом...

– А-а-а! Отпусти, тварь трехголовая!

Коллеги резко обернулись, уже зная, что именно они увидят. Терпение Моти было вознаграждено, Микишка оказался в заявленном радиусе поражения. Но реакция дьячка в последнее время была отменная, левой голове удалось только схватить его за подол рясы.

– Отпусти, гадюка болотная! – продолжал вопить Микишка, пытаясь высвободиться из ласковых зубиков Гореныша.

– Гра-а-ам! – сказал Мотя, подключив к делу среднюю голову.

– Мотя, фу, немедленно выплюнь эту гадость! – завопил Илюха, бросившись на помощь своему любимцу. – Не дай бог отравишься, кто тогда с тобой возиться будет?

– С хорошими ветеринарами в Киеве плохо, – согласился с другом Изя, издалека наблюдая, как Илюха пытается оттащить трехголового от своей законной жертвы.

Но в данный момент его интересовал не Мотя и уж тем более не неугомонный дьячок.

– Говорят, на Востоке умеют торговаться? – буркнул черт себе под нос, направляясь к потенциальному тестю. – Что ж, посмотрим, кто кого.

Любава, наоборот, тут же бросилась Илюхе на помощь, и в результате совместных действий они смогли растащить этот дуэт в разные стороны. Две из трех голов счастливого Моти радостно держали в зубах вырванные куски материи.

– Плюнь! – приказал хозяин.

Змей неохотно выполнил отданную команду.

Солнцевский аккуратно собрал разбросанные лоскутки и протянул их Микишке.

– Тьфу на тебя, расстрига окаянный, – буркнул дьячок и вырвал из рук Илюхи то, что некогда было его рясой, – вспомнишь еще на Страшном суде, как всякой чешуйчатой пакостью честного человека травить!

– Это он сам... – попытался вяло возразить Илюха, но разочарованный в жизни Микишка бросился прочь из зала.

* * *

Приняв положенные по такому случаю поздравления, остальные члены команды рассредоточились по дворцу. Изя общался с будущим тестем, Мотя направился навестить княжеского повара, чтобы лично продегустировать его стряпню, Любава исчезла в покоях Агриппины Иоанновны, ну а Илюха решил пообщаться с князем. Тут могли возникнуть небольшие проблемы, так как после судебного разбирательства его атаковал целый рой просителей и жалобщиков. На правах победителя Солнцевский решительно направился в толпу и, добравшись до Берендея, громогласно объявил.

– Ваше высокоблагородие, срочная государственная надобность, необходимо немедленно переговорить!

Князь все понял и решительно поднялся с трона.

– Все, прием окончен, – обломал просителей Берендей и, пока те не сориентировались, вместе со старшим богатырем покинул тронный зал.

– Спасибо тебе, – буркнул князь, как только они выбрались на оперативный простор. – А то сегодня особенно не хочется работать.

– Да всегда пожалуйста, я и сам, в смысле побездельничать, большой специалист.

Тут Солнцевский с удивлением отметил, что Берендей, как только они оказались одни в тихом коридоре, ведущем в опочивальню князя, довольно сильно захромал, припадая на правую ногу.

– Что с ногой-то? – поинтересовался Илюха. – С трона, что ли, свалился?

Берендей воровато оглянулся по сторонам и, не заметив вокруг лишних ушей, взорвался бурей возмущенных эмоций:

– Ужас какой-то! Куда мир катится?

– Не понял, – совершенно честно признался Солнцевский, – какая может быть связь между грядущим апокалипсисом и больной ногой?

– Прямая связь, – досадно поморщился Берендей, – представляешь, иду вчера по своему собственному дворцу, настроение отменное, даже выпить не хочется, и вдруг замечаю девицу. Она меня не видит, на цыпочки встала и гобелен новый, что мне голландцы прислали, рассматривает. Мода нынче пошла странная, так что сарафан все ее задние формы подчеркивает с весьма выгодной точки зрения. Персик спелый, а не формы.

Тут Берендей закатил глаза, вспоминая виденный вчера фрукт.

– Ну ты... – догадался Солнцевский..

– Ну да, – сознался князь, – захотелось куснуть разок.

– В смысле?

– Ну не в прямом, конечно, – отмахнулся Берендей. – Кусать незнакомую девушку неприлично. Сперва нужно узнать друг друга получше, а уж потом такие игры затевать. Так, хлопнул ее по заду, и всего делов.

– А она?

– А она с разворота мне ногой по коленке врезала, по уху съездила и неторопливо, с гордо поднятой головой, прочь отправилась. Ну не хамство?

– Хамство, – охотно согласился Илюха.

– Сколько лет живу, а никогда с таким падением нравов не сталкивался. Где это видано, чтобы за попытку общения с прекрасным такие бесчинства творили? Узнаю, кто девиц с пути истинного сбивает, лично пришибу! Кстати, я ее узнал, дочка боярина Бабулы.

При упоминании этого имени Илюхе стало как-то неуютно. Ведь это именно он на прошлой тренировке отрабатывал с дамочками этот нехитрый, но весьма эффективный прием. Ну и Бабулина дочурка тоже там конечно же была и даже весьма преуспела на занятии. Кто же мог подумать, что она решит применить полученное умение на князе?

– Да плюнь ты на этих баб! – посоветовал самодержцу Илюха. – С ними одни только неприятности.

– Не могу, – потупился Берендей, – я уже завелся.

Солнцевский тут же все понял, на смену алкогольному периоду, похоже, пришел период женский.

– А давай-ка сейчас со мной в баньку! – вдруг взвился князь, почему-то переходя на шепот.

– Я, в общем-то, чистый, утром душ принимал.

– Да не в чистоте тут дело! Банька-то особая, там уже и стол накрыт, и молодухи ждут. Девочки просто прелесть, кровь с молоком, сам отбирал. Пошли, а?

– Так вот ты к чему клонишь... – протянул Илюха, прикидывая, что к чему.

– Ты не сумневайся, девочки проверенные, а об этой баньке ни одна живая душа не знает. Я туда инкогнитой захаживаю. Стоит, правда, дороговато, но ничего, казна небось выдержит.

Предложение князя было неожиданное, но весьма заманчивое. Сомневался Илюха недолго.

– А почему нет, собственно? Я же тоже не железный!

– Вот и замечательно, – обрадовался Берендей.

– Только небось там выпивки и нет никакой?

– Нету. Ты же знаешь, я предпочитаю это дело по отдельности.

– Ну а я люблю вместе, – констатировал богатырь. – И поэтому сейчас метнусь в «Чумные» за пивком. Кстати, могу и тебе прихватить, безалкогольного.

– Не, безалкогольного не надо, – немного поразмыслив, отказался Берендей. – На извращение смахивает. Я лучше кваску похлебаю.

– Ну как знаешь.

– Значит, договоримся так... – заговорщицки зашептал князь, но тут совсем рядом раздался голос Агриппины.

Она еще не показалась в поле зрения, но слова уже разобрать было можно.

– А еще мальчишек с собой позовем из сотни Алеши Поповича. Прелесть просто, а не мальчишки: плечи широкие, щеки румяные, под кольчугами этими несуразными тоже все в порядке. Просто персики спелые, прямо вот с ветки срывай и ешь со всеми потрохами.

Из-за поворота показалась княгиня под ручку с Соловейкой. При виде Берендея и Илюхи они ничуть не смутились, как этого следовало ожидать.

– О, гляди, Любав, муженек мой с твоим Илюхой о чем-то шепчутся. Не иначе пить или блудить собрались.

Берендей от неожиданности пополам с возмущением, наверное, хлопнулся бы в обморок, но крепкое плечо друга не дало ему этого сделать.

– Вы куда это собрались? – максимально грозным голосом поинтересовался он, как только смог говорить.

– Собираемся отметить восстановление Соловейки в правах, – не моргнув глазом ответила Агриппина и после секундной паузы скромненько так добавила: – В бане.

– Как в бане?

– В какой бане? – чуть ли не хором выдали ошалелые мужчины.

– В обыкновенной, – пожала плечами княгиня. – Вы же тоже не собираетесь сидеть сложа руки?

– Одно дело мы, а другое вы! – возмутился Берендей. – И потом, ты что, не волнуешься, что я могу загулять?

– Нет, – чуть поразмыслив, констатировала Агриппина.

– Как это нет?

– Слушай, Берендеище, давай начистоту? Надоел ты мне за последнее время хуже горькой редьки! То запои, то загулы, и так всю жизнь. В общем, мне это все осточертело, и отныне ты можешь делать все, что захочешь, слова поперек тебе я не скажу.

– А ты?

– А я тоже решила пожить в свое удовольствие.

Берендей от возмущения на некоторое время потерял голос, этим тут же воспользовался Илюха. Конечно, Соловейка не была его женой, но ее планы провести время в бане с ратниками из сотни Поповича его оскорбили до глубины души.

– А ты? – обратился он к Любаве.

– А что я? – пожала плечами младший богатырь, невинно взмахивая ресницами.

– Да как ты можешь?

– А почему нет? – удивилась Соловейка.

– Да потому, что ты девушка!

– Я не девушка, а боевая подруга, – отрезала Любава. – Илюш, вот если бы Изя решил оттянуться по полной после удачно проведенной операции, ты бы ему хоть слово поперек сказал?

– Нет.

– Так и мне не говори. Чем я хуже Изи-то?

– Мы не хуже, мы лучше! – гордо объявила Агриппина Иоанновна и взяла свою юную подругу под руку. – Пойдем, Любава, нас ждут великие дела.

С этими словами две женщины как ни в чем не бывало гордо продолжили свой путь, под оцепеневшими взглядами ошарашенных мужчин.

– Знаешь, а в общем-то ты прав, – наконец заметил Солнцевский. – Мир катится в тартарары.

– В моем собственном дворце, моя собственная жена... – застонал Берендей.

– Да за кого они нас держат?!

– Да что они о себе возомнили?!

– Вот им назло тоже пойдем в свою баню и оторвемся там по полной программе!

– Точно, и пусть им будет стыдно!

Обиженные в лучших чувствах князь и старший богатырь гордо вскинули головы и решительно сделали пару шагов в противоположную сторону от той, куда отправились их взбунтовавшиеся дамы. На большее их не хватило...

– Любава! – завопил Солнцевский и со всех ног бросился вдогонку своей боевой подруге.