Текст книги "Война красноармейца Константина Рукавицына. 1941—1945 годы"

Глава 6

Бои за город Ельня

Расположенный на водораздельном плато Смоленско-Московской возвышенности небольшой город Ельня, первое упоминание о котором относится к 1150 году, многое повидал на своем веку. В его истории оставили след монголо-татарское нашествие, набеги Великого Литовского государства, польско-шведская интервенция и поход Наполеона на Москву. Причиной тому было географическое положение, открывавшее кратчайшие пути на Смоленск, в города Красный, Могилев, Оршу, Дорогобуж, Вязьму, Калугу и в прельщавшую многих завоевателей российскую столицу Москву. Учитывало это в своих захватнических планах и гитлеровское командование. Ведь старинные большаки Ельня – Вязьма и Ельня – Спас-Деменск обеспечивали выход на две стратегические магистрали Минск – Москва и Варшава – Москва, что позволяло обойти сражающиеся части Красной Армии с тыла, вырваться на подступы к Москве. Кроме того, с северо-запада на юго-восток пересекала Ельнинский район железная дорога Смоленск – Мичуринск, по ней можно зайти в тыл Москвы, прорваться к Воронежу. Эту не очень заметную на карте, но очень важную в натуре географическую точку и предстояло защищать воинам 19-й стрелковой дивизии 24-й армии, которой командовал генерал-майор К. И. Ракутин. Армия занимала оборону на дуге фронта возле города Ельня. Войск было мало. 19-я стрелковая дивизия должна была занять, подготовить и защищать очень большую оборонительную полосу города Ельня и её окрестности. Командовал этим соединением генерал-майор Яков Георгиевич Котельников. Он приказал строить в первую очередь противотанковые препятствия, состоящие в основном из противотанковых рвов, подступы к которым должны простреливаться противотанковым и пулеметным огнем и что бы система огня всех других боевых сооружений должна быть построена на косоприцельном и фланговом перекрестном огне, дополняемом огнем из глубины и из укрытий.

Красноармец Рукавицын К. И., Козлов П. П. и Гашилин А. Ф. были зачислены в 5-ю стрелковую роту 282-го стрелкового полка майора Шитова, оборонявшего северо-западную окраину Ельни.

В то время считалось, что для сдерживания передовых частей противника достаточно развернуть одну дивизию на 25—30 километров, и он будет остановлен. В действительности такая организация обороны не представляла серьезного препятствия для ударов крупных танковых группировок, применявшихся гитлеровцами.

Положение 19-й стрелковой дивизии, оставалось по-прежнему ненадежным. Разрыв с правым соседом составлял более двадцати километров, а слева войск вообще не было. Нашему герою как уже умеющему им пользоваться выдали ручной пулемёт Дегтярёва (далее РПД) три диска к нему и познакомили со 2-м номером пулемётного расчёта Иваном Соколовым, который должен переносить диски и запасной ствол, перезаряжать их патронами использованные в бою и защищать пулеметчика с тыла. В случае гибели 1-го номера заменить его. Это был молодой крепкого телосложения студент одного из Смоленского ВУЗа, доброволец. Разговор состоялся короткий: «Идем занимать боевую позицию за противотанковым рвом в лесочке, где для нашего пулемета выделили сектор обстрела. Нам её ещё надо дооборудовать». Саперными лопатками в полый профиль вырыли окоп. Соединили его с соседом справа и слева, сделали запасную позицию. Вместо земельного бруствера со дна окопа накидали глину, притоптали, закидали землей и замаскировали ветками деревьев. «Так будет надежней, из крупнокалиберного пулемета или огня снайпера земельный бруствер может быть прострелен». Настало 19 июля. Хороша, хоть и коротка, июльская ночь. Одна заря спешит сменить другую, а один час сна в шалаше из еловых лапок или в копне сена под кудрявыми берёзами трёх стоит. Но установившийся режим в эту ночь был нарушен. Поступил приказ выставить усиленное боевое охранение, всем повысить бдительность, приготовить к бою оружие и боеприпасы. Не первые сутки бойцы обитали здесь, не первый день с вершины холма они всматривались вдаль или вслушивались в ночную тишину. Их задача – вовремя обнаружить приближение противника, уничтожить его. Но в ночной тишине, кроме привычных деревенских звуков, натренированный слух не различал ничего подозрительного.

И вдруг: «Слышу шум моторов… Гудят танки… – прошептал один красноармеец. Идут, – ответил сосед». У всех ушки на макушке.

Звезды тихо мерцали, полная луна спокойно висела над испуганной землей… В той стороне, где раздавался гул моторов, при бледном лунном свете разглядеть что-либо было невозможно. А звуки приближались. Из-за пригорка выползла черная точка, за ней – другая, третья. В колонне было больше десяти танков и бронемашин. Командир 88-го отдельного разведывательного батальона капитан Укман, возглавлявший передовую группу, приказал артиллеристам открыть огонь. Танки остановились, разошлись по обе стороны дороги, скрылись в мелком кустарнике и дали ответный залп. Гул и грохот наполнили поднебесье.

Бой, начавшийся в 2 часа 45 минут, длился недолго. Авангардный отряд Укмана из-за невозможности вести прицельную стрельбу прекратил огонь первым. Танки тоже замолкли, не стало слышно гула их моторов. Либо отошли, либо затаились. Опять было тихо, опять мерцали звезды и скупо светила полная луна, а на востоке занималась утренняя заря, предвещавшая жаркий солнечный день. Капитан Укман доложил командиру полка майору Шитову, тот поставил задачи ротным командирам. Артиллеристы у пушек, подготовленных к стрельбе прямой наводкой в траншеях, жевали сухари и ждали.

Незваные гости появились в пять часов утра. Это была та же группа, которую встретили ночью: десять танков и две бронемашины. Произошел очень жаркий бой. Его раскаты слышались в окрестных деревнях и в самой Ельне. Опять танки попятились назад, нашли себе укрытие. В 11 часов утра, над Ельней появилась эскадрилья немецких самолетов. Воздушные пираты сбрасывали на мирный город бомбы, истребители пикировали и обстреливали каждого появившегося на улице человека. В небо взметнулись клубы черного дыма с оранжевыми и багровыми длинными языками огня. Вскоре весь город окутался дымом и пламенем. В дополнение к этому на улицах стали рваться артиллерийские снаряды и мины. Появились первые жертвы среди гражданского населения».

Бомбовый удар немецкая авиация нанесла и по позициям дивизии. Тут тоже не обошлось без потерь; к счастью, оказались они не очень существенными. Артиллерия дивизии под командованием подполковника Федорова ответила мощным огнем по предполагаемым местам сосредоточения войск противника. Колонна из 26 танков приближалась к позициям первого стрелкового батальона майора Егорова. За ними следовала колонна мотоциклистов. Комбат подал команду: «Огонь!» Загрохотали орудия, выдвинутые для стрельбы прямой наводкой, застрочили пулеметы, стреляла из винтовок пехота, минометчики ударили по мотоциклистам. У наступающих произошло замешательство, танки остановились, мотоциклисты залегли в придорожных канавах. Но вот боевые машины противника начали разворачиваться в шеренгу, ведя непрерывную стрельбу. Под их прикрытием двинулась следом мотопехота, строча из автоматов. Батальон Егорова не снижал темп огня.

Бой принял очень серьезный оборот. Запылал один из танков, затем второй. Другие же, прорвавшись к окопам стрелков, устремились к артиллерийским позициям. Пороховой дым застилал поле. Мотопехота опять залегла, стала отползать назад, повернули назад и уцелевшие танки. На поле боя дымились груды исковерканного металла, уничтожено было одиннадцать фашистских боевых машин, густо лежали трупы завоевателей.

Значительными были и потери первого стрелкового батальона. Погиб в этом бою комбат Егоров. Был смертельно ранен и, не приходя в сознание, скончался секретарь дивизионной партийной комиссии Измалков. Оставшиеся в живых отошли к основной линии обороны 282-го стрелкового полка. После небольшого, около часа, перерыва генерал-лейтенант Шааль, командовавший 10-й немецкой танковой дивизией, входившей в 46-й танковый корпус, бросил в бой новые силы. Удар наносился одновременно по позициям 32-го и 282-го стрелкового полков. Красноармейцы 5-й стрелковой роты 282-го стрелкового полка Козлов П. П. и Гашилин А. Ф. в бою в этот день под ураганным огнем противника пробрались к дороге, которая проходила между противотанковым рвом и не была своевременно взорвана, успешно взорвали ее, тем самым остановили танки противника в 30 метрах возле противотанкового рва.

Красноармеец – ручной пулеметчик Рукавицын, член ВЛКСМ, из 5-й стрелковой роты 282-го стрелкового полка, сражаясь с врагом под Ельней 19 июля 41 года снайперски – короткими очередями добивал фашистов в своем секторе обороны, которые медленно ползли, словно ящерицы по ржаному полю. Когда замолчал пулемёт соседа справа, немцы встали в полный рост, непрерывно стреляя, он самостоятельно принял решение и стал поливать огнем и в его секторе. Уложенная в противотанковый ров шеренга тут же заменялась на новую. Всё это напоминала крестьянскому парню косьбу травы на покосе. Провёл пулемётом вправо, нет фрицев – провёл влево опять нет. 2-й номер красноармеец Иван Соколов еле успевал перезаряжать диски.

К полудню жара стала нестерпимой – ствол пулемета быстро нагревался, и его приходилось менять на запасной и обратно. После пяти уложенных шеренг Константин сказал: «Смотри Иван, такого больше не увидишь!». Немцы в очередную атаку шли в полный рост с закатанными по локоть рукавами. Рукоятка автомата была уперта в живот, из автомата непрерывно велся огонь и прерывался только на несколько секунд для перезаражания. «Что это?», – удивлённо вымолвил Иван. «Психическая атака, про нее мне рассказывал отец, это было и в 1-й Мировой войне». Любопытство Ивана еще раз высунувшегося за бруствер не осталось безнаказанным. Он дважды был ранен, в кончик носа и левую руку, но не оставил поля боя и успешно продолжал поддерживать действия своего пулемета. Враги шли шеренга за шеренгой. Пулемётчик пока косил одну шеренгу в одну сторону, появлялась другая. Ведя стволом в обратном направлении он уничтожал и её. Красноармейцы из винтовок в этом бою били по офицерам. К вечеру атаки прекратились. Противотанковый ров был пполностью завален горе-вояками.

Ночью Костя, перемахнув через бруствер окопа между вспышками осветительных ракет, пополз за оружием врагов. Он давно мечтал поиметь пистолет марки Парабеллум. Теперь такой случай представился. Обыскав убитого офицера, он в кобуре нашел только обойму с патронами. Подумал – Не мог же он его выбросить. И уже отползая, при следующей осветительной ракете, увидел в уже окоченелой руке зажатый пистолет. Возвращаясь, попутно прихватил автомат и три рожка к нему с патронами, а из нагрудного кармана вытащил небольшой алюминиевый пенал. Вернувшись назад, предупредил Ивана, что бы тот помалкивал о его вылазке. Спросил про пенал: «Что написано на нем и что эта надпись означает?». «Написано – Первитин. Эти таблетки из числа стимуляторов центральной нервной системы, проще говоря, наркотики», – сказал бывший студент. Этой же ночью Константин попрощался и отправил своего раненого боевого товарища в медсанбат, а через сутки остатки 282-го стрелкового полка отступили от Ельни на заранее подготовленные позиции, в том числе из-за вони быстро разлагающихся трупов. В этом бою за день отбили 7 вражеских атак.

Проглотив лакомый кусочек Ельню, немцы утром вели себя спокойно, не спешили продолжить наступление на позиции нашей 19-й дивизии. Оперативная группа комдива Буркова прибыла в район Ельни вместе с главными силами дивизии. Узнав от капитана Омелюстого, что Ельню заняли части 46-го танкового корпуса, который входит во вторую танковую группу генерал-полковника Гудериана, Полковник Бурков, рассматривая Ельню в бинокль, не мог различить каких-либо признаков расположения войск. Но по стуку топоров, приглушенным командам офицеров и периодически возникающему шуму моторов сделал вывод, что немцы готовят огневые артиллерийские и минометные позиции, намереваясь отбить контрнаступление наших частей. За церковью угадывалось скопление танков, которые немецкое командование, возможно, намеревалось использовать для поддержки своей группировки у деревни Каськово, а возможно, для обороны Ельни. В любом случае надо было спешить, чтобы упредить противника, взять инициативу в свои руки. В девять часов открыли огонь артиллерийские полки 19-й стрелковой и 104-й танковой дивизий. Командир 103-го гаубичного артполка майор Асатуров, батареям которого пришлось вчера побывать в немецкой ловушке, но благодаря храбрости воинов удалось без особых потерь вырваться из вражеского кольца, напоминал своим бойцам: «Отомстим фашистам за вчерашний день!»

Первой послала свои снаряды батарея лейтенанта Баланина. Вслед за нею открыли дружную стрельбу батареи младшего лейтенанта Бредихина и лейтенанта Родионова. Артиллеристам хорошо была видна местность, и они с уверенностью били по предполагаемым скоплениям войск противника.

В 9 часов 30 минут из леса двинулся вперед батальон наших танков, за ними пошли в атаку цепи пехоты дивизии Котельникова в их рядах и красноармеец Рукавицын. Наша пехота, пройди лощину и, достигнув окраины Выдрино, бросилась в штыковую атаку. Тут и пригодился трофейный пистолет «Парабеллум». Несколько раз он спасал жизнь нашему герою. Немцы не выдержали стремительного натиска и выскочили из окопов. Вражеские солдаты сильным рывком ноги сбрасывали свои короткие сапоги и, кинув винтовки, вовсю улепетывали в деревню. Но снаряды настигали их. Пехотинцы ворвались в деревню, но, встретив сильный минометный огонь, не стали брать ее в лоб, а начал обтекать.

Бой кипел на громадном пространстве. Немцы яростно сопротивлялась, но под непреодолимым натиском нашей пехоты, неся огромные потери от точного огня советской артиллерии, откатывались все ближе и ближе к Ельне. И вот тогда вступила в действие находившаяся в Ельне вражеская артиллерия. Наши артиллеристы, прикрывая свои танки и пехоту, направили свои удары на обнаружившие себя огневые позиции неприятеля. На помощь немцам пришла авиация. Немецкие пилоты сбрасывали бомбы на наши танки и пехоту, снова заходили на цели и бомбили, бомбили, бомбили… А когда фашистские самолеты уходили на юго-запад, наши танкисты и пехотинцы опять старались продвинуться вперед. Но не все. Уже пылало несколько танков Т-26, уже навсегда приникли к Ельнинской земле многие молодые ребята…

Бой продолжался весь день… Первую скрипку в нем играли артиллеристы, стараясь бить по видимым целям. Асатуровцам удалось отомстить противнику. Когда наблюдатели обнаружили колонну грузовиков с пехотой до 200 человек, а за пехотой мотоциклистов, огонь был беспощаден. Все поле усеялось трупами. Труднее было танкистам и пехотинцам, действовавшим сообща. Особенно мешали им фашистские пулеметчики, засевшие на колокольне, ставшей узловым пунктом вражеской обороны в Ельне. Полковник Бурков решил ввести в бой более мощные машины батальона капитана Степана Федоровича Шутова. Группу быстроходных танков по личной просьбе возглавил политрук Иван Загорулько, заявивший Шутову: «Опыта у меня больше. На финской приходилось действовать в не менее трудной обстановке». Вслед за группой политрука Загорулько пошли танки старшего лейтенанта Вейса, немца по происхождению, и старшины Ковальчука. Чтобы отвлечь или рассеять внимание противника, комбат Шутов в километре правее основных сил батальона ввел в бой три машины, но хитрость не помогла. Большая часть немецкой артиллерии сосредоточила огонь на танках Загорулько. И вдруг Шутов увидел, как по броне машины Загорулько забегали остренькие язычки пламени. Не сбавляя скорости, стреляя на ходу, его танк устремляется к колокольне. Несколько выпущенных им снарядов попадают в церковь, колокольню застилает кирпичная пыль. Резко развернувшись, мужественный экипаж направил на колокольню, пылающую боевую машину, раздался мощный взрыв: разорвались неизрасходованные снаряды боекомплекта и бензобаки танка. Ценой своих жизней политрук Загорулько и члены его экипажа открыли пехоте путь в Ельню. Наши танкисты, стрелки, артиллеристы усилили наступательный порыв, но скоро враги оправились, усилили ответный огонь. Опять появились их самолеты. И все же к вечеру фашисты были выбиты из Ельни. Цена этого временного успеха была велика. Большинство наших танков, брошенных в наступление, вышло из строя. Большие потери понесли и стрелковые подразделения 19-й дивизии. Однако красноармейцы, когда стало совсем темно, отошли на свои позиции: остаться там без поддержки новыми силами пехоты означало обречь себя на полное уничтожение. Не имея устойчивой связи с вышестоящим командованием и зная, что противник уже прорвался в сторону Дорогобужа, командование 19-й дивизии приняло это решение.

В понедельник, 21 июля скверно было на душе у немца Гота, не спалось ему минувшей ночью даже на свежем воздухе в деревне Прудки Починковского района. Одна его танковая дивизия вышла к белорусской деревне Лобковичи, что на половине пути из Мстиславля в Кричев, другая ведет бой в Смоленске, а тут, за Ельней, пробуксовка. «Гот намеревался окружить крупные силы противника северо-восточнее Смоленска.

Получив приказ 19-я стрелковая дивизия генерал-майора Котельникова, стала наступать на Ельню. Но день оказался очень трудным. Противник, защищаясь и контратакуя наземными войсками, усиленно использовал авиацию. Удары были настолько частыми и мощными, что 282-й стрелковый полк, который в течение дня пять раз ходил в атаку, вынужден был отступить, сдав неприятелю свои утренние позиции, потеряв до 15 процентов личного состава. 19-я стрелковая дивизия потеряла убитыми – 100 человек, ранеными – 322 человека, пропавшими без вести – до 150 человек. Лишилась 15 орудий разных систем.

В пятницу, 25 июля 19-я стрелковой дивизия генерал-майора Котельникова не устояла перед массированным ударом немецкой танковой дивизии на подступах к Ельне, но завоеватели, в считаные дни, покорившие почти всю Европу, на ельнинской земле едва смогли одолеть за восемь дней 10—15 километров.

1—2 августа на участке 19-й стрелковой дивизии у деревень Клемятино и Пауково противник переходил в частые контратаки при поддержке танков, но всякий раз откатывался назад, оставляя подбитую технику и убитых. Вступивший в командование дивизией майор Утвенко стремился оправдать оказанное ему высокое доверие. Накануне, то есть в день, когда генерал-майор Котельников был отстранен от командирских обязанностей, Утвенко не проявил ни малейшей растерянности. В течение дня части дивизии закреплялись на занимаемом рубеже, оборудуя позиции в противотанковом и артиллерийском отношении, и одновременно готовились к наступлению: вели разведку обороны противника, пополнялись боеприпасами и всеми другими видами снабжения. Было проведено совещание начальников штабов частей по вопросам организации взаимодействия пехоты с артиллерией в предстоящем наступлении. В результате, как доложил Утвенко в вышестоящий штаб, 2 августа полки действовали напористо.

Командующий Резервным фронтом генерал Жуков итогами этих дней был крайне недоволен: задачи, поставленные в боевом приказе на эти дни, оказались невыполненными. Находясь, весь день в войсках, он поторапливал их, требовал действовать решительнее и напористее, не прекращать наступление ночью. А в конце дня подготовил следующий документ. «Командующему 24-й армией, командирам 100-й, 103-й, 19-й, 105-й и 106-й дивизий. В результате полученного боевого опыта в районе Ельни в действиях наших войск выявлены следующие недостатки:

1. Плохо разведуется противник и очень плохо выявляются его огневые точки. Отсутствие смелости у командиров и бойцов не позволяет нам иметь ежедневно пленных;

2. Из-за слабой разведки целей, удаленности передовых и основных наблюдательных пунктов артиллерии всех видов от первых цепей своей пехоты, редкого применения артиллерией стрельбы прямой наводкой и совсем не применения стрельбы на рикошетах гаубичными снарядами достигается низкая действительность артиллерийского огня;

3. Артиллерия расходует много снарядов по своей вине и по вине общевойсковых (пехотных) командиров, приказывающих стрелять для шума и удовлетворения надуманных «заявок» снизу.

Командиры и комиссары частей и соединений потворствуют огромному расходу снарядов и мин без всякой пользы для дела;

4. Не всегда создается должная плотность артиллерийского и минометного огня по объекту, подлежащему захвату пехотой. В то же время, объект, обработанный артиллерийским и минометным огнем, атакуется пехотой с большим опозданием, уцелевшие огневые точки противника успевают оживать, наносят поражения и даже останавливают атакующих. Пехота очень плохо использует свои огневые средства во время подготовки атаки и самой атаки;

5. Личная связь и общение командиров пехоты и артиллерии слабые, командиры батарей находятся далеко позади передовых цепей пехоты, задачи на местности ставятся редко, наблюдается общее стремление к отсиживанию в щелях и убежищах;

6. Очень плохо поставлен учет личного состава в роте (батарее), благодаря чему трус и предатель имеет полную возможность в любое время уйти в тыл. Так же плохо учитываются потери в личном составе и конском составе, боевой технике и расход боевых выстрелов.

ПРИКАЗЫВАЮ: все указанные выше недостатки устранить, организованно применять огонь всех видов, максимально использовать результаты огневого воздействия на противника для успешной атаки и развития успеха.

Командующий Резервным фронтом, генерал армии Жуков» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 50—51).

3 августа началось очередное наступление. Полки действовали более решительно. К полудню бой разгорелся по всей дуге, от Макаринок, Ушакова через Выдрино, Клемятино до Мальцева, Малой и Большой Липни. Все же, несмотря на героическое упорство, наступающим стрелковым частям не удалось сделать стремительного прорыва вперед.

Георгий Константинович Жуков, выходя на связь то с одним, то с другим командиром дивизий, выезжая несколько раз на их командные пункты, хотел все же добиться крутого перелома в ходе боевых действий, но уже во второй половине дня он понял, что этого не произойдет, что результаты боя будут на уровне предыдущего дня.

Переживая за дела под Ельней, Жуков через штаб Западного фронта, находившийся в двадцати километрах севернее Вязьмы, в селе Касня, пытался уяснить обстановку под Рославлем и Ярцевом, которая, по его предположению, могла быть тоже весьма напряжённой. Сражение длилось с 8 по 21 августа. Основные бои проходили на сформированном 16 августа Брянском фронте. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант А. И. Еременко.

Утром 3 сентября возобновили наступление и дивизии левого фланга армии. Таким образом, проявляя массовый героизм, отвагу и решительность, дивизии правого и левого флангов к исходу дня сузили горловину ельнинского выступа до 6—8 километров. Противник под ударами ракутинских войск, нанесённых ему 3 сентября, дрогнул, начал медленный отвод своих тылов из Ельнинского мешка, прикрываясь сильными арьергардами по всему фронту выступа. Командующий фронтом Жуков потребовал в кратчайший срок завершить окружение врага и овладеть Ельней. В эти завершающие дни боев за Ельню в ночь на 5 сентября под покровом темноты, оставив обреченных на смерть автоматчиков и минометчиков для прикрытия, открыв яростный огонь по нашим стягивающим горло частям, немецкие войска в беспорядке и панике отступили.

Но 5 сентября 1941 года на 76 день войны наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни. Противник еще долгое время, после того как наши части уже были выведены, вел огонь по этим оставленным нами позициям и только тогда осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги стал неплохим достижением командования. Замкнуть полностью окружение противника и взять в плен всю Ельнинскую группировку Красной Армии не удалось, так как для этого оказалось явно недостаточно сил и, в первую очередь, танков на нашем правом и левом флангах и авиации.

Из состава наших войск очень хорошо действовали 107-я, 19-я стрелковые дивизии где воевал красноармеец Рукавицын К. И.

8 сентября Совинформбюро сообщило на весь мир:

«На смоленском направлении двадцатишестидневные бои за город Ельню под городом Смоленск закончились разгромом дивизии СС, 15-й пехотной дивизии, 17-й мотодивизии, 10-й танковой дивизии, 137-й австрийской пехотной дивизии, 178, 292, 268-й пехотных дивизий противника. Остатки дивизий противника поспешно отходят в западном направлении. Наши войска заняли город Ельню».

Не всем участникам ельнинской наступательной операции было понятно, в том числе и моему отцу – красноармейцу Константину Рукавицыну, почему бои названы двадцатишестидневными. Даже после войны бывший начальник отдела связи 24-й армии Н. С. Яранцев высказывал в одном из писем свое сомнение по этому поводу: «В исторической литературе говорится, что бои за Ельню шли 26 дней. Мне кажется, что это ошибочное утверждение. Бои шли около двух месяцев». И он прав: с 18 июля по 5 сентября сражались войска Красной Армии за Ельню, то есть пятьдесят дней. Но в сорок первом году выгоднее было начать отсчет с 10 августа, когда в жестокой схватке с врагом наметился перелом в пользу 24-й армии. Первые же двадцать четыре дня кровопролитных боев, в результате которых, благодаря упорству и героизму участвовавших в них дивизий, противник вынужден был перейти к обороне, были исключены из счета. Сказалась политическая конъюнктура бездарного верховного главнокомандующего Сталина. Главное – победа! Первая победа! Провал гитлеровского плана молниеносной войны с СССР!

За пятьдесят дней боев за Ельню погибло 107150 красноармейцев! 1941 год. (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 679. Д. 3. Л. 41—44).

Войска Западного, Резервного и Брянского фронтов, исчерпавшие наступательные возможности, по приказу Ставки перешли к обороне на новом рубеже возле города Вязьма. Завершилось Смоленское сражение (10 июля – 10 сентября 1941 года). Советские войска нанесли тяжёлый урон группе армий «Центр». Продолжительность сражения – 63 суток. Ширина фронта боевых действий – 600—650 км. Численность войск – 581600 чел. Безвозвратные потери – 486171 (83,6%). Санитарные – 273803. Всего – 759974. Глубина отхода советских войск – 200—250 км. (Хроника ВОВ сентябрь 1941 года. Profilbaru.com).

Получив приказ от командира роты начать отход с ранее занимаемых позиций, пулемётчик Рукавицын показал свой искорёженный пулемёт без патронов и получил разрешение оставить его. Повесил на плечо карабин и поспешил вслед отходящих бойцов. Пока шли по перелескам, всё было тихо. С выходом на открытую местность в направлении города Вязьма всё изменилось.

Константин пристроился за рослым широкоплечим красноармейцем, который быстро и широко шагал с винтовкой с примкнутым штыком, он еле успевал за ним. Эта быстрая ходьба и плильщала. В голове крутилась мысль – Чем быстрее уберёмся с открытой со всех сторон дороги, тем больше шансов выжить. На первом же привале впереди идущий боец, который давно заметил неотстающего от него красноармейца с кавалерийским карабином, завёл разговор:

– Как звать?

– Костя Рукавицын.

– Меня Михаил Быстрый.

– Откуда родом?

– Сибиряк я, был кавалерист, сейчас пеший.

– Я из Ростова, там сейчас тоже тяжёлые бои.

Только колонна прошла с десяток километров, налетела авиация. Бомбардировщики с пикирования били без всякого опасения. Солдаты бросились подальше от дороги. Константин залёг в канаве, Михаил пробежал чуть дальше и через несколько секунд упал на обочину. Бомбы сыпались градом, от взрывов пыль закрыла, казалось всё небо. Это и помогло многим бойцам выжить. Следующие бомбардировщики положили свои бомбы не точно в цель. Костя, придя в себя от контузии, пошёл искать своего нового товарища. Тот лежал без сознания, левый рукав гимнастёрки его был весь в крови. Оторвав от нижней нательной рубахи полосу ткани, он перетянул руку и стал ладошками хлестать по щёкам. Через некоторое время Михаил очнулся. Из фляжки напоил его. Подставил своё жилистое плечо раненому бойцу повёл его по развороченной дороги. С большими трудностями они добрались до населённого пункта Дорогобуж. Здесь оказался ещё не до конца эвакуированный госпиталь, где оставил раненого солдата. «Профессиональный отвод войск» превратился в банальное бегство. Чутьём опытного охотника понял что «зверь» где-то рядом и ему одному его не победить. Остаться и сдаться в плен как делали многие у Константина, не было и мысли. Он на подсознательном уровне впитал слова своего отца: Лучше умри, но в плен не сдавайся». Решил для себя, что пусть спасают раненых и ослабевших те, кто довёл своим бездарным командованием их до такого состояния. Он солдат и обязан исполнить свой солдатский долг, а для этого он должен остаться в живых и продолжать убивать фашистского зверя. С карабином за плечом он как на охоте, когда надо было сделать длинный переход, скорым шагом отправился в направление города Вязьма. Наручных часов не было ориентировался днём по солнцу ночью по звёздам да по канонаде орудий. К полудню прошагав без остановки почти 6 часов, дошёл до населённого пункта Сафоново. По старой привычки обошёл его стороной и к вечеру, когда на землю опустились сумерки и повеяло наступающей ночной прохладой остановился в окрестности города на ночёвку. Утром, как только забрезжил рассвет, Костя вошёл в город. Остановился только когда услышал: «Стой, кто идёт, назови пароль, стрелять буду». Не услышав от него пароля прозвучало: «Оружие на землю, руки вверх». Навстречу вышли два часовых. Один остался на посту другой повёл в особый отдел. Особистом был средних лет капитан, который сразу начал допрос:

– Кто такой, откуда и зачем идёшь?

– Красноармеец Рукавицын 5-й стрелковой роты 282-го стрелкового полка майора Шитова 19-й стрелковой дивизии генерал-майора Котельникова.

– Был приказ на отход из Ельни, по дороги всех разбомбило, шёл, как было приказано в направление Вязьмы.

– А ты знаешь, что Котельникова отстранили от командования и заменили майором Утвенко?

– Предъяви документы и где оружие?

– Оружие заставила сдать охрана.

– Кто может подтвердить, что не дезертир?

– Красноармеец Михаил Быстрый, он во время бомбёжки был ранен в левую руку, я его перевязал и дотащил до населённого пункта Дорогобуж, где сворачивал свою работу госпиталь, там и оставил. Капитан ещё раз внимательно посмотрел на худого измученного непрерывными боями и переходом чуть меньше 200 километров бойца, который боковым зрением таёжного охотника привычно осмотрел комнату и запомнил шкаф в углу, куда капитан положил его книжку красноармейца. Капитан вызвал охрану: