Текст книги "Департамент «X». Нано-убийцы"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Предновогодняя дорога была, что называется, «в своем репертуаре». В Москву ехало множество машин, их поток не прерывался и не прекращался. Из Москвы машин ехало мало, в основном большегрузные фуры, но ехать они старались быстрее, чтобы успеть домой до Нового года. Водителям-дальнобойщикам не терпелось очутиться за праздничным столом, и гнали они как сумасшедшие. «Нива» с «Рэнглером» на их фоне казались медленно ползущими черепашками. Но два внедорожника не слишком торопились, потому что знали, что имеют запас времени, а на такой скользкой дороге лучше ехать не быстрее восьмидесяти километров в час. Об осторожности напоминала череда аварий, виденных по дороге.

– Я когда аварии вижу, – сказал Геннадий, – невольно ногу с «газа» снимаю. Уже много раз себя на этом ловил. Не думаю об этом, а подсознание срабатывает.

– Естественная реакция, – отозвался подполковник Вельчанинов. – Я по такой скользкой дороге вообще предпочел бы не ездить, если бы не необходимость. Жалко, у нас пока частных вертолетов немного.

– Если будет много частных вертолетов, – усмехнувшись, заметил полковник Кирпичников, – небо превратится в те же самые дороги. Появятся воздушные «пробки» и участятся авиакатастрофы. По мне, так лучше на лошадях по степям или на оленях по тундре.

– На оленях, соглашусь, хорошо, – через «подснежник» сказал из второй машины полковник Денисенко. – Я в молодости служил в Заполярье, доводилось поездить. Правда, не сам правил; тем не менее воспоминания остались самые романтичные. А на битком набитой дороге – никакой романтики. Скучно...

– На оленях хорошо, а на джипе лу-учше-е-е... – пропел подполковник Валеев на мотив некогда известной песни.

– Нас по переговорам не отследят? – спросил капитан Радимов.

– Только если следом за нами едут, тогда могут, – сказал Вельчанинов. – Дистанция связи слишком короткая, чтобы отслеживать нас мощными средствами контроля. А если не слушать, то можно и просто следить. Визуально. Но, чтобы их определить, у водителей есть зеркала.

– Я посматриваю, – сказал Валеев, которому была отведена роль замыкающего короткой колонны. – Далеко позади только фуры. Догоняют и обгоняют. И пусть...

– И пусть, – согласился Геннадий Кирпичников. – Нам спешить некуда, главное – доехать. Боюсь, мы даже слишком рано приедем.

– Слишком рано не бывает, – не согласился его отец. – Прибудем рано – будем иметь больше времени для рекогносцировки. Рассмотреть все следует аккуратно и тщательно, чтобы отработать без эксцессов...

* * *

Разговаривали в дороге мало. Машина, несмотря на свой жесткий «характер», укачивала.

Полковник Кирпичников, уже вторую ночь проводящий практически без сна, задремал, а когда проснулся, сменил за рулем Геннадия, который спал в предыдущие ночи ненамного больше отца. Впрочем, перед въездом в город сын снова попросился за баранку. Он неуютно чувствовал себя в пассажирском кресле, а потребности в долгом сне научился не испытывать, как и отец, давно. Служба научила. Кто-то на время менял и подполковника Валеева за рулем «Рэнглера». Но Валеев, в отличие от капитана Кирпичникова, не успел даже страховое свидетельство подделать на случай встречи с дорожной инспекцией и потому перед въездом в город снова сам сел за руль.

В городе заехали перекусить в какую-то пельменную, где пельмени оказались, на удивление, вполне приличными, а цены в сравнении с московскими – смешными. И только после этого, сверив часы, решили, что пора приступать к неторопливой разведке, тем более что над городом уже начали собираться новогодние сумерки. В сумерки город выглядел более привлекательным: тут и там светились огни иллюминации, каждая витрина была украшена светящейся гирляндами елкой. У людей, спешащих по домам, настроение было явно праздничное. Но группа офицеров, не поддаваясь общему настроению, сохранила рабочий настрой.

Остановились на бесплатной парковке неподалеку от ворот больницы. Таких парковок здесь было две, но над одной горел фонарь, а над другой его собрат благодушно «спал». Под вторым и остановились, чтобы не бросались в глаза московские номера машин. Ни к чему было работать в открытую при проведении закрытой операции, да и нет у профессиональных военных разведчиков привычки выставлять себя напоказ. Там, где полумрак или даже полный мрак, они чувствуют себя всегда более уверенно.

– В таких заведениях, – объяснил подполковник Вельчанинов, – нет общей столовой, но есть общий пищеблок, из которого пищу развозят по отделениям. Если не найдется стенда с картой, указывающей расположение корпусов и отделений, проще всего узнать, где находится шестнадцатое отделение, у санитаров, которые развозят пищу. Скоро должен начаться ужин. Ходим парами, командир на координации в машине. Кто пойдет первым?

– Два капитана, – решил полковник Кирпичников. – Кажется, какая-то карта висит у входа в регистратуру. Геннадий там был, знает. Мы только в регистратуру и ходили.

– Понял, – отозвался Геннадий и вышел из машины.

Из «Рэнглера» одновременно с ним вышел капитан Радимов, сразу убирая микрофон «подснежника» в воротник своего бушлата так, чтобы со стороны его не было видно. Кирпичников-младший, глядя на Костю, сделал то же самое.

* * *

Нынешняя зима, чрезвычайно снежная, доставила много хлопот не только городским дворникам, но и больничным санитарам, потому что именно они чистили дорожки в областной психоневрологической больнице. Сугробы рядом с дорожками вздымались высоко, достигая плеча человека среднего роста.

Геннадий прекрасно помнил, где находится административный корпус, и сразу повел Костю туда. Их камуфлированные костюмы особого внимания не привлекали, потому что в камуфляже самых разных расцветок сейчас ходят многие. Рядом с административным зданием, чуть в стороне от крыльца, располагался большой стенд с информацией для родственников пациентов. Здесь значились часы приема передач, время посещения больных, время бесед с врачами и с заведующими отделениями. Большую часть стенда занимала план-карта больницы, где были нанесены все корпуса.

– Административный корпус номером не отмечен, – внимательно просмотрев карту, сказал Костя. – Но если смотреть от вторых ворот – видимо, хозяйственных, – вот здесь пищеблок, а этот узкий длинный корпус неподалеку, должно быть, склад. Я смотрю только то, что не отмечено номерами. Шестнадцатого отделения среди отмеченных не нашел.

Радимов сообщал пришедшие в голову выводы не своему напарнику, а говорил в микрофон, то есть докладывал обстановку командиру. Полковник понял, что именно он является адресатом, и сразу задал уточняющий вопрос:

– Сколько корпусов не отмечено?

– Шесть. Время есть, мы прогуляемся, посмотрим.

– Вперед, галопом. Сообщайте о результатах.

Прогулка двух капитанов мало походила на прогулку, потому что оба не умели ходить медленно. И даже то, что им казалось медленным шагом, заставило бы задыхаться обычного человека. И потому они очень скоро подтвердили через связь, что и пищеблок, и склады Радимов определил верно. Еще один корпус был, видимо, хозяйственным помещением, чем-то вроде мастерских, судя по тому, что там горел свет и в большие окна можно было издали увидеть, что внутри работают люди. Видимо, некоторым больным была предписана трудотерапия. Судя по тому, что на окнах не было не только решеток, но даже сеток, все они переносили заболевание в легкой форме.

– Шестнадцатое отделение должно внешне напоминать тюрьму, – дал подсказку подполковник Вельчанинов. – Крепкие решетки и металлические двери.

– Два корпуса осталось, найдем. Дорожки чищены...

Все корпуса осматривать не пришлось. Шестнадцатое отделение вычислили легко. Только там могли быть такие окна, забранные по периметру мощными металлическими уголками; внутри рам наварены металлические полосы с сильным уклоном книзу – так, чтобы смотреть можно было только под самое окно, и не дальше. Что-то просунуть между этими пластинами было бы сложно – ладонь в плоскости не поместится, разве что палец. Корпус был двухэтажным, и точно такие же окна были и на втором этаже. Крыльцо располагалось с торца здания. Дверь была тяжелая, металлическая. На крыльце стоял мент с автоматом АКСУ[11]11
  АКСУ – автомат Калашникова, специальный укороченный.


[Закрыть] и курил дешевую вонючую сигарету. Даже в двух метрах, проходя по тротуару, спецназовцы почувствовали этот запах. Докурив, охранник зашел внутрь.

– Есть тюрьма, даже очень натуральная, – шепотом доложил Радимов. – Вооруженная автоматами охрана. Думаю, что пост не одиночный. Мент на крыльце перед тем, как зайти, что-то сказал внутрь. По крайней мере, пара стволов нас там, слава богу, дожидается.

– Почему «слава богу»? – спросил полковник Кирпичников.

За капитана Радимова ответил капитан Кирпичников:

– Потому что бить безоружных санитаров было бы не слишком этично.

– А вооруженных ментов тебе бить этично? – спросил подполковник Вельчанинов.

– Они хотя бы имеют возможность оказать сопротивление.

– Наша задача – лишить их этой возможности. Возвращайтесь. Теперь прогуляемся мы с Анатолием Станиславовичем. Толя, захвати бинокль. Тебе понадобится, чтобы рассмотреть дверь издали.

– У меня бинокль без тепловизора, – признался полковник Денисенко. – Есть у кого-то с тепловизором? Или даже с простым ПНВ?

– Ни к чему, – сказал капитан Радимов. – Над дверью яркий плафон, все видно.

Вельчанинов с Денисенко вышли из своих машин одновременно как раз к моменту, когда два капитана подошли к тем же машинам. Владимир Алексеевич позвал Радимова в свою «Ниву», выключил микрофон «подснежника» и жестом попросил Костю сделать то же самое. Геннадию пришлось занять место на заднем сиденье, где раньше сидел Вельчанинов.

– Костя... Большая просьба... – сказал полковник Кирпичников тоном, в котором слышалась просьба, а не приказ, и достал из кармана фотографию жены, которую специально захватил с собой. Из всей группы только один капитан Радимов не был знаком с Надеждой Павловной. – Хочу прибегнуть к твоему умению. Вот моя жена. Посмотри. Сумеешь увидеть ее? Что она там, я не сомневаюсь. Но, может быть, ты что-то подскажешь?

Капитан Радимов принял фотографию и посветил на нее фонариком, чтобы хорошенько рассмотреть лицо.

– С фотографиями я ни разу не работал. Обычно с ситуациями или с людьми, которых я хорошо знаю. Но попробовать могу. Лучше бы, конечно, чуть позже, когда ситуация станет более напряженной. Тогда у меня мобилизация начинается.

– К сожалению, позже может не быть времени.

– Я попробую... – Костя, потушив фонарик, но держа фотографию перед собой, закрыл глаза. Внешне он совершенно не напрягался, не корчил страшные рожи, как телевизионные экстрасенсы. Просто сидел с закрытыми глазами, чуть-чуть опустив брови, словно старался плотно зажмуриться.

Длилось это пару минут. Потом Радимов открыл глаза, вздохнул и выпрямился в неудобном кресле «Нивы». Некоторое время смотрел перед собой, потом отдал фотографию полковнику.

– Я увидел ее, товарищ полковник. Ее и еще одну женщину...

– Пожилую?

– Пожилую. Не знаю, что за одежда на ней, но на монахиню похожа.

– Да. В шестнадцатом отделении содержат мать убитого священника. Значит, я не ошибся. Значит, они здесь вместе, и мы имеем возможность их вытащить...

– Извините, товарищ полковник, относительно возможности я ничего сказать не могу. Не умею управлять своим подсознательным чувством времени и не знаю, из какого времени была эта картинка. Дело в том, что я увидел двух женщин, сидящих на заднем сиденье машины. Большой машины. Может быть, премиум-класса, потому что между передними сиденьями я увидел климат-контроль. Не простой кондиционер, а именно климат-контроль, четырехзонный. Судя по всему, это внедорожник. Или «Тойота Ленд Крузер», или «Лексус»...

– Скорее «Лексус». У нас такой уже присутствовал в этом деле, – согласился полковник Кирпичников и глянул через плечо на сына. Тот кивнул. – Продолжай, Костя...

– Картинка не конкретная. Куда везли женщин, кто их сопровождал, кто был за рулем, сказать не могу. Не могу также сказать, было это или будет. Но...

– Что?

– Рядом с женщинами сидел немолодой мужчина. Странного, надо сказать, вида. Я не назвал бы его сопровождающим. Скорее он вместе с ними. Вид такой же отрешенный, как у женщин. Есть между ними что-то общее. Только дело не в его виде. Дело в том, что я его лицо где-то уже видел, но вот вспомнить не могу. И даже помню, что оно связано с чем-то необычным, только не помню с чем. Это, возможно, всплывет позже. Так обычно бывает. Если сейчас вспоминать, память заупрямится. Ничего не получится. Это система...

– Знакомая система. Но, главное, что Надежда здесь. Вместе с матушкой. Наша задача остается прежней – вытащить их. – Полковник включил микрофон «подснежника», показывая, что разговор закончен.

– Разрешите идти?

– В «Рэнглере» сиденья удобнее? Ну, иди...

Радимов включил свой микрофон и вышел из «Нивы».

* * *

– Анатолий Станиславович, ты место для наблюдения подыскал? – спросил в эфире Вельчанинов. Судя по тону, двое коллег находились на территории не рядом один с другим.

– Людей пока много, – приглушая голос, ответил Денисенко. Людей на территории больницы было в самом деле многовато; наверное, родственники относили больным новогодние подарки, не зная, что они достаются в основном санитарам с санитарками и медсестрам. – Сейчас пройдет пожилая парочка, я в сугроб нырну. Нет, справа, за забором, кто-то курит. Так бы и не увидел в темноте, если бы не сигарета. Ему меня видно, я на свету, а мне его – нет... Дверь открылась. Ушел. Кажется, чисто вокруг. Ну, я пошел...

– С богом!

Денисенко что-то пропыхтел в микрофон, видимо, устраиваясь в сугробе с удобствами, что позволял ему сделать непромокаемый костюм, и сказал с удовлетворением:

– Устроился. Дверь видно хорошо. Буду изучать... – Но голос казался менее довольным, чем пыхтение. Наверное, полковнику что-то не нравилось.

– Изучай, – сказал Кирпичников-старший. – Василий Юрьевич, а ты что изучаешь?

– Систему электроснабжения, – ответил Вельчанинов. – Ищу место, где будет удобнее перебросить провод. Замкну линию, соединю «ноль» с «фазой». В результате в линию пойдет ток в триста восемьдесят вольт. Перегорят все предохранители на подстанции. Я еще саму подстанцию ищу, хочу на будку поставить свой замок – прихватил с собой. Пока его будут сбивать, мы сделаем дело.

– Годится, – согласился Владимир Алексеевич. – Что там с дверью?

– Хреновая дверь.

– Чем не нравится?

– Там опять мент вышел на крыльцо. Снова курит. Может быть, сменщик. Дверь открывал, я рассмотрел. Дверь сейфовая, двойная, скорее всего, с тугоплавким наполнителем. Такую даже гранатомет не берет. Хорошим взрывом, конечно, пробить ее можно, но от такого, чего доброго, завалится угол здания и всех там внутри придавит. Есть у саперов такой принцип: хочешь уронить здание, закладывай мину под угол. Здесь дверной замок в полутора метрах от угла. Стены – кладка из силикатного кирпича. Кирпич слабый, раствор – даже в бинокль видно – еще хуже. Если долбанет, дверь, возможно, останется, если металл хороший, а здание развалится. Оно нам надо?

– Не надо, – согласился Кирпичников. – Выхожу на место посмотреть обстановку. Капитан Кирпичников со мной, дорогу покажет.

– Я тоже туда иду, – сообщил Вельчанинов. – Три головы всегда лучше, чем ни одной.

– Это ты в мой адрес камень бросаешь? – с подозрительностью в голосе спросил Денисенко.

– Это не камень, это я в снежки играю, – отпарировал подполковник. – Но будь и к камнепаду готов, если ничего не придумаешь.

Двухэтажный корпус шестнадцатого отделения Владимир Алексеевич и сам бы нашел по описанию, но сына взял с собой не для того, чтобы тот показывал дорогу, а просто чтобы не засиживался. Кирпичниковы – самые заинтересованные в результате люди; следовательно, и основную работу делать следует именно им.

На половине дороги Геннадий вдруг стукнул себя в лоб.

– Гвозди забиваешь? – спросил полковник.

– Мысль появилась.

– Выкладывай.

– Анатолий Станиславович, вам окно без плотной решетки видно? – Капитан избегал называть Денисенко по званию, видимо, инстинктивно желал сохранить внеслужебный характер этой операции. – Рядом с входом окно. Справа...

– Там тоже решетка есть, – сказал Денисенко. – Правда, не такая, как на других окнах. Но мне окно видно только под острым углом.

– Попробуйте перебраться на другое место. Понаблюдайте, что там за окном. Мы когда проходили, там на короткое время слабый свет появился. Впечатление было такое, что открыли дверь из полутемного коридора.

– Понял. Перехожу на другое место. Вокруг меня спокойно.

Должно быть, полковнику пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти новое укрывище, потому что снова на связь он вышел не сразу. За это время дорожки уже опустели – должно быть, время вечерних посещений закончилось.

– Вижу окно. Имею возможность рассмотреть кабинет за стеклом. Туда проникает слабый свет. Дверь из коридора прикрыта не плотно. И сразу мысль появилась – Геннадий надоумил...

– Говори, – предложил Владимир Алексеевич.

– Время у нас... Магазины еще, кажется, должны работать. Бахтияр, ты в машине?

– В машине, – отозвался подполковник Валеев.

– Сможешь быстро найти хозяйственный магазин? Мы проезжали, я неподалеку видел.

– Я тоже видел.

– Отлично. Купи мне побольше алюминиевой пудры. Пары килограммов, наверное, хватит. Все остальное у меня есть. Если не будет алюминиевой пудры, ищи фейерверк. Но для этого поздновато, мне кажется. Фейерверки и всякого рода салюты все, кто хотел, уже купили, а в это время найти что-то уже трудно. Но пудра лучше. Сделаешь?

– Если командир не возражает...

– Он не возражает, – высказал согласие полковник Кирпичников.

– Мы поехали все вместе или Сергея с Костей высадить?

Подполковник Лукошкин сладко дремал в машине Валеева, поскольку был пока не востребован – такой надобности во время рекогносцировки не возникло. Костя Радимов тоже со своей главной задачей уже справился, вселив надежду в командира с сыном. На территории больницы ему пока дела не было.

– Вместе поезжайте, – распорядился Владимир Алексеевич. – Будет кому машину покараулить. А мы пока покумекаем. Анатолий Станиславович, я вижу, ты что-то задумал?

По голосу Денисенко он уже сумел определить, что тот в восторге от собственной хитрости.

– Объясню, когда все просчитаю... Что у нас с электричеством?

– Все в порядке, – сказал Вельчанинов. – Замок на подстанцию я повесил. Его час сбивать будут, да еще и в темноте... Пальцы себе отобьют.

– Где совещание проводим? – спросил Денисенко.

– У нас только один зал для заседаний остался, – сказал Кирпичников-старший, – моя «Нива». Как-нибудь поместимся.

«Нива» была тесной машиной, но четыре человека помещались в ней без проблем.

– Докладывайте свои предложения, – потребовал Кирпичников.

– Моя мысль проста и примитивна, – сказал Вельчанинов. – За пару минут до наступления Нового года я обесточиваю энергосистему больницы. Надеюсь, больным не станет плохо, если они не посмотрят поздравительную речь президента. Но я готов выслушать их претензии и объяснить необходимость своих действий. Психи – народ более понятливый, чем менты или чиновники, они посочувствуют... Я предполагал, что сразу после обесточивания Анатолий Станиславович сможет взорвать дверь. Но, как я понимаю, дверь там сейфового типа, что создает определенные трудности[12]12
  Простая металлическая дверь требует взрыва только в районе замка, тогда как дверь сейфового типа при закрывании выпускает крепкие стальные пуансоны на три или на четыре стороны, в зависимости от уровня сложности системы, и взрыв основного замка ничего не даст – даже в том случае, если пробьет сквозное отверстие.


[Закрыть].

– Для взламывания двери трудности в наших обстоятельствах непреодолимые, – сказал Денисенко. – Проще пробить дыру в стене, но для этого следует знать, что за этой стеной находится. Или кто. Иначе рискованно.

– Выход из положения? – спросил полковник Кирпичников.

– Только один, – подвел итог Геннадий, – открыть дверь изнутри.

– Лучший выход, – согласился его отец. – Кто это сделает и по какой причине?

– Менты охраны или санитары, – объяснил Денисенко. – Скорее, менты, потому что за порядком следить должны они. Я обеспечиваю им салют вместе с наступлением Нового года. Прямо под тем окном, где решетка позволяет посмотреть за стекло. Будет ярко и шумно. Алюминиевая пудра создаст огненное шоу прямо под окном; фейерверк же будет гореть в небе, что нам, в общем-то, и ни к чему. Но звук пуска тоже может встревожить охрану. Лично я предпочитаю первый вариант, как более зрелищный. Остальные действия на совести командира. Доложу только, что у меня есть с собой две световые гранаты. Если Валеев не найдет ни пудры, ни фейерверка, можно будет на худой конец взорвать их.

– Оставь гранаты для дела, Анатолий Станиславович, – через «подснежник» сообщил подполковник Валеев. – Пудру купил. Везу. Только там была единственная упаковка на пять килограмм. В жестяном ведерке. Пришлось взять целиком.

– Значит, гореть будет дольше и ярче, – сказал Денисенко. – Ты где?

– Подъезжаю. На последнем перекрестке перед светофором стою.

– Прекрасно. Устраиваем красивый фейерверк под окном. Желательно сразу после того, как начнут пускать фейерверки где-нибудь над городом. Наша работа попадет в общую волну и не будет выглядеть нонсенсом. Шумно и много яркого света. Новый год, конечно, праздник, и в этот день многое позволяется, но лучше такие вещи под окнами не устраивать. Менты законно возмутятся и выскочат, чтобы высказаться. Хорошо, если будут в полном составе. Мы ждем неподалеку. Как только крыльцо заполняется любопытными, начинаем действовать. Предпочитаю стрелять в ментов из светового пистолета. Это впишется в образ праздничного салюта и не будет иметь последствий для участников настоящей операции. Я имею в виду уголовное преследование.

– Преследование будет в любом случае, – предупредил Кирпичников-старший.

– Это все ерунда. Пусть докажут, кто здесь был. Но трупы за спиной лучше не оставлять. Поэтому предлагаю при проведении конкретных действий «Грачи» оставить в машинах, и вместе с ними – подполковника Лукошкина.

– А меня за что? – спросил Сергей Викторович через «подснежник».

«Рэнглер» уже разворачивался перед воротами, чтобы встать на свое прежнее место.

– Чтобы ты кулаком кого-нибудь не убил. А то с тобой, помнится, такое иногда бывает.

Подполковник Лукошкин хмыкнул в микрофон. В его боевой карьере бывали случаи, когда он, безоружный, голыми руками убивал вооруженного противника.

– Обижаешь, товарищ полковник... Я от природы человек во всем аккуратный. Сказано не навреди, я и не наврежу.

«Рэнглер» остановился рядом с «Нивой», в обоих автомобилях открылись дверцы.

– Готово, – доложил подполковник Валеев. – Где работать будешь, Анатолий Станиславович? Выгружать или тебя перегружать?

– Сам перегружусь, если капитан разрешит.

Геннадий выбрался с переднего сиденья, чтобы Денисенко мог перебраться в «Рэнглер». Неудобство и той, и другой машины заключалось в том, что на заднее сиденье забраться можно только через сдвинутое и наполовину сложенное пассажирское кресло первого ряда, что в экстренной обстановке может дорого обойтись. Но эти автомобили были личными и по большому счету не предназначались для экстренных обстоятельств, если не считать таковыми условия повсеместного бездорожья, где «Рэнглер» и «Нива» чувствуют себя, как рыба в пруду, в родной стихии...

* * *

Теперь потянулось время ожидания. Спецназовцы прибыли в город слишком рано для того, чтобы начать работать в наиболее выгодных условиях, но приезжать позже было бы рискованно просто потому, что можно не успеть подготовиться. Правда, про запас оставался вариант с курящим ментом, который тоже просчитали. Когда он в очередной раз пожалует на крыльцо, можно было бы воспользоваться моментом. Но велика была вероятность и того, что дежурные пожелают отметить Новый год, выпьют спирта, как полагается в больнице, и после дозы крепкого напитка курящий мент уже поленится выходить и будет курить прямо за столом.

Но все сложилось благополучно, не считая почти вынужденного шестичасового ожидания. А ждать спецназовцы умели. Все они дремали, старались выспаться загодя; только один полковник Денисенко колдовал над своим «фейерверком» на заднем сиденье «Рэнглера». Рядом с ним сразу уснул еще не задействованный в работе подполковник Лукошкин. Анатолий Станиславович несколько раз косил глазами на соседа, желая, видимо, что-то сказать, потому что от природы был человеком разговорчивым, но, видя закрытые глаза подполковника, молчал. На передних сиденьях прикорнули подполковник Валеев и капитан Радимов.

«Подснежники» не доносили голосов и из стоящей рядом «Нивы», хотя там еще не спали – просто выключили микрофоны, чтобы не мешать спать другим. Двое главных действующих и самых заинтересованных в исходе операции лиц, вне всякого сомнения, несмотря на привычку к нервным ситуациям, все же волновались больше других, хотя и не проявляли своего волнения внешне. Спать Кирпичниковым явно не хотелось.

– Интересно, в шестнадцатом отделении общие палаты или камеры? – спросил капитан Кирпичников непонятно кого, отца или подполковника Вельчанинова.

– Не знаю, – слегка отвлеченно, задумавшись о чем-то своем, сказал полковник. – Ни разу не доводилось там лечиться. Судьба балует...

– А кто тебе сказал, что там лечат? – выдал со знанием дела Вельчанинов. – Официально там проводят экспертизу психической вменяемости преступников и дают заключение, куда их отправлять – на «зону» или в «закрытую психушку». То есть на такую же «зону», в которой «отдыхают» только психически невменяемые люди. В реальности все не совсем так. В каждой областной больнице есть такое же «шестнадцатое отделение». И подчиняются они руководству больниц только частично – также ими управляют областные силовые структуры и центр судебной психиатрии имени Сербского. Многие разработки последнего апробируются именно в шестнадцатых отделениях. В том числе и многие из тех известных препаратов, с которыми нам иногда приходится работать. Я, например, точно знаю, что российский препарат скополамин испытывался на психически больных преступниках, применялся для их допроса. Изначально только для допроса... А потом уже пошел в широкое применение всеми спецслужбами. Часто там, где не было острой необходимости и законных оснований. Особенно во втором случае... И это не единичные эксперименты. Это система. А она, как я слышал, делает здоровых людей инвалидами.

Полковник промолчал. Геннадий вздохнул:

– Спасибо, товарищ подполковник, утешили, называется...

– Я не утешитель, капитан, я создаю у личного состава боевой настрой. Создался настрой-то?

– Создался. Всех санитаров в этом отделении и ментов из охраны – по камерам, и всем по лошадиной дозе самого сильного психотропного препарата. Заведующему отделением – персональную дозу, такую как всем остальным, вместе взятым.

– Какой ты жестокий, капитан, – зевнул подполковник. – И мстительный. Люди работу свою делают, другого они не умеют. А ты сразу – дозу... Вздремни лучше. Тебе ночью назад за рулем ехать.

Как обычно бывает при длительном ожидании, все вроде бы собираются бодрствовать, но в итоге вскоре засыпают. Заснули спецназовцы и в той, и в другой машине. Даже полковник Денисенко, завершив работу, смежил веки, потом вспомнил, что жена дала ему в дорогу парочку бутербродов; не открывая глаз, нашел бутерброды в сумке и съел их, уже засыпая.

Разбудил всех голос капитана Кирпичникова в наушниках «подснежников».

– Полтора часа до Нового года. Не пора уже подъем командовать?

– Пора, – согласился его отец.

* * *

Основная и, наверное, самая рискованная задача стояла перед полковником Денисенко. Ему предстояло установить под окном шестнадцатого отделения то, что он приготовил из купленной подполковником Валеевым алюминиевой пудры, магниевой крошки, что была привезена полковником с собой, и стандартного радиоуправляемого взрывателя, позаимствованного из сейфа Департамента «Х». Впрочем, официально сейф этот считался вотчиной полковника Денисенко и содержал много того, что не входило в опись. Любой опытный офицер спецназа умеет списать расходуемые материалы как использованные, чтобы впоследствии иметь что-то про запас на непредвиденный случай. Имел «запас» после недавней командировки в Венесуэлу и Денисенко. Таким образом, официально ничего из имущества своего Департамента он не брал. Более того, взрывчатые вещества, что полковник привез для взрыва двери, он использовать не намеревался и сам мог бы привезти их на службу, чтобы поделиться с Департаментом собственными запасами. Все это было, естественно, противозаконно, но являлось обычными и привычными реалиями в службе любого подразделения спецназа.

Сложность в действиях полковника состояла в том, что ему следовало работать рядом с крыльцом. И никто не знал, когда охранник пожелает выйти покурить. За сорок минут наблюдений он выходил трижды, причем с разными интервалами. Дверь за собой только прикрывал, но не закрывал. Конечно, можно было бы организовать атаку и с крыльца, но кто знает, сколько человек внутри и как расположены посты... Нарываться на автоматную очередь никому не хотелось. Простота не всегда является самым лучшим вариантом, а иногда и наоборот. Лучше было дождаться момента, когда выскочат на крыльцо все. А Денисенко, производивший свои расчеты в уме, уверял, что так оно и будет. Должны же они прогнать неумных любителей фейерверков – да еще в тот момент, когда по всей больнице будет отключено электричество.

Чтобы обезопасить Анатолия Станиславовича, Кирпичников-старший выставил в непосредственной близости от крыльца капитана Радимова и подполковника Валеева – обоих со световыми пистолетами. Радимов уже показал, что владеет этим оружием прекрасно. А подполковник Валеев отлично справлялся не только со снайперской винтовкой, которой у него сейчас не было, но и с пистолетами. Правда, из светового ему стрелять не доводилось, но, получив короткий и исчерпывающий инструктаж, подполковник лишь пожал плечами.

– А в чем разница? Только в том, что звука выстрела не будет и отдачи – тоже?

– Как из обычного пистолета стрелять, так и из этого, – согласился Костя Радимов. – С двух рук мне лично удобнее.

– Я всегда с одной стреляю, – не согласился Бахтияр Ахматович.

Он не уточнил, что в боевой обстановке он тоже стреляет с двух рук, но только двумя пистолетами.

Стрелки вышли на позицию. После этого за угол выдвинулась вся основная группа, за исключением Вельчанинова, который уже приготовился забросить на линию якорь с коротким медным поводком, за конец которого крепилась диэлектрическая капроновая веревка, гибкая и легкая. Забрасываешь якорь, в нужный момент делаешь два шага вперед – и медный поводок замыкает провода. Хорошо бы в этот момент умудриться не находиться прямо под местом замыкания, потому что искры полетят сильным фейерверком, осыпаясь за шиворот и на голову, но Вельчанинов был опытным «электриком» и производил такое замыкание в своей боевой практике уже несколько раз.