Текст книги "Брестский мир и гибель Черноморского флота"

К маю 1917 г. положение на Черноморском флоте и в Севастополе изменилось – как водится, к худшему. А. И. Верховский сделал в своем дневнике весьма характерную запись: «Мы определенно стоим на грани анархии. Все прежние устои жизни сорваны, а новые создаются годами, если не десятилетиями. В народе нет сознательности. […] Раньше приказы исполнялись, за ними была сила. Теперь все рассуждают. Каждого нужно убедить. Вместо “командармов” […] у нас теперь “убеждармы”. Все разваливается, особенно тыловые гарнизоны, где агитация направилась на разрушение дисциплины и на проповедь мира, а командный состав, конечно, много слабее, чем на фронте (тут Верховский явно заблуждался. – С.В.). Стали вспыхивать бунты и погромы. Многие и в Севастополе считают, что революция здесь прошла “неправильно”, не то что у балтийцев. Без убийств офицеров какая же это революция?»[172]172
  Верховский А. И. Россия на Голгофе. С. 79.


[Закрыть] А. В. Колчак, судя по дневнику А. И. Верховского, не скрывал от офицеров своего сделанного в Петрограде прогноза о том, что все офицеры, борющиеся за спасение армии и флота, должны будут «в один прекрасный день сдать свои позиции и уйти в сторону, а дальнейшие компромиссы поведут уже к полной гибели армии»[173]173
  Там же. С. 80.


[Закрыть]. Долго ждать первых проявлений гибели флота Колчаку и Верховскому не пришлось.

9 (22) мая в 1-й пулеметный полк явилась делегация черноморских матросов. На дворе на скорую руку было организовано собрание пулеметчиков. Черноморцы призывали к победоносному наступлению на немцев, однако ораторы пулеметного полка доказывали, что наступление не в интересах народа. Призывы черноморцев признавались не отражавшими мнения большинства народа и шедшими вразрез с требованиями рабочих, крестьян и солдат[174]174
  Цит. по: РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 33. Д. 818. Л. 80.


[Закрыть]. В то время как Черноморский флот и рабочие Севастопольского порта сохраняли высокий боевой дух, приданная флоту дивизия стремительно разлагалась. Солдаты, или, как их называла советская историография, масса в «серых шинелях», представляли собой прекрасный объект для антивоенной агитации.

10 мая А. И. Верховский записал в своем дневнике: «Комитеты часто, очень часто стали даже захватывать права командиров. Фактически нельзя ни одной серьезной меры провести, не столковавшись предварительно с комитетами»[175]175
  Верховский А. И. Россия на Голгофе. С. 80.


[Закрыть]. А. И. Верховский, хорошо зная историю, констатировал, вполне в духе апрельского доклада в Петрограде А. В. Колчака: «Армия заболела. Ясно до очевидности, что мы ничего не можем сделать. Армии такого настроения либо распускаются, либо заливаются кровью»[176]176
  Там же. С. 81.


[Закрыть]. Правда, А. И. Верховский, как мы сейчас понимаем (но понимали далеко не все, кому пришлось испытать все «прелести» Первой мировой войны и анархии 1917 г.), наивно считал панацеей целенаправленное объединение «в общей борьбе с растущей анархией» всех сознательных элементов, заключение «союза офицеров с комитетами, как бы уродливо это ни звучало»[177]177
  Там же.


[Закрыть]. Выходило по А. Вертинскому: «…партнеры Ваши шулера, а выход из игры уж невозможен». Мы вновь видим, что в дивизии, начальником штаба которой служил Верховский, разложение проходило быстрее, чем на флоте. Однако вскоре и флот «догнал и перегнал» приданную ей для так и не состоявшейся Босфорской операции дивизию.

13 (26) мая разыгрался конфликт между А. В. Колчаком и Центральным исполнительным комитетом Севастопольского Совета армии, флота и рабочих: А. В. Колчак отказался санкционировать арест помощника главного командира Севастопольского порта генерал-майора Н. П. Петрова[178]178
  См.: Волшебный сад души. С. 240. Инициалы генерала Петрова восстановлены приблизительно. В ряде других источников – М.П. (Там же. С. 251) и А.В.


[Закрыть], изобличенного в спекулятивных сделках с торговцами кожей. Контр-адмирал направил в Петроград А. Ф. Керенскому и князю Г. Е. Львову телеграфную жалобу на указанный Совет с отказом от совместной работы с ним. Совет старейшин Центрального Совета, в свою очередь, также направил жалобу Керенскому и Львову, в которой указал: «…чины Севастопольского порта систематически не выполняют постановлений Центрального [исполнительного] комитета [указанного Совета], что умаляет в глазах масс авторитет комитета»[179]179
  Цит. по: РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 33. Д. 818. Л. 84.


[Закрыть]. 14 мая 1917 г. на созванном им делегатском собрании Севастопольского Совета депутатов армии, флота и рабочих А. В. Колчак впервые заявил о незаконности ЦИК Севастопольского Совета и о вмешательстве комитетов «во все дела», о внесении ими «разложения в ряды армии и подрыве дисциплины»[180]180
  Смолин А. В. Указ. соч. С. 33.


[Закрыть]. На делегатском собрании Совета были одобрены все решения ЦИК[181]181
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 33. Д. 818. Л. 84.


[Закрыть]. По оценке А. В. Смолина, адмирал бросил «вызов массовой демократической организации, не имея за собой никаких реальных сил»[182]182
  Смолин А. В. Указ. соч. С. 33.


[Закрыть]. А. В. Колчак уехал с докладом по вопросу в Петроград к А. Ф. Керенскому[183]183
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 33. Д. 818. Л. 84.


[Закрыть]. Временное правительство приняло соломоново решение: с одной стороны, оно распорядилось немедленно освободить генерал-майора, а с другой – назначило для расследования его дела особую следственную комиссию и направило в Севастополь для ликвидации конфликта А. Ф. Керенского. Уже 15 мая был достигнут гнилой компромисс. Пленарное заседание Севастопольского Совета депутатов армии, флота и рабочих после оживленного обмена мнениями, считаясь с назначением особой следственной комиссии по делу генерал-майора Н. П. Петрова и исполняя распоряжение коалиционного правительства, постановило освободить Петрова, отстранив его от ведения дел. В 12 часов генерал-майор вышел на свободу[184]184
  Там же. Л. 86.


[Закрыть].

Казалось бы, все стороны могли вздохнуть свободно, однако как раз в этот момент в Севастополе имел место первый случай отказа корабля выйти в море: миноносец «Жаркий» саботировал боевое приказание и потребовал смены командира – старшего лейтенанта Г. М. Веселаго[185]185
  Веселаго Георгий Михайлович (1892–1971) – русский морской офицер. Сын адмирала Михаила Герасимовича Веселаго. Окончил Морской корпус и 10 апреля 1911 г. произведён в корабельные гардемарины. С 1911 г. – офицер оперативной части штаба Черноморского флота. Участник Первой мировой войны. Произведён в лейтенанты 1 января 1915 г. В 1915 г. во время Дарданелльской операции был офицером связи в штабе начальника союзной эскадры. 26 декабря 1916 г. Веселаго, будучи лейтенантом 1-го Балтийского флотского экипажа, награждён Георгиевским оружием. В сентябре 1917 г., будучи старшим лейтенантом и командиром эсминца «Жаркий» на Черноморском флоте, отстранён от должности по требованию революционных матросов. В октябре 1917 – январе 1918 г. начальник оперативной части, и.о. начальника штаба Главного начальника Мурманского укрепрайона и Мурманского отряда судов. С февраля 1918 г. – заведующий делами Мурманской Народной коллегии, с мая – управляющий делами Мурманского Совета. Сыграл ведущую роль в разрыве Мурманского краевого Совета с Совнаркомом РСФСР в конце июня 1918 г. и заключения т. н. «словесного соглашения». С октября 1918 г. находился под белогвардейским следствием как «агент советской власти». С помощью американской миссии 9 февраля 1919 г. покинул Мурманск, стал штаб-офицером для поручений при начальнике Управления военных и военнопленных, находящихся во Франции, с августа – военный представитель Верховного правителя Колчака при правительствах и командовании стран Антанты. Преподавал во Владивостокском Александровском мореходном училище дальнего плавания. В январе 1920 г. эмигрировал в Мексику, позже перебрался в США, где жил в Филадельфии, работал инженером и управляющим. Состоял в Обществе бывших русских морских офицеров в Америке. Умер в городе Менло-Парк, Калифорния.


[Закрыть], по утверждению А. И. Верховского, «красивого юноши, смелого моряка и любимца женщин»[186]186
  Верховский А. И. На трудном перевале. С. 101.


[Закрыть], «талантливого молодого офицера, очень дельного, но, к сожалению, весьма честолюбивого (как и сам Верховский. – С.В.)»[187]187
  Там же. С. 200.


[Закрыть]. А. И. Верховский вспоминал, что матросы все время жаловались на Веселаго, который все время напрашивался «на операции в море»[188]188
  Там же.


[Закрыть] (вполне понятное желание любого амбициозного офицера).

Впоследствии прапорщик флота В. К. Жуков написал в своей книге: «Ради карьеры и отличий Веселаго ретиво относился к своему делу, часто сам напрашивался в штабе на походы, изнурительные для команды, не давая ей отдыха. До поступления в Черноморский флот Веселаго плавал в Балтийском, на броненосце “Цесаревич”. В Черноморский флот Веселаго занес с собой тот же надменно-аристократический дух “Цесаревича” и небрежно-высокомерное отношение к команде. В команде “Жаркого” носились слухи, что их нарочно гоняют в походы с целью погубить революционную команду. При первом же очередном приказе готовиться к походу команда заявила в судовой комитет, что она больше не желает исполнять распоряжений командира Веселаго»[189]189
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть]. А. В. Колчак заявил на допросе (1920) иное: «Этот Веселаго был отличный командир, прекрасно жил с командой. Команда сама его выбрала на какие-то выборные должности, от чего он отказывался. И тут совершенно неожиданно команда потребовала его смены. Мотивы сводились к тому, что Веселаго якобы слишком смело ставит миноносец в опасное положение – вот единственный мотив, который могла команда выставить против своего командира. Я сказал, что я его не сменю, а миноносец я вывожу из кампании. Приказал ему спустить флаг и прекратить свою деятельность, т. е. окончить плавание. […] Вместе с тем я послал своего флаг-офицера в Совет матросских и солдатских депутатов. Совет в это время был тоже бессилен что-нибудь сделать, хотя он совершенно разделял мою точку зрения»[190]190
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 93.


[Закрыть]. Совет направил на корабль своих делегатов, однако аккурат «в это время поднялась против того состава Совета целая кампания. Этот случай был сам по себе не особенно потрясающим и катастрофическим, но он для меня был весьма симптоматичен»[191]191
  Там же. С. 94.


[Закрыть]. Колчак отверг требование матросов и отдал приказ разоружить эсминцы, однако приказ повис в воздухе: его отказались исполнять матросы всей эскадры[192]192
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 42.


[Закрыть]. Впоследствии Колчак вспоминал: «Выяснилось, что я ничего сделать не могу и сам Совет бессилен что-нибудь предпринять, кроме разговоров. Веселаго заявил, что он при таких условиях просто не считает возможным оставаться, и просил его списать. Пришлось удовлетворить эту просьбу и убрать его с миноносца»[193]193
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 94.


[Закрыть]. Колчаку приходилось удалять с флота своих лучших офицеров – отрицательная секция кадров стала нормой, что является верным признаком гибели.

Помимо Севастопольского Совета А. В. Колчак вступил в уже не первый конфликт с ОЦВИК, поддавшимся давлению матросов. По свидетельству В. К. Жукова, история могла бы «закончиться революционным взрывом»[194]194
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть], если бы не личное вмешательство А. Ф. Керенского, который в то время в качестве «главноуговаривающего» совершал агитационно-пропагандистское турне по Румынскому фронту. 17 (30) мая Керенский посетил Черноморский флот и Севастополь и (допустив, заметим, на флагмане «Георгий Победоносец» откровенную бестактность по отношению к офицерам) сумел спрямить острые углы. Вечером А. Ф. Керенский выступил перед ЦИК Севастопольского Совета, призвал забыть инцидент с генерал-майором Н. П. Петровым и работать в контакте с А. В. Колчаком, понявшим «задачи власти в революционное время» – для доведения войны до победного конца[195]195
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 43.


[Закрыть]. Заручившись поддержкой А. Ф. Керенского, А. В. Колчак отдал приказ, согласно которому броненосцы «Три святителя» и «Синоп» (последний находился в это время в Одессе), эсминцы «Жаркий» и «Керчь», а также ряд кораблей должны были выйти из строя, спустить флаги, а команды их расписывались по другим частям и кораблям – якобы для доукомплектования последних[196]196
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 43, 44.


[Закрыть]. Якобы потому, что едва ли контр-адмирал желал дальнейшего распространения революционной заразы. Скорее всего, планировался тихий и спокойный арест команд радикально настроенных судов. Матросы, как водится, отказались подчиниться[197]197
  Там же. С. 44.


[Закрыть] и нанесли тем самым еще один удар по авторитету флотоводца.

Начало разгрома Черноморского флота было положено. Вслед за инцидентом с Г. М. Веселаго, как припомнил в 1920 г. А. В. Колчак, аналогичный случай «произошел на другом миноносце – “Новик”, по совершенно нелепому поводу. Я поехал туда уже сам, и после переговоров с командой этот инцидент был улажен, т. к. я им указал на то, что никаких оснований для подобных выступлений нет»[198]198
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 94.


[Закрыть].

А тут еще, как на грех, 27 мая (9 июня) в Севастополь заявилась вторая делегация с Балтики с призывом к установлению плотного контроля матросских масс над реакционным офицерством[199]199
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть]. По мемуарному свидетельству начальника штаба Черноморского флота М. И. Смирнова, балтийцы проповедовали на митингах: «Товарищи черноморцы, что вы сделали для революции, вами командует прежний командующий флотом, назначенный еще царём, вот мы, балтийцы, убили нашего командующего флотом, мы заслужили перед революцией и т. п.»[200]200
  Цит. по: Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (Краткий биографический очерк) // Окрест Колчака: Документы и материалы / сост. А. В. Квакин. М., 2007. С. 159.


[Закрыть] Смирнов расписался в том, что арестовать агитаторов «не было сил. Их речи имели большое влияние на некультурные массы матросов, солдат и рабочих. Влияние офицеров быстро падало»[201]201
  Там же.


[Закрыть].

Откровенно пораженческой агитации наряду с офицерами попытались помешать эсеры и меньшевики, однако, как с удовлетворением писали советские историки, «симпатии матросов были на стороне большевиков-балтийцев»[202]202
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть]. Большевики запустили слух, едва ли соответствовавший действительности, о том, что А. В. Колчак и союз офицеров вынашивали планы физического истребления демократических организаций Черноморского флота и их руководителей[203]203
  Там же. С. 46.


[Закрыть]. 4 (17) июня А. В. Колчак телеграфировал военно-морскому министру: «Агитация большевиков, прибывших в Севастополь с депутацией балтийских моряков, в течение последних дней получила сильное распространение. Большевики направили силы в Севастополь, т. к. им важно разрушить создавшийся здесь порядок»[204]204
  Цит. по: Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 47.


[Закрыть]. Революционные матросы с Балтики, как известно, умели добиваться своего – по крайней мере до весны 1918 г. (в марте, обвинив в сдаче Нарвы, большевистское руководство арестовало члена коллегии Наркомата по морским делам П. Е. Дыбенко[205]205
  Дыбенко Павел Ефимович (1889–1938) – матрос-боцман (1913), командарм 2-го ранга. В революционном движении с 1905 г. – расклейка революционных объявлений и воззваний; участник крестьянского восстания в Новозыбковском и Стародубском уездах Гомельской губернии (1907), арест, освобожден как малолетний. Членство в партиях: РСДРП – РСДРП(б) (до весны 1918), исключен по делу о сдаче Нарвы (восстановлен в 1922 г.). На партийной работе – выговор ЦК КП(б)У за нетактичность. В старой армии и на флоте с 1911 г. – как «политически неблагонадежный» направлен во 2-й флотский экипаж, где сразу занялся революционной деятельностью; арестован в числе подготавливавших восстание на Балтийском флоте (июнь 1912); организатор восстания на линейных кораблях (1915); списан в сформированный морской отряд армии генерала Радко Дмитриева, где вместе с другими «неблагонадежными» отказался идти в наступление; направлен в Крюковские казармы Петрограда. Во время Февральской революции – председатель Центрального комитета Балтийского флота; захвачен на Невском проспекте отрядом юнкеров, избит прикладами, отправлен в Зимний дворец, затем в «Кресты» (июль 1917); освобожден под залог ЦК (большевиков) РСДРП без права выезда из Петрограда (сентябрь 1917), но отплыл в Гельсингфорс и восстановлен председателем Центробалта. Во время Октябрьского переворота – вызван Лениным в Петроград (28 октября 1917); разбил отряды Керенского и Краснова (30 октября 1917); арестовал генерала Краснова (1 ноября 1917). На советской работе – член президиума губернского исполкома (1917), нарком по морским делам РСФСР (с ноября 1917); нарком по военным и морским делам Крымской республики (1919). В советском военном ведомстве – член Коллегии по делам военным и морским (с октября 1917); арестован за сдачу Нарвы (май 1918), оправдан по суду; ком. роты (с ноября 1918); ком. 7-го Сумского полка; ком. Особой группы Екатеринославского направления (с января 1919); нач. Заднепровской дивизии (с февраля 1919) – 1-й Крымской армии (с мая 1919); в распоряжении Полевого штаба (июль – сентябрь 1919); в распоряжении Юго-Восточного фронта (октябрь 1919); в распоряжении РВС 10-й армии (октябрь 1919); нач. 37-й стр. дивизии (с октября 1919); в распоряжении нач. штаба 10-й армии для направления в штаб Кавказского фронта (февраль 1920); нач. 1-й Кавказской конной Дикой дивизии 10-й армии (с февраля 1920) – 1-й Конной армии (с апреля 1920); нач. 2-й кав. дивизии 13-й армии (июнь 1920); ком. группой в составе двух дивизий против войск, наступавших на Кронштадт (с марта 1921); нач. Западно-Черноморского сектора (май 1921 – [октябрь 1922]) и нач. 51-й Перекопской дивизии (с июня 1921); врид военком 51-й Перекопской дивизии (с апреля 1921); ком. 6-го корпуса (с июня 1922); в командировке для участия в полевой поездке и военной игре (август – сентябрь 1922); главный руководитель корпусной двухсторонней полевой поездки (сентябрь 1922); ком. 5-го армейского корпуса (сентябрь – октябрь 1922); ком. 5-го корпуса (с октября 1922); ком. 10-м стр. корпусом (с мая 1924); нач. Артиллерийского управления РККА (с мая 1925); нач. Артиллерийского управления Управления снабжений РККА (с ноября 1925); нач. снабжений РККА (с ноября 1926); команд. САВО (с октября 1928). Участие в войнах: Первая мировая война – во время прорыва германским флотом Рижского залива и на сухопутном Рижском фронте, в боях с германским флотом; Гражданская война – Южном и Восточном фронте (1918); при форсировании Днепра и взятии Екатеринослава (27 января 1919); при взятии Мариуполя (21 апреля 1919); при взятии Севастополя (27 апреля 1919); в боях под Акманассы (14 мая – 2 июня 1919); в боях под Екатеринославом (9—18 июня 1919); при разгроме корпуса ген. Топоркова ст. Каналинская (29 декабря 1919); на Юго-Восточном фронте при взятии Царицына (в ночь на 2 января 1920); при взятии Перекопа (24 апреля 1920); в подавлении Кронштадтского мятежа (6—18 марта 1921). В межвоенный период – команд. Приволжского ВО (с декабря 1933); команд. и член ВС Сибирского ВО (с апреля 1937); команд. Ленинградского ВО (с 1937). Арестован 26 февраля 1938, осужден Военной коллегией Верховного суда СССР 29 июля 1938 к ВМН. Расстрелян. Реабилитирован 16 мая 1956. Награды: золотые часы от РВС 10-й армии из подарков ВЦИК (1920), золотые часы от Петросовета (1920), боевая лошадь (1920), три ордена Красного знамени (1921, 1922, 1922).


[Закрыть] и отвергло все требования матросов-балтийцев о его освобождении – член коллегии Наркомата по морским делам вышел на свободу только после окончания следствия по делу).

Кульминацией стали июньские события 1917 г. 6 (19) июня командующий Черноморским флотом утратил контроль над ситуацией. В этот день собрание матросов, солдат и рабочих, созванное по инициативе большевиков, приняло решение об отстранении от занимаемых должностей А. В. Колчака и М. И. Смирнова. По настоянию эсеров и меньшевиков, вопрос об их аресте, на котором настаивали большевистские радикалы, передали на рассмотрение судовых и полковых комитетов. Во флотских казармах состоялся большой митинг, на котором присутствовали матросы и солдаты от всех кораблей Черноморского флота и частей Севастопольского гарнизона. На митинге одобрили постановление делегатского собрания, выразили недоверие Колчаку и Смирнову и приняли решение об аресте командира флотского полуэкипажа Грубера и ряда других офицеров береговых команд, хранивших большое количество оружия и снискавших себе славу «своей реакционностью»[206]206
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 47.


[Закрыть]. Матросы отобрали у офицеров огнестрельное и холодное оружие и сдали его под охрану судовых и полковых комитетов. Когда на штабном корабле «Георгий Победоносец», по воспоминаниям М. И. Смирнова, было получено радиотелеграфное распоряжение делегатского собрания о разоружении офицеров, А. В. Колчак, всерьез рассматривавший вопрос о подавлении восстания силами офицеров и «соглашателей», решил, что активные действия приведут лишь к гарантированной гибели офицеров[207]207
  Там же. С. 47, 48.


[Закрыть]. Колчак дал радиотелеграмму офицерам находившихся на Севастопольском рейде кораблей с предложением не оказывать в ходе разоружения сопротивления матросам – «во избежание кровопролития»[208]208
  Там же. С. 48.


[Закрыть]. А. В. Колчак вынужденно отдал приказы о передаче командования флотом следующему по старшинству контр-адмиралу В. К. Лукину (не вполне законно, лишь проинформировав Временное правительство о своей отставке) и о сдаче офицерами оружия, подав собственный пример – расставшись с Георгиевской саблей, полученной за заслуги по обороне Порт-Артура[209]209
  Смолин А. В. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть]. Как показал позднее (1920) адмирал на допросе в Иркутской ЧК, на собрании команды своего флагманского корабля «Георгий Победоносец» он «взял свою саблю и бросил ее в воду»[210]210
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 105.


[Закрыть]. 7 (20) июня В. К. Лукин принял дела от А. В. Колчака, что весьма показательно, в присутствии комиссии от матросов[211]211
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть]. В тот же день в Севастополе получили правительственную телеграмму с констатацией того факта, что требование о сдаче офицерами личного оружия является «актом, враждебным революции и родине»[212]212
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 107.


[Закрыть]. После разъяснения из столицы страсти пошли на убыль, а А. В. Колчак отправился в Петроград[213]213
  Cмолин А. В. Указ. соч. С. 36, 37.


[Закрыть] (Временное правительство потребовало контр-адмирала «немедленно» к себе «для доклада»[214]214
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 107.


[Закрыть]).

Злоязыкий российский социал-демократ Н. Н. Суханов не совсем точно в деталях, но в целом верно написал в своих воспоминаниях 1920 года: «В стране продолжались эксцессы, беспорядки, анархия, захваты, насилия, самочинство, “республики”, неповиновения и расформирования полков… В первых числах июня произошел военный бунт в Севастополе, в Черноморском флоте. Матросы и офицеры не смогли найти за эти месяцы необходимого “кондоминиума”. Несколько офицеров было арестовано. На митинге матросы постановили обыскать поголовно всех офицеров и отобрать у них оружие. Делегатское же собрание постановило сместить командующего флотом, либерального адмирала Колчака. Правительство, со своей стороны, вызвало Колчака в Петербург (так в тексте, следует – Петроград. – С.В.) для “личных объяснений” по случаю “допущенного им явного бунта”. Матросы успокоились, и дело тем кончилось»[215]215
  Суханов Н. Н. Записки о революции. Т. 2. М., 1991. С. 280.


[Закрыть]. В действительности всё только начиналось.

Утративший дееспособность Севастопольский Совет переизбрали, в его новый состав, констатировал в 1920 г. А. В. Колчак, вошло «значительное количество… солдат Севастопольского гарнизона»[216]216
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 95.


[Закрыть], который, пусть он и «…не носил еще определенной краски большевизма»[217]217
  Там же. С. 96.


[Закрыть], однако задал новый вектор во взаимодействии командования и выборных органов: маятник резко качнулся от первого к вторым.

А. В. Колчак обстоятельно доложил в Петрограде: деятельность Временного правительства привела к разложению флота и подрыву авторитета комсостава[218]218
  Смолин А. В. Указ. соч. С. 38.


[Закрыть]. Адмирал указал на заседании правительства: «…под видом свободы собрания и свободы слова совершенно открыто ведется работа наших врагов. Я глубоко убежден, что во всех этих событиях как в Балтийском море, так и в Черноморском флоте для меня совершенно ясно видна работа не русская, а работа германской агентуры. Указал на целый ряд совпадений и фактов, которые мне были известны по Балтийскому и Черному морям, что в течение революционного периода образцовое состояние Черноморского флота в отношении команды систематически разлагалось у меня на глазах, причем я был бессилен что-либо сделать; я был только зрителем, и единственно, чем я мог справляться, это моим нравственным авторитетом и моим влиянием. Я указал, что долго на этом играть нельзя, что потом всё это провалится, что про мои команды я в течение целого года ничего, кроме хорошего, сказать не мог; команды вели себя настолько хорошо, что очень редко доходили дела до моей конфирмации и в большинстве случаев они были такого характера, что разрешались в низших инстанциях. Я не говорю уже о том, что ни одного случая смертной казни не было, не было случая ссылки в каторжные работы. Несомненно, были проступки, но характера такого, что до командующего флотом они почти не доходили – и такие команды довели до такого состояния путем систематического, планомерного нравственного развала»[219]219
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 109.


[Закрыть]. Слова бывшего командующего подтвердил действующий М. И. Смирнов[220]220
  Смолин А. В. Указ. соч. С. 38.


[Закрыть], знавший А. В. Колчака со времен обучения в Морском корпусе (он учился в младшей роте), а позднее прошедший с ним всю эпопею Белого движения в Сибири на постах управляющего Морским министерством и командующего Речной боевой флотилией[221]221
  Кузнецов Н. А. Адмирал А. В. Колчак / Исторические портреты: А. В. Колчак, Н. Н. Юденич, Г. М. Семенов… / Сост. А. С. Кручинин. М., 2004. С. 18.


[Закрыть]. Временное правительство, «бывшее в глубоком молчании, поблагодарило» А. В. Колчака «за обстоятельный доклад и отпустило»[222]222
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 109.


[Закрыть]. Адмирал констатировал позднее: «Никакого ответа мне никто не дал»[223]223
  Там же.


[Закрыть]. Однако А. Ф. Керенский все же отдал приказ по флоту и морскому ведомству – половинчатый. С одной стороны, военный и морской министр признал «невозможным, ввиду выраженного командами Черноморского флота сожаления о допущении в их среде беспорядков, прекратить следствие об упомянутых делах без каких-либо взысканий в отношении виновных»[224]224
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 995. Л. 34.


[Закрыть]. С другой стороны, Керенский напомнил командам Черноморского флота и их выборным учреждениям о том, что Временное правительство вручило всю полноту власти в пределах Черноморского флота командующему флотом, от которого требовало «полного неуклонного применения им данной ему власти и ограждения прав на самоуправление флотских частей в пределах, Временным правительством указуемых»[225]225
  Там же.


[Закрыть]. В принципе признание прав флотских частей «на самоуправление» автоматически означало в подобном приказе признание определенной политической автономии указанных учреждений, а следовательно, ограничение власти командующего Черноморским флотом.

12 июня А. В. Колчак отписал А. В. Тимиревой: «Я уехал [из Севастополя] по вызову 7 июня и приехал в Петроград 10-го […]. Моя деятельность и работа (заметьте: работа, а не служба! – С.В.) на Черном море окончена, но я попробую ее начать с другого конца (эти слова Колчак вычеркнул. – С.В.) вновь…»[226]226
  Волшебный сад души. С. 268.


[Закрыть].

14 июня 1917 г.[227]227
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 68; Крестьянников В. В. Севастопольская городская организация партии социалистов-революционеров в 1917 г. С. 174, 175.


[Закрыть] в Севастополь прибыла специальная комиссия Временного правительства в составе сенатора А. С. Зарудного, бывшего защитника лейтенанта Шмидта, Е. К. Брешко-Брешковской, легендарной «бабушки русской революции», члена ЦК Партии социалистов-революционеров И. И. Бунакова-Фундаминского[228]228
  Бунаков-Фундаминский Илья Исидорович (1879–1942) – известный эсеровский деятель. В 1906 г. – участник подготовки восстания на Балтийском флоте (в решающий момент вместе с другими эсерами все же не принял участия в восстании). С 1917 г. – товарищ председателя Всесоюзного крестьянского совета, член ЦК ПСР. С конца августа 1918 г. – главный комиссар Черноморского флота, смещен с должности в ноябре 1917 г. Делегат Учредительного собрания. В 1918 г. – представитель ПСР в контрреволюционном «Союзе возрождения России», участник Ясского совещания контрреволюционных организаций. С 1920 г. – в эмиграции, сотрудник ряда журналов и один из создателей Пражского архива, ныне переданного в ГА РФ (Крестьянников В. В. Севастопольская городская организация партии социалистов-революционеров в 1917 г. С. 174).


[Закрыть] и меньшевика Н. А. Борисова[229]229
  Борисов Николай Алексеевич (1887—?) – меньшевик, служил в Ревельской крепостной автомобильной роте. В 1917 г. – член Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, заместитель председателя Ревельского Совета, член Всероссийского Совета крестьянских депутатов (Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. Симферополь, 2007. С. 540). В августе 1917 г. заместитель генерального комиссара (по другим данным – и.о. генерального комиссара, генеральный комиссар) Черноморского флота (ср.: Жуков В. К. Указ. соч. С. 72; Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 21; Моряки в борьбе за власть Советов на Украине (ноябрь 1917–1920 гг.). Киев, 1963. С. 628, именной ук.). С декабря 1917 г. – начальник политического отдела объединенного «Крымского штаба». После Гражданской войны жил и работал в РСФСР (Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. С. 541).


[Закрыть], целью которой ставилось расследование июньских событий. 26 июня на делегатском собрании А. С. Зарудный заявил, что комиссия являлась не «следственной или судебной», а всего лишь «осведомительной»[230]230
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 68.


[Закрыть]. Соответственно, комиссия сочла целесообразным «осведомить» Петроград о том, что хотели услышать от комиссии революционные матросы, а именно (цитируем книгу В. К. Жукова): «1. Причиной возникновения недоразумений в Севастополе явилось то, что после переворота все осталось по-старому, в том смысле, что никто из офицеров не был удален, хотя между ними много сторонников старого строя, возбудивших команды против себя своим обращением. 2. Отсутствие близости между офицерами и матросами. 3. Слух о том, что офицеры организуются в контрреволюционный союз, что являлось абсурдом, т. к. офицерство, а именно самая его прогрессивная часть, следуя приглашению Керенского, начала организовываться, желая создать новое офицерство (на почве сближения с матросской средой [вегетарианский хищник! – С.В.]); 4. Слух о том, что Центральный комитет – канцелярия Колчака. 5. Требование офицера Губера об отдании чести (в Историю вошло имя «убежавшего за флажки». – С.В.); недовольство команды (так в книге, следует – команд. – С.В.) делом Петрова. […] 7. Некоторое добавление сделала агитация приехавших кронштадтцев (курсив Жукова. – С.В.). Обыски были проведены под руководством вора-рецидивиста»[231]231
  Там же. С. 68, 69.


[Закрыть]. Как видим, основными причинами комиссия сочла атавизм субординации, самодурство мироедов – генералов и офицеров, а обыски вообще делом рук уголовников. «Успокоив таким образом черноморцев, – констатировал в 1931 г. В. К. Жуков, – комиссия Зарудного уехала в Петроград с собранными материалами и успокоила [в свою очередь] Керенского и Петроградский Совет…»[232]232
  Там же. С. 69.


[Закрыть] В Петрограде «осведомительная» комиссия заодно устроила допрос А. В. Колчаку и представила контр-адмирала жертвой матросской массы, находившейся под влиянием «анархо-большевистских»[233]233
  Там же.


[Закрыть] элементов. Вскоре была удовлетворена просьба адмирала о его командировке в США, тем более что А. В. Колчак не скрывал: дальнейшее командование Черноморским флотом он считал «ниже своего достоинства»[234]234
  Адмирал Колчак: Исповедь под дулом пистолета. С. 112.


[Закрыть].

Большевизация Черноморского флота резко забуксовала буквально месяц спустя – по итогам событий в столице.