Текст книги "Брестский мир и гибель Черноморского флота"

Документы № 4–6

Переговоры по прямому проводу советского партийно-государственного руководства с полномочным представителем в Германии, кандидатом в члены ЦК РКП(б) А. А. Иоффе о необходимости соблюдения немцами демаркационной линии и об отводе судов Черноморского флота из Новороссийского порта в Севастополь

Не ранее 11 – не позднее 15 мая 1918 г.[945]945
  Датируется по времени ультиматума Германии Советской России по поводу Черноморского флота.


[Закрыть]

Документ № 4

Переговоры по прямому проводу А. А. Иоффе с Председателем Совета народных комиссаров В. И. Лениным и членом коллегии Наркомата иностранных дел Л. М. Караханом о недопущении военных действий Черноморского флота против Германии в соответствии с условиями Брестского мирного договора

– Там ли т. Ленин?

– Да.

– Здесь у аппарата т. Ленин?

– У аппарата Ленин и Карахан.

– Нет ли у вас точных сведений о положении на фронте в связи со вчерашними жалобами немцев. Я вчера передавал о новом ультиматуме до 15-го, всякие недоразумения с нашей стороны только на руку тем, которые желают взять Новороссийск. Необходимо уничтожить всякий повод для этого. Дело серьезное. Надо, чтобы наши вели себя тихо и до 15-го вернулись на прежние позиции, а новороссийские суда в Севастополь. Я вчера послал ноту, в которой указывал, что враждебные действия с нашей стороны являются результатом немецкого наступления[946]946
  Германские части постоянно нарушали демаркационную линию, установленную в соответствии с Брестским договором.


[Закрыть], что можем и хотим выполнить взятые на себя обязательства, но решительно требую того же и от немцев. Последнее мое соглашение сводилось – послать до 15-го приказ судам возвращаться в Севастополь и комиссара в Новороссийск для приведения этого приказа в исполнение. Если фактически суда не успеют вернуться к 15-му, я надеюсь это уладить, но абсолютно невозможны какие бы то ни было враждебные действия с нашей стороны: этим непременно воспользуются как поводом. Сейчас послал Кюльману в связи с моим вчерашним разговором [с] Чичериным следующую ноту:

«Нижеподписавшийся имеет честь донести до сведения его превосходительства статс-секретаря, что 10-го сего месяца Рабоче-крестьянским правительством отдан приказ российским военным судам возвращаться в Севастополь для разоружения. Приказ кончается словами: “…предписывается вам немедленно предпринять меры к переводу судов из Новороссийского порта в Севастопольский с таким расчетом, чтобы кончить перевод всего флота не позже 19 июня”. Подписано: Троцкий и Раскольников[947]947
  Раскольников Федор Федорович (1892–1939) – в 1918 г.: комиссар Морского генерального штаба, зам. наркома по морским делам. Выполнял поручение Совнаркома по затоплению Черноморского флота в июне, с июля – член Реввоенсовета Восточного фронта, с 23 августа – команд. Волжской военной флотилией. Участвовал во взятии Казани 10 сентября 1918 г. и последующем походе флотилии по Каме; член РВСР.


[Закрыть]. Одновременно с отдачей этого приказа для наблюдения за приведением его в исполнение в Новороссийск послан член Морской коллегии Вахрамеев. Об отдаче приказа и отправке комиссара Вахрамеева было своевременно сообщено г-ну уполномоченному представителю Германии императорскому посланнику графу Мирбаху[948]948
  Мирбах-Харфф Вильгельм фон (1871– 6 июля 1918) – граф, германский дипломат, с апреля 1918 г. – посол Германской империи при правительстве Советской России в Москве. Убит левыми эсерами – противниками Брестского мирного договора.


[Закрыть]. Таким образом, Рабоче-крестьянским правительством выполнено принятое им на себя обязательство касательно возвращения в Севастополь новороссийских судов, если самое исполнение этого приказа несколько затягивается, то это происходит не по вине Рабоче-крестьянского правительства, ибо постоянно продолжающееся продвижение германских войск, отсутствие перемирия на украинских фронтах, отказ представителей Украины установить такое перемирие, наконец, вытекающая из всего этого трудность сношения Рабоче-крестьянского правительства с югом – создают атмосферу и порождают условия, в которых решения и приказы Рабоче-крестьянского правительства не могут проводиться в жизнь и осуществляться столь быстро и решительно, как это было бы желательно и Рабоче-крестьянскому правительству, и верховному командованию германских армий, полагая, что все это будет принято во внимание германским императорским правительством и особенно учтено будет то обстоятельство, что все затруднения на фронте являются результатом чрезмерно нервного поведения германских войск, постоянно нарушающих даваемые германским правительством обязательства – нижеподписавшиеся выражают твердую уверенность, что теперь, с принятием Рабоче-крестьянским правительством всех условий, предъявленных германским императорским правительством, и самых решительных мер к приведению в исполнение этих условий, осуществлены будут наконец также и обязательства, взятые на себя германским императорским правительством, и в особенности прекращены будут враждебные против России действия на всех фронтах, что одно только даст возможность принятой германским императорским правительством комиссии приступить наконец к мирной деловой работе, совершенно невозможной под грохот пушек и треск пулеметов. Нижеподписавшийся имеет честь и т. д.»

Считаю очень желательным, чтобы подобные столь важные ноты печатались в нашей прессе. Только таким путем они могут дойти до германского общественного мнения. Я серьезно говорю, Владимир Ильич, что всякое оплошное, даже и мелкое провоцирование с нашей стороны будет немедленно использовано с военной точки зрения. Необходимо ни в коем случае не допускать это. Ультиматум до 15-го, несомненно, будет соблюден в точности. Если передача судов затянется, то при явной готовности с нашей стороны и при видимости возможного выполнения этой готовности, но никакие военные действия с нашей стороны до 15-го недопустимы и обязательно возвращение наших войск на прежние позиции. Я повторяю, что Кюльман получил телеграмму из ставки, что дипломатия, очевидно, ничего поделать не может и военные должны применять свои меры, поэтому позже 15-го ждать не намерены. Я уверен, что Вы, Владимир Ильич, это уладите там, тогда я постараюсь уладить здесь – давайте мне материал для протестов против германских наступлений и продвижений. Жду ответа. Материал, который был мне прислан до сих пор, я использовал во вчерашней ответной ноте. Все?

– Повторяю: все несчастье, что военные не хотят спеться с дипломатией, но, наоборот – подчиняют ее себе, а последняя настолько мягкотела, что не может энергично противодействовать. Сегодня посылаю к Вам курьера. Пока, желаю Вам всего лучшего.

Иоффе: Все.

__

Рукописная помета: «Шесть копий Троцкому, Карахану – 2 копии, [копию] Вл[адимиру] Ил[ьичу]».

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5958. Л. 1–5.

Телеграфная лента.

Документ № 5

Телеграмма председателя Высшего военного совета Л. Д. Троцкого А. А. Иоффе – об установлении демаркационной линии с Германией

Сообщаю Вам, Адольф Абрамович, свою оценку положения с точки зрения перемирия или его действительных и мнимых нарушений. Я оставляю в стороне вопрос о революционном состоянии страны, ибо с этим немцы не обязаны считаться, но и независимо от этого нужно ясно и твердо заявить, что перемирие и демаркационная линия могут соблюдаться лишь при условии, если с обеих сторон есть минимальное доверие к тому, что перемирие действительно заключено bonefide[949]949
  В дословном переводе – добросовестный.


[Закрыть], т. е. для установления мирных отношений. Нельзя устанавливать демаркационную линию на определенных участках фронта и оставлять себе руки развязанными на других участках. Искусственно неопределенное положение, создаваемое немецким командованием, вызывает чрезвычайное раздражение не только в красноармейских частях, но и в населении вообще, особенно в прифронтовой полосе. Нынешнее положение с его частичными и провизорными демаркационными линиями представляет собой злостную провокацию. На всякие злостную провокацию и всякие эксцессы мы прилагаем все усилия к тому, чтобы добросовестно соблюдать всякое соглашение, но вся обстановка порождает и будет порождать чреватыми всякими последствиями пограничные конфликты, до тех пор пока германские военные власти не споются со своей дипломатией и не проявят на деле действительной готовности установить перемирие на всем фронте с точно установл[енной] демарк[ационной] линией. При этом условии я ручаюсь, что с нашей стороны всякий, кто попытается нарушить условия перемирия, понесет самую суровую кару.

Троцкий

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5958. Л. 6–8.

Телеграфная лента.

Документ № 6

Телеграмма В. И. Ленина А. А. Иоффе с уведомлением о принятии всех мер для перевода судов из Новороссийска в Севастополь и с предложением продолжать вести прежнюю политику

У аппарата Ленин.

Мы принимаем с[о] своей стороны решительно все меры, чтобы добиться как перевода судов в Севастополь, так и прекращения военных действий или подобия [их] с нашей стороны. Повторяю: все возможное делается. Продолжайте энергично, терпеливо и выдержанно Вашу политику.

Ленин

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5958. Л. 5 об.

Автограф черными чернилами.

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5958. Л. 8.

Телеграфная лента.

Документ № 7

Доклад военного руководителя Высшего военного совета военного специалиста М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет о необходимости: не уступать Германии города Ростов и Батайск, западную часть Мурманска с его водным пространством Финляндии; взорвать Черноморский флот, если он не в состоянии защищаться[950]950
  На документе – штамп «Исх. № 1327».


[Закрыть]

№ 2019

27 мая 1918 г.

Секретно

Особая папка

Высшему военному совету[951]951
  Доклад был направлен М. Д. Бонч-Бруевичем по трем адресатам: председателю Совнаркома В. И. Ленину, Высшему военному совету и управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу.


[Закрыть]

По данным, сообщенным мне комиссаром по иностранным делам, существует предположение:

I. Провести демаркационную линию по Донской области так, чтобы Батайск остался у германцев. Докладываю, что сдача Батайска германцам закончила бы блокаду нас немцами со стороны Кавказа и поставила бы в критическое положение железнодорожную станцию Царицын – Тихорецкая, единственную линию, еще соединяющую нас с хлебородным Северным Кавказом и с нефтяным Майкопским районом. Кроме того, по докладу т. Трифонова, вернувшегося из Кубани, Ростов прочно занят надежными войсками, что делает крайне трудной переправу германцев на левый берег Дона для взятия ими Ростова и продвижения их дальше на Батайск.

Считаю, что ни Ростов, ни Батайск не могут быть ни в коем случае уступлены германцам.

II. Отвести Черноморский флот обратно в Севастополь из Новороссийска с тем, чтобы он будет там разоружен и будто бы будет возвращен России после заключения всеобщего мира. Невзирая на тяжелое положение Черноморского флота в Новороссийске, который не подготовлен для стоянки флота, считаю, что возвращение флота в Севастополь означало бы фактическую передачу его германцам, т. е. как бы умышленное с нашей стороны усиление германцев нашим флотом. Ясно, что германцы в нужную минуту найдут причины обойти все данные ими обещания и обратят весь Черноморский флот для решения боевых задач во вред России. Заявляю, что если наш флот не в состоянии защищаться, то он должен быть взорван, но ни в коем случае не возвращен в Севастополь. Никакого доверия к заверениям германцев о возвращении нам флота впоследствии, конечно, иметь невозможно.

III. Уступить Финляндии западную часть Мурмана[952]952
  Мурман (устар.) – название Кольского полуострова.


[Закрыть]. В военном отношении эта часть господствует над полуостровом Рыбачьим и перешейком, соединяющим этот полуостров с сушей; существующий здесь залив дает господство над морскими путями. С отдачей Финляндии западного Мурмана с его водным пространством мы поставим в критическое положение Мурманскую железную дорогу и лишимся выхода в открытое море, являющееся ныне важной связью с Западной Европой.

Кроме того, при сложившейся в Финляндии обстановке, где в настоящее время появились группы населения, стремящиеся к передаче Финляндии во власть финнов, а не германцев, силы Финляндии настолько ничтожны, что ожидать с ее стороны серьезного наступления на Мурман невозможно; малая вероятность такого наступления еще усугубляется голодом, несомненно свирепствующим в Финляндии.

Захват Мурмана германцами потребовал бы от них серьезной экспедиции в этот край, что, во всяком случае, явилось бы для них делом не легким и потребовало бы значительной подготовки; иначе говоря, такая экспедиция не может осуществиться в ближайшем будущем. Категорически заявляю, что западная часть Мурмана с его водным пространством не может быть уступлена белому правительству Финляндии[953]953
  Основная тяжесть борьбы со вторгнувшимися на российскую территорию финнами в апреле 1918 г. легла на отряды финской и кемской Красной гвардии. В мае сводный отряд британских и русских моряков при поддержке артиллерии крейсера «Кохрейн» отразил нападение финнов на Печенгу. Потерпев неудачу на сухопутном ТВД, германское командование с помощью подводных лодок развернуло настоящий террор против российских судов в прибрежных водах Мурмана. Опасность нового германо-финского наступления была устранена только в июне, когда в Мурманске высадилось 1500 союзных пехотинцев (Тучков А. И. Гражданская война и интервенция на Мурмане [электрон. ресурс] // http://lexicon.dobrohot.org).


[Закрыть].

Заключение. Все три предположения для России совершенно неприемлемы, и, на мой взгляд, все они являются следствием полупанического настроения с нашей стороны и крайней наглости со стороны германцев.

Еще раз докладываю, что исполнение каждого из этих предположений поставило бы нас в еще более, чем теперь, тяжелое положение и потому ни одно из них безусловно не подлежит осуществлению.

Военный руководитель М. Бонч-Бруевич

__

Постановление Высшего военного совета: «Оп[еративно]. Все экземпляры отправить по назначению. М. Д. Бонч-Бруевич, Склянский[954]954
  Склянский Эфраим Маркович (1892–1925). В социал-демократическом движении с 1913. В советском военном ведомстве с 1917 – товарищ наркома по военным делам, член коллегии Наркомвоена. Во время Гражданской войны принимал деятельное участие в организации и снабжении Красной армии; при приближении фронта к Волге, когда все члены Наркомвоена выехали на фронт, вел всю текущую работу наркомата; зам. председателя РВСР (сент. 1918–1924).


[Закрыть], Антонов[955]955
  Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1883–1939) – советский партийный, государственный и военный деятель. В революционном движении с 1901 – член с.-д. кружка в Варшаве (с 1901). Членство в партиях: социал-демократия Польши, РСДРП с 1903 – принят Петербургской организацией; в меньшевистской группе эмиграции (1910–1914); разрыв с меньшевиками мартовской группы, один из организаторов группы содействия «Нашему слову» и клубу интернационалистов (лето 1914 – май 1915); меньшевик-интернационалист (май 1915 – июль 1917). Большевик с мая 1917 г. На партийной работе: по поручению большевистского Петроградского комитета РСДРП объездил Москву, Екатеринослав, Одессу, Киев, Вильно с местной военной организацией, в Варшаве с с.-д., п.п.с. – пролетариатцами и «Бундом»; основал большевистский Варшавский военный комитет РСДРП, вел агитационную работу среди офицеров и солдат; на нелегальном положении в Кракове, Львове (с весны 1905); в Польше для организации вооруженного восстания 2 пех. полков и арт. бригады в Ново-Александрии, восстание провалилось; участник съезда военных организаций РСДРП (апрель 1906), арестован, через 5 дней бежал из Сущевского полицейского дома; по поручению ЦК РСДРП направился в Севастополь для организации вооруженного восстания, арестован (май 1907); бежал (июнь 1907); на нелегальном положении на Дальнем Востоке (с августа 1907), в Москве, в Петрограде; представлял нелегальные организации Нижнего Новгорода, Сормова, Москвы и Белгорода на нелегальной конференции в Нижнем Новгороде (весна 1909), арестован и выпущен после 6-месячного заключения. Неоднократно арестовывался, приговорен «к смертной казни», замененной 20-летними каторжными работами военным судом в Севастополе (1907), эмигрировал. Во время Февральской революции: агитация среди солдат русского экспедиционного корпуса на Французском фронте; по амнистии вернулся в Петроград; заключение в «Крестах» за участие в июльском восстании большевиков (июль – август 1917); член Областного комитета Финляндии; секретарь комитета Северных советов и ВРК при Петросовете. Активный участник Октябрьского переворота: секретарь ВРК, руководил арестом Временного правительства. В старой армии – офицер 40-го Колыванского пех. полка (с 1904). На советской работе: зам. председателя Главкотруда, член коллегии Наркомтруда и НКВД, зам. председателя Малого СНК; уполномоченный ВЦИК по Пермской губернии (январь 1921); один из руководителей комиссии ВЦИК по ликвидации бандитизма в Тамбовской губ. (февраль – июль 1921); на борьбе с голодом в Самарской губ. (с октября 1921); нач. Политуправления РККА (с осени 1922); полпред РСФСР в Чехословацкой Республике (с февраля 1924), Литве, Польше (до апреля 1934). В советском военном ведомстве: член Комитета по делам военным и морским коллегии Наркомвоена (с ноября 1917), главнокомандующий войсками против Каледина (с 6 декабря); командующий Украинской советской армией. В межвоенный период – поддерживал Левую оппозицию по организационному вопросу (1923–1927). (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 2. Д. 665. Л. 1 и сл.)


[Закрыть], Потапов[956]956
  Потапов Николай Михайлович (1871–1946) – генерал-лейтенант; комбриг. Русский (уроженец г. Москва). Из служащих (сын гражданского служащего из вольноотпущенных крепостных крестьян). Образование: 1-я Московская военная гимназия; 1-й Московский кадетский корпус (1888), Михайловское артиллерийское училище (1891), Николаевская академия Генерального штаба (1897). Беспартийный. За границей – 2-месячный заграничный отпуск для ликвидации имущественных дел по прежнему месту службы в Черногории – в качестве организатора Красной армии (октябрь – ноябрь 1923); Германия, Франция, Польша – командирован для подбора военной литературы для библиотеки народного комиссара по военным и морским делам СССР (с октября 1924). Иностранные языки: французский, немецкий, сербский – свободно; английский, итальянский, польский, чешский – «читает». В старой армии с 1888 (офицер с 1891) – пом. военного атташе в Вене (с мая 1901); военный атташе в Черногории (с июня 1903, в служебных командировках – во Франции, Англии и Германии для выбора систем пулеметов для черногорской армии (1906), в Албанию и Сербию (в составе международной комиссии по разграничению Албании – от Черногории, Греции и Сербии) (с 1913 по июль 1914); отозван в Петроград (июнь 1915); пом. нач. генерал-квартирмейстера (с августа 1915), нач. эвакуационного и по заведованию военнопленными отдела (с сентября 1916), генерал-квартирмейстер (с апреля 1917), пом. нач. (с августа 1917) ГУГШ. Во время Октябрьского переворота – генерал-квартирмейстер ГУГШ. Агент Военной организации при Петербургском комитете РСДРП (большевиков) (с июля 1917); нач. ГУГШ и при коллегии по управлению Военным министерством на правах пом. управляющего Военным министерством (ноябрь 1917 – май 1918), пом. управделами Наркомвоен (с декабря 1917). В РККА с 1918. В советском военном ведомстве – управляющий делами Наркомвоена (май – ноябрь 1918); член Высшего военного совета (с июня 1918); постоянный член (с лета 1918), председатель Военно-законодательного совета (июнь 1919 – апрель 1920) – Военно-законодательного совещания (апрель 1920 – ноябрь 1921) при РВСР, по совместительству – член Главной военно-научной редакции (1920–1921), преподаватель Высшей школы по физическому образованию трудящихся (1920–1923); пом. главного инспектора Всевобуча (с сентября 1921). В межвоенный период – пом. главного начальника Всевобуча и главного инспектора милиционных войск (с ноября 1921); пом. Центрального управления по военной подготовке трудящихся (с ноября 1923); в резерве РККА (с мая 1924); ст. редактор (с июня 1924), пом. нач. военного отдела (с июля 1924) Высшего военно-редакционного совета; ст. инструктор Политуправления РККА (с июля 1925); научный редактор Военгиза по иностранной (переводной) литературе с переводом в резерв РККА (с декабря 1930); нач. отделения переводной литературы I отдела Управления военного издательства при НКО СССР (с июня 1936). По совместительству – преподаватель ускоренных курсов: военно-педагогических (1920–1921), всеобщего военного обучения (1920), артиллерийских (1920); пом. зав. кафедрой военного языкознания Военной академии по французскому классу (1921–1924); доцент Московского педагогического института новых языков (1932–1936); преподаватель военно-переводческой дисциплины на Высших курсах повышения квалификации преподавателей иностранных языков в военно-учебных заведениях РККА (1934–1936). Уволен в отставку по болезни (май 1938). Награды – золотые часы с надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции от РВС СССР» (1928) (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 18. Л. 2–9, 10–13).


[Закрыть], Беренс».

__

Помета: «Опер[ативная]. Хранить в деле “докладов”. Н[иколай] С[улейман][957]957
  Сулейман Николай Александрович (1878–1942) – генерал-майор; преподаватель ВВУЗ РККА по военной администрации (1927). Украинец. Из мещан. Образование: кадетское юнкерское училище (1899), Николаевская академия Генерального штаба по 1-му разряду (1910). Членство в партиях: Беспартийный. В старой армии с 1896 (офицер с 1900). Во время Октябрьского переворота – инспектор снабжений при нач. Штаба Верховного главнокомандующего. В Революционном комитете обороны Петрограда. В РККА с 1918. В советском военном ведомстве – пом. военного руководителя (нач. Штаба) Высшего военного совета (с марта 1918); нач. Оперативного управления Полевого штаба РВСР; преподаватель тактики и стратегии, по совместительству – нештатный ст. руководитель Генерального штаба РККА (с августа 1918); вел специальный лекционный курс военно-инженерной маскировки в Высшей школе военной маскировки (с января 1919), по совместительству – ст. руководитель практических занятий по топографии Академии Генерального штаба РККА (с апреля 1920); штатный преподаватель (с ноября 1920), заведующий обучающимися слушателями (с апреля 1921), гл. руководитель групповыми лекциями (с января 1922) Академии Генерального штаба РККА. В межвоенный период – ст. руководитель Академии Генерального штаба, по совместительству – ст. руководитель Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского (с октября 1922 до января 1927). Участие в войнах: Русско-японская война 1904–1905; Первая мировая война – против германцев на Западном фронте (1914–1918), в Минской губернии ранен и контужен осколками разорвавшегося снаряда в левую руку, грудь, нижнюю челюсть (1916).


[Закрыть]. 28/5».

РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 99 с об. – 100.

Подлинник – экз. Высшего военного совета. Машинопись на бланке «Военный руководитель Высшего военного совета». Подпись – автограф.

Резолюция Высшего военного совета – автограф В. А. Антонова-Овсеенко, подписи подлинные. Помета Н. С. Сулеймана – автограф.

Документ № 8

Заявление Ф. Ф. Раскольникова в Центральный комитет РКП(б) с требованием о предании партийному суду за дезертирство И. И. Вахрамеева и Н. П. Авилова-Глебова

Не ранее 17 июня 1918 г.

В Центральный комитет Российской

коммунистической партии

Заявление[958]958
  Заголовок документа.


[Закрыть]

Получив предписание от Совета Народных Комиссаров уничтожить суда Черноморского флота, стоящие в Новороссийске, я в ночь с 13 на 14 июня выехал из Москвы и 17 июня в половине четвертого часа прибыл в Екатеринодар.

Со слов т. Шляпникова я узнал, что Вахрамеев и Глебов-Авилов, имевшие ту же самую задачу – уничтожение Черноморского флота, были встречены им на станции Торговая и возвращены в Екатеринодар.

Тогда же, на основании всех выясненных нами обстоятельств, у меня и у т. Шляпникова сложилось ясное впечатление [о том], что Вахрамеев и Авилов-Глебов покинули 13 июня Новороссийск абсолютно без всяких оснований. С этим впоследствии согласился и сам Авилов-Глебов в беседе со мною 21 июня в Царицыне. Он сам признал, что их отъезд был несомненной ошибкой. Я считаю, что это не ошибка, а преступление, повлекшее за собою переход части Черноморского флота, во главе с «Волей», в руки германских империалистов.

Побег Вахрамеева и главного комиссара Авилова-Глебова мотивировался ими ссылкой[959]959
  Вписано Ф. Ф. Раскольниковым над строкой черными чернилами.


[Закрыть] на слухи, циркулировавшие в городе, о якобы предстоящем аресте Авилова-Глебова.

Признавая это обстоятельство недостаточным основанием, я рассматриваю преждевременный отъезд Вахрамеева и Авилова-Глебова из Новороссийска как постыдное бегство, повлекшее за собою невыполнение ими чрезвычайно ответственного военного приказа. Выехав вечером 17 июня из Екатеринодара в Новороссийск, я встретился с Вахрамеевым и Авиловым-Глебовым в пути на станции Тоннельная. Их поезд направлялся обратно в Екатеринодар. Я пришел в вагон, где находились Вахрамеев, Авилов-Глебов, председатель Чрезвычайного штаба г. Новороссийска т. Руснак, председатель Новороссийского совдепа и т. С. С. Данилов (Демьянов).

Вахрамеев и Авилов-Глебов сказали мне, «что они вторично уехали из Новороссийска ввиду создавшейся совершенно невыносимой атмосферы». И оба принялись уговаривать меня не ехать в Новороссийск, т. к. там на вокзале «ждут с винтовками» и что оттуда я все равно не выберусь живым. Они настоятельно предлагали мне возвратиться вместе с ними в Екатеринодар и оттуда по телефону давать предписание Терентьеву о необходимости взорвать Черноморский флот. Я ответил, что давать предписания по телеграфу я мог бы с [таким же] успехом из Москвы, и предложил им каждому за себя решить вопрос о возвращении в Новороссийск, заявив, что я во всяком случае туда поеду, чем бы мне это ни угрожало. В ответ на это т. Вахрамеев и Авилов-Глебов мне заявили, что они со мной не поедут. Их поезд тотчас же отошел на север.

В итоге первый побег двух ответственных должностных лиц повел к тому, что в самый критический момент, когда решалась судьба Черноморского флота, когда Тихменев устраивал референдум, когда происходили важнейшие делегатские собрания, с 13 по 17 июня Черноморский флот был совершенно лишен политического руководства.

Второй побег обусловил собою отсутствие на флоте Вахрамеева и Глебова в тот важный момент, когда происходило уничтожение оставшихся судов, организованное, правда, не ими.

Безосновательные побеги, внушенные паническими преувеличенными слухами, вовлекли их в самое большое для военных людей преступление – невыполнение военной задачи.

Кроме того, с революционно-этической стороны их поступки следует трактовать как факты недостойного поведения.

Со слов Авилова-Глебова мне известно, что когда 17 июня он был на «Воле», то Тихменев ему прямо в лицо заявил о своей измене, а в ответ на требование главного комиссара возвратить секретные документы отказался выполнить это и пригрозил, что если Русское Правительство (оставлены прописные буквы Раскольникова. – С.В.) будет травить его, то он даст этим документам соответствующее употребление, явно намекая на самое гнусное предательство.

Выслушав такое заявление, сопровождавшееся резкими, оскорбительными выпадами по адресу вождей Революции, Авилов-Глебов не только не застрелил на месте коварного негодяя, но даже не позаботился довести об этом возмутительнейшем признании изменника-командира до сведения команды корабля.

Вместо такого поведения, диктовавшегося совестью и разумом революционера, Авилов-Глебов съехал с корабля, предоставив командиру «Воли» довести до конца свое злое дело.

На основании всего вышеизложенного я обвиняю Вахрамеева и Авилова-Глебова в том, что они по собственной вине, по нерадению, трусости и склонности к панике не выполнили порученную им задачу огромной государственной важности, в результате чего линейный корабль «Воля» и 6 миноносцев ушли в порт, занятый войсками германского империализма.

Кроме того, отговаривая меня, известного им как должностное лицо, едущее со специальным поручением в Новороссийск, от прямого выполнения моего долга, они[960]960
  Вписано Ф. Ф. Раскольниковым над строкой черными чернилами вместо первоначального: «и».


[Закрыть] тем самым пытались препятствовать выполнению миссии, ранее возложенной на них и позорно ими не выполненной.

Кроме того, главный комиссар Авилов-Глебов допустил, что начальник морских сил Тихменев увез все секретные документы в местность, занятую врагом.

Все поведение Авилова-Глебова и Вахрамеева я считаю абсолютно несовместимым с понятием революционной чести и с достоинством членов Коммунистической партии и представителей советской власти.

Посему я прошу Центральный комитет Российской коммунистической партии о расследовании образа действий Вахрамеева и Авилова-Глебова и об устранении их от всяких общественно-политических обязанностей до их реабилитации перед Партийным судом.

С товарищеским приветом,

Раскольников

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 20. Л. 124–126.

Подлинник. Машинопись. Правка и подпись – автограф черными чернилами.

Документ № 9

Черновой текст постановления СНК РСФСР о создании Комиссии по расследованию обстоятельств уничтожения Черноморского флота[961]961
  Беловик документа см.: РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6411. Л. 1.


[Закрыть]

26 июня 1918 г.[962]962
  Датируется по: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 574. На документе имеется помета: «20/VI».


[Закрыть]

Постановление С[овета] на[родных] ко[миссаров]

о <назна[чении] > создании Комиссии по расследованию

вопроса о Черном[орском] флоте[963]963
  Заголовок документа.


[Закрыть]

Ввиду того, что вопрос об обстоятельствах <и причинах>, приведших к занятию Севастополя и захвату части флота <затем> и переходу другой части флота в Новороссийск, затем и возвращению нескольких судов в Севастополь и взрыву остальных судов представляется невыясненным <ввиду т[ого]> официальным порядком в весьма существенных своих частях; ввиду того, что всестороннее выяснение этого вопроса представляется делом исключительной важности <в целях выяснения> как с общеполитической точки зрения, так и с точки зрения непосредственной ответственности соответственных[964]964
  В итоговом тексте постановления Совнаркома – «соответствующих» (РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6411. Л. 1).


[Закрыть] учреждений и лиц, Сов[ет] нар[одных] комиссаров постановляет: <считают> <представляется необходимым> назначить Комиссию по расследованию вопроса о Черноморском флоте в составе:

1) представителя ЦИК;

2) <представит[еля] > Высш[его] воен[ного] сов[ета];

3) Морск[ого] генер[ального] штаба;

4) Нар[одного] ком[иссариата] госуд[арственного] контроля;

5) Нар[одного] комиссариата юстиции;

6) Всер[оссийского] совета профсоюзов;

7) К[омиссариа]та иностр[анных] дел.

Пред[седатель] Сов[ета] нар[одных] ком[иссаров]

В. Ульянов-Ленин

Нар[одный] ком[иссар]

по воен[ным и] мор[ским] д[елам] Л. Троцкий

Нар[одный] ком[иссар] юстиции П. Стучка[965]965
  В итоговом тексте постановления далее следовали подписи управляющего делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевича и секретаря Совнаркома Н. П. Горбунова (см.: РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6411. Л. 1).


[Закрыть]

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 6411. Л. 2.

Подлинник. Автограф Л. Д. Троцкого.

Подписи В. И. Ленина и П. Г. Стучки – автографы.

Документ № 10

Автобиография старого большевика В. В. Роменца

29 октября 1957 г.

Краткая автобиография Роменец Василия Васильевича,

члена ВКП(б)[966]966
  До марта 1918 г. – РСДРП(б).


[Закрыть] с августа 1917 г., партбилет № 0925261[967]967
  Заголовок документа.


[Закрыть]

Родился я 1 января 1886 г. в г. Кролевец Черниговской губ. (теперь Сумская обл.). Отец мой рабочий-каменщик, мать ткачиха. Отца 83 лет деникинская банда повесила в 1919 г. По национальности я украинец.

Сам я рабочий: вначале ткач, каменщик, а потом счетоводство и письмоводство в Кролевецком казначействе.

[С] 7 лет до 18 лет я учился вначале в церковно-приходской школе, потом [в] земской, а затем в Кролевецком городском трехклассном училище, которое окончил на отлично.

Революционная моя работа началась еще на заре рабочего движения, т. е. с 1903 по 1907 г. Я был максималист-террорист, с 1907 г. по апрель мес[яц] 1917 г. – анархист-коммунист[968]968
  В одном из документов В. В. Роменца уточнялось, что он состоял «…в группе анархистов-коммунистов (группе Таратуты)» (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 918. Л. 11). По всей видимости, С. М. Таратуты (См.: Там же. Л. 30).


[Закрыть]. Старой полицией и жандармерией привлекался два раза: за революционную работу, но ввиду полной конспирации в своей работе за отсутствием улик не судили, но находился под надзором полиции официально два года, с явкой еженедельно.

Первый раз был призван в Балтийский флот в октябре мес[яце] 1907 г., а в январе 1908 г. бежал с военной службы и скрывался в течение трех лет. В 1910 г. был вторично призван на военную службу в тот же Балтфлот в г. Петроград и находился в Крюковских казармах 2-го Балтийского флотского экипажа, где и проходил строевую службу до присяги. После присяги был назначен в писарскую команду Генерального [штаба] и Главного морского штаба, где первый раз был арестован за нетчика[969]969
  За то, что находился в бегах (устар.).


[Закрыть] в течение 9 дней и предан суду. До суда сидел 2 месяца в Литовской тюрьме г. Петрограда[970]970
  Литовский замок – бывшая тюрьма в Санкт-Петербурге (Петрограде), в округе Коломна, у пересечения р. Мойки и Крюкова канала, напротив Новой Голландии. Располагалась в проезде, получившем в 1844 г. название Тюремного переулка, а в 1919 г. – переулка Матвеева.


[Закрыть], по суду получил 8 мес[яцев]. Такое легкое сравнительно наказание было вынесено в силу того, что о мне дал хорошую характеристику отец Медведь – протоиерей церкви Св. Спиридония, благодаря моему хорошему голосу. После отбывания наказания был переведен во 2-ю кадровую роту 2-го Балтийского флотского экипажа (матросом 2-й ст[атьи] в разряд штрафованных), где назначался только на грязную работу по кухне, конюшням и т. д. На случай же приезда кого-либо из высочайших особ всегда изолировался или назначался в отдаленные наряды. В 1912 г. был переведен в Кронштадтский флотский полуэкипаж, где нес ту же работу. В том же году плавал матросом на крейсере «Рюрик» и после возвращения из заграничного плавания опять был списан в Кронштадский флотский полуэкипаж.

За невыполнение приказания ст. лейтенанта Вещицкого был предан вторично суду, но на почве психического расстройства был помещен в Кронштадтский Николаевский морской госпиталь, арестное отделение, где после трехмесячного пребывания (суда на этой почве не было) был отпущен домой на год на поправку.

Будучи в течение года на поправке, [я] опять работал по счетоводству в Кролевецком казначействе. По истечении года военной комиссией был признан годным к продолжению военной морской службы и был направлен для окончания срока службы в Черноморский флотский экипаж, где и работал в канцелярии Черноморского экипажа сначала в звании писарского ученика, а под конец окончания службы был произведен в писаря 1-й статьи (ст. писарь) и был уволен в запас в марте мес[яце] 1914 г.

В Германскую войну 1914 г. был призван в Черноморский флот, где плавал вначале на миноносце «Стремительный» – старший писарь 6-го дивизиона миноносцев, после первого боя с крейсером «Бреслау» был списан по болезни в Севастопольский флотский полуэкипаж, где также был в том же звании в течение 5 месяцев, и был уволен в отпуск по неврастении на 6 месяцев в марте мес[яце] 1915 г. Больше на фронте империалистической войны не участвовал, получая отсрочки по болезни.

Во время нахождения в отпуску по болезни работал опять по письмоводству в Землестроительной комиссии в г. Кролевец, на родине.

Февральская революция меня застала в моем родном городе Кролевец, где я активно вел агитационную работу за прекращение войны, там же разоружал и арестовывал полицию, команду воинского начальника. В апреле мес[яце] 1917 г. был избран первым председателем Кролевецкого Совета и вел тогда уже большевистскую линию. В это же время вышел из состава группы анархистов-коммунистов.

Там же, в г. Кролевец, организовал революционную группу из 7 товарищей, с которыми проводил большевистскую линию, где я и вступил в партию в апреле 1917 г.[971]971
  Вписано над строкой.


[Закрыть] По приказу военного командования Керенского подлежал аресту за неподчинение директивам Временного правительства, но [арестован не был] благодаря тому, что в нашей группе состоял членом телеграфист почтовой телеграфной конторы г. Кролевец т. Баулин, который предупредил меня о получении телеграммы на имя воинского начальника о моем аресте и обещал мне задержать эту телеграмму на два-три дня. Я вынужден был бежать из г. Кролевец в г. Ленинград[972]972
  До 1924 г. – Петроград.


[Закрыть] через г. Харьков в июне мес[яце] 1917 г.

В Харькове я встретился со следующими моряками Балтийского флота, которые ехали в Черное море: тт. Федоров, Сергиенко, Зайцев, Журавлев[973]973
  Ф. Ф. Раскольников указал в 1931 г.: «Центральный комитет нашей партии еще весной 1917 г. командировал в Черноморский флот двух моряков-кронштадтцев – Зайцева и Журавлева, но заранее принятыми мерами Колчака они были задержаны в Симферополе» (Раскольников Ф. Ф. Предисловие. С. 6).


[Закрыть] и др.[974]974
  Вписано над строкой.


[Закрыть], с которыми я выяснил, что в г. Ленинграде мне будет гораздо спокойнее и там я смогу также получить направление в Черноморский флот.

Прибыл я в Петроград и встретился со своими старыми моряками по Балтфлоту: тт. Скульский, Полухин, Ковальский[975]975
  Ковальский Викентий Викентьевич – член РСДРП (большевик), матрос линкора «Евстафий». С сентября 1917 г. товарищ председателя Центрального комитета Черноморского флота, в октябре 1917 г. делегат 2-го Всероссийского съезда Советов. С января 1918 г. командовал бронепоездом, построенным рабочими военного порта. Сражался с отрядами генерала Каледина (Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. С. 554).


[Закрыть], Кирьянов и другие и через несколько дней я получил задание ехать также в Черноморский флот, причем я был предупрежден, что черноморцы в Севастополь большевиков не пропускают и что они большевиков считают за немецких шпионов.

Получив точные указания от т. Свердлова Я. М., как действовать мне в Черноморском флоте, куда я и пробрался 10 июля 1917 г. и прибыл в Севастопольский флотский полуэкипаж, где через три дня был избран председателем Комитета Севастопольского флотского полуэкипажа на первом общем собрании по предложению т. Нечаева, последний должен был выехать в Петроград.

С этого момента я работал активно по революционизированию Черноморского флота по директивам, полученным мной от т. Свердлова Я. М., и тут же связался с большевистской организацией г. Севастополя.

От Севастопольского флотского полуэкипажа я был делегирован в Севастопольский исполнительный комитет городского Совета вместо выбывшего т. Нечаева.

На Первом съезде черноморских моряков был избран членом Президиума Центрофлота Черноморского флота, в котором я был председателем военной секции и одновременно, через три дня, был Центрофлотом назначен в «Комиссию десяти», заменяющую штаб командующего Черноморским флотом.

Я также был делегирован Центрофлотом на Демократическое совещание в г. Петроград[976]976
  Всероссийское демократическое совещание (Демократическое совещание – совещание представителей политических партий и общественных организаций, проходившее в Петрограде 14–22 сентября (27 сентября – 5 октября) 1917 г.


[Закрыть] и там выступал вместе с большевистской фракцией.

Особенно меня стала знать вся матросская масса, что я провожу большевистскую линию и являюсь большевиком, когда я выступил на гарнизонном собрании в цирке Труцци по вопросу о введении на фронте и в войсковых частях смертной казни Корниловым и Савинковым[977]977
  8 июля 1917 г. генерал Л. Г. Корнилов был назначен главнокомандующим войсками Юго-Западного фронта, а уже 9 июля потребовал в телеграмме от Верховного главнокомандующего генерала А. А. Брусилова и Временного правительства восстановления смертной казни. 11 (по другим данным – 12) – новый ультиматум, поддержанный эсером Б. В. Савинковым, приставленным к Корнилову политическим комиссаром. Официальное восстановление смертной казни на фронте состоялось 12 июля 1917 года (см.: Ратьковский И. С. Восстановление в России смертной казни на фронте летом 1917 г. // Новейшая история России. 2015. № 1. С. 49; Войтиков С. С. Армия и власть. Корнилов, Вацетис, Тухачевский. С. 160–162).


[Закрыть].

После моего выступления была вынесена резолюция протеста против смертной казни, и тут же был обновлен Исполнительный комитет Севастопольского Совета, куда я был также избран. Это была большая работа партийной организации большевиков г. Севастополя.

В период подготовки к Октябрьскому перевороту я выехал в Петроград за получением дальнейших указаний, где участвовал в свержении Временного правительства Керенского[978]978
  В данном случае имеется в виду Директория Керенского.


[Закрыть], брал Зимний дворец, а также участвовал в боях с юнкерами, засевшими в гостинице «Астория».

После Октябрьского переворота я вернулся в г. Севастополь и на следующем Черноморском съезде моряков был избран Генеральным главным комиссаром[979]979
  Так в документе. Обычно в документах указано или «генеральный», или «главный» комиссар. Первое название должности было официальным, хотя, как правило, лица, занимавшие её, предпочитали второе.


[Закрыть] Черноморского флота по предложению фракции большевиков и утвержден Революционным Комитетом Республики[980]980
  Так в документе именуется вначале Петроградский военно-революционный комитет, затем – ленинский Совет народных комиссаров.


[Закрыть]по телеграфу за подписью т. Ленина В. И. и народного комиссара по морским делам[981]981
  Видимо, имеется в виду П. Е. Дыбенко.


[Закрыть]. Моими помощниками были избраны большевики тт. Болышевский и Кислица от флота, а от крепости солдат – т. Бондарев М., бывший ранее с[оциал]-д[емократом]-интернационалистом.

В декабре мес[яце] 1917 г. я был вызван в Петроград вместе с командующим флотом вице-адмиралом Немитцем А. В. в связи с резкими принципиальными разногласиями, особенно по поводу посылки на Дон, против Каледина, Азовской флотилии морем ([имели место] и другие разногласия с ним). Быв[ший] командующий флотом Немитц А. В. обманул меня и свой вагон в г. Харькове прицепил к поезду на Киев и уехал к Украинской раде.

После доклада в г. Петрограде[982]982
  В. В. Роменец прибыл в Петроград 12 декабря 1917 г. (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 918. Л. 16).


[Закрыть] Революционному Комитету[983]983
  Имеется в виду Петроградский ВРК.


[Закрыть]958 и лично т. Ленину В. И. я вернулся обратно [на] Черноморский флот, получив дальнейшие указания от т. Подвойского[984]984
  Подвойский Николай Ильич (1880–1948) – член РСДРП с 1901 г., большевик с 1903 г.; заместитель наркома по военным делам РСФСР, и.д. наркома по военным делам РСФСР (ноябрь 1917 г. – март 1918 г.); член Высшего военного совета (март – сентябрь 1918), член Реввоенсовета Республики с сентября 1919 г. и председатель Высшей военной инспекции (апрель 1918 г. – январь 1919).


[Закрыть], и от него же получил нагрудный знак и револьвер системы «маузер».

Во время этого отъезда т. Сталин И. В. мне сказал: «Поезжай обратно, только смотри, там анархией не занимайся». Я ответил: «Есть – обратно», и тут же заявил, «что я руль уже повернул давно на 180°».

В связи с тем, что бывший командующий флотом вице-адмирал Немитц А. В. бежал к Украинской раде, я был назначен в то время также и командующим флотом[985]985
  По мемуарному свидетельству В. В. Роменца (позднему, датированному 3 ноября 1953 г.), данное назначение стало следствием как раз аудиенции у В. И. Ленина: «Прибыл я в Петроград без командующего флотом, и только в Петрограде выяснилось, что он сбежал к Украинской раде. Все подробно было доложено мною кому нужно, а потом я доложил В. И. Ленину. Последний выслушал и заявил: “А у вас есть командующий – Роменец”. Так состоялось назначение меня и командующим Черноморским флотом. Тут же В. И. Ленин мне сказал, что надо оформить мой партстаж и т. д. Стоявший тут же И. В. Сталин заявил В. И. Ленину, что Роменцу надо ехать срочно обратно, т. к. имеются сведения, что в Крыму готовится восстание татар и татарских эскадронов, руководимое бежавшими с флота офицерами и приехавшими в Крым всякими сволочами. Описать этот период кратко невозможно – оставлю на другое время, но коротко скажу, как я готовился к встрече с В. И. Лениным. Готовясь к этой встрече, я, с момента получения телеграммы и до самого приезда в Петроград, день и ночь думал, как доложить все Ленину, как он примет меня, и примет ли вообще, и как оценит все то, что я ему доложу. На этот раз видеть Ленина мне пришлось не больше 10–15 минут, но [то], как он меня принял, всегда останется у меня самым важным событием в моей жизни. Взгляд его был проницательный и, казалось, суровый, и в то же время какой-то теплый-теплый. Я собирался многое ему сказать, но, признаться, я сказал мало, но главное я успел все же доложить. И в ответ на все сказанное Ленин ответил: “Раз этого обстановка этого требовала и партийная организация это подтверждает, значит, Вы как руководитель поступили правильно”. Вышел я от Ленина, надо признаться, вспотевшим, но зато сколько сил, сколько энергии от этой встречи» (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 918. Л. 16).


[Закрыть], морским специалистом при мне состоял контр-адмирал Саблин, и всю свою работу я проводил под контролем Центрофлота и большевистской организации г. Севастополя. Данное назначение было подтверждено морским командованием Республики, и в этой должности я был до марта мес[яца] 1918 г. За этот период на меня были два покушения эсеров и всей севастопольской своры.

С изданием декрета о создании Красной армии и флота на новых началах я приказом Революционного Комитета Республики за подписью т. Ленина В. И.[986]986
  В 5-м томе биохроники В. И. Ленина, материалы которого охватывают период с октября 1917 г. по июль 1919 г., В. В. Роменец не упомянут (см.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974).


[Закрыть] был назначен комиссаром по демобилизации и мобилизации Черноморского флота и портов Черного и Азовского морей, перестроив флот и армию на началах краснофлотцев, а солдат – на началах красноармейцев. В помощь мне из Петрограда были присланы т. Ковальский и т. Кирьянов.

Эта весьма важная и сложная работа была проведена успешно благодаря полной поддержке руководства большевистской организации г. Севастополя и лично т. Сапронова С. Г. как первого председателя Городского комитета партии большевиков г. Севастополя[987]987
  Во второй половине апреля 1917 г. при обсуждении ленинских Апрельских тезисов в главной базе флота Севастополе создали первую в Крыму самостоятельную легальную большевистскую организацию. Ее организаторами были: А. И. Калич – солдат крепостной артиллерии, работавший до 1914 г. на Николаевском судостроительном заводе; И. А. Назукин – матрос-подводник, в прошлом уральский рабочий; С. Г. Сапронов – матрос-артиллерист с эскадренного миноносца «Капитан Сакен», участник революционного движения на Балтийском флоте; И. К. Ржанников – бывший путиловец, большевик с 1903 г., рабочий мастерской военного порта. В Севастопольском Совете создали большевистскую фракцию во главе с А. И. Каличем, которая использовала трибуну Совета для критики соглашательских партий, политики Временного правительства и Колчака. В апреле – мае большевикам Севастополя и всего Черноморского флота удалось установить связи с большевистскими организациями Донбасса и Харькова, откуда они стали регулярно получать листовки и брошюры. Но особое значение для усиления их работы имело установление в мае 1917 г. непосредственной связи с большевистским Центральным комитетом через побывавшего в Петрограде А. И. Калича. 1 июня избрали Севастопольский комитет РСДРП (большевиков). В него вошли С. Г. Сапронов (председатель), И. К. Ржанников (секретарь), И. Л. Сюсюкалов (казначей), А. И. Калич и А. В. Клепиков (См. подр.: Краснознаменный Черноморский флот. 3-е изд., испр. и доп. М., 1987. С. 89, 90).


[Закрыть], совместно с Центрофлотом и моими помощниками, при содействии состоящего при мне морского специалиста Саблина и особенно капитана 2-го ранга т. Багданова М. М.

К этому периоду приехала бригада ЦК из Совнаркома, с которой у меня произошли принципиальные разногласия, также на их стороне стояли и отдельные члены Революционного Комитета г. Севастополя. Требования бригады, поддержанные отдельными товарищами из Революционного Комитета, я не выполнил, после чего я только по отдельным вопросам согласовывал свою работу с фракцией большевиков Центрофлота и со стойкими большевиками Севастопольской организации. В Революционный Комитет не ходил, а назначил от командования Черноморского флота в Революционный Комитет капитана 2-го ранга т. Багданова М. М.