Текст книги "Брестский мир и гибель Черноморского флота"

Глава 8
«Варфоломеевские/Еремеевские ночи» в Севастополе. 22–24 февраля 1918 г.

Первые офицеры были расстреляны матросами в Крыму и в Севастополе, как мы помним, в декабре 1917 г., однако не прошло и двух месяцев, как пламя ненависти вспыхнуло с новой силой[462]462
  См.: Чикин А. М. Севастопольская Голгофа. Севастополь, 2005.


[Закрыть]. 22–24 февраля 1918 г. вооруженная толпа распоясавшейся матросни устроила резню – значительно более масштабную, чем в декабре.

Около 21 часа 21 февраля 1918 г. на линкоре «Борец за Свободу» состоялось собрание судовых комитетов, постановившее заставить буржуазию опустить голову, наметившее ряд действий «вплоть до поголовного истребления буржуазии» и избравшее комиссию в составе 25 человек, во главе с председателем Центрального комитета Черноморского флота С. И. Романовским, Басовым и С. Г. Шмаковым (все трое – анархисты). В. В. Крестьянников указал со ссылкой на РГА РМФ, что руководители Севастопольского Совета большевики Н. А. Пожаров и П. З. Марченко, узнав о готовящейся акции, отправились на Каменную пристань и попытались отговорить прибывавших туда матросов от погромов. Ответ был короткий: «Не хотите – не надо. Мы сами это сделаем, а вас знать больше не хотим»[463]463
  Цит. по: Крестьянников В. В. Демократизация Черноморского флота в 1917 г. и события 23 февраля 1918 г. С. 116.


[Закрыть].

Около 2 часов ночи на 22 февраля вооруженная толпа «красы и гордости революции» вошла в Севастополь – начались массовые обыски, грабежи и убийства[464]464
  Там же.


[Закрыть]. Ночь была «по праву» прозвана «Варфоломеевской»[465]465
  Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125. Сноска 14.


[Закрыть]. Название, как считается, появилось еще во время трагических событий февраля 1917 г. на Балтийском флоте. Правда, там соответствующие «ночи» матросы прозвали «Еремеевскими». Со времен выхода воспоминаний личного адъютанта Колчака В. В. Князева считается[466]466
  См.: Лобыцын В., Дядичев В. «Еремеевские ночи» // «А над небом вьется флаг Андреевский…»: Сб. памяти Владимира Лобыцына. М, 2015; Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. 1918 год в Крыму: Большевики приходят к власти // Историческое наследие Крыма. 2006. № 16.


[Закрыть], что данное упрощение явилось следствием низкого культурного уровня матросов, которым вроде бы было сложно произносить «Варфоломеевские». Князев писал: «В Кронштадте шел кровавый шабаш. Матросы, слышав когда-то и что-то о “Варфоломеевской ночи”, сократив трудное для произношения длинное название, заменили его “Еремеевской ночью” для всех офицеров в Балтийском и Черном морях. Многие офицеры застрелились»[467]467
  Князев В. В. Указ. соч. С. 117.


[Закрыть]. Следует обратить особое внимание на тот факт, что в своем очерке, написанном в 1970–1971 гг. в Канаде[468]468
  Там же. С. 136.


[Закрыть], Князев допускает серьезные хронологические неточности, «сваливая в одну кучу» события Февраля 1917 г., июня 1917 г., декабря 1917 г. и февраля 1918 г.[469]469
  Там же. С. 117.


[Закрыть] Поскольку культурный уровень балтийцев в 1917 г. действительно был ниже, чем черноморцев, особо сомневаться в справедливости обоснования не приходится, однако заметим, что Балтийский флот, как известно, защищает Петроград, а главнокомандующим войсками Петроградского военного округа в феврале 1918 г. был старый большевик Константин Степанович Еремеев[470]470
  См.: Еремеев К. С. Встречи с Лениным // Об Ильиче: Воспоминания питерцев. Л.: Лениздат. С. 86–87.


[Закрыть]. В такой ненависти к военным специалистам, какой отличался будущий первый председатель Особого отдела ВЧК М. С. Кедров[471]471
  Кедров Михаил Сергеевич (1878–1941) – советский партийный, государственный и военный деятель. Русский. Социальное происхождение: из потомственных дворян. Образование: учился на юридическом факультете Московского университета (1897–1899) – исключен за революционную деятельность. Иностранные языки: по крайней мере, основные европейские. За границей: Швейцария, Берн (1912–1915). Какие знал специальности: врач, юрист. Занятия до 1917 – врач. В революционном движении с 1899 – участвовал в студенческих бунтах; участвовал в 1-м социал-демократическом кружке в Ярославле (1900); один из организаторов студенческого исполкома, проведшего в марте 1901 забастовку в Демидовском юридическом лицее, член Нижегородского комитета РСДРП (1900–1901); один из руководителей студенческого движения в Ярославле и член Ярославской организации РСДРП (1901–1902); в социал-демократической организации Симферополя (весна – август 1902). Членство в партиях: Северный рабочий союз – РСДРП – РСДРП(б) с 1901 – принят Нижегородским комитетом. На партийной работе – входил в большевистскую группу в Берне (1912–1915). Репрессии при царском режиме – в заключении: в Ярославских арестантских ротах (1901), Ярославской губернской тюрьме (февраль 1902), московской Таганской тюрьме (1902), Коломенском доме предварительного заключения (1908?), Крестах (1908), административной ссылке; неоднократно подвергался административной высылке – под особый надзор в Ярославль (1902), Хотин, затем в Вологодскую губернию (1903); устраивал концерты в пользу партии большевиков (с конца 1904); в Перловке под Москвой устроил связную дачу, служившую местом явок членов партии, школой стрельбы и лабораторией по изучению взрывчатых веществ (с марта 1905); один из организаторов по постановлению ЦК РСДРП неоконченного подкопа под Таганскую тюрьму для освобождения членов ЦК Баумана, Носкова и др., арестованных на квартире Л. Андреева (с августа 1905); организатор боевой дружины и член Костромского комитета РСДРП (с октября 1905); после разгрома организации на нелегальном положении (1906) – под фамилией Иванов организатор концертов для нужд большевиков; организатор редакции «Зерно» в Петербурге; в большевистской организации в Берне (1912–1915). Во время Февральской революции – председатель единственного на тот момент в Закавказье Совета Р. и С.Д. в Шерифханском район, член Краевого совета Кавказской армии (февраль – апрель 1917); секретарь Оргбюро большевистского военного съезда (с мая 1917); зав. «Солдатской правдой», член Всероссийского солдатского бюро большевиков. Член ВЦИК 6 созыва; уполномоченный ЦК по Южному фронту (июнь – июль 1919); ответственный по ячейке фабрики Жиро (1920); член Бакинского совета (с марта 1921). После Октябрьского переворота – председатель Омского совета Р. и С. Д. Член Военной организации при ПК РСДРП(б). В советском военном ведомстве – зам. наркома по военным делам и комиссар по демобилизации (с ноября 1917); «командующий Северо-Восточным фронтом против англо-французов»(1* Так указал в анкете. В действительности – член РВС 6-й армии.) (август – октябрь 1918); председатель РВС Гомельского укрепленного района (август – ноябрь 1919). На советской работе – организатор разгрузки Архангельского порта (весна 1918); председатель инспекционной комиссии советской ревизии по Архангельской, Ярославской, Иваново-Вознесенской, Костромской, Вологодской, Череповецкой и Северодвинской губерниям (с мая 1918); чрезвычайный комиссар по разгрузке Московского ж.-д. узла (с конца октября 1918); председатель т. н. «Кедровской врачебной комиссии» по снабжению медперсоналом Красной армии (с [января] 1919); член коллегии НКВД (с марта 1919); зав. лагерями принудительных работ РСФСР (весна 1919(2* Характеристика (РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 852. Л. 3 с об.—5. Автобиография в ВОСБ).)) председатель Чрезвычайной комиссии по улучшению санитарного состояния Республики при СТО РСФСР – занимался борьбой с сыпным тифом в Дальневосточном регионе, в Сибири, на Украине и Юго-Востоке (ноябрь 1919 – апрель 1920); член коллегии НКВД (организатор Холмогорского, Соловецкого, Пертаминского и др. лагерей (1920); полпред Главкомтруд (1920); уполномоченный ВСНХ (1920), уполномоченный Главвода (1920); организатор Архангельской РКИ, член Архангельского губкома (1920); ученый консультант Адоздравдет (1920); председатель Комиссии по изучению трудовых процессов при Психоневрологическом институте в Москве (1920); уполномоченный СТО по рыбным промыслам Южного Каспия, председатель Бюро содействия нефтяной промышленности транспорту и Красной армии (с марта 1921); председатель Бюро содействия транспорту в Астрахани (1922); уполномоченный Наркомпути по Крайнем Севере (1923), председатель Правления Снабтранса (с конца 1923); управляющий Госпосредником ВСНХ (1924), председатель Оргбюро Акционерного общества по обслуживанию промышленности и транспорта, член Бюро ячейки Акционерного общества [ «Апто»] (с мая 1924). Участие в войнах: Гражданская война. В органах ВЧК – член коллегии ВЧК (с декабря 1918), зав. Военным отделом (с января 1919), председатель Особого отдела ВЧК (с февраля 1919)(3* Так указал в анкете. В действительности – с января 1919 г.); полпред ВЧК по Архангельской, Вологодской и Северодвинской губерниям (с мая 1920); уполномоченный ВЧК по ликвидации неграмотности в Тверской губернии (с осени 1920); полпред ВЧК по Каспийскому морю (с марта 1921).


[Закрыть], «дядя Костя» (партийное прозвище Еремеева) замечен не был, но все же название «ночей» очень сильно смахивает на садистский каламбур, причем не 1917-го, а 1918 года. Ротмистр В. В. Князев едва ли пристально следил за перестановками в военном руководстве Советской России и мог попросту не знать о назначении К. С. Еремеева, по совместительству остававшегося после занятия важного военного поста в «колыбели революции» членом коллегии Наркомата по военным делам РСФСР. Так или иначе, офицер Н. Кришевский, потерявший вследствие резни многих своих сослуживцев, констатировал в эмигрантских мемуарах: «По своей исключительной жестокости и бездушности, продуманности и подготовке вторая резня в Севастополе действительно напоминала Варфоломеевскую ночь, о которой так часто говорили матросы и солдаты»[472]472
  Кришевский Н. Указ. соч. С. 108.


[Закрыть].

«Варфоломеевскими/Еремеевскими ночами в Севастополе» в литературе называются трагические события декабря 1917 – начала января 1918 г. (условно – первая кровь) и 22–24 февраля 1918 г. (апогей)[473]473
  Cм.: Лобыцын В., Дядичев В. Указ. соч. С. 111, 115, 120.


[Закрыть], или же термин используется исключительно для характеристики февральских событий 1918 г.[474]474
  Крестьянников В. В. «Варфоломеевские» ночи в Севастополе в феврале 1918 г. // Москва – Севастополь. Историко-краеведческий альманах / Главное архивное управление города Москвы; Центральный государственный архив города Москвы; Управление архивным делом в г. Севастополе; Архив города Севастополя. С. 117–121; Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125.


[Закрыть] Примечательно, что В. В. Крестьянников вообще ограничивается термином «Варфоломеевские ночи», никак не используя в своих трудах указанное упрощение[475]475
  Крестьянников В. В. «Варфоломеевские» ночи в Севастополе в феврале 1918 г. С. 117–121.


[Закрыть], а В. Лобыцын и В. Дядичев, напротив, по справедливому замечанию А.Г. и В. Г. Зарубиных, приводят «выражение “еремеевские” как данность, не пытаясь его объяснить»[476]476
  Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. 1918 год в Крыму…


[Закрыть] – как и, добавим, А. С. Пученков[477]477
  Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125.


[Закрыть].

Всего в массовых убийствах в Севастополе и в Крыму в феврале 1918 г. в целом замарали руки более 2500 вооруженных матросов[478]478
  См.: Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть] (по другим данным – «около трех тысяч»[479]479
  См.: Жуков В. К. Указ. соч. С. 154.


[Закрыть]). По признанию А. П. Платонова, в ночь на 22 февраля «матросы расстреляли более сотни контрреволюционного элемента. […] Из Севастополя стихийный массовый террор перебросился в Симферополь, где в ночь с 23 на 24 февраля отрядом [анархиста С.Г.] Шмакова было расстреляно до 170 офицеров»[480]480
  Платонов А. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть].

В. В. Крестьянников насчитал 71 погибшего между 22 и 24 февраля 1918 г. только в Севастополе – и это по архивным материалам, а документальные подтверждения могут иметь место не по всем потерям. Исследователь констатировал: «В различных публикациях упоминаются еще 14 фамилий: офицеры Вышемирский, Гаврилов, князь Маврокордато, Мищенко, Насакин, Орлов П. С., Габовский Р. А., гражданские – Бронштейн Г. А., Квятковский А. Ф., Кефели, Китросер, Мясников, Фастовский, Харченко), однако документально не подтверждена их гибель. Из 71 убитого» – «31 офицер флота и чиновник, 11 армейских офицеров, 1 священник и 28 гражданских лиц, в т. ч. две женщины и ребенок»[481]481
  Крестьянников В. В. «Варфоломеевские» ночи в Севастополе в феврале 1918 г. С. 121.


[Закрыть]. А. П. Павленко подсчитал, что в декабре 1917 – феврале 1918 г., т. е. за обе волны массового террора на Черном море, погибло 67 офицеров морского ведомства несомненно и 4 предположительно[482]482
  См.: Назаренко К. Б. Балтийский флот в революции. М.; СПб., 2017. С. 182, 183.


[Закрыть].

А. П. Платонов рассказал в своих воспоминаниях, что в ночь на 22 февраля из севастопольской «тюрьмы было взято более 70 человек, обвиняемых в контрреволюции»[483]483
  Платонов А. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть]. В. Э. Мейерхольд писал: «В два часа ночи 23 февраля 1918 г. ворвалась в тюрьму первая банда матросов. Они потребовали от комиссара тюрьмы выдачи к пяти часам заключенных. Комиссар по телефону запросил Совет. Совет всю ночь заседал во дворце главного командования флота, как ему быть – выдавать или нет. И Совет ответил: “Выдавать, кого потребуют матросы”. В списке значились адмирал Львов, капитан I ранга Карказ, лейтенант Цвигман, муфтий Челебиев и бывший городовой полиции Синица. Им связали руки за спиной. Вязали матросы и рабочий плотницкой команды Севастопольского порта Рогулин. Их повели. Никто из заключенных не просил о пощаде. Дорогой до места убийства в Карантинной балке, как потом передавал рабочий Рогулин, их истязали. Больного старика Карказа били прикладами, кулаками, в буквальном смысле волокли, так как он болел ногами и не мог идти. Адмирала Львова дергали за бороду. Синицу кололи штыками и глумились над всеми. Перед расстрелом сняли с них верхнюю одежду и обувь и, уже расстрелянных, мертвых, били по голове прикладами, камнями. Мы, оставшиеся в тюрьме, ждали своей очереди. Простились друг с другом. Наскоро написали письма родным. В четыре часа утра в тюрьму ворвалась вторая банда матросов: эти брали без списка, кто подвернется под руку. Взяли полковников по Адмиралтейству Шперлинга, Яновского, капитана II ранга Бахтина, лейтенанта Прокофьева, мичмана Целицо, поручика по Адмиралтейству Доценко. […] Всем обреченным связали руки, хотя полковник Шперлинг и Яновский просили не вязать их. “Мы не убежим”, – говорили они. И эти пошли на свою голгофу, не прося пощады у палачей, лишь у мичмана Целицо выкатились две слезинки, мальчик он еще был, вся жизнь впереди. […] Их увели, а нам, оставшимся, сказали: “Мы еще придем за вами”. Минут через 15–20 глухо долетел в казарму звук нестройного залпа, затем несколько одиночных выстрелов»[484]484
  Цит. по: «Выдавать, кого потребуют матросы…»: Свидетельства очевидца, чудом уцелевшего в «Варфоломеевскую ночь» // Родина. 2017. № 10.


[Закрыть].

Истребление только началось. 23 февраля офицеров зверки убивали на Историческом бульваре Севастополя, на пристани и улицах города, кое-кого даже вытащили из собственных квартир[485]485
  Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125.


[Закрыть]. Сложно не отметить, что нечто подобное творилось на Балтийском флоте сразу после Февральской революции, и в обоих случаях подозревали провокацию – только на Балтике германскую, а на Черном море – анархо-большевистскую.

Наименьшая цифра погибших содержится в воспоминаниях Ю. П. Гавена – не менее 250 человек[486]486
  См.: Там же. С. 126.


[Закрыть]. По свидетельству начальника штаба Севастопольской крепости Ф. П. Рерберга, «общее количество жертв (это, по всей видимости, без учета погибших в Симферополе. – С.В.) исчислялось от 250 до 300. Убивали только мужчин, и главным образом офицеров»[487]487
  Цит. по: Там же. 125, 126.


[Закрыть]. По воспоминаниям В. В. Роменца, было расстреляно и убито 386 человек[488]488
  Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть]. «В эту же ночь, – рассказал Ф. П. Рерберг, – матросы мобилизовали все свои грузовики, которые ездили по городу и окрестностям, подбирали все трупы и свозили их на пристань, где тела убитых накладывались в баржи как дрова и увозились для потопления в море»[489]489
  Цит. по: Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125.


[Закрыть]. Со ссылкой на документ из ГААРК, А.Г. и В. Г. Зарубины написали в своей книге: «На вопрос о числе погибших в черные февральские дни архив бесстрастно отвечает – 600 человек»[490]490
  Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. С. 294. Эта же цифра воспроизводится в книге: Соколов Д. В. Таврида, обагренная кровью. С. 198.


[Закрыть]. Судя по всему, это в целом по местностям Крыма, где в феврале имели место кровавые эксцессы (Севастополь, Симферополь, Евпатория, под вопросом Феодосия)[491]491
  См.: Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. С. 294.


[Закрыть].

Насколько стихийными были убийства, сказать сейчас трудно: источники сплошь мемуарные, в постсоветской историографии настаивают на вине большевиков с тем же рвением[492]492
  См., напр.: Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125, 126.


[Закрыть], с каким советские историки и мемуаристы от организации «Варфоломеевских ночей» открещивались[493]493
  Cм., напр.: Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть]. Несмотря на то что основными виновниками, видимо, все же следует считать не большевиков, а анархистов[494]494
  См.: Крестьянников В. В. Демократизация Черноморского флота в 1917 г. и события 23 февраля 1918 г. С. 117.


[Закрыть], аргументы вторых представляются все же менее весомыми.

В. В. Роменец утверждал впоследствии (на него ссылается в своей книге И. Т. Сирченко), что вся вакханалия террора проводились под лозунгом защиты Севастопольского Совета, притом что Совет никакой санкции на расправы не давал и за помощью к «революционным матросам» не обращался[495]495
  Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть]. Однако в публикуемой нами автобиографии (см. документ № 10 приложения) В. В. Роменец, прямо не говоря о «Варфоломеевской ночи», намекнул на эсеро-меньшевистскую провокацию: «Также была проведена весьма сложная и трудная работа против эсеров и меньшевиков, и особенно украинских шовинистов, по вопросу об украинизации флота и его дележки вообще между отдельными республиками и областями. Тут политические руководители флота с моим участием, под руководством Севастопольской партийной организации, проделали большую работу. Кто помнит 22, 23 и 24 февраля 1918 г., тому будет ясна вся сложность этого вопроса» (документ № 10 приложения). Значительно менее туманно В. В. Роменец высказался в своих воспоминаниях, отложившихся в ЦГАИПД СПб. и введенных в научный оборот А. С. Пученковым: «…виновники-организаторы татарского восстания и особенно украинская реакция (так в документе. – С.В.), которая обосновалась в Севастополе, получила свое в февральские дни 1918 г. […] Крутые меры пришлось принять в силу того, что был раскрыт заговор Севастопольской рады, и списки участников заговора в количестве 383 были доставлены мне М. М. Богдановым, который являлся секретарем этого секретного заседания, но был нашим человеком»[496]496
  Цит. по: Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 125.


[Закрыть]. Как мы помним, по данным В. В. Роменца, расстреляли 386 человек, т. е. на три человека больше, чем значилось в списке заговорщиков Севастопольской рады, который никто из исследователей, судя по всему, до сих пор так и не выявил. Очевидно, эти-то трое и были «виновниками-организаторами татарского восстания»… Категорично заявлять, что в заявлении В. В. Роменца ни слова правды, оснований нет, поскольку среди расстрелянных, как мы помним, оказался Ч. Челебиев. Не обойдя этот момент в своей книге, В. К. Жуков написал: «Стихийное вооруженное выступление матросов в Севастополе 21 и 22 февраля не дало возможности провести над ним (Челебиевым. – С.В.) суда, и он был расстрелян наряду с многими офицерами, без ведома революционных властей, в одну из этих февральских кровавых ночей»[497]497
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 127, 128.


[Закрыть]. Нельзя исключить, что вместе с Ч. Челебиевым расстреляли кого-либо из его соратников. В любом случае, в разное время в разных воспоминаниях (автобиографиях разных лет) В. В. Роменец явно менял свои «свидетельские показания», предоставив в своих воспоминаниях из фондов ЦГАИПД СПб. исследователям «царицу доказательств» своей причастности к террору.

Ко второй «версии» событий В. В. Роменца примыкает мемуарное свидетельство большевика О. Х. Алексакиса[498]498
  Алексакис Орион Христофорович (1899–1920) – член РСДРП (большевик) с 1917 г. Один из организаторов союза социалистической молодежи в Севастополе, пропагандист городской большевистской организации. Участник революционных событий в Киеве в декабре 1917 г. С января 1918 г. – заместитель председателя Севастопольского Совета. С мая 1918 г. по заданию ЦК РКП(б) работал в Вятке, Владимире, Харькове, Москве. С сентября 1920 г. работал в Коминтерне и по его заданию направлен в Грецию, по дороге убит (Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. Симферополь, 2007. С. 534).


[Закрыть]: «Узнав о том, что мирные переговоры сорваны германским правительством, севастопольские меньшевики и эсеры вкупе с белогвардейцами решили, что наступил благоприятный момент для выступления против соввласти. Ночью на 21 февраля вооруженная группа ворвалась в типографию Неймана, где печаталась “Таврическая правда” (орган большевистской организации Севастополя. – С.В.), и отпечатала там от имени меньшевистской и эсеровской партии возмутительное воззвание с призывом выступить против “предателей народа – комиссаров”. В тот же день на заседании Совета впервые после двухмесячного “отсутствия” появились меньшевистские и эсеровские лидеры (Канторович, Бируля и др.) и при обсуждении текущего момента в связи с опубликованием приказа Совнаркома РСФСР “Социалистическое отечество в опасности” своими демагогическими речами и издевательством над пролетарской революцией довели матросскую массу “до белого каления”. В результате всего назрело стихийное выступление матросов»[499]499
  Цит. по: Платонов А. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть]. Данную цитату привел в своей книге, рассказывая о февральских событиях 1918 г. в Севастополе, А. П. Платонов. Все то же самое пересказано в монографии Н. М. Гречанюка и П. И. Попова с незначительным дополнением: говорится о том, что помимо Канторовича и Бирули из лидеров меньшевиков и эсеров «впервые после двухмесячного отсутствия» на заседание Севастопольского Совета пришел С. Риш[500]500
  Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 118.


[Закрыть]). Но при этом Н. М. Гречанюк и П. И. Попов, как и А. П. Платонов, свалив всю вину за террор на меньшевистско-эсеровскую провокацию, не взяли на себя труд сопроводить целую страницу авторского текста ни единой сноской на источники[501]501
  См. подр.: Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 118, 119.


[Закрыть].

Другой очевидец событий В. К. Жуков, который не обошел «кровавые события в Севастополе», выделил в своей книге две главные причины бойни: «невзнос буржуазией десятимиллионной контрибуции (о контрибуции, сбор которой «шел очень туго»[502]502
  Цит. по: Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. С. 286.


[Закрыть], написал в своих воспоминаниях и Ю. П. Гавен, находившийся во время второй «Варфоломеевской ночи» в Сарабузе[503]503
  Cм.: Там же. С. 287.


[Закрыть]. – С.В.), согласно декрету ревкома и исполкома (которые, как мы «помним», ни при чем. – С.В.)»[504]504
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 145, 146.


[Закрыть] и «обостренный военный и политический момент, в котором находилась Республика Советов»[505]505
  Там же. С. 146.


[Закрыть].

В числе прочих документов, полученных в Севастополе за день-два до резни (декрет «Социалистическое отечество в опасности», телеграмма Ф. Ф. Раскольникова с требованием «искать заговорщиков среди морских офицеров и немедленно задавить эту гидру»[506]506
  Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. С. 286.


[Закрыть]), В. К. Жуков выделил принятую 20 февраля при нем как вахтенном начальнике на броненосце «Георгий Победоносец» радиограмму, концовка-предписание которой звучит по-настоящему угрожающе: «…чтобы избавиться внутри от контрреволюции, нужно уничтожить тот источник, из которого она питается, а именно: надо истребить всю буржуазию и буржуазную интеллигенцию, купцов, помещиков, фабрикантов, попов, офицеров, инженеров, врачей, студентов, юнкеров, до гимназистов включительно»[507]507
  Цит. по: Жуков В. К. Указ. соч. С. 146.


[Закрыть]. О том, за чьей подписью была получена радиограмма, В. К. Жуковым не сказано в книге 1931 г. ни единого слова, что наводит на серьезные размышления. Не беремся что-либо утверждать, однако приведем для сравнения текст несколько более поздней (от 26 июня 1918 г.) телеграммы В. И. Ленина Г. Е. Зиновьеву, а также М. М. Лашевичу и другим членам ЦК РКП(б), находившимся в Петрограде: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и пекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда [дело доходит] до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров…»[508]508
  Ленин В. И. Полное собрание сочинений: Т. 50. М., 1975. С. 106.


[Закрыть] С чем, с чем, а с «массовидностью террора» 22–24 февраля все было в полном «порядке». На «Георгии Победоносце» полученную 20 февраля радиограмму сочли провокацией[509]509
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 146.


[Закрыть], однако из этого вовсе не следует, что если таковой документ вообще имел место, а не представлял собой плод воспаленного воображения В. К. Жукова, аналогично поступили команды других кораблей.

А. П. Платонов в своей книге утверждает, что севастопольский большевистский комитет и Исполком Севастопольского Совета «этим стихийным выступлением были застигнуты врасплох»[510]510
  Платонов А. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть]. Соответственно, по его утверждению, большевики в 1918 г. были к организации массовых расправ совершенно непричастны. На первый взгляд о том же написал и В. К. Жуков: по его свидетельству, Исполком Севастопольского Совета и Севастопольский ревком были с 22 по 24 февраля «также терроризированы и фактически в целом бездействовали»[511]511
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 157.


[Закрыть], лишь отдельные члены этих организаций пытались «удержать престиж революционной власти путем морального воздействия на разбушевавшуюся матросскую массу приемом увещеваний и компромиссных предложений»[512]512
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 157.


[Закрыть]. Однако, опровергая в своей книге «слухи» о причастности большевиков к террору, В. К. Жуков своими аргументами, напротив, правоту этих слухов отчасти подтверждает: «22, 23 и 24 февраля в Севастополе ознаменовались массовым террором над севастопольской буржуазией и офицерством и вообще интеллигенцией. На первый взгляд эти события объяснялись актом кровавой мести со стороны вооруженного отряда матросов, вернувшихся с Донского фронта и возбужденных вызывающим поведением севастопольской буржуазии, как бы ликовавшей по случаю похорон убитых товарищей (трупы 27 матросов были привезены в Севастополь 31 января и торжественно погребены в братской могиле на Михайловском кладбище 2/15 февраля). Подавляющее большинство черноморцев было к ним совершенно непричастно, равно также непричастны были к кровавым самосудам над буржуазией в целом и революционные власти, как то: ревком, исполком и Центрофлот – только отдельные лица из этих организаций принимали в них прямое и косвенное участие (курсив наш. – С.В.)»[513]513
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 145.


[Закрыть]. Конкретно В. К. Жуков назвал большевиков О. Х. Алексакиса (да-да, того самого, который оставил воспоминания о эсеро-меньшевистской провокации!) и Н. А. Пожарова[514]514
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 158.


[Закрыть], при этом в источниках, появившихся буквально через пару дней после кровавой ночи, говорится о том, что последний, напротив, препятствовал самосудам[515]515
  Так, матрос Беляев рассказывал о событиях ночи на 22 февраля двумя днями позднее: «Матросов было много, 3000 человек. Все они заняли улицы города, сам город был оцеплен так, чтобы никто не убежал. Я не знаю, как они, а я арестовывал и приводил в Совет, но Совет от арестованных отказывался, говорил, что это не нужно, т. Пожаров уговаривал, чтобы этого не было (курсив наш. – С.В.). Их увели обратно и привели человек 60 или 40, а может, 50 в Морское собрание. Когда все люди были собраны в одной комнате, я посмотрел на них; там были и офицеры, и священник, а так, просто разные, кто попало. Там были старые совсем больные старики. Половина матросов требовала уничтожить их. Была избрана комиссия, куда попал и я. Я старался, чтобы люди шли через эту комнату. Людей было много, были и доктора, была уже полная зала. Было много людей. Матросы не знали ничего. Никто не знал ни арестованных, ни того, за что их арестовали. Больше стоять было негде. Пришла шайка матросов и требовала отдачи. Я уговаривал, что это офицеры на выборных началах, доктора и старики. Ничего не слушали. Согласились вывести из залы. А около 12 ночи звонит телефон из городской больницы, меня спрашивают, что делать с 40 трупами, что возле больницы. И тогда я узнал, что всех поубивали. Я слыхал, что в Стрелецкой бухте на пристани много убитых» (Цит. по: Крестьянников В. В. «Варфоломеевские» ночи в Севастополе в феврале 1918 г. // Москва – Севастополь. Историко-краеведческий альманах / Главное архивное управление города Москвы; Центральный государственный архив города Москвы; Управление архивным делом в г. Севастополе; Архив города Севастополя. М., 2016. С. 118).


[Закрыть]. На страницах газеты «Таврическая правда» большевики попытались объяснить матросам и солдатам, что происходящее «выгодно и нужно только вашим врагам»[516]516
  Цит. по: Гречанюк Н. М., Попов П. И. Указ. соч. С. 119.


[Закрыть], однако, по свидетельству очевидца, «все меры были бессильны, матросы разбились на отдельные кучки и убивали всех»[517]517
  Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. С. 250.


[Закрыть]. Весьма вероятно, что аналогия с ночью Св. Варфоломея может считаться практически полной: большевистские руководители не санкционировали террор, но часть из них сочла целесообразным возглавить «революционное творчество масс» во избежание полной потери власти в Севастополе и на Черноморском флоте. Примечательны два факта. Первый – отдающее «каким-то суконным спокойствием», по справедливому замечанию А. С. Пученкова, признание Ю. П. Гавена о сформировании «сортировочного комитета, который отделял одних арестованных направо, других налево»[518]518
  Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 126.


[Закрыть], т. е. во втором случае отправлял людей на расстрел. Второй – по мемуарному свидетельству А. Каппа (1919), утром 24 февраля 1918 г. матросы прошли под торжественный марш стройными рядами, празднуя «очистку» Севастополя от контры: «Более ужасных минут Севастополь не переживал. Перед этим шествием торжествующего убийцы, перед этими радостно громкими звуками победных маршей померкли ужасы ночи и заглохли выстрелы расстрелов, ибо здесь всенародно как бы узаконялось то, что было совершено 12 часов назад. Отнималось последнее утешение, что то злое дело было сделано кучкой преступников»[519]519
  Цит. по: Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. С. 294, 295.


[Закрыть].

Зверская расправа над офицерами имела следствием немедленный «окрик» черноморских товарищей председателем Высшего военного совета, наркомом по военным и морским делам РСФСР Л. Д. Троцким[520]520
  Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. С. 126.


[Закрыть], назначение которого на ответственный пост стало наиболее яркой приметой «нового курса» советского военного строительства[521]521
  Молодцыгин М. А. Красная армия. М., 1997. С. 88—106.


[Закрыть]. Однако до Бога высоко (да и не верили в него материалисты), а до Москвы далеко. Реально и Л. Д. Троцкий, и даже В. И. Ленин не могли наказать своих назначенцев (конкретно «на ковер» в Москву вызвали В. В. Роменца) ни за избыток рвения, если таковой и имел место, ни за попустительство «революционному творчеству масс» хотя бы потому, что подобная акция неизбежно была бы воспринята севастопольскими товарищами либо как проявление слабости режима и свидетельство оппортунизма и мягкотелости вождей, либо как готовность к сдаче своих товарищей, а это, в свою очередь, объективно усилило бы на Черноморском флоте позиции левых эсеров и анархистов (в лучшем для большевистского руководства варианте).

По свидетельству А. П. Платонова, Севастопольский комитет РСДРП (большевиков) и Исполком Севастопольского Совета «смогли решительными мерами ввести жизнь в нормальное русло […] только 24 февраля»[522]522
  Платонов А. П. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть]. О том же пишет и В. К. Жуков: только в этот день, 24 февраля, «когда выяснилось отрицательное отношение отдельных воинских частей к вооруженным выступлениям, было созвано заседание Исполкома для обсуждения создавшегося положения. На собрание явились только две фракции – большевиков и левых эсеров. Совещание пришло к заключению о необходимости открытого осуждения массовых убийств и опоры на не зараженные бандитизмом части»[523]523
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 157.


[Закрыть] для наведения порядка.

Однако, не имея точных сведений, какие части и в каком количестве примыкали «к бандитскому элементу и на какие, в случае нужды, можно будет реально опереться»[524]524
  Там же.


[Закрыть], Исполком ограничился «сдержанным и осторожным постановлением-воззванием»[525]525
  Там же.


[Закрыть], в самом начале которого при всем нежелании показал свое истинное лицо: «Товарищи! Исполнительный комитет как высший орган советской власти, стоящий на страже свободы и революции, не может хладнокровно смотреть на те кошмарные события, которые пережил последние две ночи город. […] Часть товарищей матросов позапрошлую ночь, справедливо возмущенная поднявшейся контрреволюционной агитацией, совершила ряд расстрелов представителей местной буржуазии и отобрала у нее ценные вещи, причем эти ценные вещи как народное достояние в Исполнительный комитет представлены не были, а были, очевидно, присвоены себе (если бы по-шариковски не только отобрали, но и поделили, по логике документа, это было бы нормой[526]526
  По свидетельству Н. Кришевского, во всех городах Крыма, за исключением Керчи, в которой не допустил террора идейный большевик и при этом «враг всякого насилия, крови и казней» Кристи, «…обыватель стал объектом перманентного грабежа» (Кришевский Н. Указ. соч. С. 109).


[Закрыть]. – С.В.)»[527]527
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 157.


[Закрыть]. Как видно, «национализация» имущества была для Исполкома значительно важнее простой человеческой жизни.

Далее Исполком расписался в том, что, не будучи в силах сдержать движение, он решил по старой методике удержания власти его возглавить: «Считая всякие неорганизованные выступления отдельных групп бесцельными и даже преступными, лишь подрывающими дело революции, и не желая повторения и допущения подобного рода явлений, вчерашнюю ночь производство обысков и отобрание ценностей у буржуазии Исполнительный комитет взял под свой контроль. С этой целью были составлены специальные отряды во главе с представителями от Исполнительного комитета, которым и было поручено производство обысков и учет теплых вещей, серебра и золота. Все ценное, взятое на учет, доставлялось в Исполком. К сожалению, рядом с отрядами от Исполнительного комитета действовали самозваные группы мародеров, переодетые в матросскую форму, которые, врываясь без всякого разбора в дома мирных граждан (Исполком проводил тщательную селекцию. – С.В.), грабили и производили над ними самосуд»[528]528
  Там же. С. 158.


[Закрыть]. В следующем пассаже Исполком частично сам себе противоречил: «Товарищи, это не есть борьба с буржуазией и контрреволюцией, а лишь подрыв советской власти, которая не может допустить никаких грабежей и самосудов»[529]529
  Там же.


[Закрыть].

Исполком постановил: «1. Воспретить всякие самовольные обыски и аресты, с привлечением виновных к суду Революционного трибунала, который должен налагать самые суровые наказания. 2. Никаких самосудов не должно быть. 3. Воспрещается во всякое время дня и ночи появление на улице вооруженных отрядов или отдельных лиц, кроме патруля. 4. Всем гражданам запрещается появляться на улице после 11 часов ночи. 5. Всякие аресты будут производиться только в присутствии члена Исполнительного комитета»[530]530
  Там же. 24 февраля Военная комиссия Совета издала приказ № 180, в котором признала «всех действующих низко и преступно […] явными контрреволюционерами» и наказала «всеми мерами подавлять подобные преступления, ведущие только к гибели революции» (Цит. по: Крестьянников В. В. Демократизация Черноморского флота в 1917 г. и события 23 февраля 1918 г. С. 116).


[Закрыть]. То есть в городе ввели комендантский час.

Историк П. Ю. Уваров написал о событиях, имевших место после Варфоломеевской ночи 1572 г.: «Уже утром 24 августа король отдает приказ о немедленном прекращении беспорядков. Затем утверждает, что все случилось по его воле. Но не аннулирует прежний Сен-Жерменский мир, а, напротив, подтверждает его статьи о религиозной свободе на специальном заседании парламента, отменив лишь право гугенотов на собственные крепости и собственные войска. […] Варфоломеевская ночь не принесла выгод королевской власти»[531]531
  Уваров П. Ю. Новые версии старого преступления // Варфоломеевская ночь: событие и споры. М., 2001. С. 12.


[Закрыть]. Несмотря на то что авторство резни большевики отрицали (и, видимо, не все особенно кривили душой), аналогичным образом события 22–24 февраля 1918 г. подорвали авторитет РСДРП(б) в Севастополе и на Черноморском флоте.

В. К. Жуков объективно рассказал в своей книге: «Февральские события в Севастополе внесли рознь между матросами Черноморского флота и рабочими Севастопольского порта, составлявшими основное ядро севастопольской демократии. Глухое недовольство рабочих действиями матросов постепенно перешло в открытую вражду, едва не кончившуюся серьезными вооруженными столкновениями, предел которым был положен вмешательством Центрофлота. Под давлением команд линейных кораблей “Воли”, “Свободной России” и других Центрофлот вынужден был объявить себя властью в Севастополе вместо Совета. Причиной таких обостренных отношений послужило то обстоятельство, что виновники февральских событий не были наказаны, несмотря на протесты рабочих и даже многих из самих же матросов»[532]532
  Жуков В. К. Указ. соч. С. 161.


[Закрыть].

На II Общечерноморском съезде 24 февраля было решено: «Заклеймить самым энергичным образом позорное выступление, бывшее в Севастополе… Немедленно создать комиссию для установления степени виновности замешанных лиц и решить, как с ними быть, и [определить] меры пресечения. Все судовые комитеты и товарищи матросы обязуются способствовать раскрытию этого гнусного дела, дабы показать пролетариату западных государств, что русские социалисты не палачи, подобно царским»[533]533
  Цит. по: Крестьянников В. В. Демократизация Черноморского флота в 1917 г. и события 23 февраля 1918 г. С. 116.


[Закрыть]. Вследствие дискредитации леворадикальных партий в новый состав руководящих органов флота прошли представители меньшевистско-эсеровского блока. Председателем Центрального комитета Черноморского флота избрали эсера С. С. Кноруса[534]534
  Кнорус Сергей Сергеевич – эсер. Юрист, в годы Первой мировой войны призван на флот в чине прапорщика (с сентября 1917 г. – мичман), служил в Черноморском флотском экипаже. В 1917 г. председатель комитета экипажа, с февраля 1918 г. – командир и комиссар экипажа; в марте – апреле 1918 г. председатель Центрального комитета Черноморского флота, главный комиссар; в апреле 1919 г. член коллегии по управлению учреждениями Севастопольских порта и завода, с 30 апреля – начальник распорядительной части Севастопольского отдела штаба Черноморского флота. В августе 1919 г. арестовывался белой контрразведкой; освобожден красноармейцами; вышел из ПСР и вступил в РКП(б). С 14 ноября 1920 г. – комендант крепости «Севастополь» и начальник гарнизона города. В 1921–1922 гг. заместитель председателя Морского революционного военного трибунала, с 1922 г. работал в Коллегии защитников в Севастополе. В начале 1930-х гг. арестован, приговорен к 10 годам ИТЛ и отправлен в лагерь. В: Крестьянников В. В. Севастополь: Хроника революций и Гражданской войны 1917–1920 годов. С. 571; Моряки в борьбе за власть Советов на Украине (ноябрь 1917–1920 гг.). С. 637, именной ук.; О Кнорусе С. С. – Пешковой Е. П. [электрон. ресурс] // http://pkk.memo.ru/letters_pdf/002677.pdf).


[Закрыть], против кандидатуры которого возражали большевики. Упразднили институт главных комиссаров в портах Черного моря. В. В. Роменец слетел с поста главного комиссара Черноморского флота, который благодаря поддержке анархистов и части беспартийных перешел к левому эсеру В. Б. Спиро[535]535
  Спиро Вильям (Виллиам) Бернгардович (1884—?) – один из видных деятелей ПЛСР. В 1917–1918 гг. член Верховной русско-румынской коллегии по румынским и бессарабским делам, комиссар по румынским делам, Главный комиссар Черноморского флота. Прибыл в Севастополь 26 января 1918 г. в составе Верховной коллегии по русско-румынским делам. Один из лидеров Партии левых эсеров, делегат 2-го Всероссийского съезда Советов от Румынского фронта. Перед открытием съезда левоэсеровским лидерам Б. Д. Камкову, В. А. Карелину и ему было предложено большевиками войти в состав правительства, однако все трое отказались. В ноябре 1917 г. Спиро назначили заведующим Финансовым отделом ВЦИК, в январе 1918 г. – комиссаром-организатором по русско-румынским делам. В конце февраля 1918 г. Спиро избран главным комиссаром Черноморского флота, открыто выступал против Брестского мира и эвакуации флота в Новороссийск. 6 апреля по приказу В. И. Ленина арестован, ему инкриминировали не существовавшие в природе должностные преступления. Во второй половине апреля Спиро выпустили из-под стражи под поручительство ЦК ПЛСР в связи с открытой формой туберкулеза (Моряки в борьбе за власть Советов на Украине (ноябрь 1917–1920 гг.). С. 650, именной ук.; Крестьянников В. В. Севастопольская городская организация партии социалистов-революционеров в 1917 г. С. 176).


[Закрыть] – противнику мира с Германией, впоследствии арестованному Совнаркомом. Советская историография объясняла замену следующим образом: «Черноморский флот в большинстве своем рекрутировался из крестьян богатых хлебородных губерний Украины. Здесь во флоте находила себе богатую почву эсеро-анархистская идеология. Политическая работа среди матросов велась левым эсером Спиро, позднее арестованным в Москве»[536]536
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 2141. Л. 107. Статья (без подписи) о партии левых эсеров с момента образования партии до разгрома Левоэсеровского мятежа.


[Закрыть]. В данном случае «эсеро-анархистская идеология» была уж точно упомянута всуе. Левые эсеры серьезно усилили свои позиции на Черноморском флоте и в Севастополе. По мнению видного советского авторитета в области истории Красного флота И. Т. Сирченко, «активизация социал-предателей на II Общечерноморском съезде объясняется тем, что его работа проходила в обстановке начавшегося наступления немецко-австрийских войск на Украине, когда многие матросы-большевики и сочувствующие им моряки с оружием в руках сражались против банд Центральной рады и войск иностранных интервентов, когда серьезно осложнилось общее положение в стране»[537]537
  Сирченко И. Т. Указ. соч. С. 62.


[Закрыть]. Характерно, что факт назначения левого эсера признали в Москве между 13 и 20 марта – через месяц после выборов на II Общечерноморском съезде. 13, 14 или 15 марта с В. Б. Спиро как «членом Южного комитета защиты социалистической революции»[538]538
  Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 316.


[Закрыть] беседовал В. И. Ленин. Председатель Совнаркома пообещал ассигновать комитету 70 млн руб. для организации обороны Юга от наступающих немецких частей; посоветовал, ввиду германской угрозы Одессе, немедленно эвакуировать из города все оружие, боеприпасы, деньги и другое ценное имущество, а что не удается эвакуировать – уничтожить; настаивал на немедленном возвращении Спиро в Крым, причем передал Спиро письмо к большевикам Крымского полуострова (в Симферополь и Севастополь), в котором разъяснял, что мир на Севере вовсе не исключал необходимости укрепления обороны Юга[539]539
  Там же.


[Закрыть]. Аудиенция у В. И. Ленина имела прямым следствием признание В. Б. Спиро морским руководством Советской республики. Приказ об утверждении В. Б. Спиро главным комиссаром Черноморского флота был отдан коллегией Наркомата по морским делам Республики Российской 20 марта[540]540
  Левоэсеровская провокация на Черноморском флоте в 1918 г. / Публ. Р. Н. Мордвинова, В. А. Прокопович // Исторический архив. 1961. № 6. С. 182.


[Закрыть]. Однако требуемые средства В. Б. Спиро так и не были отпущены, к чему мы еще вернемся.