Текст книги "В тени томагавка, или Русские в Новом Свете"

– Что ты понимаешь в этом?.. Патока вкусна и питательна…

– Сладка она, вот в чем дело! – Норвежец потряс указательным пальцем перед широким лицом шведа. – Ребенок ты, что ли?.. Зубы-то от патоки в гнилье превратились!.. Что требуется, так это солонина. И чем больше ее будет, тем лучше.

Швед хотел было вставить слово, но ситуацию под контроль взял русский.

– Будет вам спорить!.. Солонины почти не осталось, но я планирую закупить ее в Бостоне. Приобрету и бочонок патоки.

– Когда собираешся в путь? – спросил Соренсен.

– Думаю, послезавтра.

Швед схватил руку Юрьева и принялся трясти ее.

– Легкой дороги, Дэннис!.. Будем ждать и молиться.

– Руку не оторви, патошник! – усмехнулся норвежец, открывая крышку короба.

Когда швед с норвежцем набрали кое-каких продуктов и ушли, Денис снова сел на лавку и откинулся спиной на стену. Индеец стоял рядом и глядел на реку. Вдали послышался нестройный хор, распевавший псалмы. Юрьев сфокусировал взгляд на жилище шотландцев-пресветериан. Густой бас Эбенезера Дугласа легко перекрывал тонкие голоса жены и четырех дочек.

– Набожные люди, – пробормотал Денис.

Охотничий Лук присел на корточки и кивнул в сторону дома псаломщиков.

– Они хотят, чтобы Спаситель услышал их и избавил от адского огня.

Русский с интересом посмотрел на индейца.

– Отцы – иезуиты, похоже, встречались Таби на пути.

– Таби слушал Черных Сутан. Они говорили, что Спасителя к кресту прибили Ингизы.

Юрьев хмыкнул и покачал головой.

– Нет, Таби, не англичане сделали это. Черные Платья идут против истины. У них, как выражаетесь вы, индейцы, раздвоенные языки. Иисуса Христа распяли давно, и совсем другие люди.

Индеец с недоверием поглядел на русского, затем сощурил глаза и усмехнулся.

– Таби понимает, Черные Сутаны – плачмоны. Они хотят, чтобы индейцы, принявшие Христа, ненавидели ингизов.

– Верно, приятель, верно. Война даже священников делает бесчестными людьми… А ты, вижу, не носишь креста.

В глазах старого абенака мелькнула гордость.

– Таби молится Китче Ниваску, которому поклонялись предки.

Юрьев мало что понимал в обрядах и верованиях индейцев. Как многие поселенцы он считал ниже своего достоинства вникать в душу дикарей. В молодости ему как-то довелось стать свидетелем ритуала трясущейся палатки пеннакуков-уиннипесоков. После всего увиденного юный Юрьев твердо решил, что индейские шаманы на короткой ноге с дьяволом, а сами индейцы беспросветные язычники, невзирая на все попытки французских миссионеров приобщить их к христианству.

Но с появлением в торговом посту старого абенака, Юрьев потихоньку начал менять прежние взгляды. Охотничий Лук нравился ему все больше и больше. Безбожные дикари, оказывается, способны проявлять такие чувства, как привязанность, честность, верность! Почти каждый день индеец приятно удивлял скептика. Наивный в вопросах веры и всего того, что касалось цивилизации бледнолицых, он на зубок знал трудную азбуку леса, и если намечался ужин из дичи – Охотничий Лук уходил в чащу и всегда возвращался с добычей. И рыбаком он был отменным. А как он заботился о пушнине! С тех пор как Егор отрядил его в помощь, в фактории не испортилась ни одна шкурка.

Сам Юрьев последние два месяца сильно преуспел в изучении грамоты. Иван привез на Малый Медомак копию «Установлений по торговле», где говорилось, что каждый законопослушный владелец торгового поста обязан иметь подробные счета на все отпускаемые товары, составлять подробный отчет о сделках и приобретенных мехах.

«И кто же присмотрит за исполнением указа в такой глуши, как Хуктаун?» – спросил тогда Денис у брата.

«Найдутся люди», – ответил тот. – «Так что будь прилежным учеником у Оливии. Она не только симпатична, но и образованна. Лучшего учителя тебе не сыскать».

Оливию Тенвуд Иван подобрал на одном из островов Маунт Дезерт. Небольшой бриг из Англии, на котором она с семьей плыла в Бостон, попал в жестокий шторм и затонул. Погибли все, кроме нее. Уцепившись за обломок мачты, она дрейфовала с ним до тех пор, пока ее не прибило к берегу. Одна на Богом забытом острове девушка непременно погибла бы, если б с «Казака» девичью фигурку не заметил остроглазый впередсмотрящий. Когда спасенная оказалась на корабле и немного пообвыклась, Иван и предложил ей место экономки и учительницы в доме старшего брата.

ГЛАВА 10

Денис набил трубку виргинским табаком и снова закурил. В разных местах поселка стучали молотки, визжали пилы. Люди продолжали готовить к зиме свои жилища.

– Значит, – проговорил он со вздохом, – грядут большие холода.

Горбоносый седой индеец перестал скоблить ножом древко охотничьего копья.

– Все знаки показывают на это… Многие абенаки не доживут до весны.

Денис представил, как к укутанному в снега Хуктауну выходят из дремучих лесов замерзшие белые и краснокожие звероловы, нагруженные пушниной… Как шкурки лисиц, бобров, выдр и рысей Охотничий Лук подвешивает к балкам потолка … Наливается ром, но ровно столько, чтобы гости согрелись душой и телом. Чрезмерное пьянство не для Хуктауна… Попойки индейцев обычно кончаются поножовщиной. А если она возникнет между северными дикарями и местными негасегами и аланксами – так стали называть в округе индейцев Мокасина, в честь их белого сагамора, – то последствия для крохотного поселка могут быть роковыми!.. Хорошо, что до сих пор негасеги и канадские охотники навещали торговый пост порознь. А то ведь антифранцузские настроения быстро приведут к беде… Недавно от негасегов едва унес ноги монах-реколетт. Спас священника только его сан…

– Холодная зима – голодный и слабый индеец, – голос Охотничьего Лука прервал хоровод мыслей хозяина фактории. – Лось и олень уходят далеко в чащу. Охоты нет, припасам конец… Бывало, из целого рода до весны доживали только самые сильные. Слабому от голода индейцу не натянуть лука, не добыть дичи. Он сам в холодном вигваме становится добычей голодных волков и рысей.

Юрьев посасывал пенковую трубку и думал о предстоящих холодах. Зима для этого прекрасного края была сущим испытанием. Сильный мороз пробирал до костей. Вьюги и метели наметали огромные сугробы. И так день за днем, месяц за месяцем. Но весна, в конце концов, приходила. Застывшие с ноября реки и озера лишались льда в апреле. Снег стремительно таял, обнажая ждущую перемен землю. Густые леса преображались, на возвышенностях зеленели дуб, клен, осина, береза. Птицы тучами летели с юга и садились на прохладную воду рек и озер. Незаметно наступало лето – самая благодатная пора в провинции Мэн. Что не нравилось летом Юрьеву, так это черные мухи и москиты. На открытых пространствах их встречалось не так много, но в тенистых лесах, где в самое пекло всегда царила влажность, они были настоящим бедствием.

« Зима, зима, – думал русский. – Что готовишь ты для всех нас?»

Он вспомнил, как перебравшиеся из Уэллса поселенцы расчищали свои участки от валунов, камней и деревьев, чтобы посадить семена и хоть что-нибудь вырастить до первых заморозков. Большие деревья глубоко окапывались – с обрубленными и искалеченными корнями листва на них почти не распускалась, что позволяло солнечным лучам беспрепятственно согревать посаженные семена бобов, кукурузы, пшеницы и картофеля. Едва покончили с этим, как Юрьев бросил клич: «Все на постройку второго этажа фактории!» Никто не возражал, понимая, что без должного укрытия рассчитывать на безопасность крайне неосмотрительно. Военные действия, ведшиеся уже много лет между Англией и Францией в Северной Америке, могли коснуться и маленького Хуктауна.

Второй этаж со смотровой башней был выстроен из крепких бревен, которым были нипочем мушкетные пули со стрелами и копьями. Входную дверь на первом этаже заменили новой из дубовых досок, на узкие окна навесили тяжелые ставни, в стенах пробили бойницы. Получилось грубое, но надежное убежище. Потом Вескампы и Макдермоты с помощью остальных возвели собственные жилища. Они строились по единому плану из толстых бревен с громадными каменными трубами, закрывавшими снаружи северные стены. Доски на пол добывали кровавым потом – распиловка бревен вручную была труднейшим занятием. Но мало-помалу работы, намеченные на этот год, были успешно выполнены и поселенцы вздохнули свободнее. Мужчины взялись за поделку столов, лавок и табуреток, женщины – за шитье и штопанье.

– Сюда идут люди. – Голос индейца вернул Юрьева в мир яви.

– Где?.. Боже, целая делегация!

Переговариваясь и жестикулируя, к торговому посту подошли главы всех семейств.

– Не знаю, что и подумать, друзья?! – воскликнул Юрьев, – Неуж-то, решили выскрести последние остатки солонины.

– По другому делу, Дэннис, – первым заговорил Юхансон. – Ты нам с Соренсоном сказал о поездке в Бостон, и мне пришла в голову одна мысль… Забот у нас всех хватает, там надо возвести амбар, тут навес с сараем поставить. А как вспомнишь про ручную распиловку, дрожь берет!

Худощавый Соренсен тяжело вздохнул.

– Адский труд, чего уж там!

– Особенно для того, – поддержал его Патрик О’Лири, – кто двигает пилой в распиловочной яме.

В Хуктауне бревна пилили на пару. Один, сидя или стоя на бревне, работал сверху, другой, – опустившись в специальную яму.

– Тяжела работа, знаю, – согласился Юрьев. – Похоже, пришли поговорить о лесопилке?

Лица поселенцев вмиг просветлели, кое – кто из них заулыбался.

– О ней, – подтвердили они почти в один голос.

Круглолицый с кустистыми белесыми бровями Эбенезер Дуглас обнажил голову и поклонился.

– Век за тебя буду молиться, Дэн. Удружи, сделай доброе дело… Иначе мне с моим бабьим царством придется туго.

Шурин Юрьева, голландец Вескамп, тоже подал голос.

– Нужна лесопилка, ох как нужна!

Промолчал лишь 50-летний бородатый и кряжистый Стивен Макдермот. Он всегда был немногословным, но весь его вид говорил о том, что он заодно с соседями.

– Хорошо, – проговорил Юрьев. – Обещаю, что кроме всех прочих дел, займусь на побережье еще и поиском хорошего пильщика.

Поселенцы, поблагодарив в разноголосицу хозяина торгового поста, развернулись и двинулись в обратный путь.

Поселенцы надеются на меня, считают в поселке главным, думал Юрьев. Теперь вот заговорили о лесопилке… Что ж, стоящее дело. Но, пойди, найди опытного пильщика, который бросит обжитые места и устремится в отдаленные дебри!.. Хотя, по словам Ивана, о Хуктауне уже знают в Новой Англии, люди желают нам добра и процветания. Кое-кто даже поговаривает о переселении на Малый Медомак… По весне, когда растает снег и вскроются реки… Хм-м… Поселок, надо полагать, будет расти и – чем черт не шутит – станет, в конце концов, городом!.. Маленьким и не шумным. Но для этого хуктаунцами должны стать доктор, учитель, мельник и, самое главное, пильщик!.. Ну, размечтался!.. Давай-ка, Таби, возьмемся за упаковку пушнины. А вечером сходишь к Егору и попросишь у него пару крепких и надежных воинов. Они поплывут со мной в Бостон.

ГЛАВА 11

– Плотней набивайте тюки! – говорил Денис Юрьев, сидя возле торговой стойки с гусиным пером в руке.

Упаковкой занимались Таби, Оливия, Вескамп и даже маленькие двойняшки. Витя, подражая отцу, имел самый серьезный вид и не замедлил дернуть сестру за рукав, когда та принялась было за шалости

Денис почесал затылок. Он все лето аккуратно вел подсчет всего, что приносили ему индейцы и лесные бродяги, и что он, в свою очередь, давал им взамен. В фактории преобладал мех лисицы, белки, куницы. Немало было и бобровых шкурок, которые ценились выше всего прочего. На весенних шкурках мех, конечно, был не такой густой, как по зиме, но он надеялся сбыть их за хорошие деньги. Голландцы когда-то платили за одну бобровую шкурку до восьмисот флоринов, а английские торговцы – до 40 шиллингов. Теперь шкурка шла за 60 шиллингов. Ее также обменивали на 7 початков кукурузы, или на 12 фунтов солонины, или на пинту пороха. Можно было предложить за нее четыре топора или десяток ножей.

У русского торговца горели глаза от предвкушения удачной сделки в Бостоне.

– А что, похоже, выручу неплохие деньги!.. Эх, только бы не упали цены.

– Сдавай за серебряные шиллинги, – советовал Вескамп. – Не бери ты эти ненадежные банкноты.

– Не учи ученого, Йохан. В Новой Англии со звонкаой монетой все в порядке, а видел, что совали мне лесные бродяги?

– Видел, смех один!

В Канаде не хватало металлических денег. Боясь за свое будущее, тамошние жители прятали их подальше. Губернаторам же Новой Франции приходилось выкручиваться. Можно было давать пустые обещания простым крестьянам или забитому рабочему люду. Не то с вооруженными солдатами и офицерами. Поэтому власти делали все, чтобы держать ситуацию под контролем. Доходило до того, что рвали игральные карты на четвертушки и на каждой проставляли номинальную стоимость за подписью первого лица колонии. Доверия к таким денежным знакам было мало.

Йохан подошел к Денису и зашептал ему на ухо.

– Посмотри на Оливию… Девица красивая, а что на ней за одежда?.. Прикупи для нее там, ну, сам знаешь, чего.

Денис посмотрел на девушку. Голубоглазая блондинка была очаровательным созданием. Высокая, гибкая, она притягивала взгляды всех местных парней.

– Будут тебе подарки, Оливия, обещаю, – вслух произнес Юрьев.

– Спасибо, – только и сказала девушка, набивая пушниной громоздкий тюк.

Двойняшки бросили заниматься упаковкой и шустро подскочили к отцу. С Витюши вмиг слетела вся его серьезность.

– А мы? – завопили дети в один голос. – А нам подарки?

– Мои золотые!.. Для вас подарки буду искать в первую очередь.

– Папа, – повис у отца на шее сын, – купи мне игрушечный корабль, но что б со всеми мачтами и парусами!.. Вот Джонни О’Лири лопнет от зависти!

– Будет сделано!

– А мне, – затараторила Даша, – а я хочу большую куклу. Такую, как у Бетси Макдермот… Нет, нет, лучше!

– Из-под земли достану! – улыбнулся отец и вновь посмотрел на Оливию.

«Она стала такой застенчивой, робкой, – подумал он. – А ведь сначала ей легко давались разговоры. Пережив такую трагедию, как гибель семьи, она, конечно, часто груcтила, но, в общем-то, была общительна… а теперь?.. Хм-м, тайком бросает на меня взгляды, вздыхает… Уж не влюбилось ли нежное создание в своего великовозрастного ученика?.. Ну, не забавно ли?»

* * *

В ранний предутренний час из небольшой бухточки на гладь Малого Медомака выплыли два больших каноэ. Провожающим на берегу был один только Охотничий Лук. Помахав на прощание рукой, старик побрел назад к торговому посту, чтобы вновь улечься на свою лежанку.

– От твоего отца много пользы, – обратился хозяин фактории к Сигавану, сидевшему на корме. – Как никто, знает лесную жизнь.

– Он видел много снегов, – отозвался индеец.

На Совином острове в последний раз ухнул филин. Послышались робкие голоса ранних пернатых птах. На каменистую косу вышла пугливая олениха, но заметив путешественников, мгновенно скрылась в чаще. Из гнезда на верхушке высокой сосны вылетела скопа и полетела вверх по течению реки.

Вобтегуа, Дикий Гусь, второй индеец присланный Егором, сидел на носу каноэ и тихо пел монотонный гимн Орлу-Кизосену, Солнечному Божеству, расправляющему крылья, чтобы дать миру дневной свет.

Немного погодя передовая и грузовая лодки, пройдя быстрины, оказались в широком заливе. На расчищенном месте возле устья крохотного ручья от погасшего кострища вверх понималась тонкая белесая дымка.

– Стоянка Слизняка Богарта! – пробормотал Юрьев. – Похоже, сбыл все свое пойло и теперь на пути к Бостону.

– Ингиз – дурной человек, – сказал Сигаван. – Когда-нибудь индейский томагавк проломит ему голову.

– Это было бы заслуженным возмездием ублюдку.

На открытых морских пространствах путники взяли курс на запад. Океан был спокоен, весь покрыт мелкими барашками на гребнях волн. Но Денис знал, что береженого Бог бережет, и постоянно требовал от гребцов держаться берега. При внезапном шквале лодки легко можно было спрятать в любой из бухточек. Используя эту тактику, путешественники добрались до залива Каско вполне благополучно.

Над более чем тремя сотнями больших и малых островков бухты кружили тучи чаек, производивших неумолчный шум. В устье Презумскот Ривер стояло внушительное оборонительное сооружение – Форт Нью Каско с четырьмя башнями и высоким крепким частоколом. В стороне, на самом побережье, высился прикрывавший его блокгауз. У стен форта теснились хижины и индейские вигвамы.

Сигаван и Дикий Гусь подгребли к пристани и, спрыгнув в воду, осторожно вытащили обе лодки на береговую гальку. К ним тут же приблизились несколько индейцев из близлежащих вигвамов, предлагая на обмен сушеную треску и копченого лосося. Юрьев еще дома выдал краснокожим спутникам разные безделушки, и те, разложив товар, с важным видом стали ждать достойных предложений.

– Что за индейцы? – спросил у них Денис.

– Ниантики, – ответил Сигаван. – Следопыты из форта.

– Вы тут поторгуйтесь с ними, но не спускайте глаз с грузового каноэ!.. Я схожу в торговую лавку.

Увидев, как Рокамек Вобтегуа сжал свой старинный мушкет, а Сигаван дотронулся до короткого гарпуна, свисавшего с пояса, Юрьев со спокойным сердцем направился к частоколу военного укрепления.

Под парой громадных лосиных рогов, прибитых над входом в неказистое бревенчатое строение, красовалась раскачивавшаяся на ветру вывеска «Торговая лавка Бриджуотера». Толкнув широкую дверь, издавшую резкий скрип, Денис шагнул внутрь. За прилавком сидел тщедушный рыжеволосый человек с очками на кончике ястребиного носа. Три индейца с громким храпом спали в углу помещения. Густой запах дешевого рома и медвежьего жира смешивался с не менее стойким «ароматом» плохо выскобленных шкур.

– Ну, – произнес остроносый торговец, посмотрев на вошедшего поверх очков. – Чем могу служить?

– Мое имя – Дэннис Хук. Я хозяин торгового поста на Малом Медомаке.

– Дэвид Бриджуотер, – пожав руку гостю, представился торговец. – Рад встрече, мистер Хук. Вот, значит, какой вы из себя!.. Тут, в бухте Каско, о вас много толков… Отважный вы, вообще, человек. Забраться в такую глушь!.. Тамошние дикари еще не пытались спалить факторию с поселком?.. Угощайтесь, настоящая, кубинская!

Денис взял из шкатулки толстую душистую сигару. Бриджуотер сходил к камину за лучиной, от которой прикурили оба.

– С тамошними дикарями у меня нет никаких проблем, мистер Бриджуотер. Я поставляю им нужные товары, а они несут мне свои меха. Все честно, без обмана.

– Поди, сейчас с пушниной? Мы можем сторговаться.

– Мне нужно добраться до Бостона. Не посоветуете, к кому из капитанов я могу обратиться?

Бриджуотер нахмурился. «Этот русский верзила даже не подумал ответить на предложение, – размышлял он. – Знает, что в Бостоне за свои меха получит хороший куш. Хотя, и я бы поступил так же, чего уж там».

– Обратитесь к капитану «Морского орла».

– Его имя?

– Джордж Фортескью.

Поговорив немного о погоде и местных ценах, русский откланялся.

– Благодарю, мистер Бриджуотер. Удачи в торговых делах.

– Вам удачи, мистер Хук… Да, вот что… Ходят слухи, что по осени все северо-восточные индейцы соберутся на Большой совет. Если они вновь обретут боевой настрой, вам лучше быть настороже.

Денис вышел наружу, подумал над словами торговца и, увидев проходившего мимо моряка, спросил:

– Где я могу увидеть капитана «Морского орла»?

– Шагайте к таверне «Сытый Джо». Там он и обретается.

Таверна размещалась в свежем бревенчатом срубе. Если над дверью лавки Бриджуотера висели крупные и ветвистые лосиные рога, то над входом в таверну красовался череп одичавшего хряка с большими изогнутыми клыками. Внутри за тремя длинными столами на лавках сидела самая разношерстная публика. Моряки, торговцы, охотники, рыбаки и поселенцы с аппетитом уплетали яичницу с беконом, тушеное рагу, жареную рыбу, запивая все это крепким пивом и неразбавленным ромом.

Хозяин таверны, Джозеф Саутгейт, коротышка с заплывшей от жира физиономией, встретил русского у порога.

– Что прикажете?

Ощутив голод, Юрьев расстегнул замшевую охотничью куртку, сшитую в поселке негасегов и, погладив мочку уха, сказал:

– Пиво и яичницу с беконом… Не покажете, где Джордж Фортескью.

Пухлая рука Саутгейта вытянулась в сторону одного из длинных столов.

– Тот, чернобородый здоровяк с обезьянкой.

Денис прошел внутрь, сел на свободное место и осмотрелся. Капитан «Морского Орла» был грузным, краснолицым человеком лет сорока с лишним. На его левом плече сидела маленькая ручная обезьянка. Она с флегматичным видом копошилась в черных с проседью волосах хозяина, бросая по сторонам быстрые взгляды.

В таверне шли разговоры о неудачном деле у стен Порт Ройяла двухгодичной давности, индейцах и замыслах бостонских властей. И заправлял этими разговорами ни кто иной, как Фортескью. Его низкий рокочущий бас звучал почти постоянно:

– Джону Марчу не следовало возглавлять экспедицию… Ну, какой из него главнокомандующий?.. Продолжал бы и дальше верховодить фортом Нью Каско.

– Твоя правда, Джордж, – согласился широкоплечий светловолосый поселенец. – Был я там с Марчем и видел, как он руководил делом. По-моему, от свалившейся ответственности он малость свихнулся. Даже младшие офицеры воткрытую высказывали ему свое неодобрение.

Разговор поддержал худой человек в кожаном охотничьем дублете и замшевых штанах с густой длинной бахромой.

– Лет десять назад я стал свидетелем того, как он расправился с двумя краснокожими на Дамарискотте. Мы тогда наткнулись на целую прорву дикарей возле той речки. Так вот, Марч взял двух индейцев в охапку да и вышиб им мозги страшным ударом головы об голову… Да, полковник силен и отважен, но этого мало, чтобы брать крепости.

– Порт Ройал не такой уж неприступный, – загудел Фортескью, угощая куском сахара обезьянку. – Однако ж ни в первый, ни во второй раз без Марча наши горе-вояки так и не смогли его взять. Жалкий гарнизон из двух сотен молодых солдат, усиленный отрядом в шестьдесят человек лейтенанта де ля Ронда, и кучка пенобскотов барона Сен-Кастена просто сделали из них посмешище.

– Ну, а что же губернатор? – послышался сиплый голос. – Что теперь на уме у Джозефа Дадли?

– После несостоявшегося нападения на Канаду строчит в Англию письма с просьбой о военной помощи. Спит и видит, как бы сравнять с землей два осиных гнезда – Квебек и Порт Ройал.

– Пусть строчит, – послышалось со стороны компании мужчин в рыбацких одеждах. – Эти чертовы пираты вконец обнаглели!.. Сколько наших рыболовных суденышек отволокли в Порт Ройал?!.. Морпена, Батиста, Гюйона и других морских волков надо так вздуть, чтобы они без оглядки драпали до самых Антильских островов!

– Что слышно о краснокожих? – спросил средних лет человек в коричневом бархатном камзоле и треуголке с большой кокардой. – Меня давно не было в Мэне?

– После нападения на Хейверхилл они как будто испарились, – ответил ему военный из форта. – Скорее всего, убрались в свои дальние земли у истоков Кеннебека и Пенобскота… В этом году лишь канадские индейцы слоняются по побережью. Напали на Винтер Харбор и Дирфилд, но без особых успехов… А ведь повезло Портсмуту в прошлом году. На него, а не на крошечный Хейверхил, напали бы люди Детайона и Эртеля де Рувиля, поспей абенаки к условленному месту встречи у озера Уиннипесоки.

– Что ж их задержало?

– Вроде бы, эпидемия оспы.

– А, правда, что этот монстр, этот краснокожий дьявол Эскумбуит получил тяжелое ранение под Хейверхиллом? – спросил один из рыбаков.

– В ногу, – ухмыльнулся военный. – Наши разведчики из ниантиков и мохеганов утверждают, что теперь пигвакет здорово хромает.

– Говорят, он, вроде, как изгой.

– Из племени Эскумбуита прогнали года три тому назад за то, что одного своего соплеменника он убил, а другого ранил, – пояснил военный. – Теперь живет где-то в низовьях Мерримака с небольшой группой пеннакуков… Так что, Жак Монтиньи бродит теперь по лесам без своего раненного дружка, уговаривая абенаков собраться на Большой совет.

Денис поставил кружку с пивом на стол и вступил в разговор:

– Послушайте, я хозяин торгового поста на Медомаке. Ко мне приходят самые разные индейцы, и все они твердят, что устали от войны. К тому же, впереди зима. Так что Монтиньи зря шатается по лесам – никакого совета в этом году уже не будет.

– Будет, вот увидите, – заверил обладатель сиплого голоса. – Индейцы любят всякие сборища, где можно вволю почесать языком.

Юрьев присмотрелся к человеку, и узнал в нем Слизняка Богарта. Сколько раз он мечтал прижать подлеца к стенке за спаивание поселенцев и индейцев! Встав и подойдя к столу торговцев, он рывком вытащил из-за него Богарта.

– Узнешь меня, ублюдок? – процедил он.

– Пусти, чертов русский боров! – В бледно-голубых глазах англичанина светился наглый вызов.

– Получи-ка угощение! – Хлесткий удар в подбородок отправил Богарта на пол. Товарищ его даже не попытался вступиться, трусливо вжав голову в плечи.

– Эй! – воскликнул Фортескью, глядя на Дениса. – Уж не старший ли братец моего товарища Джона Хука посетил бухту Каско?

– Верно, капитан, – произнес Денис, дуя на костяшки пальцев.

Фортескью поднялся с места и, подойдя к русскому, пожал ему руку. Присев рядом, он кивнул в сторону Богарта:

– Мне тоже не нравится зтот хорек… А ну-ка рому, да побыстрей!

Заказ был исполнен мгновенно, и грузный капитан выпил с Денисом за знакомство. Обезьянка, потешно озираясь, стала осматривать помещение с нового ракурса.

– Твоего брата, Дэн, я знаю давно, – начал Фортескью, вытерев рот рукавом камзола. – Вместе начинали познавать азы морской торговли, хоть я и постарше. Теперь-то он дока и большая шишка. Якшается с Чарльзом Хобби, знаком с губернатором… Значит, хозяйничаешь на Медомаке. Далеко забрался!.. Пушнины, наверное, под завязку?

– С ней-то я и прибыл в бухту Каско, – сказал Денис. – Мне нужно в Бостон, капитан. Не возьмешь на борт?

– О чем говорить! – Фортескью по-приятельски хлопнул Юрьева по плечу, но тому показалось, будто на него обрушилось стропило. – Завтра и поднимем якорь… А пушнину с Медомака мог бы, между прочим, вывезти и Джонни.

– У него в эти дни сходит со стапелей военный бриг, – сказал Денис. – Недосуг ему.

– Ну да? – пробасил Фортескью. – Надо, надо потормошить французских тюленей! Молодец, твой братец, проглоти меня кашалот!..

Маленькая обезьянка, до того безучастно глядевшая на Дениса, дернула хозяина за промасленную косичку и неуклюже поднесла лапу к голове.

– Правильно, Командор! – рассмеялся капитан «Морского орла». – Джон Хук заслуживает отдания чести… Моя обезьянка, Дэн, при слове «молодец» всякий раз тащит лапу к голове.

Примат снова проделал тот же самый трюк, заставив захохотать не только Юрьева, но и всю таверну. Не смеялся лишь Богарт. Очухавшись, он вернулся на место и, общаясь со своим спутником, бросал на русского косые взгляды.

Через минуту к столу Дениса подошел среднего роста мужчина с курносым носом и небольшими голубыми глазами. На его одежде, обуви и даже на ресницах лежал тонкий слой белесой пыли.

– Вы, как я понял, хозяин земель на Малом Медомаке, – проговорил он, осматривая русского. – Меня зовут Джошуа Мулиган, здешний мельник … Могу я надеться на покупку участка под дом и мельницу и ваших владениях?

Сердце Дениса сладко екнуло. Вот он первый, по-настоящему желанный и нужный для Хуктауна профессионал!

– Отчего нет?.. Нам нужна мельница. Но, мистер Мулиган, Малый Медомак, надо вам сказать, далече будет. Вокруг на десятки миль нет ни одной поселенческой хижины.

– Ерунда! – махнул рукой ирландец. – Найдется в вашем краю быстрый ручей?

– Найдется и не один. Близ Хуктауна даже шумят два небольших водопада.

– Это то, что нужно, – заметил мельник.

Фортескью посмотрел на ирландца и ухмыльнулся.

– Что, Джошуа, конкуренты донимают?

– Пожалуй. Когда-то я тут был единственным мельником.

Денис поспешил обнадежить ирландца.

– Поселок у нас небольшой, мистер Мулиган. Конкуренты, если и появятся, то очень не скоро.

– Ну, тогда договорились. По весне, после ледохода, я со своей семьей прибуду в Хуктаун.

– Вот и прекрасно, – потер руки Денис. – Эх, мне бы еще лесопилку!..

– Вряд ли у вас здесь что получится, – сказал мельник. – Местные пильщики и не думают о переселении.

ГЛАВА 12

В обширной бостонской гавани, когда шхуна «Морской орел» вошла в ее воды, стояли на якорях десятки самых разных судов. Между ними и причалом сновали миниатюрные гички, ялики и баркасы. Так как ветра не наблюдалось, капитан Фортескью приказал спустить на воду пару гичек, и они медленно потащили шхуну на буксире к свободному причалу мимо многочисленных островков. На берег с судна сначала выгрузили бочки с Вест-индской патокой, а потом уж и два индейских каноэ.

– Эта патока, Дэннис, – признался Фортескью перед расставанием, – выгодная штука. Если б не она, то и не было бы знаменитой торговли между Америкой и Африкой.

– Слышал о ней. Ром из Новой Англии везут в Западную Африку, «черный живой товар» – на вест-индские острова, патоку и ваниль – в Бостон.

– Так это и делается… Что ж, Дэн, приятно было познакомиться. Бог даст – свидимся! Вы с Джонни – приятные люди, проглоти меня кашалот!

– Попутного ветра тебе и твоему Командору!

Обезьянка, громко пискнув, потянулась к Юрьеву. Он с улыбкой пожал ей лапу.

Дикий Гусь и Гарпун пытались сохранять равнодушный вид, но было видно, что оказавшись в крупном городе, они порядком подрастерялись. Прижавшись друг к другу, индейцы озабочено следили за сутолокой людей и экипажей и удивленно взирали на высокие шпили церквей и массивные жилые здания.

– Расслабьтесь, парни! – поспешил успокоить их Денис. – Ну, город, ну, толкотня… Привыкните!

В молодости он не раз бывал в Бостоне для сбыта приобретенной у индейцев пушнины. Тогда в нем можно было легко ориентироваться, пеший его обходил в какие-нибудь полчаса.

Юрьев прищурил глаза и почесал затылок.

– Хм-м… Городишко стал больше… Но, вижу, улицы все те же. И Принс Стрит и Ганновер… Нам требуется Маркет Стрит. Она, должно быть, неподалеку.

Договорившись с возницей о маршруте и оплате, русский с индейцами погрузили каноэ на подводу. Гнедая лошаденка, отведав кнута, бойко тронулась с места.

– Куда на Маркет Стрит-то? – спросил худой и длинный возница, жуя табак. – Улица не из маленьких.

– Торговая лавка Джедедии Хопкинса, – сказал Юрьев. – Или таковой уж и в помине нет?

– Да как же – нет?! – воскликнул возница, сплевывая коричневый сок на мостовую. – На месте она. Только старый Джедедия теперь не у дел. Сын его, Бенджамен, заправляет лавкой.

По дороге, кроме обычных пешеходов, попадались и краснокожие. Порой в европейских нарядах и основательных башмаках с тупыми носами и большими пряжками. У многих виднелись на шеях кресты.

– Наусеты, – пояснил возница.

– Отец говорил, что наусеты сражались на стороне великого вампаноага – Короля Филиппа, – сказал Вобтегуа.