Текст книги "Коббл Хилл"

– Смотри, что еще я купил. – Стюарт достал маленькую фиолетовую курительную трубку, которую приобрел в магазине на Атлантик-авеню по дороге домой. У нее был встроенный USB-порт, и она выпускала пар, а не дым. Парень в магазине показал ему, как ей пользоваться. Курить косяк, наверное, было веселее, но теперь в ходу были эти штуки, и Стюарту не терпелось попробовать. – Давай я набью трубку, и мы спустимся покурить на крыльцо.

– На крыльцо? – Мэнди не сидела на крыльце с июня. Она уже неделю не выходила из дома. Может быть, даже больше – она сбилась со счета.

– Да ладно тебе. Это будет весело, – Стюарт подошел к кровати, взял банку у нее из рук, открыл ее и понюхал. – Разве можно устоять?

Мэнди скрестила руки на груди.

– Я не могу, – сказала она, больше беспокоясь о том, что Стюарт увидит, как она встает с постели, чем о том, что будет курить травку. На ее ногах, вероятно, отпечатался ромбовидный узор от матраса.

– Можешь. Давай. Я собираюсь забить трубку на кухонном столе, на случай если уроню немного. Тогда мы сможем посыпать этой штукой наши тосты утром.

Как только он повернулся к Мэнди спиной, она спустила ноги с кровати и заставила себя встать.

– Тебе нужна помощь? – крикнул Стюарт.

– Нет, я справлюсь.

Желтая футболка на Мэнди была ей явно велика. Черные обрезанные спортивные штаны скрывали большую часть ее ног, за исключением икр и лодыжек, которые были огромными.

– Я лучше надену лифчик, на случай если нас увидят соседи, – добавила она и насколько могла грациозно потопала в спальню. Ее лифчики, к которым она не прикасалась несколько месяцев, были аккуратно сложены. Мэнди выбрала черный кружевной, потому что это было похоже на свидание, как в старые добрые времена, до того как она якобы заболела рассеянным склерозом.

– Все готово! – Стюарт прислонился к дверному проему спальни, из его губ торчала фиолетовая курительная трубка. – Пойдем.

Пройдя через гостиную, они вышли через переднюю дверь на крыльцо. Мэнди замерла на верхней ступеньке и вцепилась в перила:

– Ох-х.

Стюарт взял ее за руку и помог спуститься на несколько ступенек.

– Мы ведь все правильно делаем, да? – Мэнди остановилась и схватила его за руку, пытаясь опустить свою задницу на ступеньку. Она уже немного запыхалась. – Да что со мной такое?

– У тебя рассеянный склероз, – мягко ответил Стюарт.

Мэнди глубоко вздохнула и похлопала по ступеньке рядом с собой:

– Садись рядом.

Стюарт сел и протянул ей трубку:

– Попробуй.

Мэнди огляделась по сторонам. На улице было тихо и безветренно. Мимо проехало такси. Воздух казался густым. Скорее всего, будет дождь.

– А вдруг кто-то увидит или учует запах?

Стюарт придвинулся ближе и обнял ее:

– Никому ни до кого теперь нет дела.

Это было печально, но, вероятно, правда.

– Значит, мне просто нужно взять ее в рот?

– Ага.

Мэнди поднесла трубку к губам и сделала затяжку. Она почувствовала приятную сладость с каким-то легким виноградным привкусом. Перед тем как выпустить тонкую струйку пара, Мэнди задержала дыхание как можно дольше.

– Эта штука великолепна, – сказала она, рассматривая трубку: ни листьев во рту, ни горящей бумаги, ни спичек. – Мне нравится.

– Э-э-эх.

Она рассмеялась и протянула трубку Стюарту, чтобы тот попробовал. Он сильно затянулся и выпустил несколько идеальных колец дыма, красуясь перед женой. Его кадык подпрыгивал вверх-вниз.

– Еще?

– Да, пожалуйста.

Они передавали трубку друг другу, устроившись поудобнее. Облака рассеялись. На небе начали появляться звезды. Из одинокой трубы на другой стороне улицы вился дымок. Мимо пробежала женщина в черной толстовке и темных очках, со своей крошечной белой собачкой.

– Ты чувствуешь это? – спросила Мэнди.

– О да.

На шатких ступеньках сидеть становилось все труднее. Мэнди прижалась к сильной худой руке Стюарта:

– Надеюсь, мы не упадем.

Он обнял ее и притянул к себе:

– Мы не упадем.

Бигги с нетерпением ждал ночной прогулки с семьей. Огромный пес был стар, на год старше Лиама, и теперь уже не мог быстро передвигаться. Вышли вечером, после ужина, потому что в это время на улице было прохладнее. Было приятно гулять всей семьей. Иногда Пичес шла между Грегом и Лиамом, держа их за руки и чувствуя себя по-настоящему счастливой.

Сегодня была полная луна, осенний воздух казался свежим, и его подсластил дым от зажженных каминов. Пичес попыталась взять Лиама за руку, но тот смотрел себе под ноги, засунув руки в карманы толстовки.

– Грег, Лиам рассказывал тебе о девушке, с которой он занимается? Она дочь Роя Кларка.

– Ее зовут Шай, – сказал Лиам, – Шай Кларк.

– Имя как у героини комиксов, – заметил Грег.

Пичес рассмеялась:

– Точно.

Лиам сердито посмотрел на них.

– Может быть, она притворяется, что плохо разбирается в математике, а на самом деле она специалист по ядерному оружию, который замышляет коварный план и собирается захватить планету.

– Вполне возможно, – усмехнулся Грег, и в тысячный раз Пичес поразилась тому, что она вышла замуж за кого-то еще менее зрелого, чем она сама. Грег был просто счастлив, когда смотрел, к примеру, старые комедии с Биллом Мюрреем, обыгрывал кого-то в пятнашки или разучивал с дошколятами какую-нибудь совершенно неподходящую песню вроде Fight the Power[37]37
  «Борьба с властью» (англ.).


[Закрыть] и Margaritaville[38]38
  «Маргаритавилль» (в честь алкогольного коктейля «Маргарита»).


[Закрыть].

Их ночные прогулки обычно проходили по одному и тому же маршруту: по мосту через канал Гованус на Юнион-стрит, вниз по Клинтон-стрит и дальше к парку Коббл-Хилл, вверх по Генри-стрит к Кейн-стрит, мимо школы на Корт-стрит, где работала Пичес. Затем они возвращались на Юнион-стрит и шли домой. Иногда Бигги мог учуять какой-то запах и делал крюк. Сегодня вечером он решил повернуть назад на Кейн-стрит. Пес остановился на углу Кейн-стрит и Стронг-плейс, помочился на ухоженные кусты возле красивого кирпичного дома на углу, развернулся и пошел дальше.

– Мама, – жалобно произнес Лиам. – Он пошел не туда.

– Он знает дорогу, – сказала Пичес.

Потакая своему любимому старому псу, они продолжили путь вниз по Кейн-стрит. На Чивер-плейс вся семья резко остановилась.

– Ого! Кто-то хорошо проводит время, – сказал Лиам.

– Откуда ты знаешь, что это за запах? – шутливо спросила Пичес. Когда она спрашивала Лиама о травке раньше, он вел себя так, будто никогда о ней не слышал. Она повернулась к Грегу: – Разве нам не стоит беспокоиться? Откуда он знает об этом?

Грег поцеловал ее в лоб:

– Все знают.

– Парни постоянно курят травку в школьном туалете, – объяснил Лиам. – Не я. Другие парни.

– Ладно-ладно, – Пичес глубоко вздохнула и окинула взглядом тускло освещенную улицу. Настроение у нее все еще было игривое. – Пойдем за ними шпионить.

Мэнди склонила голову на плечо Стюарту, но это была приятная тяжесть. Стюарт не мог вспомнить, было ли ему когда-нибудь так хорошо – почти полный экстаз.

– Мы вообще можем никуда не идти. Можем остаться здесь, пока не взойдет солнце.

– М-м-м-м, – невнятно промычала Мэнди.

Какая-то семья шла по улице со своей огромной собакой. У женщины были красивые светло-рыжие волосы, отливавшие золотом в свете уличных фонарей. Шерсть их собаки была такого же цвета. Стюарт смотрел, как они становятся все больше и больше, приближаясь к ним. Это была она – медсестра Пичес, с двумя парнями и гигантским лохматым животным.

– Эй, – крикнул Стюарт слишком громко. Ему хотелось встать, пожать всем руки, угостить собаку печеньем и вести себя любезно, но голова Мэнди была такой тяжелой, и он понимал, что безопаснее будет оставаться на месте. Его рот и лицо не слушались:

 
«Медсестра из школы подходит к моему дому,
Мой язык заплетается,
сочинять экспромтом не получится по-любому».
 

– Добрый вечер, – весело отозвалась Пичес. – Ребята, это Стюарт Литтл и…

– Мэнди, мать нашего ребенка, – гордо произнес Стюарт.

Мэнди даже не пошевелилась. Она либо спала, либо находилась в бессознательном состоянии.

– Их сын учится в школе, где я работаю. Они проверялись у меня на наличие вшей. Еще раз привет!

Пичес явно переигрывала. Как она могла не обратить внимания на адрес Стюарта, когда искала его номер? Если бы Пичес знала, что он живет на Чивер-плейс, то ни за что бы не позволила Бигги затащить их туда.

Стюарт заерзал, сидя на ступеньке. Может, стоит их пригласить в дом?

– Я Грег.

Чувак, который, вероятно, был мужем Пичес, поднял руку в знак приветствия. На нем были темный джинсовый комбинезон, коричневая широкополая шляпа и ботинки Dr. Martens. Он был либо панком, либо просто очень странным парнем.

– Ты тот самый Стюарт Литтл?

Стюарт медленно кивнул. Он закрыл глаза и снова открыл их:

– Полагаю, так оно и есть.

– Так и есть, – подтвердила Пичес. – Лиам, – добавила она, обращаясь к высокому светловолосому подростку, прячущему лицо в глубине капюшона своей толстовки, – Стюарт – знаменитый музыкант.

– Приятно познакомиться, – произнес Лиам, еле шевеля губами.

Пес смотрел на хозяев печальными глазами. Ему хотелось идти дальше, обнюхивая все подряд в поисках подходящего места для туалета.

– Нам лучше поторопиться, – сказала Пичес. – У Бигги довольно большие какашки. Я не хочу, чтобы он испортил ваш тротуар.

– Спасибо, – тихо сказал Стюарт, радуясь, что они уходят. – Доброй ночи.

Мэнди выбрала именно этот момент, чтобы проснуться. Она подняла голову:

– Привет, ребята. Что происходит?

Никто точно не знал, что сказать. Пес снова сел и начал тяжело дышать.

Пичес подумала, что стоит спросить, хорошая ли травка, раз уж именно она ее достала. На Лиама и Грега это может произвести впечатление. Она могла бы даже попросить дать ей попробовать. Лиам тоже может затянуться. А вот Грег обычно снимал штаны, когда курил травку. Ему, наверное, не стóит.

За окном справа от входной двери дома Стюарта Литтла появилось лицо. Маленькая рука хлопнула по стеклу.

– Тед? – зеленые глаза Мэнди расширились. Она попыталась встать, дотянувшись до перил, но промахнулась.

– Черт возьми, – Стюарт схватил ее и попытался удержать, чтобы она не упала и не скатилась по ступенькам. – Одну секунду, Тедди!

– Ребята, вы в порядке? – крикнул им Грег.

– Мы в порядке! – очень громко крикнул в ответ Стюарт.

– Мама, папа, – захныкал Лиам, – может, нам лучше оставить их в покое?

– Давайте, ребята! – Пичес повела Бигги в ту сторону, откуда они пришли.

– Это был долбаный Стюарт Литтл из Blind Mice, – Грег был явно обижен. – Ты его знаешь?

Пичес начала сердиться:

– Да, их ребенок ходит в нашу школу.

Она дернула за поводок, заставляя Бигги прибавить шагу.

– Кто бы мог подумать! Оказывается, в бесплатной школе родители богаче, чем в частной, – Грег усмехнулся.

Предвидя родительскую ссору, Лиам сунул в уши наушники и зашагал вперед.

Пичес заранее знала, что Грег отреагирует именно так. Неадекватно. И еще здесь была замешана ревность.

Грег был не последним человеком в колледже Оберлин, по крайней мере, на музыкальном факультете. Но степень по старинным деревянным дудкам и еще две – по банджо и аккордеону – не сделают тебя богатым и знаменитым, как Стюарт Литтл. И вот ты уже преподаешь музыку малышам в частной школе, чтобы обеспечивать девицу из Огайо, которая любит играть на барабанах и бросила колледж (английскую филологию), потому что ты заделал ей ребенка. Грег и его нытье раздражали. Разве она не пошла на жертвы, чтобы получить этот чертов диплом и работу школьной медсестры как раз для того, чтобы прекратить эти разговоры о деньгах? Теперь Пичес зарабатывала большие суммы, вычесывая вшей у знаменитых папаш и их потомства. Даже у Лиама было две работы – репетиторство у этой девушки и наставничество в клубе «Бруклинский стратег». Конечно, они жили на другом конце Говануса, в маленькой квартирке на нижнем этаже, но у них все было в порядке. Знакомство со Стюартом Литтлом оказалось главным событием в ее нынешней налаженной жизни. И только Грег мог обломать ей все удовольствие от этого знакомства.

– Наверное, они богаты, – сказала она. – Прости, что я тебе не сказала, – добавила Пичес, хотя вовсе не жалела об этом.

Глава 6

Здесь не было той чистоты и порядка, которые царили в его доме. По правде говоря, тут был настоящий бардак, как в кладовке у человека, который никогда ничего не выбрасывает. Рой решил, что это часть рабочего процесса – первую, неудачную модель сохраняют для того, чтобы понять, как улучшить следующую, и так далее. Семь белых деревянных стульев – все разного размера, со спинками, украшенными медными табличками с именем Элизабет, – были выставлены в круг, как в сказке «Три медведя», только выглядели еще более зловеще.

– Это ее вещи, – объяснил Таппер. – Ее интересует «Я-концепция».

Он сделал ударение на букве «Я».

– Смена личностей внутри одного человека, – продолжал Таппер, как будто это все проясняло.

– Понятно, – сказал Рой.

– Моя мастерская находится здесь.

Таппер повел его через пространство, похожее на ангар и заполненное производственным мусором. Рой споткнулся об удава в натуральную величину, обвившегося вокруг гнилого деревянного весла.

– Это из ее серии «Адам и Ева», – заметил Таппер, продолжая свой рассказ.

В глубине огромной студии стояла большая стеклянная коробка, в которой находились две деревянные колыбели. В колыбелях лежали две маленькие куклы из папье-маше с желтыми шерстяными волосами, черными, как птичьи перья, ресницами, нарисованным румянцем на щечках и красными губками, будто на них остался след от яркой помады. Их запеленали в стеганые лоскутные одеяла в полоску и сукно. Из складок виднелись только кончики пальцев, также из папье-маше. Пальцы были, как ни странно, серого цвета, как будто перед сном девочки играли в пыли на тротуаре.

Рой уставился на стеклянную коробку.

– Близнецы, – зачем-то пояснил Таппер. – Она два года возила их в коляске.

Рой последовал за ним через ржавую металлическую дверь, которая вела в светлую, безупречно чистую мастерскую с огромными окнами, выходящими на юго-запад, в сторону Сансет-парка и Индастри-сити. Под окнами стоял длинный рабочий стол с большим компьютером и 3D-принтером. Здесь же находились гончарный круг, холодильник, печь для обжига и полки, уставленные белыми фарфоровыми статуэтками. Тут были эльфы и единороги, фигурки Триумфальной арки и Эйфелевой башни, попугаи и павлины, кактусы и кораллы, ананасы и арбузы, гориллы и слоны, скунсы и белки, мыши и совы, морские львы и йети, волки и белые медведи. Вдоль стен и по углам стояли манекены из универмага и другие фигуры, которые смахивали на людей, если не считать того, что у них не было лиц, волос и одежды.

– Здесь я работаю, – сказал Таппер.

Рой был в восторге. Это было похоже на мастерскую Санты. Здесь действительно можно было что-то сделать. Если бы только у него была мастерская… Он мог бы войти внутрь, закрыть за собой дверь и сразу же почувствовать уверенность в том, что добьется чего-то.

И все же что-то не давало ему покоя. Рой поднял белого медведя – и быстро положил его обратно.

– Твоя… эта… Элизабет… – сказал он и сглотнул, – надеюсь, ты не возражаешь, если я спрошу, где она?

Таппер смотрел в окно на серый промышленный ландшафт, хотя вид был не очень красивым.

Он глубоко вздохнул:

– В том-то и дело.

Рой проверил время на телефоне, испытывая неловкость оттого, что ему придется прервать своего одинокого соседа, когда тот, возможно, собирался обнажить душу.

– Мне очень жаль, но у меня назначена встреча.

– Здорово. Я имею в виду, что книга может стать знаменитой. Но ты только начал. Нужно продолжить писать, добавить подробностей и закончить книгу.

Пичес передала тонкие листы с текстом Рою через барную стойку. Они были испачканы чем-то похожим на горчицу, кофе и томатный суп и все изрисованы зеленым карандашом или, возможно, подводкой для глаз.

– Я сделала кое-где заметки. Но тебе вовсе не обязательно обращать на них внимание.

Рой забрал рукопись. Она была еще тоньше, чем казалось раньше. Сорок семь страниц – это не книга. Он по– нюхал листы. Пахло не горчицей, а карри. Вчера он отдал текст Пичес. Перед этим он распечатал его на листах и ждал в баре ее появления, делая вид, что пишет. Она сказала, что изучала английскую литературу в колледже, и Рой подумал, что будет лучше, если эти страницы прочитает Пичес, а не кто-то, с кем он живет и встречается за завтраком каждый день – например, Венди или Шай. Если текст окажется ужасным, он почувствует их разочарование или, того хуже, стыд. Пичес ничего не знала о том, как он любит булочки с корицей, и не видела, как он часами глядит на пустую стену перед собой, думая о Старбаке, Аполлоне, сайлонах и Джейн Сеймур. К тому же Рою никогда больше не придется общаться с Пичес, если он этого не захочет. Рой уже подумывал о том, чтобы отдать текст Тапперу, но не хотел вогнать его в депрессию еще больше.

Пичес была польщена тем, что известный писатель поинтересовался ее мнением. Она размышляла над текстом Роя весь день. Ей было неловко вспоминать, как они наткнулись на Стюарта Литтла и его жену под кайфом, и ее раздражало, что Грег об этом постоянно вспоминает. Рой и его книга помогли ей отвлечься.

– Вся эта история с мальчиками и девочками похожа на «Голубую лагуну», которая мне очень нравится, только действие происходит в космосе. И отправить их туда без семей было гениальным решением. Теперь они сами стали семьей. Но в то же время у них есть эти тайные желания. Я думаю, что тебе нужно быть осторожнее, чтобы сохранить свежесть текста и не сделать его слишком похожим на «Голубую лагуну». То есть Беттина не должна забеременеть, а ребенку не нужно есть некачественное космическое мороженое, от которого можно умереть. И, думаю, они не должны быть белыми. В будущем никто не будет белым, все будут смуглыми.

Слишком много информации. Рой покачал головой:

– Прости, но я не очень понимаю, о чем речь. Что такое «Голубая лагуна»?

– О-о-о… М-м-м! – Пичес сдула с лица тонкую прядь светло-рыжих волос и покраснела, вероятно потому, что вместо слов произнесла что-то нечленораздельное.

Пичес была очень привлекательной особой. Не только потому, что у нее были ямочки на щеках, красивая улыбка, пышная грудь и гибкий ум, но и потому, что она была такой непосредственной и совершенно не умела притворяться. Пичес произносила каждую мысль, которая приходила ей в голову, пусть даже она была отрывистой или бессвязной. В ее присутствии Рой чувствовал себя довольно спокойно.

– Это что, фильм?

– Да. Он семидесятых или, может быть, начала восьмидесятых годов, и он настолько плох, что даже начинает нравиться. В фильме речь идет о двух подростках, которые терпят кораблекрушение и вынуждены выживать на необитаемом острове. Когда это случилось, они были еще детьми, но потом они вступают в период полового созревания. У девушки начинает расти грудь и появляются месячные. У парня меняется голос. В конце концов они выясняют, как заниматься сексом. Они делают это так часто, что она беременеет, и у них рождается ребенок. Она кормит его грудью. Там есть даже такая странная сцена, когда ребенок, кажется, плавает в океане сам по себе, еще до того, как он научился ходить. Я настаивала на том, чтобы этот фильм показали всему пятому классу вместо тупого урока по половому воспитанию, который они проходят за сорок пять минут в предпоследний учебный день, но заместитель директора сочла это неуместным. Она из Стейтен-Айленда, убежденная католичка и весьма консервативная личность. Я заставила своего сына посмотреть этот фильм, когда ему было одиннадцать. Думаю, что это в какой-то степени помогло ему раскрепоститься, но и напугало его тоже. Твой персонаж Серан очень напоминает мне моего сына: он не может разобраться в своих чувствах, и ему не хватает уверенности в себе, поэтому его поступки кажутся довольно глупыми. Но ты ведь тоже когда-то – наверное, не так уж давно – был подростком. Ты знаешь, о чем пишешь.

– Не совсем, – возразил Рой, – на самом деле понятия не имею.

Пичес замолчала. Рой Кларк заставлял ее нервничать. Он был либо совершенно гениальным, либо просто очень везучим невежественным человеком – Пичес не могла сказать точно. Страницы, написанные им, были похожи на сценарий фильма, который никогда не будет снят. Но если бы Пичес попыталась написать книгу, то в ней, скорее всего, тоже не было бы никакого смысла. И вообще, почему она прицепилась к нему? Неужели обязательно нужно было так все критиковать? Зачем ей соперничать с ним? Да, Пичес совсем недолго проучилась в колледже, и ей тогда действительно хотелось стать писательницей, но теперь она медсестра. Рой Кларк был настоящим писателем, и он попросил ее прочитать его работу, и это было потрясающе. Хоть и странно. Конечно, он мог обратиться к кому-то более квалифицированному.

Рой не мог поверить, что у Пичес есть сын, тем более подросток. Он думал, что ей лет двадцать семь.

– Иногда по телевизору показывают «Голубую лагуну», – пробормотала Пичес. – Наверное, никто в Англии никогда не видел этот фильм.

Она присела на корточки и открыла мини-холодильник в поисках вареных яиц, но его полки были пусты. Пичес захлопнула дверцу холодильника и встала.

– Не могу сказать, что это очень хорошее кино или что-то в этом роде, – оно на самом деле дурацкое. Но познавательное.

– Мне не верится, что у тебя есть сын-подросток, – сказал Рой. – Тебе сколько, двадцать пять?

– Тридцать восемь, – резко ответила Пичес.

– А сыну? Сколько ему сейчас лет?

– Ему недавно исполнилось семнадцать. Я его передержала в детском саду, хотя другие дети в том возрасте уже шли в школу. Они с твоей дочерью учатся в одном классе. Он обучает ее математике. Разве она тебе не рассказывала?

– Правда? Нет, я и понятия об этом не имел, – сказал Рой в замешательстве. Шай общалась с ним больше, чем с кем-либо, но было ясно, что она не рассказывала ему всего. Вообще-то это была хорошая и довольно важная новость. У Шай появился друг – умный мальчик, у которого была замечательная мать.

– Так что это будет? Антиутопия? Ты хочешь написать про далекое будущее или приблизить время действия? Ну, чтобы в основе лежали всякие актуальные социоэкономические проблемы, и что мы сегодня знаем о космосе, и все такое? – продолжила Пичес, стараясь помочь.

– Я не хочу проводить много исследований, – упрямо сказал Рой.

– Ладно. Но тебе нужно придумать правдоподобную историю, – настаивала она, припоминая все, что осталось в голове после занятий по писательскому мастерству в Оберлинском колледже. – Тебе нужно представить в деталях космическую станцию (или где они там живут) и график школьных занятий. Мне кажется, что это похоже на космический интернат, и все взрослые там астронавты или ученые, и все слишком заняты своей «важной работой», чтобы уделять внимание детям. Так что ребята предоставлены сами себе. Они умные, интересные и сексуально озабоченные. И там будут всякие житейские трагедии и комедии, как в других твоих книгах – судя по тому, что я о них читала, – только в космосе.

– Верно, – уныло согласился Рой, – или, может быть, мне следует написать о чем-нибудь другом.

– Нет, – Пичес указала на листы, которые держала в руках, – ты придумал это не просто так.

Она нагнулась через стойку бара, и Рой почувствовал запах кофейного мороженого.

– Просто продолжай писать. История станет более связной. Я знаю, так и будет, потому что ты и есть связующее звено в этой книге. Я знаю, звучит банально. Но ты ведь уже написал не одну книгу, тебе все это знакомо. Если использовать космическую терминологию, то получается так, что сначала нужно преодолеть какое-то расстояние, чтобы выйти на орбиту. Затем ты должен выполнить свою миссию. А потом – вернуться на Землю.

Пичес откашлялась. Просто чтобы чем-то заняться, она взяла ломтик лимона и съела его, а потом потянулась еще за одним. Казалось, что они лежали там очень долго.

– В этом есть смысл, – согласился Рой, чувствуя себя немного обиженным: в конце концов, это ведь не ей предстояло выйти на орбиту и завершить миссию. – Пожалуй, я лучше посмотрю фильм «Голубая лагуна» вместе с моей дочерью.

– Боже, – Пичес фыркнула. – Забудь, что я вообще упоминала об этом. Только пообещай мне, что никто не будет рожать в космосе.