Текст книги "Однажды в Киргизии. История киргизского Мартина Идена"

Айдай была ненасытной, тихо стонала, когда Самат ночью, как только дети уляглись в смежной комнате, яростно сминал её в постели. И это успокоило Самата, он напрасно переживал, дурак! Конечно, изменницы не демонстрируют так активно свой сексуальный голод. С другой стороны, женщинам не чуждо актёрское мастерство. А вдруг? Самат иногда расспрашивал дочку, не приходили ли к ним домой какие-нибудь дяденьки. «Курман-байке, – ответила Лола. – Конфеты приносил». Курман? Его кузен? Хм. «Один?» – спросил он. «Иногда один, иногда с джене (невесткой) и Асылбеком» – воодушевилась девочка. Самат не преминул упрекнуть жену, которая месила тесто на кухне. Она осуждающе воззрилась на него.

– Он твой родственник. Наведывался, помогал. Что бы я делала без него и Гулийпы? Спасибо им.

– Вероятно, мой славный братец встречался с тобой ещё до Турции. Наш Бакыт смахивает на него.

– Ещё бы! Вы с кузеном очень похожи друг на друга, – засмеялась Айдай.

– Ну, тем более. Легче и безопаснее переспать с мужиком, похожим на меня, да? Ведь никто не усомнится, что Бакыт – мой сын.

– Идиот! – разозлилась Айдай. – Тебе лечиться надо, выдумщик!

– Шутка! – расхохотался Самат. – Шутка это, расслабься.

– Дошутишься до развода.

– Ой, напугала. – Самат подкрался к ней сзади и поцеловал в шею. – Прости меня, милая моя. Я безумно тебя люблю! Постарайся меня понять. Полгода мы были в отлучке. В голову лезут всякие мысли. Прости меня.

Айдай обвила его шею испачканными в муке руками и прошептала:

– Прощаю, мой родной, мой добытчик. Но больше так не делай.

Вдохновение снизошло на Самата. Это было огромной удачей, подарком прямо с небес. Он теперь чётко знал, о чём писать. Прощальная улыбка Мустафы, адресованная ему, Самату, его жилистые ручища, скованные наручниками. Мустафа раньше работал швейцаром в одном из отелей Анталии и неплохо говорил по-русски. Они с Саматом ежедневно общались. «Ты знаешь, дружище, сколько бабла крутится вокруг нас? – прошептал ему сварщик накануне ареста. – Мы тут потом обливаемся, гниём, а пузатые бульдоги в аккуратненьких костюмах, вроде Буркана, шуршат миллионами лир. Лицемерный подонок. Строит из себя мусульманина. Клянусь Аллахом, я ему однажды вскрою череп вот этим бруском и выкину в Боаз (Босфор) на съедение рыбам. Я-то турок, стерплю его оскорбления и нападки, но ему следовало бы вежливее относиться к тебе, приехавшему издалека. Ты же тоже мусульманин. Все мусульмане – братья». «Да ладно, – постарался успокоить его Самат. – Я не обижаюсь. Знаю своё место. Не обращай внимания, пожалуйста. Причём тут религия? Зачем мне качать здесь права? Это жизнь. А в жизни всегда так – кто-то занимает высокое положение, кто-то – низкое. Это естественно». «Надоело так жить, – вздохнул Мустафа. – С раннего детства ишачу. Кем только не побывал, кардеш (брат), что только не видел. Официант на пароме. Кок на корабле. Швейцар в отеле. Даже танцевал стриптиз в одном из ночных клубов Берлина. Пьяные немки приставучи очень, но прижимисты. Сколько можно тянуть лямку, сколько?».

Самат купил две тонкие тетради в клетку, целую пачку шариковых ручек и приступил к созданию рассказа. Надо бы заранее набросать план всего произведения, а затем уже начинать. Самат не желал ждать. Настрочит первую страницу, дальше уж как распорядится судьба. Главный герой существует, смутно вырисовываются и остальные.

Турецкий сварщик Мустафа превратился в бакинца Мухтара, капитана нефтяного танкера. Он не грабит контейнер, а угоняет судно, чтобы сбыть чёрное золото иранской мафии. За танкером мчатся полицейские катера и вертолёты. Подельники Мухтара погибают от пуль легавых. Он сам прыгает в воду и кроллем плывёт на восток, в сторону Туркменистана. Катера же быстрее. Они догоняют пловца. Мухтар арестован (не без сопротивления, естественно) и на вертолёте доставлен обратно в Баку, где его водворяют в СИЗО.

Литератор потянулся и зевнул.

– Ни хрена себе! Семь страниц!

Ночью он лежал без сна пару часов и решал судьбу Мухтара. Мухтар умрёт, разбив голову о сырую стену бакинского СИЗО. Смерть героя выйдет эффектной. Рассказ привлечёт читательское внимание, уверен Самат. Например, взять фильм «Титаник» – сценарист не пожалел этого молодого паренька, Джека: бедняга умер мучительной смертью в холодной воде. И фильм стал популярным на весь мир, собрал много денег и получил кучу «Оскаров»… Слушайте, а не утопить ли Мухтара в водах Каспийского моря? Да что там Мухтар! Весь танкер должен пойти на дно!.. Но нет! Будет выглядеть, конечно, не менее эффектно, но слишком уж странно, а кое-кто из публики и придерётся к сюжету, называя его плагиатом. Так что, Мухтар покинет этот мир в следственном изоляторе, размозжив себе череп о бетонную стену. Ну, перед самоубийством он порассуждает на философские темы, его беседа с Богом разлетится на цитаты. По крайней мере, Самат постарается от души.

Утром он снова сел за работу, но ручка не слушалась его. Что такое? Куда же подевалось вдохновение? Где нужные строки? Истребил треть замазки, стащенной скрытно из пенала Лолы! Неужели придётся отложить труд на неопределённое время? К тому же Самату что-то расхотелось убивать Мухтара. Такой храбрый, неординарный герой. Можно оставить его в живых и превратить рассказ в повесть.

Ничего не может быть хуже, чем острый скальпель, которым резко перерезают поток твоих мыслей!

– Папа, тебе звонят. – Лола прибежала с сотовым телефоном в руках. В телефоне была увлекательная игра – змейка ползёт туда-сюда, поедает яблоки и становится длиннее. Лола любила эту игру.

– Алло, Мирбек, как ты? – раздражённо поздоровался Самат.

– Салам, братан! – послышался мужской голос. – Приезжай на улицу Шералиева, дом номер шестьдесят четыре. Короче, тут гора глины, канал рядом, кирпичи будем отливать. Работа недельки на три. Срубим нехилого бабла.

– Мирба, у меня нет времени.

– Вдвоём справились бы быстрее, Самат.

– Где Улан и Кыдырмыш?

– Уехали в Эки Нарын на рыбалку, с ночёвкой. Вернутся не раньше, чем через пять дней. А стартовать надо сегодня.

– Бл*дь, они охренели, что ли? – взбесился Самат.

– У тебя всё в порядке, братан? Ты ж никогда не матерился. Вот это новость! – свистнул Мирбек.

– Нормально.

– Самат, а завтра ты свободен?

– Неделю буду занят, – выпалил начинающий писатель.

Долгая пауза.

– Ладно, поговорю со своим шурином. Пока, напарник! Созвонимся!

– Давай! – вымолвил Самат и бросил телефон на диван. – Бездельники грёбаные. Я корплю над рассказом, а эти долбаные придурки удят рыбу, прохлаждаются. Мирбек тоже хорош. Какого хрена беспокоить меня, когда у него есть шурин! Позвонил бы сразу ему!

Пронзительный крик сына прервал его скверный монолог. Самат опрометью кинулся в детскую.

– Что ты с ним сделала? – заорал он на Лолу.

– Ничего, папочка, ничего. – Глазёнки дочери испуганно округлились. – Он просто проснулся и заплакал.

– Ты его ущипнула, мразь?

– Папа, нет, – вздрогнули губы девочки, и она захныкала. – Я его вообще не трогала.

– Уйми гадёныша! Иначе я его задушу.

Лола засопела, взяла на руки братика и стала его убаюкивать. Её одолевали страх и удивление. Глава семьи очень редко выходил из себя, да и то не бушевал настолько.

– Баба растёт, а не сын! – харкнул Самат, выбегая на улицу. – Плаксивый мерзавец!

Купив в торговом комке насвай, он направился в парк. Но потом передумал и выбрал холмы. В парке слишком многолюдно. А там, на холмах, никто не нарушит покой. Душа жаждет одиночества.

IX. Слишком шумно

Семь страниц рассказа не продвинулись ни на йоту. В голове Самата кружились разные варианты, появлялись новые герои и исчезали. Возникла даже мысль досконально изучить уголовный кодекс и судебную систему Азербайджана, и он посетил интернет-клуб. Но это ему ничего не дало. Он не был юристом, он не смог разобраться во всех этих замысловатых «догмах». Он так и не понял, какие статьи предусмотрены за угон нефтяного танкера. Черт возьми, ещё и групповой сговор, вооружённое сопротивление при задержании. Китайская грамота, одним словом. Жаль, рядом нет Ивана. Тот бы справился. Опрокинул бы под нижнюю губу щепотку насвая и спустя час уверенно обронил: «Вот эти статьи. Они вкупе дают столько-то лет». Иван был уникальным человеком. Интересно, где он сейчас? Наверно, уже работает дипломатом в каком-нибудь посольстве. Это закономерно. Иван был удивительным, одарённым, целеустремлённым, сильным духом, весёлым, красноречивым, никогда не матерился. Самат рад, что дружил когда-то с этой выдающейся личностью. Спасибо за всё, брат. Французско-русский словарь, который Иван подарил Самату на память, до сих пор украшает книжный шкаф в гостиной последнего.

И почему Иван так пристрастился к насваю? Никак в толк не возьмёшь. Хотел поближе изучить киргизскую культуру, а в итоге уехал в Россию, по слухам, с целой коробкой этой отравы. Господи! Самата рвало тогда на холмах, он выкинул омерзительный пакетик в пропасть. Только лишь запах чего стоит, фу! Среднеазиатский наркотик. Говорят, в его компоненты входят табак, известь и птичий помёт. Это же похуже серной кислоты. Вспомнился один из дедушкиных друзей. Старик засовывал насвай себе в ноздри и вдыхал, с наслаждением закрывая глаза. До сих пор жив, старый кремень, от привычки избавляться и не собирается. Вот это крепыш! Просто диву даёшься. Возможно, организм Самата устроен иначе? В любом случае, больше он не купит эту хрень и никому, никому бы не советовал.

Писатель не мог определиться, что делать дальше с Мухтаром. Повторить сюжет «Побега из Шоушенка» с некоторыми изменениями? Тем более Мухтар, много повидавший на своём веку капитан судна, не может не быть умным человеком. Не-а, сочтут плагиатом, не хватало ещё судиться с голливудскими киностудиями! Ссора с сокамерником и гибель от его руки? Нет, нет, нет, Самат же обещал не убивать героя. Феноменально убедительный, красноречивый адвокат? Не прокатит, доказательства железные. Двенадцать присяжных, из которых девять – представительницы прекрасного пола, влюблённые в Мухтара? Замечательный вариант, но только вот Мухтар должен был быть красивым ловеласом, а не угрюмым мизогином, предпочитающим море женщинам. Или подкуп всех присяжных? А может, у Мухтара имеются могущественные друзья «наверху», способные надавить на судебную систему Азербайджана и вызволить непутёвого капитана из СИЗО или даже из тюрьмы?

Ух, этот проклятый Мухтар создал немало проблем Самату. Жил бы себе спокойно, плавал, довольствовался бы своей неплохой зарплатой. Капитан же приличная и уважаемая профессия! Ан нет, захотелось ему приключений на свою голову! Позарился на государственное добро! Глупый мечтатель, вечно недовольный авантюрист, грезящий о собственной яхте и Монако. Теперь из-за этого Мухтара бедный Самат сидит и мучится.

Мало того, что Самат дни и ночи возился с Мухтаром, ещё и домочадцы отвлекали его по всяким мелочам – за водой сходи, достань из погреба картошку, наточи ножи, реши это упражнение, помоги вот со спряжением глаголов и склонением существительных по падежам и так далее.

– Ты слышал, Кайрат и Аскер продали свои дома и переезжают? – заявила ему однажды Айдай.

– Не верь ты слухам, – раздражённо махнул рукой Самат. – И вообще, какое нам дело?

– Выйди посмотри.

– Зачем?

– Просто выйди и посмотри.

Жена сказала правду. Во дворе Аскера стоял «зил», и незнакомые парни пыхтя затаскивали в кузов мебель. Другой грузовик задним ходом въезжал в ворота Кайрата.

– Что они затевают? – пробурчал Самат и увидел, как к нему торопливо идёт Кайрат.

– Сосед, подсоби. Заплачу.

– Куда ты собрался? – поинтересовался Самат.

– Представляешь, Жапар Акбаев, вице-мэр, купил наши с Аскером дома!

– И вы сразу согласились, что ли?

– Он предложил за мой дом почти вдвое больше денег, чем его рыночная стоимость. Лишь тупой отказался бы.

Самат недоумевал. Какого рожна вице-мэру понадобились жилища Кайрата и Аскера?

– Поможешь? – умоляющим тоном выдавил Кайрат. – Нас будет шестеро – я, ты, Тынчтыкбек, Ырыскелди и пара грузчиков. Заплачу, обещаю. Прямо тут расчитаемся. Выручай, сосед.

– Хорошо, – мрачно ответил Самат.

Через несколько дней появились экскаваторы, бульдозеры, «камазы». Целую неделю ревели, громыхали, не давали покоя. Устроили землетрясение. Домишко Самата аж подпрыгивал. Потом наступила тишина. Сдохли они, что ли? Самату стало любопытно, и он взобрался на чердак.

– Ё-моё, – шептал он, сидя у маленького оконца. – Неужели это сон?

Оба купленных дома и забор между ними будто растворились в воздухе. От них не осталось ни следа. Более того, огроменная П-образная яма, глубиной не меньше четырёх метров, появилась на пустом участке. Уж не сбежал ли Жапар Акбаев из психиатрической больницы? Кому, как не душевнобольному, взбрёдет в голову выложить кругленькую сумму за две большие хаты и затем снести их к чёртовой матери! Приблизительно подобный поступок совершил Николай Васильевич Гоголь когда-то давным-давно – написал второй том «Мёртвых душ» и сжёг.

На этом странные вещи не кончились. После некоторого перерыва прибыла техника, и снова возобновились работы, теперь уже строительные. Доставили арматуру, опалубку и хрен знает что там ещё. Работы кипели во всю мощь. Мозг разлетался вдребезги. Ежедневный, порою и еженощный гул машин за забором, омерзительный хохот и пошлые, совсем не смешные анекдоты треклятых рабочих, непрекращающийся плач Бакыта.

– Ты бы тоже пошёл туда, – посоветовала ему Айдай одним пасмурным утром, подогревая ужин. – Хозяин щедро заплатит.

– Сама иди! – огрызнулся Самат. – Там и без меня хватает ишаков.

Жена устремила на него свои красные от бессонницы глаза.

– Чё вылупилась? Давай сюда этот борщ!

В полдень к воротам Жапара подъехали «уралы», гружёные светло-жёлтыми заводскими кирпичами. На редкость красивые были эти кирпичи. Самат никогда раньше не видел такие. Интересно, куда Жапар дел те, что остались от разрушенных домов Кайрата и Аскера? Выкинул, видать. Ох, и поживятся же коршуны. Кто знает, может, алкоголик Улук построит себе дом, женится и заведёт детей. Не вечно же ему бродяжничать. Хотя нет, сдаст. Сдаст и на всю жизнь будет обеспечен водкой. Ну и ладно, по крайней мере не будет выклянчивать монеты у людей.

Качественный цемент затвердел очень быстро. Рабочие снимали опалубку. Стук молотков, лязг металла и противный голос, с энтузиазмом затянувший киргизскую народную песню, сводили Самата с ума.

– Дуй на эстраду, сволочь, если так любишь музыку, – цедил сквозь зубы литератор. – Зачем потеешь на стройке?

Были минуты, когда хотелось перепрыгнуть через забор и полоснуть ножом по горлу неустанного «артиста» или помчаться в мэрию и обезглавить господина Жапара Акбаева. Самат тогда не знал вице-мэра в лицо, но наблюдая за рабочими, прогуливающимися по высокому, в человеческий рост, фундаменту, уже мысленно нарисовал его портрет – обрюзгшее существо средних лет с гигантским брюхом и тройным подбородком.

Не в деньгах, говорят, счастье. Да неужели? Тогда почему Кайрат с Аскером безжалостно продали отчие дома? Они ж там родились, выросли, женились, зачали отпрысков, вырастили. Почему в них не нашлось ни капли привязанности, сентиментальности? Прагматичные роботы. Равнодушные, каменные сердца. Знал Самат одного колхозбая. Негодяй владел известным скакуном, королём скачек, который превратил хозяина из нищего пройдохи в состоятельного акима (главу района). Когда конь постарел, к ним в аил заглянул мимоходом депутат парламента, помешанный на охоте. Народный избранник обратился к акиму: «Мне хочется отведать мяса прославленного Шамала („шамал – ветер“). Уважь. В долгу не останусь». Поговаривали позже, что депутат на самом деле пошутил, однако алчный хозяин согласился без колебаний. «Жилистый-то какой, не по зубам мне, – вынес вердикт депутат, сидя в почётной юрте и с гримасой жуя вареную плоть верного товарища подлого акима. – Ешь сам! Не дрожи, стервец, пачка денег всё равно твоя. Не ради неё ли ты зарезал своего скакуна? Ну ты даёшь, ну ты даёшь».

Деньги – чудовищный мотиватор, мощнейшая движущая сила. Немало знакомых Самата затевали строительство, но оно у них зависало из-за нехватки бумажного дьявола, точнее, хлопкового и льняного дьявола. Невероятных размеров особняк Жапара Акбаева, чиновника и инвестора, у которого дьявола этого было хоть отбавляй, вырос с такой же скоростью, с какой вырастает гриб после обильного дождя. Прохожие ахали, взирая на громадное сооружение с черепичной кровлей и панорамными окнами от пола до потолка. «Будущий отель», – твердили все. Присоединялся к их мнению и Самат.

– Потребую у него моральной компенсации, – злился Самат. – Пусть возместит нам дни и ночи, проведённые без сна. Интересно, чем покроют наружные стены – «шубой», керамикой или пластиком? Сначало надо бы привинтить панели из пенопласта и отштукатурить.

– Так и оставят, – молвила Айдай. – Кирпичи выглядят очень красиво. Так и оставят, поверь. Дураку же понятно.

– Да, для хвастовства, – усмехнулся Самат. – Надеюсь, им хватит ума нанести на эти необычные кирпичи несколько слоёв блестящего прозрачного лака для защиты от непогоды.

Работы не прекращались ни на минуту, занимались теперь интерьером. Каждый день приезжал дизайнер. Припарковав «тойоту камри» рядом с «волгой» громкоголосого певуна, очкарик с папкой важно поднимался по крыльцу. Самат с Айдай облегчённо вздыхали. Шум царил теперь внутри особняка, и они высыпались. Беспокоить перестал их и Бакыт. Плакал редко. Настоящий мужик!

Мухтар, как ты? Что делаешь, дружище? Состоялся ли суд? Сколько тебе дали? Можно продолжать историю капитана. Благо, стало тише. Самат закусил удила и написал ещё десять страниц. Единогласное решение присяжных – виновен! Двенадцать каменных сердец не тронула пылкая речь адвоката. Судья зачитывает приговор: двадцать пять лет в колонии строгого режима. Прокурорша с триумфом потирает руки и подмигивает присяжным. Защитник пожимает плечами и участливо бросает равнодушному Мухтару: «Бьёмся до конца, подадим на апелляцию. Не расстраивайтесь. Ещё не всё потеряно». Осуждённый медленно опускает голову и закрывает глаза. Он устал. Там, в камере, тихо? Нет ли болтливых идиотов? Колония строгого режима. Значит, камеры одиночные. Или кинематографисты врут?

X. Новые соседи

Весной в новом доме поселились люди. К изумлению горожан, никакой это не был отель. Самат видел в окно молодую женщину, мальчика лет пяти-шести и пожилого мужчину за шестьдесят, выходящих из чёрного «лэнд крузера». Свёкр со снохой и внуком, предположил Самат. Вероятно, отец, жена и сын вице-мэра. Они его особо не интересовали. Хотелось посмотреть на самого Жапара. Такой шанс представился, потому что богачи, празднуя новоселье, пригласили к себе всех соседей, включая и Самата с Айдай. Доброжелательные, значит, толстосумы.

У Самата отвисла челюсть. Он узнал, что сухонький старикашка и есть Жапар Акбаев, а молодая красотка с пышными формами и мальчуган – его благоверная и сын (никакой не внук). Самат был поражён до такой степени, что, в отличие от других гостей, вообще не разглядывал ошеломляющий интерьер. А Самат ошибался, оказывается. Вице-мэру не под пятьдесят, и он вовсе не толстяк. Жапар Акбаев не вписывался в распространённый стереотип. Да и не походил вовсе на чиновника. Скорее, на франтоватого пенсионера.

– Ты с ней глаз не сводил, – холодно произнесла Айдай, когда они по возвращении домой лежали в постели.

– Чё ты городишь, глупышка? С ней – это с кого?

– Нормальные люди восхищались комнатами, мебелью, вещами, а не этой сисястой потаскухой.

– Кем? – скорчил гримасу Самат. – Какой такой сисястой?

– Умеешь притворяться. – Айдай презрительно фыркнула. – Мне бы такую грудь.

– Грудь у тебя во! – поднял большой палец Самат.

– Значительно меньше, чем её буфера, – с горечью выдавила Айдай.

– Не ной.

– Я тебя понимаю, – не уступала Айдай. – Не один ты жертва чар этой Зарины. Прямо сейчас мужьям влетает от жён. Шлюха. Могла бы одеться поприличней.

– Претензии высказывай Жапару. Вина на нём. Я бы, к примеру, закутал тебя при мужиках, не позволил бы чужому взору ползать по твоему телу. Чертов старпёр на редкость хвастлив, потому и ходит его молоденькая жена полуголая.

– Густые коровьи ресницы, длинные полные ноги, ни грамма целлюлита, – завистливо продолжала Айдай. – Она выше его ростом. Где он её откопал?

– Вопрос: где она его откопала? – возразил Самат. – Впрочем, классика жанра – смазливая девчонка ищет папика. Что удивляться-то? Такое везде случается.

– Жапар – альфа-самец, – изрекла Айдай.

Самат прыснул от истеричного смеха:

– Альфа-самец? Ты с катушек слетела? Разве он похож на Арнольда Шварценеггера? Ну и сказанула, ха ха ха.

– Альфа-самец необязательно должен иметь гору мускулов или выглядеть, как кинозвезда. Достаточно и богатства.

– Я тогда зета-самец, получается? – съязвил Самат. – Последняя буква алфавита. Так… омега, что ли, у греков? Омега-самец.

– Зета не зета, омега не омега, за тебя бы она уж точно не вышла замуж.

– Пасть закрой! – крикнул Самат. – Мешаешь спать. А я ещё и стал утешать тебя. Груди у неё – реально нечто. Но я, клянусь, больше пялился на её старого мужа.

Исписав две тетради, нарынский Айтматов окончательно понял, что его произведение уже не будет рассказом. Он познакомил Мухтара с сокамерниками (колония строгого режима, камеры одиночные же!) и жизнь каждого из них кратко изложил. К счастью, зэки оказались неразговорчивыми, что давало капитану возможность высыпаться. Правда, был среди них поклонник Муслима Магомаева, всё время поющий «О море, море…», «Вслед за мной на водных лыжах ты летишь…», «Эти слова о тебе, Москва…», «Ночь пройдёт, наступит утро ясное…» и так весь репертуар. Мухтар любил Муслима Магомаева, и песни азербайджанской легенды в исполнении медвежатника успокаивали душу угонщика нефтяного танкера, хотя иногда Мухтар мечтал задушить этого медвежатника за фальшивость. Угон нефтяного танкера – вот это да! Мухтара в тюрьме зауважали. Ведь он совершил очень дерзкое преступление, реально крутое. Его называли «бакинский корсар» или «Капитан Азербайджан».

Жаль, у Самата нет усадьбы, как у Льва Николаевича Толстого. Имей Самат усадьбу, ему бы никто не мешал. Никто бы не врывался в комнату в разгар творческого процесса и не лез к нему с идиотскими вопросами.

– Сегодня у нас диктант. Куда запропастилась замазка?

– Доча, на тебе тридцать сомов, – протянул Самат Лоле деньги. – Только отстань, умоляю. Строки вылетели из головы.

– Не успею купить, – ныла девочка. – До уроков десять минут осталось.

– В школе же продаются канцелярские товары, – сердито буркнул Самат. – Учиться надо хорошо! – разразился он вдруг. – Тогда и замазка не нужна. Бери деньги и вали.

– Верни мою замазку, – закапризничала девочка.

– Лови, кровопийца!

– Ой! – Лола схватилась за нос. – Больно!

– Никудышная у тебя реакция.

– Ты же сильно бросил.

– Вон отсюда!

Самат негодовал. Ночью жена жрёт нервы, днём дочь выводит из себя. Он из кожи вон лезет, трудится, проклинает небо, матерится, вымучивая каждое предложение, старается ради них, не ради себя, а они в благодарность подножки ему ставят. Его начинания поддерживать надо, поощрять, не тормозить, не убивать в нём творческий порыв. Ему нужен мотиватор, топливо – доброе слово, вера в его способности, восхищение. Писатели же не валяются на дороге, в конце-концов. А тем более, киргизский автор, создающий своё произведение на русском языке – большая редкость, что-то краснокнижное. Надо гордиться таким мужем и таким отцом. Блин, этот старый пердун Жапар – какой он нахер альфа-самец! Сушёный фрукт, кожа да кости. Он богат, как Крез, но разве это делает его альфа-самцом? Супружеский долг он может исполнять разве что купюрами, свёрнутыми в трубку. Зарина нагуляла сына, не от Жапара мальчишка, как пить дать.

И почему этот гад так состоятелен? Откуда у него столько денег? Жапар и Самат живут в одной стране, в одном городе, на одной улице, разговаривают на одном и том же языке, дышат одним и тем же воздухом, но почему у Жапара куча денег, а у его соседа Самата никаких денег нет? Как такое возможно? Что сделал Жапар, как он смог достичь всего этого? Почему дом Жапара такой огромный, роскошный, новый, а домишко Самата такой малюсенький, разваливающийся, старый? Почему Жапар ездит на дорогом, представительном автомобиле, а Самат катается на дешёвом, подержанном велосипеде? Почему жена Жапара младше и красивее жены Самата, хотя Самат младше и красивее Жапара? Где справедливость? Извечный вопрос. Где справедливость?

Многие мусульманские проповедники, которых Самат иногда встречал на улицах, останавливали его и твердили как попугаи, что настоящая жизнь – это жизнь после смерти. Они убеждали Самата: «Неважно, богат ты или беден. Твоё величие и достоинство измеряются количеством совершённых тобой добрых дел. Ты умрёшь, а всё твоё движимое и недвижимое имущество останется здесь, в этом бренном мире. Ты будешь лежать под землёй, абсолютно нагий, обёрнутый в белый саван из простой тряпки. Ни один из твоих родных не полезет за тобой в могилу. Ты будешь одинок и никому не нужен. Как только похоронившие тебя люди уйдут, как только перестанут раздаваться их шаги, к тебе явятся Накир и Мункар, два суровых, бесстрастных ангела, и начнут вести серьёзный допрос. И благие дела, совершённые тобой при жизни, послужат весомыми бонусами. Чем больше их у тебя, тем лучше. Зарабатывай не деньги, а эти бонусы, и у тебя возрастут шансы попасть в рай в великий День Суда. А там, в раю, ты будешь обитать во дворце, по сравнению с которым любой дворец, любой замок в этом мире выглядит, как жалкая лачуга».

Эти не лишённые красноречия ораторы махали руками, выпучивали глаза и прямо приказывали Самату сегодня же приступить к ежедневному пятикратному намазу, а завтра отправиться в сорокадневный дават. Под воздействием их гипнотизирующих слов Самат клялся, что так и сделает. Однако клятв не выполнял. Поверьте, Самат стал бы праведным мусульманином, если бы не видел каждый божий день шикарный особняк Жапара, его блестящий «лэнд крузер», его золотые часы, его счастливую, довольную физиономию. Самат с удовольствием принялся бы творить добро, кабы Айдай не ворчала, не ныла и не компостировала ему мозги. А так – он вынужден творить лишь произведение.