Текст книги "Однажды в Киргизии. История киргизского Мартина Идена"

XIII. Трагедия в апреле

Ничего не может быть лучше, чем праздновать Новый Год и провожать старый в компании единомышленников. «Райская вакханалия» гремела аплодисментами и готова была взорваться, когда часы пробили двенадцать. Четыре товарища поздравляли друг друга, обнимались, благодарили судьбу, что свела их вместе в благословенном году, который, увы, уходит. Однако нагрянувший год тоже принесёт только хорошее, орали они. Добрые пожелания витали в воздухе.

– Ты сбрендил! – ворчала Айдай дома. – Мы тебя ждали, фейерверки приготовили, а ты не явился.

Уму непостижимо. Чудеса прям какие-то. Айдай смягчилась! Быть этого не может. Она с детьми ждали его? Вот это да!

Однажды Самат даже застал её на кухне.

– Садись, забулдыга, – пригласила она, накладывая в тарелки котлеты из печёнки. – Отощал совсем, выглядишь, как пёс, роющийся в мусорной свалке. Дети, пора ужинать!

Лола с Бакытом не приближались к отцу. Их носики чуяли отвратительный перегар, нёсшийся от него.

Надо же, дивился Самат, наслаждаясь котлетами, какое сочувствие проявляют к пьяницам! К трезвенникам люди часто беспощадны. Парадокс.

Он не перестал пить. Часами пропадал в «Райской вакханалии». Самый верный способ подбросить дрова в потухающий семейный очаг. Кто знает, может Айдай проявит ещё больше сочувствия и переберётся обратно к нему в спальню. Совмещение приятного с полезным. Что может быть лучше!

Конечно, Самат не подозревал, что и Айдай стала возвращаться домой позднее, чем обычно. Благо, Динара-эже, живущая за углом, деликатно намекнула ему: «Около полуночи супругу твою драгоценную подвозила серебристая иномарка». Ну и новость! Уход в забвение сегодня отменяется. Он подстережёт её.

Вечером Самат выключил свет в спальне и расположился у окна. Пришлось ждать долго. Стрелки на циферблате замедлились, превратились в черепах. Когда короткая толстая и длинная стройная приблизились к цифре двенадцать, Самат различил Айдай, торопливо семенящую к воротам. Раньше она приезжала на такси. Зачем прогулки в такой холод? Да и ведёт она себя подозрительно, оглядывается всё время. Совесть явно не чиста.

Самату бы наброситься на жену, отругать, обматерить, устроить скандал. Но что-то его останавливало. Да и неразумно. Она заупрямится и впредь будет действовать осторожнее. Он сделает то же, что и она сделала в том туалетном инциденте, – сцапает её незаметно. Не отвертится, стерва.

Прошли сутки. Самат спрятался за дерево, что росло на улице Тоголока Молдо, перпендикулярной той, где жил Самат. Динара-эже не лгала. Действительно появилась машина серебристого цвета. Притормозила возле здания городского архива. Из неё выскочила Айдай, махнула рукой на прощание. Загипнотизированный супруг не двинулся с места. Это сон, страшный кошмар. Блин, что это такое? Как же так?

Минут пять спустя, стоя посреди дороги, он проклинал глобальное потепление. Прежде в Нарыне бывали лапландские зимы, сейчас же чёртов гололёд. Если бы был снег, можно было бы отследить, куда поехала иномарка.

Ревность и любовь неразрывны. Заподозрив Айдай в адюльтере, Самат понял, что жена ему очень дорога. Он не мужик, если позволит владельцу серебристого автомобиля украсть у него любимую Айдай, его спутницу жизни, ту женщину, которая родила ему Лолу и Бакыта. Надо проникнуть в детскую.

– Что ты здесь делаешь, папа?

– Тсс. – Самат приложил указательный палец к губам. – Не разбуди маму.

На цыпочках прошагав к куртке Айдай, он вытащил из кармана её телефон. Природа наделила слабый пол невероятной хитростью, Самат не мог подобрать пароль и тщетно призывал на помощь призрак Алана Тьюринга. С каких пор Айдай ставит защитный код? Предусмотрительная лиса.

Лола не настучала. Самат радовался. Бдительности Айдай позавидовал бы любой. Но она даже не шелохнулась. Слава богу, ему не придётся выслушивать упрёки и обвинения в шпионаже.

Самат долго не решался, рассказать ли своим друзьям об Айдай и серебристом автомобиле. Однако ситуация сия была настолько чрезвычайной, что в конце-концов Самат плюнул и поведал всё Инсану (Зарылбек и Нургазы не появились в тот вечер в «Райской вакханалии»).

– Грохни ты её, – посоветовал Инсан, – заодно и любовника.

«…О как вы от меня далеки. Невидимые звёзды-фонарики…».

– Дети не простят. – Самат был ошеломлён. – Вдобавок я не хочу в тюрьму.

– Подкарауль тогда этого мерзавца, избей, ты же сильный.

– Хм.

– Брат, ты меня уважаешь?

– Ещё бы.

– Тогда преврати в кровавое месиво наглую рожу этого ублюдка! Кстати, купи мне пива и дуй скорее. Как раз успеешь.

– Может, отправишься со мной?

– Я, что ли? – растерялся Инсан.

– Конечно, ты. Вдруг он здоровый, как бык, и я один не смогу с ним справиться?

– Ой, это не по моей части, брат. Вот если бы Зарылбек с Нургазы были здесь, они бы составили тебе компанию. А я не могу драться. Извини, родной. Не забудь про пиво. Купи.

– Видал? – Самат показал средний палец. – Трус, гнида, малодушный дармоед. Ни фига от меня не получишь, понял?

Самат взял такси. Лучше прямо в магазин. Улица Жамгырчиева, улица Ленина, красный кружок светофора, жёлтый, зелёный, улица Алаева, неоновые буквы «Элдик».

– Нажми на тормоз, шеф, – приказал Самат водителю. – Сдачи не надо.

Широко зевнув, он притаился в тени. Достав из-за пазухи пустую бутылку, крепко сжал пальцами длинное горлышко. Мускулы Самата были развитые, кулаков хватило бы, чтобы отмутузить нахала, но пьяное состояние нередко подводит людей, поэтому надежнее с оружием ходить. Ещё и неизвестно, что из себя представляет этот шакал. Вполне возможно, он занимается спортом или носит при себе травматический пистолет, электрошокер, кастет.

Вот и соперник. Припарковав серебристый автомобиль неизвестной марки у магазина, выходит на свежий воздух. Высокий дистрофик, гладко выбритый подбородок, тонкие кривые ноги, походка враскачку. Такого не составило бы никакого труда уложить одной левой. Что такое? Поганец строчит кому-то по смартфону. Послышалась короткая мелодия – ответная смска. Сукин сын читает её. Колесообразные ноги направляются к стеклянной двери магазина «Элдик». Сквозь огромные окна Самат наблюдал за великолепной актёрской игрой хахаля своей благоверной. Притворился клиентом, нечестивец! С проволочной корзиной, наполненной консервами, подходит к кассе. Милая улыбка Айдай, оплата по кредитной карте, причём от протрезвевшего Самата не ускользнуло, как соприкоснулись их руки. Он флиртует с Айдай, она ему отвечает. Лыбится, сука!

Бедный муж замычал и разбил бутылку об асфальт. «Убей его! – кричал мистер Хайд. – Спусти ему кишки осколком!». Доктор Джекил отговаривал: «Найди иной способ». Борьба гнева с разумом. Жестокая борьба. Но форма нижних конечностей голубка, безмятежно воркующего с Айдай, подсказала идеальное решение. Хайд проиграл Джекилу. Самат быстро приблизился к автомобилю и проткнул все четыре шины острым стеклом. Они засвистели и начали оседать.

Утром Самат обнаружил в холодильнике знакомые консервы и пакетик молока. Заботливый какой, а! Уж не зажить ли за его счёт? Ведь неплохо быть сытым рогоносцем.

– Голоден? – осведомилась Айдай. – Хочешь шпроты с хлебом?

– Не откажусь.

– Зависть не имеет границ, – заметила жена. – У моей подруги есть знакомый. Двадцать девять лет всего лишь, а уже хозяин фермы и молочного завода. Бизнес процветает, конкуренты скрежещут зубами. Вчера она слёзно рассказывала, что они ножом продырявили колёса его машины.

– Пусть не хнычет. Спасибо пусть скажет, что не взорвали завод. Поподробней о парне. Мне любопытно.

– Аильский, из Ат-Башы, там его ферма. А предприятие в Нарыне.

– Имя и адрес?

– Чей? – насторожилась Айдай.

– Молокососа-бизнесмена, – съязвил Самат.

– Не знаю. Тебе-то что?

– Желаю пообщаться с ним, получить мастер-класс. Молодой, успешный предприниматель, нет и тридцати. Откуда они берутся? Любопытно взглянуть на этого баловня судьбы. Ладно, пошутил. Сочувствую ему, честно. Жалко его.

– Себя пожалей, бухарик, – фыркнула Айдай.

В «Райской вакханалии» Инсан, услышав от Самата о его ночном поступке, отреагировал бурно.

– Дурак! Ты должен был его полоснуть осколком хотя бы по харе! Ты имел полное право.

– При жене и свидетелях?

– Да! Ты бы доказал, что неравнодушен к ней.

– Я бы опозорился.

– Ничего подобного. – возмущался Инсан. – Женщинам льстит, когда предъявляешь на них права. Ну ты и тряпка, дружище.

– Попридержи свой язык, – погрозил Самат кулаком. – Твои выводы ошибочны.

– Можешь врезать мне, мне плевать! – заартачился Инсан. – Я выскажусь до конца! Я не боюсь.

– Чокнемся? – примирительно предложил Самат. – Не сердись, расслабься.

– Восьмое марта не за горами, – выдал вдруг Инсан. – Какие планы?

– Они тебя не касаются, – отмахнулся писатель.

Самат любил Айдай, он понимал, что делает неправильно, закрывая глаза на происходящее. Увы, принципиальный характер и обида не позволяли ему сделать первый шаг. Он отупел, погрузился в раствор этилового спирта с водой, мыслил позитивно, бесконечно верил в чудеса. День Святого Валентина и восьмое марта пролетели мимо него. Он даже не отблагодарил Айдай за вкусный ужин, приготовленный двадцать третьего февраля, не удосужился принести жене букетик цветов, не поздравил даже. Впрочем, благоухающие представители флоры всё равно красовались в вазе на подоконнике в детской.

Апрель близился к концу, когда случилось страшное. Изрядно выпивший Самат хохотал в окружении товарищей. Анекдот Нургазы был на редкость забавным. Бар «Райская вакханалия» оправдывал своё распространённое прозвище. Согревающая, дружелюбная атмосфера, положительная энергетика, иллюзорное счастье. Мурат Насыров поёт из колонок «Кто-то простит, кто-то поймёт…». Чем не рай?

– Тост! – объявил Зарылбек. – Поднимем рюмки за Самата, благородного, незаменимого. Ему неведома прижимистость. Здоровья Самату, нашему щедрому благодетелю, нашей, в хорошем смысле, дойной корове!

Зарылбек не успел поставить рюмку на стол, как молниеносный удар ногой по виску свалил его в кресло. Стокилограммовый бугай вырубился мгновенно, запрокинув назад башку. Нургазы, мужик тоже крепкий и немало весивший, бросился на нападающего с бутылкой самогона. Напрасно он так. Встречный маэ-гэри в толстое пузо, и Нургазы скорчился от боли и принял горизонтальное положение.

Борис Моисеев и Николай Трубач тянули попеременно: «Голубая луна. Голубая луна. Голубая луна. Голубая луна. Как никто его любила голубая луна».

– Уйми брата-близнеца! – остервенело затряс Самата за плечи Инсан. – Спаси меня!

– Курман, опомнись! – заорал Самат, преградив кузену путь к трепыхающему как осиновый лист Инсану. – Не трогай его!

– Ничтожество! Тупой баран! – Курман отвесил Самату пощёчину. – Алкоголик! Мне стыдно за тебя!

– Эй, драки запрещены! – подоспел дюжий вышибала, намереваясь скрутить Курману руки. Завязалась недолгая борьба, но вскоре и вышибала распластался на лоснящемся паркете, получив локтем в челюсть.

«И поставил младший как-то на дуэли жизнь за честь. Старший отнял меч и вымолвил по-братски: честь моя, моя лишь честь. Ты люби и будь любимым. И будь счастлив, брат. Я теряю всё, но ты теряешь больше. И ушёл в закат».

Инсан с воплем выбежал вон из «Райской вакханалии». Курман поволок сопротивляющегося Самата к выходу. Три здоровых мужика как упали, так и лежали. Бармен и другие посетители застыли, словно статуи.

– Она покинула тебя, – пояснил чуть успокоившись кузен за рулем своего «ауди». – Написала Гулийпе, что забирает Лолу с Бакытом и уезжает. Я только что съездил, проверил. Никого у тебя там нет, придурок. Чё ты лыбишься, ненормальный?

– Куке, не ври, – глупо ухмыльнулся Самат. – Я не верю тебе. Ты придумал всё это, чтобы я не пил.

– Смейся, смейся, братец, сколько угодно. Завтра будешь лить горючие слёзы. Ты слишком пьян сейчас, не осознаёшь, не веришь. Ты сегодня ночуешь у нас. Не возражай!

– Слушай, Куке, умей сдерживать себя! – рассердился Самат. – Я родственник, оплеуха сойдёт тебе с рук. Но как бы те не накатали заяву.

– М-да, охранника я зря, – согласился Курман. – А на алкашей я клал! Твари, свиньи, халявщики! Честно говоря, даже боюсь, что убил кого-то из них. Ну, с охранником, надеюсь, ничего серьёзного не случилось: я его просто отключил ударом в подбородок. Но эти гады могут и отдать Богу душу. Ну и создал же ты мне проблем, братец. Ой, спасибо.

Он включил проигрыватель, и оттуда обожаемый всеми киргизами Юра Шатунов подростковым голосом запел: «Она с него не сводит глаз и молча льёт в подушку слёзы…».

XIV. Бездетный отец

Одиночество. Пустой и угрюмый дом. Все вещи, кроме одежды Айдай и детей, остались на месте. Самат позвонил жене.

– Подаю на развод, – сообщила Айдай. – Алименты платить не будешь.

– Где ты?

– В Ат-Башы.

– Навещу, – буркнул Самат.

– Иди ты! Я тебя не люблю! Не пытайся меня вернуть!

– Развода не дождёшься, мразь! – рассвирепел Самат.

Ветер колыхал ещё совсем голые деревья, на качелях катался кто-то невидимый, мелкий щебень с песком полировали горку. Сердце заныло. От него будто отрезали кусок. Оно кровоточило. Самат не ценил Лолу с Бакытом и лишился их. Брошенный муж отошёл на второй план. Горевал «осиротевший» отец. Обнять бы дочку и сына, прижать к себе крепко-крепко, не отпускать.

Опять «Райская вакханалия». Песня «Вечно молодой» коллектива «Смысловые галлюцинации» началась только. Самат заказал лёгкое пиво.

– Зарылбек, Нургазы, они в порядке? – спросил он у бармена.

– Да. Очухались.

– А с охранником что?

– Бексултан-байке уже не работает здесь. Устроился в «Панду».

Самат облегчённо вздохнул. Значит, все трое живы. Слава богу. Курман может не беспокоиться.

– Хозяин уволил? – продолжил разговор Самат.

– Нет, добровольно ушёл, – пояснил бармен. – Я его понимаю. Ваш близнец нокаутировал его, опозорил, унизил при стольких людях. Даром бывший спецназовец.

– Он мне не близнец, – обронил Самат. – Я ему просто задолжал. Вот и явился сюда. Бешеный питбуль!

– Каратист, наверно? – предположил бармен. – Обычный человек так не смог бы.

– Тренер по каратэ. Чёрный пояс. И с какого перепуга я с ним связался?

– Опасная личность. Не повезло вам. – Бармен злорадно осклабился.

«Фонари – звёзды на земле, людям освещают путь в вечерней мгле…».

В «Райскую вакханалию» Самат больше не ходил. До свидания, Лола и Бакыт! Прощай, Вакх! Через некоторое время он наткнулся на Инсана на улице «Арашан». Тот бросился наутёк. Самат догнал его.

– Свихнулся ты, что ли? – задыхался Самат. – Забыл меня? Ого, тебя не узнать – отрастил бороду, шапочка муллы, чётки в руках.

– Альхамдулилла, слава Аллаху, – воскликнул Инсан, перебирая пальцами чётки. – Я тебя спутал с близнецом твоим… Курманом.

– Мы просто похожи. Он мне не близнец. Кузен просто. Откуда ты?

– Я сейчас трезвенник, – признался Инсан. – Возвращаюсь с пятничного намаза. Семья счастлива. Жена и дети сейчас боготворят меня. Они рады, что я завязал с алкоголем. Я нашёл Аллаха. Он велик!

– Умница! – просиял Самат. – Продолжай. Не сворачивай с праведного пути. Слушай, а с Нуриком и Заке не встречался?

– Притащил их сегодня в мечеть, – воодушевился Инсан. – Из обоих изгоняли бесов, имам (мусульманский священнослужитель) проводил соответствующую процедуру. Надеюсь, хафизу, выучившему наизусть весь Коран, по силам разнести в пух и прах злого джинна, вызывающего тягу к алкоголю. Их обоих вылечат. Иншалла!

– По силам, друг, не сомневайся, – уверил Инсана Самат. – Мне бы тоже посетить как-нибудь мечеть. Совершать хотя бы пятничные намазы. Так тяжело на душе.

– Исправляться никогда не поздно, – изрёк Инсан. – Ждём тебя здесь на следующей неделе. Обязательно явись. Ничего не может быть лучше веры в Бога. Вера – незаменимый целитель. Наука лечит лишь тело, а вера – душу.

Айдай пожалела никчёмного мужа. Все заработанные деньги положила в конверт и отправила ему по почте. Среди пачки купюр Самат увидел фотографию. В центре восседает предприниматель, на коленях у него сидит Бакыт, по бокам стоят Айдай с Лолой. Лицо дочери хмурое, недовольное, между ней и отчимом пространство сантиметров в семь-восемь. Жена же тесно приткнулась к новому благоверному. Самат взял ножницы, и Айдай с молочным бизнесменом исчезли.

«Получил? – обозначилась на дисплее смска от Айдай. – Бакыт называет Санжара папой. Лола пока держится. Ну и пусть». «Нехилые бабки, – щелкнули клавиши на мобильном Самата. – Ты проследи, чтобы Санжаришко твой не приставал к Лоле. Клянусь, я его расчленю, если посмеет её тронуть!». «Послать тебе деньги было инициативой Санжара. А ты о нём так, – упрекала Айдай. – Должна признаться, мы занялись любовью только в Ат-Башы. Он вообще-то никогда не настаивал на этом. Истинное благородство. Он мог бы терпеть годами, не принуждать. Так что, котик заслужил». «Мне плакать или смеяться? Зачем ты мне это строчишь? Мне неинтересно совсем». «Тебе чужды слёзы. Ты плакать не будешь. Поржи лучше». «Ха ха ха. Бедняга, сколько ему пришлось заниматься онанизмом! Ха ха ха». «Завидуешь, лузер?». «Отнюдь. К слову, Зарина передаёт привет. Фигура у неё как у богини. Мы отлично развлеклись. Курим». «Не урони телефон в туалет, мечтатель. Ха ха ха». «А ты, мечтательница, забудь о разводе». «Санжар заплатит какому-нибудь ловкому адвокату. Обойдёмся без тебя». «Никакой повестки в суд я вроде не получал. Проворачиваете тёмные делишки за моей спиной? Чревато, милая, чревато, загремите за решётку». «Ну и что? Зато наконец представится шанс рассказать капитану Мухтару о его создателе, тунеядце и неудачнике. Полагаю, он ещё там? Ха ха ха».

«Райская вакханалия» постепенно уступила место областной библиотеке. Лозунг Самата гласил: Читать много. Шуршащая гумпомощь из Ат-Башы вселяла в душу спокойствие и уверенность. Он посвятит себя книгам, не будет отвлекаться. Точнее, ему надо читать и отвлекаться. Самат в основном брал книги на дом.

Мартин Иден Джека Лондона походил на крокодила, съедал не только беллетристику, но и книги по философии и разным наукам. Самат же питался лишь художественными произведениями. Вот в этом было ещё одно отличие между ним и героем американского писателя, существенное отличие. Нет, Самат пробовал взяться за труды по философии, но скоро осознал, что они ему не по зубам. Слишком много терминов, слишком сложное содержание. Ничего невозможно было вынести из замысловатых строк. Самат вообще не понял, что хотели сказать великие философы. У него голова пошла кругом. Они издеваются, что ли? О других науках и говорить не стоит.

Господи! Самат почувствовал себя ничтожеством, нулём без палочки. А ещё он смеет считать себя умным человеком, эрудитом. До Мартина Идена ему далековато чё-то. Тот разжёвывал, проглатывал и переваривал книги, которые Самат никогда не сможет даже приблизить ко рту. К тому же у Мартина была Руфь, ради которой он готов был на всё, готов был перевернуть горы, сделать невозможное, разгрызть твёрдый гранит своими крепкими зубами. А у Самата уже никого нет. У него нет никакой мотивации. Быть может, мозг его, успевший за последнее время насквозь пропитаться алкоголем, просто потерял способность усваивать сложные тексты? Или это связано с возрастом? Мартину было чуть больше двадцати, а Самату уже далеко за тридцать.

Самат смотрел на себя в зеркало. Волосы кое-где покрылись сединой и начали редеть (а в школьные годы все восхищались его густой, чёрной как смоль шевелюрой). Самат неестественно улыбался самому себе и с горечью видел, что у его отражения становится всё меньше и меньше зубов. Беспощадный кариес! О, как ему хочется возвратиться в ту пору, когда будущее казалось ему светлым, когда казалось, что всё впереди. Но надо отвлекаться, отвлекаться и отвлекаться.

Беллетристика. Дружелюбная беллетристика. Это уже другое дело. Более удобоваримая пища. Тут тебе не приходится напрягаться, ломая голову над каждой строкой. Самат читал как классическую, так и современную литературу. Не обходил стороной и поэзию. Жанры произведений и национальность авторов разнились. Глаза уставали, зрение портилось. Но разве сыщешь иного способа скоротать мучительно замедлившееся время и прогонять негативные мысли прочь? Наибольшее впечатление произвели «Американская трагедия» Теодора Драйзера, «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго и «Норвежский лес» Харуки Мураками.

Киргизский Мартин Иден также налёг на фильмы и, в особенности, сериалы, так как его всегда поражала невероятная плодовитость сценаристов, безустанно потеющих от серии к серии, от сезона к сезону, и он хотел знать, откуда они черпают столько сил. Уж не пьют ли они из рога изобилия? Он смотрел турецкие, русские, европейские, американские, латиноамериканские сериалы. Увлёкся даже корейскими дорамами (две из них, кстати, понравились ему). Некоторые сериалы были бесконечными, некоторые – слишком короткими. К последней категории относился, к примеру, «Шерлок» с Бенедиктом Камбэрбетчем, удостоившийся от Самата искренних похвал. Сериал был современный, мало общего с произведениями сэра Артура Конан Дойля. Но в чём его шарм? В великолепных диалогах молодого Шерлока Холмса и средних лет доктора Ватсона? Бенедикт Камбэрбетч, бесспорно, лучший Шерлок Холмс после Василия Ливанова! Кстати, о Конан Дойле. Этот человек был ещё и замечательным фантастом. Самат, конечно, знал о «Затерянном мире», но с ума сошёл от его «Открытие Рафлза Хоу». Неужели реально можно превратить свинец в золото? После этого произведения, Самат уже не считал валявшийся у него в сарае аккумулятор ненужным хламом.

Интересовался Самат и книгами по истории. Их невозможно было взять домой, поэтому читал он их в библиотеке. Самат любил приключенческие романы Дюма-отца, можно сказать, вырос на них. Обожал фильмы Георгия Юнгвальда-Хилькевича и саундтреки Максима Дунаевского, напевал часто исповедальную «Балладу Атоса», лирическую «Песенку Арамиса», печальную «Констанцию» д'Артаньяна и весёлую «Пора – пора – порадуемся…». Все эти средневековые монархи и королевские дворы всегда прельщали его, манили, он словно переносился в пространстве и во времени. Дюма в глазах Самата был непререкаемым авторитетом, почти профессором по истории. И для него стал настоящим откровением тот факт, что французский романист приврал, описав Карла Первого Стюарта в «Двадцать лет спустя» и герцога Бэкингема в «Трёх мушкетёрах» как благородных личностей. Не такими уж невинными они были, оказывается.

Решал иногда сканворды, кроссворды, шахматные задачи и судоку.

– Карандашом, – выплеснула однажды библиотекарша.

– Извините? – Самат недоумённо моргал глазами.

– Заполняйте карандашом.

– Какая разница? – раздражённо отреагировал Самат.

– Огромная! – безапелляционно исторгла библиотекарша. – Ручкой нельзя. После того как вы закончите, мы стираем слова ластиком. Подумайте и о других.

– Мелочные гниды, – прошипел Самат.

– Вы материтесь? – Библиотекарша сердито уставилась на него.

– Нет. Я сказал «хорошо». Одолжите карандаш, пожалуйста.

– Давно бы так, – облегчённо вздохнула библиотекарша. – Из-за таких, как вы, замазок не напасёшься.

К Самату часто наведывался кузен, приносил продукты.

– Сколько лет мне тебя кормить, брат? – не забывал вставлять Курман. – Найди работу. Ты же здоровый мужик. Руки-ноги на месте.

Порою звонил и приказывал:

– Садись в велик и приезжай. Гулийпа сварила ужин… Не возражай! Иначе кости переломаю. Косишь под инвалида? Что ж, исполню твоё желание. Будешь жить на пособие. Приезжай!

Бесцеремонность кузена – полбеды. По-настоящему задевали Самата неприязненные взгляды невестки, её молчаливое презрение.

– Ты меня превратишь в увальня, – укорял Самат Курмана, когда тот обильно накладывал кушанье ему в тарелку.

Гулийпа сверлила мужа злыми глазами и отворачивала голову.

Унижение надоело в конце-концов Самату. Очередной звонок от Курмана. Самат дико закричал:

– Куке, хватит уже! Хорош издеваться!

– Опа! – растерялся кузен. – Ты вмазал, что ли?

– Засунь в ж*пу свою гречку с мясом!

– Я сожгу эту… «Райскую…», как её там, чтобы ты не шлялся туда.

– Тупой кретин! – завыл Самат. – Наркологи не обнаружили бы во мне ни единого промилле!

– Чё взбесился тогда, братец? – засмеялся кузен в трубку.

– По горло сыт стряпнёй твоей Гулийпы.

– Она готовит нехуже любой домохозяйки, вкуснее, чем Айдай, – отпарировал Курман.

– Послушай, Куке, я не идиот. Гулийпа терпеть меня не может, не скрывает даже.

– Не фантазируй!

– Адвокат чёртов, нетрудно представить, как тебе влетает от неё. Я не ребёнок, Куке, мне не нужен заботливый опекун.

– Ты сын моей тёти, – нежно молвил Курман. – Мама очень любит свою покойную старшую сестру, всегда вспоминает с благодарностью: «Джаныл-эже возилась со мной, нянчилась, хранила как зеницу ока». Да, Самат, ты тоже пойми. Ты мой брат. И я обязан присматривать за тобой. Мне Гулийпа не указ.

– Короче, год при жёсткой экономии я протяну, а там посмотрим. Заклинаю тебя, прекрати. Ты младше меня. Я ж не лох. Оставь меня в покое, пожалуйста. Удачи тебе, брат. Спасибо за всё.

– Что же, будем на связи в любом случае. Береги себя…

Самат ужасался, встречая фрагменты из истории о капитане Мухтаре в книгах разных авторов, причём некоторые из них были написаны давным-давно. Что ни создай, какую «гениальную» и «не имеющую аналогов» мысль ни выскажи, тебя уже опередили. Значит, не получилось сотворить уникальное произведение. Оно всё равно будет чем-то похоже на плоды чужих трудов. Плагиата не существует, заключил Самат. Глупцы и пустословы те, кто обвиняют кого-то в краже творческих идей. Один выдающийся режиссёр и сценарист снял блокбастер, собравший умопомрачительную кассу. На него набросились хищники со всех концов света, клевали, кусали, стараясь отсудить кругленькую сумму – якобы, он хитрый и бессовестный вор, и сценарий его мегауспешного фильма слизан с их романов и рассказов. Если это так, то этим плотоядным сначала надо бы разобраться между собой, у кого из них всё-таки кинодел «спёр» идею. Но полностью соглашаться с Саматом не стоит. Не зря же придумали слово «плагиат».

– Салам, Самат! – поздоровался как-то раз Эркин. – Жапар Акбаев перешёл все границы.

– Что случилось?

– Миллионер приобрёл наш Алма-Бак (яблоневый сад).

– Откуда у тебя эта информация?

– Как откуда? – вспылил Эркин. – Ты слепой?.. Ладно, прогуляемся.

Вечно открытую арку обширного сада перегородила исполинская решётка, на ней висела табличка – «Частная собственность. Посторонним вход воспрещён».

– А вдруг не Жапар? – засомневался Самат.

– Уф, ты действительно ослеп. Ты глянь туда. – Эркин указал рукой. – Кто маячит вон там, ест раечки?

– Зарина! – вскричал Самат.

– Точно! Видать, старый хрыч пробил брешь на Китайской Стене (так в округе нарекли длиннющий забор, отделяющий сад от нескольких владений), и его домочадцы беспрепятственно проникают в Алма-Бак. Не ровен час, забор снесут, и вырастет новый, высоченный, непролазный, как тот, что между вашими домами. Этот будет даже выше и толще, полагаю. Настоящая Китайская Стена. – Эркин вытащил сигарету и чиркнул спичкой.

Он промахнулся с предсказаниями. Загорелые рабочие, не уступающие в проворстве обезьянам, с помощью жидкого цемента установили на заборе сверху кучу коротких брусков из железа, и быстро протянули колючую проволоку. Сад впредь был заперт для любителей пикников, бесстыдных парочек и праздно шатающихся алкашей. Никто не будет мусорить и гадить. Да спасибо надо сказать Жапару: раньше мальчишки находили там использованные презервативы, подцепляли их палкой и с визгом носились по округе – прозрачные шарики, прозрачные шарики, смотрите!

Зато соседи не оценили «подвиг» Жапара.

– Не под напряжением ли эти треклятые колючки? – тревожились они. – Что он себе позволяет? Узурпатор. Ему всего мало. Скоро весь Нарын купит.