Текст книги "Соблазнение строптивой"

Глава двадцать четвертая

Бренч и Дженна ехали не по той дороге, которой воспользовался Джейк Лонген, когда Слид Хендрикс решил взять молодую женщину в заложницы, чтобы отобрать у ее отца и Бренча шахту «Серебряный слиток». Спустя некоторое время Макколи свернул на дорогу, которая была не так хорошо наезжена и вела вверх, серпантином виляя по горному склону, пока не достигала холмистой долины, где густые осиновые и еловые рощи отбрасывали продолговатые тени на сочную траву.

Дженна рассмеялась, когда барсук, додумавшийся вырыть себе нору прямо посреди дороги, погнался за ними, рыча и скалясь на колеса.

– Тебе не было бы так смешно, если бы ты шла пешком, – сказал Бренч, улыбаясь.

– Я знаю, что этот зверек злее, чем кажется, – улыбнулась в ответ Дженна. – Просто его поражение в этом поединке предопределено.

– Возможно. – Обращенный на молодую женщину взгляд стал серьезным и напряженным. – Иногда приходится бросать вызов неизбежному.

Коляска ехала дальше, через вершину, холма и затем вниз, к ложбине, которую сделал зеленой и пышной ручеек, с веселым журчанием пробегавший посередине. Дорога свернула влево. Они пробрались сквозь благоухающие леса, где росли энгельмановы ели и дугласовы пихты,[98]98
  дерево до 40 м высотой; хвоя довольно длинная, сизо-зеленая; шишки округлые. Дугласова пихта – пирамидальное хвойное дерево, символ штата Орегон. Играет огромную роль в экономике штата, сделало Орегон лидером национальной деревообрабатывающей промышленности. Названа в честь шотландского ботаника.


[Закрыть] пересекли поросший ивами ручей и поехали дальше, через заросли падуболистного дуба и кусты смородины с тяжелыми переспевшими плодами.

Веселое щебетание гаичек,[99]99
  Гаичка – вид синицы.


[Закрыть] прерываемое хриплыми криками ворон и стеллеровых соек,[100]100
  Стеллерова сойка – очень красивая ярко-синяя птица, распространена в западной части Северной Америки.


[Закрыть] аккомпанировало грохоту колес. Дженна вертелась на мягком кожаном сиденье, пытаясь разглядеть птичек. Это было легче, чем стараться предугадать, что произойдет, когда они доберутся до места назначения.

Бренч не отрывал глаз от дороги, то и дело цокая, когда кобыла пыталась замедлить шаг. Дженна наблюдала, как его большие руки расслабленно и уверенно держат поводья. Тыльные стороны кистей Бренча были испещрены толстыми голубыми венами и узором шрамов. Эти руки могли быть нежными и одновременно властными. Когда Дженна представила, как руки Бренча ласкают ее, глубоко внутри вспыхнуло желание и стало теплыми волнами расходиться по телу. Это было так давно. Слишком давно.

Почему? Зачем они позволили нелепым мелочам стать на их пути друг к другу?

Нет, одернула себя Дженна. Ее страх позволить мужчине распоряжаться ее сердцем – совсем не мелочь. Она по-прежнему боялась. Однако тот факт, что отец оставил их с матерью не по своей воле, вынудил Дженну переосмыслить отношение к браку. Она считала мать слабой женщиной, сломленной опустошающей потерей человека, которого любила больше всего на свете. Теперь Дженна понимала, что Ада не уходила от нестерпимой реальности, а просто решила во что бы то ни стало не терять надежду.

Веру. Из-под опущенных ресниц Дженна бросила взгляд на сидящего рядом мужчину. Недостаток веры в него мог стоить ей его любви. Молодая женщина закрыла глаза и мысленно попросила у Бога дать ей шанс все исправить.

– Это здесь.

Голос Бренча вывел Дженну из задумчивости. Она широко раскрыла глаза.

Впереди заросшая извилистая дорожка поднималась на пологий бугор, где возвышался обветшалый остов величественного здания, казавшегося великаном на темно-зеленом фоне елей и пихт. У подножья холма тек ручей, берега которого являли собой буйство цветущих кустарников, наполнявших благоуханием вечерний воздух.

– Что это за место? – спросила Дженна.

Бренч не спешил с ответом. Кобыла ускорила шаг, будто почувствовала, что впереди ждет ведро с кормом. Коляску подбрасывало и качало на каменистой дорожке, едва различимой в траве и цветах. Когда они подъехали ближе к недостроенному зданию, Дженна сама ответила на свой вопрос, удивленная и одновременно смущенная:

– Это дом. Особняк.

Бренч остановил экипаж перед высокими ступеньками из красного песчаника, ведущими на широкую веранду, которая тянулась вдоль всего фасада здания и боковых стен. Весь фундамент тоже был сделан из красного песчаника. В северовосточном углу была возведена башенка, обращенная окнами на ручей.

– Кто его владелец?

– Пока никто. Человек по имени Коннер Бредфорд начал строить его для своей жены. Он пообещал ей соорудить особняк, достойный королевы, когда отправился на поиски золота. У него были грандиозные планы, но им не суждено было осуществиться.

Бренч спрыгнул на землю и подошел к Дженне, чтобы помочь ей спуститься. Он не стал рассказывать молодой женщине о трагическом завершении истории Бредфорда, чтобы не омрачать блеск собственных планов. Когда Макколи поставил Дженну на ноги, в его зеленых глазах были загадка и, несомненно, приглашение.

Дженна едва дыша подняла на него взгляд, с надеждой ожидая поцелуя. Однако Бренч лишь поклонился и указал на ступеньки.

– Ужин подан, – сказал он, таинственно улыбаясь.

Поддерживаемая под локоть Бренчем, Дженна аккуратно подобрала юбки и поднялась на веранду, осматривая посеревшие балки и гадая, где были бы двери, если бы строительство завершилось.

– Сюда.

Бренч сопроводил ее внутрь.

Из центра холла на второй этаж поднималась широкая лестница из неотшлифованного дерева. Два абсолютно одинаковых камина смотрели друг на друга с противоположных стен холла, а их дымоходы из красного кирпича, казалось, символизировали бренность человеческой жизни. В очаге того камина, что был ближе к ручью, весело потрескивало пламя. Дженна удивилась, как можно было не заметить дым и приятный запах сгоравших сосновых дров, когда они с Бренчем подъезжали к особняку.

Рядом с камином стоял маленький стол, накрытый белой льняной скатертью. Он был сервирован на две персоны фарфором, столовыми приборами, льняными салфетками и хрустальными бокалами. На каждой тарелке лежало по розе. Медвежья шкура из комнаты Бренча в гостинице закрывала пол между столом и очагом. Свечи разных размеров и во всевозможных подсвечниках были расставлены по обе стороны камина. Пляшущие язычки пламени мерцали над охапками роз, окружавших свечи и наполнявших ночной воздух сладким ароматом.

– Ах, Бренч, это прекрасно!

Дженна повернулась и заметила, как Макколи коротко махнул кому-то, очень похожему на Пэдди, и тот скрылся в сгущавшейся тьме.

– Тебе нравится? – спросил он, возвращая свое внимание Дженне, когда топот копыт растаял в ночи.

– Да, – усмехнулась она. – Только твой весьма знакомый с виду помощник забыл еду.

– Она в коляске, но сначала… – Он достал из кармана коробок спичек, зажег сальную свечу, что стояла в серебряном подсвечнике на столе, потом отодвинул стул. – Присядь, пожалуйста, я принесу ужин.

Несколько минут спустя стол был уставлен восхитительно пахнущими яствами. Дженна подняла крышку и жадно вдохнула запах молодого картофеля, пропитанного сливочным маслом и посыпанного свежей зеленью петрушки. На других блюдах оказалось тушеное мясо молодого барашка, спаржа под лимонным соусом, салат из артишоков, которые, как знала Дженна, Маура заготовила прошлым летом, сдобные булочки, воздушные, как кроны осины, и ароматные пирожные, украшенные сахарной глазурью. Бренч взял откупоренную бутылку вина и наполнил бокалы.

– Начнем ужинать? – сказал он.

Вопросительно подняв бровь, Дженна провела рукой по своему шикарному платью, указала на огонь в камине, стол и великолепную еду.

– Что все это значит?

– Ты не можешь просто наслаждаться, не заглядывая в темные углы в поисках темных мотивов?

«Могу, – подумала Дженна, рассматривая Бренча. – И я бы с радостью делала так каждый день своей жизни, если бы рядом со мной был ты». Она подняла бокал.

– Хорошо. За что выпьем?

Бренч чуть прикрыл веки, что придало ему тот сонный вид, ту чувственность, от которой у Дженны по спине бежали мурашки.

– Почему не за нас?

Действительно, почему нет? Дженна снова подняла бровь. Она прочистила горло, но вечер казался слишком приятным, слишком наполненным надеждой, чтобы рисковать испортить его пререканиями.

– Тогда за нас.

Хрусталь нежно зазвенел, когда бокалы коснулись друг друга. Вино было одного цвета с насыщенно-рубиновым небом над горными вершинами на западе, за которые тактично скрылось солнце. По вкусу напиток был как жидкий лунный свет, он согревал молодую женщину изнутри, заставляя ее пульс участиться. Пламя свечей отражалось во влажном следе ее губ на хрустале. Взяв у Дженны бокал, Бренч провел языком по краю, словно хотел насладиться изысканным вкусом ее губ вместе с оставшимся благоухающим вином. Дженна видела в глазах Макколи одновременно угрозу и обещание, и сердце ее замирало в предвкушении.

Бренч отставил бокал и накрыл лежащие на столе руки Джен-ны своими руками.

– Проголодалась?

Молодая женщина улыбнулась краешками губ.

– Умираю от голода.

– Я тоже. – Его взгляд снова сделался напряженным. – Ты себе даже не представляешь.

Бренч предложил Дженне блюдо с бараниной. Она положила по кусочку мяса сначала на его тарелку, потом на свою. Макколи не сводил глаз с лица молодой женщины, пока она раскладывала по тарелкам еду – сначала ему, потом себе. Щеки Дженны горели, и она надеялась, что сумеречный свет скроет ее румянец.

Когда все было готово, Бренч взял пальцами кусочек баранины.

– Я просил, чтобы приготовили жареную курицу. Гораздо приятнее есть, когда можно брать пищу руками, ты не находишь?

Дженна вежливо улыбнулась и отрезала с помощью ножа и вилки кусочек баранины, лежащей на ее тарелке. Это глупо. Они ведут себя как чужие люди на первом свидании, такие сдержанные и вежливые. Бренч, откусив мяса, принялся жевать. На его губах заблестел жир, и Дженне захотелось его слизнуть.

Макколи указал рукой, в которой держал мясо, на ее тарелку.

– Тебе нравится?

Она поднесла ко рту маленький кусочек, прожевала и проглотила.

– Да, очень вкусно.

На самом деле мясо было едва теплым, но Дженну это не волновало.

Бренч взял росток спаржи и обмакнул его в соус. Затем протянул через стол руку и провел сочным зеленым лакомством между сомкнутыми губами Дженны.

– Ты любишь спаржу?

Подавив нервный смешок, Дженна открыла рот и откусила кончик ростка. Бренч продолжал держать перед ней зеленый овощ, и тогда она откусила еще кусочек, потом еще и еще, пока ее губы нежно не сомкнулись вокруг кончиков его пальцев.

– У тебя масло на губах, – сказал он.

К радости Дженны, Бренч перегнулся через стол и сделал то, на что у нее самой не хватило храбрости – очистил ее губы языком, не спеша повторяя контуры пухлой атласной поверхности.

Дженне казалось, что она сделана из масла – горячего, жидкого и мягкого.

Не успела молодая женщина прийти в себя, как Бренч уже кормил ее картофелиной так же, как и спаржей, – держа пальцами. Когда с картофелиной было покончено, Макколи взял еще одну и протянул ее Дженне. Поняв намек, та принялась кормить Бренча нежным клубнем. Он откусывал понемногу, театрально закатывая глаза, будто наслаждался каждым кусочком. Ладони Бренча ласково сомкнулись вокруг запястья Дженны, удерживая ее руку. Его глаза закрылись, и он продолжил покусывать – ее пальцы, ладонь, чувствительную точку на запястье. Крошечные фейерверки желания взрывались внутри молодой женщины. Ей хотелось сорвать прекрасное платье и позволить Бренчу поглотить каждый дюйм своего тела.

– Бренч…

Его глаза раскрылись. Он увидел, как в дымчато-голубой бездне взгляда Дженны расцвела страсть, и издал низкий грудной стон.

– Господи, Дженна, я соскучился по тебе.

– Я-я тоже по тебе соскучилась.

В мгновение ока Бренч покинул место за столом и прижал к себе возлюбленную, заключив ее в железные объятия. Его поцелуй был диким и голодным. Его пальцы тонули в волосах Дженны, безжалостно разрывая украшение из цветов. Шпильки полетели во все стороны.

Молодая женщина обвила руками шею Макколи и прижалась теснее. Здравый смысл призывал к осторожности, но сердце напоминало об обещании попробовать довериться Бренчу.

Его руки были повсюду, лаская спину, руки, тонкую талию. Его губы скользнули к уху.

– Прости меня, я вел себя как глупец.

– Я тоже.

– Когда думаю, как близок я был к тому, чтобы потерять тебя в той шахте…

Бренч уткнулся носом ей в шею, потом провел языком по изгибу скулы и почувствовал, как она вздрогнула.

Дженна обхватила его лицо руками и стала целовать каждый дюйм, куда только могла дотянуться.

– Знаю, знаю.

Его рука скользнула между их телами и нежно сомкнулась на груди молодой женщины, тогда как язык Бренча опустился в ямку у основания тонкой шеи.

– Моя пинки, моя ненаглядная ведьмочка пинки. Господи, как же ты мне нужна, женщина!

– Замолчи, Макколи, и займись со мной любовью.

Дженна нашла его губы своими губами.

– А я, по-твоему, что пытаюсь сделать? – шутливо прорычал Бренч.

Алое платье было сброшено и, по настоянию Дженны, аккуратно повешено на стул. Бренч наверстал упущенное время, разорвав корсет и отбросив его в сторону. Потом пришла очередь комбинации. Дженна сдернула с Бренча рубашку и зарылась лицом в мягкие завитки, покрывавшие его грудь. Она осыпала поцелуями грудь между сосками.

Бренч застонал.

– И как я должен тебя раздевать, когда ты меня так терзаешь? Я даже не вижу, что делаю.

Он медленно скользнул рукой по животу молодой женщины к теплому гнездышку между ее ног.

– Спасибо Господу за панталоны с разрезом, – промурлыкал Бренч и погрузил палец в ее влажный жар. – Расстегни мне ширинку, милая. Думаю, я не смогу дождаться, когда ты будешь совсем голой.

– Еще как сможешь, – Дженна выскользнула из его объятий. – Ты сам заставил меня надеть все это. Не хватало только чехла на корсет.

Бренч сорвал с себя штаны.

– Все равно не понимаю, зачем вам нужна вся эта ерунда.

– А мне и не нужна.

Она стояла, уперев руки в бедра, высоко подняв голову, с дерзкой улыбкой на губах. Верх красной шелковой комбинации неплотно прилегал к телу, и Бренч видел ложбинку между грудями и даже, намеком, розовый бугорок соска. Волосы рассыпались по плечам в буйном беспорядке; один завиток повторял контур груди. Дженна была так прекрасна, что у Бренча перехватило дух.

– Ты глазеешь на меня, – произнесла она хриплым шепотом.

– Мне нравится на тебя глазеть.

Бренч потянулся к молодой женщине, и та отскочила, оставив за собой журчащий смех, подобно шлейфу изысканного запаха. Жимолости и женщины.

Дженна повернулась посмотреть на Макколи. Он стоял, частично скрытый тенью, широко расставив ноги, расправив плечи, скрестив сильные руки на широкой волосатой груди, такой мужественный и богоподобный, что ему нельзя было не поклоняться. С гибкостью кошки она медленно пошла к Бренчу, от сладкого предвкушения ускоряя шаг. Сердце вырывалось из груди, соски затвердели, а в том месте, где ей больше всего не хватало его прикосновения, собралась горячая влага. Приблизившись, Дженна стала на колени на меховой ковер и почти с благоговением коснулась Бренча.

Он опустил сжатые в кулаки руки, с силой втянул носом воздух и замер в ожидании ее следующего хода. Долго ждать не пришлось.

Легчайшее касание губ Дженны пронзило его жаром. Бренчем овладело такое острое, такое сильное желание, что ему показалось, будто его поразила молния. Его руки опустились на плечи молодой женщины, и сквозь стиснутые зубы прорвались слова:

– Господи, женщина, ты понимаешь, что со мной делаешь?

Дженна повернула голову, глядя на него снизу вверх и не переставая ласкать и дразнить руками.

– Я думала, что заставила себя возненавидеть.

– Это ты меня отвергла. – Его шепот был хриплым. – Ты не приняла моего предложения выйти замуж.

– Ты не предложил, ты… объявил.

– Тогда позволь начать сначала и сделать все как надо. Этому и посвящен сегодняшний вечер.

Бренч опустился на шкуру напротив Дженны и прикоснулся к ее воспламененной коже. Он нашел губами губы молодой женщины и стал долго и крепко целовать, скользя руками по всему ее телу и восхищаясь бархатистой кожей, не уступавшей в нежности шелку. Одним пальцем он сдвинул лиф комбинации и оставил губы Дженны, чтобы провести языком по набухшему соску. Бренч улыбнулся ее тихому радостному возгласу и поднял голову.

– Не прекращай! – выкрикнула она.

– Не прекращать делать предложение? Или не прекращать тебя целовать?

Дженна легонько укусила его за нижнюю губу.

– Сам выбирай, я не могу решить.

Бренч усмехнулся и поцеловал ее. Большим и указательным пальцем он нежно сжал затвердевший сосок. Дженна прижималась все крепче и крепче по мере того, как он углублял поцелуй. Макколи хотел попросить ее сбавить темп, чтобы не спеша осыпать поцелуями каждый дюйм ее тела, боготворить ее, как в тысяче чувственных мечтаний, терзавших его с того самого злосчастного дня, когда выяснилось, что она агент Пинкертона.

Она была чересчур прекрасной. Горячей, влажной, нетерпеливой.

Его сердце переполнилось чувствами. Благодарностью за то, что его жестокое обращение с Дженной не разрушило их отношения, что ненависти Слида Хендрикса и бессердечной стихии в затопленной шахте Мэрфи не удалось отнять у него возлюбленную. Хотелось лелеять ее, своими прикосновениями, своей нежностью показать силу своей любви. Но тело горело нетерпением. Физическая потребность в Дженне была такой же неодолимой, как и бушующие воды, которые вынесли их тогда из шахты.

Тело Бренча и жадные руки Дженны победили. Издав низкий гортанный стон, он толкнул женщину на шкуру. Ее ноги обвились вокруг него, как он мечтал, а руки направили его туда, где ему следовало быть. Растворившись в водовороте ощущений, понесших обоих любовников на бурлящих волнах восторга, Бренч погрузился в Дженну. Все быстро закончилось, но ощущение восторга еще долго оставалось в них. В мыслях. В сердцах. Позже Дженна заерзала рядом с Бренчем.

– Мне нужно принять ванну.

Макколи приподнялся на локте и спрятал лицо между грудями молодой женщины. Он слизнул соль с ее кожи и вдохнул мускусный запах, оставленный их страстными ласками. Бренч улыбнулся, почувствовав, как его тело снова наливается вожделением.

– Твое желание для меня закон. – Он потерся о Дженну с лукавой улыбкой на губах. – Если ты уверена, что хочешь именно искупаться.

– Я хочу искупаться, – улыбнулась в ответ молодая женщина, – но это не единственное мое желание.

– Первое? – Он нежно потянул за сосок зубами. Его дразнящие пальцы нырнули к треугольнику темных кудряшек. – Или второе?

Дженна надула губки и нахмурилась.

– М-м-м, не могу решить.

Бренч отстранился и начал подниматься.

– В таком случае…

– Подожди.

Она попыталась поймать его руку и промахнулась.

– Нет, ты сказала, что хочешь принять ванну. И ты ее примешь.

Он ушел, великолепный в своей наготе.

Ощущая под собой чувственную мягкость меха, Дженна наблюдала за игрой сильных мышц Бренча, пока тьма не поглотила его целиком. В дальнем углу холла пробудился к жизни фонарь. Желтый свет отбрасывал на величественное тело Бренча пляшущие тени, пока тот нес фонарь в теплую ночь, к ручью, что делал поворот за особняком. Несколько минут спустя Макколи вернулся, неся огромный латунный котел с деревянными ручками. Когда Бренч поставил его на тлеющие угли камина, через края перелилось немного воды.

Дженна засмеялась.

– Это моя ванна?

– Станет ею.

Он налил вина, сел рядом с Дженной на ковер и предложил ей бокал. Она приняла напиток и сделала маленький глоток.

– Не думаю, что смогу поместиться в эту кастрюлю, – поддразнила его молодая женщина.

– Во дворе есть еще одна, горячая и с нетерпением ожидающая купальщицу.

Дженна округлила глаза.

– Я не видела костра, когда мы подъезжали.

– Потому что он был потушен. Я подогрел воду и оставил на солнце, перед тем как поехать за тобой. Теперь она должна быстро нагреться.

Бренч сдержал слово. К тому времени, как бутылка вина опустела, а холодная баранина была обглодана до костей, вода нагрелась. Используя в качестве прихваток собственные носки, Бренч снова потащил котел на улицу; мышцы на его руках вздулись от усилия. Дженна ждала, умирая от любопытства и гадая, каким окажется это купание. Вернувшись, Бренч подхватил молодую женщину на руки и вынес ее во двор.

Трава прохладой коснулась кожи Дженны, когда ее поставили на ноги. В кругах света, расходящихся от фонаря и костра, молодая женщина увидела огромную овальную лохань. Края ванны были обшиты полированными деревянными планками, слегка скошенными к внешнему краю по бокам и сильнее в торцах. Изнутри лохань была выстлана сияющей медью.

– Какая чудесная! – Дженна склонилась, чтобы провести рукой по гладкому дереву. – Как она сюда попала?

– Ее сделал Бредфорд. Его жена любила принимать ванну, – Бренч склонился, чтобы попробовать воду. Потом добавил ведро холодной воды из ручья и попробовал снова. – Кажется, температура подходящая.

Макколи брызнул на молодую женщину теплыми каплями с пальцев, а затем помог ей забраться в ванну. Пушистые полотенца уже ждали на табурете рядом. Дженна со вздохом опустилась в теплую воду, и ее волосы шелковым веером рассыпались по поверхности, прежде чем начали медленно тонуть.

Так замечательно было разогнуть ноги вместо того, чтобы поджимать их под грудь.

– Почему он не достроил дом?

Этого вопроса Бренч надеялся избежать.

– Жена умерла.

– Как ужасно.

Дженна села прямо, вдруг чувствуя себя виноватой, что наслаждается сокровищем, предназначенным другой женщине. Бренч улыбнулся, пытаясь вернуть настроение вечера.

– Это не значит, что его усилия должна пропасть зря.

Он шагнул в ванну.

– Что ты делаешь?

– Здесь достаточно места для двоих.

Ноги их переплелись, когда Бренч сел напротив Дженны. Вода поднялась, коснувшись груди молодой женщины. Она оперлась о гладкую медную стенку и улыбнулась Бренчу.

– По-моему, это нехорошо.

– Потому что женщина, для которой все это построили, умерла?

– Нет, потому что это непристойно. Даже семейная пара постыдилась бы купаться вместе.

– Смотря какая пара. Если я добьюсь своего, ты еще очень-очень долго будешь делить со мной эту ванну.

Дженна запрокинула голову, упершись затылком в край медной лохани, и закрыла глаза. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась. Она шумно сглотнула. Бренч наблюдал, затаив дыхание и чувствуя, как гулко стучит сердце в ожидании ее ответа. Мысль, что Дженна может исчезнуть из его жизни, оставила в душе холодную бездну, грозившую поглотить его целиком. Бренч понимал: если Дженна уйдет, он не перенесет удара.

– Ты задумал украсть эту ванну? – спросила молодая женщина.

Сказанное было настолько неожиданным для Бренча, что тот рассмеялся.

– Я подумываю купить этот особняк и достроить его. То есть, если ты этого захочешь, конечно.

Дженна села на корточки, развернулась и устроилась между ногами Бренча.

– Потри мне спинку, и я подумаю об этом.

По крайней мере, она не сказала «нет». Он взял мыло, хорошенько взбил пену и отложил ароматный брусок в сторону.

Дженна жадно вдохнула запах лаванды. Ее глаза закрылись. Слезы обожгли нежные веки. Дженна понимала, о чем он ее спросил. Часть ее безумно радовалась, что Бренч по-прежнему хочет разделить с ней жизнь. Но другая часть… Дженна старалась подавить страх.

– Я – не твой отец, Дженна. – Бренч укрыл благоухающей пеной спину и плечи возлюбленной, медленно опускаясь по рукам. – И ты – не твоя мать. Твой отец скоро вернется к ней. Теперь тебе не нужно быть кормильцем семьи. Все в этой жизни рискованно. Но, только рискуя, можно чего-то добиться.

Бренч склонил голову, чтобы поцеловать изящный изгиб шеи, и почувствовал вкус мыла на губах. Он старался не коснуться груди Дженны. Чувственное удовольствие не имело отношения к тому, о чем он ее сейчас попросит.

– Дай нам шанс, – прошептал Бренч.

В голосе Дженны, нежном, словно полночь, ощущалась дрожь предчувствия.

– Это ты так предложение мне делаешь, Макколи? Ты просишь выйти за тебя замуж?

– Я прошу тебя соединить свою жизнь с моей, взять мое имя, рожать мне детей. Делить со мной горе и радости. И позволить мне делать для тебя то же самое. Я хочу состариться рядом с тобой, Дженна. Хочу любить тебя до конца своих дней. – Бренч глубоко вдохнул и с новыми силами продолжил, понимая, что сейчас нельзя ничего упустить, недосказать: – Я прошу любить меня. Прошу отдать мне свое сердце, верить, что я не причиню тебе зла. И я предлагаю тебе свое сердце. Я рискую не меньше тебя.

Мыльная вода разбилась волнами о грудь Бренча, когда Дженна повернулась к нему лицом. Он заметил капельки влаги на роскошных ресницах и понял, что эта вода не из ванны. Дженна села на корточки между ногами Бренча.

– Как раз потому, что я люблю, очень сильно люблю тебя, мне так страшно.

Дженна прикоснулась к щеке Бренча, и тот склонил голову, чтобы поцеловать ее влажную ладонь.

– Никогда не думала, что мне захочется почувствовать, как во мне растет новая жизнь, – сказала она. – Я так боялась, что не смогу как следует позаботиться о ребенке, повторю ошибки своих, как я думала, непутевых родителей. Но… – Дженна прижала пальцы к плоскому животику. – От одной мысли, что во мне может расти твой ребенок… у меня дух перехватывает, а по телу бегут мурашки. Ах, Бренч, я не хочу тебя терять, и я правда хочу выйти за тебя замуж. Но я всю жизнь училась быть независимой. Это не так легко изменить.

– Тебе незачем меняться, – Бренч нежно сжал руки Дженны. – Разве не понимаешь? Я люблю тебя такой, какая ты есть, и не собираюсь ни в чем тебя разубеждать, какие бы глупости ты не вбивала в свою прелестную головку.

Губы Дженны изогнулись в улыбке, такой похожей на грустную улыбку Бренча. Молодая женщина провела влажным пальцем по его нижней губе.

– Даже если через пятьдесят лет я по-прежнему буду ведьмочкой, как и все наши дочери?

Бренч легонько прикусил ее палец.

– Да, если ты будешь моей ведьмочкой. А о наших дочерях пускай зятья волнуются.

– Тогда я подумаю.

Бренч простонал.

– Могу я что-нибудь сделать, чтобы ты поскорее приняла решение?

– В общем-то, да.

Дженна обвила руками шею Бренча и поцеловала его. То был долгий, медленный и сладкий поцелуй.

– Давай выбираться из ванны. В ней невозможно как следует приблизиться друг к другу.

– Давай сначала завершим купание.

Бренч снова намылил руки. Он стал наносить пену на груди молодой женщины, лаская и дразня, пока ее соски не сделались твердыми как гранит, а губы не расплылись в улыбке чистого наслаждения. Глаза Дженны сами собой медленно закрылись. Набирая в ладони воду, Бренч смыл пену с нежной кожи. Его губы обхватили влажный сосок. Дженна всхлипнула и схватилась за края ванны, когда Бренч принялся жадно сосать грудь.

Он намылил бедра, живот и ягодицы молодой женщины, ни на секунду не выпуская ее грудь изо рта. Он гладил, ласкал и возбуждал. Бренч смыл с Дженны мыло и стал вытирать – собственным языком. Везде, куда только мог дотянуться. Она застонала и снова предложила выбраться из ванны.

Бренч в ответ попросил Дженну сесть и опереться о заднюю стенку лохани. Одну за другой, он вымыл и ополоснул ее ступни. Неотрывно глядя в глаза молодой женщины, Бренч начал слизывать воду с ее подошв и пальцев, потом поцелуями проложил себе путь по икре к ямочке под коленом. Невероятные ощущения заставили ее трепетать и гореть от желания. Однако Бренч не обращал внимания на мольбы Дженны о том виде освобождения, которого она так страстно желала.

Он велел женщине встать, а сам опустился на колени и принялся мыть ее бедра. Дженна схватилась за плечи любовника и прикусила губу, когда его пальцы нежно проникли между бедрами и нырнули вглубь. Женщина запрокинула голову. Мокрые волосы прилипли к спине и тугим ягодицам.

Прикосновения Бренча не позволяли стоять спокойно. Дженна тихонько хныкала и извивалась, словно дикий зверь, балансируя на грани восторга и муки. Она представить себе не могла, что можно испытать более сильные ощущения. Однако Бренч еще не завершил пытку.

Его ищущий язык заставил молодую женщину вскрикнуть – одновременно от потрясения и восторга. Спазмы наслаждения вспыхивали и разливались по телу. Пальцы Дженны впились в плечи любовника, а ноги безвольно подогнулись. Бренч быстро опустил ее к себе на колени и пронзил собственным взывающим вожделением. Его бедра задвигались под возлюбленной, а руки обхватили ягодицы, помогая ей отдаться ритму. Дженна двигалась в унисон с Бренчем, встречая каждый сладостный удар, когда тот стремился унести ее с собой высоко-высоко и вместе упасть в небеса.

Улыбка обнажила стиснутые губы Бренча, когда она почувствовал, как сначала сжались, а потом начали содрогаться внутренние мышцы молодой женщины. Дженна вскрикнула, и Бренч, взорвавшись внутри любимой, присоединил к ее голосу свой, наполнив темноту ночи диким ликующим ревом, повторить который не смогло бы ни одно животное.

Она принадлежит ему, он никогда ее не отпустит. Бренч положил голову между грудями Дженны и слушал, как стучит ее сердце, в унисон с его собственным. Подняв голову, он завладел губами женщины, смешивая дыхания, символически отдавая и забирая один и тот же воздух, проникающий глубоко в душу.

Они были единым целым. Теперь никто и ничто не могло этого изменить. В самых сокровенных глубинах своего естества Бренч знал это. Знал и ликовал. И все-таки ему нужно было услышать слова.

– Скажи, что выйдешь за меня замуж, Дженна, – прохрипел Бренч. – Скажи, чтобы я знал, что все это происходит на самом деле, и перестал, в конце концов, бояться.

С губ Дженны сорвался едва слышный звук – то ли смех, то ли вздох. Разве он не понимает, как страшно ей?

– А ты не сдаешься, да?

В свете фонаря глаза Бренча блеснули, словно два кусочка слюды. Взгляд его стал тяжелым.

– Нет. Черт побери, что же мне… подписать документ, удостоверяющий, что я никогда тебя не брошу? Я сделаю это. Хочешь дом в Парк-Сити вместо этого? Я дам тебе все что угодно. Десятки модных платьев. Или носи брюки, мне все равно. Я даже сбрею бороду. Только скажи, что выйдешь за меня.

Движимая страхом, Дженна попыталась встать, но Бренч удержал ее на месте. В душе молодая женщина понимала, что у нее нет выбора. Она любит его. Она не допускала мысли, что может уйти от него. Кроме того, Бренч прав: все ценное в этой жизни требует риска. Ничего не дается просто так. Но это не означает, что ей не следует стремиться к собственным целям или не помогать Бренчу достичь своих.

– Мне даже начала нравиться твоя борода, и я не хочу, чтобы ты ее сбривал. Но я не смогу изо дня в день сидеть дома и вязать салфетки или заготавливать горошек, Макколи. Я способна на большее, и я хочу делить с тобой не только постель. Какое будущее ты мне предлагаешь? Планируешь обеспечивать меня на жалование шерифа? Или изучать юриспруденцию, как мы обсуждали?

– Я должен занять должность шерифа, Дженна. Я обещал, да и лучшей кандидатуры нет. Однако над идеей стать юристом я очень серьезно размышлял. На самом деле одной из первых твоих обязанностей в качестве моей жены станет собрать информацию о юридических школах. Мне бы не хотелось без крайней необходимости возвращаться на Восток.