Текст книги "Ставка на любовь"

Глава 15

Мэнни был очень удивлен, когда увидел, что Лаки пришла в казино в угнетенном и подавленном состоянии. Он не имел ни малейшего представления о том, что произошло в доме Шено. Не знал он и того, что отца Ника отвезли в больницу и поместили в отделение интенсивной терапии. Его первой мыслью было, что кто-то внезапно умер, но потом он подумал, что в таком случае это должен быть Ник, иначе Лаки не была бы в таком ужасном состоянии.

– Дорогая! Что случилось?!

Не в силах говорить, она только сокрушенно покачала головой и вошла в кабинет Мэнни. Не задавая лишних вопросов, он последовал за ней.

– Матерь Божья! Скажи хоть слово! Что случилось?!

Лаки бессильно упала в кресло и, опустив голову, принялась разглядывать рисунок ковра на полу, словно сейчас ее интересовало только это и ничего больше.

– Мне нужна твоя помощь, – выдавила она наконец, не смея взглянуть в глаза Мэнни.

– Говори, я сделаю все, что в моих силах.

– Мне нужно временное пристанище, – почти прошептала она, едва сдерживая слезы.

– А как же дом Ника?..

Она подняла на Мэнни ставшие вдруг безжизненными глаза, в которых он увидел одну пустоту.

– Ты хочешь сбежать?

Пожав плечами. Лаки закрыла лицо ладонями.

– Да. Нет!.. Не знаю, – вздохнула она. – Мне нужно какое-то время, чтобы обо всем как следует подумать, чтобы пережить этот шок…

Шок? Какой шок? От чего? Но вслух Мэнни не стал задавать этот вопрос.

– Насколько я понимаю, – проговорил он, – ты не хочешь оставаться в Лас-Вегасе?

Она кивнула, но вслух не сразу смогла ответить из-за пересохшего горла.

– Наверное, так было бы лучше. Во всяком случае, до тех пор, пока я не смогу думать о том, что произошло, без слез.

Мэнни вдруг захотелось обнять ее и утешить, но он знал, что ей не понравится такая фамильярность с его стороны.

– Тебе, наверное, будет нужна другая работа?

Она кивнула.

– Я должна работать, Мэнни. Мне нужно заняться делом, иначе я просто сойду с ума…

– Нет, я так больше не могу! – вырвалось у Мэнни. – Я помогу тебе, но и ты должна помочь мне понять, что же все-таки с тобой случилось. Что произошло между тобой и Ником?

– Наши отцы… вернее, их общее прошлое.

Мэнни недоуменно всплеснул руками:

– Ничего не понимаю!.. Но все же помогу тебе, дорогая.

Лаки слабо улыбнулась и вздохнула с облегчением:

– Спасибо, Мэнни, я никогда этого не забуду.

– Не за что, дорогая, не за что.

– Мэнни, но у меня к тебе есть одна просьба. Не говори об этом Нику.

Мэнни замолчал, обдумывая ее слова.

– Хорошо, я не стану первым говорить ему об этом, но если он спросит, то не стану ему лгать, – сказал он наконец. – Это мое условие.

Оба замолчали, глядя друг другу в глаза и взвешивая сказанное. Наконец Лаки вздохнула и сказала:

– Согласна. Только помоги мне.

– Договорились.

Через час она уже сидела в машине Мэнни, мчавшейся на запад от Лас-Вегаса. С собой она взяла лишь небольшую дорожную сумку, в которую уместились все ее пожитки. Она не спрашивала, куда они едут, а Мэнни не стал ей ничего объяснять.

Спустя еще час их машина подъехала к стоянке придорожного казино.

– Здесь тебя никто не найдет, – сказал Мэнни. – Но стоит тебе только позвонить, и я тотчас приеду за тобой. Отсюда до Лас-Вегаса всего час езды на машине.

Лаки выглянула в окно, щурясь от яркого солнечного света. По обеим сторонам скоростного шоссе, шедшего через пустыню Невада к границе с Колумбией, стояли два казино. Слева высилось здание «Примадонны», а справа – «Виски Пит».

– Бог мой, – пробормотала Лаки. – Тут еще и чертово колесо есть?

– Да, для детей, – отозвался Мэнни. – Должны же они чем-то заняться, пока их мамы и папы развлекаются в казино.

– Но у меня нет машины. Как же я…

Поняв ее с полуслова, Мэнни показал в сторону стоявших у «Примадонны» нескольких рядов аккуратных вагончиков.

– Это для служащих казино, – пояснил он. – Некоторые живут в этих трейлерах до тех пор, пока их не уволят с работы.

Закрыв глаза. Лаки мысленно посчитала до десяти, потом вышла из машины.

– Идем, Мэнни, пока я не передумала, – тихо сказала она.

– Еще не поздно это сделать.

– Нет, Мэнни. В тот самый день, когда я приехала в Лас-Вегас, было уже поздно… Только тогда я еще не знала об этом.

Через два часа Лаки была принята на работу, ей предоставили служебный вагончик для временного проживания. Стоя рядом со своим новым, скромно обставленным жилищем, она смотрела вслед быстро удалявшимся огням машины Мэнни. Близился закат, холодный ветер дул в лицо, осыпая его мельчайшими песчинками. Из глаз Лаки катились слезы, но она не вытирала их…

Подавив тяжелый вздох, она вошла в вагончик, чтобы переодеться. Ей предстоял краткий инструктаж и долгая рабочая смена, но не за карточным столом. Она сама захотела, чтобы ее работа никак не была связана непосредственно с азартными играми. Отныне ее обязанностью будет проверять билеты желающих прокатиться на шумной, ярко раскрашенной карусели на первом этаже казино, которому было очень далеко до элегантности и шика «Клуба-52».

Лаки надеялась, что такая работа поможет ей забыть Ника Шено.

– Куда она уехала? Боже милосердный! Флаффи, вы должны сказать мне, куда она уехала! Мне необходимо найти ее и все объяснить…

Люсиль Ламон было больно смотреть на несчастное лицо Ника Шено и уж тем более говорить ему, что ей ничего не известно, но это было чистой правдой, которую она вынуждена была ему сказать.

– Ник, я не знаю, куда она уехала, – печально произнесла Флаффи и, заметив его недоверчивый взгляд, добавила: – Клянусь, это чистая правда! Она только сказала: «Флаффи, позаботься о моих вещах» – и все! Она звонила по телефону, но не сказала откуда. Я понятия не имею, где она сейчас и с кем.

– Но… – со стоном вырвалось у Ника. Больше он ничего не мог сказать. Его сердце разрывалось от горя.

Он отвернулся, чтобы не видеть невыносимого сочувствия в глазах Флаффи. Она была его последней и единственной надеждой. С тех пор как Лаки ушла из его дома, прошло целых три дня, но он все же не терял надежды отыскать ее. Каждый день он ждал от нее звонка и тяжелого разговора о поступке его отца, но ему и в голову не приходило, что она может исчезнуть бесследно и… навсегда.

– Она оставила почти все свои вещи, но сердце мое навсегда забрала с собой, – тихо проговорил Ник, рассеянно теребя шелковый шарфик Лаки и поднося его к носу, чтобы почувствовать знакомый запах ее любимых духов. На его глазах заблестели слезы, на губах появилась горькая улыбка.

– Ники… мне очень жаль, но…

Горестно пожав плечами, он положил шарфик на сумку с вещами Лаки, которую он принес ее бывшей квартирной хозяйке, и, засунув руки в карманы слаксов, сказал:

– Мне тоже очень, очень жаль… Семья Шено сломала ей жизнь, хотя я хотел лишь одного – любить ее. Наверное, я должен радоваться выздоровлению отца, но, черт возьми, я смотрю на него и вижу человека, которого совсем не знаю.

Флаффи нахмурилась и задумчиво произнесла:

– Мне кажется, она сильно ошибается, обвиняя в своих бедах кого угодно, только не своего отца. Но ты, Ник, тоже ошибаешься, пытаясь взвалить на свои плечи всю ответственность за ошибки твоего отца. Если бы не глубокое нервное потрясение, которое Лаки испытала в тот день, она непременно разобралась бы во всем и поняла, в чем истина. Она хорошая девушка, у нее доброе и справедливое сердце.

– Я должен найти ее и заставить выслушать себя… Хотя она уже доказала, что мои слова для нее ничего не значат.

– Меня она тоже не станет слушать. Во всяком случае, теперь, когда она в таком состоянии… Мне кажется, она сейчас испытывает слишком сильную душевную боль, чтобы прислушиваться к кому-либо, кроме призраков прошлого, напоминающих ей о непоправимых ошибках.

Ник задумался.

– Она рассказывала вам о своем прошлом? – спросил он наконец. – Когда мы были еще вместе, я пытался завести разговор об этом, но она всякий раз отшучивалась или меняла тему. Возможно, если бы я побольше знал о ее прошлом, то смог бы понять, почему она так ненавидит теперь меня и моего отца.

– Тогда почему бы тебе самому не отправиться в ее прошлое? – предложила Флаффи. – Я знаю, когда боль утихнет, она сама вернется. Лаки не из тех, кто стремится убежать от своих проблем. Думаю, она нашла какое-то тихое место и сейчас зализывает свои раны, пытаясь найти правильное решение. К тому времени, когда она вернется, ты будешь знать о ее прошлом достаточно много, чтобы суметь найти компромисс, если, конечно, захочешь этого…

Неожиданно Ник почувствовал, как душевное равновесие вновь возвращается к нему. Это было странно. Хотя он не раз задумывался о том, как она жила до того, как приехала в Лас-Вегас, ему никогда не приходила в голову идея самому съездить в ее родной городок, Крейдл-Крик, кажется. Теперь же, после разговора с Флаффи, им овладела решимость. Исход этой затеи представлялся ему весьма неопределенным, но в конце концов он был игроком!

– Вам известно, где она жила? – спросил он. – Крейдл-Крик, штат Теннесси, – охотно подсказала Флаффи.

– Да, я помню название городка, но я хотел узнать ее адрес.

Флаффи пожала плечами, одновременно подняв густо накрашенные брови:

– Наверняка этот городок достаточно мал, и любой встречный сможет сказать тебе ее адрес. Как приедешь туда, так и спросишь.

Флаффи оказалась права.

Ник остановил машину у бензоколонки, стараясь не ужасаться невероятной нищете здешних мест. Он и представить себе не мог, что люди в Америке могут жить так бедно. В аэропорту Нэшвиля он взял напрокат машину, которая не могла сравниться с его шикарным «ягуаром», но даже такая, весьма скромная по понятиям Лас-Вегаса, в Крейдл-Крике казалась бабочкой на навозной куче.

Ник вышел из машины, не зная, куда идти дальше.

– Эй, послушайте! Вам нужен бензин, да? – спросил хозяин бензоколонки, вытирая руки грязной тряпкой. Сквозь расходившиеся между пуговицами полы рубашки был виден еще более грязный, чем тряпка, живот.

Ник молча кивнул и, пока мужчина заливал в бак топливо, старался не смотреть на ребенка, показавшегося из-за двери покосившегося строения. Маленькой девочке было два или три годика. Она шла, слегка припадая на одну ножку, совершенно босая и, по всей видимости, голодная. Ник ужаснулся тому, что на ножках девочки не было обуви, хотя на дворе уже стоял ноябрь.

– Не обращайте на нее внимания, – сказал мужчина. – Это моя младшая нагуляла… У нее с головой не все в порядке.

Ребенок уставился сначала на связку ключей в руках Ника, потом на его вычищенные до блеска кожаные ботинки. Охваченная любопытством, девочка вдруг опустилась на четвереньки и быстро подползла к сияющей поверхности ботинок. Однако было ясно, что она смотрела не на ботинки, а на свое смутное отражение на блестящей кожаной поверхности. Боже, какая же она была грязная, эта крошка!

– Привет, малышка, – мягко сказал Ник, нагибаясь к ребенку. На маленьком личике остались засохшие остатки сразу нескольких завтраков, обедов и ужинов. Ее нехитрая одежда была ужасающе грязной.

Внезапно испугавшись, девочка подалась назад, и все ее личико скривилось в преддверии отчаянных слез. И тут сердце Ника не выдержало. Несмотря на грязь, на бессмысленный взгляд ребенка, он подхватил девочку на руки. В это мгновение он впервые в жизни понял настоящий смысл слова «истощенный». Через тонкую кожу отчетливо проступали все хрупкие косточки детского скелетика.

Девочка улыбнулась, и Ник чуть не заплакал от щемящего чувства жалости к ней.

– Ну, здравствуй, маленькая…. – пробормотал он с нежностью в голосе. – Ты хорошая девочка?

– Мерзкая засранка! – рявкнул подошедший хозяин бензоколонки и забрал ребенка из рук Ника. – Пошла вон! – прикрикнул он, шлепая ее по крошечной попке.

От этого шлепка девочка упала прямо в грязь, но даже не заплакала от обиды.

Ник едва сдержался, чтобы не ударить негодяя наотмашь.

– Сколько я вам должен? – спросил он.

– Двадцать долларов.

Отсчитав нужную сумму. Ник засунул в карман оставшиеся банкноты и от гнева не сразу вспомнил, зачем он оказался на этой бензоколонке.

– Я ищу одного человека, – сказал он хозяину. – Не могли бы вы мне помочь?

Мужчина хрипло засмеялся:

– На здешних улицах даже нет табличек с названиями. А кого вы ищете?

Потом он еще раз окинул взглядом машину Ника и его самого.

– А вы сами-то кто? Из полиции, что ли?

– Вовсе нет, – ответил Ник. – Я ищу дом Джонни Хьюстона. Не могли бы вы сказать, как его найти?

Мужчина разом смолк, потом сплюнул на землю, не сводя глаз с Ника. Спустя еще несколько секунд он повернулся, чтобы уйти, но тут вспомнил о пачке банкнот, которую Ник спрятал в карман брюк.

– Вам очень нужен этот дом? – переспросил он, многозначительно теребя полученные от Ника двадцать долларов.

Поняв намек. Ник криво усмехнулся.

– Нужен, но не настолько, чтобы платить за это человеку, способному ударить ребенка. Забудьте об этом. Я найду кого-нибудь другого.

Лицо хозяина покраснело от ярости, и прежде чем он успел подумать, его губы сказали то, что нужно было Нику:

– Вам нужен этот сукин сын Хьюстон? Тогда ступайте на местное кладбище! Давно уже никто не клал цветов на его могилку!

– Чем же он так провинился? – спокойно спросил Ник.

Мужчина снова сплюнул на землю и, завидев направившуюся было к нему маленькую девочку, заорал:

– Сейчас же домой, черт тебя побери! Не видишь, я занят!

Ник молча ждал, стараясь не смотреть на послушно ковылявшую в дом девочку.

– Он выманивал у бедных шахтеров их деньги, заработанные потом и кровью! Пока он жил в нашем городе, он не работал ни одного дня! Зато с утра до ночи протирал штаны за столом в баре Уайтлоу с колодой карт в руках! Он… Хватит, мне пора заниматься своими делами, сэр.

Ник остался в полном одиночестве. Немного поразмыслив, он направился к холму, на склонах которого местные жители хоронили своих усопших, чтобы посмотреть на могилу человека, о котором здесь говорили с таким осуждением и даже презрением.

Воздух был прохладным, если не сказать холодным. Еще никогда в жизни Нику не доводилось видеть так много деревьев. Он вспомнил, как Лаки говорила, что в детстве любила играть в лесных чащах, и тут же подумал, что она, наверное, была такой же голодной и истощенной, как тот ребенок на бензоколонке. Судя по внешнему виду домов местных жителей, очень многие из них страдали от холода и голода.

В воздухе витал неистребимый запах нищеты и еще чего-то непривычного. Случайно взглянув на ноги. Ник заметил странного цвета пыль, собравшуюся на ботинках и брюках, пока он шел по траве. Недоумевая, он наклонился и провел пальцем по пыльной поверхности ботинка. На руке остался черный, словно сажа, след.

Неужели угольная пыль?

В воздухе стоял странный запах. Потянув носом, Ник решил, что это, должно быть, дым обогатительной фабрики, не видной из-за высоких деревьев. Впрочем, Нику вовсе не хотелось видеть место, где люди хоронили себя заживо ради того, чтобы прокормить семью.

Выбравшись из чащи, Ник очутился на склоне холма. Перед ним лежало кладбище Крейдл-Крика. Повсюду виднелись каменные надгробия самых разных форм и цвета. Имена и даты были выведены на них рукой непрофессионала, нос очевидной любовью. Постепенно проникаясь скорбной торжественностью места. Ник вдруг впервые осознал, что смерть действительно уравнивает всех – и богатых, и бедных…

Почти целый час он, склонив голову, бродил по склону холма, читая одну надгробную надпись за другой и не находя имени Джонни Хьюстона. Наконец он добрался до самого дальнего уголка кладбища. Выпрямив спину, он вздохнул, окидывая взглядом оставшиеся могилы.

Вот тут-то он и увидел ее. Далеко внизу, там, где он уже был, но с самого края, словно в стороне от остальных, виднелся небольшой, очень скромного вида крест, стоявший под углом к земле. Ник сразу понял, что это и есть могила Джонни Хьюстона.

Он поспешно двинулся вниз, на ходу удивляясь, как не заметил эту могилу раньше. Хотя надгробный холмик уже успел порасти зеленой травой, он все же выделялся своей сравнительной свежестью на фоне остальных могил.

Наклонившись к покосившемуся кресту. Ник попытался выпрямить его, но как только прикоснулся к нему, сразу понял, что крест треснул у основания, словно кто-то, проходя мимо, с силой пнул его ногой. Пришлось оставить его в прежнем состоянии. Глаза Ника потемнели, а губы сжались в суровую полоску. Даже после смерти этот человек не избежал всеобщего презрения.

Водя указательным пальцем по вырезанной на кресте надписи. Ник медленно прочел имя лежавшего под ним человека – Джон Джейкоб Хьюстон. Даты рождения и смерти не оказалось. На кресте было вырезано только имя.

Ник нахмурился, вспомнив, как хозяин бензоколонки презрительно сплюнул, прежде чем произнести имя Джонни Хьюстона. Потом он подумал о Лаки, и его сердце болезненно сжалось.

– Черт побери, детка… Неудивительно, что ты нас так ненавидишь и не можешь простить… Если бы я вырос здесь, в городе, в котором все ненавидели бы меня и моего отца, я бы тоже не смог простить того, кто так или иначе повинен в этом…

Ник долго молча смотрел на крест. Прошло немало времени, прежде чем он тихо заговорил:

– Джонни Хьюстон, ты знал моего отца, а я люблю твою дочь. Что же нам теперь делать?

На этот вопрос Ник не получил никакого ответа. Прошло еще несколько минут в глубокой задумчивости. Потом Ник медленно опустился у подножия могилы и замер. Вскоре он почувствовал, как боль, вызванная исчезновением Лаки, постепенно стихает, уступая место терпению и смирению.

Вспомнив прижизненную страсть Хьюстона, Ник, не задумываясь о последствиях, вынул из кармана монету в четверть доллара.

– Если выпадет «орел», я уеду отсюда и забуду, что был здесь… если «решка», я вернусь…

Подбросив вверх монету, Ник вздрогнул. Ему почудилось, что старый картежник довольно крякнул и хрипло засмеялся. Когда монета упала на траву. Ник, затаив дыхание, взглянул на нее и тотчас вздохнул с облегчением:

– Похоже, мне предстоит еще вернуться… но ты должен знать, Джонни Хьюстон, что я вернусь не один, а с твоей младшей дочерью. Может, нам вдвоем удастся склеить ее разбитое сердечко. Жди нас, старина. Хотя бы раз в жизни не подведи!

Это были странные слова, сказанные человеку в могиле. И все же Нику виделся в них некий мистический смысл. Между Ником и его любовью стоял именно он, уже умерший Джонни Хьюстон. Кто знает, может, именно ему удастся вновь соединить два любящих сердца?

Добравшись до оставленной у бензоколонки машины, Ник уселся за руль и отправился в город искать бар Уайтлоу, о котором он уже много слышал. Ему не терпелось повидать непосредственного соседа семьи Хьюстон. Он был уверен, что хуже, чем было, теперь уже не будет.

Однако отыскав заведение, он понял, что ошибался. Человек, стоявший за стойкой бара, представлял собой невероятное и совершенно отвратительное сочетание грязи, жира и деградации.

– Добро пожаловать в наше заведение, – пробурчал Мортон Уайтлоу, протирая тряпкой заляпанную виски и пивом стойку.

Молча кивнув в ответ, Ник принялся рассматривать небольшое грязное помещение, уставленное разнокалиберными столами и стульями. Мысленно сравнивая это заведение с «Клубом-52», Ник вдруг понял, как может слепой случай, сам факт рождения в той или иной среде, повлиять на дальнейшую судьбу человека. Ребенок не может выбирать, родиться ему в зажиточной любящей семье или среди нищих, озлобленных непосильным трудом людей.

Передёрнув плечами, он повернулся к стойке.

– Хотите выпить? – спросил Мортон. Ник отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо. Мне нужна не выпивка, а информация.

Вспомнив реакцию хозяина бензоколонки на подобные слова. Ник счел нужным улыбнуться.

Мортон Уайтлоу насупился. С самого начала, когда этот заезжий франт только переступил порог его заведения, он знал, что тот ищет не выпивку, а что-то другое.

– У нас информация стоит столько же, сколько и пиво.

Ник молча выложил на стойку пятидолларовую бумажку.

– Так, – одобрительно кивнул Мортон, ощупывая банкноту. – И что же вы хотите узнать?

– Мне говорили, что здесь неподалеку жил некий Джонни Хьюстон. Одна из его дочерей даже работала у вас одно время.

Расплывшись в отвратительной ухмылке, Уайтлоу наклонился к посетителю, опершись локтями о стойку.

– Вы не первый, кто интересуется этими сучками, – сказал он. – Вы что, из полиции?

Ник сжал кулаки в бессильной ярости. Он знал, что дракой он ничего не добьется, поэтому изо всех сил сдерживался.

– Нет, я не из полиции. Просто друг Лаки Хьюстон, хороший друг.

Лицо Мортона покрылось красными пятнами под недельной небритой щетиной.

– Тут пяти долларов будет маловато, – буркнул он.

Ник выложил на стойку стодолларовую банкноту и пристально взглянул в водянистые глаза Мортона.

– А теперь говори, иначе я силой вытрясу ответ из твоей вонючей шкуры! – прошипел он, угрожающе наклонившись к Мортону.

Схватив банкноту, Уайтлоу тщательно потер ее между ладонями, потом поглядел на свет. Наконец, удовлетворившись результатами проверки, заговорил:

– Да что вам нужно знать-то? Они жили по соседству. Я каждый день встречался с этим негодяем Хьюстоном. Он, по своему обыкновению, садился за дальний столик и играл в карты с любым, кого удавалось уговорить. Его средняя дочь, Даймонд, работала у меня официанткой, а старшая…

Сделав паузу, Мортон хлебнул виски. Из углов рта потекли две тоненькие струйки. Ника передернуло от отвращения, и он отвернулся. Интересно, насколько хватит его терпения?

– Так что насчет старшей? – спросил он Мортона.

– Эта сучка была всех злее. Ненавидела мужчин и не понимала слова «нет». Если бы я только захотел, я мог бы ее так оттрахать… Но кому нужна такая стерва?

Сдерживаясь из последних сил, Ник снова задал вопрос:

– Ну а младшая? Что вы знаете о младшей дочери Хьюстона?

В ожидании ответа, за которым он так долго ехал из самого Лас-Вегаса, Ник даже затаил дыхание.

Уайтлоу пожал плечами.

– Когда она была не в школе, то всегда вертелась возле отца. Сидела у него на коленях, когда он играл в карты. Черт возьми, к десяти годам она умела так ловко обращаться с картами, как не всякий заядлый игрок сможет. Мне всегда казалось, что Хьюстон любил свою младшую больше остальных, да и она его тоже…

У Ника болезненно сжалось сердце. Несмотря ни на что, Лаки любила своего отца, человека, который увез своих маленьких дочерей на край света, а потом вынудил их самостоятельно искать источник существования. Он и раньше знал, что для Лаки любовь и верность были синонимами, но теперь окончательно убедился в этом. Если бы не грехи их отцов, она безоговорочно отдала бы ему и свою любовь, и свою верность… А теперь…

Он повернулся к двери.

– Эй! Разве вам не хочется послушать, как эти сучки обманули меня?

– Не особенно, – буркнул Ник. – Убежден, они потеряли гораздо больше, чем приобрели, пусть даже обманным путем.

– Потеряли?! Да у них никогда ничего не было! Им нечего было терять! – закричал Уайтлоу.

– Уважение, – веско произнес Ник. – Из-за таких людей, как вы, они были лишены даже возможности завоевать уважение, которого, вне всяких сомнений, были достойны. Судя по тому, что я увидел и услышал в Крейдл-Крике, местные жители презирали трех невинных девочек только за то, что их отец играл в карты. Каждый считал своим правом осуждать его за это, а вы даже предоставляли ему возможность утолять свою болезненную страсть в вашем кабаке.

– О чем это вы? Какую такую страсть я позволял ему удовлетворять? – со злым недоумением вспылил Мортон.

– Вы разрешали ему играть вот за этим столом, – повысил голос Ник. – И каждый, кто садился играть с ним в карты, делал это по своей воле! – Он перешел почти на крик. – Да что с вами, люди?! Неужели нищета лишила вас желания и способности думать? Мозги нельзя купить за деньги, дураки! А если бы и можно было, вы все равно потратили бы эти деньги не на ум, а на что-нибудь другое!

Уайтлоу потерял дар речи. Только через несколько минут он сумел пробормотать:

– Да какая вам, черт возьми, разница, как местные жители относились к Хьюстону и его девчонкам?

– Лаки Хьюстон – моя невеста, – жестко произнес Ник. – Запомните это на тот случай, если кто-нибудь явится расспрашивать вас о семье Хьюстона. И смотрите, не ляпните о ней чего-нибудь такого, что мне не понравится.

От удивления у Мортона отвалилась челюсть. Когда Ник вышел из бара, он бросился к окну и уставился вслед быстро удалявшейся машине. Нащупав в кармане столь легко полученные купюры, он задумчиво почесал в затылке – и как только такие никчемные девки умудряются окрутить богатых женихов? И тут он вспомнил!

– Черт меня побери! Может, Джонни неспроста дал своим девчонкам такие необычные имена! Лаки – значит везучая, удачливая! Вот уж действительно надо быть везучей, чтобы подцепить такого богача!

Вернувшись к стойке, он снова хлебнул виски. В кармане приятно похрустывала стодолларовая купюра, это ли не счастье?

– К утру, наверное, пойдет снег…

Услышав предсказание официантки. Лаки поежилась и ускорила шаг, направляясь в компании нескольких служащих от жилых вагончиков к зданию казино. Скоро должна была начаться ее смена.

Работа на детской площадке оказалась для нее весьма утомительной. К оглушительной музыке карусели присоединялись громкие сигналы игровых компьютеров и видеоприставок, и вся эта какофония долго еще стояла в ушах Лаки, даже когда смена давно уже была закончена. Ложась в постель, она долго не могла заснуть от переутомления.

Она регулярно получала зарплату, но по сравнению с заработками в «Клубе-52» эта сумма казалась ей мизерной. Контролеру карусели никто не давал на чай.

Однако такая работа спасала ее от душевной и умственной сумятицы. Возвращение за карточный стол было бы чересчур мучительным для Лаки. Там все напоминало ей о том, что и кого она безвозвратно потеряла.

Ник…

От одного только его имени ее бросало в дрожь, а уж когда она начинала вспоминать, что между ними было… Но потом она вспоминала своих сестер и все, чего они были лишены в детстве, и это воспоминание возрождало в ней враждебность по отношению к виновнику ее неудавшейся жизни.

Много раз она пыталась мысленно найти пути к примирению, но всякий раз тщетно. От этого и впрямь можно было сойти с ума!

– Послушай, Лаки, не хочешь прогуляться после смены? Я знаю одного парня, который очень хочет с тобой познакомиться. Скажи только одно слово, и он будет у твоих ног.

– Нет, спасибо, – сказала Лаки. – Я не хочу вступать с кем-либо в серьезные отношения…

– Да что ты! Он тоже не хочет! – воскликнула официантка, со смехом хлопая себя по бедру и от души хохоча собственной шутке.

Лаки нахмурилась. Она всю жизнь стремилась избегать общества таких людей, как эта официантка и ее знакомый парень. Однажды она уже сказала Нику, что не хочет быть подругой многих мужчин, предпочитая стать единственной подругой единственного мужчины. И какое-то время ей казалось, что она добилась этого…

– Мне нужно идти, поговорим позже, – торопливо сказала Лаки.

Коллеги-женщины вели себя достаточно дружелюбно по отношению к ней, но она была не их породы, и они это чувствовали.

Когда Лаки почти вошла в служебный вход отеля-казино, что-то острое царапнуло ее по щеке. Обернувшись, она взглянула на небо. Оттуда падали первые льдистые снежинки. Одна из них упала на рукав ее пальто. Сама по себе эта крошечная снежинка не имела никакого веса и значения, но вместе с несколькими миллиардами таких же, как она, могла представлять смертельную угрозу.

Лаки нервно поежилась. Она сама похожа на эту снежинку – вот-вот растает. Только не от тепла, а от горя.

Чувство безысходного одиночества переполняло все ее существо. Она тосковала по сестрам, по Флаффи Ламон и готова была отдать год жизни за то, чтобы теперь оказаться в кольце сильных рук Ника Шено.

– Входи, а то замерзнешь! – раздался из-за двери чей-то веселый голос.

Лаки послушно вошла в вестибюль. У нее не было настроения объяснять, зачем она разглядывала снежинку на рукаве пальто.

Смена показалась ей бесконечно долгой, но это было лучше, чем бессонные ночи в холодной постели. Укрывшись одеялом. Лаки свернулась калачиком, слушая, как снаружи по стенам ее вагончика стучит снег с дождем. Она никак не могла заснуть. В ушах стояли предсмертные слова и хрипы Дитера Маркса, проклинавшего ее саму и ее отца, а перед глазами стояло потрясенное лицо Ника, услышавшего ее обвинения во лжи и мошенничестве, адресованные его отцу. Полу Шено.

– О Боже! – простонала она и, повернувшись на бок, обняла подушку. Ах, если бы только она могла забыть свое детское обещание отцу!. Может, тогда бы она нашла способ вернуться к Нику…

– Черт бы тебя побрал, Джонни, – прошептала она себе под нос, едва сдерживая горькие слезы. – Почему эти злосчастные часы так много для тебя значили?

Хотя теперь она знала, где они, взять часы обратно оказалось делом нелегким. Она не хотела принимать подачки, особенно из рук Шено! Но и выкупить она их не могла, потому что отдала все, что имела, в переносном, конечно, смысле, человеку, которого полюбила всем сердцем.

Вздохнув, она закрыла глаза, мысленно приказывая себе заснуть. Утром ей предстояла очередная утомительная рабочая смена. Ей необходимо было выспаться.

И вот тут-то, на грани сна и бодрствования, к ней пришло долгожданное решение проблемы! Лаки резко села в постели, уставившись в непроглядную темноту за окном широко раскрытыми глазами. Теперь она знала, что нужно делать. Найденный ею путь к решению проблемы был весьма рискованным, но разве она не была в конце концов дочерью настоящего игрока?!