Текст книги "Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать"

Эти молодые люди не привыкли работать над проектом самостоятельно. В прошлом, если вспомнить о сотрудниках… которым теперь сорок, пятьдесят, шестьдесят… если вы давали им проект, они понимали, что их работа – осуществить его. Причем каждый мог работать один. Теперь люди разучились работать поодиночке. Им нужны постоянные контакты, поддержка, подбадривание. Они должны быть уверены, что делают все правильно. Когда молодых сотрудников оставляют наедине с работой, они чувствуют себя по-настоящему обездоленными. Они постоянно общаются друг с другом в сети, но, по словам их руководителей, им требуется бо́льшая поддержка, чем раньше. Они нуждаются в руководстве совсем другого типа.

А вот как отзывается директор рекламного агентства о своих новых сотрудниках – все они как на подбор выпускники элитных университетов:

Они невероятно талантливы, но выросли в мире “одобрительных лайков” Facebook. Они привыкли к постоянному подбадриванию. Выходит, руководству придется либо этому потворствовать, либо научить сотрудников работать поодиночке и ставить “одобрительный лайк” самим себе.

Преодоление скуки

Волнение учителей Холбрука разделяют и те, кто работает с более взрослыми учениками. В одной из школ штата Мэн педагоги всех кафедр беспокоятся, что старшеклассникам не хватает мгновений затишья. По словам учителей, учащимся старших классов необходимо находить время на самостоятельные размышления. Однако педагоги не считают, что родители на их стороне. Вот что говорят учителя по этому поводу:

Родители не хотят, чтобы в жизни детей было время на передышку. Всегда можно увеличить число уроков фортепиано или футбольных тренировок… Учеников нашей школы постоянно перевозят с одного занятия на другое, они даже обедают в машине… А едва родителям кажется, что у детей слишком много свободного времени, они тут же говорят нам и детям: “Так вы не добьетесь хороших результатов”.

Или же родители считают мгновения затишья моментами скуки, то есть пустой тратой времени.

Но детская скука является движущей силой. Она будит воображение и способствует накоплению внутренних эмоциональных ресурсов. По мнению детского психоаналитика Дональда В. Уинникотта, способность ребенка скучать – тесно связанная с его умением радостно и самостоятельно играть под молчаливым присмотром родителя, – является критическим показателем психологического здоровья. Умение преодолевать скуку является важным достижением в развитии ребенка[94]94
  Винникотт известен своим пристальным интересом к “способности ребенка быть в одиночестве”. См.: Phillips A. On Kissing, Tickling, and Being Bored: Psychoanalytic Essays on the Unexamined Life. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1998. P. 69.


[Закрыть].

По свидетельству педагогов старшей школы, большинство учеников не могут похвастаться таким достижением. Оставаясь наедине с самими собой даже на короткие периоды времени, они чувствуют себя неуютно. Если в течение дня возникает передышка, школьники ждут, что кто-то из взрослых предложит им занятие. Когда этого не происходит, дети обращаются к телефонам, чтобы отвлечься, завести новое знакомство или поиграть. Единственное, чего они себе не позволяют, – посидеть спокойно. Учитель математики в старших классах так подытоживает эту ситуацию:

Чтобы вглядеться в какие-то вещи, требуется время. Чтобы вглядеться в себя, тоже необходимо время. Чтобы завести друзей, требуется время. И чтобы хорошо выполнять свою работу, также нужно время… А у этих ребят времени нет.

Вернемся в Холбрук. Там преподавательница изобразительного искусства описывает свою последнюю попытку заставить целый класс двенадцатилетних детей немного сбавить темп. Она попросила учеников потратить пять минут, чтобы нарисовать какой-то предмет по их выбору. “Некоторые ученики, – сообщает она, – признались, что еще никогда не тратили столько времени на одно дело, при этом ни на что не отвлекаясь”. Педагог добавляет:

Если школьникам не удавалось хорошо справиться с заданием, они расстраивались. Просили помощи. Я старалась им помочь, но стоило мне отойти, как они сразу же теряли интерес к происходящему. Некоторые молниеносно утыкались в свои телефоны.

Педагог театрального искусства рассказала о похожих проблемах во время недавних репетиций школьной постановки: “Я объясняю ученикам, что актерская игра не ограничивается произнесением слов. От актера требуется «глубокое вслушивание». Это значит, что актер должен взаимодействовать с партнерами”. Однако студентам не удавалось сосредоточиться настолько, насколько этого требовала задача услышать друг друга. В конце концов преподавательница театрального искусства выставила им ультиматум: или вы слушаете друг друга, или покидаете спектакль. Ультиматум подействовал: группа школьников отказалась от участия в постановке.

Преподаватели школы Холбрук встревожены – вдруг они только усугубляют некоторые проблемы? В этой школе каждому учащемуся выдают iPad, чтобы он мог работать с учебниками, выполнять домашние задания и быть в курсе школьного расписания. Таким образом, школа просит учеников использовать именно те устройства, которые их отвлекают.

Один пятнадцатилетний школьник так описывает свое взаимодействие с iPad: “Я теряюсь. Я всего лишь хочу проверить, когда назначена тренировка у моей команды, но устройство меня затягивает. Я уже не могу не зайти в Facebook”. Этому школьнику “жилось бы куда проще с распечатанным расписанием”. Четырнадцатилетняя девочка тоже рассказывает, как тяжело ей приходится из-за того, что все тексты теперь находятся в сети. “Стоит мне включить iPad, чтобы заняться домашним заданием, как я начинаю переписываться с друзьями или играть. Мне трудно сосредоточиться на школьных делах. Я не понимаю, зачем школа избавилась от книг”.

В настоящее время у педагогов Холбрука нет полномочий, чтобы забрать у ребят iPad. Они объясняют мне, что школа взяла на себя обязательства по использованию “эффективной” платформы и “по обеспечению онлайн-доступа к материалам”. И все же трудно запретить школьникам заниматься своими делами в интернете, если у них образовалась свободная минутка. Оказавшись в сети, учащиеся склонны идти по пути наименьшего сопротивления. Этот путь ведет к переписке, играм и шоппингу. Этот путь ведет в Facebook.

Зона Facebook

Как же получилось, что технологии держат нас крепко – так крепко, что мы обращаемся к ним вместо того, чтобы заглянуть внутрь себя? Технологии не выпускают нас из “машинной зоны”. Исследуя привязанность игроков к игровым автоматам, антрополог Наташа Доу Шулл пришла к выводу, что машинная зона является состоянием ума, когда люди перестают отделять себя от машин. Один из игроков, опрошенных Шулл, признался: “Я загипнотизирован до такой степени, что почти ощущаю себя этой машиной”[95]95
  SchÜll N. D. Addiction by Design. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2012. P. 173.


[Закрыть]. Для игроков в машинной зоне деньги не имеют значения. Им все равно, выиграют они или проиграют. Единственное, что для них важно, – быть возле машины и в зоне. Алексис Мадригаль, критик, занимающийся вопросами технологий, считает “зону Facebook”[96]96
  Madrigal A. The Machine Zone: This Is Where You Go When You Can’t Stop Looking at Pictures on Facebook // The Atlantic. 2013. July 31. http://www.theatlantic.com/technology/ archive/2013/07/the-machine-zone-this-is-where-you-go-when-you-just-cant-stop-looking-at-pictures-on-facebook/278185.


[Закрыть] более мягким вариантом оцепенения, в которое погружены игроки у Шулл. Находясь в социальных сетях, вы оттуда не уходите, но большой вопрос, насколько осознанным является ваше решение остаться.

Вот как описывает это состояние третьекурсница Мэгги:

Когда я проверяю Facebook, Twitter и электронную почту на мобильном телефоне, у меня такое чувство, словно я что-то забываю проверить, и тогда я продолжаю просматривать все эти три страницы, поскольку мне кажется, что я что-то упускаю из виду.

Таким образом, процесс проверки втягивает ее в дальнейшую проверку. Джуди, еще одна третьекурсница, называет Facebook своим “счастливым талисманом”, спасением от скуки. Впрочем, из ее рассказов о времени, проведенном с телефоном, складывается впечатление, что это телефон приучает ее скучать в разлуке с ним:

Если вы открыли какое-то приложение и пробегаете глазами разную информацию, потому что вам скучно, можно нажать на маленькую круглую кнопку и прокрутить целую вереницу приложений. Даже если ничего не происходит, у вас наверняка есть электронная почта. Порой становится скучно, когда просто сидишь и разговариваешь с кем-то – или находишься на занятии. Вот тут-то и начинаешь заглядывать в телефон, даже если знаешь, что ничего не произошло. К этому постоянному переключению настолько привыкаешь, что становится трудно просто сидеть или сосредоточиться на чем-то одном.

По словам Джуди, в зоне Facebook у вас никогда не бывает возможности “просто сидеть” или “сосредоточиться на чем-то одном”. Тут возникает проблема, поскольку два этих действия и есть составляющие уединения.

Размышляя о зоне Facebook, полезно вспомнить о теории потока, выдвинутой психологом Михаем Чиксентмихайи. Поток – это состояние, когда вас просят выполнить задание, не настолько простое, чтобы выполнять его, не задумываясь, но и не настолько сложное, чтобы вам потребовалось быть на пределе возможностей. Например, если во время катания на лыжах перед вами возникают определенные сложности, но ваших способностей все же хватает, чтобы установить контакт с горой, значит, вы находитесь в потоке. Для Чиксентмихайи опыт, пережитый в состоянии потока, всегда приводит к новым знаниям и укреплению самоощущения[97]97
  Csikszentmihalyi M. Flow: The Psychology of Optimal Experience. New York: Harper, 2008 [1990].


[Закрыть]. А вот у игроков, оказавшихся в центре исследования Шулл, не наблюдается личностного роста; напротив, они оказываются в ловушке, где их ждет только повторение. Мадригаль называет машинную зону “темной стороной потока”.

Если речь идет о потоке и его темной стороне, где оказываемся мы, войдя в зону Facebook? И Мэгги, и Джуди признаются, что блуждание по приложениям отвлекает их от других – как им кажется, более важных – вещей, которыми они занимались прежде (например, прогулки, рисование или чтение). У девушек больше не остается времени на эти занятия, но они не в силах оторваться от своих телефонов, да и не уверены, что хотят этого. Их истории рассказывают нам об “успехе” цифровых устройств, чья конечная цель – держать своих пользователей подключенными.

Подтверждением этому служит и забавный эпизод, произошедший во время бостонского визита Эрика Шмидта, исполнительного директора Google. Шмидт представлял в Бостоне свою недавно опубликованную книгу. Входя в зал, он спросил публику: “Кто из вас будет пользоваться телефонами во время моего выступления?” Когда над залом взметнулся лес рук, Шмидт воскликнул: “Отлично! Именно этого мы от вас и добиваемся”[98]98
  The Fletcher School, “Eric Schmidt and Jared Cohen on ‘The New Digital Age’”. Видео на YouTube, 28 февраля 2014 года. https://www.youtube.com/watch?v=NYGzB7uveh0.


[Закрыть]. Приложения нужны, чтобы вы постоянно ими пользовались. И чем больше свободного времени вы проводите, блуждая по приложениям, тем меньше у вас времени побыть наедине с самими собой.

Серфинг в интернете как уединение

Студенты четко обозначают свою позицию: их представления об уединении подразумевают пребывание в сети. По словам одной третьекурсницы, она не предается мечтаниям, но позволяет себе “прохлаждаться”. Это занятие предполагает “бессмысленное блуждание по интернету”. Можно было бы назвать это мечтаниями 2.0, однако эти действия не приводят к тому результату, к какому приводят мечтания. В сущности, третьекурсница называет сеть своим “механизмом защиты” от мечтаний. Время, проведенное в блужданиях по интернету, защищает ее от “опасности” блуждания ума. Другая студентка высказывается в том же духе, называя свой телефон “страховкой” от скуки. Подобно вице-президенту фирмы, входящей в список 500 крупнейших компаний мира, эти молодые женщины понимают: время, проведенное наедине с телефоном, вызывает тревогу.

Я спрашиваю двадцатилетнюю Кармен, случается ли ей хоть иногда просто посидеть и подумать. Она отвечает: “Ни за что бы не стала этого делать”. В любую свободную минуту она посещает Facebook. По ее словам, без Facebook она не хочет думать о своем прошлом. “Думать о пережитом вместо того, чтобы смотреть на картинки и сообщения, – для этого требуются немалые усилия”.

А Кармен вовсе не хочется прилагать такие усилия. “Проблема в том, – объясняет она, – что, если вы думаете о прошлом без Facebook, вам придется осознанно сказать себе: «Ладно, теперь я собираюсь подумать…» А для этого нужно приготовиться сидеть в одиночестве”. Кармен вряд ли на это пойдет. Она уже достигла той точки, когда уединение непременно предполагает наличие ноутбука и людей, с которыми она контактирует в интернете. Таким образом, новое определение уединения – управление толпой.

Двадцатилетняя Аня описывает вечер, когда она сопровождала приболевшую соседку по комнате в больницу. Медсестра приемного отделения не сочла ее боль в животе острой, и двум девушкам пришлось провести пять часов в ожидании врача. Обе они уткнулись в свои телефоны. Когда телефон Ани начал разряжаться, она запаниковала.

Индикатор заряда батареи стал красным, я занервничала: “О нет, он сейчас вырубится”. Это чувство тревоги. Я, действительно, начинаю волноваться, если мой мобильный вот-вот разрядится. И вот он разрядился. Кроме шуток, я обошла всю больницу. Я спрашивала каждого сотрудника, каждую медсестру, каждого встречного, есть ли у них зарядка для iPhone. Наконец, я встретила какого-то охранника, и он отвел меня в подсобку, где я смогла зарядить телефон. Я была готова на все – даже вторгнуться в личное пространство случайных людей.

Это пример тревоги разъединения в присутствии лучшего друга. По словам Ани, они с соседкой вовсе не хотели молча сидеть со своими мыслями, а разговор, как им казалось, требовал слишком больших усилий. “Мы просто хотели быть в тишине, занимая свои мысли содержимым наших телефонов”.

Моменты озарения и ценность вашего внутреннего мира

Людям нравится образ творческой идеи как некоего озарения, подобного внезапно вспыхнувшей лампочке. Но обычно такие моменты озарения требуют длительной подготовки.

Опираясь на собственный опыт, французский математик и философ Анри Пуанкаре размышлял насколько, в сущности, медленно раскрываются идеи, кажущиеся результатом моментов озарения. По мнению Пуанкаре, “внезапная вспышка” – всего лишь “проявление предварительной, длительной и бессознательной, работы”, которую обычно выполняют в одиночестве.

Нередко, когда работаешь над сложным вопросом, не удается достичь результата с наскока. Тогда берешь передышку, более длительную иди короткую, и заново садишься за работу. Первые полчаса опять могут оказаться безрезультатными, а потом тебя внезапно озаряет решающая мысль[99]99
  PoincarÉ H. Mathematical Creation // The Monist. 1910. Vol. 20. № 3. P. 321–35.


[Закрыть].

Самые первые специалисты в области вычислительных машин грезили о компьютерах, способных выполнять быструю и рутинную работу, чтобы медленная и созидательная работа оставалась людям[100]100
  Дэвид Леви, специалист по информатике и философ из Информационной школы Вашингтонского университета, попытался систематизировать озарение Пуанкаре. Он исследовал связь между медленными и обдуманными усилиями и творческими “внезапными вспышками”, опираясь на мнения ученых, художников и философов. Леви отмечает, что философы уже давно проводят различие между быстрым, рутинным мышлением и медленными, более глубокими умственными усилиями. Дэвид Леви прослеживает эту разницу между быстрым и медленным мышлением от средневековой схоластики, различавшей “рассудок” (“ratio”) и “разум”» (“intellectus”), к водоразделу, которое Вэнивар Буш проводил между логическими процессами (теми, что идут “по общепринятому пути”) и зрелыми и творческими процессами. См.: Levy D. No Time to Think: Reflections on Information Technology and Contemplative Scholarship // Ethics and Information Technology. 2007. Vol. 9. № 4. P. 237–49.


[Закрыть]. В 1945 году изобретатель и инженер Вэнивар Буш мечтал об устройстве, именуемом Memex (эту идею часто считают предвестием всемирной паутины), призванном взять на себя логические процессы, чтобы сотрудники имели больше времени для постепенного развития творческой мысли. Ирония в том, что, чем ближе мы к миру, являвшемуся Бушу в фантазиях, тем очевиднее, что в реальности все может происходить ровно наоборот. Компьютеры снабжают нас информацией в таком объеме и с такой скоростью, что мы далеко не всегда за ними поспеваем. Но мы пытаемся. Из-за этих усилий мы подчас настолько заняты коммуникацией, что у нас вовсе не остается времени на размышления. Педагоги, работающие в дошкольном образовании и на всех ступенях среднего образования, а также профессора университетов используют одни и те же слова, чтобы охарактеризовать своих учеников: торопливые, нетерпеливые, незаинтересованные в процессе, неспособные остаться наедине со своими мыслями. Можно подумать, мы рассчитываем на озарение, вовсе не потратив времени (а уж тем более, не проведя времени в одиночестве), чтобы проделать “предварительную, длинную и бессознательную, работу”.

Психолог Джонатан Скулер продемонстрировал, что “блуждание ума” является трамплином к творчеству. “Разуму присуще беспокойство, – утверждает Скулер. – Он всегда стремится уделить внимание наиболее интересному объекту в его окружении”[101]101
  Цит. по: Glausiusz J. Devoted to Distraction // Psychology Today. 2009. March 1. http://www.psychologytoday.com/articles/ 200903/devoted-distraction.


[Закрыть]. Если дети растут, ожидая, что самый интересный объект в их окружении окажется у них в телефоне, мы должны убедить их дать шанс внутреннему миру. В самом деле, когда наступает момент затишья, всем нам, детям и взрослым, приходится бороться с искушением в первую очередь броситься к нашим айфонам.

Цифровые устройства подчиняют нас себе, поскольку мы реагируем на результат каждого поиска и каждую новую информацию (и каждый новый текст) со скоростью, с которой, например, отреагировали бы на угрозу, нависшую над нами где-то в дикой природе[102]102
  Мэгги Джексон в своей книге Jackson M. Distracted: The Erosion of Attention and the Coming Dark Age. New York: Prometheus Books, 2008 рассматривает психологические и социальные причины того, почему мы постоянно отвлекаемся. См. также: Yoffe E. Seeking How the Brain Hardwires Us to Love Google, Twitter, and Texting. And Why That’s Dangerous // http://www.slate.com/articles/health_and_science/science/2009/08/seeking.html.


[Закрыть]. Мы получаем стимуляцию от чего-то нового (и социального), поскольку это влечет нас к некоей непосредственной цели. А вот мечтания влекут нас к цели, достижение которой требует большего времени. Они помогают нам формировать основу для более стабильного “я” и находить новые способы решения проблем[103]103
  Jonathan Schooler. Цит. по: Glausiusz J. Devoted to Distraction.


[Закрыть]. Чтобы стимулировать новаторство, нужно убедить людей замедлить темп, позволить их разуму блуждать и проводить время в одиночестве.

Чтобы снова стать идеальным собеседником, нужно вновь обрести способность к уединению. Если мы тянемся к телефону, чтобы прогнать грезу, нужно приучить себя задаваться вопросом, почему мы это делаем. Возможно, мы не столько тянемся к телефону, сколько стараемся уйти от чего-то еще. Может, мы прячемся от тревоги? А может, от какой-то замечательной идеи, чье воплощение потребует сложной работы? А вдруг мы прячемся от вопроса, на решение которого понадобится немало времени?

В нынешней действительности под лозунгом “Я пощу в интернете, следовательно, я существую” мы не готовы дать шанс уединению. А ведь мы можем формировать другое отношение к этому, начиная с наших детей. Можно проследить, чтобы они проводили больше времени без электронных устройств. Кроме того, можно удостовериться, что они посвящают больше времени самим себе. Жалуясь, что родители считают свободное время врагом своих детей, педагоги указывают на вполне реальную проблему. У детей не сформируется способность к уединению, если они не испытают “скуку” с последующим обращением внутрь себя, а не к экранам.

Когда дети отходят ко сну вечером, они должны ложиться в кровать без телефонов или планшетов. Вспомните идею Эриксона, что детям нужен “покой”, чтобы обрести свое “я”[104]104
  Erikson E. H. Identity and the Life Cycle; Erikson E. H. Childhood and Society.


[Закрыть]. Социолог Уильям Дерезевиц утверждает: пребывая в сети, мы лишаем себя условий для независимого мышления. По мнению Дерезевица, лидерство означает “способность собрать себя в кулак, а не позволять себе распыляться повсюду, превращаясь в облако электронных и социальных сигналов”[105]105
  Deresiewicz W. Solitude and Leadership: If You Want Others to Follow, Learn to Be Alone with Your Thoughts // American Scholar. 2010. March 1. http://Theamericanscholar.Org/Solitude-And-Leadership/#.Vdf1b-Erhx4.


[Закрыть]. Вам не нужно перебираться в лесную хижину, чтобы получить эти преимущества: просто оставшись наедине с самим собой хоть на небольшое время, вы сможете услышать собственные мысли. Уединение дает пространство для саморефлексии.

Саморефлексия
Я пощу в Twitter, следовательно, я существую

Пока у меня есть телефон, я ни за что не буду просто сидеть в одиночестве и думать… Когда наступает момент затишья, я не потрачу его на раздумья. Телефон становится моим защитным механизмом, благодаря которому не нужно разговаривать с новыми людьми или предаваться размышлениям. Знаю, это очень плохо… но переписка с целью убить время – мой образ жизни.

Ванесса, студентка третьего курса

Одно из преимуществ уединения – повышенная способность к саморефлексии: это беседы, которые мы ведем сами с собой в надежде получить более глубокое представление о том, кто мы и кем хотим быть. В профессиональном плане – каково наше призвание? В личном аспекте – в чем мы обретаем цель и смысл? Способны ли мы простить собственные проступки и проступки других людей? В процессе саморефлексии мы начинаем лучше понимать самих себя и пестуем в себе способность к отношениям.

Различные традиции – философские, религиозные, духовные и психологические – претендуют на эти беседы, где многое поставлено на карту. На западе, начиная с рубежа XIX и XX веков, традиция психоанализа также заявила на них свои претензии. По своей сути психоанализ – терапевтическая техника, но обозначил он себя в качестве сенсибильности, позволяющей исследовать человеческую личность и выходящей за профессиональные границы психоаналитиков и их пациентов. Психоаналитическое движение стало целой культурой, ключевые положения которой популяризованы в художественной литературе, кино и прессе.

Таким образом, независимо от того, посещали ли вы психоаналитика или хоть немного читали Фрейда, вы в любом случае познакомились с определенным комплексом идей, когда размышляли о своем прошлом, настоящем и о возможности перемен. Эта традиция саморефлексии делает упор на историю, значение языка и силу подсознания. Согласно этой традиции, наша жизнь “населена” теми, кто имел для нас наибольшее значение[106]106
  Посмотрите, к примеру, как философ Чарльз Тейлор формулирует то, что психоанализ назвал бы интернализованными объектами: “Мы определяем свою идентичность всегда в диалоге, а иногда в борьбе с вещами, которые хотели бы в нас видеть важные для нас люди. Даже после того, как мы перерастаем некоторых из этих людей – например, наших родителей, – или они исчезают из нашей жизни, мы продолжаем внутреннюю беседу с ними, пока мы живы”. Taylor Ch. Multiculturalism: Examining the Politics of Recognition. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994 [1992]. P. 37.


[Закрыть]. Они живут внутри нас в горе и в радости. Мы учимся распознавать их влияние в наших сильных и слабых сторонах. Если ваши родители проявляли агрессию, возможно, вам будет свойственно обороняться, даже если в этом нет необходимости. А если родители замыкались в себе, уделяя вам мало времени, вас может преследовать ощущение сиротства – даже в окружении любящих людей.

Традиция психоанализа позволяет осознать, что мы склонны видеть мир сквозь призму того, что узнали о себе, благодаря важнейшим отношениям с другими людьми. Согласно этой традиции, саморефлексия помогает нам миновать какофонию голосов, обращенных внутрь, и приблизиться к месту, которое мы сможем идентифицировать как поистине “наше”. В этом месте у нас есть возможность увидеть, как наши истории формируют нас, но при этом установить между ними и собой определенную дистанцию.

Понимание нашей способности к проекции помогает увидеть, что окружает нас, а не использовать настоящее для копания в неразрешенных конфликтах из прошлого. Следовательно, традиция психоанализа воспринимает саморефлексию как путь к реалистичному восприятию мира. Если ревность и опасность угрожают вам, вы не станете это скрывать. Если вам предложена любовь, вы сможете ее увидеть.

Чтобы воспользоваться преимуществами, которые дает нам саморефлексия, потребуется время, а сегодня мы, конечно же, уделяем его себе совсем мало. Кроме того, нужна дисциплина. В любом случае эти преимущества доступны тем, кто способен взять паузу и обдумать сложную мысль, запутанные отношения. Если я боюсь, это опасность или какой-то комплекс? Если у меня прилив храбрости, это свидетельствует о хорошей подготовке или о безрассудстве? Если я хочу завершить отношения, в чем причина – в дурном поведении партнера или в том, что я боюсь брать на себя обязательства?

А затем: алгоритмическое “я”

Традиция психоанализа предлагает нам развивать способность не только к уединению, но и к дисциплинированной саморефлексии. По многим причинам мы к этому не готовы. Иногда мы просто ищем более легкие пути к самопознанию. Было бы здорово, если бы проблемы решались правильной таблеткой, или правильной мантрой, или правильным изменением поведения.

А теперь появилась надежда, что саморефлексия может стать эффективнее благодаря техническому вмешательству. Список технологий, претендующих на эту роль, велик: компьютерная программа, имитирующая поведение терапевта; устройства, позволяющие людям оцифровывать свои физиологические паттерны, чтобы лучше понять собственную психологию; программы, анализирующие слова в лексиконе конкретного человека, чтобы оценить его психическое состояние. Эти новейшие изобретения обещают предоставить доступ к “настоящим вам”, поскольку основаны на том, что можно вычислить по вашему поведению, на ваших “показателях”. Их преподносят как ваше количественно измеряемое – или алгоритмическое – “я”[107]107
  Эта фраза была впервые использована антропологом Наташей Доу Шулл, которая работает над этнографией самооцифровки. Dow ShÜll N. Keeping Track: Personal Informatics, Self-Regulation, and the Data-Driven Life. New York: Farrar, Straus and Giroux, forthcoming 2016.


[Закрыть].

Не стоит недооценивать силу нового объекта, вызывающего воспоминания. Рассказ о том, как мы используем технологии самоотчета или самоотчета, поддающегося вычислению, чтобы подумать о себе, – это только начало. Если использовать технологии осознанно, они могут провоцировать рефлексию, которая приблизит нас к самим себе. Но сами они не в состоянии выполнить эту задачу. Приложения могут предоставить вам цифры, но только люди способны предложить вам повествование. Технологии могут вскрыть механизм, а задача людей – обрести смысл.

Поразительно, что некоторые из наиболее часто используемых приложений – такие как Facebook, – по всей видимости, вдохновляют людей на повествование. Как никак, основной регламент Facebook подразумевает, что пользователи записывают и иллюстрируют события своей жизни. Конечно же, мы уже знаем – тут все не так просто. Социальные сети могут и подавлять внутренний диалог, уводя наше внимание от рефлексии к самопрезентации.

От дневника к ленте новостей

Домашняя жизнь старшеклассницы Мелиссы весьма бурная. Годами ее родители, грозя друг другу разводом, превращают каждую совместную трапезу в ссору. В прошлом Мелисса находила убежище в современном танце, фотографии и, самое главное, в дневнике, который вела от руки. По ее словам, иногда она перечитывает свой дневник, чтобы проследить за изменениями в технике письма – от записи к записи. Это служит ключом к пониманию душевного состояния Мелиссы.

Я писала в дневнике каждую ночь. В специальной тетради. Я люблю писать. Забавно, что можно вернуться к дневнику и понять по записям – допустим, я сердилась. И… потом, если что-то действительно меня раздражало, я могу вернуться и прочитать, что я написала, как себя чувствовала, как справлялась с этим.

Сегодня Мелисса общается с дневником весьма торопливо; обычно она вообще игнорирует его, вместо этого сосредоточиваясь на социальных сетях. Мы встретились как раз в тот момент, когда Facebook стал эмоциональным центром ее жизни. Мелисса получила отказ из четырех университетов, стоявших первыми в ее списке. Она покидает отчий дом, чтобы учиться в небольшом захолустном колледже на севере штата Нью-Йорк. Как признается Мелисса, ее растущее увлечение Facebook началось так: она обнаружила в этой социальной сети страницу, идеально отображающую ее ситуацию. Страница называется: “Я ПОЛУЧИЛА ОТКАЗ ИЗ УНИВЕРСИТЕТА, КУДА БОЛЬШЕ ВСЕГО ХОТЕЛА ПОПАСТЬ”. На этой странице Мелисса переписывается с теми, кто разделяет ее недовольство ситуацией. Среди них – люди, вынужденные учиться там, куда они меньше всего стремились, но при этом добившиеся успеха на профессиональном поприще. Теперь, по словам Мелиссы, она проводит на Facebook почти все свободное время. Хотя, как она тихо признается, “лучше бы этого не делать, но ничего не попишешь”.

В чем суть этих противоречий? Мелиссе нужна поддержка социума. Девушку огорчают ее университетские перспективы, домашняя жизнь тоже не дает успокоения. Пространство Facebook (со страницей “Я ПОЛУЧИЛА ОТКАЗ ИЗ УНИВЕРСИТЕТА”, пришедшейся Мелиссе ко двору) – место, где девушка может поделиться своей историей. Но, по мнению Мелиссы, даже с учетом всех этих положительных моментов, ей “тяжело поддерживать равновесие”, когда она заходит в Facebook, ведь пребывание в социальной сети отнимает много сил, но сделать перерыв очень трудно. Еще более серьезный повод для беспокойства Мелисса описывает так: “Мне почти не удается заниматься тем, чем я действительно должна заниматься – сидеть в одиночестве, вести дневник, общаться с братом, звонить лучшей подруге”. Девушка чувствует, что “застряла” в Facebook, где делает публикации про еду, изучает профили других людей и “ходит по пятам” за своими одноклассниками. “Я увязаю, читая сообщения других людей, разглядывая их профили или общаясь с ними. Это всегда какая-то бессмыслица и пустая трата времени, а я ненавижу впустую тратить время, но теряюсь во всем этом. Я смотрю на часы и вижу, что сейчас 19:14. Потом я снова смотрю на часы – казалось бы, всего минуту спустя, – но уже 20:30”. Facebook вовсе не предназначался для того, чтобы препятствовать саморефлексии. Однако зачастую он выполняет именно такую функцию.

По мнению Мелиссы, одна из причин ее зацикленности на социальной сети – боязнь остаться не у дел. В средней школе она чувствовала себя изгоем, и “этот страх постоянно надвигается. Да. Поэтому стремление держать руку на пульсе, всегда находиться в сети – это способ заявить: «Ок, если что-то происходит, я хочу быть в курсе»”. Вот Мелисса и проверяет Facebook. “Я должна всегда его проверять… Один из моих страхов – оказаться не у дел или что-то упустить”. Социальная сеть помогает заглушить этот страх.

Хотя Мелисса использует Facebook вместо дневника (по ее словам, “это проще”), на своей цифровой странице она уже не так честна. Она признается: делая записи в дневнике, она чувствовала, что пишет для себя. Переключившись на Facebook, она перешла в режим “представления”. Делясь своими мыслями, Мелисса думает, как они “сыграют” на публику. Девушка рассказывает: порой, занимаясь своим дневником, она фантазировала, как в один прекрасный день кто-то найдет и прочитает его, но эти фантазии, отодвигавшие такой день далеко в будущее, едва ли влияли на характер записей в ее дневнике. А вот цель нынешних публикаций Мелиссы в Facebook – популярность уже сегодня.

И вот Мелисса придумала лестный для себя профиль в социальной сети, отражающий то, каким человеком она хочет быть, то “я”, к которому она стремится. С помощью Facebook девушка старается привлечь к себе людей, поэтому чрезвычайно избирательна в своих ежедневных публикациях. К примеру, она не сообщает о ссорах в семье. Раньше она писала о них в дневнике, но теперь, в Facebook, ей хочется публиковать исключительно хорошие новости.

Я сделала следующее наблюдение: когда в качестве объекта саморефлексии люди используют то “я”, к которому стремятся, это может вызвать у них любопытное чувство зависти – к самим себе. Безусловно, имеет смысл осознать свои устремления. Эта информация, возможно, пригодится для размышлений о том, кем вы хотите стать. Но в социальной сети вы можете слишком увлечься, играя в это идеальное “я” и делая вид, что стали таким человеком в действительности.

То, какими мы предстаем перед аудиторией Facebook, значительно отличается от игровых аватаров, используемых в целях саморефлексии. Я немало времени посвятила тому, как цифровые объекты влияют на наши представления о себе; в частности, в течение многих лет я изучала психологию ролевых игр. Аватары, которые мы создаем для онлайн-игр (в большинстве игр мы выбираем тела, лица и свойства характера этих персонажей), разрабатывались вовсе не для того, чтобы способствовать саморефлексии. И все же именно эта функция им вполне доступна. Создавая аватары, пользователь зачастую придает им черты, отражающие аспекты его собственной личности, которым ему хотелось бы уделить внимание. Таким образом, мир компьютерных игр может стать площадкой для экспериментов с идентичностью[108]108
  Turkle Sh. Life on the Screen: Identity in the Age of the Internet. New York: Simon and Schuster, 1995. См. также: Bruckman A. Identity Workshops: Emergent Social and Psychological Phenomena in Text-Based Virtual Reality, неопубликованное эссе (Media Lab, Massachusetts Institute of Technology, 1992), ftp://ftp.cc.gatech.edu/pub/people/asb/papers/identity-workshop.ps.


[Закрыть]. К примеру, тридцатипятилетний инженер-программист переживал из-за трудностей, вызванных чрезмерной уверенностью в себе. С его точки зрения, самоуверенные мужчины производят впечатление агрессоров, тогда как самоуверенные женщины выглядят привлекательными особами в духе Кэтрин Хепберн. И тогда программист решил поэкспериментировать с самоуверенностью, примерив на себя в онлайн-играх роль сильной женщины. Эта виртуальная практика принесла ему большую пользу. В течение нескольких лет играя роль сильной женщины в сети, он стал чувствовать себя более комфортно в качестве весьма уверенного в себе мужчины.