Текст книги "Сумерки Баригора"

Регин наблюдал за всем этим молча. Он выглядел потерянным. Царственная аура слетела с него, открыв шестнадцатилетнего мальчишку, который только что впервые оказался на волосок от смерти.

– А где моя стража? – не к месту выпалил он, осознав, что стоящие за дверью гвардейцы должны были отреагировать на шум.

– Хороший вопрос, ваше высочество. – Реймонд коротко кивнул Квентину, и тот, в несколько шагов преодолев расстояние до двери, выглянул в коридор.

– Никого. – Герцог выглядел озабоченным, но спокойным: он явно не ожидал ничего другого. – Гвардейцы всегда охраняют ваши покои, ваше высочество?

Регин кивнул.

– Интересно.

Сказав это, Квентин вышел из кабинета.

– Куда он пошел? – всё так же растерянно спросил Регин.

– Думаю, за вашими гвардейцами или слугами. – Реймонд подошел к принцу и положил ему руку на плечо. – Не волнуйтесь, ваше высочество, мы проследим, чтобы такого с вами более не случалось.

Первый министр ободряюще улыбнулся, но его глаза оставались холодными и напряженными. Оба замолчали, погруженные в собственные мысли. На стене над столом громко тикали огромные резные часы. В саду за окном как ни в чем не бывало щебетали птицы.

Спустя какое-то время Квентин вернулся, а с ним – несколько обеспокоенных слуг. Герцог фон Аурверн многозначительно кивнул Реймонду, а затем так же головой указал сперва на разбитое окно, неестественно вывернутый стол и на слуг, которые с выражением нескрываемого страха на лицах уставились на эту картину.

– Наконец-то! – не растерялся Реймонд. – Тут нужно немедленно всё прибрать. И это неприемлемо, совершенно неприемлемо, что лорду фон Аурверну пришлось самому ходить за вами.

Страх на лицах слуг сменился ужасом.

– Да, ваша светлость, сию минуту, ваша светлость! – глядя себе под ноги, пробубнила старшая из них.

– И отведите графа Ардейна в его покои. Он утомился, когда показывал его высочеству особенности своего мастерства.

– Всенепременно, ваша светлость. Покорнейше просим простить, ваша светлость.

Несколько слуг стрелой вылетели из комнаты и со всех ног рванулись куда-то вниз по коридору. А старшая горничная, чуть слышно причитая себе под нос: «Да как же так-то, да что творится-то?» – начала собирать разбросанные бумаги и книги.

– Теперь, когда этот вопрос решен, давайте, наконец, отправимся на прогулку, – многозначительно предложил Реймонд, жестом указав Квентину и Регину на дверь.

В дворцовом парке было, как всегда, спокойно. Многовековые деревья возвышались над свежими гравийными дорожками, вдоль которых были высажены аккуратно постриженные кусты. Кое-где садовники даже сделали из их крон фигуры животных, которые еще не до конца восстановились после зимы. То тут, то там между растений возникали изящные статуи, изображавшие метафорические добродетели церкви Алора и мифических персонажей. Во всем парке как будто бы не было ни души.

Трое мужчин долго шли по тропинке в тишине, оставляя позади изящные беседки, украшенные колоннами с резными капителями, и приветливо журчащие фонтаны со статуями героев древности. В этой части парка не было ничего, кроме аккуратных дорожек, щебета птиц и наглых худых весенних белок, то и дело перебегающих тропинку и шуршащих в кустах.

Когда шум дворца остался позади, Реймонд, еще раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, заговорил:

– Как видите, ваше высочество, ситуация более чем серьезная. Я сам, признаться, не ожидал, что кто-то из трех ваших конкурентов окажется настолько безрассудным, чтобы покуситься на вашу жизнь даже до смерти его величества.

– Вы думаете, это было покушение? – Регин изо всех сил старался держать лицо, но голос его все равно дрогнул, выдавая бурлящие внутри молодого принца эмоции.

– Конечно. – Реймонд достал из кармана сверток с метательным ножом, развернул его и продемонстрировал оружие Регину. – Это не простой нож. Я уже видел такие раньше. Ими пользуется Орден Вечного cлужения.

– Разве это не монастырь? – В голосе принца звучало неподдельное удивление напополам со страхом.

Реймонд усмехнулся.

– Нет, ваше высочество, Орден решает какие угодно вопросы, но только не вопросы веры в Алора.

– Лорд фон Моргенштерн пытается сказать, что они убийцы, – встрял в разговор Квентин, идущий чуть позади.

– Квентин, откуда такие познания? – удивился первый министр. – Это должны знать только избранные!

– Я пересекался с ними и результатами их работы во время войны. Его величество всегда любил прибегать к их услугам без необходимости, вместо того чтобы положиться на свою армию.

Реймонд на мгновение притормозил и обернулся на Квентина, покачав головой:

– Не ожидал услышать такое от тебя, Квентин. Но разговор не об этом. – Он вновь перевел взгляд на принца. – Орден обычно работает на корону. Судя по всему, они уже выбрали сторону.

– Но чью? Неужели Вернон, или Эсмеральда, или матушка? – Регин смотрел на первого министра широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Я не знаю, ваше высочество. Но вам очень повезло, что в кабинете с вами оказался Седрик. Он лучший из лучших.

– Я слышал, что он достиг четвертого круга… – пробормотал Регин, бессмысленно глядя перед собой.

– Об этом пусть лучше он сам вам расскажет. А сейчас давайте обсудим наше предложение.

– Предложение? – Регин все еще не проявлял особого интереса к окружающему миру.

– Как вы, уверен, уже и сами видите, наши опасения не беспочвенны. Кто-то из ваших родственников готов идти до конца.

– И что же вы предлагаете? – Регин посмотрел на фон Моргенштерна пустыми глазами. Сейчас принц был не более чем ребенком, который надеялся, что взрослый скажет ему, как поступить.

– Вы должны вступить в игру, ваше высочество. От этого зависит ваша жизнь и судьба Баригора.

– И он согласился? – Седрик выглядел искренне удивленным.

Некромант полулежал на кровати в своих покоях. Он выглядел уже куда свежее, почти так же, как и всегда, и только темные круги под глазами напоминали о произошедшем.

За окном уже давно стемнело, и небольшая спальня, которую почти целиком занимала кровать с балдахином, освещалась несколькими подсвечниками. Окно было открыто, мягкий ветер колыхал легкую полупрозрачную занавеску и приносил в комнату звуки весенней ночи. В кустах за окном заливался соловей. Где-то то и дело лаяли собаки или ржали лошади. Вдалеке переговаривались друг с другом слуги.

Реймонд и Квентин тоже были здесь. Вернувшись с прогулки с Регином, они убедились, что его охраняют доверенные люди, и пришли навестить своего друга в его покоях. Реймонд, сидящий, закинув ногу на ногу, в стоящем в углу кресле, только что закончил пересказывать некроманту содержание их разговора с принцем.

– А что ему оставалось? – Квентин нервно мерил комнату шагами.

– Удивительно, что мальчишка не решил, что это мы организовали покушение, чтобы убедить в своей правоте. Я бы так и решил. Уж больно удачно все обернулось. – Седрик с подозрением посмотрел на Реймонда.

– Поверь мне, Седрик, я не имею к этому никакого отношения. И ты, Квентин, тоже поверь. – Первый министр задержал взгляд по очереди на каждом из собеседников. – Я бы никогда не подверг его высочество опасности. Никто не мог предположить, что ты сможешь сделать то, что сделал, Седрик. Это настоящее чудо.

– Не чудо, а мастерство, – усмехнулся некромант.

– А что касается Регина, он еще молод и наивен и поэтому не склонен видеть во всем следы заговора, как мы с тобой.

– В его положении наивность – непозволительная роскошь. – Квентин нахмурился.

– Именно поэтому наша с вами задача, господа, – видеть во всем заговор вместо него. – Реймонд улыбнулся, но на его лице не было ни тени былого озорства.

Баригор, Лориц, 16 мая 3607 года

– Квен, проснись!

Герцог фон Аурверн с трудом разлепил глаза. Седрик, одетый лишь в спешно накинутый поверх ночной рубашки сюртук, склонился над ним и тряс его за плечо.

Комнату заливал холодный сероватый свет предрассветного утра.

– В чем дело? – Так грубо разбуженный, Квентин инстинктивно напрягся. Выражение лица и тон некроманта не оставляли сомнений в серьезности ситуации.

– Король умер.

– ЧТО?! – Квентин вскочил в кровати, едва не врезавшись лбом в Седрика.

– Я почувствовал его смерть минут десять назад.

Его прервал удар в колокол. А затем еще один. И еще. Низкий тяжелый бой разносился по всему дворцу, отражаясь от стен, пробуждая спящих жителей и гостей траурной вестью. Король Фридрих Паулиц воссоединился с Алором.

Баригор, Брасс, летняя резиденция герцога фон Аурверна, 28 июля 3588 года

Квентин проснулся еще затемно. Радостное возбуждение не давало ему спать, звало действовать. Ему хотелось выбежать на балкон детской и кричать, кричать, кричать от восторга. Ведь сегодня ему наконец позволили принимать гостей вместе с родителями! Отец и мать осознали, что он уже взрослый. Ведь ему уже девять!

Не дожидаясь, пока проснется няня, Квентин оделся и начал уборку в комнате, которая сводилась к расставлению всех многочисленных игрушек и моделей в «правильном» порядке – чтобы лучшие сразу было видно. Сегодня в его комнате вполне мог оказаться гость, сын близкого друга его отца, Седрик! Квентин с нетерпением ждал встречи с этим мальчиком. Ведь Седрик не еще один избалованный дворянский сын, а самый настоящий некромант. Отец любил рассказывать Квентину о некромантах, об их удивительных подвигах и потрясающих способностях. О том, как Авараам Ардейн однажды спас столицу от вражеской армии, подняв павших на поле боя солдат, чтобы те даже после смерти смогли послужить своей стране. Или о том, как Гровин Парантон, когда ему было всего двенадцать лет, защитил своего короля от наемных убийц (Квентин втайне мечтал сделать что-то такое же, но никому не рассказывал, чтобы его не подняли на смех). И многое, многое другое. И теперь Квентину наконец представилась возможность встретиться с настоящими некромантами лично. Более того, среди них был его ровесник! Ну, почти. Седрику было тринадцать, и отец рассказал Квентину, что тот уже показывает невероятные таланты в овладении своим искусством.

Пытаясь достать с высокой полки самый настоящий лук, подаренный отцом, Квентин случайно задел локтем стоящую ниже медную модель большого парусника, которая с громким стуком упала на пол. Мальчик в ужасе потянулся за ней – это была одна из лучших частей его коллекции, подаренная ему мужем принцессы Кристины, когда они останавливались в Брассе на пути в Льех. К счастью, модель оказалась достаточно прочной, и близкое знакомство с наборным дубовым паркетом не повредило ей. Но грохот разбудил спящую в соседней комнате няню, которая вышла из своего угла как раз когда Квентин, чье сердце все еще часто билось от страха за свое сокровище, с облегчением устраивал модель на отведенное ей место.

– И что это вы тут делаете, молодой господин? – спросила няня с легким упреком в голосе. Это была молодая женщина среднего роста и телосложения, ничем особенно не выделяющаяся из массы точно таких женщин. Ничем, кроме характера. Марианна была особенной. Она жила в доме герцога фон Аурверна меньше года, но Квентин уже успел привязаться к ней всей душой. Ее мягкость и доброта, так контрастировавшие с жестким характером леди фон Аурверн, помогали мальчику сносить почти непосильные требования матери с улыбкой на лице.

– Эм, ну… – Квентин заерзал, не зная, как объяснить свой ранний подъем и неожиданную тягу к уборке, ведь он уже мужчина, а настоящие мужчины не показывают своих чувств! Впрочем, няня поняла все без слов. Она мягко улыбнулась своему воспитаннику и предложила ему отправиться проведать Мару, суку байасской борзой, недавно ощенившуюся и сейчас обитавшую вместе со своим потомством в одном из углов псарни. Квентин очень любил собак и не раздумывая согласился.

В закрытой части псарни, как обычно, было тепло и немного влажно. Собачий дух был настолько густым, что казалось, в воздухе висит марево. Но Квентину нравился этот запах. Мальчик всегда любил животных и с самого детства привык не обращать внимания на ароматы, исходившие от них.

Завидев своего маленького хозяина, Мара несколько раз радостно вильнула хвостом, но с места не двинулась: к ее соскам прильнули крошечные слепые комочки, жадно сосавшие теплое жирное молоко. Квентин присел на корточки рядом с собакой и завороженно наблюдал за происходящим. Когда щенки наелись, он взял одного из них на руки, что вызвало легкую нервозность Мары, и погладил по крохотной головке. В ответ щеночек пискнул и попытался сползти с узкой детской ладони. Испугавшись, что тот может разбиться, Квентин вернул теплый комочек на солому рядом с его матерью. Мара тут же вылизала его и подтолкнула к своему животу – в тепло. Она, конечно, не могла ослушаться хозяина, но все же переживала за своих еще столь беспомощных детей, Квентин понимал это.

Решив не мешать более этой маленькой семейной идиллии, мальчик отправился проведать других собак, а также поболтать с Фродом, сыном псаря, который всегда помогал отцу по утрам.

Однако ни в самой псарне, ни снаружи, у загонов для собак, Фрода не было. Квентина это слегка опечалило, потому что он надеялся рассказать парню о том, какой сегодня важный день и какие потрясающие люди приедут сегодня на обед. Немного расстроенный тем, что ему не удалось поделиться с приятелем своей радостью, Квентин направился дальше – к конюшне.

Примерно через час «обход» был завершен. Конюх рассказал Квентину, что Фрод уехал проведать свою бабку, жившую в соседней деревне, и вернется только послезавтра. Это, конечно, огорчило мальчика, но в этот прекрасный день ничто не могло надолго испортить ему настроение.

Квентин даже не подозревал, что не только Фрод, но и многие другие слуги в этот день по разным причинам отпросились с работы. Люди боялись некромантов, приезжавших на званый обед. Даже те, кто вынужден был остаться на своем посту, ощутимо нервничали и с самого утра старались держаться от господского дома подальше, будто бы даже перспектива прибытия туда жрецов смерти могла навредить им. Квентин, выросший на историях о подвигах великих некромантов, никогда не понял бы этого страха. Но простые люди слышали совсем другие истории, которые если и внушали трепет перед жрецами смерти, то отнюдь не благоговейный.

Остаток утра прошел в подготовке к званому обеду. Няня заставила Квентина, который за время «обхода» успел извозиться в грязи и лошадином поте, помыться. Наследник фон Аурвернов воспринял мытье без особой радости (он так и не смог понять, почему нельзя придумать какой-то более удобный способ очистки себя от грязи, не предполагающий использование больших бочек и маленьких ковшиков), но все-таки посчитал нужным отдать должное традициям, «как делают все взрослые люди». Когда Квентин закончил с ванной, Марианна расчесала его короткие волосы и помогла одеться. Сегодня на Квентине, конечно же, был его самый любимый костюм: бежевый фрак с золотым шитьем, дополненный песочного цвета рубахой и брюками.

Ровно в полдень Квентин бегом слетел по лестнице в гостиную, где его уже ждали родители. Его мать, герцогиня Маргарита, облачилась в пышное платье синего бархата с кринолином и корсетом. Ее обнаженные плечи украшало большое, но легкое колье с бриллиантами и сапфирами, а в ушах сверкали длинные сапфировые серьги. Отец, герцог Кристоф, был одет куда проще: на нем был парчовый сюртук карминового цвета с золотым шитьем. Герцог фон Аурверн опирался на резную трость, навершие которой изображало совиную голову – герб семьи. Увидев влетевшего в комнату сына, Кристоф расплылся в улыбке, а Маргарита, наоборот, нахмурилась.

– Не торопись, Квентин! Если ты упадешь и порвешь костюм, это будет неприлично, – воскликнула герцогиня Маргарита, – гости прибудут с минуты на минуту!

Строгий тон матери не напугал Квентина, он привык к ее характеру и знал, что отец не позволит ей слишком разойтись: в вопросе воспитания единственного сына супруги фон Аурверн так и не нашли компромисса. Впрочем, этот вопрос был далеко не единственным, вызывавшим в семье споры. Герцог и герцогиня были слишком разными по характеру и отношению к жизни. Маргарита во всем ценила стиль, аккуратность и престиж, в то время как Кристоф не был склонен придавать значения таким, как он сам говорил, мелочам, он умел смотреть людям в душу. Маргарита всегда одевалась изящно и богато, чтобы утвердиться в обществе и завоевать уважение среди других женщин, у нее были идеальные манеры, идеальная речь, ровно такой, как положено, багаж знаний и умений, в ее жизни все было подчинено правилам и нормам общества, к которому она принадлежала. Кристоф же был в некотором роде белой вороной в светском обществе, он одевался куда скромнее, чем требовал его статус, говорил то, что думал, часто не стеснялся в выражениях и – о ужас! – посещал далеко не все обязательные мероприятия. Но, несмотря на это, громких скандалов с криками и взаимными оскорблениями в доме никогда не было. Возможно, причиной тому была излишняя чопорность матери семейства, не желавшей опозориться даже перед слугами; а быть может, все дело было в легком неконфликтном характере герцога, который всегда старался разрешить вопрос миром. Квентин до сих пор не разгадал эту загадку.

Так или иначе, почти сразу после прихода Квентина в гостиную вошел лакей и сообщил о прибытии гостей. Только эти заветные слова достигли ушей Квентина, он рванулся вперед, но, поймав на себе строгий взгляд матери, вынужден был остановиться и войти в роль приличного ребенка. Как и было положено, он встал по левую руку от Маргариты, когда они вышли во двор поместья и остановились перед дверьми, ожидая, пока гости выйдут из своей аккуратной черной кареты и направятся к дому по выложенной плиткой дорожке. Квентин удивился, насколько простыми оказались некроманты. Граф Мартин Иммануил Ардейн был невысок и худ и явился на званый обед в простом серебристом сюртуке с черным шитьем. Его супруга Хельга Кристина была еще ниже мужа и не отличалась худобой, ее светло-голубое с белыми оборками платье казалось крестьянским по сравнению с роскошным нарядом Маргариты. Единственным, что привлекало внимание в чете некромантов, были их глаза – ярко-зеленые, фактически изумрудные, так непохожие на глаза обычных людей. Квентин знал, что это проявление их дара, первое, по чему определяют, что ребенка избрала Смерть.

Седрика, которого так ждал Квентин, нигде не было видно. Но никто из взрослых не обратил на это внимания, и Квентин решил, что так и было запланировано. Конечно, это очень опечалило его, но мать учила, что настоящий дворянин никогда не показывает эмоции в обществе.

Гости подошли к встречающим хозяевам, и началось традиционное приветствие. Сперва супруги Ардейн подошли к Кристофу.

– Мартин, я так рад тебя видеть! – воскликнул тот. – Ты совсем не изменился за все эти годы. И ты, Хельга, – он повернулся к графине, – все так же прекрасна. – И герцог изящно склонился к протянутой руке в голубой перчатке.

Графиня улыбнулась и сделала реверанс, а Мартин подошел к Маргарите и тоже поцеловал ее протянутую руку со словами:

– Вы необычайно прекрасны, госпожа, как и писал мне мой дорогой Крис. Я рад наконец встретиться с вами!

Но его дружелюбный тон и улыбка разбились о холодное, ничего не выражающее лицо герцогини. Она, как и Квентин, видела чету Ардейн впервые и, очевидно, отнюдь не была в восторге от их прибытия. Но уже через пару секунд герцогиня совладала с собой, расплылась в широкой гостеприимной улыбке и произнесла положенные по этикету слова:

– И я тоже очень рада встретить дорогого друга моего почтенного супруга и его прекрасную жену! – Удивительно, но герцогиня смогла даже голос свой заставить звучать дружелюбно, раз того требовали обстоятельства. – Но где же ваш прелестный сын? Я думала, он прибудет вместе с вами и составит компанию моему дорогому Квентину!

На лицах обоих Ардейнов отразилось недоумение. Они почти синхронно посмотрели по сторонам и не менее синхронно глубоко вздохнули. Их общую мысль выразил граф:

– Кажется, Седрик опять сбежал. Простите великодушно, мой сын не любит общества, и, как бы мы ни старались внушить ему хорошие манеры, он не желает вести себя подобающим образом. Он наверняка прячется где-то в парке. Быть может, Квентин поищет его там?

Маргарита чуть заметно скривилась и хотела что-то сказать, но муж опередил ее:

– Конечно, отличная идея! А мы пока посидим в гостиной и поговорим о взрослых делах. Квентин, – он повернулся к сыну, – сбегай, поищи Седрика и приведи его назад. Мы же не можем сесть за стол, пока не прибудут все гости.

– Конечно, отец! – воскликнул Квентин и, не обращая внимания на грозный взгляд матери, стрелой понесся в сторону парка.

Парк летней резиденции герцогов фон Аурверн являлся парком только отчасти. Его основали лишь при деде Квентина, и деревья, которые, по замыслу садовников, должны были быть настоящими гигантами, сейчас достигали всего пары метров в высоту. Тем не менее аккуратные живые изгороди окружали все дорожки, да и лабиринт в самом центре уже полностью вырос. Именно туда и направился первым делом Квентин. Как он полагал, Седрик, будучи самым что ни на есть взаправдашним некромантом, просто обязан был спрятаться именно там.

Лабиринт был для мальчика родным и хорошо знакомым местом: он много играл здесь со своими друзьями из детей прислуги или даже в одиночку. Но все равно каждый раз это место пугало его, не сильно, а именно так, чтобы легкий холодок пробежал по спине, а разум оживился и начал работать быстрее. Это ощущение нравилось Квентину, и иногда он специально представлял себе, что за высокой стеной сочных кустов прячется какой-нибудь монстр или хотя бы хищный зверь. Однако сейчас ему было не до того: тот, кто скрывался где-то здесь, совсем рядом, был поинтереснее любого медведя или огненного волка.

Но, вопреки ожиданиям Квентина, некроманта в лабиринте не было. Мальчик посмотрел везде: в самом сердце лабиринта на круглой полянке, в центре которой стоял окруженный скамейками фонтан; на всех четырех лавочках, утопленных в живой изгороди в разных местах; у всех четырех входов-выходов в гигантскую головоломку – и нигде не нашел ни следа своего гостя. Расстроенный и разочарованный, Квентин собрался отправиться назад в дом и рассказать родителям и гостям, что он, очевидно, отвратительный хозяин и совершенно не справился со своими обязанностями: даже найти гостя не смог, не то что оказать ему хороший прием! Но тут откуда-то справа, из самой пустой части парка, где должна была быть дубовая роща, но пока росли только крохотные отдельно стоящие дубки, донесся веселый смех. Ни секунды не колеблясь, Квентин побежал в ту сторону, по пути измазавшись в грязи и безнадежно испачкав свои парадные кремовые туфли и брюки. Ему было все равно, ведь, когда он уже почти сдался, у него вновь появилась надежда доказать родителям свою состоятельность и… завести друга.

Смех привел Квентина на небольшую полянку между пятью дубочками. В самом ее центре прямо на земле сидел удивительно высокий черноволосый мальчик в темно-зеленом с белым сюртуке и весело смеялся. Он сидел к Квентину спиной, так что тот не мог видеть его лица, и был настолько поглощен разговором, что не обратил на появление молодого фон Аурверна никакого внимания. Его вообще, кажется, ничего не волновало: ни выпачканная в грязи одежда, ни ярко-желтый дубовый лист, запутавшийся во всклоченных длинных волосах, ни то, что он говорил сам с собой. Хотя вел он себя так, как будто кто-то ему отвечал. Вот только во всем парке не было никого, кроме него и Квентина, который, несколько выбитый из колеи таким поворотом событий, стоял неподвижно и молчал. А разговор тем временем продолжался.

– Ох, не может быть! Не ве-рю! – воскликнул мальчик в зеленом и снова засмеялся.

Последовала пауза, после которой он продолжил:

– Ну и что, что это было сто лет назад! Так просто не бывает. – Пауза. – Докажи, вот что! – Пауза. – То есть как не можешь? Ох, ладно!.. Лучше еще что-нибудь расскажи. – Пауза. – Про Паула Первого? Можно и про него, хотя это скучно, про него и так во всех учебниках истории написано…

Здесь последовала пауза подлиннее. Мальчик слушал, склонив голову набок. А потом снова рассмеялся:

– Такого в учебниках точно не пишут! – Он никак не мог успокоиться, все смеялся и смеялся. И в итоге просто повалился на спину и тут же умолк, заметив Квентина. Тот почувствовал перемену настроения гостя даже с такого расстояния. На лице лежащего на траве Седрика отразилось потрясающее буйство эмоций: смущение, злость и в первую очередь страх, а потом так же внезапно оно стало совершенно пустым, как у куклы.

– Кто ты такой?! – воскликнул мальчик, прыжком поднимаясь на ноги. В его голосе не осталось радости, он был совершенно холодным и жестким, резал как нож.

– Э-э-э-э… – Неожиданная перемена смутила Квентина еще больше, чем разговоры с пустотой, но он помнил, что настоящий герцог остается невозмутим в любой ситуации, и быстро взял себя в руки. – Я Квентин, – он выдавил из себя улыбку, – твои родители попросили найти тебя: мы не можем сесть за стол, пока все гости не будут в сборе.

– Я никуда не пойду, – так же жестко бросил Седрик и отвернулся.

– Почему? Или тебе здесь интереснее? Я слышал, ты говорил с кем-то, мне кажется, он рассказывал что-то смешное… – Сумасшедший или нет, юный некромант все еще оставался гостем Квентина, и тот старался вести себя соответствующе.

– Тебе померещилось. Я просто размышлял вслух.

– Да быть не может! – Теперь это был уже не вопрос вежливости, Квентин знал, что видел, и ему категорически не нравилось, когда ему не верили. – Я точно слышал, как ты говорил с кем-то.

– Ты больной?! – Лицо Седрика все еще ничего не выражало, но в голосе начали появляться гневные нотки – всё лучше, чем полное отсутствие эмоций.

– Неправда! Он что-то рассказывал тебе про Паула Первого! – воскликнул Квентин, все больше распаляясь. – И вообще, мне тоже интересно…

Мальчик пожалел о последних словах в ту же секунду, когда они сорвались с его языка, но сказанного не воротишь. Впрочем, реплика Квентина произвела на Седрика совсем не то впечатление, какого опасался мальчик. Юный некромант в несколько широких шагов приблизился к Квентину и, взглянув ему прямо в лицо, с неподдельным удивлением в голосе спросил:

– Правда? Ты не думаешь, что я сбрендил?

– Нет, конечно! – Квентин отнюдь не врал, за прошедшие несколько минут он почему-то совершенно поверил, что его собеседник в своем уме, разговаривал он просто с кем-то, видимым только некромантами, с призраком, например; и от этого ему стало невозможно любопытно. – Ты же некромант, наверняка ты видишь то, что я не могу.

Очевидно, такое заявление шокировало Седрика больше, чем всё, произошедшее раньше. По крайней мере, глаза его расширились, брови поднялись почти до самой линии роста волос, а рот чуть заметно приоткрылся. Квентин никогда не видел, чтобы у кого-то так буквально отпала челюсть, и с трудом сдержал смешок. Седрик заговорил не сразу, а когда заговорил, голос его немного дрожал:

– Ты знаешь? И не боишься?

Пришла пора Квентину удивляться:

– Боюсь чего?

– Меня. Я же некромант, ты сам сказал, жрец смерти, повелитель мертвецов…

– Но некроманты же такие удивительные, и интересные, и невероятные! – затараторил Квентин; наконец-то он мог высказать все, что думал. – Они столько раз спасали нашу страну от захватчиков! Да и в мирное время они всегда помогали людям! Но ты же сам должен знать, как Тара Лурская ценой своей жизни защитила Лурс от наводнения; или как Ивра Парантон и его легион мертвых выиграли битву при Золотой Роще; или… – Он не успел договорить, поскольку Седрик вдруг сорвался с места, схватил Квентина за плечи и уставился прямо в глаза. Их лица разделяло не больше десятка сантиметров. И тут Квентину стало страшно: в изумрудных глазах некроманта плясала ярость, не предвещавшая ничего хорошего.

– Хватит издеваться! – прошипел некромант, до боли впившись Квентину в плечи. – Ивра Парантон выиграл битву?! Конечно, ведь все солдаты в ужасе разбежались, когда он начал поднимать мертвецов! А Тара выжила бы, если бы жители Лурса не растерзали ее, увидев, как скелеты строят дамбы! Так что хватит! Хватит нести чушь. Ненавидишь меня?! Боишься?! Так и скажи! Не надо врать.

– Но я… – Квентину пришлось сделать над собой усилие, чтобы вытеснить поднимавшийся откуда-то из глубин его души животный ужас перед этим ребенком, который говорил как взрослый, и выдавить из себя всего несколько слов, – я говорил правду. Я не знал про Тару. Это так ужасно! Почему люди сделали это?

Квентин почувствовал, как по его щекам текут слезы, не то от страха, не то от жалости к Таре.

Хватка ослабла.

– Потому что люди ненавидят нас, считают монстрами, живым оружием, конечно! И не притворяйся, что ты не знал. Это чушь! Все знают историю о том, как ведьма Тара своими богомерзкими экспериментами и осквернением древних захоронений навлекла на Лурс гнев Алора и наводнение… – Ярость в голосе Седрика сменилась горечью.

– Нет! Не может быть! Отец столько раз рассказывал мне про Тару и ее подвиг, он не мог соврать. Он говорил, что эту историю рассказал ему граф Иммануил…

– Отец? – Некромант отпустил Квентина и отступил на шаг. – Так ты сын Кристофа фон Аурверна?

– Да. – Квентин с облегчением вздохнул, и ему тут же стало стыдно за то, что он разрыдался как ребенок, и он поспешил вытереть слезы рукавом фрака.

– Прости. Скажи родителям, что я не приду на ужин. – С этими словами Седрик развернулся и направился обратно к тому месту, где сидел в самом начале. Он выглядел подавленным, его плечи опустились, еще больше подчеркивая сутулость.

Квентин какое-то время молчал, в нем шла извечная борьба инстинкта самосохранения и любопытства. Хоть Седрик и напугал его, Квентин чувствовал, что некромант не желал ему зла. Должно быть, в прошлом этот мальчик часто сталкивался с непониманием и даже страхом со стороны других людей. От этих мыслей Квентину, который всегда очень любил играть с другими детьми, стало грустно. А еще ему было невероятно интересно узнать, что же такого смешного Седрик узнал про Паула Первого. Под таким напором инстинкт самосохранения отступил, и Квентин окликнул гостя:

– Стой! Ты еще не рассказал мне ту историю про Паула Первого!

Седрик обернулся и пристально посмотрел на Квентина. На его лице вновь появилось выражение глубокого искреннего удивления, как и тогда, когда Квентин не усомнился в его нормальности.

– Тебе правда интересно? – спросил он чуть дрожащим голосом.

– Конечно! Это должно быть что-то очень веселое, раз даже ты так смеялся, – улыбнулся Квентин, на этот раз совершенно искренне.