Текст книги "Сумерки Баригора"

Баригор, Лориц, 5 сентября 3595 года

Вид на Лориц открывался издалека. Когда карета преодолела последний холм на подступах к столице, Квентин высунулся из окна, чтобы получше рассмотреть окрестности крупнейшего города Баригора. Лориц окружали роскошные аккуратные поля, на которых уже вовсю шла жатва. С вершины холма было видно десятки ровных разноцветных квадратов и маленькие фигурки людей, быков и лошадей, занятых на сборе урожая. После лесов Аурверна, через которые пролегала бо́льшая часть пути из Брасса, от простора захватывало дух.

Вдалеке на берегу небольшой реки раскинулся величественный Лориц. Даже с такого расстояния можно было разглядеть украшенные флагами королевства башни, оставшиеся от когда-то неприступной столичной крепости. Скромные, сливающиеся в серую массу жилища крестьян простирались вдоль реки на несколько километров, постепенно уступая место фабричным трубам и высоким каменным домам мещан. А где-то за ними, в глубине города, от глаз скрывался дворец, а вместе с ним и Королевская военная академия, кадетом которой через несколько дней предстояло стать и герцогу фон Аурверну.

Карета быстро преодолела отделявшее их от столицы расстояние, но встала в очередь из торговых фургонов и телег с собранным урожаем в преддверии города. Парантский тракт, как всегда, был загружен, и Восточная застава, расположившаяся прямо перед мостом через реку Лориц, не справлялась с потоком желающих проехать в столицу.

Закашлявшись от дорожной пыли, поднятой десятками лошадей, быков и пеших путешественников, Квентин сел на обитое бархатом сиденье кареты. Ему хотелось выскочить наружу и со всех ног побежать в столицу, но в ушах его строго и осуждающе звучал голос матери: «Что подумают люди?» Герцог фон Аурверн, будущий правитель провинции Аурверн, не мог позволить себе бегать по городу, как какой-то крестьянский ребенок. Не в силах сидеть без дела, Квентин принялся ковырять уже начавший слегка пузыриться от времени лак на внутренней стороне двери кареты. Его мысли были далеко. Каково это, быть кадетом Королевской академии? Найдет ли он там друзей? Будут ли родители гордиться им? Кусочек лака откололся и больно вонзился Квентину в мягкую кожу под ногтем. Квентин зашипел и затряс рукой.

– Всё в порядке, молодой господин? – озабоченно спросил кучер, постучав по крыше кареты.

– Да, Томас, все хорошо, – откликнулся Квентин, наблюдая, как пространство под полупрозрачным краем ногтя заполняется кровью, – долго еще стоять?

– Уже скоро, молодой господин.

Квентин шумно выдохнул и взял в руки толстое пособие для молодых офицеров, лежащее раскрытым на сиденье рядом с ним. Весь день он пытался начать читать главу про управление отрядом во время защиты города, но совершенно не мог сосредоточиться. Прочитав несколько абзацев, он снова и снова возвращался мыслями к своему будущему в академии и не мог вспомнить ни слова из прочитанного. Квентин захлопнул книгу и вновь высунулся в окно кареты: очередь как будто бы не продвинулась ни на метр. Вдалеке, у небольшого одноэтажного здания заставы, Квентин разглядел ее работников, досматривающих очередную повозку. Их силуэты казались мутными из-за стоящей в жарком воздухе пыли.

Прошло еще не меньше часа, прежде чем карета добралась до заставы. Увидев герб дома фон Аурверн, дежурящие на ней стражники дружно отсалютовали и пожелали герцогу хорошо провести время в столице.

Вырвавшись из бесконечной пробки, застоявшиеся кони резво рванули вперед, глухо стуча копытами по плотной земляной дороге. Парантский тракт заходил в промышленный район Лорица. Воздух здесь был удушливо грязным, особенно в жаркий день уходящего лета. Из труб многочисленных мануфактур и фабрик валил темный дым, отовсюду раздавались грохот машинерии, стук металла о металл и перекрикивания рабочих. Дорога была запружена фургонами и телегами, груженными материалами и товарами. Между повозок сновали люди в рабочих комбинезонах, перемазанных маслом и углем. Эта часть Лорица напоминала Квентину родной Брасс. Отец часто брал его с собой, когда посещал местные фабрики. Но у Квентина станки никогда не вызывали большого интереса. В отличие от кораблей и пушек. Именно поэтому отец и решил отдать его в Королевскую академию, хотя сам предпочел бы, чтобы сын поступил в Лорицкий университет.

Вскоре индустриальные кварталы сменились сперва торговыми улицами, а затем и дворянскими усадьбами, и Квентин прильнул к окну кареты, любуясь архитектурой Лорица. Этот город сильно отличался от Брасса. Столица Аурверна, расположенная на высоком глинистом берегу реки, могла похвастаться обилием каменных мостовых и многоуровневых укреплений, призванных защитить берег Льежа от обрушения. В Брассе мало у кого имелись подвалы, в его глиняной почве было слишком много воды, которая мгновенно заполняла любые пустоты. К тому же дерево в Аурверне было достать куда проще, чем камень, и многие дома в Брассе полностью или частично строили из него. Обычным делом было построить каменный первый этаж, а затем надстроить несколько деревянных. А Лориц, расположенный на равнине на куда менее высоком берегу совсем небольшой реки, никогда не знал подтопления, и потому здесь ценили глубокие многоуровневые подвалы и цокольные этажи. Все здания в Лорице, и особенно дворянские особняки, были куда более массивными, чем в Брассе. Здесь легко можно было найти трех– и даже четырехэтажные каменные строения, украшенные тяжелыми статуями и колоннами. Как и в Брассе, более новые здания украшали большие арочные окна с витражами и скульптуры мифических героев на коньках крыш – новейшая мода, пришедшая из Арагвии. В куда более холодном климате Баригора только богачи могли позволить себе такое расточительное отношение к нагретому в помещениях воздуху. Но пока было еще достаточно жарко, чтобы не переживать о таком.

Карета Квентина с грохотом промчалась сквозь Королевский район, мимо Большого дворца, Корпуса Министерств и длинного здания Королевской военной академии и, пропетляв еще немного среди административных зданий и особняков, завернула во двор усадьбы герцогов фон Моргенштернов. У фон Аурвернов был свой особняк в столице, но родители решили, что будет лучше, если несколько дней до поступления в академию Квентин проведет в гостях у друга семьи, пусть сам юный герцог никогда его и не видел.

Городская усадьба фон Моргенштернов представляла собой прямоугольное трехэтажное здание, выкрашенное в приятный горчичный цвет и украшенное пилястрами и изящной лепниной. По бокам от усадьбы стояли два двухэтажных флигеля, оформленные в том же стиле. В образовавшемся между флигелями дворе были разбиты клумбы, засаженные разноцветными цветами и кустами роз, и журчал фонтан с фигурой дикого кота в центре. Такая архитектура была популярна при Пауле II.

Стоило карете остановиться на тщательно выметенной гравийной дорожке у входа в дом, Квентин выскочил наружу, радуясь тому, что наконец может размять затекшие от долгого сидения и тряски ноги. Навстречу ему из дома уже спешил слуга в ливрее с гербом фон Моргенштернов – дикой кошкой, держащей в зубах лавровую ветвь.

– Добро пожаловать в столицу, ваша светлость! – произнес слуга, уже начинающий седеть худой вытянутый мужчина. – Прошу, пройдемте в дом, герцог и герцогиня ожидают вас в гостиной. Мы позаботимся о ваших вещах.

Кивнув своему кучеру Томасу, Квентин пошел за слугой. К парадному входу в усадьбу вела небольшая, всего в один пролет, каменная лестница с широкими ступенями, которые Квентин преодолел, перепрыгивая через одну. Матушка не одобрила бы такое поведение, но она осталась в Брассе, занятая делами поместья и провинции.

За солидной тяжелой дверью почти в два роста Квентина открылся укрытый полумраком холл. Его стены были оклеены парчовыми обоями лавандового цвета, а пол устилал тонкий ковер с цветочным узором. Но у Квентина не было возможности как следует рассмотреть убранство: его провожатый уверенным быстрым шагом устремился вглубь дома, и молодому герцогу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Лабиринт коридоров вывел их в просторную светлую комнату. Солнечные лучи свободно проникали в нее через большие окна, добавляя уюта. Центральное место в комнате занимал огромный камин, украшенный изящными изразцами с мифическими животными и растениями. Сейчас огонь был погашен, ведь день выдался жарким. Напротив камина стоял длинный диван, обитый красной парчой, и несколько таких же кресел. На диване мужчина средних лет, одетый в роскошную, но, очевидно, домашнюю одежду, играл в ладушки с щекастым румяным ребенком лет трех. Малыш улыбался во весь рот и то и дело заливался тонким радостным смехом.

– Милорд, – позвал слуга, – ваш гость прибыл.

Сидящий на диване мужчина прервал игру и обернулся. На вид ему было чуть за тридцать. Красивое скуластое лицо украшали изящная короткая борода и завитые по последней моде усы. Мужчина улыбался, но Квентин не мог понять, адресована ли эта улыбка ему или ребенку на диване.

– Людвиг, давай встретим нашего гостя, – обратился мужчина к ребенку, поднимаясь.

Малыш радостно захлопал в ладоши и соскочил с дивана. Квентину вдруг стало немного обидно, ведь ему в таком возрасте не позволяли выходить к гостям.

– Квентин! Рад тебя видеть! – Теперь герцог фон Моргенштерн точно улыбался ему. – Кристоф много о тебе рассказывал.

Герцог приблизился и протянул Квентину руку:

– Реймонд фон Моргенштерн.

Квентин ответил на рукопожатие:

– Квентин фон Аурверн. Рад знакомству, ваша светлость.

– Можно просто Реймонд, – улыбнулся герцог фон Моргенштерн. – А это мой сын Людвиг, когда-нибудь он станет таким же статным и умным юношей, как ты, правда, Людвиг?

– Дя! – воскликнул мальчик и с разбегу врезался в ноги Квентина, обнимая их. Тот опустил глаза, только чтобы увидеть светящуюся восторгом физиономию маленького герцога.

Реймонд рассмеялся и потянул сына за плечо, заставляя его отцепиться от Квентина.

– Прошу прощения, малыш Людвиг еще не освоил основные правила этикета. – С этими словами он поднял ребенка на руки, и тот тут же начал играть с его усами. – Моя супруга, Мария, присоединится к нам за обедом. Уверен, ты голоден.

– Да, ваша… лорд Реймонд, дорога вышла долгой.

– Да, мы ждали тебя раньше. Задержались на заставе?

– Я и не думал, что там такие очереди, – признался Квентин.

– Осенью через Брасс идет много товаров из Тронца и Арагвии-Торбо, по реке их перевозить быстрее и дешевле. Но ты наверняка и сам это знаешь.

Квентин кивнул.

– Что ж, – Реймонд хлопнул бы в ладоши, не будь его руки заняты маленьким Людвигом, – тогда приглашаю к обеду. Жан, распорядись накрыть в столовой.

– Да, милорд. – Слуга, так и оставшийся стоять за спиной Квентина, откланялся и исчез за дверью.

Реймонд сам проводил Квентина в столовую, где слуги, суетясь, расставляли на большом столе приборы и бокалы. Когда оба мужчины и Людвиг сели на отведенные им места, в комнату вошла низкорослая, немного полная, но все еще довольно красивая женщина в свободном платье без корсажа. Даже под многочисленными складками плотной ткани было видно ее большой округлый, выпирающий вперед живот. Женщина двигалась вперевалочку, поддерживая поясницу.

– А вот и Мария. – Реймонд одарил жену полным любви взглядом. – Квентин, познакомься с моей женой, леди Марией фон Моргенштерн.

Женщина улыбнулась Квентину, тяжело опускаясь на стул рядом с сыном:

– Рада встрече, Квентин. Когда я последний раз тебя видела, ты был еще совсем крошкой. – У герцогини был приятный мягкий низкий голос, и говорила она с явным акцентом.

– Мы раньше встречались? – удивился Квентин, который видел герцогиню Марию впервые.

– Тебе было едва ли пару месяцев, когда мы с семьей путешествовали через Брасс и гостили у твоих родителей. Конечно, тогда я еще была баронетой Килн-Тронци.

– Вы из Тарабойи? – уточнил Квентин, узнавая фамилию знатного рода города-государства.

– Так и есть, – герцогиня улыбнулась, из-за чего на ее полных щеках появились ямочки, – я и не сомневалась, что сын Маргариты вырастет эрудированным.

Квентин потупился, смущенный. В Марии было что-то необычайно магнетическое. Приглядевшись, Квентин обратил внимание на оливковый оттенок ее кожи и медный блик в убранных в простой пучок волосах – характерные черты южан. Обрамленные длинными завитыми ресницами темно-карие глаза с зеленоватым ободком светились жизнелюбием. Мария была младше мужа, ей едва ли было больше двадцати пяти.

Когда слуги подали салат с пряными травами и сыры, Мария начала суетиться вокруг Людвига, которого посадили на специальный высокий стульчик за общим столом, и сердце Квентина заныло от плохо осознаваемой печали. Его собственная мать никогда не уделяла ему столько внимания и уж тем более не брала на обед с гостями, оставляя на попечение многочисленных нянек и кормилиц.

Заметив смущение Квентина, Реймонд вступил в разговор:

– Уверен, твои знания не ограничиваются генеалогией знатных родов соседних стран! Ты же подготовился к поступлению в академию?

– Да! – Квентин было обрадовался возможности поговорить на вдохновляющую тему, но перед его мысленным взором тут же возник образ забытого на сиденье кареты, едва начатого пособия для молодых офицеров, и его энтузиазм тут же сошел на нет. – Я пытался.

– Дай угадаю, не прочитал пособие для молодых офицеров? – Квентин поднял глаза, только чтобы увидеть, как герцог фон Моргенштерн подмигивает ему.

Юноша кивнул.

– Не переживай, никто его не читает! Страшное занудство!

– Вы тоже учились в академии?

– Конечно, – в глазах Реймонда мелькнула гордость, – лучший курсант своего выпуска.

Квентин по-новому взглянул на своего собеседника. У него было столько вопросов, которые ему хотелось задать выпускнику академии, но Мария не дала ему этого сделать:

– Мальчики, обед стынет. Петра будет расстроена, если вы не отведаете ее творения, она очень старалась сегодня. – Герцогиня бросила многозначительный взгляд сперва на сына, а затем на мужа. – А о своих мужских делах вы можете поговорить потом.

– Но, Мария! – попытался было возмутиться Реймонд.

– Нет, Рей, я же знаю твои байки, они не для малышей. – Герцогиня была непреклонна, и Квентину с Реймондом ничего не оставалось, как подчиниться и отложить разговор на потом.

– Не может быть! – Квентин шокированно закрыл рот ладонью.

После обеда Жан, камердинер фон Моргенштернов, отвел Квентина в отведенные ему покои и познакомил со слугами, которым предстояло прислуживать ему на время пребывания в усадьбе. Все вещи Квентина, включая и пособие для молодых офицеров, уже были заботливо разложены по комодам и тумбам. Огромная двуспальная кровать с тяжелым фиолетовым балдахином была заправлена несколькими слоями перин и красивым мягким бельем. Спальня в доме фон Моргенштернов оказалась куда роскошнее спальни Квентина в родном поместье и уж точно богаче, чем комната, в которой ему предстояло жить в академии.

Спустя несколько часов после обеда, когда Квентин уже полностью устроился в своих временных покоях и переоделся, сменив пыльную и пропитанную потом дорожную одежду, камердинер Жан вновь появился в его покоях и пригласил молодого герцога пройти в курительную комнату, где уже ждал хозяин дома.

Курительная представляла собой небольшую камерную гостиную с огромными кожаными креслами, бильярдным столом и солидной тумбой с различными сигарами, табаком и несколькими графинами с крепким алкоголем.

Реймонд предложил Квентину сигару, от которой тот поспешил отказаться – все его попытки курить заканчивались позорным кашлем и тошнотой, – и, развалившись в одном из кресел, начал рассказывать истории из своей учебы в академии. Мария была права, далеко не все из баек Реймонда подходили для детских ушей.

– Вы действительно насыпали в парик профессора горчичный порошок? – Квентин все еще не мог поверить, что самый молодой министр землеустройства и земледелия в истории Баригора совершал такие шалости, будучи курсантом самого престижного военного учебного учреждения севера Паспаля.

Реймонд кивнул, расплывшись в улыбке и выпустив изо рта плотный сизый дым сигары.

– А то! Ты даже не представляешь, какой скандал разразился. Профессор во всей красе со своей сияющей алой лысиной бегал по всему корпусу в поисках виновников!

– И вас не поймали?

– Конечно нет, – Реймонд сделал еще одну затяжку, – иначе это была бы совсем другая история.

Квентин замялся. Ему никак не удавалось побороть странное чувство неправильности происходящего. Это не укрылось от Реймонда, который выпустил дым несколькими крупными кольцами и спросил:

– Тебя что-то тревожит, Квентин?

– Академия – такое престижное учебное заведение. Я думал, те, кого туда взяли, упорно учатся. Но вы рассказываете совсем не об этом.

Реймонд мягко улыбнулся Квентину:

– Ты точно сын своей матери, такой правильный. Но тебе шестнадцать, сейчас самое время творить всякие глупости. Окончив академию, ты поступишь на службу его величеству, и тут уже будет не до шуток. Развлекайся, пока у тебя еще есть такая возможность!

Квентин поднял глаза на своего собеседника и увидел, как тот подмигивает ему. Несмотря на престижную должность, чопорный вид, идеально подстриженную бороду и мастерски завитые усы, герцог фон Моргенштерн совсем не выглядел серьезным взрослым. В его глазах плясали озорные искры, и у Квентина не возникало сомнений, что он и сейчас подложил бы какому-нибудь чиновнику в парик горчичный порошок, если бы знал, что ему это сойдет с рук.

– А как же учеба? Мне ведь столько всего нужно узнать, чтобы принести пользу Баригору!

– О, поверь, у тебя не будет шансов не усвоить материал. В этом профессора академии подлинные мастера.

В этих словах было что-то зловещее, но в тот момент Квентин не придал этому значения. И лишь потом, столкнувшись с палочной дисциплиной и жесткими порядками, царившими в академии, Квентин понял, что же имел в виду герцог. И чем лучше он понимал правила престижного военного учебного заведения Баригора, тем больше восхищался Реймондом, которому хватало смелости на порой совсем не безобидные шалости, способные поставить крест на его карьере и будущем.

Баригор, Аурверн, Ларпо, 23 мая 3607 года

На следующее утро Квентин отправил Алекса на рынок за необходимыми припасами, список которых парню выдала Марта, а сам спустился в трактир позавтракать. Хозяин подал ему хорошенько зажаренную яичницу с беконом, по большей части состоящим из сала, и кружку непонятного варева из сушеных фруктов, источавшего сладковатый, не очень приятный запах. Но Квентину было не привыкать, и, поблагодарив Алора за еду, он принялся за завтрак.

Вдруг до его ушей донесся разговор двух торговцев, сидящих за соседним столом. В трактире почти никого не было, и потому ничто не мешало Квентину расслышать, о чем говорили его соседи.

– Я за эту неделю побывал в трех городах в королевских землях, и везде только и разговоров, что об этом. – Первый торговец, полный мужчина средних лет, с заплывшим жиром лицом и жидкими грязными волосами, говорил озабоченно, в его голосе сквозили нотки страха.

– Да что ж за напасть такая! И все молодые парни и девушки, да? – Его собеседник, ничем не примечательный мужчина, которого уже почти можно было назвать стариком, разделял его беспокойство.

– И ведь не нищие или шлюхи какие! Приличные.

– А что городовые?

– А что они, сбежали, говорят. Лучшую жизнь искать.

– Ах, Кавиц их побери! Им бы только не работать, псам подзаборным. Не может быть, чтобы по всем королевским землям люди вдруг за лучшей жизнью уходить начали, – его собеседник согласно закивал, – король умер, конечно, Алор прими его душу, но это же не повод!

– Да бред все это горячечный. Люди просто так не пропадают, тем более так много! Во всех городах и селах только и разговоров об этом.

– Ну ничего, сейчас его величество Вернон наведет порядок.

– Ты думаешь? – Полный торговец подозрительно оглядел зал и понизил голос: – Я слышал, король привел с собой шаманов с Северных гор. Может, это дикари крадут наших молодых?

– Да нет, Алор бы не допустил такого!

– Но люди-то пропадают.

– И то верно…

Квентин доел яичницу и, бросив на стол несколько пинов, поспешил выйти из трактира. В конюшне его уже ждал Алекс, навьючивавший припасы на лошадей.

– Все готово? – быстро спросил Квентин, проверяя упряжь своего коня.

– Да, господин.

– Поторопимся. Нам нужно как можно скорее вернуться в убежище.

Алекс только кивнул и молча запрыгнул в седло.