Текст книги "Мой муж Лев Николаевич Митрохин"

Софья Тюрина-Митрохина
Мой муж Лев Николаевич Митрохин (История любви, рассказанная в письмах)

© Софья Тюрина-Митрохина, 2024

© Оформление ООО «КнигИздат», 2024

Пишет читатель – учительница русского языка из Ириклинского:

 
«…Не отрываясь, прочитала
эти страницы о странной,
пылкой и неповторимой
любви…» Ольга Костина
 

Посвящается нашей дочери

Ксении Митрохиной

Моя фотография: она сделана за полчаса до представления моих документов для поступления на филологический факультет МГУ

Лев Митрохин – студент философского факультета МГУ

Сначала – мой рассказ о том, какой была я, когда мой будущий муж Лев Митрохин появился в моей жизни

Итак, я – выпускница Филфака МГУ, Свой диплом я писала, занимаясь в Лермонтовском семинаре Вл. Турбина и в Пушкинском семинаре профессора С. М. Бонди. Моя дипломная тема – «А. С. Пушкин. «Маленькие трагедии. Каменный гость». Кроме того, у меня есть и театральное образование: все пять лет учебы в МГУ я занималась также и в театральных студиях.

Но теперь МГУ – позади, театральные студии – тоже.

Кем же мне быть? Я хочу стать актрисой и еще хочу писать книги (сейчас издано уже 8 моих книг). Мне в этом поможет моя филология и мои пятилетние занятия в различных театральных студиях Москвы. Вот такие два пути кажутся мне в мои 22 года вполне совместимыми. Но на самом деле получилось так: мои актерские работы были только до рождения дочери Ксаны.

А моя филологическая карьера продолжается всю жизнь [1]1
  Я была редактором, преподавала в РГГУ курс «Основы журналистики», стала кандидатом филологических наук, опубликовала уже восемь своих книг. Среди них – «Письма о любви. Моя семья и друзья» и «Визит инопланетянина» (фантастика), «Эпизоды и происшествия», «Архитектор Евграф Тюрин»). Кроме того, я издала несколько книг для детей: про медвежонка Урди, про первобытного мальчика, про собачку Чукки, про брошенного людьми щенка Каспера и др.


[Закрыть].

… И вот сейчас, получив диплом филолога, я всё-таки хочу стать актрисой. Моего студийного образования для этого достаточно – целых пять лет лет я училась в лучших студиях Москвы.

Расскажу немного о моей театральной биографии: сначала, в студиях, я играла в маленьких драматических отрывках, а потом – в Студенческом театре МГУ, где режиссер Марк Захаров дал мне роль Эльзы в пьесе Шварца «Дракон». На репетициях он кричит на меня, ругается, но… произносит одну волшебную для меня фразу: «Черт знает, что такое: то вы делаете сцену лучше, чем профессиональные актрисы, а то – как будто бы ничего не умеете!».

Какое счастье!!! Как красиво он меня ругает… (я ведь слышу только первую часть фразы. Про остальное я думаю, что постараюсь, – и всё исправлю!). Ну, а сейчас, пока – я, в единственном составе, в Студенческом театре МГУ, репетирую роль Эльзы в спектакле по пьесе Евг. Шварца «Дракон»!

Но беда, связанная с этим спектаклем, пришла незаметно, она явилась в наш Студенческий театр МГУ в лице парткома МГУ, – члены парткома однажды явились на оценочный закрытый просмотр. Было тревожно: ведь еще в 1944 году режиссёр Николай Акимов поставил пьесу Евг. Шварца «Дракон» в Ленинградском театре комедии [2]2
  Театр находился в то время в эвакуации в Сталинабаде.


[Закрыть], – но… после первых же показов спектакль этот был запрещён. Вердикт комиссии был таков:

1…Постановка излишне драматична, а ведь это же всего лишь сказка!

2…А уж образ главной героини Эльзы (Эльза! это – моя роль!) «трактуется совсем неверно». Потому что, по мнению парткома, – Эльза не должна так трагично и страстно переживать– ей надо быть легкой, веселой и наивной[3]3
  Ничего себе?! И это – об Эльзе? Ей, которую предназначили на съедения Дракону, – надо быть «Весёлой и наивной»! Это советуют в то время как, по сюжету, – Дракон летит в город, чтобы съесть девушку, так же, как он съел уже многих красавиц. И Эльза знает свою судьбу, знает, что Дракон съест её – какое уж тут веселье!


[Закрыть](вот таким образом они советовали трактовать поведение Эльзы, которую предназначили отдать на съедение Дракону… Да уж, когда ты знаешь наверняка, что тебя съедят – это, по мнению данной комиссии– было очень весело!).

3…И вообще, вот что порекомендовали люди из партбюро: Эльзе лучше быть блондинкой, а мои темные волосы тоже излишне драматизируют театральный образ… Играть Эльзу надо оптимистично и радостно!

Для меня это – удар! Марк Захаров, спасая спектакль, призывает Ию Саввину исполнить мою роль. Ведь она – известная актриса, звезда, – и начинала когда-то здесь, в студенческом спектакле, играя главную роль в пьесе П. Когоута «Такая любовь» (режиссер – Ролан Быков). Ия Саввина дает своё согласие, и репетирует теперь мою роль Эльзы. Мне очень сочувствуют мои товарищи по сцене…

Но однажды… о, чудо! Ия Саввина простудилась, – поэтому Марк Захаров срочно вызвал меня, – и я играла свою Эльзу в том же, своем, трагическом, ключе (спектакль шёл в каком-то подмосковном клубе). Но, увы – я играла в последнем спектакле, в спектакле № 17… Потому что пьесу все-таки запретили по причине её бьющей через край «идеологичности». Сейчас спектакль «Дракон» идет в Москве, в театре на Покровке и в МХТ им. Чехова, а также и в других городах РФ. Пьеса эта шла также и на сценах многих театров мира.

Знакомство с моей судьбой, будущим мужем – Львом Митрохиным. Кем был Николай Алексеевич Митрохин, его отец, который будет приходиться мне тестем?

Однако – я забежала вперед. Студенческий театр случится чуть позже, – а именно, – тогда, когда я встречу своего будущего мужа. А сейчас – я пока с ним не знакома и просто стою в очереди в букинистическом магазине, чтобы сдать букинистам учебники, теперь уже отслужившие свой срок в моей жизни. В очереди, прямо передо мной стоит пара, он и она, они тоже сдают свои отслужившие им книги. Мы познакомились, они позвали меня в гости … и знакомят меня с Ним, – моим будущим мужем, моей первой любовью – Львом Митрохиным.

Он старше меня на шесть лет. Он – кандидат философских наук и работает в «Литературной газете». Мы стали встречаться. Получив ближайшую зарплату, он приглашает меня в кафе, потом – в ресторан. Я бы обошлась без этих приглашений. Он ведь сразу рассказал мне, что он – сын репрессированного генерала и поэтому шансов у него на престижную работу никогда не будет. Я узнала также, что Лёва помогает своей маме и сестре, которые нуждаются в его помощи.

Лев Митрохин – фотография студенческих лет

Моя фотография – сделана после окончания филфака МГУ

Его отец, генерал МВД, Николай Алексеевич Митрохин, служил в команде маршала Г. К. Жукова. Сразу же после «Одесской ссылки» Жукова назначают служить в Свердловском Округе. Николай Алексеевич Митрохин также уезжает в Свердловск. В семье тогда решили, что его жена Наталья Ивановна с сыном-первокурсником, студентом философского факультета МГУ и маленькой дочкой Таней остаются в Москве. Считали, что это назначение в Свердловск – всего лишь временное. Однако, пребывание маршала Жукова и его окружения в Свердловском Округе продолжается с 1948 по 1953 годы.

Здесь, в Свердловске, Николая Алексеевича Митрохина в июле 1950-го года арестовывают по ложному доносу, обвиняют в «измене Родине» и требуют признаний в том, чего он не совершал. Его жестоко допрашивают, и он умирает в лагере в 1952 году.

А на Втором курсе философского факультета МГУ учится его сын Лев Митрохин. И теперь ему, как «сыну врага народа», грозит исключение из Университета. На заседании Комсомольского бюро МГУ Льву Митрохину предлагают отказаться от отца и тогда… обещают дать ему возможность продолжать обучение. Но студент Митрохин не соглашается предать своего отца и отказаться от него, назвать отца – «изменником Родины.

Ситуация очень тяжелая, однако, друзья отца помогли юноше остаться студентом философского факультета МГУ. Правда, он уже не мог выбирать себе то направление в обучении, которое касалось бы политики. Предложили заняться историей религии. Он согласился.

У него есть старший брат Саша (сын отца Николая Алексеевича от первого брака, он – военнослужащий, офицер. Под давлением высших чинов старший сын генерала Николая Алексеевича Митрохина, Александр Николаевич Митрохин, – всё же отказывается от своего отца. И Лёва на долгие годы прерывает общение с братом, – много лет он не может его простить за это.

О судьбе своего отца и о том, какие испытания выпали на долю семьи, – Лёва мне рассказал сразу. Рассказал он – в форме предупреждения о том, что, в силу перечисленных обстоятельств, карьеры он теперь не сделает, и я вообще должна подумать – стоит ли мне с ним общаться.

Но для меня ничто не могло быть препятствием, я готова разделить с ним любую его судьбу. Я была очарована им… Я была влюблена беспредельно…

Фото из студенческих лет

Как быстро это чувство охватило меня!

Но вот прошел всего лишь месяц нашего знакомства, а он – уезжает, по профсоюзной путевке, в какой-то дом отдыха в Одессе. Путевка эта была оформлена еще до нашей встречи. Провожая его, я дарю ему куклу Буратино и предупреждаю, что Буратино будет зорко следить за его поведением.

Моё фото с Буратино – эту куклу я подарила Лёве в первый год моего присутствия в его жизни

…Как жаль, что он уедет! Но не надо бояться, ведь я получаю от него вот такие нежные письма:

«Смотрю на Буратино и радостно (часть Москвы, тебя) – и грустно: может быть, именно из-за него ты несколько дней будешь жить впроголодь. Как ты там одна? Не подведут ли импульсы? – столько проходимцев – и все на одного – маленького и слабого. Чорт бы побрал добряка-директора [4]4
  Из Гастрольного Московского театра.


[Закрыть].

Пиши.

Очень жду. Целую всю.

Береги душу. Она – самое существенное и нужное.

Грустно что-то.

И подписывается: «Совсем твой – Лёва».

Он и я

Я – студентка МГУ, 2 курс

«Не представляю, как это, если бы не было тебя» (Следующее письмо, – он пишет мне из этого же санатория [5]5
  Он часто бывает в Домах творчества – там пишет свои книги.


[Закрыть]).

Дорогая моя девочка!

Что-то ты там без меня расхрабрилась («а то забуду»). Вот, видишь, – пишу. Испугался.

Погода совсем южная – и жизнь поэтому – в лучшем своем виде. Началась полоса романов – группируются временные пары, затягиваются любовные узлы, публика опаздывает к завтраку и зевает целыми днями…

Я стал шоколадный, но никому не даюсь. Это до тех пор пока ты меня «не забудешь». А тогда тебе будет плохо. Мне, впрочем, – тоже (Когда письмо от него слишком задержалось – я действительно ему так написала).

(Он часто бывает в Домах отдыха – там в основном и пишет свои книги…Когда отключаешься от городской суеты легче созидаются идеи).

Может быть, тебе стоит позвонить моей маме (Наталия Ивановна).

Скучаю, жду, помню. Мне страшно, что с тобой будет, когда я приеду. Думаю, что меня следует тогда держать в холодильнике и – Да здравствует тот Гавайский Ром! И благослови Господь тех, кто о нас думает, ждет, волнуется… Не представляю, как это, если бы не было тебя.

Про еду ты меня, скорее всего, обманываешь. Смотри, с некоторых пор я согласен только на третий размер. Ты велишь мне поцеловать Буратино (подаренная мною перед его отъездом – игрушка). Чем за тебя целовать Буратино, я лучше поцелую тебя с ног до головы.

Иду к морю – жариться. Лицо – для всех, остальное – для тебя. Это так хочу я, а ты что-то расхрабрилась.

Совсем твой. И… Лёва. 9. 09. 1958 г.

Драматический театр имени И. А. Гончарова в Ульяновске

Ульяновская разлука

Но вот в Москву приезжает моя мама и требует немедленно ехать с ней в Ульяновск – такова воля моего отца. Я не могу его ослушаться, я – его любимая дочка, и у меня – культ моего отца. Мама увозит меня в Ульяновск.

Ульяновские сюжеты

Поскольку, как я уже рассказала, – все годы обучения в Москве я, параллельно с филфаком, обучалась в различных театральных студиях, – теперь, в Ульяновске [6]6
  Я и мои сёстры родились в Москве, мама – на станции «Обираловка» Московской области (ныне – «Железнодорожная», а отец – в городе Очакове, у Черного моря). В предках мамы – архитектор Евграф Тюрин (по его проекту создан Елоховский собор в Москве). Дед отца – Соломон Лось – кантонист и участник Крымской битвы. Мой отец работал в Министерстве заготовок – и его часто посылали служить в разные города.


[Закрыть], я подаю заявку о принятии меня на работу в Ульяновский Драматический театр имени Ивана Александровича Гончарова [7]7
  Ульяновский драматический театр основан в 1789 году, когда город именовался Симбирском. Здесь, на подмостках сцены, во время гастролей, блистали Полина Стрепетова, Трусова-Васильева, комик Живокини и много других известных актеров.


[Закрыть]. Готовлюсь к поступлению, репетирую чтение басни И. А. Крылова «Ворона и курица» («Когда Смоленский князь, противу дерзости – искусством воружась»…) и – повторяю монолог Джульетты.

(«Что, если это – яд?»). Басню и монолог я буду читать на контрольном прослушивании при поступлении в Ульяновский театр.

Прослушивание оценено на «отлично». Главный режиссер принимает! Меня! В труппу! Он говорит мне (О, какое счастье!), что монолог Джульетты я прочла на «отлично» и еще, – что, в следующем сезоне, он хочет начать репетировать новый спектакль «Ромео и Джульетта». И – даст мне там главную роль!

Я почти счастлива.

Но при этом режиссер добавил ужасную фразу: «Окончательно оформить Вас на работу в труппе можно будет только в начале следующего театрального сезона (то есть в начале октября!) – а пока поезжайте на гастроли вместе с нашей труппой, познакомитесь с нашими артистами, войдёте в коллектив. В этой поездке вы будете отвечать за реквизит»…

Боже, как всё плохо! Оформят только в октябре! А сейчас – я отвечаю за какой-то там реквизит! Целых два месяца гастролей… И – Реквизит!!!

Но ничего! За счастье играть Джульетту можно и потерпеть.

А там, в Москве, – меня ждёт Лев Митрохин, в которого я влюблена… Ну что ж – мне уже 23 года и мне море по колено! Раз так получилось, – я буду играть в Ульяновском театре и приезжать к Лёве в Москву! (Такое будущее я себе теперь определила. Но… я только что вступила в самостоятельную жизнь и еще не знаю, что такого будущего – не бывает…

Мы теперь далеко друг от друга и переписываемся

…Итак, я – на гастролях, с труппой Ульяновского драматического театра, а он – в научной экспедиции. Наши письма застревают где-то на маленьких почтовых отделениях. Но по воле Богов, хотя и с трудом, эти письма всё-таки приходят и ко мне, и к нему. Правда, со значительными опозданиями. Опоздания заставляют волноваться.

Вот – отрывки из его писем во время разлуки:

15 июня 1959 года

Видишь, какая у меня собачья жизнь? И всё – из-за моей нрав-ствен-нос-ти и душевной кро-то-сти!

* * *

Сонюшенька, милая, единственная! Как-то так получается, что ты все время волнуешься. Я писал в Белый Яр: ну, что может случиться, что измениться? Скоро поедем (на юг) вместе. Зачем же так переживать? Всё по-старому и будет так.

Еще раз – не волнуйся, нет оснований. Отсутствие писем будет возмещено впоследствии, когда они начнут стекаться из малых городов…

* * *

Сонечка милая!

Что ты так разволновалась? Ну, что со мной может случиться, что произойти?

Я даже не знаю, почему ты не получала моих писем… Я писал, я даже хотел отправить тебе посылку с лимонами, но их не приняли. Придется послать уже в Мелекессе.

Целую всю. Твой Лёва

Только не нужно писать, что тебе «всё равно» и прочее.

* * *

Сонюшенька! Я уже заказал для нас билеты на пароход «Россия». Это будет наше свадебное путешествие…

(Лева предложил мне выбор… он спрашивает меня, что я предпочту: сыграть свадьбу в ресторане, пригласив туда много гостей, или – поехать вдвоем в плавание по Черному морю, остановиться в Лазаревке (но получилось – в Сочи). А свадьбу – когда вернемся, – отпразднуем скромно, дома, в узком кругу друзей. Что я выберу?

* * *

Я выбрала! Мы будем плыть от Одессы до Батуми на пароходе «Россия», а потом приедем в эту Лазаревку (оказалось – в Сочи) и проведем там весь отпуск. Вот такое у нас будет свадебное путешествие. А потом мы вернемся в Москву – и будет скромная свадьба: ЗАГС и немного шампанского для немногих близких друзей.

Но пока – он в Москве, в «Литературной газете», а я – в Ульяновске, в Драматическом театре, в счастливом ожидании роли Джульетты).

Время идёт – и я люблю его с каждым днем всё сильнее

Я начинаю вдруг осознавать, что вот я уеду в этот отпуск к нему в Москву – и в Ульяновский театр, наверное, больше не вернусь. И не буду никогда играть Джульетту. Тем более, что в Ульяновске я получаю от Лёвы горячие письма, вот такие:

Софья Александровна!

…Ты мне не пишешь. Значит, как поется в песне, – позабыла. А может, даже завела… Ну, словом… Что же, еще Верди предупреждал – «сердце красавицы склонно к измене». А им, буржуям и герцогам, видней… И написал бы я по этому поводу много нежных слов – но слишком уж ты не любишь писать письма. (Это – просто – назидательный упрек: Я люблю писать письма!)

Обидно, конечно. Всё же, как никак… К тому же, за праздниками я только почувствовал: наступила весна. А сейчас вот идет дождь – и весьма грустно. Я кручусь в своем утомленном одиночестве. Но если ты на меня не будешь обращать внимания – то забуду. Это факт. Впрочем, радости от этого мне мало. Пусть радуются твои Ромео и Гамлеты. А ты не пиши мне, что тебе всё равно …и так далее.

Три дня ты была такой изумительной, и они стоят перед глазами. И кто бы мог подумать (см. начало).

* * *

(В этом письме он рисует себя в виде грустного львенка и над рисунком делает подпись: «Пиши. И чтоб скорей. А то мне будет плохо»).

Рисунок Лёвы в этом письме:

«В Мадриде полночь спите спокойно… Любите короля и королеву – и пусть дьявол никогда не встретиться на вашем пути»…

Ему всегда нравилась эта цитата – незримый и ненавязчивый призыв к верности.

А я сейчас – на «областных» гастролях с Ульяновским театром, жду его писем, как сумасшедшая, но труппа постоянно меняет гастрольные адреса… и письма не успевают. Порой мне в голову приходит самое худшее, я волнуюсь и гордо пишу ему что-то типа, «если ты забыл меня – то мне это «все равно». Он потом долго будет упрекать меня этой фразой Он пишет:

«Дай мне телеграмму, да непременно, а то мне подошло самое время волноваться, почему ни звонка, ни привета. Мне все-таки это далеко не «всё равно», как изволила выразиться ты. Даже очень не всё равно.

Целую всю. До свидания.

Помни – про дьявола и Мадрид.

Твой Лёва

От его писем (вот таких) – у меня кружится голова:

«Очень жду отпуска. Заранее вижу картины нашего путешествия. Осталось менее месяца. Пусть хотя бы этот срок придаст тебе силы, а то ты, наверное, – совсем замоталась. Я приеду в Москву 1 августа, десять дней буду бегать по делам, а 10-го мы уедем. Лучше – в Лазаревку…». (Но мы оказались в Сочи).

Он пишет: мне: «Не волнуйся, нет оснований. Отсутствие писем будет возмещено впоследствии, когда они начнут стекаться из малых городов в Ульяновск. Не знаю, что там написано, но ты прочти и напиши мне, что всё по-старому. Только не пиши, что «тебе всё равно» – как ты изволила выразиться.

Целую. Весь твой. Лева.

Пиши, жду, скучаю.

13 июля 1958 года.

Он любит шутить!

Милая девочка! Странное действие производят на меня твои письма.

Ты прислала мне эти выписки и когда я их читаю – меня словно кто-то колет в то самое место, где у порядочных людей помещается сердце.

А что я тебя припугнул, – это очень даже своевременно. Вишь, сразу как раззвонилась! Потому что женщина должна понимание иметь, а не цепляться за всякие пиджаки, наподобие репья. Женщины морали не понимают, потому что ее выдумали мужики. Ведь женщины только делают вид, что они в ней что-то понимают. Что им скажешь – то они и считают за норму. Если бы мужчины их не сдерживали, то они бы так своевольничали, что жизнь стала бы совсем невозможной.

У Регины ты тогда очень понравилась Он вспоминает о том, как мы в Москве ходили в гости к его друзьям и пишет мне:

«У Регины ты тогда очень понравилась. Регина говорит, что ты – очень нежная, и Фимка – говорит то же. Страшное дело – откуда они все это знают?

Я хочу, чтобы было море, и мы лежали на песке и постепенно загорали. Но чтобы был еще кто-нибудь. А для чего – это уж ты сама догадайся…

В одно я только верю – что осенью ты будешь в Москве. Это ты на всякий случай – имей в виду.

* * *

(Но ведь осенью я должна вернуться в театр, меня там ждет роль Джульетты! – и он это знает!).

Я читаю и перечитываю его слова: «Осенью ты будешь в Москве… на всякий случай, – имей это в виду»… Что означает эта фраза? Что я приеду в Москву – и он меня не отпустит в Ульяновский театр? А как же тогда обещанная мне роль Джульетты? Могу ли я от этого отказаться? Да, могу, ведь я люблю его до безумия. И, кроме того – в Москве есть тот самый «гастрольный» театр, куда меня также обещали осенью взять…

Наша переписка продолжается.

«Я всё помню – ты так и знай!»

Сонечка! Ты уж на меня не ругайся – и так всё кувырком! В экспедицию меня не пускают – я им очень нужен тут! Подрядился я писать рецензию на книгу «Жан Баруа», автор – Роже Мартен дю Гар. Прочти эту книгу – она интересная. Напиши мне о театре, обрисуй какой-нибудь день. Я пока об этом имею весьма туманное представление.

А вообще – я такой же нежный и всё помню – так что ты это знай!

20.06.1959 г.

Я приехала к нему в Москву. Оказывается, когда делают предложение – перед невестой надо встать на одно колено! (2 августа 1959 года)

И вот, – я в Москве. В городе, где я родилась

Я живу у него в комнате, заставленной книгами. На следующее утро после моего приезда он выходит и возвращается в своем красивом (и единственном) костюме, встает у нашей кровати на пол, на одно колено(!?) – и говорит мне, лежащей в этой постели: «Я прошу твоей руки».

Мне странно, я не знаю этого ритуала, я счастлива и целую его, – своего любимого. Теперь – я его жена.

Я уезжала в Ульяновск к родителям и там заболела. Мой муж пишет мне письма: Письма от 20 декабря —10 Январь 1959 года

Сонюшенька, дорогая!

У меня сердце болит как никогда. Самое неприятное заключается в том, что под ногами я не обнаруживаю прочных моральных устоев и – порой кажусь себе каким-то злодеем. Это не та мысль, которая даёт успокоение.

Я не могу передать тебе и десятой доли тех беспокойств и переживаний, которые сейчас испытываю. Они тем более неприятные, что я хорошо понимаю – тебе еще тяжелей. Что я могу сделать?

* * *

… Как мне дорого всё, что с тобой связано! Не знаю, куда затерялась проклятая телеграмма – я ее послал 2-го утром.

Я вижу блокнотик, который ты мне подарила и мне очень плохо. Многое я сам себе не могу объяснить. Приезжай как можно скорей. Не задерживайся ни на час. До этого у меня нет никакой жизни. Я всё делаю как автомат. Никогда ты не была мне так дорога и близка, как сейчас. Что я могу еще прибавить?

Мне не хочется ни ныть, ни бить себя кулаком в грудь, мне вообще ничего не хочется. Я понимаю индусов, которые погружали себя в нирванну. Мне просто нехорошо оттого, что ты, родной человечек, вынуждена всё это переносить.

* * *

Сказать тебе, что я люблю тебя, – но не эти слова годятся сейчас. А других – нужно много и нужно говорить, а не писать

Не пиши мне писем, мне не нужно никаких слов. Я только хочу знать результат и хочу, чтобы скорее приехала ты., чтобы всё успокоилось и стало дурным воспоминанием.

Если нужно – я приеду в Ульяновск, дай телеграмму…

Приезжай скорей. Избавь меня от ужасного года. У меня просто нет сил.

Твой Лёва. 4.01. 60 г.