Текст книги "Тайный год. Неизвестный дневник священника"

12 сентября. [Огненная метель]

Рано утром я опять отправляюсь в лес и там снова предаюсь созерцанию адских мук грешников. И что же вижу и слышу?! О, я вижу, что богоотчужденность представляет собой динамическое вращение ужасной пламенной метели. Это динамическое вращение имеет бесконечное множество форм! Одни из них, вроде высочайших столбов, вьются без конца вверх. Другие, точно огромные сталактиты, спускаются вниз, и с визгом и шумом быстро кружатся слева направо; иные, вроде крутящихся страшных смерчей, проносятся над адом. Огненная метель при каждом столкновении с разнонаправленными воронками принимает новые жуткие, вихревые, формы.

Потом вдруг все формы огненной метели с необыкновенной быстротой превращаются в одну страшную воронкообразную пучину. Огненная метель, точно какое-нибудь сыпучее вещество, уходит. И вдруг из только что образовавшейся воронки с необыкновенной силой вырывается огненная вулканическая лава; точно в ненастное время, дым густыми волнами расстилается по всей богоотчужденности. Внутри огненной метели находится бесчисленное множество осужденных грешников! Все они покрыты гнойными лишаями! Лица у них страшно искажены от внутреннего мучения, которое состоит в беспрерывном вращении, подбрасывании и низвержении из этой ужасной адской крутящейся пропасти! Их плач, рыдание, стоны превращаются в страшный шум, потрясающий всю богоотчужденность!

Робкою рукою я дотрагиваюсь до вращающихся возле меня в огненной лаве грешников. Они испуганно смотрят на меня, содрогаются как бы от страха и с болью в сердце говорят: «Кто ты, не имеющий сострадания к нам?» Мне жалко их, и я перестаю их трогать. Страшно. Эту многомиллионную армию несчастных душ огненная метель поднимает вверх и с необыкновенной быстротой низвергает в пучину!

Слышу, кто-то из них жалобно молит Христа о пощаде. Слышу, как многие из сих мучающихся грешников, точно на общей исповеди, исповедуют пред Господом грехи свои! Слышу, как бесчисленное множество грешников плачут и, точно женщины в Великороссии шествуют за гробом, жутко, жалобно и отчаянно голосят от нестерпимого адского мучения! Вижу, как огненная метель закидывает грешников горящей лавой, от которой они кружатся, падают, сталкиваются друг с другом, обнимаются и горько плачут! Вдруг слышу, кто-то молит Святого Духа о помощи. Присматриваюсь и узнаю: это сам диавол молит Его о том, чтобы Дух Святой простил его дерзость, с какой он некогда упрекал Самого Триипостасного Бога в несправедливости к твари. Я также слышу, что кто-то зовет меня по имени. Оборачиваюсь и вижу бывшего моего друга по Афону, одного из монашествующих Андреевского скита. Я спрашиваю, что ему нужно. Он отвечает, что ему здесь невыносимо! Я только хотел сказать ему несколько слов, как вдруг слышу, как тысячи тысяч голосов кричат: «Христос Иисус! Спаси нас! Мессия наш, прости нам нашу дерзость, некогда проявленную к Тебе! Сын Давидов! Не оставь нас, выведи нас их этих страшных мук! Господь наш, Учитель наш, Сын Божий, сжалься над народом Своим!»

Слыша их пламенную молитву, обращенную ко Христу, я от умиления переполняюсь великою жалостью к сим несчастным! На душе у меня становится сладко; я вхожу в экстаз. Душа моя переживает милость, которую Христос готовится ниспослать на сих адских страдальцев! Сосредоточивая взор на них, я вижу одну грешницу, стоящую подле меня. Она спрашивает, узнаю ли я ее. Я отвечаю, что узнаю. Она жалуется, что превратилась в одно нестерпимое страдание! Я отвечаю, что она будет до тех пор страдать и мучиться, пока все грехи ее не сожгутся и не испепелятся в огне адских мучений. Она еще раздумывает, что сказать мне, как огненная метель превращается в страшнейший вой, такой, от которого я содрогаюсь! Я чувствую, как силы моей души слабеют, и я прерываю созерцание.

13 сентября. [Стенания грешников в аду]

День ясный. Тихо. Прохладно. Я бодро иду в лес, чтобы созерцать муки ада! Вижу, как вся богоотчужденность представляется глазам моим наполненной какими-то газообразными и отвратительными огненными крокодилами, крысами, скорпионами, вшами, всякого рода ужасными паразитами, которые с неимоверной силой терзают находящееся здесь бесчисленное множество грешников. Все эти огненные чудовища, газообразные адские животные беспрестанно грызут, жалят и кусают грешников: одних грызут таинственные крокодилы, других крысы, третьих жалят скорпионы, четвертых едят вши и другие паразитные насекомые. Все грешники не знают покоя от сих своих адских мучителей и тиранов, они беспрестанно ревут и скрежещут зубами, одни от ужаса дрожат, скачут, другие падают, иные корчатся и страшно изгибаются! Языки у всех высовываются изо рта; от каждого исходит зловонный запах, от коего все кашляют и задыхаются!

Я думаю, что же это такое? И вдруг слышу отчаянный крик! Это кричат грешники. Я обращаюсь к ним и кричу: «Злополучные! Ваш крик без слез нельзя слышать!»

Они: Мы изныли, измучились, ожидая конца нашим адским мукам.

Я: Тяжелы и нестерпимы ваши муки!

Они: Вот видишь, в какие отвратительные формы преложились все наши страдания!

Я: Беспредельна милость Господа. Он, как я думаю, взглянет Своим всеискупительным оком на вас!

Они: Миллионы вечностей протекли с тех пор, как мы осуждены Христом, а конца все нет и нет! Мы измучились, мы исстрадались до безмерности! О, если бы мы превратились в небытие, это стало бы величайшим блаженством для нас! Но здесь даже смерти нет, и даже умереть нет никакой возможности. И вот в таком состоянии мы вечно мучаемся.

Я: Все это теперь творит с тварью Господь, Он все творит к вящей славе Своей.

Они: Отчаянье затопляет нас!

Я: За что вы страдаете?

Они: За празднословие!

Я: Молитесь ли вы здесь Христу?

Они: Да, молимся.

Я: Что вы чувствуете во время молитвы?

Они: Сравнительно лучше.

Я: О, благостен Господь!

Они: Благостен Господь!

Я: Есть ли когда-нибудь вам отдых, когда эти огненные адские животные вас не тревожили бы?

Они: Никогда.

Сказав это, они вдруг пожираются газообразными животными. Я никак не могу оторвать очей от них, ибо страх, ужас и жалость по отношению к ним сковывают все мое существо; слезы душат меня. Боже мой, думаю я, все эти грешники, когда жили на земле, на других планетах, не думали о том, что их ожидает и что готовят им их же грехи! А теперь вот что они переживают. О, одно горе здесь, одно страдание, одни стоны, одни мучения, плач и отчаянное рыдание! Теперь ничто уже им не поможет и никто их не спасет, все их бытие в руках Того, Кого они всю свою кратковременную жизнь прогневляли, оскорбляли, огорчали и ни во что не ставили!

Но вот опять вижу нечто того еще ужаснее! Я вижу как все эти газообразные животные, которые грызут, кусают и едят грешников, уже оказываются внутри грешников, и последние как бы становятся ими и принимают их образ на себя! Что же делается? О, Боже мой! О, Боже мой! Неужели так тесно срастается человек со своим грехом, что как бы отождествляется с ним? О, слышу чей-то голос, зовущий меня по имени.

Я: Кто это спрашивает меня?

Он: Это я, один из грешников, пришедший спросить: «Как ты здесь [оказался]?»

Я: Ты кто, называющий меня по имени?

Он: Я один из тех одесских бывших босяков, которого ты любил.

Я: Кто же ты?

Он: Помнишь того артиста, который в ночлежном Маразлиевском доме[122]122
  Ночлежный приют в Одессе, открытый городским головой Г. Г. Маразли (1831–1907).


[Закрыть] пел тебе арии?

Я: Помню и узнаю.

Он: О, если бы я знал, что ожидает грешника, я бы величайшие подвиги совершал на земле, лишь бы не мучиться здесь и не страдать! Здесь одна секунда мучений бесконечно тяжелее и мучительнее земных мук. И мучения в аду мы терпим не годы, а целые вечности!

Я: Возлюбленный! Муки нужны, в них мы изничтожаем свои грехи, и чрез них мы делаемся совершенно новою тварию во Христе и вследствие сего будем причастниками Царства Божия!

Он: О, Господи!

Я: Думаю, что Он через Голгофу всех нас привлечет к Себе!

Он: О, Христос! Спаси нас!

Сказав это, он исчезает, и я его уже не вижу! О, мысли, мои мысли! Вот что значит ваше греховное направление! Оно непременно переносится на язык, а с языка сходит уже в качестве празднословия и становится делом! О, Христе мой, положи на мои уста печать целомудрия! О, Господи, дай и мне никогда ни одного праздного слова не произнести! О, слава Тебе, Христос мой, о, благодарение Тебе, мой возлюбленный Спаситель! О, хвала Тебе, моя вечная и бесконечная радость, Христос мой! О, прославление и поклонение Тебе, мой возлюбленнейший Сладчайший Иисус! Аминь.

14 сентября. [Мольба ко Христу из адского мрака]

Сегодня отслужив божественную литургию, отправляюсь на свое место в лес. Здесь я, к своему огорчению, вижу, что мое любимое дерево, под которым я предавался созерцанию, срублено крестьянами. Со слезами я ухожу. И вот уже три часа брожу по лесу и никак не найду места, где бы мог предаваться дальнейшим молитвенным [видениям].

Наконец я нахожу другое дерево, еще более могучее. Под ним я опять предаюсь обычному своему делу. Сила созерцательная снова влечет меня в богоотчужденность. Сейчас я в ней. Моим очам открывается ад густым непроницаемым мраком, всегда взрывчатым, гремучим и шумным. Время от времени этот мрак прорезывают бесчисленнейшие молнии.

Я смотрю, и ужас холодит мою кровь. Вдруг, при освещении молнией, я вижу множество живых душ с унылыми поникшими лицами, вращающимися в адском мраке. Я содрогаюсь. Мне представляется, что вся эта тьма состоит из темной массы одних грешников. Все они, как один, с оскаленными зубами, с открытыми ртами, с расширенными ноздрями; с налитыми кровью глазами, распухшими лицами, на челе у них огромные складки безобразно висящих морщин. Все плачут и рыдают. Их стоны, крики, вопли сливаются в шум непроницаемого адского мрака. Я хочу узнать, что такое этот адский мрак, и тщательно осязаю его руками, дотрагиваюсь до него и тотчас слышу: «Кто это? За что ты, безжалостный человек, щиплешь нас?» Я пробую снова ощупывать адский мрак и теперь тоже слышу: «Безжалостный! Или ты не знаешь, что здесь всякая человеческая личность соткана из одних жгучих и острых болезней и страдания?» Я извиняюсь и прошу у говорящего прощения. А он: «Ты не из здешних, что не знаешь законов ада?»

Я: Нет, не из здешних.

Он: Кто же ты?

Я: Созерцающий ваши адские муки.

Он: Созерцающий адские муки? Что же это такое?

Я: Ты сам мне откройся, кто ты?

Он: Я бывший константинопольский купец, никогда не закрывавший своих уст, но всегда смеявшийся и веселившийся со своими друзьями.

Я: Неужели такие муки пожинают только смеявшиеся на земле?

Он: О, да!

Я: О, какие же страшные и нестерпимые муки переживаете вы за этот грех!

Он: О, что было прежде! Теперь нам много легче и свободнее.

Я: Жалко мне вас!

Он: Уже миллионы земных лет прошли, а мы все здесь, и все мучаемся и мучаемся и, кажется, бесконечно будем мучиться.

Я: Слушай, страдалец! Вечные муки только потому так называются, что их ни время, ни пространство, ни другая какая-либо тварная сила не могут уничтожить. Они вне времени, пространства и всякой тварной силы. Они являются вечными и потому, что от века предопределены Богом для выполнения Его всеспасительного дела по отношению ко всей твари, противившейся Его замыслу.

Что же касается их «вечности», т. е. протяженности в бесконечность, то бесконечен только один Бог, и муки ада являются не возмездием за преступление, а средством, очищающим грешников и уничтожающим зло в твари. И когда мы изживем своими муками грех и самую возможность грешить, тогда изничтожится и наша богоотчужденность, тогда закончатся наши муки, и мы выйдем из них совершено новою тварью во Христе.

Говоря эти слова грешнику, я слышу затаенный шепот других падших, которые что-то между собою говорят. Я заканчиваю свое слово, и вдруг из страшного мрака вырываются их надорванные хриплые голоса: «О, Господи! О, Христос! Пожалей нас! Нам уже невыносимо тяжело и мучительно!» Слыша это, я превращаюсь в одни слезы жалости и сострадания к ним! О, действительно тяжелы и невыносимы их муки! Да, думаю я, если человек за время земной жизни не захотел, чтобы его Христос умыл и очистил от грехов Своею голгофскою кровью, если он здесь, на земле, не усвоил себе страдания Господа, не воплотил их в свои плоть и кровь, в свою жизнь, то он как тварь Божия должен будет страданиями изжить собственные грехи. Да и в этом проявляется опять-таки любовь и милость Христа к этим насельникам ада! Так размышляя, я сознаю, насколько бесконечно благостен Христос ко всей Своей твари без исключения! Думая и говоря так, я слышу, как весь ад кается, молится и умоляет Христа о пощаде.

Господи! Ты поистине есть чистая любовь, святое благо, милость, сострадание, доброта, спасение, всепрощение, снисхождение. Ты есть радость, блаженство, вечное бессмертие, красота, сладость! Небесный мой Бог! Я преклоняю колена перед Тобою и молю Тебя, прости, Владыка мой, всем прости и всех и всё введи в Царство Твое вечное и бесконечное! Господи, не оставь никого без милости Своей, не отвращай ни от кого Своего благостного лица! Господи, не закрывай Своих очей от нас! Всегда, Благостный, смотри на нас, и от Твоих святейших, обращенных на нас, взоров мы будем чувствовать себя всегда довольными, бодрыми, сильными, решительными на любые подвиги ради Тебя и полными всякого блаженства и покоя!

О, слава Тебе, Христе Боже мой, слава Тебе! О, благодарение Тебе, упование наше, опора наша, утешение наше, дыхание наше, свобода наша, вечность наша, бесконечность наша, Христос Бог наш! Аминь.

15 сентября. [Встреча со знакомой, всех осуждавшей]

Я спешу как можно скорее идти на то новое место, где был вчера. Сейчас я полон всяких, и тяжелых, и легких, и грустно-печальных, и радостно-восторженных дум! Иду. На пути я встречаю препятствие: два священника нарочно прибыли ко мне за советом. Я, преподав им совет, отпускаю их от себя. Иду. Вот давешнее место. Становлюсь. Опять созерцаю ад. Вижу всю богоотчужденность, представляющуюся огненным ползучим, сплошным мхом! Ему нет границ. Он словно густыми облаками ползет из самой бездны богоотчужденности и обертывает, точно огненным одеялом, каждого грешника. И все грешники, завернутые в огненный ползучий адский мох, страшно стонут. От нестерпимой боли они вопят, сжимают кулаки, скрежещут зубами, кувыркаются, падают, точно мячики, катаются от переживаемых страданий и от этого страшного ползучего огненного мха. Я с ужасом все это созерцаю. Вдруг все они вздрагивают, от страха друг к другу жмутся. «Что же это такое?» – думаю. И вот вижу я, адский огненный ползучий мох вползает в рот каждого грешника, и напластовывается на язык и на горло, и постепенно проникает во внутренность каждого из них! О, как невыносимо страшно! Я еле перевожу дыхание от ужаса. Смотрю, что будет дальше.

Вижу, этот адский огненный ползучий мох проходит по внутренности грешника, и снова ползет по всему его существу, и опять входит в его внутренность! Вдруг я слышу громоподобный голос: «Я первый осудил своего Творца и Бога и вот влачу свое существование в сих адских муках!.. Увы мне, падшему херувиму!» У меня помрачается ум от страха. «Боже мой, – взываю я, – поддержи мои силы, дай мне до конца созерцать грешников, мучающихся здесь!»

Вдруг из бездны богоотчужденности вырываются огненные ползучие мхи, и они, подобно хвостам огромнейших раков, наносят ужасные удары по устам несчастных грешников. Я дрожу от переживаемой мною таинственной жуткости! Я вижу, как сих грешников огненный ползучий мох ввергает в пучину! Слышу страшный плач тьмы тьмущей здесь находящихся страдальцев! Обоняю зловонный запах вроде запаха гнилой рыбы! Меня тошнит. Вот где, думаю, всякий грешник совершенно познает на личном опыте суть того или другого греха! Мы же сплошь и рядом думаем, что грехи наши – это наши ошибки, на самом же деле, какой бы ни был грех, он не является человеческой ошибкой, а, напротив, он есть сопротивление Богу, добровольный уход твари от Творца, он, наконец, есть разрушительное обращение твари на себя саму с целью самоуничижения! Вот какой ценою грешник выгорает, изничтожается сам в себе тем или другим грехом! Так размышляя, я вижу стоящую перед собою женщину, когда-то бывшую мне знакомой.

Она: Узнаешь?

Я: Узнаю. Как ты здесь оказалась?

Она: Миллиарды лет здесь страдаю, и еще, и еще столько же буду страдать.

Я: За что ты здесь?

Она: За осуждение всех и каждого!

Я: Ты же считалась великой подвижницей и девственницей?

Она: С детства не смотрела на мужчин, сохранила чистоту, ежедневно прочитывала Евангелие, каждую неделю причащалась, пять сот земных поклонов клала ежедневно, бедных посещала, все, что имела, раздала нищим. Но вот была слабость – всех осуждать и осуждать исключительно из-за ревности к славе Божией, и вот за это осуждение где я теперь нахожусь!

Я: Господь рано или поздно выведет вас отсюда.

Она: О, Пречистая Дева Мария, моли Сына Своего и Бога нашего за всех нас!

Я: Твердо убежден, что, пока грешники страданиями и муками не изживут свои грехи, до тех пор теплый и светлый луч благодати Божией не коснется их.

Она: Мы все здесь каемся в грехах, всегда просим и молим осудившего нас Христа, чтобы Он спас нас от этих невыносимых мук!

Сказав это, она быстро исчезает из моих очей и входит в самую гущу этого огненного, ползучего мха. Удивляюсь и всем существом изумляюсь тому, как всякие муки и страдания за тот или другой грех принимают различные образы!

Размышляя об этом, слышу ужасный грохот. И вот вижу, как вся богоотчужденность, со всеми в ней грешниками, винтообразно вьется, извивается, взвивается, свивается, опять разворачивается, развивается, распластывается и, точно туман, сгущается, уплотняется и делается полною прежних ползучих огненных мхов!

«Господи! Господи! – думаю я. – Как крестьянин после уборки хлеба молотит хлеб, выбивая из него до последнего зёрна, так и любовь Твоя всячески выбивает, выжигает, изничтожает муками ада всякое зло из твари, чтобы сделать ее чистой, достойной Царства Божия! О, Творец и Спаситель мой! Недостает ни чувств, ни мыслей, ни слов, чтобы осознать и высказать хоть частичку той бесконечно любви, которую Ты благоволил излить на Твое создание. О, Христос мой, о, неисчерпаемая радость моя, о, безграничная сладость моя, благодарю Тебя за все, благодарю Тебя и за самый ад Твой, и за все его муки! Христос мой! Дай мне любоваться Тобою, дай мне смотреть на Тебя, дай мне всегда созерцать живой образ Твой! О, Христос, Ты мой, Ты принадлежишь мне. Аминь».

16 сентября. [Адские муки за злословие]

Чудный, теплый день! В девять часов утра я отправляюсь опять в лес под то же дерево, чтобы опять созерцать вечные муки грешников. Прихожу на священное для меня молитвенное место. Здесь, по обыкновению, меня объемлет прежняя сила, и я опять созерцаю богоотчужденность. Последняя моим душевным очам представляется огненной мглой, которая густым пластом ложится на всё бесчисленное количество грешников, людей и других разумных существ, и с головы до ног пронизывает их и проходит через все их естество. Всматриваюсь в самую эту адскую мглу, которая состоит из острых тончайших игл. Эти огненные иглы – точно ужасные жала скорпиона, исполненные мучительного яда. И вот, находясь в этой мгле, все грешники как бы превращаются в нестерпимую боль, в самые мучения и невообразимые страдания. У этих грешников и плач, и рыдание, и стон, и крик, и рев – все смешивается в какой-то ужасный пронзительный шум! Весь ад превращается в один страшный гул. Я не могу это ни видеть, ни слышать! Передо мной словно столб стоит из невообразимых мук. Но я вижу еще, что адская мгла разряжается и получает другой вид, вид беспредельного сгущенного облака из тьмы-тьмущей огромных шершней. О, с какой же силой они набрасываются на грешников и жалят их! Грешники, во избежание ужасных ран, соединяются в плотную сплошную массу. О, как они ужасны! Жалко мне всех грешников! Я вижу, как они горят изнутри себя, точно большие костры! И исходящий из них огонь шаром вырывается из их уст и тотчас принимает форму языка, и в несколько рядов обвивает шею каждого.

Вижу все это, и чувствую, и понимаю, почему праведники страдают на земле, а грешники благоденствуют. Эта проблема для меня теперь разрешается просто и понятно. Праведники, страдая на земле, изживают все грехи, всё, внедрившееся в них, зло, изничтожают в себе и возможность грешить. Грешники же, если на земле и благоденствуют, то только потому, что не хотят расставаться со своими грехами, и Господь Бог поступает с ними согласно их хотению. Он предоставляет им полную свободу. Если они не захотели уничтожить свои грехи на земле, через веру и любовь ко Христу, то они теперь изживают грехи не на земле, а в аду!

Думая так, я вдруг слышу точно крики людей с тонущего в зловещую ночь парохода, которые среди бушующих волн рассвирепевшего моря вопиют: «Погибаем! Тонем! Погибаем! Спасайте! Спасайте!» Из гущи находящихся в аду грешников докатываются бесчисленные голоса: «Мы страдаем, мы мучаемся, мы погибаем! Господи, осудивший нас на вечные муки, спаси нас, зараженных грехом злословия!» Слыша это, я от страха падаю и переполняюсь к сим несчастным великою любовью и сердечной жалостью! Ах, как же они страшно мучаются! Ни язык человеческий, ни уста ангельские не могут передать даже и миллионной частички тех мучений и страданий, которые терпят эти несчастные насельники ада.

Вижу перед собой двух грешников. Они мне говорят: «Неужели мы будем здесь находиться без конца?»

Я: Давно вы здесь?

Они: Или ты непричастен к нам, что такой вопрос предлагаешь?

Я: О, больше чем кто другой причастен!

Они: Разве ты принадлежишь к тем несчастным, что на земле матерными словами злословили Самую Святую из святых Божескую Троицу, и пречистую Деву Марию, и все таинства Церкви, и, в частности, Евхаристию, и людей, и животных?

Я: Разве таковые есть среди вас?

Они: О, есть много, они находятся в пучине огненной мглы, где их сердца и их языки горят наисильнейшим адским огнем, которым пылает находящийся здесь сам сатана.

Я: Почему же я их не вижу?

Они: Эти грешники принадлежат к богохульникам!

Я: Ах, помилуй всех, о, Боже!

Они: Скажи, если знаешь, будет ли нашим мукам какой-нибудь конец?

Я: Думаю, что да; ибо бесконечен только Бог!

Они: Хотя мы и получили начало бытия, но ведь и мы теперь бесконечны в нашей жизни, понимаешь?

Я: Понимаю. Но ведь вы и я – тварь, созданная безначальным и бесконечным Богом, а зло и грехи не есть нечто созданное Богом, они не есть тварь; а поэтому зло не только не бесконечно, но оно и не вечно. Если же не вечно и не бесконечно зло, то и страдания, и муки ада как живой процесс изживания зла в твари, тоже не вечны, тем более не бесконечны. Более того скажу: цели воплощения Христа в человеческую тварную природу, Его Голгофа в абсолютной полноте осуществятся только при завершении вечных мук грешников!

Они плачут и говорят: «О, Господи, спаси же нас!» Говоря это, они медленно, не сводя с меня очей, погружаются в пучину мучительнейшей огненной мглы, в которой находятся все грешники! Мне очень больно становится на душе! Какая-то нервная дрожь пронизывает меня насквозь, чувствую страх и непреодолимое внутреннее трепетание; на душе сильная тоска и жалость по отношению к сим страдальцам и мученикам ада!

О, Господи, спаси всех! Спаси и грешников, и самого диавола, спаси всю Свою тварь, спаси, о, Боже! Пусть она вся каждый момент прославляет Тебя, единого истинного Бога, и всегда сознает, что Ты один и есть и ее Создатель, и ее Спаситель. Тебе, Господи, подобает слава, и честь, и поклонение во веки вечные. Аминь.