Текст книги "Тайный год. Неизвестный дневник священника"

4 января. [Проповедь Иоанна Крестителя]

Снова я переношусь своими мыслями к Иоанну Крестителю. Я представляю его тихо переходящим с места на место и часто останавливающимся и беспрестанно вопиющим: «Покайтесь! Ибо приблизилось Царство Небесное» [Мф. 4, 17]. И вот со всех сторон в большом количестве идет народ к нему. Народ этот весь превращается в один слух. Сердца всех переполняются священным благоговением к пророку. Все на него смотрят, у всех взоры туманятся горячей слезой. Многие женщины и мужчины всхлипывают от сердечного, еле сдерживаемого рыдания. «Не Христос ли, не Мессия ли Он?» – думают все.

Пророк все сильнее и сильнее проповедует покаяние. Когда же он сказал: «я не Христос, я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу. Я крещу вас водою, но идет Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем», – тогда весь народ вздрогнул и тотчас почувствовал себя как бы охваченным каким-то внутренним огнем невообразимой радости; у всех пробежала по телу приятная дрожь; все наполнились каким-то радостным чувством ожидания видеть и слышать Самого Мессию, время явления Которого уже настало. Все с минуты на минуту с нетерпением ждут Его. Иоанн же в это время то проповедует людям покаяние, то дает ответы на предлагаемые ему вопросы, то целыми тысячами крестит людей в струях реки Иордана, куда входят все крещающиеся, которые до тех пор не выходят из реки, пока публично не раскаются в своих грехах.

Чудная картина! С одной стороны, все берега священной реки Иордан усеяны пестрой многотысячной толпой народа, с другой стороны, огромная поверхность реки уже вся запружена десятками тысяч людей обоего пола: одних – совершенно нагих, других – в тонких льняных рубашках, все они – кто по пояс, кто по грудь – стоят в воде и во всеуслышание громко выкрикивают свои грехи; у всех на глазах слезы, все рыдают; сам Иоанн стоит на краю берега, окруженный многотысячной толпой. Но вот покаявшаяся часть народа выходит из воды, она уже одевается, на смену ей, точно такая же по количеству, другая часть уже входит в воду и, как и первая, открыто и публично кается в своих грехах. Слезы, рыдания кающихся доходят до небес… Это зрелище, поистине достойное неба! Народ в рядах Иоанна Крестителя все увеличивается. Десятки тысяч людей стоят уже на несколько верст вдоль реки Иордан. Все чего-то ожидают, перед чем-то внутренне трепещут, чему-то радуются, и время от времени вдруг сердца всех наполняются каким-то священным страхом, от которого, точно от электрического тока, дрожь тонкими струйками ужаса пробегает по всему их существу. От этой дрожи весь народ на минуту цепенеет; но потом скоро от этого священного страха освобождается. Народный говор не умолкает. Все говорят между собою о том, что день пришествия Мессии близок, что не сегодня завтра все собственными глазами увидят Его Самого. А Иоанн все проповедует, все крестит, и все идут к нему. Картина дивная, единственная в истории картина, и, о, как сладостно и приятно созерцать ее!

5 января. [Внутренние изменения пророка Иоанна на Иордане]

Народ уже заполонил собою всю реку Иордан и оба берега этой священной реки. Заиорданская пустыня представляет собою сплошную движущуюся массу людей. В этот день Иоанн, как никогда прежде, часто меняется в лице: он то краснеет, то бледнеет. Голос его особенно силен и дрожит. Движения его неспокойны, порывисты. Он переживает в себе то какой-то необыкновенный подъем духа, то охватывающий все его существо религиозный страх. Это психическое состояние в нем замечается всеми. Такое состояние его длится только до полудня. В полдень с ним происходит нечто чрезвычайное. Он, по обыкновению, только что окрестил десятую, в несколько тысяч человек, группу. Он продолжает крестить. Как вдруг видит Идущего прямо к нему из толпы необыкновенного Юношу-Мужа. Он тотчас при виде Его вздрагивает, бледнеет, даже шатается от страха и сам медленно ступает к Нему навстречу. Сей Юноша-Муж подходит к Иоанну вплотную, Иоанн своею пророческою прозорливостью осознает, что этот Юноша-Муж есть не кто другой, как Сам Мессия. Иисус теперь требует, чтобы Иоанн Его крестил. Иоанн же всячески удерживает Его и говорит, что сам должен креститься у Него. Иисус кротко, но решительно говорит Иоанну, чтобы он подчинился в этом воле Божией. Иоанн тотчас подчиняется, он вводит Христа в воду, а Иисус в это время молится и, как безгрешный, ничего не говоря, тотчас выходит из воды и начинает одеваться в Свои одежды. Во время же самого крещения Христа сам Иоанн слышит Иисуса, молящегося Отцу Своему Небесному и также видит небо отверстым и Духа Святого в виде голубя, спускающегося на Иисуса, и в то же время слышит голос с неба: «Сей есть Сын Мой возлюбленный!» Сам же Иисус, как только крестился и оделся, никому не говоря ничего, тотчас, влекомый Духом Святым, отправляется в пустыню и там в посте и молитве пребывает сорок дней и ночей.

Иоанн в это время переживает в себе самом что-то такое, что превышает его собственные силы. Он теперь весь пленен Христом, пленен отверзением неба над головой Господа, снисхождением с неба на Иисуса Христа Духа Святого в виде голубя, а также голосом Отца Небесного, свидетельствовавшим о богосыновстве только что им крещенного Христа. Все это потрясает Иоанна. Он весь превращается в изумление от совершившегося чуда, часто впадает в забытье. Так сильно все это на него подействовало. Но этого мало. Теперь сам Иоанн чувствует, что от этого чуда, пережитого им, в нем самом что-то происходит чрезвычайно великое. Доселе он весь был объят пламенною ревностью о славе Иеговы, теперь же он чувствует себя переполненным какою-то необыкновенною мирною любовью к своему Богу и ко всей Его твари. Раньше он, подобно Илье-пророку, готов был тотчас собственноручно истребить всех грешников; а теперь, когда он пережил это божественное чудо, он готов самого себя принести в жертву за всех грешников, только чтобы они все были спасены Богом. Такое перерождение совершается с Иоанном, после того как он крестил Христа, самое же завершение перерождения совершилось только тогда, когда Иисус беседовал с Иоанном после Своего искушения.

Как же сам Иоанн смотрит на это совершившееся чудо? Как на такое чудо, в котором в одно и то же время было и одно чудо, и три чуда? Осознает ли он всю важность этого чуда? Да, он ее осознает, но осознает не богословски, не интеллектуально, а чисто пророчески, вдохновенно. Он осознает его как такое чудо, в котором через пришествие Христа Мессии в мир вся Пребожественная Святая Троица открывается в деле его спасения.

Трисветлая преблагословенная Святая Троица! Весь мир, вся вселенная с момента падения праотца нашего Адама и праматери Евы были объяты непроницаемым мраком Твоего божественного правосудия. И только одна часть этого мира, всей твоей твари не была лишена Твоего божеского света – это Царство Твое Небесное, это херувимы и серафимы, архангелы и ангелы, престолы, господства, начала, власти и силы; но и эта светлая часть, с момента появления зла во вселенной, была омрачена настолько, что третья часть ее света была у нее отнята. И в это время казалось, что мир непременно достигнет такого печального состояния, когда он весь должен будет превратиться в один мрак, в одну темную непроницаемую мглу – так отчаянно мир думал о себе самом. И вдруг теперь, неожиданно для него, он весь залит самым ярким, триипостасным светом триипостасной любви, благоволения и всепрощающей жалости к нему. О, Боже мой, Боже мой! Как же Ты бесконечно и беспредельно любишь его, как же Ты сострадаешь ему и жалеешь его! Царь мой Бог! Как Ты весь переполнен милосердием к нему!

О, вы, херувимы и серафимы! Своими пламенными крыльями производите ликующее торжество на небесах, провозглашающее спасение всей твари. О, вы, архангелы и ангелы! Трубите всей твари, пробуждайте ее от сна отчаянья в деле ее спасения Богом; ибо вот над нею уже показалось всеспасительное солнце божеской любви и это солнце есть Сам Христос, Мессия, Сын Божий. О, вы, господства, силы, начала, власти и престолы! Составьте дивный хор поющих, вопиющих, взывающих и глаголющих о Святой Троице, благоволившей спасти мир через вторую свою Ипостась Бога Логоса, Господа нашего Иисуса Христа. О, и ты, все Царство Божие! Скорее превратись в дивный богоносный духовный оркестр и под управлением Святого Духа играй торжествующую мелодию любви божеской к миру. Настало спасение всей твари. Небеса небес! Громко вопите: настало спасение всей вселенной! Свет и светы! Сплетайте дивные мелодии, и вплетайте себя в них, и создавайте прекрасные и сладостные узоры ваших световых прославлений Святой Троицы: Отца, благоволившего спасти мир, Сына, вочеловечившегося и крестившегося в струях иорданских ради спасения мира, и Святого Утешителя Духа, изволившего Христу спасти всю вселенную. Небесные миры, все созвездия, все солнца, все планеты, все спутники их, все туманные пятна, все кометы, все метеоры! Гряньте дружным, могучим и всепобедным хором славу сущности Божеской, прославьте своего Триипостасного Бога, воскликните Ему: осанна Отцу! Осанна Сыну! Осанна Святому Духу! Осанна! Осанна Триединому Богу за спасение мира! Земля, горы, холмы, долины, море, реки, озера! Воспойте Господа, воплотившегося в человеческую природу и крестившегося в струях иорданских. Человек! Подними и ты свою голову, довольно с поникшими очами ходить тебе, подавленному своею виновностью перед Творцом Богом Твоим; ибо пришло и твое избавление. И ты, мое «я»! Всем своим существом воспой Триипостасного Бога и поклонись Ему как своему Избавителю и Спасителю, ибо настал день и для твоего спасения.

Хвала Тебе, всемогущий Бог! Хвала Тебе, Царь веков! Хвала Тебе, Отец, свидетельствующий о Сыне Твоем! Хвала Тебе, Дух Святый, сошедший на Богочеловека Христа! Хвала Тебе, Иисус, Сын Божий, пришедший в мир спасти его. Хвала, хвала, хвала Тебе, Святая Троица, ныне, и присно, и во веки веков.

6 января. [Богоявление: символика]

Остановитесь, небеса! Все солнца, все светила небесные, все миры вселенной, не двигайтесь, прислушайтесь, все малые и великие творения Творца всего сущего, внимай, все существующее! Вот Триипостасный Бог при реке Иордане отдернул таинственную завесу Своего Божества и символически, образно, во времени показал ипостасное, внутреннее, безначальное и бесконечное, отношение Отца к Сыну, Сына к Отцу, Духа Святого к Отцу и Сыну, Отца и Сына к Духу Святому. Великий из пророков Иоанн удостоился зреть и видеть это глубоко сокровенное в недрах самой сущности Божества ипостасную соотнесенность всех трех Божеских Лиц между Собой. Он видел во времени вечное, в конечном пространстве внепространственное, беспредельное, вездесущее и все собою наполняющее. Он видел Христа, молящегося во время Его крещения в Иордане-реке. Это он видел в человеческой Его природе вечное, безначальное и бесконечное, всегда сущее божеское соотношение между Его Божеской природой и Отцом и Святым Духом. Он также видел Духа Святого в виде голубя, сходящего на Христа. Это он видел вечное, безначальное и бесконечное, всегда сущее отношение Святого Духа к Сыну.

Он слышит голос Отца Небесного, свидетельствующий о Христе, что Он есть Его возлюбленный Сын, в Котором почивает вся полнота Его Отчего благоволения. Здесь все живые символы, они показываются Иоанну в формах временной видимости и внешних явлений. Являются они ему в таком виде только потому, что другого способа явления тайны Божества человеческая природа, как природа ограниченная и тварная, не может воспринять; поэтому духовная абсолютная сущность Божества является всякой твари только в символах, образах.

Теперь приступим к осознанию значений символов этого троичного образного явления Иоанну Крестителю. Иоанн в самый момент Крещения Господня осознает Его молящимся. Что значит молитва единосущного Божества к единосущному Божеству? Единосущный Сын молится единосущному Отцу? Сын – единосущный Отцу и Святому Духу – молится единосущному Святому Духу? Что же все это значит? Чтобы ответить на этот вопрос, мы прежде всего должны осознать самую сущность молитвы. Молитва сама по себе не есть чувство подчиненности, не есть и чувство зависимости и ограниченности от Того, к Кому эта молитва простирается. Молитва есть живой процесс самоотверженной радостной свободной самоотдачи молящегося молимому. Молитва эта по своему существу есть живой процесс внутреннего взаимообмена молящегося с молимым. Самая же душа молитвы есть свободно-смиренная любовь и любовное смирение того, кто, кому и перед кем молится. Отсюда молитва Христа во время Его Крещения была только видимостью внутреннего гребня вечной, безначальной и бесконечной цепи бездонно-глубинных живых божеских волн пламенного ипостасного богосыновнего Его отношения к Отцу и Святому Духу.

«Отверзлось небо». Тоже символ. Он своим ярким языком говорит о трех следующих фактах: первый факт тот, что вечные, безначальные и бесконечные взаимные ипостасные отношения, исчерпывающие собою самое ипостасное содержание Божества, всегда абсолютно свободны, безграничны и ничем и никогда со стороны какой бы то ни было ипостаси не стесняемы. Второй факт тот, что самые эти божеские ипостасные соотношения без положительных воздействий на всю тварь отнюдь не остаются, они так или иначе, но непременно благотворно и спасительно воздействуют и на всю мировую действительность. Третий же факт тот, что по отношению к самому акту Боговоплощения Христа в человеческую природу, все Божество не только выявляет всю полноту Своего благоволения, но и мировая действительность, со своей стороны, также по отношению к Нему выявляет всю полноту космического благоволения. «Отверзлось небо» – это значит возрадовалась вся мировая действительность Боговоплощению в тварную природу.

«И Дух Святой нисшел на Него в телесном виде, как голубь» [Лк. 3, 22]. Здесь под символом голубя, нисходящего Святого Духа на Христа, Иоанн видит во времени и пространстве вневременное и внепространственное, вечное, безначальное и бесконечное ипостасное отношение Святого Духа к богосыновней ипостаси Бога Логоса, но отношение Его не молитвенное, а отношение Его духовно реющее, волноплещущее, бестелесно-трепещущее, невинно-вожделевающее, творчески-радующее, девственно-веселящее, любовно-тающее. Другими словами, символ явления и нисхождения Святого Духа на Христа в виде голубя выявляет собою по отношению ко Христу всю полноту Божеской духовной святости, содержание которой есть нежно-девственная любовь, всегда в себе претворяющаяся в неизреченную, невообразимую кровно-родственность Христу. Со стороны же первой ипостаси Святой Троицы, Бога Отца, Иоанн слышит голос, свидетельствующий о том, что Христос есть Его Сын возлюбленный, на Котором почивает вся полнота Отчего благоволения. Иоанн слышит сей голос Бога Отца. Голос этот есть тоже живой образный символ вечного, безначального и бесконечного внутреннего отношения Отца к Сыну. Он на символическом языке говорит о том, что вся Отчая Ипостась в своем содержании по отношению к Сыну, второй Ипостаси Святой Троицы, есть невообразимо-радостное свидетельство о том, что Христос есть Его возлюбленный Сын, без Которого Он как Бог не был бы Отцом. Сей голос Отца Небесного есть только символическое воплощение во времени и пространстве, вечное и внепространственное эхо отношения Отца к Сыну как абсолютной богоотчей любви.

Казалось бы, на этом нужно нам остановиться и этим закончить наше размышление о троичном явлении на Иордане, но это только так кажется. На самом же деле мы должны будем подойти еще к следующему вопросу: почему сия пребожественная троичность открыла себя только Иоанну? По нашему мнению, она открылась здесь только потому, что самый акт Крещения Христова является в очах Святой Троицы живым символом того, что с момента воплощения Христа в человеческую природу отныне вся историческая жизнь Господа есть не что другое, как погружение Христа в стихийную сущность тварной природы для того, чтобы похоронить в ней самообоготворенную природу и затем претворить и пресуществить ее в новую тварь во Христе, чтобы она отселе была новым бытием уже не тварным, а богосыновним, христоподобным. Таким изначальным, всетворческим процессом по отношению к миру и является, во-первых, самый акт воплощения Христа в человеческую природу, и, во-вторых, и самый акт крещения Господа, свидетельствующий о том, что Христос ради спасения мира как бы растворяется в мире, подчиняется твари, но только для того, чтобы через Самого Себя, через Свою в Себе человеческую природу весь мир превратить в одну абсолютную чистоту, такую чистоту, какую имеет в себе самая сущность воды. И когда Он через Свое воплощение доведет всю мировую действительность до такого безгрешного чистого состояния, тогда вся она через человеческую природу во Христе будет уже вечным сыном Божиим, предметом вечного нисхождения на нее Святого Духа и также предметом вечного благоволения Отца Небесного.

Что же касается того, почему Святая Троица в акте крещения символически открылась только Иоанну Крестителю, а не кому-либо другому, то можно полагать, что это видение зависело от степени его внутреннего приближения к Богу Логосу. Иоанн в это время настолько был близок внутренне ко Христу, что он видел и слышал как бы не своими ушами и очами, а глазами и ушами самой его органической близости ко Христу. Размышляя обо всем этом, я хочу крикнуть на всю вселенную: «Тварь! Мир! Вселенная! После такого к вам отношения Триипостасного Творца Бога стремглав падите к стопам своего Спасителя и превратитесь в одно беспредельное смирение перед Ним и скажите Ему: «О, Боже, всемогущий, вселюбящий мой Творец! За что Ты так меня любишь? За что Ты на меня так щедро изливаешь Свои небесные дары? О, я ведь недостоин даже существовать пред Тобою, а Ты еще изливаешь на меня беспредельную Свою милость. Что же это такое, Господи?»

7 января. [Христос в пустыне и «самосвобода»]

Христос уже находится в пустыне. Сегодня первый день борьбы Христа с диаволом. О, какое непостижимое таинство! Бог борется со Своею тварью. Для рассудка все темно, непонятно и даже сомнительно. Бог всемогущий, Бог Творец всего сущего, Бог, о всем и всех промышляющий! И теперь вдруг вступает в какую-то борьбу со Своею тварью, да еще с какою тварью, с тварью самою ничтожнейшею. Смешно и детски наивно. Но так ли это на самом деле? Рассудок наш всегда и во все вносит свою собственную мерку, он все измеряет, исследует своими логическими вещественно-образными мыслительными формами. Если он когда-либо останавливается даже на идее о Боге, то он и тогда непременно через эту самую идею сейчас же овеществляет и Самого Бога и вносит и в Него свое собственное содержание. А поэтому он своим логическим анализом сейчас же разлагает, расчленяет, измеряет Самого Бога согласно своей ограниченности. Другое дело, когда соединяется с рассудком еще другой познавательный орган – интуиция – и третий – откровение Бога о Себе Самом. Тогда действительное человеческое познание Бога становится познанием не только полным, но даже переполняющим все человеческое существо убеждением в том, что Бог есть, и не только есть, но реальнейшим образом дает о Себе знать всей полноте человеческой природы.

Правда, мы, по существу говоря, совершенно не знаем всей сущности Божеской, но мы знаем, что Бог есть и Он как сущий есть дух, живой самосознающий дух. Мы также знаем, что Он весь есть абсолютная простота вне всякой сложности. Не менее сего мы также знаем, что Он, выражаясь образно, в каждой Своей точке существует всем Своим существом. Он Сам в Себе имеет безначальное и бесконечное бытие; Он не может и не быть и быть, потому что Он бесконечно выше этого «быть или не быть». Он вечно самосущ, Триипостасен и единосущен. Он свят и пресвят, Он чист и девственен, Он непорочен и безгрешен. Он абсолютная любовь, абсолютная благость, абсолютное самосознание, абсолютное всеведение, абсолютное всетворчество, абсолютная вечность, абсолютная бесконечность, абсолютная истина, абсолютная сущность, абсолютная жизнь, абсолютное бессмертие, абсолютная радость, абсолютное самоблаженство, абсолютное самосовершенство, абсолютная святость, абсолютная правда, абсолютная жалость, абсолютная милость, абсолютная всесущая беспредельность, абсолютное всемогущество, абсолютное смирение. Он есть, по Своему существу, абсолютная свобода, абсолютная премудрость, абсолютная всетворческая сила, абсолютная доброта, абсолютный свет, абсолютная духовность, абсолютная тайна, абсолютный Триединый Бог, Творец и Спаситель всего сущего. Такое наше знание Триединого Бога есть только наше о Нем представление, но представление хотя и ничтожнейшее, однако все же соответствующее Божеской реальности.

Теперь перенесемся мыслью на самое отношение Триединого Бога к миру и на самый мир в его отношении к Богу и спросим себя: может ли триипостасное Божеское Существо быть Само по Себе без всякого вне Себя мира, без всякой Своей твари? Да, Он не только может быть и существовать без всякого вне Себя мира, но Он безначально, вечно и бесконечно всегда существовал, существует и будет существовать только Сам Собою, в Себе Самом и через Самого Себя, существование же мира не есть Божеская необходимость. Даже сама космическая идея о Боге присуща не Божеской сущности как таковой, а лишь свободе Божества. Отсюда эта космическая идея о Боге не есть избыток божеской любви в Нем, не есть она сама по себе и дело всемогущества Божия, она есть дело только одной исключительно свободы Божества. И вот поскольку она есть дело свободы Божества, постольку она внутренне родна Богу; а поскольку она внутренне родна Самому Божеству, постольку она является и предметом всей любви Его к ней, представляя для Него бесценную ценность, как Его собственное «Я»! Отсюда, исходя из всего этого, мы должны сказать следующее: что всей полнотой божеской триипостасной свободы как ее содержание является уже не Само Божество как таковое, а вся космическая тварь, вся мировая действительность! Отсюда Божество смотрит на мир как на всю полноту Своего творчества, но творчества абсолютно свободного, как дело свободного Бога Творца.

Теперь посмотрим на это уже с точки зрения самого мира и спросим себя: что лучше для мира – бытие или небытие? Конечно, подобный вопрос не имел бы никакого смысла, если бы еще раньше этого вопроса мы не предполагали, что, какое бы ни было бытие, оно все же бытие, а поэтому оно есть благо. И вот мир вдруг по свободной воле Божеской стал тем, чем он есть сам в себе. Уже одно такое бытие мира должно быть абсолютным благодарением, прославлением Бога, своего Творца, за Его творчество. И если бы даже действительно весь мир стал за это свое абсолютно даровое творение, бытие, только благодарить и прославлять Бога и сгорать от любви к Нему, то и тогда он ровно никак и ничем не мог бы за это отплатить своему Творцу, потому что он явился не сам от себя и не сам собою, а исключительно только благодаря Богу. С этой точки зрения, мир должен смотреть на себя как на неоплатного должника перед Богом. Но хочу к этому еще присовокупить и следующее: что мир создан Богом не для того, чтобы он оставался в одном и том же состоянии, наоборот, Он создал его для того, чтобы тот вечно и бесконечно все более и более наполнялся Самим Божеством, т. е. чтобы он сам для себя беспрестанно превращался в одно абсолютное блаженство, но блаженство бесконечно прогрессирующее. Для этого Триединый Бог, исходя опять-таки из Своей свободы, весь мир, все Свое создание наделяет полною свободою, награждая мировую действительность двойной принадлежностью: своему Творцу и одновременно себе самой.

В этом величайшем даре Триединый Бог по отношению к Своей твари выявил такую любовь, перед которой всякая мысль бессильна хотя бы отчасти объять ее.

И вот мир, созданный Богом, существует. Сколько он прежде существовал, подчиняясь всецело своей принадлежности в себе Богу, мы не знаем. Одно лишь знаем, что вот наступил момент, когда звено мировой цепи [небесных сил], ближайшее к Творцу, – херувим Сатаниил – по закону ассоциации [противоположных] представлений вспомнил и о своей принадлежности себе самому, вспомнил, и тотчас явилась в нем мысль о своей самоценности, и он подумал: почему Бог не сотворил мир единосущным Себе? Это было в нем началом зла, это был зародыш греха. И вот эти мысли херувима моментально, быстрее электрического тока, пронеслись по сущности всей мировой действительности. Теперь семя зла уже брошено в мир. Спустя некоторое время Сатаниил своим критическим умом уже перед всем миром осудил Бога как эгоиста, как злодея по отношению к твари. Мировая революция вспыхнула против триединого Монарха, Творца всего сущего. Мир проникся этой сатанинской мыслью и через это обрек себя на неизбежную погибель. Его погибель состояла в том, что он все свое бытие перенес на собственную свою принадлежность самому себе.

Что это значит? Это значит, что мир оторвался от своего Творца и вследствие этого обрек себя на погибель. Миру может быть все равно, быть ему или не быть, но он, как творение Божие, для Бога является небезразличным. И вот мир, представляющий ценность для Бога как его творение, должен быть как-то спасен от него самого, от всеразрушительного зла, возникшего во вселенной. Для того чтобы спасти мир, нужна опять-таки та же самая самосвобода Божества, ибо только одна она может спасти его. И вот Триипостасный Бог, исходя из Своей божеской самосвободы, противопоставляет всеразрушительному обвинению сатаны Бога в несправедливости к твари уже не Свою творческую любовь как таковую, а Самого Себя, Свою сущность, вторую Ипостась Святой Троицы, Бога Логоса. И как же Он противопоставляет Себя Самого этому обвинению сатаны? Он это делает через воплощение Бога Логоса как сущего Бога в человеческую тварную природу, Он это дело Свое осуществляет через Его крестную Голгофу и лично в Себе Самом как бы обменивается Своим божеским бытием с бытием грешного мира. Он отдает Свое божеское бытие миру, а бытие мира берет Себе. И вот каким образом Он поступает с самою оценкою мира: Он через Сына Своего оценивает мир ценою Своего бытия, а ценою мира делает уже Себя Самого!

Теперь понятно, что представляет собой диавол по отношению к Христу и что представляет Собой Христос по отношению к миру и, в частности, к диаволу, и, наконец, теперь только нам становится понятной вся важность искупительной жертвы Христа [ради спасения мира]. Вот почему Христос и диавол борются между собою из-за мира.