Текст книги "Фортунат"

Как Андолозий прикинулся врачом, отчасти вылечил королеву от рогов, благодаря этому вновь раздобыл кошель и шляпу

И когда она вконец отчаялась найти врача и повернула ко дворцу, собираясь возвратиться домой, то Андолозий, облачившийся, подобно лекарю, в высокий красный берет и пунцовую шарлаховую мантию,[132]132
  Шарлах – красный цвет, а также употреблявшаяся в средние века краска для окрашивания тканей. Слово имеет длинный этимологический ряд: нем. Scharlach восходит к средневерхненемецкому scharlät, который, в свою очередь, является производным от средневековой латыни – scarlätum. Изначально, в персидском языке, это слово означало женское платье, окрашенное в красный цвет. Скарлатина (febris scarlatina) также получила свое название от лат. scarlätum из-за сыпи красного цвета, выступающей на коже при этом заболевании. В настоящее время как в русском, так и в немецком языках это слово малоупотребительно. Оно встречается в ботанике, например цинния шарлаховая, а также в определении цвета некоторых минералов.


[Закрыть] приладивший себе огромный нос, вымазавшийся несколькими красками, так что никто из тех, кто прежде хорошо знал его, не узнал бы его ныне, заговорил и сказал: «Любезная хозяйка, я проследил, как вы заходили в дома трех докторов, сведущих в искусстве врачевания, получили ли вы от них годный вам совет? И не гневайтесь на мои расспросы, ибо я также доктор медицины. И если вас гложет забота, соблаговолите открыть мне ее. Недуг должен быть никому неведом либо велик, чтобы я с божьей помощью не сумел изгнать его и исцелить от него человека».

Гофмейстерша решила, что доктора ниспослал ей господь, и ответствовала ему, сказав, что с некоей именитой персоной приключился странный недуг и выросли у нее на голове два больших рога, подобные козлиным, и означенную персону это столь жестоко удручает, что о том невозможно сказать. «И коли вы сможете той особе помочь, то будете сполна вознаграждены, ибо она не терпит недостатка ни в деньгах, ни в добре». Андолозий, прикинувшийся на сей раз доктором и врачевателем, снисходительно рассмеялся и сказал: «Это дело мне известно, я владею искусством совершенно безболезненно изгонять рога, но это стоит немалых денег, ибо в том деле употребляются весьма дорогостоящие снадобья. Мне ведома также причина, из-за чего подобные рога вырастают».

Она спросила: «Досточтимый доктор, отчего произрастают эти удивительные наросты?». Доктор Огромный Нос[133]133
  Доктор Огромный Нос – персонаж был использован Вильгельмом Гауффом в его сказках («Карлик Нос»).


[Закрыть] ответствовал старой камеристке: «Приключается это тогда, когда один человек учинит другому страшное вероломство, и чрезмерно обрадуется содеянному злу, и означенную радость не посмеет выказать открыто. Тогда она прорывается наружу несколькими путями, и человеку, у коего это выходит наружу, сильно везет, ибо если они извергаются иначе, то человек испускает дух. Так, некоторые люди умирают, хотя ничем и не страдали, и никому не ведомо, отчего он умер. А кто одного из них разрежет, тот найдет лежащие внутри него рога, каковые не смогли найти верного исхода и насквозь пронзили сердце либо другой орган, отчего человек и преставился. Не истекло еще и двух лет, как я обретался при дворе испанского короля, была там у некоего могущественного графа дочь чрезвычайно нежного телосложения. У нее выросли на голове два огромных рога, от коих я совершенно избавил ее, хотя все прочие врачи излечить рога отказались».

И когда гофмейстерша выслушала речи доктора, она спросила, где его дом, ибо вскоре она придет к нему. Он сказал: «Я покуда не снял дома. Я прибыл сюда лишь три дня тому назад и обретаюсь на постоялом дворе „К лебедю", где вы можете спросить меня, зовут меня там Доктор Огромный Нос, и, хотя у меня есть и свое собственное имя, все же я больше известен там под этим прозвищем».

Гофмейстерша с великой и неописуемой радостью поспешила к опечаленной королеве и сказала: «Милостивая королева, воспряньте духом и. приободритесь, ваши дела вскоре уладятся». И поведала ей, как три врачевателя отпустили ее безутешной, но вслед за тем отыскала она некоего, вселившего в нее надежду. И поведала королеве обо всех тех вещах, о коих сказал ей врачеватель, и что он поможет ей так же, как помог одной графине. Он открыл мне также, что служит причиной вырастания подобных рогов, в чем я ему всецело верю». Меж тем королева в горькой печали покоилась в постели и столь глубоко стыдилась своего обличья, что не могла самую себя видеть и не желала, чтобы ее видели служанки. И она сказала гофмейстерше: «Отчего ты не привела доктора с собой, разве тебе неведомо, как я жажду избавиться от рогов? Ступай тотчас обратно и приведи его, скажи ему, дабы он принес с собой все, что в таких делах употребляется, и не скупился. И отнеси ему тогда столько, сколько он пожелает».

Гофмейстерша облачилась в чужое платье, пошла туда, где она отыскала доктора, и дала ему сто крон и сказала: «Итак, собирайтесь, к особе, к коей я поведу вас, вы должны прийти ночью и никому о том не говорить, ибо ее собственные отец и мать не ведают о том». Доктор ответствовал: «Не тревожьтесь из-за этого. Я сохраню все в тайне и пойду с вами. Но прежде мне надобно в аптеку, купить то, что потребуется. Итак, либо дожидайтесь меня здесь, либо возвращайтесь сюда спустя два часа». Она сказала, что обождет его, ибо явиться одна не смела. Доктор с огромным и безобразным носом пошел в аптеку и купил немного слабительного и приказал наполнить слабительным и сахаром половину яблока, изготовив лакомство, весьма приятное на вкус, купил также в склянке малую толику мази, и взял крепкого мускуса, и возвратился обратно к гофмейстерше. Та провела его ночью к королеве, лежавшей на ложе за пологом.

Она встретила его смиренно, точно она вконец выбилась из сил. Доктор сказал: «Милостивейшая госпожа, приободритесь. С помощью господа и моего искусства дела ваши вскоре поправятся. А теперь встаньте и позвольте мне осмотреть и ощупать ваши рога, ибо тем лучше я смогу помочь вам». Агриппина глубоко стыдилась того, что ей придется показать рога, но все же она села на ложе. Доктор без робости ощупал рога и сказал: «Для каждого из рогов надобен меховой мешочек из обезьяньей шкуры, вдобавок теплый, когда я разотру рога, их следует держать в тепле».

Гофмейстерша быстро устроила так, что при дворе умертвили старую обезьяну, содрали и принесли шкуру и по наказу врачевателя изготовили пару мешочков. Он взял и обильно натер ее рога обезьяньим жиром, это наилучшее средство при подобном изъяне. А когда он растер рога, то натянул поверх них меховые мешочки и сказал: «Милостивая госпожа, то, что я сейчас предпринял с рогами, размягчит их и изгонит через опорожнение. Для этого я принес с собой пилюлю, вы проглотите ее и следом поспите и тогда уверитесь, что дело подвинулось к лучшему».

Как Андолозий невзначай нагнулся, чтобы поднять свой берет, и нашел свою чудесную шляпу

Агриппина поступила как недужная, жаждущая исцеления, а то, что дал ей врачеватель, было половинкой яблока, каковое изгоняло рога. Когда она съела ее и уснула, то слабительное взыграло в ее теле и побудило ее опорожниться, а когда она возвратилась на свое ложе, врачеватель сказал: «Поглядим, не принесло ли снадобье облегчения». И ощупал меховые мешочки вверху. Тут рога на четверть исчезли. Но Агриппине они были столь ненавистны, что она не смела коснуться их. Однако, когда ей сказали, насколько они уменьшились, она дотронулась до них и тотчас удостоверилась, что рога стали тоньше и короче, чему она весьма обрадовалась, просила доктора постараться и далее. Он сказал: «Сегодня ночью я приду опять и вновь принесу все, что требуется». Пошел в аптеку и опять просил наполнить половину яблока, придав ей иной вкус, и ночью его вновь провели к королеве, и прикинулся он, будто невдомек ему, где он находится, и сделал то же, что и ранее, натер ей рога и велел уменьшить мешочки, дабы они плотно прилегали к рогам, и дал ей пилюлю. И когда она поспала и вновь опорожнилась, они осмотрели рога, те вновь намного укоротились и вполовину исчезли. И если прежде она была рада, то теперь возрадовалась она еще более и просила доктора не отступаться и потрудиться в этом деле, ибо она сполна вознаградит его за его труды. Он сказал, что потрудится не щадя своих сил, и что он делал в две предшествующие ночи, то же сделал и на третью. И сидя подле нее, размышлял он про себя: «Чем она может вознаградить меня? Она даст мне, возможно, две или три тысячи крон, для любого доктора это была бы немалая награда, но все это не сравнить с тем, что она получила от меня. И прежде нежели совершенно изгнать рога, я побеседую с ней и объявлю ей свое суждение. Если она не пожелает исполнить его, полагая, быть может, что я все равно избавлю ее от рогов, я изготовлю ей пилюлю, от какой ее рога вновь обретут ту длину, что и прежде. А затем поеду во Фландрию и извещу ее, коли она желает избавиться от рогов, пусть явится ко мне и привезет с собой то, что я потребую. Как скоро она проснется, я скажу: «Милостивая госпожа, вы видите, что ваши дела намного улучшились. Но теперь настал черед свершить наисложнейшее и искуснейшее – удалить рога из черепной коробки, тут надобно употребить особливо ценные и тонкие снадобья, стоящие вдобавок немалых денег, и пусть это исторгнет у вас досаду, но я принужден оставить дело так, как оно есть. И поскольку я доктор врачевания, вы, быть может, мыслите расплатиться со мной небольшими деньгами, о чем мне хотелось бы знать. Да будет вам известно, что я также доктор нигромантии, сиречь черной магии,[134]134
  Черная магия – колдовство, чародейство (от лат. magia, греч. mageia). В средние века недостаточная изученность различных явлений и процессов, происходящих в природе, приводила ученых к занятиям магией – колдовством, волшебством. В первом приближении магия делилась на белую, если за помощью обращались к добрым силам, и черную, если обращались к силам зла. Занятия черной магией преследовались церковью, уличенные в ней сжигались на кострах.


[Закрыть] я заклинал злого духа, чтобы он дал мне совет, что потребовать от вас в награду. Он открыл мне, что у вас есть два сокровища – кошель и шляпа, одно из них мне и следует просить. Полагает он, вы отдадите мне шляпу и сверх того будете ежегодно платить столько, чтобы я мог жить подобно знатному господину».

И меж тем как он раздумывал о том, что ему предпринять, вошла гофмейстерша со светильником и пожелала взглянуть, что поделывает королева. Но та еще спала. Доктор снял свой берет, он упал наземь, и когда он наклонился, желая поднять его, то увидал валявшуюся на полу под кроватью чудесную шляпу, каковую никто не удостаивал вниманием, ибо никто не ведал о ее чудесном свойстве. Королева также не знала, что возвратилась домой из лесу действием этой шляпы. Уж поверьте, знай она о могуществе шляпы, она подыскала бы ей иное место. Доктор послал гофмейстершу за склянкой, в коей было целительное снадобье. Покуда та ходила за склянкой, он быстро поднял шляпу, с величайшей поспешностью и радостью спрятал ее у себя под мантией и подумал: «Вернуть бы мне еще и кошель!».

Меж тем королева проснулась и уже привстала. Доктор стянул с ее рогов мешочки. Рога почти вовсе исчезли, чему королева донельзя обрадовалась. Гофмейстерша сказала: «Осталось потрудиться еще ночь. Тогда вы всецело исцелитесь и мы избавимся от безобразного доктора с ужасным носом, он один вселяет отвращение ко всем мужчинам». Доктор, замысливший сказать Агриппине, что он доктор дважды,[135]135
  Т. е. доктор медицины и доктор нигромантии. В средние века двойной и даже тройной докторат был довольно распространенным явлением.


[Закрыть] оставил свой умысел, так как шляпа была у него, и сказал: «Милостивейшая госпожа, вы превосходно видите, насколько улучшились ваши дела. Теперь черед за наитруднейшим – предстоит удалить рога из черепа. Тут не обойтись без тончайших снадобий, и коли они не сыщутся здесь, то либо я должен ехать за ними сам, либо послать другого доктора, каковой уразумеет дело, если я наставлю его. На это уйдет немало денег. Мне хотелось бы знать, что вы соблаговолите дать мне в награду, когда совершенно избавитесь от рогов и голова ваша станет такой же гладкой, как и прежде». Королева сказала: «Я нахожу, что вы многоопытны и искусны в своем деле. Прошу вас, помогите мне и не скупитесь в деньгах». Доктор ответствовал: «Вы велите мне не скупиться, но я принужден скупиться, ибо у меня их нет».

Как Андолозий похитил королеву Агриппину вместе с кошельком в другой раз

Агриппина была скупа, хотя владела кошельком, истощить каковой не было возможности. В раздумье она склонилась над ларцем, стоявшим подле ее ложа, где хранились любимейшие ее сокровища, а меж ними и прикрепленный к добротному поясу кошель. Она опоясалась им и подошла к столу, стоявшему возле красивого окна, и начала отсчитывать деньги. И когда насчитала она крон триста, доктор пошарил у себя под мантией, точно нащупывая кошель, чтобы переложить туда деньги, и сделал вид, будто берет деньги, выхватил свою шляпу, сбросил берет, надел шляпу, и схватил королеву, и пожелал очутиться в диком, дремучем лесу, где не было бы людей. И как он того пожелал, так оно тотчас действием шляпы и случилось.

Когда Агриппину похитили, старая гофмейстерша бросилась к ее матери, королеве, и поведала ей о том, что Агриппина вновь похищена, а также о том, что приключилось у нее с рогами и с доктором и как она сообща с доктором унеслась прочь.

Королеву, ее мать, это повергло в ужас, но она подумала, как скоро дочь вернулась в прошлый раз, так же, должно быть, приключится и на сей раз. Вдобавок она взяла с собой кошель, у нее вдоволь денег, она может многих достойно наградить, чтобы ей помогли возвратиться домой. Но когда они прождали день и ночь, а она не возвратилась, то королева, будучи матерью, всей душой обеспокоилась, что она лишится своей красивой дочери, и с удрученным сердцем пошла к своему господину, королю, и поведала обо всем, что с ней приключилось и как доктор и врачеватель ее похитил. Король сказал: «О, это мудрый доктор, он способен на большее, нежели прочие доктора. Это не кто иной, как Андолозий, какового вы столь коварно обманули. Я полагаю, что тот, кто наделил его таким сокровищем, наделил его также и мудростью, дабы он мог вернуть себе кошель, если лишится его. Судьбе угодно, чтобы кошель был его, и ничей более, и пожелай судьба, то подобный кошель был бы также у меня либо у кого другого. Много в Англии мужей, но лишь один меж ними король, это я, как суждено мне богом и судьбой. И так же предназначено Андолозию, чтобы он один владел кошельком, и никто другой. Лишь бы к нам возвратилась наша дочь!».

Королева сказала: «Милостивый государь, будьте столь милосердны и разошлите указ, не сможет ли кто разведать, где она находится, дабы не постигли ее бедность и нищета». Король ответствовал: «Я не разошлю указа, этим мы навлечем на себя позор, что плохо пеклись о ней».

Когда же Андолозий очутился наедине с Агриппиной в дикой и пустынной чаще, где людей не было и в помине, он грубо скинул с себя наземь докторскую мантию, сорвал с лица огромный и безобразный нос и в ярости шагнул навстречу прекрасной Агриппине. Она тотчас уразумела, что пред нею Андолозий, и ужаснулась всем сердцем так, что ке могла сказать ни слова, ибо он закатил глаза на лоб и скрипел зубами и решился немедля ее убить. Он схватил нож и срезал пояс с ее тела. Ему так не терпелось, что он сорвал с пояса кошель и дерзко зашвырнул пояс далеко в сторону, распахнул свою куртку и прикрепил кошель на то место, где всегда его носил. Несчастная Агриппина, сидевшая там, все это видела, и от страха и ужаса, в кои она была повергнута, ее прекрасное тело содрогалось, подобно осиновой листве под налетевшим ветром.

Андолозий, обуреваемый страшным гневом, заговорил и сказал: «О лживая и коварная баба, отныне ты в моих руках, сейчас я отплачу тебе такой же верностью, какую ты явила мне, отторгнув счастливый кошель и укрепив вместо него дрянной. На, полюбуйся, он вновь обрел свое прежнее место. Теперь зови на помощь и совет свою мать и старую гофмейстершу и вели подать тебе добрый напиток, коим ты опоила меня, и, даже если оба чудовища окажутся рядом с тобой, все их искусство не поможет им вновь выманить у меня кошель. О Агриппина, как ты могла затаить в сердце столь ужасное коварство, тогда как я был столь верен тебе. Я отдал в твою власть сердце, душу, тело и добро. Как ты замыслила низвергнуть в горькую нищету столь доблестного рыцаря, каковой неизменно сражался в твою честь, скакал и бился во всяческих рыцарских состязаниях, и не испытать ко мне ни капли милосердия? А король и королева дурачили меня и разыгрывали надо мною карнавальные шутки, что еще живо в моей памяти, ибо через зло, учиненное мне тобой, я впал в отчаяние и повесился бы, кабы Мария, матерь божья, в своем милосердии не пришла мне на помощь в том злом искушении. Я также с верностью буду служить ей до самой кончины. И уступи я искушению, ты послужила бы причиной того, что я лишился и души, и тела, и чести, и достоинства, и имущества.[136]136
  Самоубийство считается христианской церковью одним из смертных грехов. Над самоубийцами не производят отпевания и прочих обрядов, запрещается также хоронить их на территории кладбища.


[Закрыть] И хотя чудесный кошель был в твоей власти и тебе было доподлинно известно, что я остался ни с чем, распустил всех своих слуг и в одиночку ускакал прочь, ты даже не соизволила послать мне денег на пропитание, дабы я несколько пристойнее возвратился домой, к друзьям. Суди сама, не праведно ли выказать тебе то же милосердие, какое ты выказала мне?».

Агриппина, объятая всяческими страхами, не ведала, что ей ответить, она вперила свой взгляд в небо и с сердцем, исполненным ужаса, повела свою речь и сказала: «О добродетельный и праведный рыцарь Андолозий, я сознаюсь, что учинила против вас великое и тяжкое бесчестье, но прошу вас принять в рассуждение слабость, неразумие и легкомыслие, кои от природы более свойственны женщинам, и молодым, и старым, нежели мужскому роду, и не обращать те вещи мне во зло и гнев ваш против меня, несчастной девицы, утихомирить. Отплатите добром за зло, как всецело и подобает праведному и благородному рыцарю!». Он ответствовал ей и сказал: «Лишения, страдания и позор, выпавшие мне от вас, еще столь удручают мое сердце, что я не могу отпустить вас безнаказанно».

Она заговорила и сказала: «О Андолозий, хорошенько поразмыслите, какую хулу возведут на вас, что вы, пребывая в лесу наедине с несчастной дамой, расправились с ней, как с пленницей. Воистину, коли пойдет о вас такая слава, это покроет позором вашу рыцарскую честь». Андолозий ответствовал: «Так и быть, я не поддамся гневу и клянусь тебе рыцарской верностью, что не надругаюсь ни над твоей честью, ни над телом. Но у тебя еще осталась моя отметина, носить тебе ее до гробовой доски, чтобы помнить обо мне». Агриппина пребывала в столь великом страхе и опасении за свою жизнь, что о рогах, еще торчавших у нее на голове, всецело забыла. Но когда Андолозий поручился за ее жизнь и честь, она тем скорее пришла в себя, заговорила и сказала: «О, если бы было угодно богу, чтобы я избавилась от рогов и очутилась во дворце отца!». Когда Андолозий услыхал, что она начала выказывать желания, шляпа же лежала неподалеку от нее, он тотчас подскочил и схватил ее, ибо надень Агриппина шляпу, она бы вновь очутилась дома, и взял он шляпу и крепко привязал ее к своему поясу. При этом Агриппина всецело постигла, что шляпа дорога ему превыше меры и что действием этой шляпы она была дважды похищена. Она разозлилась про себя и подумала: «Оба сокровища были в твоей власти, и ты не смогла сберечь их». Но не посмела показать Андолозию свой гнев, заговорила и смиренно просила его, дабы он вовсе избавил ее от рогов и вновь доставил ее домой, к отцу. Он сказал: «Дело сделано, носить тебе рога до конца твоих дней. Но я охотно доставлю тебя к отцовскому дворцу столь близко, что ты сможешь его увидеть, однако я туда более не пойду». Она просила его в другой раз и в третий. Но все было тщетно.

Как Андолозий отдал молодую королеву в женский монастырь в Ибернии, препоручив ее аббатиссе оного

Когда Агриппина увидала и постигла, что ни одна просьба более не поможет, она сказала: «Если я обречена носить рога и быть столь безобразной, тогда я не желаю возвращаться в Англию и не хочу, чтобы меня видели люди, коим я известна, ни отец, ни мать, никто иной. Отвези меня в чужие земли, где меня никто не узнает». Андолозий спросил: «Где тебе будет лучше, чем у отца и матери, короля и королевы?». Но она не пожелала этого и сказала: «Отдай меня в монастырь, дабы я могла затвориться от мира сего». Он спросил: «Воистину ли ты желаешь этого и серьезны ли твои речи?». Она ответствовала: «Да».

Тут он собрался и доставил ее в Ибернию, на самый край земли, что неподалеку от чистилища святого Патриция, там, в поле, вдали от людей, возвышается большой и красивый женский монастырь, куда никого, кроме знатных дам, не берут. Там он оставил ее сидящей в одиночестве в поле, пошел в монастырь, к аббатиссе, и поведал ей, что привез с собой благочестивую и знатную девицу, красивую и здоровую, лишь на голове у нее произросло нечто, чего она стыдится и не желает потому оставаться с друзьями, а жаждет уединиться в таком месте, где ее никто не знает. «И коли вы примите эту девицу, то я заплачу за ее содержание втрое больше». Аббатисса ответствовала: «Желающий поступить в монастырь должен внести за это двести крон, ибо я для всякой держу служанку и предоставляю им все, чего они ни пожелают. И раз вы желаете уплатить за нее втрое больше, то ведите ее сюда». Андолозий пошел и привел Агриппину к аббатиссе. Она приняла Агриппину, и та поблагодарила ее весьма учтивым и изящным поклоном, и аббатисса тотчас увидела, что она знатного рода, приглянулась она ей также своей наружностью, аббатисса пожалела, что прелестная девица носит на голове проклятые рога, и спросила: «Агриппина, желаешь ли ты, чтобы этот монастырь стал твоей обителью?». Та с великим смирением ответствовала: «Да, милостивая госпожа аббатисса». Она сказала: «Тогда ты должна повиноваться мне, ходить на мессы и во всякое время в хор и обучиться тому, чего не умеешь. Наш орден не слишком строг: те, кто желают перейти в иной монастырь либо взять супруга, могут это сделать. Но деньги, что даются за вступление, сколько ни уплачено, никому не возвращаются назад». Агриппина ответствовала: «Милостивая госпожа, какими бы ни были обычаи, привычки, а также давнее происхождение вашего почтенного монастыря, они не будут мною ни нарушаться, ни изменяться».

И Андолозий уплатил аббатиссе шестьсот крон и просил ее взять Агриппину на свое попечение, что она и обещала сделать ему, ибо была весьма рада, что получила столь много денег наличными. И Андолозий простился с аббатиссой, каковая от рождения была графиней. Она сказала Агриппине: «Пойди, проводи своего друга». И с тем он пошел прочь, и когда они подошли к воротам, он сказал ей: «Ну, Агриппина, благослови тебя господь и дай тебе бог долго пребывать во здравии и обрести в этом монастыре вечную радость!». Она ответствовала: «Аминь. Да будет так!». И жалобно расплакалась и взмолилась: «О добродетельный, праведный рыцарь, вы испытали на мне, несчастной девице, вашу волю и непреклонность. Но год долог, и в нем много дней, и часы не равнозначны один другому, я всецело уповаю на господа, настанет еще счастливый час, когда ваше благородное сердце обратится к доброте, а ваши душа и разум исполнятся сострадания. Вспомните тогда обо мне, несчастной пленнице, томящейся в глуши, и поделитесь со мной милосердием и исцелите меня, ибо я не могу служить ни господу, ни миру, столь ненавистны мне рога».

Эти речи тронули сердце Андолозия, но он ничего не сказал ей, кроме как: «Да свершится божья воля!». И с тем пошел своей дорогой. Удрученная Агриппина затворила ворота и пошла к аббатиссе, та дала ей девицу, ставшую ей служанкой, и отвела келью, где она пребывала в одиночестве и с усердием, как только могла, молилась господу, хотя душа ее витала далеко от молитв.

Когда Андолозий расстался с Агриппиной, он приободрился духом, надел свою шляпу и пустился странствовать из одной земли в другую, покуда ни прибыл в Пругк, что во Фландрии, где можно всячески развлечься красивыми женщинами и прочими тому подобными вещами, и посмеялся над отчаянием, каковое он испытал прежде, и вновь по всей чести вооружился, и купил сорок превосходных коней, и нанял вдобавок много добрых слуг, одел всех их в платье одного цвета, и снова начал сражаться и биться в рыцарских состязаниях, и объехал Германию, и любовался прекрасными городами, что лежат в Римской империи, а оттуда поскакал в Венецию, Флоренцию и Геную, и послал за купцами, у коих он скупил драгоценности, и уплатил всем им наличными, после чего погрузился с лошадьми и слугами на судно и с радостью отправился домой, в Фамагусту, к своему брату.

Тот сердечно встретил его, и понравилось ему, что он прибыл с таким великолепием, и, когда они откушали, взял Ампедо своего брата, Андолозия, и отвел в некий покой и спросил, что с ним приключилось. Тут он обо всем поведал ему, как в придачу к кошельку лишился он и шляпы. Но Ампедо столь сильно испугался, что свалился в беспамятстве наземь, когда услыхал, что в придачу к кошельку была утеряна и шляпа, и не дал ему досказать до конца. Андолозий растер своего брата и, когда тот вновь пришел в себя, поведал, как однажды, лишившись всего, он хитростью заполучил все назад. «Потому не печалься так». И снял с пояса кошель, вынул из дорожной сумы шляпу, положил оба сокровища пред ним и сказал: «Любезный брат, бери оба сокровища и благоденствуй, услаждайся ими, как пожелаешь, я всей душой даю тебе на то согласие и ни в чем не стану перечить». Ампедо ответствовал: «Кошель мне даром не нужен, ибо кто им владеет, тот принужден во всякое время терпеть страх и опасение, я прочел о том, что за страх и заботы испытал наш блаженной памяти отец».

Когда Андолозий услыхал эти слова, он весьма обрадовался и в душе подумал, возьми брат кошель в свои руки, то не пройдет много времени, как я вновь должен буду просить его о том. Теперь же он мой. Андолозий не осмелился поведать брату, как купил роскошнейшие драгоценности и не уплатил за них и как он, враз лишившись всего – кошелька, шляпы и драгоценностей, оставшись ни с чем, да к тому же в чаще, где не было ни еды, ни питья, хотел удушить его, а также повеситься сам. Подумал он, не скажу я ему о том, он перепугается до смерти либо впадет в опасный недуг.

И повел веселую жизнь, наслаждаясь поединками, скачками, устраивал так, что всяк танцевал и веселился. И вышло через божью милость и его благородство, что удостоился он великих похвал, и всяк его чтил, и весь народ просил его никогда не покидать их. Проведя несколько времени в Фамагосте, он поскакал, взяв свои доспехи, к королю (что в добрых двадцати милях от Фамагосты), к королевскому двору, дабы там развлечься. И когда он туда явился, король и его слуги весьма приветливо встретили его и спросил его король, где он столь долго был. Он поведал ему о многих королевствах, каковые он все объехал. Король также расспрашивал его дольше, нежели кого иного, оттого что он был его подданным, а также оттого, что отец его, Фортунат, души в нем не чаял, и спросил его король, не был ли он незадолго пред этим в Англии. Он ответствовал: «Да, милостивый король!». Спросил тот: «У короля Англии прекрасная дочь, единственное дитя, прозывающаяся Агриппиной. Я хотел взять ее в супруги моему сыну. Но дошла до меня весть, будто девица исчезла. Скажи, ты ничего не слыхал о ней, отыскалась она или все еще отсутствует?».

«Милостивый господин, об этом я могу вашей милости доподлинно поведать. Воистину так, у него чудесная дочь, вдобавок она весьма красива собой, и некими ухищрениями нигромантии очутилась она в Ибернии. Там, в женском монастыре, где нет никого, кроме благородных и знатных дам, я беседовал с ней незадолго пред этим». Король спросил: «Не может ли случиться так, что ее вновь возвратят отцу? Я стар и желал бы позаботиться о сыне и королевстве до своей кончины».