Текст книги "Бытие техники и сингулярность"

2.3. «Техносубъект» – лицо сингулярности

Если рассматривать такую проблему, как создание искусственного интеллекта (далее – ИИ), то оптимистические прогнозы о его скором появлении фиксируются с 1950-х годов. Долгое время создание очередной технологии или разновидности программного обеспечения воспринималось как своего рода последняя ступенька к сознанию, недостающий элемент для создания полноценного ИИ. Например, первые перцептороны [115].

Однако уже к 1980-м был накоплен опыт постоянного увеличения мощности компьютеров, перманентного создания новых программных продуктов, которое не обеспечивало создания ИИ. Переход количества накопленной информации в качество работы компьютерных программ не обеспечивался простым увеличением вычислительных мощностей. Скептические взгляды на создание искусственного интеллекта [173], как правило, включают указания на уже провалившиеся попытки.

Если провести анализ современных публикаций, то практически каждая линия развития робототехники или программного обеспечения, которая претендует на создание ИИ, обладает собственным набором «отрицательных» аргументов. Например, В. Э. Карпов, указывает на недостатки «эволюционного моделирования»: подгонка совокупности факторов эволюции под простые поисковые процедуры, а также противоречие между процессом создания ИИ, который должен изменить отдельную особь, и чисто эволюционным подходом, в результате которого изменяются виды [94].

Однако если рассматривать создание искусственного интеллекта не как единовременный успех или следствие единственной критически важной технологии, но как длительный процесс, который может растянуться на целую историческую эпоху, то ошибочные гипотезы о возможностях перцептронов становятся второстепенными. И. Лакатос указал, что очередную научную революцию характеризует становление зрелой науки – она предвосхищает ранее неизвестные факты и создает вспомогательные теории, причем «решающие эксперименты» объявляются таковыми постфактум [118, с. 368–370]. В научно-технической революции логично ожидать подобного. Потому важнейшее значение приобретают не отдельные успехи или неудачи, а пути увеличения когнитивных возможностей техники и, главное, сходство ее развития с уже прошедшим процессом становления человеческого интеллекта.

Следовательно, необходимо анализировать не только самую структуру мышления (логическое), но и процесс становления человека как субъекта (историческое). Как онтогенез эмбриона отражает процесс эволюции вида, так и становление каждого отдельного индивида отражает в себе последовательность биологических процессов и этапы развития культуры. Изучение становления человека вскрывает необходимые предпосылки и условия становления сознания, которые сейчас воспринимаются «автоматически», как неотъемлемые составляющие культуры. Потому становление искусственного интеллекта необходимо сопоставлять с антропосоциогенезом.

Проведем следующую аналогию.

Если сравнить облик птицы и конструкцию аэроплана, изоморфизм очевиден. Создание самолета потребовало сотен технологий и в итоге позволило лишь частично воспроизвести маневренность птицы. Лишь в XXI веке появляются летательные аппараты, которые копируют манеру полета птиц. Потенциальное создание искусственного интеллекта требует постепенного накопления технологий, которые, казалось бы, не имеют прямого отношения к мышлению. Но при проектировании самолета, с точки зрения бионики, логично анализировать не столько полет птицы во всей его целостности, сколько полет биологических видов, только осваивавших воздух: разнообразных белок-летяг, некоторых летучих мышей, плохо летающих птиц. То есть исследовать не сложные фигуры высшего пилотажа, которые могут демонстрировать ласточки, а процессы планирования – на их примере куда проще построить модель, провести абстрагирование факторов, определяющих полет. И в разнице строения кожной складки белки-летяги и птичьего крыла искать те отличия, которые могут привести к понятию подъемной силы, аэродинамического сопротивления. Да, становление птицы как биологического класса – одно, становление самолета как технического изделия – другое. У каждого процесса есть как специфическая целостность, так и общие друг с другом черты.

Если сравнивать текущее становление искусственного интеллекта с уже прошедшим процессом возникновения разумного человечества, то, вероятно, возможным инструментом при сопоставлении этих процессов будет использование биогенетического закона Э. Геккеля¹⁷, то есть повторение значимых черт филогенеза вида в онтогенезе зародыша.

Попытки сопоставить биогенетический закон с развитием компьютеров уже предпринимались¹⁸. Но возникает вопрос: насколько обоснованно использование биогенетического закона в применении к технике, а тем более к формам мышления, сознания? Не будет ли в подобная аналогия чрезмерным упрощением – когда социально-антропологический процесс сводится к биологическому?

Ответ можно дать на двух уровнях.

Во-первых, у биологической эволюции и техники значимое количество общих черт. Прямое отождествление становления биологических видов и создания технических изделий – недопустимо. Но понятие «техноэвлюция» достаточно широко используется [50, с. 100–120]. И. М. Вакула, сравнивая эволюционный и технический прогресс [30], пришел к выводу, что «главной и общей движущей силой биологической эволюции и научно-технического прогресса выступает селектогенез – отбор более приспособленных вариантов к среде (живые организмы) и к потребностям человека». А техническими аналогами биологических предпосылок эволюции выступают, по его мнению, «количественные ансамбли» технических изделий, конкуренция, организация производства и т. п. Так же в техносфере обнаружено большое количество структур, казалось бы характерных для живой природы, – техноценозов [110].

То есть аналогия между развитием жизни и техническим прогрессом есть – требуется лишь корректно использовать критерии подобия. Биогенетический закон используется не как жесткая норма, но как принцип – в смысле конститутивного правила [209, с. 346], которому необходимо следовать, но конкретная форма исполнения принципа первоначально может быть неясна.

Во-вторых, если развитие техники обладает эволюционными чертами, то можно ли рассматривать искусственный интеллект как следующее поколение интеллектов – после первого, человеческого, возникшего стихийно? Для проведения аналогии существует хорошо осознаваемое препятствие: «Обычно отсутствие интереса к проблеме создания «интегрального» искусственного интеллекта человеческого уровня объясняют так: мы пока очень плохо понимаем природу человеческого интеллекта и поэтому не можем ясно себе представить, каким образом можно создать его машинный аналог» [29]. Уже больше полувека создатели ИИ пытаются найти способы обойти это препятствие. Например, с 1960-х используется эволюционный подход к созданию ИИ [236]. Преимущество в том, что ИИ может быть получен без полноценной рефлексии процесса его создания, как селекция позволяет не анализировать ДНК, а работать с организмами по принципу «черного ящика». Другим направлением стал биокомпьютинг – копирование мозга или отдельных характеристик нервной системы человека. Методологическим основанием биокомпьютинга выступают эволюционная эпистемология, биоэпистемология, эпистемология телесности [22].

В логике, в случае невозможности точного определения понятия, можно использовать более широкое понятие. Это снижает точность выводов, но делает аргументацию более непротиворечивой и обоснованной, позволяет сформулировать рабочие гипотезы, делать выводы в рамках мысленных экспериментов. Однако какое же понятие может быть более широким, чем «сознание», ведь эта одна из фундаментальных категорий?

Можно попытаться рассмотреть сознание как некую составную часть психики. Существует как бессознательное, так и множество поведенческих нормативов, которые сознание практически не рефлектирует. Понятие «интеллекта» пересекается с понятием «сознание», притом не тождественно ему. Но какое понятие в таком случае должно считаться наиболее общим? Ведь есть «личность», «индивидуальность», даже «характер». Вероятно, для соблюдения подобия между человеческим сознанием и машинным требуется ориентироваться на их практическое применение. Не на способность решать стандартные задачи (тогда необходимо использовать понятие «интеллект»), но на сумму форм практического взаимодействия между машиной и окружающим миром. При таком допущении наиболее широким понятием будет понятие субъекта.

Казалось бы, мы попадаем в логическое кольцо. Но если в рамках концепции сингулярности-Абсолюта требуется субъект, то ИИ надо анализировать не как копию сознания в чистом виде, а именно как воспроизведенного дееспособного субъекта. «Носитель деятельности, сознания и познания» [121] может отличаться от человека по уровню возможностей. Такой подход использован, например, в работе С. Зобина и Л. Хамитова «Эволюционная теория естественного и искусственного интеллекта» [83] – здесь составлена шкала возможностей субъекта, доступных в зависимости от уровня мышления. Притом если процессы в нервной системе человека во многом не фиксируются, не контролируются физиологами, то становление коллективных субъектов доступно для исследования буквально изнутри.

Синтетический, искусственный эквивалент индивидуального субъекта можно назвать техносубъектом.

Становление мыслящего субъекта невозможно без существования определенной инфраструктуры и набора специфических задач – они составляют систему его воспроизводства. История развития вычислительной техники показала: как становление человека невозможно в совершенно диком окружении (исключено полноценное саморазвитие феральных детей), так невозможно создать полноценный техносубъект на единственном изолированном компьютере, пусть даже и вычислительные мощности такой машины будут сравнимы с возможностями человеческого мозга. Иллюзию всемогущества отдельной, изолированной команды программистов подпитывают постоянно растущие возможности по обработке и хранению информации. Но если посмотреть на историю науки, то поражает сходство таких программистов с алхимиками, которые мечтали создать гомункула в реторте. От управления отдельными химическими реакциями, до создания полноценного организма – громадная дистанция, которую биохимики стали преодолевать лишь в последние десятилетия. Аналогично и отдельный коллектив, не опираясь на промежуточные результаты работы своих коллег и сумму исследований в смежных дисциплинах, получит крайне ограниченные результаты.

Попробуем рассмотреть, какие существенные черты будут отличать техносубъекта от индивидуальных или коллективных субъектов.

Если рассматривать технику как новый этап развития материи – от косной и биологической материи к «разумной«, – если принимать существование техники, как единство бытия и рефлексии, то возникает проблема критериев качественного скачка. Технику какого уровня уже можно считать «разумной материей»? Что станет техносубъектом, который будет одновременно и «действовать» и «вычислять» на уровне осознания?

Если прямо сейчас в мысленном эксперименте изолировать техносферу от человечества, то она достаточно быстро распадется. Чтобы этого не произошло и техносубъект можно было считать существующим, необходимо выполнение двух требований.

Первое требование: те системы, которые обеспечивают существование техносубъекта, должны пройти этапы становления, эквивалентные стадиям биологического развития, которые прошла жизнь в начале эволюции. Одним из обязательных этапов становления жизни на Земле было замыкание части биохимических циклов. Первые бактерии – хемоавтотрофные – получали энергию для существования, просто интенсифицируя какой-либо геохимический процесс. Например, ускоряли окисление железа, выносимого в Мировой океан гейзерами. В процессе становления биосферы железо, кислород, водород сульфаты, любой элемент или химическое соединение последовательно лишались качества единственного, незаменимого источника энергии или катализатора. Фотосинтез и потребление кислорода стали участками одного биохимического цикла.

Перед техникой стоит задача: перейти от просто воспроизводства отдельных элементов машины к возможности самоподдержания замкнутых экологических систем, то есть создать автотрофные техноценозы [15]. Представление о воспроизводстве машины лишь как об увеличения «популяции» каких-то технических изделий ошибочно. Простой автоматизированный конвейер, производящий миллион пластиковых бутылок в час, потребует дополнительных усилий по его отладке, поставкам запчастей, энергии, разработке новых проектов и т. п. Для целостности техносферы человек должен утратить единственного «катализатора», уйти из циклов воспроизводства. Техника должна перестать ориентироваться на человеческий спрос как на конечную причину, causa finalis.

Второе требование: пройти стадии интеллектуального развития, от просто фиксирования информации вплоть до создания картины мира и самостоятельного формулирования концепций [83].

Причем процессы выполнения этих требований должны пройти если не одновременно, то в тесной взаимосвязи. Если субъект должен определять, обособлять себя в действии, то лучшим образом этого действия для техники будет самоподдержание. Если практика критерий истины, то существование субъекта, который по определению техники должен быть отрефлексирован, в данном случае рефлексировать самого себя, очень веский довод в пользу его адекватности.

Попробуем смоделировать варианты изолированного «биологического» и «интеллектуального» развития – покажем, что каждый из них ведет в тупик.

Уже создавались коллективные субъекты, которые временно удовлетворяли требованию «биологической» устойчивости, но не обладали самосознанием. Это бюрократические искусственные системы, которые можно назвать «техноструктурами», проблемы их развития были проанализированы выше[17]17
  Пункт 2.2 «Evoбaльный эволюционизм и прообразы новых субъектов».


[Закрыть]. Здесь заметим только, что существует перманентное противоречие стабильности техноструктуры и необходимости качественного роста. Оно в итоге обусловливает необходимость личностной рефлексии, когда именно человеку приходится разгребать тот ворох противоречий, что возник от работы бюрократии, изобретать новые методы работы.

Обратный случай, возникновение сознания в отдельно взятом компьютере – это образ «машины в себе», созданный еще С. Лемом [122]. Опережающее развитие такой машины фактически бессмысленно. Не имея адекватных задач и даже собеседников одного с ней уровня, «сознающая себя машина» скатывается к солипсизму, отрицанию остального мира. Она попадает в гносеологический тупик без практики, как составляющей части познания. Если не замыкаться в рамках мысленного эксперимента С. Лема, то полноценный ИИ должен воспроизводить не просто знания, но и умения человека. Труд – проявление разумной деятельности. Поэтому если ИИ в процессе своего становления не заменяет человека во всех производственных процессах, то это не полноценный ИИ.

Однако попытка механически перенести черты человека как общественного животного, как члена социума на синтетический субъект сталкивается с проблемой: техносубъект принципиально не связан с единственным компьютером, как человеческое сознание с мозгом или как коллективный субъект с социумом. Даже в контексте общения человека с компьютером все шире используется понятие «экзокортекс», что подразумевает преодоление нескольких барьеров между нервными импульсами в мозгу и строчками программного кода в машине. Программное же обеспечение может включать в себя неограниченное количество подсистем: перемещение программ между компьютерами создает ситуацию психопомпы. Даже провести четкую грань между отдельным компьютером, который в процессе работы обменивается большими объемами данных с другими машинами, и системой Интернет как единым целым оказывается нетривиальной задачей.

Энактивистский и телесный подходы в познании субъекта опираются на его принципиальную связность с телом, зависимость от организма – например, работа Е. Н. Князевой «Энактивизм как новая форма конструктивизма в эпистемологии» [99]. Но в отношении техносубъекта использование этих методов сталкивается с качественно новым явлением. Холистически рассматривая цепочки «мозг – тело – сознание – среда», мы видим новые качества среды – ее принципиальную управляемость не посредством руки человека, а через новые интерфейсы, что считывают сигналы с нервной системы. Начиная с новых протезов, которые помогают парализованным людям, и заканчивая «мысленным» управлением отдельными машинами. Интернет вещей, то есть оснащение окружающих предметов контурами управления, поставит вопрос о новой телесности субъекта[257].

Такое расширительное восприятие субъекта может взывать вопросы. Оно не означает, что техносубъект обязан соответствовать стандарту человеческого тела (быть андроидом) или, наоборот, целиком контролировать какой-то техноценоз (быть как бы «духом места»). Вероятно, аналог человеческой психики может быть сформирован на любом носителе, подходящем по производительности. Автотрофный техноценоз вполне может состоять как из нескольких субъектов (которые в таком случае станут гетеротрофами), так и из единственного. Главное, чтобы на технику замыкался цикл воспроизводства.

Становление многоклеточных организмов сопровождалось переходом от горизонтальной передачи генов к половому способу обеспечения наследственности, к изменчивости генетического кода в следующих поколениях. Организм – носитель собственного генокода. В технике изначально «носителем образа» выступало сознание человека. Сейчас же прошло становление среды, которая передает и частично обрабатывает проекты технических изделий.

Это создает потенциальную возможность того, что отдельные элементы и подсистемы будущего техносубъекта могут существовать уже сейчас и будут собраны в единое целое не через поэтапную трансформацию каждого отдельного их носителя, а через передачу программных пакетов, соединение комплексов, сборку и т. п. В развитии техники соотношение стихийного и планируемого сдвинуто в сторону планирования (в сравнении со стихийной эволюцией в живой природе). Следовательно, в рамках общего процесса становления техносубъекта возможны проявления закономерностей, характерных для концепции «номогенеза» Л. С. Берга. Когда в эволюционных процессах становятся более значимы телеологические факторы, то есть отбор идет не стихийно, оставаясь естественным, а отчасти осознаваемо, получая черты искусственного.

Возникает вопрос: насколько же значим окажется биогенетический закон, если эволюцию можно будет моделировать и скачок развития между человеком и техносубъектом не будет иметь самодостаточных переходных звеньев, как между обезьяной и человеком?

Биогенетический закон действительно не требует для создания техносубъекта выращивать компьютеру человеческие ноги. По сравнению с живой природой в технике идет одновременно становление автотрофного техноценоза и техносубъекта – они не связаны так прочно, как сознание индивида и организм. Но биогенетический закон задает те граничные условия, которые должны выполняться в процессе становления техносубъекта.

В начале использовании новых инструментов обычно воспроизводится старая логика решения задачи. «Естественный отбор», как инструмент создания чего-то нового, будет всегда, потому что его полное моделирование для произвольного набора систем никогда не будет достигнуто. Чтобы любую задачу решить математически, требуется полное знание об окружающем мире, что заведомо невозможно. В технике, при свободе копирования «наследственной информации» предыдущих поколений, создание любой сложной системы сталкивается с необходимостью учитывать естественный отбор, который возникает при воздействии новых, неучтенных факторов. То есть абстрактную модель будущего развития системы (в которой учтены, казалось бы, все существенные факторы) необходимо сопоставлять с формой, с обликом предыдущего поколения системы (которая функционирует, неосознаваемо учитывая еще не выявленные факторы).

Естественный отбор и доля изоморфизма позволяют восполнить в качественно новых системах какой-то уровень инженерного незнания, непонимания.

Это совершенно в ином плане поднимает психофизическую проблему и проблему взаимодействия техносубъекта с обществом.

Во-первых, сумма функций, которые техносубъект должен выполнять для поддержания своего существования, неизбежно должна включать в себя и часть тех, которые сейчас по отношению к человеку выполняет общество. Например, каждый отдельный индивид воспринимает от общества знаковую систему – язык. Причем

обучение идет не один год и требует активного взаимодействия. Если же взять в качестве примера нейронные сети, которые сейчас именно обучают, виртуальная эмуляция такого обучения технологичнее, чем общение с живым человеком. Следовательно, при становлении техносубъекта возникают требования его эрзац-социализации: там, где для воспитания ребенка требовалось общение, переживание им каких-то ситуаций в кругу других людей, для развития техносубъекта он становится само обучаемым.

Во-вторых, архитектура компьютерных сетей, которые выступают носителем техносубъекта, имеет свои ограничения и чисто технологические потребности – электричество, запчасти, программы. Требования взаимодействия с окружающей реальностью для поддержания техноценоза не отменимы. Поэтому биогенетический закон требуется применять не только к развитию программного обеспечения (аналогии между естественным и искусственным интеллектом проводились неоднократно), но и к аппаратной составляющей техносубъекта. Осмысление ИИ абсолютно всех процессов, идущих в техносфере, заведомо невозможно. Хотя бы потому, что при своем усложнении техника сталкивается с невыявленными закономерностями и явлениями. Но при этом гомеостатическое равновесие производства и потребления должно поддерживаться. Следовательно, часть процессов, идущих в техноценозах, будет аналогична биологическим в том смысле, что техноценоз обеспечит для них условия и компоненты, но полноценной рефлексии осуществить не сможет.

Промежуточный вывод: для обеспечения становления техносубъекта должны параллельно идти процессы создания трех взаимосвязанных систем.

– Гносеологической. Минимально возможным требованием здесь выступает возможность выработки новых понятий и образов в рамках осознанной картины мира.

– Системы самовоспроизводства и самоусовершенствования, то есть непрерывного проектирования как новых механизмов, так и алгоритмов их замены. Что невозможно без полного осознания собственного устройства техносубъекта и выработки целей развития, то есть без самопознания. А самопознание невозможно без адекватного отображения внешнего мира.

– Физического взаимодействия с реальностью, что неизбежно требует разделения программного обеспечения на качественно различные уровни, создания специфических инструментов, механизмов, машин. Минимальные требования к этой совокупности машин – они должны поддерживать технический аналог биологического гомеостаза.

Для человека совокупность перечисленных систем на порядок менее целостна хотя бы потому, что они формировались в разные эпохи. Есть воспроизводство человека как биологического существа. Есть – психические потребности человека, которые были заданы в эпоху становления Homo sapiens, а есть быстро меняющиеся потребности человеческих инструментов и культуры.

Можно предположить, что если техносубъект будет создан и начнется его эволюция, то следующие «поколения» техносубъектов будут в значительно меньшей степени копировать путь становления человеческого разума. Те противоречия, которые преодолевались стихийно, отчасти через механизмы естественного отбора, и неосознанно отражались в конструкции технических изделий, будут выявлены, представлены в рамках сравнительно целостной модели. Поэтому проявления филогенеза в онтогенезе, позволяющие провести аналогию со становление Homo sapiens, будут ярче всего выражены у первого поколения искусственных интеллектов, то есть становление техносубъекта сейчас и должно быть ближе всего к становлению человечества.

Есть явные параллели между уровнем гносеологических возможностей, с одной стороны, и совокупностью нервной системы, инструментов и приборов материальной цивилизации – с другой. И можно проследить линии развития, которые в чем-то обязан повторить техносубъект.

– Хранение информации. Развитие языка в итоге потребовало специальных носителей информации, приемов ее обработки. Причем язык в сочетании с мозгом как инструмент памяти весьма несовершенен. Для описания множества трудовых операций, которые не поняты, не осмыслены до конца, требуется прием прямого подражания, мимезиса, то есть требуется субъект, которому надо непосредственно продемонстрировать, как все происходит, – он сохранит образное восприятие операции. Сейчас эта проблема решается двояко. Во-первых, аналитически: достигается не просто стандартизация хранения информации (двоичный код), не просто ее «почти неограниченные» объемы и легкость получения, но полнота описания явлений. Видео и аудио, десятки показателей, сотни математических моделей, в рамках которых можно оценить трансформации объекта. В развитии техники воспроизведена часть биологической эволюции: прошел переход от простой передачи сигнала (светочувствительных клеток у примитивных организмов и их прямого аналога – фотоэлемента) к хранению информации в «мозгу», к единому стандарту этой информации хотя бы в пределах одной информационной системы. Во-вторых, через подражание и отбор заимствованных действий, миметически. На периферии познания, когда еще не проведено моделирование, теоретическое осмысление явлений, личностный характер знания неизбежно сохраняется [185]. И тут на помощь приходят нейросети с возможностью именно подражательного обучения. Уже сейчас существуют роботы, которые могут непосредственно учиться действиям у рабочих, копируя движения рук. Следующим этапом выступает вполне дарвиновский отбор «мемов» – репликаторов, которые могут быть не только биологическими, но вполне информационными [68].

– Механизмы задания приоритетов – ощущения, эмоции. У человека исходно часть головного мозга, спинного, надпочечники и т. п. выступали биологической основой продуцирования эмоций.

В культуре возникло множество эстетических практик, например музыка. Потребовались музыкальные инструменты, свой пласт материальной культуры. Совершенствовалось представление о гармонии, о красоте. Были созданы практики по манипуляции сознанием через временное изменение приоритетов – митинги, реклама и т. п. Наиболее утилитарно-технологическим выражением эстетики сейчас, вероятно, можно назвать развитие нейроэкономики. Это новое междисциплинарное направление, которое исследует роль эмоций в процессе принятия решений и заключения сделок, причем эмоции рассматриваются не отвлеченно, а на основании данных нейробиологии [98]. Продуктом этого направления в итоге должно стать не просто манипулирование психикой, но создание действующих моделей эмоциональной сферы, которые бы определяли задание приоритетов субъекта.

– Физическое воздействие на окружающую реальность. Человек прошел путь от использования руки до станков с ЧПУ; где его прямое вмешательство становится избыточным. Если в рамках концепции органопроекции инструменты рассматривались как продолжение рук, пальцев, челюстей человека, то сейчас присутствует разделение между проектированием интерфейса (который должен быть максимально антропоцентричен) и собственно функциональной части любой машины, для которой человеческое тело – лишь частный случай. В рамках становления техносубъекта происходит отчуждение от человека практически всего набора инструментов – инструментальная составляющая техники деатропизируется.

– Человек в процессе антропосоциогенеза прошел путь от узкобиологического воспроизводства к системе воспитания и образования. Становление современного индивида во многом определяется суммой социальных практик, которые порой независимы от семьи. В пределе рефлексия процесса становления индивида так же будет сведена в модель, что определит для техносубъекта возможность саморефлексии собственного становления. Если говорить о научении нейросетей, то уже существуют десятки наработанных методов [293].

Разные уровни нервной деятельности человека требуют иерархического устройства нервной системы.

Если говорить об иерархии компьютерных систем, то первый элемент качественного различия – необходимость перехода от мерономической к таксономической системе классификаций в электронных устройствах. Если первая описывает соотношение «множество – элемент», то вторая – «часть – целое» [146]. Техносфера – не система однотипных калькуляторов, но иерархическая структура, в которой присутствует количественно-качественные переходы. Следовательно, в поиске предпосылок возникновения техносубъекта необходимо искать соответствующие иерархические структуры, причем не только в отдельно проектируемых устройствах, но и стихийно возникающие в техносфере. Такой процесс идет достаточно давно: с одной стороны, выделение постоянной и оперативной памяти в компьютерных устройствах, само разделение программ и носителей программ («софта» и «харда»), с другой – стандартизация единиц исчисления информации, стандартизация практически всех показателей работы компьютера. Но соотношение стандартизации и специализации присутствует практически во всех отраслях техники. Может ли этот процесс сам по себе быть предпосылкой и критерием создания техносубъекта?

Вероятно, ответ – в переходе к целостным системам. Рассмотренное выше триединство сознание/воздействие/воспроиз-водство задает функциональные характеристики техносубъекта. А структурными характеристиками выступают инструмент, практика его использования и институт (который регламентирует использование и воспроизводство инструмента). До сих пор высшее по сложности звено этой цепочки – институты – принципиально не могут существовать без человека, так как наиболее тесно связаны с использованием картины мира, абстрактного мышления и т. п.

Но каковы тенденции последних лет?

– Идет создание Интернета вещей, обеспечивается обмен данными, в котором информации просто больше по объему, чем могут проконтролировать люди (фактически это аналогия низшей нервной деятельности). Процессы поддержания гомеостаза у человека осуществляются неосознанно, но в случае Интернета вещей видна альтернатива – возникает выбор. С одной стороны, возможность такой неосознанности сохраняется – существует множество автоматизированных комплексов, которые могут поддерживать свое существования месяцами, обладая простыми механизмами саморегулирования и практически не имея механизмов рефлексии. Например, современный «умный дом». С другой – уже осуществим контроль практически всех параметров технического комплекса программами более высокого уровня. Например, программу, которая определяет работу стиральной машины, можно увязать с данными по суточным колебаниям в стоимости электричества, тогда стирать машина будет по ночам, когда дешевле, а если расценки изменятся, легко станет стирать днем или по утрам. То есть техника достигает не просто биологического уровня самоконтроля, но выходит на более высокую ступень – сознательного управления рутинными «физиологическими» процессами.