Текст книги "Солдаты удачи поневоле…"

– Да, – тяжело вздохнул Медведь, – царствие всем им небесное, и быстро перекрестился.

– А ты помнишь, когда мы находились на площади против парламента, с чердаков по нам и свом же демонстрантам, был открыт огонь. А два венгерских танка, прикрывавшие демонстрантов, сделали в нашу строну несколько выстрелов, а потом скрылись? – Ян Михайлович пригубил свою рюмку.

– Как же не помнить. Помню. Тогда был убит командир нашего третьего взвода. Тогда мы и сотрудники венгерской госбезопасности, охранявшие парламент открыли огонь по чердакам, откуда по нам стреляли. Тогда на площади возникла паника. Люди, услышав выстрелы, стали разбегаться в поисках укрытия. А когда все затихло, многие поспешили покинуть площадь. Больше двадцати демонстрантов тогда были убиты своими же провокаторами. Мы тогда потеряли пять солдат одного лейтенанта и несколько сотрудников венгерской госбезопасности…

– Вот говорят, легион зверствовал в Алжире, а что тогда говорить про простых венграх, которые зверствовали над нашими пленными, – Ян Михайлович взял с блюдечка шоколадную конфету, освободил ее от обертки и откусил половину. – Тогда в поселке, кажется название его Дунакеси, что в 20 километрах от Будапешта, повстанцы напали на колонну наших бензовозов. Основная часть проскочила, а водители двух получили ранения. В машину с охраной угодил снаряд. – Ты слышал об этом? – Ян Михайлович посмотрел на своего друга.

– Нет, – покачал тот головой.

– А я слышал, когда об этом рассказывал офицерам наш ротный, и требовал усилить бдительность. Так вот, тогда капитан Мисеенков, начальник автоколонны и десять солдат охраны были контужены и взяты в плен. Охрану сразу расстреляли, а у капитана потребовали, чтобы он добровольно перешел на сторону мятежников. Мисеенков отказался. Тогда ему, живому, отрубили руку до локтя, ногу до колена, облили соляркой, потом подожгли…

Некоторое время оба молчали.

– Да, тогда все так и было, – наконец, вздохнул Медведь, и посмотрел на хозяина, – может быть, перекурим?

– Давай, пока дома никого нет. Встань, приоткрой балкон, чтобы дым вытягивало. Ян Михайлович достал из тумбочки пачку сигарет, предложил гостю, который приоткрыл дверь балкона, и взял сам. Закурили.

– А ты помнишь, Ян, когда была перестрелка у здания ЦК, – тогда еще наши танкисты по ошибке долбанули по венгерской роте охраны? Тогда еще 10 венгров были убиты…

– Помню. Мы тогда были от них метрах в пятидесяти. Тогда говорят, нашего командира танковой роты арестовали и отдали под суд… Да, тогда заваруха была мощная. Тогда прямо на наших глазах, чуть было не погиб командир нашей дивизии, кажется, если память не изменяет, генерал Абатуров…

– Не Абатуров, а Обатуров, поправил его Медведь – Он приехал тогда на «газике» и одет был как водитель, в солдатскую форму. Венгерская охрана тогда попросила меня и Воронина проверить документы солдата, который утверждал, что он – генерал. Охрана требовала показать документы, подтверждающие это, а он не показывал. Когда подошли, он показал удостоверение советского генерала и попросил провести его к командиру корпуса…

– Да ты прав, возможно, и Обатуров, – тяжело вздохнул Ян Михайлович, и затушил недокуренную сигарету в пепельнице. Вслед за ним притушил свою сигарету и Медведь.

– Мы – то прошли уже Польшу, – неожиданно продолжил разговор Ян Михайлович, и уже понимали, что к чему. А те, которые попали в эту мясорубку впервые? Они – то были воспитаны на уважении суверенитета и независимости братского народа, о чем нам тогда вдалбливали тогда в головы инструкторы политотделов, и не готовы были стрелять по, казалось бы, безоружным гражданским лицам, которые потом в упор расстреливали этих, пытавшихся задуматься солдат. Вот поэтому наши и несли большие потери. К этой войне наши солдаты явно были не готовы, как не готовы были к открытию огня первыми…

Возникло тягостное молчание, которое прервали только очередные рюмки кагора, наполненные теперь уже Яном Михайловичем.

– Ты видишь, Жульен, какая у меня библиотека? – показал глазами на три стеллажа с книгами.

– Вижу. Я уже давно это вижу, много лет, – непонимающе ответил Медведь. – К чему ты клонишь? Да и так видно, что говоришь и думаешь по-книжному…

– Да не, я к тому, что в последнее время собираю и изучаю редкие издания наших историков, чтобы понять, почему Россия, всегда идет на помощь и освобождает одну за другой страну от ига, а они, эти же освобожденные ею народы, вдруг становятся ее врагами. Вот сейчас мы рассматривали события в Польше и Венгрии. А еще раньше были народы Балканского полуострова, находившиеся под господством турок. России, и только ей одной обязаны свободою и Румыния, и Греция, и, наконец, Болгария. А потом вдруг становятся нашими врагами. Румыния, и даже Болгария, воюют на стороне Германии против нас. Что это? А то, – пригубив рюмочку, ответил он сам, что по мере достижения независимости каждой из освобожденной Россией страны, русское влияние там постоянно падает, и новообразованные государства становятся часто в положение даже враждебное России… Вот так – то, друг мой Медведь. И это не мои слова, а слова известных Российских историков, сочинения некоторых из них, стоят здесь, в моей библиотеке. И первым это подметил русский историк Татищев, еще в середине 19 века. А почему так происходит, я ответа пока не нахожу…

– Да я согласен с тобой, Ян, но только не надо со мной говорить по-книжному. Не привык я к этому. Говори, как-то попроще, – Медведь посмотрел на своего бывшего командира и замолчал.

Ян Михайлович ничего не ответил на реплику своего друга. Он, казалось, ничего не слышал, а пристально смотрел в окно.

– Ты слышишь меня, Ян, – Медведь тоже посмотрел на окно, в которое так пристально смотрел тот. – Что там увидел, или кого увидел?

– Извини меня, дружище, – наконец оторвался от окна Ян Михайлович, – просто неожиданно увидел, как воробьи атаковали сороку, которая попыталась у них что-то отнять. Не беспокойся, я все слышу. – И, мгновение помолчав, добавил, – Вот ты заметил, что я говорю по-книжному… Ну, а как иначе, если все умные люди свои мысли выражают в своих книгах, журналах. Ну ладно, попробую не по-книжному. Я, совсем недавно понял, прочитав в «Огоньке», что в Венгрии антисоветские настроения, стали проявляться раньше событий в Польше. Например, были отказы в магазинах продавать товары нашим военнослужащим и членам их семей. Оскорбления их на улицах городов. Битье окон в общежитии советских офицеров. На одном из железнодорожных переездов группу советских солдат стоявших на переезде, забросали из проходившего поезда кусками угля…

– Подожди, подожди, Ян, а ты помнишь, во что это все, о чем ты говоришь, вылилось?

– А как же, помню. Я помню, как оказался случайным свидетелем разговора двух наших полковников, когда они, не стесняясь меня и Воронина, говорили об этих событиях. Они говорили, что венгерские власти растерялись, а потому во всех государственных ведомствах и даже в армии и полиции, царила неразбериха. Они согласились тогда в том, что события в Венгрии, это были четко спланированные провокации, и прямое вмешательство в эти события западных спецслужб…

– Ладно, хватит Ян вспоминать эту Венгрию…

– Подожди, подожди, дружище, – перебил его тот, а ты помнишь, сколько мы тогда оружия изъяли у мятежников и населения?

– Откуда, тогда мне простому солдату, об этом было знать? – пожал плечами Медведь. – Возможно ты знаешь? Ты уже тогда уже был сержантом, и общался с офицерами.

– Может быть, может быть, – согласился Ян Михайлович. Так вот, точных цифр я не помню, но у мятежников и населения было изъято более 40 тысяч единиц стрелкового оружия, из них более 11 тысяч автоматов, около 2 тысяч пулеметов. Были изъяты и орудия.

– Да, помню, тогда мы эти кучи оружия еще охраняли в какой-то воинской части…

– Охраняли-то, охраняли, – Ян Михайлович, снова угостил гостя сигаретой, дал прикурить и прикурил сам. – Но ты-то помнишь, как тогда все было? Тогда половина этого оружия снова попала в руки повстанцев…

– А что там говорить? – усмехнулся Медведь, выпуская кольцами дым. – Тогда там такие чудеса творились, что даже мы, простые солдаты, про них знали. Помнишь, как тогда в начале ноября были захвачены и разоружены 300 человек, которые потом были переданы венгерской полиции. А уже через несколько дней, этих же задержанных снова захватили с тем же оружием в руках…

– Да, ты прав, – Ян Михайлович, сбросил пепел в пепельницу, и посмотрел в открытую на балкон дверь. – Мне кажется, что всю эту кухню с Польшей и Венгрией заварил тогда Хрущев. Ну, высказал он про Сталина свое мнение своему же народу, и хватит. Ан нет, потянуло его в братские страны, что бы и там рассказать, кто таков был Сталин. И что из этого получил, – получил и Познать, а потом и Венгрию. Вот он что сказал про эти события в начале ноября 1956 года во время встречи с лидером тогдашней Югославии, Тито, сам Хрущев. Об этом я прочитал недавно в Интернете. Сын Миша, недавно купил, а сейчас ползаю в нем и вдоль, и поперек. Вот послушай, – Ян Михайлович, снова достал из папочки какой-то листик бумаги, – Вот, что заявил тогда Хрущев, – СССР не может себе позволить реставрацию капитализма в Венгрии. Это связано с тем, что в Советском Союзе есть немало людей, которые восприняли бы все это примерно следующим образом: при Сталине все были послушными и не было никаких беспорядков. А с тех пор, как эти…(тут Хрущев употребил крепкое выражение применительно к советским руководителям) пришли к власти, начался развал. Венгрия уходит… И все происходит именно в тот момент, когда советское руководство начало компанию по осуждению культа личности Сталина…

– Я так понял, Ян, прослушав твою запись, что Хрущев признался Тито, что именно после того, как началась компания про Сталина, началась заваруха в Венгрии… А про Польшу ничего не сказал, словно там было все спокойно? Я правильно понял?

– Возможно, возможно, – уклонился от прямого ответа Ян Михайлович, и чтобы прекратить разговор на эту тему, посмотрел на часы. – О, сколько уже времени! Давай закругляться, скоро младший придет со школы, а там и Алена с работы…

Французский иностранный легион, начало 21 столетия

Солдаты Французского иностранного легиона в 60 годах прошлого столетия